Был уже поздний вечер, когда мы возвратились в Тронхейм. Я заехал на улицу Оскара Вистинга, высадил Марио, а потом снова отправился в центр.

Во всем теле я ощущал усталость от долгой езды. Чуть больше двадцати миль в одну сторону. Сорок две с лишком мили в день по скользкой дороге — это немало. Тем более для неопытного шофера.

Нарушив правила, я припарковал фиолетово-серый «Гольф» у тротуара на улице Шультца, прямо напротив гостиницы.

— Тебе записка, — сказал Вегард, когда я вошел в вестибюль. — От твоего старого знакомого. Уж не знаю, насколько она тебя порадует.

Я взял листок. На нем было написано: «Зайди ко мне в кабинет в среду в десять ноль-ноль. Морюд».

Записка меня не обрадовала

— Вчера ближе к вечеру мне позвонил ленсман из Фьёсеида, — сказал старший следователь Морюд. — Он сообщил, что туда приезжали двое смуглолицых личностей и, выдав себя за журналистов, интересовались обстоятельствами убийства Кольбейна Фьелля. Они были на машине марки «Гольф» с тронхеймским номером, и один из них прекрасно говорил на трённелагском диалекте.

Тон его мне не понравился.

— Сразу мне вспомнился только один здешний уроженец с таким цветом кожи, — продолжал Морюд, — поэтому я сделал два-три звонка, чтобы узнать, где находится этот человек. И выяснилось, что он вчера попросил машину у одного знакомого и отправился в дальнюю поездку в Северный Трённелаг. Но это, само собой разумеется, случайность?

Старший следователь Морюд выглядел моложе своих лет. С первого взгляда ему можно было дать лет двадцать. Именно благодаря этому обстоятельству он в течение многих лет занимался делами, связанными с наркотиками. Но я знал, что он моего возраста. Может, чуть старше, но даже если ему и было за тридцать пять, то совсем ненамного. Когда-то нас связывало общее увлечение: мы занимались скалолазанием. Из-за Морюда я и забросил это свое хобби. Мы не слишком стали ладить друг с другом после того, как я вмешался в одно дело, расследованием которого занимался Морюд скоро уже как два года назад. С тех пор я старательно избегал ситуаций, таивших в себе возможность прямых контактов с Морюдом.

Сейчас я решил мобилизовать все имевшиеся у меня в наличии запасы доброжелательности.

— Нет, — ответил я, — никакая это не случайность. Я был вчера в усадьбе Фьёсеид со своим товарищем. Но мы себя за журналистов не выдавали. Это, наверно, дубина почтальон нафантазировал.

Полицейский язвительно усмехнулся:

— Ленсман сообщил, что на дороге, ведущей в усадьбу, где был убит Кольбейн Фьелль, найдены следы застрявшего в сугробе автомобиля. Да и в самой усадьбе эти двое неизвестных гостей повсюду наследили. Есть данные, что они даже в жилом доме побывали, хотя он и был на замке.

Морюд подался вперед и навис над столом.

— Мне кажется, я правильно помню, что некий Кристиан Антонио Стен в свое время прославился умением открывать отмычкой запертые двери.

Я подавленно вздохнул:

— Я и не думал скрывать, что мы туда ездили. И что в дом заходили. Ты же знаешь, что я был с братом Марселы Фьелль.

Морюд вновь откинулся на спинку стула и кивнул:

— Знаю. Именно это и наводит на мысль, что здесь что-то не так.

— Марио хочет выяснить, что в этой чертовой стране довело его сестру до убийства мужа, — объяснил я. — Он хотел посмотреть место, где она жила. И может быть, он надеется, а вдруг не Марсела, а кто-нибудь другой убил Кольбейна Фьелля. Что же здесь странного?

Закончив фразу, я вдруг подумал, что Марио никогда не высказывал сомнения в виновности Марселы. Он считал, что она совершила это преступление, но ответственность за него возлагал на норвежское общество. Все были уверены, что Кольбейна Фьелля убила Марсела, так же как всем было ясно, что Бьёрн Уле Ларсен повесился.

И только у меня в голове жило сомнение. Сомнение, и еще мысль о какой-то неуловимой связи между этими двумя происшествиями.

— У вас с Марио Донаско есть какие-либо основания полагать, что Кольбейна Фьелля убила не Марсела Фьелль, а кто-то другой?

Морюд сказал это совсем иным тоном. Как будто его всерьез интересовал этот вопрос.

— Тебе известно, что человек по имени Бьёрн Уле Ларсен повесился чуть более двух недель назад? — спросил я.

Морюд кивнул:

— Я вел это дело в нашем Управлении.

— Имелись ли сомнения в том, что это самоубийство?

Морюд сдвинул брови:

— Не вижу никаких причин отвечать на такие вопросы с твоей стороны. Но сделаю исключение. И отвечу отрицательно. Мы в подобных делах никогда сразу ничего определенного не утверждаем. Но в данном случае ничто сомнений у нас не вызывает.

— Из-за данных компьютера?

— В том числе.

— Нельзя ли предположить, что кто-то его убил, а потом повесил, чтобы инсценировать самоубийство?

— Кто бы это мог сделать? Его подруга или ее знакомая? Он ведь был один в комнате. И удавился петлей. Вскрытие не показало никаких других причин наступления смерти.

— А время наступления смерти? Это не подвергалось сомнению?

— Здесь всегда остаются возможности для сомнений. Судмедэксперт, который с абсолютной уверенностью утверждает, что смерть жертвы наступила два дня назад между десятью пятнадцатью и десятью пятьюдесятью пятью, существует только в детективных романах.

Он откинулся на спинку стула и сложил руки на груди.

— А тебе не кажется несколько странным, что в течение суток умирают два человека, которые познакомились со своими будущими невестами через клуб знакомств «Филконтакт», а в августе позапрошлого года вместе ездили в турпоездку в Манилу?

Сквозь редкие зубы Морюда вырвался долгий резкий свистящий звук — верный признак, что он опешил.

Тем не менее он сказал:

— Да, конечно, я думал об этом.

Тогда я и решил не рассказывать ему, что Бьёрн Уле Ларсен был переводчиком у Кольбейна Фьелля, когда тот впервые встретился с Марселой.

Вернувшись домой, я позвонил Акселю Брехейму.

— Ты по-прежнему официально курируешь следствие по делу об убийстве Кольбейна Фьелля? — спросил я.

— Да, — сурово ответил он.

Я рассказал ему о самоубийстве Бьёрна Уле Ларсена.

— Человек повесился, ну и что? — удивился он.

— Один только вопрос, — сказал я. — Ты не мог бы достать мне полный список участников тургруппы, для которой «Филконтакт» организовал поездку в Манилу полтора года назад?

— Ты прекрасно знаешь, что этого я сделать не могу, — осадил меня полицейский. — Иначе я нарушу устав.

— У меня есть серьезное подозрение, что этим делом заинтересовался один наш старый знакомый, — сказал я. — Морюд.

— Ты получишь список по почте в течение двух суток, — ответил Аксель Брехейм.