Глава пятая
Побег из Эльсинора
Проводив прусского посланника, Павел Петрович вернулся в свой кабинет и остановился перед картиной, подаренной ему прусским королем. Несколько минут он смотрел на нее в глубокой задумчивости, затем огляделся по сторонам. Внезапно на глаза ему попался собственный его портрет в юные годы, выполненный голландским художником Герардом Саардамом. Портрет этот был примерно такого же размера, как картина Рембрандта.
Лицо Павла посветлело, как будто он нашел ответ на мучивший его вопрос. Он позвонил в колокольчик и велел явившемуся лакею незамедлительно вызвать находившегося при его дворе молодого голландского художника.
– Маэстро, – проговорил Павел Петрович, едва художник вошел в комнату. – У меня будет к вам весьма необычная просьба. Она может вас изрядно удивить…
– Я – ваш покорный слуга. – Художник церемонно склонился перед ним. – И почту за честь исполнить любое ваше пожелание.
– Отлично! – Наследник потер руки. – Вот передо мною висит мой юношеский портрет, выполненный вашим соотечественником, Герардом Саардамом. Теперь вот о чем я вас спрошу: можете ли вы написать точную копию этого портрета? Настолько точную, что, не зная секрета, его нельзя будет отличить?
– Вне всякого сомнения, – уверенно ответил художник. – Я два года учился у маэстро Саардама и прекрасно усвоил его манеру. Более того – некоторые работы я исполнял вместе с маэстро.
– А коли так, я прошу вас сделать эту копию вот на этом холсте. – И он показал художнику портрет старика в чалме.
– О! – Голландец уставился на портрет старика. – Вне всякого сомнения, это – работа славнейшего из художников прошлого века, Рембрандта ван Рейна! Было бы непростительно скрыть под моей неумелой мазней работу гения!
– Вы слишком строги к себе, маэстро. Кроме того, насколько я знаю, можно впоследствии снять вторую картину так, чтобы восстановить работу Рембрандта.
– Это так, – подтвердил голландец. – Однако записывать Рембрандта – это кощунство…
– Кажется, маэстро, – резко проговорил Павел, – кажется, вы только что говорили, что вы – мой слуга, и моя воля для вас – закон? Или это была всего лишь фигура речи?
Художник испуганно взглянул на побагровевшее лицо принца и склонился перед ним:
– Нет, ваше высочество, я готов в точности исполнить любое ваше пожелание!
– В таком случае, приступайте немедленно. И помните – я заплачу вам вдвое больше, чем за любую другую картину, но при одном условии: никто не должен знать, что скрыто под новым портретом. И вот еще что: в этом портрете должна быть какая-то примета, по которой сам я мог бы отличить его от первого портрета работы Саардама.
– Слушаюсь. – Художник почтительно поклонился.
– Елена Павловна, – сказала Анфиса, когда Галя с мамой сидели за поздним завтраком, – звонил следователь, напоминал, что ждет вас сегодня на допрос к пятнадцати часам. А Галину Леонидовну – к четырем.
– Надо ехать, – скривилась мама, – как некстати все…
Собрались быстро, но оказалось, что Галина машина не на ходу.
– Что-то там не фурычит, днем на профилактику отвезу, – сказал Виктор, по обычаю нагло глядя ей в глаза.
– Поедем вместе, – предложила мама. – Виктор отвезет.
Чтобы не торчать в унылом грязноватом коридоре и не маяться у дверей кабинета с разными подозрительными личностями, Галя хотела подождать в машине, но Виктор сказал, что ему нужно на заправку, так что она просто посидела на лавочке в небольшом скверике. Мама появилась неожиданно быстро. Виктор только успел подъехать. Она на ходу говорила по мобильнику, и голос был такой радостный, что Галя сразу догадалась: звонит Сергей Михайлович. Сереженька ее ненаглядный, чтоб его черти побрали!
– Извини, – сказала мама, – не смогу тебя подождать, срочно нужно в салон заехать. Совсем забыла, что на массаж записалась…
И отвела глаза.
– Езжай уж, – вздохнула Галя, – я такси возьму.
Галина вошла в кабинет и сначала никого не увидела – только заваленный бумагами стол и монитор допотопного компьютера. Лишь внимательно приглядевшись, она заметила склонившегося над столом маленького человечка с серым ежиком волос и розовыми оттопыренными ушами.
– Меня вызвали к следователю Ветрякову, – проговорила она, подойдя к столу и положив на него повестку.
Маленький человечек оторвал взгляд от бумаг и поднял на нее глаза. Глаза у него были маленькие, пронзительные, тускло-серые, под цвет волос. Внимательно посмотрев на Галину, он снова опустил их, чтобы прочитать повестку, и произнес скрипучим неприязненным голосом:
– Нехорошо, Галина Леонидовна!
От его взгляда и особенно от голоса Галина почувствовала себя неуютно, на что, наверное, и рассчитывал следователь. Ей даже стало холодно, хотя в кабинете были закрыты окна. Зябко передернув плечами, она спросила:
– Что нехорошо?
– Опаздывать нехорошо. Тем самым вы проявляете неуважение к следствию. Если вас вызвали на определенный час, вы именно тогда и должны явиться. У меня, между прочим, весьма напряженный график, и своим опозданием вы его нарушаете…
– Разве я опоздала? – удивленно спросила Галина. – Я пришла к назначенному времени! Разве что на минуту задержалась, потому что на вахте…
– На минуту?! – перебил ее следователь. – Согласно повестке вас вызвали на пятнадцать часов шестнадцать минут, а сейчас уже шестнадцать часов с минутами…
– Разве на пятнадцать? – Галина потянулась к повестке. – Вот же, здесь написано – шестнадцать пятнадцать! Я и пришла…
– Разве? – Следователь снова посмотрел на повестку. – Да, действительно… значит, в документ вкралась ошибка, потому что я хотел вас вызвать на час раньше. Впрочем, это не важно. Как вы понимаете, я пригласил вас, чтобы прояснить обстоятельства гибели гражданки Красногоровой.
– Да, но я все уже сказала вашему сотруднику, майору Ушинскому…
– Да? – Следователь снова взглянул на нее своим пронзительным взглядом. – Во-первых, у нас нет такого сотрудника…
– Как – нет? – опешила Галина. – Но он показывал мне документы…
– Еще раз повторяю – у нас нет майора Ушинского. У нас есть только капитан Ушинский…
– Ах, ну да, я перепутала…
– Перепутали? – Следователь усмехнулся одними губами. – Опасное свойство! Если вы путаете звания сотрудников полиции – вы с таким же успехом можете перепутать важные обстоятельства дела. Но в данном случае это, допустим, не так важно. Более важно то, что вы должны подробно рассказать мне все, и столько раз, сколько это потребуется. Итак… – Он взглянул в свои бумаги. – Вы признали, что у вас с покойной гражданкой Красногоровой был конфликт…
– Ну, можно сказать и так, – протянула Галина. – Она подслушивала наш разговор с мамой. Понятное дело, мне это не понравилось, а кому такое понравится…
– Настолько не понравилось, что вы столкнули Красногорову с балкона? – вкрадчиво проговорил следователь и бросил на девушку быстрый, внимательный взгляд, какой бросает бывалый кот на зазевавшуюся мышку.
– Да ничего подобного! – Галина вспыхнула, отшатнулась от стола. – Я к ней и близко не подходила! То есть, может быть, подходила, но не прикасалась!
– Вы сами себе противоречите, Галина Леонидовна! – Следователь явно наслаждался своей ролью. – То говорите, что не подходили, и тут же – что подходили! Так когда же вы говорите правду?
– Да я все время говорю правду! – поморщилась Галина. – Зачем мне вам врать?
– Ну, это интересный вопрос. – Следователь снова улыбнулся одними губами. – Вы не представляете, как часто мне врут! Причем очень часто – только во вред себе, потому что в конце концов я всегда выясняю правду. Работа у меня такая.
– Но я к ней действительно не прикасалась! – повторила Галина. – Я высказала ей, что думаю о тех, кто подглядывает и подслушивает. Особенно если эти люди прикидываются старыми друзьями. Но у меня и в мыслях не было ее сталкивать! Кстати, ведь моя мать наверняка это подтвердила? А все произошло прямо у нее на глазах!
– Да, она подтвердила ваши слова. – Следователь поморщился, как будто надкусил лимон. – Но сами понимаете, показания близких родственников не имеют большой юридической силы. Ради родного человечка чего только не говорят!
– Ну, я не знаю… – Галина опустила взгляд, но тут ее осенило. – Постойте, у нас ведь в доме всюду наставлены камеры. Наверняка и на балконе есть камера, которая засняла этот момент… вам нужно только просмотреть запись с нее…
– Вот, кстати. – Следователь плотоядно усмехнулся. – Очень хорошо, что вы об этом вспомнили. В том месте, где произошла эта неприятная сцена – я имею в виду гибель человека при подозрительных обстоятельствах – действительно стоит камера видеонаблюдения…
Следователь сделал паузу, глаза его заблестели, и он нанес очередной удар:
– Но вот ведь какой странный случай – именно в тот день камера была неисправна, и записи за тот день не сохранились. Как будто кто-то специально подготовил условия для этого преступления!
– Да что вы такое говорите!.. Я просто не понимаю, что вы хотите доказать! Ведь это был самый обыкновенный несчастный случай! Обвалилась балюстрада балкона! В этом доме все такое непрочное… чуть ткнешь пальцем – и разваливается…
– Вот это – тоже очень интересный момент! – Следователь склонил голову к плечу и уставился на Галину немигающим взглядом. – Балюстрада балкона действительно обрушилась, и, на первый взгляд, причиной этого было естественное старение материала под воздействием окружающей среды. Но только на первый! – Следователь поднял палец: – Только на первый взгляд!
Он замолчал, пристально следя за Галиной, видимо, ожидая, что она заволнуется и начнет задавать вопросы. Но девушка не доставила ему такого удовольствия, она мрачно молчала, ожидая продолжения. И следователь продолжил:
– Вы знаете, Галина Леонидовна, наука непрерывно шагает вперед. И ее достижения очень помогают следствию. Мы передали часть разрушившейся балюстрады экспертам-криминалистам, и знаете, что они сказали, произведя анализ?
– Понятия не имею, – честно ответила Галина.
– Они сказали, что материал балюстрады действительно разрушился под внешним воздействием… – Он сделал эффектную паузу, не сводя взгляда с девушки. – Но только это не было естественное воздействие окружающей среды…
– А что же? – не выдержала на этот раз Галина.
– Это было воздействие весьма разрушительного вещества. Проще говоря, кто-то обработал балюстраду концентрированной кислотой, отчего она и разрушилась при незначительном усилии. То есть, как я и говорил, кто-то подготовил этот, как вы выразились, несчастный случай!
Произнеся эти слова, следователь пристально смотрел на девушку, стараясь не упустить ее реакцию.
– Вот как? – Галина попыталась выдержать его взгляд, хотя это было очень трудно. – И кого же вы конкретно подозреваете?
– Ну, понимаете ли, Галина Леонидовна, на начальном этапе следствия приходится подозревать всех подряд, – протянул следователь с кажущимся сожалением. – Но, согласитесь, вы были ближе всех к погибшей, опять же, у вас с ней был конфликт…
– Да вы сами-то в это верите? – вскинулась Галина. – Вы только что весьма убедительно доказали, что это преступление – если это действительно преступление – было тщательно подготовлено, а моя стычка с Полиной случилась совершенно неожиданно, когда я заметила, что она нас подслушивает. Согласитесь, одно с другим не вяжется!
Следователь поморщился и отвел взгляд.
– Ну, ваша неожиданная стычка, как вы выразились, могла быть инсценирована… – протянул он. – Именно для того, чтобы придать этому инциденту видимость несчастного случая…
Галина, однако, не сдавалась, она пыталась развить свой успех.
– И вообще, – проговорила она. – Какой у меня мог быть мотив? Для чего мне было убивать Полину?
– Мотив, да… – Следователь поскучнел. – До мотива я пока не докопался… может быть, Галина Леонидовна, вы пойдете мне навстречу и поможете его найти? А мы учтем ваше добровольное содействие со следствием и добьемся смягчения приговора?
Он снова склонил голову набок и мечтательно взглянул на Галину.
– Да вы что! – воскликнула девушка возмущенно. – Какой приговор? Какое добровольное сотрудничество? Я ни в чем не виновна!
– Все так говорят! – вздохнул следователь.
– Но я действительно невиновна! Вы не можете отыскать мотив по единственной причине – его нет и не может быть! Ну подумайте сами – зачем, зачем мне было убивать эту несчастную женщину? Что мне с ней было делить?
– Вы хотите сказать, Галина Леонидовна, что бедных не убивают? – Следователь проницательно взглянул на нее. – Опасное заблуждение! Убивают, и еще как убивают! Это у вас и у таких, как вы, сложилось представление, что все только на вас и охотятся. Все только и думают, как убить вас за ваши миллионы. Я вот все жду, когда вы мне скажете, что настоящей целью этого убийства были вы, а Полина Красногорова случайно попала, что называется, под раздачу…
– Но это так и есть! – воскликнула Галина. – Сами подумайте: если, по вашим словам, кто-то специально разрушил балюстраду…
– Не по моим словам, – перебил ее следователь. – Не по моим словам, а по мнению экспертов, подтвержденному научным знанием!
– Ну, не важно, – отмахнулась Галина. – Если это действительно так – это же доказывает, что убить хотели именно меня! Ведь разрушили балюстраду как раз напротив моего окна, там, где я часто выходила на балкон! Если бы я вышла в тот день и облокотилась – как раз я упала бы на камни, и вы сейчас расследовали бы мою смерть!
Выпалив эти слова, Галина похолодела. Да ведь это действительно так! Ведь все в доме знали, что она вечно торчит на этой чертовой террасе! Ведь, кроме нее, никто на террасу не выходит и на море не любуется. Представив, как она падает вниз и разбивается о камни, Галина ослабела. Если тогда, когда взорвалась машина Широковой, еще оставались какие-то сомнения, что целью была не она, то теперь все было совершенно ясно. Но как рассказать это такому противному мужику, как этот следователь Ветряков? Ведь он ей не поверит…
Голова внезапно закружилась и заломило в висках. Усилием воли она удержалась на стуле, чтобы не упасть.
– Вот как? – прищурился следователь. – Складно у вас получается! Стало быть, это вас хотели убить? А кто, не подскажете?
– Не знаю, – еле выговорила Галина непослушными губами.
– У вас есть враги? Имена назвать можете?
– Не могу, – сказала Галина, мечтая только об одном – выйти из этого кабинета.
– Вот видите, Галина Леонидовна, – вкрадчиво заговорил следователь, – никто вам зла не желает, врагов у вас нету, живете вы в холе и богатстве, ни о чем не беспокоитесь. А бедная женщина Полина Красногорова почему-то вас раздражала. Чем она вам-то не угодила? Не слишком ли сильно вы ее наказали? Ну, подслушала она ваш разговор с матерью – дело житейское…
– Вы что – меня в ее убийстве обвиняете? – спросила Галина, хотя понимала, что делать этого не стоит. Вот сейчас он скажет – да, и арестует ее. Сидит, смотрит с издевочкой, властью своей упивается. Да что же это такое! Все против нее, никто не хочет ее слушать!
– Я вас, Галина Леонидовна, пока ни в чем не обвиняю, – скучным голосом сказал Ветряков. – Пока у меня доказательств нету. Но я их обязательно найду, это я вам обещаю.
«Вот привязался! – в раздражении подумала Галина. – Ну что ему от меня надо?»
И тут наконец до нее дошло, что следователь просто хочет денег. Господи, ну как все просто!
– Дело это сложное, – скрипел следователь, – вижу, что много тут окажется подводных камней. С одной стороны – ваши слова, с другой – факты, к примеру – испорченная камера и поврежденная балюстрада. Я разберусь и сделаю должные выводы. Вы меня поняли?
– Поняла, – сказала Галина, успокоившись, – вас я очень хорошо поняла.
Она почувствовала неимоверную усталость.
– Пока можете идти, – произнес Ветряков, подписывая ей пропуск.
Галя встала и на негнущихся ногах пошла к двери.
– И еще раз напоминаю вам, Галина Леонидовна, – проскрипел ей в спину следователь. – Никуда не уезжайте до того, как закончится следствие!
– Не уеду, – мертвым голосом проговорила девушка и наконец захлопнула за собой дверь кабинета.
Она вышла от следователя совершенно измученной, как будто только что пробежала несколько километров по каменистой дороге в туфлях на высоком каблуке. После полутемного кабинета следователя, пропахшего пыльными бумагами и чьими-то страданиями, она чуть не ослепла от солнечного света, чуть не захлебнулась свежим воздухом, пахнущим морем и сосновой смолой. У нее закружилась голова, так что пришлось опереться на капот чьей-то машины.
И тут она вспомнила, что приехала сюда не на своей машине, а вместе с матерью. Значит, сейчас придется вызвать такси…
Она уже полезла в сумочку за мобильным телефоном, как вдруг рядом с ней затормозила машина, и удивительно знакомый голос проговорил:
– Галя, ты? Ты что здесь делаешь?
Это был Олег. Вот уж кого она сейчас меньше всего хотела видеть! Олег вылез из своей машины, шагнул ей навстречу…
Галя покачнулась и упала бы, если бы он не подхватил ее.
– Что с тобой? – произнес Олег испуганно. – На тебе лица нет!
– Я в полиции была… – едва слышно сказала Галина, отдышавшись. – Со следователем разговаривала. Сам понимаешь, удовольствие не для слабонервных.
– Да, я понимаю… – В голосе Олега прозвучало сочувствие.
Галина взглянула на него удивленно – вот уж от него сочувствия она не ждала после их последней встречи. Не он ли шипел ей сквозь зубы, как он ее ненавидит? А сейчас топчется рядом с озабоченным лицом.
– Я отвезу тебя домой, – предложил он.
– Да не надо, – слабо возразила Галина. – Я такси вызову…
– Какое такси?! – оборвал ее Олег. – Тебе впору не такси, а «Скорую помощь» вызывать! Нет уж, я тебя сам отвезу, все же не посторонний человек!
– Очень мило с твоей стороны… – промямлила Галина и с облегчением опустилась на пассажирское сиденье, у нее просто не было сил продолжать спор.
– Погоди-ка, тебе нужно это выпить. – Олег засуетился, достал из-под сиденья серебристый термос, отвинтил крышку, налил в нее дымящийся темный напиток.
– Что это? – вяло поинтересовалась Галина.
– Кофе. Я сегодня не выспался и взял с собой термос.
– Кофе – это хорошо… – Галя сделала несколько глотков.
Вкус у этого кофе был немного странный, но она отнесла это на счет своего самочувствия. Кроме того, она уже много лет не пила кофе из термоса.
От кофе бодрости не прибавилось, наоборот, голова еще сильнее закружилась. Галина откинула голову на спинку сиденья, прикрыла глаза. Она хотела передохнуть после разговора со следователем – но что-то не давало ей покоя.
Почему Олег так заботлив по отношению к ней? Она вспомнила, как они столкнулись над телом его матери, вспомнила его перекошенное ненавистью лицо, безумные глаза… и вдруг такая забота – сам вызвался подвезти до дома, напоил кофе…
Кофе… какой странный у него был вкус!
Машина тронулась, плавно покачиваясь.
Почти сразу раздался озабоченный голос Олега:
– Ну, как ты?
– Как-то странно… – проговорила Галина, открыв глаза. – Все плывет, и не могу ни рукой, ни ногой по… ше… велить…
Она действительно не могла пошевелиться, и теперь и язык стал словно деревянный.
– Не обманул. – Голос Олега стал каким-то странным, незнакомым. В нем звучала теперь какая-то злая радость.
– Кто… тебя… не… обманул?.. – с трудом ворочая языком, спросила девушка.
– Кто? – Олег покосился на нее. – Отчим твой будущий. Сергей Михайлович Груздев.
– При чем… тут… он…
– При чем? – Олег хмыкнул. – Это он мне дал порошочек, который я добавил в твой кофе.
– Что?! – У Галины не было сил даже на то, чтобы по-настоящему испугаться.
– Что слышала! – процедил Олег. – Думаешь, отчего ты пошевелиться не можешь?
Галина попыталась поднять руку, протянуть к ручке двери, но не смогла и пальцем пошевелить.
– Как… ты… с ним… – Галина не договорила, но он и так ее отлично понял.
– А ты как думаешь? – Он разозлился, потому что и сам не знал ответа на этот вопрос. – У нас совпали вкусы. Мы оба не слишком хорошо к тебе относимся. Вот и решили помочь друг другу… знаешь поговорку – враг моего врага – мой друг?
Олег ужасно боялся того, что ему предстоит сделать. От этого ему хотелось говорить и говорить, чтобы не было так жутко. Он хотел убедить себя, что поступает правильно, по справедливости, что это его месть за смерть матери. О деньгах, полученных за убийство Галины, он предпочитал не думать.
– За… что?.. – выдохнула девушка.
– За что?! – рявкнул Олег. – Ты еще спрашиваешь? Ты убила мою мать – и думала, что это сойдет тебе с рук? Думала, твои деньги как всегда помогут тебе выйти сухой из воды?
– Я… не убивала… это был… несчастный случай…
– Это ты полицейским можешь говорить, – отмахнулся Олег, зло блеснув глазами. – Может, они тебе и поверят. Особенно если хорошо заплатить.
Он немного помолчал, затем снова заговорил:
– Хочешь знать, что теперь с тобой будет?
Галина не отвечала – у нее просто не было сил.
Олег посчитал ее молчание за согласие.
– Сейчас я привезу тебя на кладбище – на знаменитое Комаровское кладбище, где рядом с выдающимися писателями и учеными похоронен твой отец. Ну да, как же – вы ведь считаете, что вам все принадлежит, и при жизни, и даже после смерти!
– Зачем… на кладбище?..
– Затем, что там ты умрешь. Ты покончишь с собой на могиле отца. Ты ведь была к нему очень привязана, необыкновенно привязана, вот и не смогла пережить его… – На этот раз в голосе Олега звучала откровенная издевка.
Галина молчала, и Олега это, должно быть, злило – ему хотелось, чтобы она спорила, возражала, просила пощады…
Но у нее не было сил даже на это.
В голове у нее шевелились вялые, бессильные мысли. Он убьет ее на могиле отца… может быть, это даже и к лучшему. Она ничего не смогла сделать, не сумела разобраться со смертью отца, не смогла отомстить за него…
Какая-то ее часть еще пыталась бороться, сопротивляться, пыталась найти выход – но что она могла поделать? У нее не было сил на сопротивление, не было сил вообще ни на что…
– Олег… – пролепетала она, с трудом ворочая языком. – Вспомни… мы ведь дружили… когда мы были детьми…
– Мы давно уже не дети! – отрезал он. – И не пытайся меня разжалобить! Мы слишком разные – тебе все досталось даром, а я должен был зарабатывать каждую копейку! Всего должен был добиваться своим горбом!
«Как он изменился, – думала Галина. – Он стал совсем другим… незнакомым… я знала совсем не такого Олега…»
Даже эти мысли ворочались в голове вяло, как сонные рыбы в аквариуме. Галина все глубже погружалась в зыбучий песок апатии. Еще немного – и ей будет безразлично все, даже собственная жизнь… только краем сознания она замечала происходящее.
Вдруг этим краем сознания она заметила, что Олег забеспокоился. Он то и дело смотрел в зеркало заднего вида, затем прибавил скорость. Галина тоже подняла глаза, взглянула в зеркало.
Она увидела, что вплотную за их машиной движется большой черный автомобиль. Олег прибавил скорость – и преследователь тоже поехал быстрее, не давая Олегу увеличить дистанцию. Олег немного затормозил – и преследователь сделал то же самое. Но потом черная машина резко прибавила скорость и пошла на обгон.
И тут Галина увидела в зеркале еще одну такую же черную машину, которая заняла место первой и ехала теперь следом за машиной Олега. Первая же теперь держалась чуть впереди, сохраняя минимальную дистанцию.
Олег попробовал пойти на обгон, но едва он сдвинулся влево – передняя машина тоже взяла левее, перегораживая дорогу и не давая ему совершить маневр.
Так они проехали несколько километров, миновали заправочную станцию и небольшое придорожное кафе, возле которого стояли припаркованные машины, и выехали на безлюдный участок дороги, с обеих сторон заросший густым еловым лесом.
И тут передняя машина начала сбавлять скорость.
Олег снова попытался обогнать ее, но черная машина вильнула в сторону, перегородив ему дорогу, так что ему ничего не оставалось, как тоже притормозить, а потом и остановиться, съехав на обочину.
Одна машина стояла перед ним, другая – в нескольких метрах позади, взяв его в классическую коробочку.
Олег ударил кулаком по рулю и длинно, грязно выругался.
Из передней машины вышли двое смуглых парней в черных кожаных куртках, из задней – еще двое. Все четверо подошли к машине Олега, один из них достал из-под куртки черный пистолет и проговорил с заметным южным акцентом:
– Открой дверцу, дарагой, нэ заставляй меня стрелять!
Олег открыл дверцу. Руки его заметно тряслись, на лице выступили красные пятна.
– Чего вам надо, ребята? – проговорил он дрожащим голосом. – Вы меня с кем-то перепутали…
– Ни с кем мы тэбя нэ перепутали, дарагой! Тэбе Ара Саркисян велел привет передать!
– Ара?! – повторил Олег, вжимаясь спиной в сиденье. – Разве он уже вернулся?
– Вернулся, дарагой, пораньше вернулся! Дел, говорит, много накопилось, гулять некогда!
– Мы с Арой разберемся… я Ару никогда не подводил… у нас с ним нормальные деловые отношения…
– Слушай, дарагой, мнэ с тобой базарить нэкогда. Мнэ Ара велел тэбя поучить – я поучу, велел тэбя привезти – я привезу. Долги надо вовремя отдавать, дарагой! – Он схватил Олега за воротник, вытащил из машины, швырнул на асфальт и несколько раз сильно, без замаха ударил ногами. Лицо его при этом оставалось спокойным, как будто он делал скучную будничную работу.
Галина смотрела на происходящее почти равнодушно – такая апатия охватила ее, что даже собственную смерть она приняла бы совершенно спокойно.
Смуглый бандит еще раз ударил Олега, потом рывком поднял его и потащил к своей машине.
Один из его спутников заглянул в машину Олега, увидел Галину и удивленно окликнул своего шефа:
– Эй, Ашот, тут девчонка какая-то сидит!
– Сидит – и пусть сидит, – отмахнулся бригадир. – Нам насчет нее Ара ничего не говорил. Может, он ее по дороге подхватил. Посторонний человек…
– А с машиной его что делать?
– Про машину он тоже ничего не говорил. Оставим ее здесь, как есть – нам лишние хлопоты ни к чему!
Смуглые парни расселись по машинам и уехали.
Наступила тишина.
Галина просидела так десять, может быть, пятнадцать минут – и вдруг почувствовала, как вызванная лекарством апатия начала понемногу отступать. До нее начал доходить смысл сцены, только что развернувшейся у нее на глазах.
Какие-то бандиты захватили Олега и повезли к своему хозяину. Тем самым они спасли ее жизнь.
Но радоваться пока рано – ведь она сидит в брошенной машине и не может пошевелить ни рукой, ни ногой…
Галина попробовала проверить, так ли это, попыталась поднять левую руку.
Рука поднялась – но тут же снова бессильно упала, как будто Галина превратилась в тряпичную куклу.
Мимо проехала красная машина. За рулем сидела молодая женщина, сзади – двое детей.
Галина снова подняла руку и крикнула:
– Помогите!
Однако голос у нее был еще такой слабый, что она и сама-то едва расслышала этот призыв о помощи, а красная машина уже скрылась за поворотом дороги.
Следом за ней проехала еще одна, и еще, и еще… ни одна из них даже не притормозила.
Когда она уже окончательно отчаялась, возле ее машины затормозил старый, видавший виды «Опель». Из него вышли молодой парень в потертой джинсовой куртке и девушка с длинными обесцвеченными волосами, в мини-юбке и туфлях на высоком каблуке. Они подошли к машине Галины, заглянули внутрь.
– Ой, Гена, смотри, тут какая-то девка сидит! – пропищала девица неестественно тонким голосом.
– Я что, слепой, по-твоему? – огрызнулся ее спутник.
– Ой, что это с ней? – пискнула девица.
– Передоз, – авторитетно проговорил парень. – Кокса перебрала. Кажись, загнулась. Надо тут вещички прибрать, дорогие у нее вещички, а ей они уже ни к чему.
– Ой, Геночка, а у нее глаза открыты!
– По… мо… гите… – едва слышно выдохнула Галина.
– Ой, она что-то говорит… – испуганно прошептала девица из-за плеча своего приятеля.
– Ничего, долго не протянет! – уверенно ответил тот. – Я таких, с передозом, много раз видел. От силы еще полчаса проживет – и кранты. Однозначно, надо вещички ее прихватить, нельзя же тут без присмотра оставлять, здесь их кто угодно упереть может. Люди, знаешь, всякие попадаются…
– Ой, Геночка, а мне страшно!
– Страшно – так вали куда хочешь, а я хоть сумку ее возьму. Я такие сумки видел, больших денег стоят… Степаныч мне за нее самое малое двадцать штук отвалит!
– Неужели двадцать? – недоверчиво пропищала девица.
– Это самое малое! Ну, и часы тоже… отличные часы, швейцарские! Они еще дороже стоят!
Он ловко расстегнул браслет и снял с руки Галины ее номерные золотые часики. Галина попыталась сопротивляться, но руки ее по-прежнему не слушались.
– А она смотрит! – проговорила девица. – Геночка, может, ты ее того… стукнешь, чтобы не смотрела?
– Сдурела, что ли? – зыркнул на нее парень. – Это уже статья будет! Я под статью попасть не хочу! А так – знать ничего не знаем, ведать не ведаем! Мы тут даже не проезжали! Степанычу вещички быстренько скинем, и все! Нас это дело не касается! Тут вообще дело темное – если ее здесь оставили в машине, значит, явно какой-то криминал…
– А она смотрит…
– Ну, так пошли отсюда! Я свое взял… пошли, пока еще кто-нибудь не появился!
– Ага, ты-то свое взял, а мне? Я тоже что-нибудь взять хочу…
Парень ее уже не слушал, он шел к своему «Опелю», разглядывая трофеи.
Девица задержалась, наклонилась над Галиной и вытащила из ее ушей сережки.
– Тебе уже не нужно, – пробормотала она напоследок. – А мне они пригодятся…
Галина почувствовала запах дешевых духов, пудры и пота и чуть не задохнулась от отвращения.
– Не смотри! – взвизгнула девица и поспешно бросилась вслед за своим кавалером.
Кошмарная парочка уехала.
Галина хотела заплакать – но даже на это у нее не было сил.
На дороге появилась еще одна машина – но теперь она уже не знала, стоит ли пытаться ее останавливать, не будет ли от этого только хуже…
Хотя, казалось бы, куда уж хуже!
Нет, нужно пытаться кого-то остановить, позвать на помощь… но тело по-прежнему не слушалось ее, ей было не поднять ни руку, ни ногу.
Одна за другой шли бесконечные, мучительные минуты. Машины по шоссе проезжали редко – но все же время от времени Галина слышала звук приближающегося мотора и пыталась привлечь к себе внимание – но безуспешно, так что ей оставалось только провожать проезжающие машины глазами…
Наконец тело понемногу начало ее слушаться. Девушка передвинулась на сиденье, толкнула дверцу. К счастью, та не была заперта и открылась от слабого толчка. Галина попыталась выбраться наружу, но явно переоценила свои силы: она просто выпала из машины на асфальт.
Положение ее стало только хуже, чем раньше: до этого она хотя бы сидела на удобном мягком сиденье и могла видеть проезжающие мимо машины, а там, глядишь, смогла бы и остановить одну из них, теперь же она лежала на жестком асфальте рядом с колесом, и машина Олега закрывала ее от проезжих, так что никто из них не видел ее. Она только время от времени слышала шум проносящихся мимо машин.
Галина попыталась встать – но сил у нее не хватило, и она бессильно застонала.
Девушка перевела дыхание, немного выждала и повторила свою попытку, опираясь на колесо.
Ей удалось подняться, но тут силы снова оставили ее, и она упала.
Перед глазами ее расступилась бездонная тьма, и Галина потеряла сознание.
Некоторое время она пребывала в глубоком беспамятстве, но потом темнота расступилась, она увидела сначала проблеск света, а потом – склонившееся над ней незнакомое лицо.
Это был мужчина. Он почему-то хлестал ее по щекам, словно хотел за что-то наказать. Галина не возражала против этого – она наделала столько глупостей, что, наверное, заслуживала наказания. Однако ей хотелось, чтобы ее оставили в покое, позволили вернуться в благодатную темноту беспамятства, где не было злобы, жадности и предательства, не было двуличных друзей…
Но упорный незнакомец не отставал от нее, он тряс Галину, бил ее по щекам и о чем-то спрашивал. Она добросовестно пыталась понять, чего он от нее хочет, и даже что-то ему говорила, с трудом шевеля пересохшим, непослушным языком.
Наконец ей удалось расслышать слово «больница» – и она почти разборчиво проговорила:
– Не надо… не надо в больницу… и домой не надо…
Эти слова потребовали от нее столько сил, что их больше ни на что не осталось, и Галина снова провалилась в долгожданное беспамятство.
– Геночка, смотри, как они мне идут! – пропищала обесцвеченная девица, разглядывая свое отражение в зеркале заднего вида.
– Сколько раз тебе говорил, – машинально ответил ее спутник. – Сколько раз говорил, не поворачивай к себе зеркало, когда я за рулем! Оно не для того предназначено!
– А если мне иначе не видно… – капризным голосом ответила девица. – Зеркало – оно, чтобы в него смотреться…
– Постой! – До парня наконец дошли ее слова. – Это ты о чем? Это что тебе идет?
– Да вот сережки! – Девица повертела головой, чтобы похвастаться. – Идут, правда?
– Это что за сережки? – процедил парень суровым голосом.
– Ну, это той телки, которая в машине была… ну, той, с передозом!
– Так ты у нее сережки взяла? – Парень нахмурился.
– Ну да! Тебе, значит, можно, а мне – нет? У нас, Геночка, равноправие!
– Давай их мне! – Гена протянул руку ковшиком.
– Что значит – давай? – Девица окрысилась. – Это мое! Я сама их у нее взяла!
– У нее взяла, мне отдала!
– Это еще почему?
– Почему-почему! Потому что я так сказал! – Парень грозно сдвинул брови.
– Да иди ты!
– Слушай, всегда я знал, что ты дура, но что настолько… все, что я у той девки взял, я сегодня же скину Степанычу. И сережки надо ему же отдать. Степаныч – опытный барыга, он знает, куда что можно сплавить, чтобы с концами. И хорошие деньги нам заплатит. А я тебе новые сережки куплю!
– Да, купишь ты! – прошипела девица. – Знаю я тебя, ты всегда только обещаешь!
– Ага, а шубку я тебе купил?
– Подумаешь, норка потертая! Уже вся расползается! Небось на рынке по дешевке взял! Сейчас в таких только уборщицы ходят! Небось и сережки такие же купишь…
– Говорю тебе – отдай сережки по-хорошему! Ты меня знаешь, я два раза не повторяю…
– Не отдам! – Девица отодвинулась от него подальше, вжавшись спиной в дверцу машины. – Купишь какую-нибудь дрянь, серебро со стекляшками, а эти вон какие красивые, небось настоящие бриллианты! Чертова прорва карат!
– Ну ты и дура! – прошипел парень. – Тебя же по этим бриллиантам в момент найдут! Загремишь на зону и меня за собой потащишь! А мне на зону неохота!
– Чего это на зону? – скривилась девица. – За что на зону, если я ничего не сделала?
– Говорю тебе – отдай! – рявкнул парень. – Лучше отдай, а то…
– А то – что? – Девица взвизгнула, схватила лежавшую на сиденье между ними сумку и со всей силы ударила своего спутника по лицу. Он выпустил руль, машина вильнула, вылетела на обочину, сбила ограждение и, кувыркаясь, полетела в овраг.
Несколько раз перевернувшись, она ударилась о серый замшелый валун, тысячи лет назад принесенный ледником. Бензобак вспыхнул, и меньше чем через минуту старенький «Опель» превратился в груду обгорелого железа.
К Галине начало возвращаться сознание.
Сначала она услышала низкий, басовый голос, похожий на гудение огромного шмеля.
– Ну, не знаю… все-таки я не настоящий врач, а ветеринар… чумку вылечить или хвост купировать – это пожалуйста, а с людьми я не так часто имею дело…
– Ты явно скромничаешь, – вступил второй голос, приятный баритон. – Я видел, как ты помог человеку, который попал под машину. Не всякий врач «Скорой помощи» так хорошо справился бы!
– Ну, не знаю…
– Но все же, как ты считаешь – что с ней?
– Думаю, ей дали какой-то наркотик… – прогудел «шмель». – Помню, как-то я делал операцию сенбернару, вколол ему дозу кетамина, но неправильно определил его вес. Операция прошла хорошо, но потом собака долго не могла прийти в себя, так вот картина была примерно такая.
– Что же теперь делать? – озабоченно спросил баритон.
– Да ничего не делать. Я проверил у нее пульс, давление – все не так плохо. Скоро она придет в себя, дадим ей крепкого сладкого чая, и все будет в порядке, хоть завтра можно с ней на охоту… тьфу, извини, я все время сбиваюсь на своих пациентов!
– Жалко, – огорчился баритон, – такая молодая, красивая, а уже наркоманка. И что им надо?
– Да не похожа она на наркоманку, – возразил «шмель». – Кожа чистая, ни следа укола нигде, слизистые не пересохшие. Я, конечно, не специалист, мои пациенты, сам понимаешь, кокаин не нюхают и «колеса» не принимают… Ладно, пойдем сами чаю попьем, пускай она спокойно полежит…
Галина пошевелилась, открыла глаза, приподнялась.
Она лежала на жесткой кушетке в большой комнате. Под потолком у нее над головой светила яркая лампа, отчего углы комнаты были плохо видны. Однако она увидела там две мужские фигуры. А потом оттуда, из тени, вышла большая косматая собака.
– Буран! – удивленно проговорила Галина.
Действительно, этот пес был очень похож на Бурана.
Но ведь Бурана больше нет… его убили…
– О, вот и очнулась! – обрадованно произнес приятный баритон. – Вафля, посмотри!
От звука голоса Галина дернулась и снова упала на кушетку. Двое подошли ближе.
– Отойди! – сказал первый мужчина, это его голос напоминал гудение большого шмеля. – Не вертись под ногами, дай животное осмотреть! Тьфу, все время я путаюсь!
– Что ж, если смотреть на жизнь философски, то не так уж сильно мы отличаемся от животных, – заметил второй мужчина и пропал из поля ее зрения.
Зато второй придвинулся ближе и взял Галину за запястье. Рука у него была мягкая и теплая. И сам он весь был большой и мягкий, и похож был на большого плюшевого медведя. Такого ребенку не купишь – испугается, такого выставляют в витрине детского магазина или в вестибюле торгового центра. На мужчине была теплая рубашка в сине-серую клетку и свободные, не слишком чистые брюки. Лицо было широкое, добродушное, щеки свисали мягкими складками. Губы пухлые, нос картошкой, глаза смотрели внимательно и с участием. Весь облик этого человека вызывал желание довериться ему.
«Ну уж нет, – подумала Галя, – такое мы уже проходили. Больше никому не доверяю, тем более по первому впечатлению».
Мужчина шевелил губами, считая ее пульс.
– Ну вот, – сказал он, – похоже, что девушке не так плохо. Как себя чувствуете? Болит что-нибудь?
Галина медлила с ответом.
Что делать? Рассказать этим двоим все в подробностях? Неизвестно, как они себя поведут. Вроде бы люди неплохие, один сюда привез, другой принял и помощь оказал, однако реакция каждого нормального человека – это держаться от неприятностей подальше. В самом деле, быть рядом с ней опасно. Так что рассказывать она ничего не будет, а то еще выгонят. Или отвезут в больницу, сообщат матери, а там уж и Груздев узнает. Ведь это он все подстроил, специально мать вызвал, чтобы она, Галя, в машину Олега села. Эх, мама, мама, знала бы ты…
– Так как вы себя чувствуете, милая? – ласково прогудел «плюшевый» мужчина.
– Пить…
Негромко звякнула бутылка, и тот, второй, поднес к ее губам стакан с прохладной водой. Галя попыталась приподняться, но не было сил, тогда плюшевый посадил ее, подложив руку за спину. Рука у него была мягкая, но надежная.
– Где я? – Губы повиновались Гале с трудом, и голос был хриплый даже после выпитой воды.
– Вы в безопасности, не волнуйтесь. Это ветеринарная клиника, я тут доктором работаю.
– Погоди, Вафля. – Второй мужчина оттеснил ветеринара. – Дай спросить. Во-первых, девушка, как вас зовут? Что с вами случилось там, на шоссе?
Галина посмотрела на него более внимательно. Ну да, именно его склонившееся над ней лицо она помнила, это он лупил ее по щекам, чтобы привести в чувство. Потом в машину посадил и привез сюда. Вот только зачем? Нет, она больше никому не верит и ничего не расскажет.
– Л-лина… – прохрипела она, – меня зовут Лина.
– А дальше? Кто вы такая?
– Не… не помню… – Галя прикрыла глаза, чтобы уйти от испытующего взгляда мужчины, – просто Лина, и все.
– И не помните, как очутились в машине на шоссе? – настаивал ее спаситель. – Что вы там делали? Куда ехали?
– Не помню, – твердо ответила Галя, – ничего не помню.
– Гм… дело в том, что я не нашел ни при вас, ни в машине никаких документов, даже сумочки у вас не было…
– Я не знаю, куда она делась… – Галя снова отвела глаза, вспомнив, как ограбили ее двое на стареньком «Опеле».
– Вы сказали, что вам нельзя ни в больницу, ни домой, – настаивал мужчина. – Почему? Чего вы боитесь?
– Не помню, – повторила Галя, – ничего не помню.
– Ну вот что! – Плюшевый решительно отодвинул своего приятеля. – Ты, Мак, к ней не приставай с расспросами. Вполне возможно, что у нее частичная амнезия после наркотика. Вот полежит она, отдохнет и все вспомнит. Организм молодой, крепкий, справится. Оставь ее в покое хоть ненадолго!
Галина благодарно потерлась щекой о не слишком чистую клетчатую рубашку доктора. Тот в ответ почесал ее за ухом.
– Сейчас чаю тебе принесу! – по-свойски сказал он.
– Мне бы умыться сначала. – Она вспомнила, как валялась на дороге, а до этого, как обшаривали ее грязные руки тех двоих из «Опеля».
С помощью доктора она поднялась с кушетки и постояла немного, ожидая, когда комната перестанет кружиться.
– Ничего-ничего, все пройдет, – приговаривал доктор. Имя у него какое странное – Вафля. Но ему подходит – что-то такое мягкое, уютное, домашнее.
– Я сама. – Галя отвела его руку. – Спасибо.
– Угу, собери лапы в кучу и вперед!
Ванная оказалась маленькая, но чистая, и было там все необходимое. Галя умылась и расчесала волосы гребешком, из которого торчала явно собачья шерсть. Вид в зеркале был отвратительный – глаза запали, щеки ввалились, мочки ушей кровоточат, та девка серьги прямо вырвала, чтобы ей пропасть!
Когда она вышла из ванной, у двери поджидала ее лохматая собаченция, так похожая на Бурана. Ну да, кавказская овчарка, и цвет такой же.
– Буранчик… – Галя присела и погладила пса. – Как же я по тебе скучала.
Умом она понимала, что это никак не может быть Буран, ведь его усыпили по наущению управляющего, но этот пес был так похож…
Когда она вернулась, ее спаситель прощался с доктором.
– Меня давно ждут, важная встреча, – говорил он. – Ты, Вафля, подержи ее у себя, пока она не вспомнит, кто такая. Уж извини, что тебя в историю втянул.
– Да ладно, – улыбнулся Вафля, – ничего страшного. Я ведь тоже всех собак бездомных подбираю…
«Вот спасибо, – подумала Галя. – Ему что я, что собака…», но Вафля был такой забавный, и пес так доверчиво прижимался к ее боку, что ей неожиданно стало смешно.
– О! – обрадовался доктор. – Вы уже подружились!
Увидев ее, второй мужчина поглядел на часы и решил немного задержаться, чтобы выпить чаю. От еды Галина отказалась, но крепкого сладкого чая выпила с удовольствием. И рассмотрела наконец своего спасителя.
Этот мужчина в противовес своему приятелю был довольно худощав. Фигура не то чтобы спортивная, но подтянутая. И в движениях быстрый, собранный. Посматривал он на нее с непонятным, но заметным интересом. Вряд ли она привлекла его своей неземной красотой – видела в зеркале, что похожа на чучело. Стало быть, что-то подозревает. Нет, ничего нельзя говорить.
– Ничего про себя не вспомнили? – спросил он.
Галя постаралась, чтобы в лице у нее не дрогнул ни один мускул, и глаза не опустила, а наоборот, поглядела честно-честно, как в детстве, если прогуливала школу.
– Вроде бы вас помню, как по щекам меня били… А Мак – это значит Максим, да?
Вафля неожиданно засмеялся:
– Да нет, это не Максим, а Макинтош! Мы, знаете ли, друзья старинные, в одном классе учились, за одной партой сидели. Его вообще-то Игорем зовут, ну, Игореша, Гоша. А он маленький такой был, а в пятом классе ему плащ купили на вырост. Ну и прозвали его Гоша-в-Макинтоше, а потом до Мака сократили.
Галя улыбнулась вежливо.
Да, знает она этих школьных друзей. Она думала, что с Олегом они тоже старые друзья. И вот что из этого вышло. Или, может, все дело в ней? Это она вызывает у людей зависть и ненависть? И как повели бы себя эти двое, если бы узнали, что перед ними сидит дочь банкира Басманова, наследница миллионов? А если ей удастся дожить до конца месяца, то все это будет принадлежать ей…
После чая она снова прилегла на кушетку и неожиданно крепко заснула. А когда проснулась, в комнате никого не было, кроме Бурана. Доктор сказал, что подобрал пса на дороге, ночью в темноте его сбила машина. Увернуться не смог, до того был истощен. Еле выходил он его, раны с трудом зажили. Пес хороший, породистый, просто долго скитался. А так молодой, двух лет не прожил еще. Пока некуда его пристроить – в охранные собаки нельзя, потому как злобности нету. А так не берут, потому что большой очень. Нашли его без ошейника, так что пускай будет Бураном.
Сейчас Буран лежал рядом с кушеткой, а когда увидел, что она проснулась, положил лобастую голову прямо ей на руку, потерся ласково и доверчиво.
Откуда-то из глубины помещения слышались голоса и лай – очевидно, доктор Вафля вел прием.
В углу комнаты работал маленький старый телевизор. Все люди на его экране казались низенькими, коротконогими и круглолицыми.
Круглолицый диктор что-то вещал унылым голосом.
Вдруг что-то в его словах зацепило сознание Галины. Она прибавила звук.
…километре Выборгского шоссе. В салоне этой машины найдены два трупа – мужской и женский…
Вместо диктора на экране возникло изображение обгорелой и покореженной машины на дне оврага. Диктор продолжал говорить за кадром:
– Как вы видите, машина очень сильно обгорела, как и находящиеся в ней трупы. Однако рядом с ней обнаружили сумку с документами, по которым и удалось установить личность женщины. Это – Галина Басманова, дочь скончавшегося не так давно банкира Леонида Басманова. Для опознания полиция пригласила мать погибшей…
Теперь на экране была Галина мать. Она закрывала лицо от камеры, но плечи ее дрожали, так что Галя почувствовала острый укол жалости.
Рядом с матерью появился тот же круглолицый ведущий.
– Простите, – проговорил он. – Можно два слова для нашего телеканала?
Мать повернулась к камере. Лицо ее было бледным и расстроенным, но глаза сухими.
– Скажите, вы уверены, что это ваша дочь?
– Уверена… – Мать нашла кого-то глазами позади диктора и повторила: – Совершенно уверена.
– Да, но ведь труп очень сильно обгорел!
– Я узнала сережки у нее в ушах. И еще… еще в машине были ее номерные швейцарские часы.
– Итак, Елена Басманова уверенно опознала свою дочь, – говорил диктор. – С опознанием второго трупа также не возникло проблем, поскольку именно на его имя был зарегистрирован сгоревший автомобиль. Это оказался Геннадий Ступин, временно неработающий, неоднократно попадавший в поле зрения полиции. Полиция задалась вопросом, как могла Галина Басманова оказаться в его машине. Впрочем, ответ на этот вопрос быстро нашли. Как выяснилось, Галину Басманову вызывали к следователю для дачи показаний по поводу смерти близкой знакомой ее матери. В полицию она приехала на машине вместе с матерью, а вернуться, наверное, решила на частном извозчике, что и закончилось для нее трагически.
Вообще, создается впечатление, что семью Басмановых в последнее время преследует злой рок – сначала глава семейства, потом близкая знакомая и, наконец, дочь… по этому поводу мы поговорили с человеком, близким к семье погибшей…
На этот раз в кадре показалась какая-то совершенно незнакомая Галине женщина, похожая на огромную жабу.
– Я очень сочувствую Леночке, – проговорила та фальшивым голосом. – Сначала – муж, теперь – дочь, Мариночка…
– Кажется, ее звали Галина, – подал голос ведущий передачи.
– Марина! – резко оборвала его жаба. – Ленину дочку зовут Марина! Уж я-то лучше знаю! И вот что я скажу – Леночке непременно нужно пойти к специалисту!
– К специалисту? – переспросил ведущий. – Кого конкретно вы имеете в виду?
– Ясно кого: ей нужно пойти к экстрасенсу, или магу, или колдуну… короче, к кому-то, кто сможет снять с нее порчу. Ведь ясно же, что ее кто-то сглазил!.. Сама я в таких случаях обращаюсь к потомственному тибетскому магу Зульфияру Сугулдееву…
Дальше слушать было невозможно, и Галина выключила телевизор. Откуда взялась эта тетка, похожая на жабу? Говорила Анфиса, что по телевизору все врут, Галя тогда только плечами пожала – только ей и дела, что телевизор смотреть, ей-то какая разница.
Первым ее побуждением было позвонить матери и сказать ей, что она жива, но в следующую секунду она передумала.
Кажется, мать не так уж сильно переживает. Даже если и переживает – ничего, переживет.
И как быстро она поверила, что там, в сгоревшей машине, оказалась ее дочь! Уверена она… Родная мать должна до конца сомневаться, пока своими глазами мертвую дочь не увидит! И как у нее здравого смысла не хватает сообразить, что она, Галина, ни за что не села бы в первую попавшую машину, да еще к такому водителю сомнительному!
Впрочем, что это она, у матери со здравым смыслом теперь плохо, точнее, вообще никак. Она же таблетки пьет. И это Груздев ее убедил, что в машине находилась ее дочь. Ему очень выгодно, чтобы все так считали. Ее смерть ему на руку, он, собственно, этого и добивался, когда Олегу это дело поручил. Так что теперь он даже не станет платить Олегу деньги, раз не заработал. Впрочем, Олегу, как Галя понимает, деньги теперь не понадобятся. Судя по тому, как обращались с ним те люди, их хозяин, как его… имя такое смешное… Ара… Так вот этот Ара, по их словам, очень рассердился. И вряд ли Олег сумеет выбраться от него живым. Да и черт с ним, Галя не станет больше о нем вспоминать.
А вот самой Галине очень выгодно, что ее считают погибшей.
Сергей Михайлович успокоится, подумает, что его дело сделано, и, возможно, допустит какую-то ошибку…
Хотя он так тщательно рассчитывает каждый свой шаг, что не приходится надеяться на его ошибку. Нужно действовать самой, опираясь только на тех, кому можно доверять…
Вот тут и начинаются проблемы. Точнее, продолжаются, поскольку проблем у нее и так хватает. Начать с того, что у нее нет денег, нет дома, да что там, у нее и белья смены нету! Щетки зубной! Расческа и то собачья в ванной лежит! И сколько ее тут будет держать этот Вафля? Он-то славный, добрый, но вот приятель его смотрит на нее с подозрением. И правильно, конечно, делает. Так что нужно самой о себе позаботиться, никому доверять нельзя. Даже Стейницу она звонить не станет, это уж на самый крайний случай.
Тут она почувствовала, что Буран легонько боднул ее головой. Дескать, не бойся, я с тобой.
– Знаю, дорогой мой, что ты меня защитишь, – растрогалась Галя и поцеловала собаку в черный блестящий нос.
За таким занятием и застал их вошедший в комнату Вафля. И посмотрел очень внимательно.
– У меня была такая же собака, Бураном звали, – объяснила Галя.
– О, стало быть, память понемногу возвращается! – В голосе его не было никакого подтекста, просто радость.
– Вспоминаю кое-что, но очень смутно, – нехотя призналась Галя, – все как в тумане. Вот собаку помню…
– А что случилось с собакой? – Доктора интересовали прежде всего животные.
В ответ на ее удивленный взгляд он пояснил:
– Вы сказали – была собака. Так куда она потом делась?
– Ее усыпили. – Галя отвела глаза, никак не могла она ему соврать. – Меня не было, я бы никогда не позволила…
– Бывает… – Вафля помрачнел и вышел.
– Ренат Габуев? – Капитан Ушинский поднял внимательный взгляд на посетителя, взял у того повестку и положил на край стола. – Садитесь, Ренат Рустамович…
Ренат тяжело опустился на шаткий стул, сложил руки на коленях, мрачно взглянул на полицейского.
– Я уже все сообщил вашим коллегам, что знаю по этому делу, – проговорил он неохотно.
«Нервничает, – тотчас понял Ушинский, – в противном случае, не стал бы он вперед забегать, послушал бы сначала меня, выяснил, чего я конкретно от него хочу. Значит ли это, что рыльце у него в пушку? Это надо выяснить…»
– Я знаю, что рассказали. – Ушинский внимательно поглядел на Габуева. – Мне, в общем, не очень интересно, что вы знаете, Ренат Рустамович. Гораздо интереснее, чего вы не знаете.
– То есть как это? – Ренат наморщил лоб, пытаясь понять этого странного полицейского.
– Вы давно работаете в этом доме?
– Пятый год.
– Пятый год… – повторил капитан, выразительно взглянув на собеседника. – За пять лет ты должен был, кажется, хорошо изучить сам дом и систему безопасности…
Ушинский, кажется, сам не заметил, что перешел на «ты».
– Конечно, – подтвердил Ренат. – Я эту систему, можно сказать, сам устанавливал… точнее, устанавливала фирма, но я каждую деталь проверил…
– Не сомневаюсь, – кивнул Ушинский. – Ты ведь профессионал. Я твое досье смотрел – впечатляет! Работал в спецслужбе, потом перешел в частное охранное предприятие, отзывы самые лучшие…
– Ну да… – Ренат не понимал, к чему клонит капитан, и от этого нервничал еще сильнее.
– Вот мне и непонятно, почему ты, профессионал, не знаешь, что у тебя под носом творится!
Ренат хотел возразить, но Ушинский не дал ему вставить слово:
– Ты же сам сказал, что проверил каждую деталь охранной системы – а тут у тебя камера целые сутки не работала, а ты и не хватился! И балюстрада разрушилась при подозрительных обстоятельствах – тоже, между прочим, твой недосмотр! Из-за этого женщина погибла. Женщина, допустим, посторонняя, но территория-то твоя, ты на этой территории за безопасность отвечаешь! А до этого погиб твой сотрудник, разбился на шоссе, и ты ничего по этому поводу не предпринял…
– Так ту аварию полиция расследовала, – вскинулся Ренат. – Сказали – несчастный случай…
Капитан Ушинский отметил про себя, что Габуев не стал притворяться, что понятия не имеет, о чем речь – какой сотрудник, какая авария. Стало быть, держал тот случай в памяти, думал о нем. Случай-то был подозрительный, потому как грузовик, сбивший машину, в которой погиб водитель Алексей Йорик, так и не нашли. Ну, ребята из дорожной полиции посчитали, что дело житейское – пьяный за рулем, и поскольку никто не поднимал шума, то и закрыли это дело.
– Полиция полицией, но ты – начальник охраны, тебя это не насторожило? И почему в полиции сказали, что он машину вез на профилактику, а прислуга и хозяева уверены, что он просто уволился? Для чего ты им соврал?
– Это не я, – Ренат потупился, – это Сергей Михайлович велел так сказать – чтобы разговоров лишних не было да пересудов.
– Это кто ж это такой – Сергей Михайлович? – прищурился Ушинский, хотя прекрасно знал, кто это.
– Управляющий банком Груздев, – промямлил Ренат.
– И с чего это ты его приказы слушаешь? У тебя что – своих хозяев нету? Он, что ли, тебя нанимал?
– Нанимал не он, – вздохнул Ренат, – нанимал банкир Басманов. А как он умер, так Груздев тут и появился. Как же его не слушать, когда он с хозяйкой… ну… это…
– Это – что? – жестко спросил Ушинский, но Ренат только посмотрел укоризненно – дескать, не валяй ты теперь дурака, все ты, капитан, понимаешь.
– Ну ладно, допустим, с водителем – дело прошлое, невелика он птица, чтобы шум из-за него поднимать, – со вздохом продолжал Ушинский, – но вот гибель хозяйской дочери – это точно на твоей совести. Конечно, она погибла не на охраняемой территории, но за ее безопасность ты тоже отвечал…
Ренат тяжело вздохнул. Он и сам чувствовал, что виноват в гибели Галины.
– Как так вышло, что она, обеспеченная девушка, поймала какого-то случайного водилу?
– Когда ее вызвали на допрос, ее собственная машина была неисправна, поэтому она поехала на другой машине с матерью, а потом Елене Павловне куда-то понадобилось ехать, а Галина… Галина Леонидовна сказала, что вызовет такси. Но почему-то оказалась в машине у того частника. Наверное, он подвернулся раньше, она не захотела ждать…
– Непонятно это все, сомнительно. Что это вдруг ее машина сломалась? И что у вас машин, что ли, больше нету? Наверняка в гараже целый парк стоит!
– Да… та, на которой хозяин ездил, в аварии той разбилась… – мямлил Ренат. – Еще одна старая, не на ходу… вот и получается, что хозяйских две всего.
Он замолчал, чувствуя всю неубедительность своих слов.
– Так… – протянул капитан, – а с чего все-таки машина дочки хозяйской сломалась так вдруг? Наверняка машина дорогая, новая… кто, кстати, за нее отвечает? Кто должен следить за ее техническим состоянием?
– Виктор Ершов… новый охранник…
– Ты его на работу принимал?
– Нет, не я. Его Сергей Михайлович нанял, управляющий…
– Опять управляющий, он у вас почище хозяина распоряжается.
– А что я мог сделать, если хозяйка его во всем слушается? – огрызнулся Ренат. – К ней ни с какими вопросами не достучаться – только руками машет, да не знаю я ничего, все вопросы Сергей Михайлович решает!
– Ясно… что-то у меня, Ренат Рустамович. – Ушинский снова перешел на «вы». – Что-то у меня складывается впечатление, что вы плохо работаете. Спустя рукава, как говорится. Что расслабились, больше футболом интересуетесь… в рабочее время.
Ренат хотел ответить резко, раздраженно – но вдруг осекся.
Он понял, что этот странный капитан прав.
При жизни прежнего хозяина, Леонида Петровича, Ренат чувствовал важность своей работы, чувствовал, что хозяин ценит его, уважает как профессионала, доверяет ему – но в то же время следит за ним, интересуется деталями охраны, как и должен это делать ответственный и умный человек.
В последнее время, после смерти Леонида Петровича, в доме многое изменилось, и перемены эти Ренату определенно не нравились. Власть в доме забрал управляющий Груздев, у которого явно были неформальные отношения с хозяйкой. И теперь Рената отодвинули в сторону. Груздев нанимал своих людей, того же Виктора, который, на взгляд Рената, был темной лошадкой. Тот же Виктор, когда Ренат пытался проверять его работу или делал ему конкретные замечания, отвечал ему нагло, самоуверенно, явно чувствуя за собой поддержку управляющего. Хозяйке же ни до чего не было дела.
Когда Ренат обращался с предложениями по улучшению системы безопасности – Груздев от него только отмахивался, видно было, что он этим совершенно не интересуется. Наоборот, он всячески отодвигал Рената от работы, давал понять, что его мнение никого не интересует и что будет только лучше, если Ренат станет держать его при себе и скромно помалкивать.
И Ренат обиделся, замкнулся и действительно почти самоустранился, смотрел на рабочем месте футбол и делал свою работу спустя рукава… Раз от него ничего не хотят – то и не надо, а если он будет спорить, то спокойно могут на дверь указать. А такую хорошо оплачиваемую работу терять не хочется.
Так что этот настырный капитан прав во многом, если не во всем.
– Насчет камеры я непременно выясню, – хмуро произнес Ренат, – постараюсь найти способ.
– Уж постарайтесь, – жестко сказал Ушинский. – Постарайтесь выяснить, кто мог ее испортить. Вряд ли это так сильно поможет делу, потому что того, кто налил кислоту на балюстраду, мы точно не увидим. Но хотя бы ниточка появится. А с Ершовым этим я разберусь, выясню, что за птица, в ближайшее время…
Прошло два дня. Галина, как ни странно, вполне освоилась у доброго доктора Вафли. На самом деле звали его Михаилом, и имя это очень ему подходило – такой большой пушистый плюшевый медведь. Миша.
И кличка Вафля тоже ему подходила, хотя Галине хотелось назвать его Айболитом. А что, очень может быть, что в молодости Айболит таким и был.
Клиника была маленькая, Вафле помогала только одна женщина, которая уходила домой вечером. Если оставалось какое-то животное на ночь, Вафля сам за ним ухаживал. Галя днем в помещение клиники не ходила. Вафля выдал ей медицинскую форму – брюки и блузу зеленого цвета и сказал, смущенно разводя руки, что это все, что есть.
Переодевшись, Галя постирала белье, благо ванная была в полном ее распоряжении, она проводила там много времени, так хотелось избавиться от запаха боли и страха. Хотелось смыть с себя все воспоминания о чужих жадных руках, что обшаривали ее беспомощное тело, о мерзких словах Олега, которые липли не хуже грязи. К концу второго дня ей это почти удалось.
Вафля, осмотрев ее мимоходом, сделал вывод, что она идет на поправку, и память скоро восстановится. Галина и правда чувствовала себя бодрее, ноги-руки двигались отлично, насчет головы она предпочла не уточнять.
Она проводила время одна в той самой комнате, где очнулась первый раз, и не скучала, потому что всегда рядом был Буран. За редким исключением, конечно, когда Вафля выводил его на прогулку. Питались они готовыми продуктами, чему Галя была даже рада, поскольку готовить совершенно не умела. А так – разогрели в микроволновке и съели. Вскоре, правда, ей до ужаса надоели пельмени и готовые котлеты под названием «Вкусные». Названию своему они абсолютно не соответствовали. Так что Галина вспоминала Анфису и ее кулинарные изыски почти с нежностью.
За едой и перед сном Вафля рассказывал ей про свою клинику. Он с детства хотел стать ветеринаром, потому что, как признался честно, очень любил животных, а людей – не очень. Люди грубые, жадные и злые, норовят животных обидеть просто так. А где ты видела, к примеру, собаку, которая срывает злость на хозяине? То есть, если ее специально разозлить, она, конечно, цапнет, или когда дом охраняет, но пьяной домой никогда не придет, и лапой походя ребенка, к примеру, не пнет.
Он закончил Ветеринарный институт и работал по найму. Но там все больше котов несли кастрировать и колтуны вычесывать, а он хотел лечить. И вообще, одному лучше, никто над душой не стоит, не заставляет дорогие лекарства хозяевам животных впаривать и все такое прочее.
И вот у Мака умерла тетка и оставила ему комнату в коммунальной квартире. Он комнату эту продал, а деньги отдал Вафле на клинику. Мне, говорит, с этой комнатой одна морока, а тебе пригодится.
– Вот как? – удивлялась Галя. – Стало быть, эта клиника его?
– Да нет, он ничего оформлять не захотел, – поморщился Вафля, – такой уж человек.
– А он вообще кто? Работает кем? – Галя постаралась, чтобы в голосе ее не прозвучало излишнего любопытства. Кто его знает, этого Вафлю, с виду такой простачок, а ветеринар вроде хороший, стало быть, кое-что понимает. А люди-то ведь от животных не слишком отличаются. Если смотреть на дело философски, как сказал Игорь.
Далее выяснилось, что Игорь – реставратор. Рисует тоже понемногу, но в основном реставрирует картины. И довольно успешный в этом деле, за границей бывает часто, приглашают его разные музеи. Галя только плечами пожала – настолько была от его профессии далека. Хотела еще спросить, женат ли, но решила, что не стоит. Хотя что-то подсказывало ей, что не женат. Во-первых, женатый мужчина девицу на дороге вряд ли подберет. А если подберет, то доставит в больницу и забудет про нее. А во-вторых… ну, достаточно и того, что во-первых.
К вечеру второго дня в клинику приехал ее спаситель. Взглянув на его мрачное лицо, она поняла, что ее ожидают неприятности. Так и оказалось.
– Чай будем пить? – спросил Вафля, искательно поглядывая на коробку пирожных, привезенную Игорем.
Как все полные мужчины, он был сладкоежкой.
– Потом, – процедил Игорь, неприязненно поглядывая на Галину, – сначала раскроем карты и проясним некоторые важные вопросы. Вы… Лина, по-прежнему не хотите нам рассказать о себе? Как вы очутились в той машине, куда ехали и зачем?
– Я не помню… – Галина сперва поглядела на него с вызовом, но сникла под укоризненным взглядом Вафли.
Тотчас явился Буран и сел у ее ног.
– Тогда послушайте меня, – покладисто согласился Игорь, – я провел некоторые изыскания. Значит, машина, в которой я вас нашел, стояла брошенная на шоссе. Машина приличная, явно не ваша. Я выяснил по номеру, что принадлежит она некоему Олегу Красногорову. Вам это имя ни о чем не говорит?
Галина молчала, упрямо наклонив голову. Буран прижимался к ее ногам тяжелым боком.
– Ладно, значит, выяснив координаты этого Олега, я стал звонить ему по всем телефонам.
– И что? – не выдержала Галя. – Дозвонились?
– Нет, нигде никто не ответил.
«Так я и знала, – подумала Галя, – возможно, Олега нет в живых».
Мысль эта не принесла ей радости, но и не особенно огорчила. Как известно, не рой другому яму, а то сам в нее попадешь…
– Далее, – не успокаивался Игорь, – я стал просматривать сводку дорожных происшествий и выяснил, что в нескольких километрах от того места, где я вас подобрал, произошла авария. Машина, налетев на ограждение, сорвалась с дороги, упала в овраг и сгорела. В ней обнаружили два трупа – водителя и пассажирки. В пассажирке опознали дочь недавно умершего банкира Галину Басманову.
– Как это можно опознать так быстро? – вскинулся Вафля. – Ты говорил, что они сгорели.
– А на ней часы были именные, да мать еще по сережкам там да колечкам… – пренебрежительно ответил Игорь. – Вот мы с тобой, Вафля, не дай бог, сгорим, так никто и не узнает. А дочку миллионера всегда найдут, потому как у нее все эксклюзивное, именное.
– Типун тебе на язык! – Вафля, кажется, всерьез рассердился. – Такое болтаешь!
И Буран переступил лапами и зарычал тихонько, но грозно.
– В общем, никто понятия не имеет, как она в той машине очутилась. Такие девушки без охраны ведь и шагу ступить не могут.
– А дальше что было? – спросил Вафля.
– А дальше стал я в Интернете просматривать все материалы и нашел вот эту фотографию. – Игорь положил на стол отпечатанный на принтере снимок. Вафля взял его в руки и присвистнул.
– Не хотите взглянуть? – спросила Игорь.
Галя отрицательно покачала головой, она и так знала, что было на снимке.
– Итак, госпожа Басманова, вы по-прежнему утверждаете, что не помните ничего, что с вами случилось? Как вы оказались в брошенной машине, и кто такая та женщина, что сгорела вместо вас? Отвечайте немедленно, иначе…
– Иначе – что? – Галина вскочила с места, и Буран тоже вскочил и рявкнул на Игоря оглушительно.
– Тихо, Буран, тихо. – Галина потянула пса назад. – Послушайте, кто дал вам право разговаривать со мной в таком тоне? Это что – допрос? В конце концов, вас никто не заставлял забирать меня с дороги и привозить сюда. Ехали бы себе мимо, как многие другие до вас. Ну, стоит машина на обочине – так и пусть стоит! Ну, лежит женщина на дороге, так и пускай лежит, вам-то что за дело! А вы почему-то остановились, меня подобрали, сюда привезли!
– И зря я это сделал…
Если Галина рассчитывала его смутить, то у нее это не получилось.
– Нужно было вас сразу в ближайшую больницу отвезти и поскорее уносить оттуда ноги. Хуже нет с богатыми связываться, себе дороже обойдется!
– А вы пробовали? – насмешливо спросила Галина. – Пробовали с богатыми иметь дело?
Она тут же смешалась от укоризненного взгляда Вафли и села. Буран немедленно пристроился рядом и прижался к ней так сильно, что Галя едва не охнула. Пес смотрел прямо перед собой, но со стороны Игоря верхняя губа его была чуть приподнята, так чтобы виден был солидных размеров клык.
– Послушай, Мак. – Вафля наконец решил вмешаться. – Ну что ты к ней привязался? Ну, помог ты девушке, не бросил на дороге, сейчас ей уже лучше, так какая разница, кто она такая? Богатая, бедная, всем нужно помогать…
– Да молчи ты, дурак ветеринарный! – заорал Игорь, но тут же осекся, потому что Буран зарычал и кинулся бы на него, если бы Галя не успела его перехватить.
– Спокойно, Буран, спокойно… – Она похлопала его по спине. – А вы держите себя в руках, собаку нервируете!
– Ты, Вафля, всегда был не от мира сего, – вздохнул Игорь. – Ну как ты не понимаешь, ведь ее же ищут, ведь это же похищением посчитают. А за похищение знаешь, что бывает? Ведь посадят тебя, и надолго!
– Никто меня не ищет, – перебила его Галина, – меня считают погибшей.
– Вот-вот, – вскинулся Игорь, – так объясните нам, что это еще за интрига с вашей смертью! Вас объявили погибшей, а вы – вот она, жива-здорова!
– Ну и хорошо, – заговорил было Вафля, но Игорь нетерпеливо перебил его:
– Предупреждаю, если я не услышу внятного рассказа обо всем, я просто посажу вас в машину и отвезу, куда скажете. И полицию я не вызываю только потому, чтобы Вафле не навредить! И так уже я сильно его подставил, когда вас сюда привез!
– Но-но, – доктор пересек комнату и подошел к Галине, – ты не очень тут. Ишь раскомандовался! Это вообще-то мой дом, кого хочу, того и приглашаю! И я тебе ясно говорю, что я, между прочим, ей верю! Верю, что эта девушка ничего плохого не сделала!
– Это почему же? – насмешливо спросил Игорь.
– Потому что собака ей доверяет, – серьезно ответил Вафля. – Животные ложь и предательство чувствуют лучше людей.
Буран с пониманием ткнулся ему в руку.
Галина напряженно размышляла. По всему получается, что нужно ей рассказать этим двоим все, как есть. В противном случае Игорь не успокоится. Выгнать ее на улицу Вафля ему, конечно, не позволит, но с этого типа станется бегать, суетиться, что-то разузнавать. А это для нее сейчас очень плохо. Ей бы затаиться на время.
– Какое сегодня число? – спросила она.
– Двенадцатое. – Игорь посмотрел на календарь в телефоне. – А это имеет значение?
– Имеет, и большое. В общем… – Галина взглядом пригласила их сесть, – рассказ будет долгий и подробный. Но так нужно, иначе вы мне не поверите.
Она начала свое повествование с того момента, когда вернулась из Швейцарии. Почему она решила бросить учебу и вернуться, уточнять не стала, ни к чему этому Игорю знать про ее отношения с Митькой. Вот Вафле она все что угодно могла бы рассказать, Вафля – надежный и добрый, а этот…
Потом она рассказала про разговор с Алексеем и про запись. Поймав на лице Игоря скептическое выражение, отвела глаза и бухнула про аварию и грузовик. Пришлось упомянуть также Василия Петровича, сама того не ведая, она старалась привести как можно больше подробностей, чтобы рассказ выглядел как можно достоверней.
Затем, с усилием выговаривая слова, пришлось рассказать про роман управляющего с ее матерью, потом – про взрыв машины Гели Широковой. Вафля в это время поглядел на нее заботливо и сочувственно, а Игорь только поднял брови.
«Не верит», – поняла Галина.
Однако продолжила рассказ про появление в их доме Полины и Олега. При упоминании фамилии Красногоровых Игорь несколько оживился. Потом Галя скороговоркой поведала им про подслушанный разговор и про нелепую гибель Полины, про свою беседу со следователем и про то, что мать уехала с водителем для того, чтобы ее после беседы со следователем подсадил Олег.
– Скажу сразу, – перебила сама себя Галя, – я не считаю, что тут замешана мама, просто… просто она полностью порабощена этим человеком, делает все, что он велит.
– Ну… – Игорь нарушил молчание, – и что же было дальше?
– Он опоил меня чем-то и повез в Комарово, на могилу отца, сказал, что там я должна покончить с собой. Отравиться. То есть он меня собирался отравить. Он говорил, что мстит мне за смерть матери, а на самом деле управляющий обещал ему деньги. Много денег. Он растратил чужие… Человека очень опасного… Ара… фамилию я забыла…
– Ара – это попугай! – оживился Вафля.
– Да нет же, это того типа так зовут, которому Олег деньги задолжал! И по дороге его люди машину остановили, Олега забрали. А я сижу – двинуться не могу, даже рукой пошевелить, вроде как парализовало меня частично. Потом подъезжают эти двое на «Опеле», парень такой противный и девица, все время пищала. Он сумку взял и часы снял, а она – серьги с мясом выдрала. А я только смотреть могу – ни рукой двинуть, ни крикнуть… А что с ними потом случилось – я понятия не имею, знать не знаю, с чего они в овраг навернулись.
– Бог наказал, – серьезно заметил Вафля.
– Ну, хорошо, – снова заговорил Игорь после продолжительного молчания, – и что же будет дальше? Вы так и собираетесь остаться здесь навсегда?
– Пускай живет сколько хочет! – встрепенулся Вафля и погладил Галю по голове.
– Спасибо, конечно… – Галя слегка пожала его мягкую руку, – но…
– Но, – не унимался Игорь, – все же мне непонятно, для чего этому Груздеву так нужна ваша смерть? Ясно же, что жениться на вашей матери вы ему помешать не можете, так для чего же ему городить такие сложности?
Вот и подошли к самому главному, поняла Галина, теперь ей будет трудно.
– Я не могу вам этого сказать, но причина есть. И поверьте, причина очень важная. И знать об этом вам не нужно, потому что… потому что это очень опасно, уж поверьте мне!
– Ну хорошо, и когда же ситуация разрешится?
– Через восемь дней, – сказала Галя уверенно, – двадцатого октября. В этот день мне исполнится двадцать пять лет. А пока уж не гони меня, Миша…
– Да что ты, милая! – Вафля всплеснул руками. – Живи сколько хочешь, мне так даже веселее!
– Ну, как знаете, – буркнул Игорь и отвернулся.
– Мне нужен телефон и еще… Слушайте, ну хоть белья смену! – взмолилась Галя. – Опять же хорошо бы расческу, а то у нас с Бураном одна на двоих.
– Ты хочешь позвонить матери?
– Нет. – Галина помрачнела. – Я хочу позвонить адвокату. Только Альберту Францевичу я доверяю. Хотя… лучше ему не звонить, лучше записку отвезти, он мой почерк знает.
– Я отвезу, – сказал Игорь, – завтра же.