10
Это был самый обыкновенный сейф. Старый, марки «Йола», с ключом, а не с кодовым замком. Маленький, серого цвета металлический ящик, из тех, что могут скромно примоститься где-нибудь в углу любого помещения.
Этот стоял в стойле коровника.
Марио захотелось получше рассмотреть покосившееся от ветра строение. Он вошел в заскрежетавшие ворота с таким видом, с каким норвежские туристы — я сам тому свидетель — входят в Лувр или в Музей восковых фигур мадам Тюссо. Будто тачка с проколотыми шинами или низкая табуретка, на каких в старые времена сидели во время дойки и о которую он чуть было не споткнулся, представляли собой бесценные произведения искусства или знаменитые памятники культуры далеких эпох.
Глядя на Марио, я в который уже раз подумал, что имевшуюся у меня на счете в банке небольшую сумму с наилучшей отдачей можно было бы вложить в организацию чартерных туристических рейсов с Филиппин в Норвегию.
И снова мне почудилась нарочитость в его манере, словно он вел себя так только потому, что я при этом присутствовал. Тем не менее я последовал за ним.
Уже много лет как в коровнике не бывало никаких животных, кроме разве что кошек. Так много, что присущий скотному двору запах почти совсем исчез, был выметен ветрами, со всех сторон пронизывавшими помещение через все новые и новые щели в стенах. И все же, казалось, я слышал отзвук нетерпеливого мычания и глухого топота копыт.
Сейф находился в служившем когда-то телячьим закутом стойле, погребенный под грудой накопившихся за годы рухляди и хлама. Впрочем, ему, наверно, тоже было самое место в куче старья, но что-то в этом сером стальном ящике привлекло мое внимание.
Я отворил калиточку, в старые времена закрывавшую телятам путь на волю, и прошел к сейфу.
Он стоял с полуоткрытой дверцей. Ключ торчал в замке. Маленький стальной ящик с одной стороны был прикрыт дерюгой. Раньше, видно, она полностью закрывала его, но потом кто-то сдвинул ее в сторону. На металлической поверхности лежал слой пыли с четкими и многочисленными отпечатками чьих-то рук.
Но внутри, за полуоткрытой дверцей, пыли совсем не было.
Там вообще не было ничего.
Видно, совсем еще недавно в этом сейфе серого цвета что-то хранилось. Он был закрыт и заперт на ключ. И специально замаскирован старой дерюгой.
— Я не верю в такие случайные совпадения, — заявил я.
Мы сидели в квартире у Педера за чашкой кофе. Леонарда приготовила нам бутерброды. Вид Педера свидетельствовал, что он уже вполне свыкся с появлением у себя в доме заботливой хозяйки.
— Двое мужчин умирают в течение одних суток, — доказывал я. — Один сам лишает себя жизни, другого убивает супруга. Оба они женаты или, скажем, почти женаты. Оба познакомились с будущими женами через клуб «Филконтакт». Оба были в одной тургруппе на Филиппинах летом позапрошлого года. И тем не менее между этими фактами якобы нет никакой связи. Я в это не верю.
— А сам-то ты что об этом думаешь? — сухо спросил Педер.
— Не знаю, — ответил я.
— Бьёрн Уле Ларсен умер в промежутке между восемью пятьюдесятью и восемью пятьюдесятью пятью вечера, — сказал Педер. — Леонарда с подругой сидели в соседней комнате с открытой дверью. Никакого другого логичного объяснения, кроме того, что он повесился, не существует. Ты охотишься за призраками, Антонио.
— Я тоже ездил с той группой в Манилу, — заметил Туре Квернму.
Я опрокинул чашку.
— Я записался в «Филконтакт» два года назад, — объяснил Туре, когда Леонарда вытерла пролитый мною кофе. — Жениться я, правда, не собирался. Просто мне хотелось съездить на Филиппины.
Судя по выговору, он был уроженцем Схьёрдаля. А его самоуверенная манера вести себя позволяла предположить, что происходит он из семьи зажиточного крестьянина.
Будучи коренным тронхеймцем, я питаю врожденную подозрительность к крестьянам.
— И в Маниле ты и познакомился с Бьёрном Уле Ларсеном и Кольбейном Фьеллем? — спросил я.
Он покачал головой:
— Кольбейна Фьелля я едва запомнил. Нас ведь было человек шестьдесят. А Бьёрна Уле я до этого знал. Он появлялся в университете: слушал курс по основной специальности как раз на том факультете, куда я поступил, когда приехал в город. Он-то и надоумил меня съездить на Филиппины. Наверно, просто нуждался в попутчике.
— А что за люди были в группе?
— Всякие. Большинство, конечно, намного старше меня. Со всех концов страны, и по профессии самые разные. Трое или четверо были вместе со своими женами-филиппинками. Эти ехали навестить родственников. А в остальном сплошь мужики. Вот уж действительно настоящая мужская компания.
— Как ты думаешь, Кольбейн Фьелль с Бьёрном Уле общались в Маниле?
Сверкнуло золотом, когда Туре взмахнул рукой.
— В принципе они хоть каждый вечер могли вместе шляться по кабакам, но конкретно я ничего не знаю. Мы жили в разных гостиницах, а Манила город большой.
Неожиданно в разговор вмешался Марио:
— А Рагнар Мюрму ездил с вами в Манилу?
— Руководителем группы, — ответил Туре. — Пас баранье стадо. Там ведь не все были бывалые туристы. Многие раньше из своего района вряд ли куда выезжали. Но Мюрму большинство проблем уладил. Организовал автобус, обмен денег по черному курсу, ну и что там еще возникало.
— Что это за человек? — спросил Марио.
Туре слегка улыбнулся.
— Мюрму? Он деньги делает. Взял с каждого по сто крон сверху за то, что нас от аэропорта до гостиницы довезли на автобусе, хотя другие фирмы обычно эту услугу включают в стоимость всего тура.
— Я хочу встретиться с этим человеком, — сказал Марио.
Он поднялся и беспокойно прошелся по комнате. Потом остановился сзади меня. Я услышал, как он набрал воздуху, чтобы что-то сказать. Я подождал, но он так ничего и не произнес, и не выдохнул.
Я обернулся.
Марио стоял перед книжными полками, вперив взгляд в стоявшую на одной из них фотографию, цветную фотографию мужчины лет тридцати с лишним, снятого в счастливую пору зимнего отпуска где-то в горах Норвегии.
— Этот человек, — начал Марио. — Этот человек и был у нас дома в Кесон-Сити вместе с Кольбейном Фьеллем полтора года назад и помогал ему с переводом.
Леонарда воскликнула:
— Но это Бьёрн Уле!
Никто из нас не сомневался, что это означало.