Отречение Николая II сломало стереотипы. Связь Финляндии с Империей, основанная на принципе личной унии, затрещала по швам, брожение в умах вышло за всякие рамки, партии начали дробиться, а лидеры хватать друг дружку за грудки, отстаивая свое видение светлого будущего. Робкие попытки Временного правительства усмирить страсти хотя бы до созыва Учредительного собрания слушать не хотел никто. Столкновения демонстраций на улицах оборачивались поножовщиной, убивали и на дому. Быстро формировались партийные боевые дружины, в первую очередь, Красная Гвардия, ориентировавшаяся в основном на социал-демократов, но при всем том еще и крепко болыневизированная.

Сразу после Октябрьского переворота в Петербурге и появления «Декларации прав народов России» финский парламент заявил, что отныне является верховной властью в стране. 6 декабря была утверждена Декларация независимости, 31 декабря правительства Финляндии и России подписали договор о взаимном признании, 4 января независимость Финляндии признали Франция и Швеция, а 6 января – Германия. Остальной мир медлил, по-прежнему считая Финляндию частью охваченной смутой Российской Империи. К тому же очень скоро стало понятно, что совершенно непонятно, кого признавать, поскольку взгляды суверенных демократов досадно не совпадали. Сейм сеймом, но 18 января 1918-го левое крыло финских социал-демократов, стакнувшись с большевиками и опираясь на Красную Гвардию, выгнало министров (не всех, некоторым совсем не повезло) из столицы и провозгласило Финляндскую Советскую Рабочую Республику. Начисто забыв о крестьянстве, которому столь явное предпочтение пролетариата по вкусу не пришлось, что и дало возможность Карлу Густаву Эмилю Маннергейму, российскому генерал-лейтенанту, генерал-адъютанту и герою Великой Войны, начать на севере формирование народного ополчения – щюцкора. Россия, стоит заметить, финским товарищам очень сочувствуя, ФСРР все-таки не признала, ибо солидарность, конечно, дело хорошее, а воевать сил не было.

Началась война. Красным посильно помогали «болыневизированные» части российской армии, расквартированные на юге страны, белым – присланная кайзером дивизия фон Гольца, взявшая основные опорные пункты «левых» – Хельсинки и Тампере. Добро сражалось со Злом всерьез, без комплексов. И, естественно, одолело, к середине февраля загнав посрамленное Зло в Выборг без малейшей надежды на реванш. Правительство регента Пера Эвинда Свинхувуда (помните сибирского страдальца?) вернулось в столицу, после чего выяснилось, что около 90 тысяч «неблагонадежных» (3 % населения страны) сидит в лагерях, на морозе и без крыши над головой (12 тысяч – 0,32 % населения – оттуда так и не вышли), а 8-10 тысяч (0,3 % населения) расстреляны – кто-то по приговору трибуналов, но большинство в рабочем порядке. Такой расклад огорчил даже безоговорочно сочувствующую Добру Европу, где начали возникать Комитеты против белого террора в Финляндии, не проявлявшую, впрочем, интереса к судьбам русских обывателей, попавших под колесо. Участия в Великой Битве они в основном не принимали, но считались виновными по умолчанию, а потому воины Добра «титульной национальности» зачищали места их компактного поселения, военных в порядке профилактики расстреливая, а гражданских, без различия пола и возраста, прикладами заталкивая в Россию.