Беседа о единороге
Вокруг стола, затянутого зеленым сукном, сидели четыре человека. Стояла мертвая тишина. Время от времени кто-нибудь неспешно сдавал карты или брал взятки. И снова все замирали, глядя в свои таинственные карты, незыблемые, как четыре стороны света, по которым зовутся игроки в бридж.
Психиатр доктор Карс, писатель Нордберг, директор Бёмер и журналист Странд. Все они были зрелыми мужами, которым в обществе отведена главная роль: троим было лет по сорок пять, журналист был на десять лет моложе. Но в ту минуту они забыли о своем возрасте и о своей роли в обществе. Мир вокруг них перестал существовать. Конфликт между Западом и Востоком, водородная бомба, национально-освободительная борьба в Африке и Общий рынок — все было забыто ради заявленного малого шлема в червях. Четверо мужей играли в бридж, но играли так серьезно, будто за ломберным столом решалась судьба человечества. Врач-психиатр и предприниматель против писателя и журналиста, здравый смысл против фантазии, вели на зеленом поле борьбу за мировое господство.
Директор Бёмер был свободным игроком. Он закурил тонкую сигару и откинулся на спинку стула с безучастным и безмятежным видом. Тем не менее сквозь завесу дыма он, подобно члену генерального штаба, находящемуся на командном пункте, зорко следил за малейшими изменениями на поле боя. Он чувствовал себя ответственным за исход роббера, как-никак он предложил шесть червей после заявки, сделанной доктором Карсом. Игра достигла своей кульминации.
Торжественную тишину нарушил вполне мирный звук — звон рюмок о серебряный поднос. Молодой женский голос осторожно прошептал:
— Я принесла коньяк, Алф.
— Попозже, Элисабет! — с досадой отмахнулся Нордберг.
Ему было свойственно слегка враждебное отношение к прекрасному полу. Он нахмурился, и на переносице у него появилась выразительная складка.
— Только женщина может допустить подобное кощунство — звенеть посудой, когда мужчины бьются не на жизнь, а на смерть.
Но, как и почти все непримиримые женоненавистники, он был влюблен в свою жену. Сделав ход двойкой пик, он виновато улыбнулся:
— Мы заканчиваем, дорогая. Еще немного, и мы с удовольствием выпьем коньяка.
Элисабет поставила поднос на почтительном расстоянии от игроков и на цыпочках направилась в кухню. В дверях она задержалась и бросила взгляд на скульптурную группу воинов за карточным столом. Она чуть заметно улыбнулась: гостями игроки в бридж были неинтересными, однако смотреть на мужчин, поглощенных игрой, было забавно. Доктор Карс, например, у них впервые, он так сосредоточенно смотрит в свои карты, будто вот-вот раскроет тайну возникновения жизни, каждый удачный ход он воспринимает как Нобелевскую премию. Или ее драгоценный супруг — волосы всклокочены, словно в голове у него рождается замысел новой пьесы… Впрочем, что это, как не пьеса — пятьдесят два действующих лица из картона. Но лучше им не мешать…
Директор Бёмер украдкой посмотрел на своего партнера: судя по всему, игра доктору Карсу доставляла удовольствие. Он не спешил и делал продуманные ходы, словно с каждой картой выкладывал на стол научный аргумент. Психиатр был первоклассный игрок в бридж, он прославился тем, что усовершенствовал Венскую систему. Был он также заметной фигурой и в культурной жизни столицы. Однако в этой компании он оказался впервые, из всех присутствующих только директор Бёмер был знаком с ним раньше.
Карточные вечера у Нордберга были установлены раз и навсегда, как закон. Играли дважды в месяц, первого и пятнадцатого числа, мало-помалу эти вечера превратились в ритуал, строгий и торжественный. В тот вечер, пятнадцатого октября, установившийся порядок оказался под угрозой — один из постоянных четверых игроков предупредил, что не сможет прийти. И тогда директор Бёмер уговорил доктора Карса занять освободившееся место. Пригласив именно доктора Карса, директор Бёмер преследовал двоякую цель: во-первых, доктор Карс пользовался славой блестящего игрока и игра обещала быть интересной. А во-вторых, несмотря на свою прозаическую профессию, — директор Бёмер возглавлял акционерную фирму «Крафт-картон», — его интересовало, как решают вопросы бытия разные люди, принадлежащие к интеллектуальной элите. Ему хотелось свести вместе Нордберга и Карса — он рассчитывал увидеть поединок противников в другой, куда более занимательной игре. Не так давно Нордберг опубликовал в газете статью с тяжким обвинением современности «Наука ответственна за безрассудства двадцатого века». Доктор Карс откликнулся не менее резкой и категоричной статьей «Безрассудство ответит за недоверие двадцатого века к науке». Полемика между ними не угасала несколько недель и была ярким событием в культурной жизни Осло нынешнего сезона.
Уже одно то, что за карточным столом в этот вечер были противниками писатель Нордберг и доктор Карс, придавало робберу особую остроту. Пока они еще ни словом не обмолвились о своих разногласиях, их замечания относились исключительно к бриджу. Но что-то неуловимое в их отношении друг к другу угадывалось даже в самой манере игры. В этом сражении они, безусловно, были главными действующими лицами: практически весь вечер один из них вел игру, в то время как его партнер был обречен на бездействие. И каждый из них проявлял завидную жажду победы, считал для себя делом чести выиграть именно этот роббер. Директору Бёмеру бросилось в глаза, что доктор Карс играет нынче менее осмотрительно, чем обычно, и порою идет на неоправданный риск, нарушая принципы им же усовершенствованной Венской системы. Он старался любой ценой удержать инициативу, и это, увы, стоило ему и его партнеру нескольких недобранных взяток. Сейчас все были в зоне, и если бы доктору Карсу удалось выполнить малый шлем, они бы выиграли этот роббер. Директор Бёмер считал, что его партнер справится с этой задачей. Каждый жест доктора Карса был автоматически точным, взятка за взяткой ложились рядом с ним на зеленое сукно. Казалось, они плыли к нему на конвейере с заданной точностью.
Но что-то, однако, витало в воздухе. Неожиданно игра пошла в другом направлении.
Странд, журналист, взял взятку. Теперь он сидел и невероятно долго размышлял над предстоящим ему ходом. Остальные играющие стали посматривать на него с нетерпением. Он вытянул было одну карту до половины, но вдруг замер, торопливо сунул ее обратно, выхватил другую и положил на стол. Это был трефовый валет.
Доктор Карс, сидевший слева от него, прикусил губу. Не в силах скрыть раздражение, он пошел дамой. Нордберг в ту же секунду выстрелил королем. Карты стола были лишь мелкие трефы. Странд загреб взятку.
Доктор Карс открыл свои карты — остальные взятки были его. Однако Нордберг с торжествующей улыбкой посмотрел на своего партнера:
— Без одной!
Странд с довольным видом склонился над счетом:
— Без одной… с реконтрой… в зоне: у нас 400 очков…
Директор Бёмер удрученно посмотрел в свою запись.
— Им сегодня весь вечер везет, — пробормотал он.
Брошенные вскользь слова почему-то задели доктора Карса за живое. Он вдруг рассердился, хотя для этого не было ни малейшего повода.
— Везет! — взорвался он. Потом взял себя в руки и сухо добавил — В игре не существует таких понятий, как везет или не везет. Распределение карт — вещь абсолютно случайная.
Директор Бёмер выпрямился, его покоробило от этой нотации, к тому же он не понял ее смысла.
— А чем же, как не везением, можно объяснить, что Странд пошел под трефового короля Нордберга и в нужный момент убил вашу даму?
Странд кивнул:
— Это и в самом деле загадка. Я хотел пойти пиками, но в последний момент вытащил трефового валета. До сих пор не понимаю, почему я это сделал.
— Потому что я тебе это внушил, — вмешался Нордберг. — Самая обыкновенная телепатия.
Про телепатию он сказал нарочно, чтобы подразнить доктора Карса. Однако доктор Карс был начеку и на этот раз от бурной реакции воздержался. Он лишь саркастически передернул плечами.
— Пусть будет телепатия. Подходящее название для счастливого случая.
В Странде проснулся журналист:
— Вы считаете, что наука никогда не признает возможность передавать мысли на расстояние, доктор Карс?
— Наука? Едва ли. Правда, в последнее время стало модно верить в привидения. Увы, этой моде последовали даже некоторые мои коллеги.
— А что вы скажете о парапсихологии? — спросил Странд.
— То же суеверие, только слово более модное.
Знаменитый психиатр посвятил значительную часть своей жизни борьбе с мистической верой в загробный мир и прочими проявлениями косности. Вот и теперь в глазах у него заиграл воинственный блеск. Повторяя священные для науки истины, он неизменно впадал в патетику. Сутулый, с длинными руками и ногами, с узким, строгим лицом и аскетической бородкой, он напоминал святых с картин Эль Греко. Когда он горячился, как, например, сейчас, очки то и дело соскальзывали с его тонкого носа и он возвращал их на место костлявым пальцем, как будто прилаживал на переносицу не очки, а мысли.
Нордберг принес поднос с рюмками и стал разливать коньяк. Странд не на шутку увлекся объектом своего интервью:
— Но позвольте, доктор Карс, прежде чем высказать какую-то мысль, вы, как ученый, наверняка анализируете…
— Спасибо, довольно! — Поднятая рука прервала одновременно и Нордберга, наливавшего коньяк, и Странда с его вопросом.
Доктор Карс снял очки и стал протирать их кусочком замши, который извлек из нагрудного кармана.
— Вот уже много лет я фактически контролировал так называемые парапсихологические феномены. Результат всегда был один и тот же. Кроме того, я имел удовольствие разоблачить трех знаменитых медиумов во время их спиритических сеансов. — Он выразительно подышал на стекла очков. — Мошенничество чистой воды.
Вот она, та игра, которой я так ждал, подумал директор Бёмер. Теперь ход Нордберга. Пожалуй, мне надо поддержать моего партнера.
— Что ж, может, это и к лучшему? Представьте себе, что в мире действительно существуют скрытые силы, мир сразу сделался бы удручающе ненадежным. Непредсказуемым. В данном случае я говорю как предприниматель.
Нордберг стоял у стола с рюмкой в руке. Тряхнув своей великолепной шевелюрой, он принял вызов.
— А если представить себе, что этих скрытых сил не существует, мир сразу станет слишком плоским. В данном случае я говорю как писатель.
Доктор Карс протер очки, водрузил их на нос и подверг противника тщательному осмотру.
— Писатель может изобразить мир таким, каким ему заблагорассудится, — заметил он с добродушной иронией. — Иначе какой же он писатель?
Линия фронта была обозначена, и перестрелка началась. И хотя с игрой в бридж на сегодня было покончено, сражение продолжалось. В громком голосе Нордберга звучали боевые фанфары, он говорил отрывисто, словно щелкал зубами орехи:
— Беда всех людей, которые мнят себя просвещенными, и прежде всего ученых, в том, что им не хватает веры. Они… — он не сразу нашел подходящее слово, — они маловеры.
— Согласен. А вам, господин Нордберг, милее эпоха средневековья? С алхимиками и астрологами? Лично я — дитя своего времени. — Доктор Карс выразительно кашлянул. — Я, как вы утверждаете, маловер, не спорю. Этого требует моя профессия.
Директор Бёмер уловил в их споре жар газетной полемики. Как предпринимателя его больше интересовали аргументы, чем искусство пикировки. Ему казалось, что в публичных схватках норвежцы редко докапываются до истины. Они больше стремятся победить, а не убедить. Но тут ристалище было ограничено четырьмя стенами гостиной. Директор Бёмер положил недокуренную сигару в пепельницу и подался вперед.
— Может быть, господин Нордберг сталкивался с чем-нибудь сверхъестественным?
На каминной полке стояла небольшая статуэтка единорога. Единорог был вырезан из какого-то очень светлого дерева, а длинный, закрученный спиралью рог у него на лбу — из блестящей белой кости, рог был нацелен в потолок. Нордберг остановился у камина и задумчиво посмотрел на единорога.
— Что-нибудь сверхъестественное? — Он надавил указательным пальцем на кончик рога, — Кто же с этим не сталкивался? Всех нас когда-нибудь задевал этот рог. И если мы не подозреваем об этом, то только потому, что не хотим этого знать. Боимся себе в этом признаться. — Он повел рукой в сторону доктора Карса. — Боимся психиатров.
— По-вашему, каждый из нас сталкивался с единорогом? — Доктор Карс произносил слова, как будто смаковал леденец. — Необыкновенно поэтично. Просто необыкновенно. Но что это, собственно, за зверь? — Он быстро поднялся из-за стола и подошел к книжному шкафу. — Я вижу у вас тут превосходную энциклопедию. Давайте заглянем в нее.
Доктор Карс снял с полки нужный том. Его руки привыкли к справочникам, пальцы листали страницы быстро и уверенно.
— Вот, нашел.
И он прочитал статью так же бесстрастно, как она была написана:
— «Мифическое животное с телом лошади и длинным, острым, часто закрученным рогом на лбу. Единорога описывали Аристотель и Плиний Старший, и хотя он часто фигурирует в каноническом переводе Библии, происхождение его связывали с Индией или Африкой. Возможно, его путали с носорогом. Рогу единорога приписывали магическую силу, особенно верили в его целебные свойства. Часто за рог единорога выдавали бивни кита-нарвала».
Он захлопнул книгу и возвратил ее на полку.
— Конечно, многие могут считать, что имели дело с мифическим существом, но при ближайшем рассмотрении становится ясно, что волшебный рог имеет вполне реальное происхождение. — Доктор Карс снова уселся на свое место.
— Нет, перепутать единорога с носорогом абсолютно невозможно. — Нордберг тоже подошел к книжной полке, взял другой том энциклопедии и раскрыл его. — Сейчас я вам представлю современного носорога. Слушайте.
И он стал читать, пародируя бесстрастную манеру доктора Карса:
— «Биотин (витамин Н), водорастворимый витамин: кофермент, участвующий в реакциях переноса двуокиси углерода к органическим соединениям, например при биосинтезе жирных кислот».
Он тоже захлопнул книгу и возвратил на полку.
— Вот как описывает носорога наука, с мифическим животным его перепутать невозможно. В нем нет ничего непонятного и необъяснимого, это вполне реальное существо. — Он повернулся к директору Бёмеру и Странду. — Ну, господа, вы чувствуете себя более просвещенными?
— В энциклопедии дано исчерпывающее объяснение! — Доктор Карс был явно раздражен легкомыслием писателя и его полемическими приемами.
— Исчерпывающее, согласен, но, с другой стороны — это чистая магия слов. И куда более темная, чем то, что вы называете суеверием. Магия без какой бы то ни было тайны.
Нордберг снова остановился перед статуэткой на каминной полке.
— Витамины — это так естественно и понятно. Мы можем купить их в виде таблеток в любом продуктовом магазине. И в то же время они — одна из неразгаданных тайн нашей жизни. Когда-нибудь ученым придется признать, что они не смогут объяснить, что такое витамины, пока не узнают тайну единорога.
Доктор Карс потер лоб. Этот писака топчет заповедники науки, как лось — королевский парк. Что ж, следует проявить выдержку.
— Стало быть, существование единорога — непреложный факт? Так прикажете вас понимать? — спросил он с мягкой улыбкой.
— Именно так. — Палец Нордберга постучал по кончику рога.
— И где же вы с ним встречались, осмелюсь спросить?
Теперь улыбнулся Нордберг.
— В трудах одного из ваших коллег. Величайшего психиатра и психолога двадцатого века. Надеюсь, имя Карла Густава Юнга вам известно?
— Ах, вот оно что! — Доктор Карс придавил очки к переносице. Восторга это имя у него не вызвало. — И что же Юнг пишет о единороге?
— Что единорог — это архетип. Архетипы — это первичные схемы образов, воспроизводимые человечеством бессознательно. В архетипах воплотился опыт коллективного бессознательного целых поколений. Архетипы посещают нас в снах. Кстати, единорог является во всех великих снах человечества: в индийских ведах и в персидском «Бундахишне». В древних китайских мифах, где он называется цилинь, и в еврейском Талмуде, где сказано, что он «велик, как гора Фавор». Он проносится галопом по лесным угодьям христианской традиции. Его рог маячит и у гностиков, и у розенкрейцеров. Алхимики считали, что он находился под древом жизни, помещенным в центре священной мандалы. Его видели Парацельс и Якоб Бёме.
— Это были образы, созданные их фантазией, — пренебрежительно заметил доктор Карс.
— Образы, да, но это были образы действительности, воображения. — Нордберг нагнулся и кинул полено в огонь. — Специалисты в области души, вроде доктора Карса, опираются исключительно на опыт. Но при этом они почему-то отвергают древний опыт, в котором отразилось глубинное содержание души, я имею в виду архетипы. Давно ли существует наш хваленый рацио, и давно ли мы обрели наше ясное сознание? С исторической точки зрения, наш разум переживает еще пору юности. Разве можно допустить, что наше незрелое сознание мудрее подсознания, хранящего опыт сотен тысяч лет?
— Не спорю, — согласился доктор Карс. — До сих пор я не имел чести сталкиваться с архетипами в своей практике. Но, надеюсь, господин Нордберг поможет мне познакомиться с ними. Где можно найти единорога?
— Да где угодно! — не задумываясь, ответил Нордберг. — Сразу за пределами нашего чувственного мира. Мы с ним то и дело встречаемся в повседневной жизни. Он может явиться нам в старом зеркале или в морозном узоре на стекле. Может притаиться за спиной ребенка, прыгающего через скакалку. Треснет в саду ветка, колыхнется гардина — все это может быть он… Не исключено, что он и сейчас где-нибудь здесь.
Нордберг указал в темный угол гостиной. Трое гостей машинально повернули головы.
— Единорог — не «фантазия». Он так же реален, как витамины. В любую минуту он может выйти из чащобы — нашей скрытой реальности. Вот он перед нами на лесной поляне ослепительно белый с торчащим в ночное небо рогом. И если он нас увидит, не миновать нам его рога. — Нордберг выразительно постучал пальцем по столу. — Если бы мы не лукавили, то все присутствующие признались бы, что им довелось встречаться с единорогом хотя бы раз в жизни.
Нордберг говорил с пафосом, редким для норвежских бридж-клубов. Зрелище было впечатляющее. Освещенный пламенем камина, он защищал мифическое животное, стоящее на каминной полке. Однако ни это зрелище, ни пафос Нордберга не произвели на доктора Карса ни малейшего впечатления. Он высморкался и сухо заметил:
— Я знал много людей, которые пережили нечто подобное. Все они были моими пациентами.
Директор Бёмер и Странд почтительно молчали, наблюдая открывающиеся перед ними глубины духовной жизни. Директор Бёмер думал: итак, каждый разрекламировал свой товар, посмотрим, каков будет результат. Он отпил немного коньяка и произнес:
— Если Нордберг говорит правду, то у каждого из нас найдется что рассказать о встрече с потусторонним миром. С кого начнем?
— Долг хозяина — рассказывать первым, — заявил Странд. — Нордберг так живо говорил о единороге, что мне не терпится услышать о его встрече с этим существом. Слово тебе, писатель! Что ты пережил? Может, тебе посчастливилось побывать в доме с привидениями?
Нордберг кивнул.
— Самый удивительный дом с привидениями — это сам человек. Я с удовольствием расскажу вам один случай. Рассаживайтесь поудобнее. Эту историю надо слушать в глубоких креслах в темной комнате перед зажженным камином. В общем-то, это классическая история с привидениями.
Гости взяли рюмки и расположились в креслах. Хозяин погасил свет — теперь гостиную озаряло только пламя камина. Весело потрескивали толстые поленья. Странд глотнул коньяку и блаженно откинулся на мягкую спинку кресла.
— Теперь мы устроились замечательно, — сказал он. — Давай, нагоняй на нас страх.
Нордберг выпустил в статуэтку струю дыма.
— История эта давняя, случилась она в некой усадьбе под названием Видванг, там жил камергер Хамел и его юная супруга Дафна. В лето 1802, глухой декабрьской ночью… — Нордберг вдруг замолчал и потянулся к книжному шкафу. — Впрочем, первую часть этой истории я вам, пожалуй, лучше прочту. — Он открыл нижнюю дверцу шкафа и достал рукопись. — Здесь все выстроено в нужном порядке. — Он положил рукопись на колени. — Я записал эту историю несколько лет назад в качестве заготовки, к которой собирался вернуться в будущем.
И он начал читать затаившим дыхание слушателям.