16
Даже в пропотевшей и порванной нижней рубахе и с двухдневной щетиной на лице Стейнар Бьёрнстад производил впечатление человека, которому без раздумий можно доверить миллион, если хочешь вложить его в наиболее прибыльное дело. От него исходил резкий запах перегара, но и это не разрушало ощущения, что стоит только щелкнуть пальцами — и перед нами окажется молодой энергичный экономист, каковым хозяин квартиры, собственно, и был.
— Черт возьми, ну и времечко вы выбрали для визита, — пробормотал он, не вынимая изо рта сигареты. Каким-то непостижимым образом ему удалось произнести эту фразу так, что ее можно было принять за искреннее приглашение на деловой ленч.
— Мы с приятелем случайно оказались в этих краях, — объяснил Туре Квернму. — Ну, я и решил к тебе заглянуть.
Стейнар Бьёрнстад протянул вялую руку. Но пожал мою крепко.
— Стейнар, — сказал он.
— Антонио, — представился я.
— Проходите, — пригласил он. — Пивка?
— Спасибо, я за рулем, — ответил Туре.
— А мне вчерашнего достаточно, — отказался я.
И нисколько не преувеличил. Вечер у Ронни Хюсбю затянулся гораздо дольше, чем я рассчитывал, и когда мы наконец пожелали друг другу спокойной ночи, контрабандного виски в бутылке оставалось совсем на донышке.
Бьёрнстад пригласил нас в гостиную. На диване сидела светловолосая девушка лет шестнадцати или чуть больше, с бутылкой пива в руке. Трусы от купальника да расстегнутая рубашка — вот все, что на ней было. Увидев скрытный, едва заметный кивок Бьёрнстада, она поднялась и вышла из комнаты. Не совсем твердой походкой.
— Может быть, кофе? — предложил Бьёрнстад.
Мы с Туре не отказались, и хозяин вышел на кухню. Судя по доносившимся оттуда звукам, он сперва налил воды в кофеварку, а затем сполоснул чашки.
Мы находились в типичной холостяцкой квартире. Не совсем прибранной и не совсем чистой. Мебель дорогая, но купленная, видно, по случаю, без всякой системы. В одной из секций почти пустой стенки стояли цветной телевизор и видеоплейер последней модели. Судя по кассетам на подставке, хозяин предпочитал развлекательные фильмы. В двух углах громоздились метровой высоты кипы газет. На столе перед нами стояла переполненная пепельница и батарея из семи пустых пивных бутылок.
Тем не менее, когда Бьёрнстад вошел в комнату, мы словно бы очутились в стильно и со вкусом отделанном офисе в новом банковском здании суперсовременной архитектуры.
Он поставил на стол две почти чистые чашки.
— Ты говоришь по-норвежски? — спросил он меня.
— Вроде неплохо, — ответил я. — Я родился в Тронхейме. В «Родильном доме».
У него только непроизвольно дернулось веко — единственное, чем он выдал свое удивление. Мы услышали, как за блондинкой захлопнулась входная дверь. С кухни донеслось бульканье кофеварки.
— Туре тебе наверняка рассказывал, как мы славно попьянствовали два года назад в Маниле, — сказал Бьёрнстад. — Ну и компашка тогда подобралась.
Он просунул руку под брюки и без всякого стеснения почесал между ног. Потом повернулся к Туре:
— Я тебя с тех пор не видел. Ты все еще здесь живешь? Учишься?
— Видно, никогда не закончу, — вздохнул Туре. — Только долг за учебу растет. А ты в банк перебрался?
Бьёрнстад покачал головой:
— Я собственное дело открыл. На рынке столько денег, и они просто криком кричат, чтобы их с умом разместили.
Бульканье на кухне прекратилось, он затушил сигарету и вышел, забрав с собой пустые бутылки. Когда он вернулся, Туре сказал:
— А я думал, ты женился там, на Филиппинах.
— Верно, женился. Но брак оказался с браком. Она уехала домой.
— А что случилось? — поинтересовался я.
Бьёрнстад разливал кофе, позабыв обо всем на свете.
Возможно, он не расслышал вопроса.
— И хорошо, что так произошло, — сказал он. — А то я бы наверняка кончил так же, как тот старикан из Северного Трённелага. Он, кажется, тоже был в той поездке?
— Кольбейн Фьелль? — уточнил Туре. — Которого убили?
— Да. Его же филиппинская баба.
Туре кивнул:
— Я читал в газетах. Он не общался с Бьёрном Уле Ларсеном?
— Как ты его назвал?
— Бьёрн Уле Ларсен.
— Он был с нами в Маниле? Черт его знает, вроде не помню такого. Да я вообще мало что из той поездки припоминаю.
Бьёрнстад грубо хохотнул и рыгнул. Но вышло у него это на удивление благообразно.
— Ну и что ты об этом думаешь? — спросил Туре.
Мы сидели в машине. У меня на коленях лежал список ездивших в Манилу. Рядом с именем Стейнара Бьёрнстада только что появилась галочка. Туре положил руки на руль. Словно хотел ухватиться за что-то прочное. Он утратил долю своей самоуверенности, стал меньше походить на крестьянина и больше напоминать человека.
— Ты имеешь в виду нашего друга экономиста, — спросил я, — или затею в целом?
— И то и другое. Скорее последнее. Ты уверен, что во всем этом есть хоть какой-нибудь смысл?
— Я ее где-то видел, — сказал я.
— Кого?
— Девчонку. Где-то я ее видел. Может, в кафе. Поехали?
Он не ответил. Вдруг я увидел белый «мерседес», парковавшийся метрах в двадцати от нас. Невысокий худой человек вышел из машины. На мгновение он повернулся ко мне в профиль и сразу же напомнил Шарля де Голля.
Я толкнул Туре в плечо.
Человек направлялся к тому подъезду, из которого мы вышли всего лишь несколько минут назад.
Туре присвистнул.
— Вот это да, — сказал он. — Рагнар Мюрму наносит визит Стейнару Бьёрнстаду.