Одним из первых серьезных испытаний для молодой Советской республики стал мятеж моряков в крепости Кронштадт в марте 1921 года. У всех в памяти остались стихотворные строки Багрицкого «Нас водила молодость в сабельный поход, нас бросала молодость на кронштадтский лед», однако мало кто знает, что немалую роль в событиях сыграла и авиация. И хотя ее действия в весьма кратковременном конфликте носили ограниченный характер, однако все же они представляют определенный интерес в развитии ударной составляющей РККФ.

Итак, напомним общую канву событий. 1 марта общим собранием моряков линкоров «Петропавловск» и «Севастополь» была выпущена антикоммунистическая резолюция о поддержке рабочих Петрограда, с лозунгом «Вся власть Советам, а не коммунистам». Моряки потребовали освобождения из заключения всех представителей социалистических партий, проведения перевыборов Советов и исключения из них всех коммунистов, а также таких либеральных свобод, как свобода слова, собраний и союзов всем партиям. Пытались они заручиться поддержкой и большинства населения, попутно потребовав обеспечения свободы торговли, разрешения кустарного производства собственным трудом, разрешения крестьянам свободно пользоваться своей землей и распоряжаться продуктами своего хозяйства (то есть фактически – ликвидации продовольственной диктатуры). Практически сразу был создан и орган управления – Временный революционный комитет во главе с матросом Петриченко. Первым делом были арестованы коммунисты Кронштадта.

Военные руководители молодой Советской республики не могли не отреагировать на вооруженное восстание практически в «сердце революции». Партийные бонзы потребовали срочно урезонить восставших моряков и поручили проведение карательной операции начальнику штаба Морских сил Балтийского моря Л.М. Галлеру (на тот момент с приставкой «временно исполняющий обязанности»).

Он же за короткое время разработал план, согласно которому ключевую роль в блокаде Кронштадта должны были играть форты «Краснофлотский» и «Передовой», блокировавшие выход кораблей из гавани и подход с моря тех, кто захотел бы прийти на помощь мятежникам (а на тот момент были реальные опасения, что может «вспыхнуть» весь петроградский гарнизон). Однако изюминкой плана был штурм мятежной крепости по льду – с северного и южного берегов Невской губы.

Артиллерийскую поддержку наступающим должны были оказать 305-мм батареи форта «Краснофлотский», причем его же 254-мм батареи должны были вступить в возможную контрбатарейную борьбу с артиллерией мятежного форта «Риф» на о. Котлин. Фактически единственной ударной силой штурмующей группировки кроме артиллерии форта была авиация.

К началу марта в Петрограде все находившиеся там авиационные и воздухоплавательные части были разделены на две группы. Первая подчинялась начальнику воздушного флота Петроградского военного округа и состояла из четырех авиаотрядов, которые базировались в Петергофе, Шувалове, ст. Раздельная и на форте «Краснофлотский». В ее составе числилось 10 разведчиков (из них исправных только 4), один исправный истребитель, 5 аэростатов, к которым имелись 3 лебедки.

Вторая группа авиачастей подчинялась начальнику воздушного флота Балтийского моря и состояла из двух «воздуходивизионов», базировавшихся в Ораниенбауме и на Гутуевском острове (каждый из двух гидроотрядов), и истребительного дивизиона в составе двух «истроотрядов», дислоцированных в Петербурге. В ее составе числилось 15 разведчиков и 12 истребителей.

Надо сказать, что в течение всего конфликта соотношение исправных и неисправных самолетов оставалось примерно постоянным на уровне около 50 %, тогда это считалось нормой. Одни самолеты выходили из ремонта, а другие – из строя в результате аварий и поломок. Забегая вперед, отметим, что за время конфликта ни один самолет в результате зенитного обстрела не был сбит или серьезно поврежден.

Однако для столь масштабной операции авиасил явно не хватало, и поэтому 5 марта в Петроград прибыла эскадрилья Западного фронта в составе трех авиаотрядов (4 разведчика и 14 истребителей). В тот же день приказом РВС Республики за № 38 все авиационные силы оперативно подчинили начальнику Действующего воздушного флота Республики, в свою очередь, он подчинялся руководившему всей операцией М.Н. Тухачевскому, назначенному командующим специально сформированной для подавления восстания 7-й армией.

Одновременно появился приказ сосредоточить все сухопутные самолеты на Комендантском аэродроме, а гидросамолеты – на Гутуевском острове. После ревизии наличных сил оказалось, что половина всех самолетов авиагруппы составляют истребители. Для усиления разведывательной составляющей были истребованы также разведывательный авиаотряд и Боевое звено особого назначения, вооруженное разведчиками. Однако они прибыли к 15 марта и поэтому в боевых действиях принять участия не успели.

Стоит сказать, что была собрана весьма разношерстная компания аппаратов: разведчики «Фарман-XXХ» и «Сопвич», истребители «Ньюпор»-17, -23, -24, «Спад» и «Сопвич-Кэмел». Среди гидросамолетов имелись разведчики М-9, М-15, М-20, трофейные «Шорт» и «Фэйри».

Однако практически вся материальная часть была сильно изношена, особенно моторы, что сказывалось на поднимаемой бомбовой нагрузке крайне отрицательно. К тому же не на всех самолетах имелись бомбодержатели, а если и имелись, то они не подходили под отечественные бомбы (речь идет прежде всего о трофейной технике британского производства). В результате в ходе большинства вылетов бомбы загружались в самолет прямо на пол кабины и потом сбрасывались наблюдателями вручную. Для точности попаданий также решающее значение имело полное отсутствие на самолетах бомбовых прицелов.

Согласно полученному приказу, действия авиации должны были начаться 5 марта в 17:30 с вылета в Кронштадт для разбрасывания листовок с приказом Председателя РВСР Л.Д. Троцкого. Правда, из-за густого тумана и снега первый самолет («Сопвич») взлетел с Комендантского аэродрома только в 11:40 6 марта. Долетев до западной оконечности о. Котлин на высоте 500—1000 метров, экипаж сбросил на Кронштадт 20 тысяч листовок. При этом мятежники огня по самолету не открывали. Однако вылет чуть не закончился трагически – при посадке из-за сильного ветра самолет понесло назад, и он потерпел аварию, сломав лыжу и оба нижних лонжерона.

В послеполетном отчете летчик отметил, что «на всем острове больших скоплений людей и передвижений не замечено. По дороге от Кронштадта до Ораниенбаума движения нет. Дорог или тропинок в сторону Финляндии и Сестрорецка не замечено. В Военной гавани линкоры «Петропавловск» и «Севастополь», стоя у стенки, дымят, имея на носу и корме красные флаги».

На следующий день Тухачевский издал приказ за № 013/К, согласно которому в 18:00 7 марта должна быть начата артподготовка, а «воздушной эскадрилье атаковать броненосцы и казармы Кронштадта сегодня в 18 часов». Для его исполнения с утра началось сосредоточение самолетов на Комендантском аэродроме.

Так, из Петергофа вылетело пять истребителей: из них три «Ньюпора-17» в 11:50 прилетели по назначению, один «Ньюпор-17» совершил вынужденную посадку около Петергофа, а «Сопвич-Кэмел» при посадке был разбит из-за остановки мотора. В 12:20 на Гутуевский остров прилетели четыре гидросамолета, вылетевшие из Ораниенбаума, сбросив по дороге на Кронштадт 30 тысяч листовок. Чуть позднее вылетел пятый самолет, который над Кронштадтом обстреляли ружейным и пулеметным огнем, а вскоре из-за снежной бури он вообще вернулся обратно. К 18:00 с горем пополам подготовили к вылету 10 самолетов (из них 3 истребителя), но из-за сильного снегопада вылет всех самолетов с бомбами перенесли на следующее утро.

8 марта в 10:00 началась артиллерийская подготовка и сосредоточение пехоты к штурму. Полеты с Комендантского аэродрома начались около 13:00, и вскоре на линкоры в Военной гавани летчики сбросили первые бомбы. Зенитного огня мятежники не открывали. Летчики обнаружили значительные недолеты наших снарядов в южной и юго-западной части о. Котлин.

Суда и северо-восточные форты вели артиллерийский огонь, в 13:30 к ним присоединились и северо-западные. В 16:20 летчики доложили о большом количестве воронок между судами и вокруг южных, юго-западных и западных фортов, а также очень много воронок во льду вокруг двух ближайших к Лисьему Носу фортов. В результате артиллерийской дуэли весь лед вокруг Лисьего Носа также оказался изрыт воронками, и было несколько попаданий около железнодорожной станции там же. Пролетевший там самолет обстреляла артиллерийским огнем своя батарея.

В 17:00 пролетавший над Кронштадтом самолет обстреляли мелкие орудия, а через полчаса экипаж другого самолета донес, что «Петропавловск» ведет огонь одной средней башней, а с линкоров ведется зенитный огонь. В 20:30 между собором и гаванью был отмечен сильный пожар.

Всего за первый день боевых действий совершили 10 вылетов общей продолжительностью 10 часов 45 минут и сбросили 525 фунтов бомб. Бомбометание производилось преимущественно по линкорам с высоты 2000–4000 м. За первый день активных боев потери авиации составили три «Нью-пора-17», разбитые в авариях. Первое наступление на мятежный Кронштадт, начатое 8 марта, окончилось неудачей, и командарм Тухачевский немедленно начал подготовку к новому наступлению, стягивая подкрепления. В это же время авиации указали «на несогласованность полетов (единичные полеты), на чрезмерно большую высоту, излишнюю при беспорядочном обстреле с земли, на… большой недогруз бомбами самолетов (в особенности «Сопвич»), а также на беспорядочность донесений.».

Утром 12 марта Тухачевский отдал приказ: «Взорвать с помощью бомбометания склады взрывчатых веществ и артиллерийских снарядов в Кронштадте». По сведениям штаба Балтфлота, они находились на минных заградителях «Нарова» и «Волга» и в блокшивах, стоящих в гавани недалеко от линкоров. Всем летчикам приказали сосредоточить бомбометание именно по этим целям, для чего разослали сделанные накануне воздушные снимки гавани.

Полеты начались в 11:05. Из Финляндии движения не наблюдалось, на дороге из Кронштадта в сторону форта № 6 замечены одиночные повозки, обстрелянные из пулемета. Утром движения в городе не наблюдалось, в 13:00 появились скопления людей на улицах и площадях, вечером по улицам двигалось до 20 повозок. Замечен пожар в минной школе, обнаружены отрытые у пристани со стороны Ораниенбаума окопы и новая полевая батарея, вторая действующая батарея замечена на западном берегу о. Котлин. В 13:30 вторично произведена воздушная съемка части Кронштадта.

В 14:30 произошел случай, который до сих пор вызывает споры исследователей. Один из экипажей разведчиков во время очередного вылета заявил о том, что около северо-восточной части о. Котлин на льду замечен самолет противника. Ближе к вечеру для проверки информации вылетел очередной самолет, экипаж которого в 18:00 никакого самолета не обнаружил. Чей это самолет и был ли самолет вообще – остается загадкой и поныне.

Весь день самолеты обстреливались сильным артиллерийским и пулеметным огнем. Бомбы сбрасывали главным образом на гавань и линкоры, также на пороховые погреба, форты «Тотлебен», № 4 и 5. Как о достижении сообщалось, что «замечено одно попадание между кораблей и одно попадание в Петроградскую пристань». За день авиаторы совершили 27 полетов продолжительностью 34 часа 7 минут и сбросили 49 бомб весом 1085 фунтов и 100 фунтов листовок. Полеты выполнялись на высоте 800—2000 метров, произошла одна авария.

13 марта командование, по-видимому недовольное низкой эффективностью действий авиации, разослало по авиационным частям грозную телефонограмму: «Вторично указываю, что самолеты вылетают на бомбометание в одиночку, что не производит на противника достаточного впечатления. Предлагаю самыми решительными мерами устранить это и нагружать самолеты за счет бензина до максимума. Командующий 7-й армией приказал обратить внимание летчиков на точное выполнение заданий. Из всех эскадрилий лучше всех дисциплинирована, в смысле точного исполнения заданий, морская авиация, представляющая все сведения точно и аккуратно». В приказе № 128/с предписывалось «сосредоточить бомбометание на заградителе «Нарова», блокшивах с минами и линейных кораблях «Петропавловск» и «Севастополь», вылетая с максимальной нагрузкой».

В 11:00 на бомбежку вылетела первая группа из шести самолетов. Бомбометание производилось в основном по указанным целям. Замечены удачные попадания «от доков в баржи, которые задымились», и в пристань. Весь день самолеты обстреливались сильным артиллерийским огнем, в том числе бризантными снарядами. За день выполнили 29 полетов общей продолжительностью 37 часов 13 минут и сбросили 71 бомбу общим весом 1595 фунтов. В приказах отмечались «дисциплинированность полетов летчиков» и летчик Антипов, выполнивший задание несмотря на поломку лонжерона крыла.

14 и 15 марта стоял сильный туман, который несколько рассеялся только к вечеру 15 марта. В 18:10 летчики авиагруппы выполнили четыре полета и сбросили 12 бомб общим весом 285 фунтов. Замечены попадания вблизи линейных кораблей, в доки и среди зданий. Один из пилотов обстрелял «Петропавловск» из пулемета с высоты 900 м, ответного огня мятежники не открывали.

16 марта, накануне решающего штурма, около часа ночи летчики получили предписание: «Командующий 7-й армией приказал, вне зависимости от состояния погоды (туман), произвести усиленные полеты с усиленным бомбометанием по «Петропавловску» и «Севастополю», складам со взрывчатыми веществами и штабу мятежников. С 14 часов начнется артиллерийская подготовка, посему вылет эскадрильи должен быть произведен не позднее 14-ти часов. № 1450. Начштаба 7-й армии».

К 14:00 туман не рассеялся, но Тухачевский в 14:30 приказал «немедленно вылетать эскадрилье для выполнения задания… Высота полета, дабы достигнуть действительного поражения противника бомбами, должна быть около 500 м». Тухачевскому доложили «о невозможности полетов в такой туман, что будет являться безрассудным истреблением самолетов и летчиков, без достижения цели». Его реакция осталась неизвестной, но, зная крутой нрав командарма, вряд ли его это остановило. Как подтверждение этого можно отметить, что, как только туман рассеялся, начались полеты на бомбометание.

В итоге летчик Шмидт бомбил «Петропавловск» с высоты 460 м, при этом он отметил удачное попадание 10-фунтовой бомбы в корму линкора. Кроме того, летчики из пулеметов обстреливали группы людей на Петроградской пристани, а также корректировали артиллерийский огонь (при этом были замечены сильные недолеты и уклонения в сторону разрывов от снарядов батареи, обстреливавшей «Петропавловск»). Кроме того, корректировкой артиллерийского огня занимались и воздухоплаватели 11-го отряда в районе Ольгино. Ими были отмечены пожары в Ораниенбауме, Лисьем Носу, Малой Ижоре, а также задымление Кронштадта. До вечера летчики успели сделать 13 полетов продолжительностью 14 часов 45 минут и сбросить 18 бомб весом 390 фунтов и 180 фунтов литературы.

17 марта небольшой туман рассеялся только к 10:00, и взлетевшие пилоты с воздуха наблюдали штурм Кронштадта. В 10:30 летчик Шмидт сообщил о наступлении с восточной стороны по льду группы верных властям частей в белых маскхалатах с двумя орудиями. В 11:00 летчик Калан увидел, что около роты пехоты отходили по направлению к Мартышкино. Летчики Зернов и Волковойнов в 12:00 донесли, что пехоту, наступавшую со стороны Ораниенбаума и Петергофа, сильно обстреливали линкоры.

Бомбардировке подвергались в основном линкоры и форт «Тотлебен». Позднее поступило предупреждение Кронштадт не бомбить, так как часть города заняли правительственные войска.

В 19:00 летчик Зернов доложил о сильном оживлении на улицах Кронштадта, а летчик Волковойнов – о движении к Кронштадту 30 всадников.

За день летчики выполнили 33 полета продолжительностью 33 часа 55 минут и сбросили 86 бомб общим весом 1740 фунтов. Особо отличился летчик Линдель, сбросивший за день 440 фунтов и доложивший об удачном попадании в палубу «Петропавловска», вызвавшем пожар. Правда, позднее донесения Линделя и других пилотов о пожарах на кораблях, вызванных бомбометанием, не подтвердились.

18 марта утром поступило распоряжение «полеты задержать до получения нового задания». В 11:00 без боя взяли форты «Милютин» и «Константин», сдались «Петропавловск» и «Севастополь», а восставший Кронштадт пал. Полеты отменили.

Всего за 7 дней красные летчики выполнили 137 полетов общей продолжительностью 160 часов 10 минут при средней бомбовой нагрузке на самолет две бомбы весом по 10 кг.

Наиболее эффективной областью применения авиации оказалось моральное воздействие на гарнизон крепости, в большинстве своем состоявший из крестьянских парней, призванных на флот в последние два-три года. В публикациях «Известий Временного революционного комитета Кронштадта» действиям авиации уделялось очень большое внимание. Отмечалось, что «во время полетов команды судов прятались в трюмы и для стрельбы по самолетам выходили по жребию». № 11 «Известий» за 12 марта с обеих сторон заполнен заметками о воздушном флоте. Издавались приказы: «Ввиду панического настроения команд Ревком вынужден даже издать приказ о воспрещении стрельбы из винтовок и пулеметов по самолетам… как отдельным лицам, так и командирам. являясь совершенно бесцельной тратой патронов». В радиограмме с призывом о помощи, адресованной «Всем. Всем. Всем.», Ревком также сообщал о неприятностях, связанных с авиацией: «Как коршуны вьются над Кронштадтом, бросают бомбы.»

Что касается выполнения главной задачи – разрушения укреплений и кораблей, то здесь все обстояло как раз наоборот. Мелкие бомбы калибра 4—10 кг не могли нанести никакого вреда ни крепостным укреплениям, ни кораблям.

Сбросив на противника около трех тонн бомб, самолеты вывели из строя лишь нескольких бойцов и вызвали, по донесениям летчиков, единичные пожары, что позже не подтвердилось. Отмечали попадания на палубы линкоров без особых повреждений. Пробитая бронепалуба «Петропавловска», якобы от 16-кг бомбы, вызвавшей пожар, по версии Н. Дыбенко приписывалась батарее с «Красной Горки». По всей видимости, это близко к истине, так как, например, в ходе опытов по бомбометанию кораблей в США немецкий броненосец «Остфрисланд» (по классу сходный с «Петропавловском» и «Севастополем») был потоплен только 900-кг бомбой.

Старшее командование и лично Тухачевский неоднократно приказывали совершать только групповые полеты для достижения большего результата. Однако из-за разнотипности самолетов почти все полеты были одиночными (кроме двух-трех случаев вылета одновременно 4–6 «Нью-поров»).

Действия советской авиации в 1921 году против кораблей мятежников практически не отличались от самых первых подобных опытов 1911 года. Не смогли в полной мере красвоенлеты справиться и с задачей корректирования огня – виной было полное отсутствие радиосвязи. Не лучшим образом показали себя и воздухоплаватели, которым часто мешали туманы.

Выяснилась и недостаточная выучка личного состава – так, отмечалось неумение грамотно доносить об увиденном в полете: масса докладов весьма лаконичны – типа «сбросил бомбы на Кронштадт». В итоге отмечалось, «что летный состав отрядов, участвовавших в операции, очень слабо подготовлен».

Сразу после конфликта сделали общий вывод, «что воздушные средства… пригодны лишь для целей разведки, наблюдения… и для морального воздействия. и лишь при условии отсутствия со стороны противника воздушных средств и противовоздушной артиллерии. Для борьбы с современным воздушным флотом противника и для разрушения укреплений современной крепости. необходимо признать, что наличные воздушные средства для этого не пригодны».

В ранней советской истории был не только факт применения авиации против восставших матросов, но и против собственного народа, который восстал против политики коллективизации. Речь идет об «окончательном решении» крестьянского вопроса в Тамбовской губернии в 1921 году.

К маю 1921 года крестьянские волнения в Тамбовской губернии оказались настолько масштабными, что партийное руководство приняло решение о проведении войсковой операции по полному разгрому повстанческого движения и бандитизма. Для этого была собрана мощная группировка в 35 тысяч штыков, около 8 тысяч сабель, 463 пулемета при 53 орудиях, командовать которой поручили М.Н. Тухачевскому, имевшему уже опыт по подавлению Кронштадтского восстания несколькими месяцами ранее. По всей видимости, именно Тухачевский настоял на придании группе и авиационной группировки. Очень скоро в Тамбовскую губернию была переброшена Боевая воздушная эскадрилья. Это сводное подразделение было сформировано на основе 1, 17 и 40-го авиационных отрядов Западного фронта, а также летных экипажей Москвы и Твери. Кроме того, в интересах войск в Тамбовской губернии действовал ряд других авиационных частей.

Летный состав, ранее участвовавший в кронштадтских событиях, по прибытии на новое место сразу включился в боевую работу. В первую очередь для уточнения и корректировки имевшихся карт местности ими было проведено воздушное фотографирование наиболее важных (имеющих военное значение) объектов губернии, в том числе и г. Тамбова. С этой целью от каждого авиационного отряда выделялось по одному экипажу. Из-за отсутствия сети аэродромов на территории губернии самолеты были вынуждены в основном летать с аэродрома г. Тамбова, иногда г. Борисоглебска. Поэтому осуществление разведывательных полетов на дальность свыше 200 км заметно утомляло летный состав и приводило к частым поломкам боевых машин.

Одновременно шли тренировочные полеты вблизи аэродрома для проверки готовности техники к выполнению боевых задач.

Вообще красвоенлеты подошли к выполнению новой для себя задачи борьбы с партизанами весьма основательно, за короткое время выпустив несколько весьма интересных инструкций, как то «Тезисы применения авиации по борьбе с бандитизмом» или «Инструкция по организации и службе авиационных сигнальных постов». В последней впервые разрабатывается специальная система опознавательных знаков и паролей для взаимодействия с сухопутными подразделениями.

К июню 1921 года на вооружении эскадрильи имелось 23 самолета-разведчика и 4 истребителя, причем «солянка» была редкостная: D.H.-4, D.H.-9, «Ньюпор»-17, -23, -24, «Сопвич», «Вуазен», «Фарман-XXХ», «Фартри», из которых только 10 машин считались боеспособными. Всего же в эскадрильи насчитывалось в среднем 17–22 военных летчика и столько же летчиков-наблюдателей. Общее руководство Боевой воздушной эскадрильей осуществлял известный советский военачальник С.Я. Корф.

Однако их относительно небольшое количество с лихвой компенсировалось опытом – все они прошли горнило Гражданской войны, а некоторые еще и Первую мировую войну. Многие из них являлись младшими офицерами и унтер-офицерами русской армии, в разное время оказавшись в составе Красного Воздушного флота. Так, в ходе эсеро-большевистского восстания в начале 1920 года в Иркутске часть летного состава бывшей Сибирской армии добровольно перешла на службу в Красную армию. И вот именно они – военные летчики В.Л. Галышев, И.И. Дудко, Васильев, Болягин, моторист Табаровский и др. – были переброшены в Тамбовскую губернию. Благонадежность «бывших» очень тревожила представителей новой власти. Это обстоятельство потребовало от военного руководства срочного принятия мер по увеличению партийной прослойки среди личного состава авиационных и воздухоплавательных отрядов, а также технического персонала.

Но, несмотря на все тревоги и опасения военных комиссаров, ни один летчик за все время операции добровольно не перешел на сторону восставших. Это можно объяснить еще и тем обстоятельством, что в составе армии

Антонова отсутствовали какие-либо возможности для создания собственной авиации, не говоря уже о технической стороне ее содержания и обеспечения. С другой стороны – идеи Союза трудового крестьянства мало прельщали советских летчиков.

Еще несколько слов о наиболее примечательных личностях, которые воевали на Тамбовском фронте. В составе 20-го авиаотряда летал военный летчик Б. Шмидт, отличившийся в марте 1921 года в ходе подавления мятежа в Кронштадте, в составе 1-го артиллерийского авиаотряда вообще летал человек – легенда Гражданской войны – А.Т. Бербеко. Яркой фигурой среди авиаторов был красвоенлет Я.И. Южак, проходивший службу в составе 39-го Железного разведывательного авиационного отряда.

Техническую часть эскадрильи возглавил красный военный летчик Ф.А. Арманд – старший сын одного из ближайших соратников В.И. Ленина по революционной работе – Инессы Арманд.

Летом 1921 года началась активная фаза боев частей Красной армии с отрядами повстанцев. Причем тут важную роль играла прежде всего разведка с воздуха. На основании ее данных составлялись четкие схемы передвижения восставших, ставились боевые задачи стрелковым и кавалерийским частям по их уничтожению. Используя развернутую сеть авиационных сигнальных постов, а также систему паролей и опознавательных знаков, летчики своевременно доводили до наземных частей оперативные сведения о противнике.

В конце мая 1921 года для разгрома крупных повстанческих сил (так называемой 2-й армии Антонова) в районе озера Лебяжье была образована сводная кавалерийская группа из двух кавбригад под общим руководством И.П. Уборевича и его заместителя – комдива Г.И. Котовского.

Для участия в операции сформировали специальное авиазвено из четырех самолетов. В результате этой операции восставшие потеряли убитыми и ранеными около 800 человек. Красноармейцам в качестве трофея досталось 9 пулеметов, 100 лошадей и почти весь обоз повстанцев.

За всю тамбовскую кампанию боевых потерь у авиаторов не было, а вот аварий и катастроф – хоть отбавляй. Так, только за один день – 21 мая – три самолета получили серьезные повреждения. Следующий день стал неудачным для экипажа самолета 1-го артиллерийского авиаотряда. Вследствие неточности управления и перегрузки аппарат на высоте 150 м соскользнул на левое крыло и, перейдя в штопор, врезался в землю. В результате самолет был приведен в негодное состояние, а летчики (Смирнов и Ерохин) госпитализированы.

10 июня из-за сильного встречного ветра потерпел аварию самолет «Фарман-XXХ», пилотируемый военным летчиком Я.П. Щукиным и летчиком-наблюдателем Лукиным. Несмотря на серьезные повреждения аппарата, экипаж отделался легкими ушибами.

В начале июля в ходе перегона самолета «Ньюпор-23» для проведения ремонта на базе 11-го авиапоезда последний при посадке скапотировал и был выведен из строя.

В этом же месяце после совершения тренировочного полета самолет «Вуазен», управляемый летчиком Лапшиным, при посадке зацепил проволочное заграждение, скапотировал и сгорел. Летчик отделался ожогами.

22 июля во время пробы самолета «Сопвич» на высоте тысяча метров машина сорвалась в штопор и, падая, ударилась о дерево. При падении аппарат был разбит, летчик Болягин и моторист Табаровский получили тяжелые ушибы и сотрясения мозга.

Однако без последствий такие аварии заканчивались не всегда – ведь любая посадка самолета на территории восставшего района могла привести к гибели летчиков и уничтожению самолета, причем если не от рук повстанцев, так в результате самосуда местного населения. К сожалению, с началом лета среди летчиков появились первые боевые потери. Так, 1 июня при совершении вынужденной посадки на территории восставших антоновцами были захвачены в плен и зарублены военный летчик 20-го авиаотряда Сомме и начальник оперативного управления штаба войск Тамбовской губернии Тищенко. Самолет повстанцы сожгли.

17 июня не вернулся с воздушной разведки «Фарман» все того же 20-го авиаотряда, пилотируемый военным летчиком Г. Бельманом и сопровождавшим его комиссаром Родионовым. Впоследствии оказалось, что в ходе вынужденной посадки в районе деревни Воронцовки летчикам пришлось вступить в неравный бой с отрядом повстанцев. Расстреляв все патроны, авиаторы последние патроны оставили для себя.

12 июня командующим войсками М.Н. Тухачевским и начальником штаба Н.Е. Какуриным был подписан один из самых зловещих в советской истории приказов – о применении на территории Тамбовской губернии химического оружия. Из-за отсутствия в тот период специальных химических авиационных бомб авиация, в отличие от артиллерии, эту задачу не решала.

На заключительном этапе войсковых операций наиболее крупным успехом авиации Тамбовского района стало ее применение по уничтожению довольно большого повстанческого отряда при форсировании им озера Змеиного. 4 августа в результате согласованных действий четырех самолетов из состава Боевой воздушной эскадрильи были атакованы 8 лодок с бандитами. В итоге на головы противника было сброшено более 150 кг бомб, что привело к значительным потерям с его стороны.

К осени 1921 года восстание в Тамбовской губернии было практически подавлено, хотя отдельные очаги сопротивления правительственным войскам просуществовали вплоть до начала 1922 года.

Общий налет авиаотрядов за весь период военных операций в Тамбовской губернии составил 4385 часов, в результате на противника было сброшено 4158 кг бомб и доставлено 432 кг агитационной литературы.

Многие авиаторы за проведение операции были награждены и поощрены командованием войск Тамбовской губернии. Орденов Красного Знамени были удостоены летчики В. Денисов, А. Муратов, В.Ф. Савин и многие другие. Летчику-наблюдателю Ф. Арманду «за производство боевых полетов на изношенных самолетах с опасностью для жизни и доставку ценных сведений о противнике» от имени командования войск Тамбовского района был вручен почетный революционный подарок – именные серебряные часы.

В дальнейшем за умелое руководство подчиненным летным составом и личный героизм в ходе операций приказом Реввоенсовета Республики от 6 сентября 1921 года С.Я. Корф был удостоен второго ордена Красного Знамени.

По итогам Тамбовской операции штабом Красного Воздушного флота впервые в отечественной истории было сделано заключение, которое и в настоящее время не потеряло своей актуальности: «Авиация для подавления бандитизма незаменима, при достаточной численности она способна подавить большое бандитское движение при незначительном сравнительно придании пехоты с поддержкой, главным образом, конницы и броневиков».

К 1925 году в Северо-Кавказском регионе сложилась нестабильная обстановка, выразившаяся в разгуле бандитизма и заметной активизации националистических настроений у части горских народов, проживавших на территории Чечни, Ингушетии, Осетии, Дагестана и других областей Северного Кавказа. В связи с этим советское правительство приняло решение о проведении операции по разоружению населения указанных республик и областей и ликвидации имеющихся бандитских группировок. Основным объектом операции стала Чеченская Автономная Республика РСФСР, на территории которой, по данным разведки, сконцентрировались значительные силы бандформирований.

Сущность операции заключалась в следующем: войсковые подразделения, сосредоточившись на северной, восточной и западной границах Чечни, одновременно двигались в центр республики, разоружали население и осуществляли зачистку. Первоначально планировалось охватить лишь нагорную часть республики, но в последующем боевые действия распространились и на равнинную часть Чечни.

Южная граница республики (со стороны Грузии) перекрывалась особыми заградительными отрядами из состава Кавказской краснознаменной армии. К охране терско-чеченской границы на севере республики привлекли добровольцев из числа местных казаков.

Войска, участвовавшие в операции, были разделены на четыре группы и два отряда. Общая численность полевых войск Северо-Кавказского военного округа, принимавших участие в операции, составила 4840 штыков и 2017 сабель при 130 станковых пулеметах, 14 горных орудиях и 8 легких. Кроме того, отряды ОГПУ имели в своем составе 341 человека из состава Кавказской краснознаменной армии и 307 человек от полевых войск и НКВД.

Предварительно операция была основательно подготовлена по линии ОГПУ. Так, например, сосредоточение войск на территории республики производилось под видом участия в предстоящих маневрах.

Для поддержки проведения специальной операции по разоружению Чечни из состава Северо-Кавказского военного округа (СКВО) были выделены два авиационных отряда (3-й и 5-й). Общее руководство действиями авиации в Чеченской Республике осуществлял начальник ВВС СКВО Иван Петрожицкий.

Перед началом операции авиационные отряды собрали на аэродроме Грозного, откуда авиаторы и совершали боевые вылеты в горные районы Чечни. Наличие лишь одного аэродрома в республике значительно осложняло боевую работу летных экипажей, ввиду большой удаленности объектов и армейских групп, задействованных в операции.

Кроме того, отсутствие какой-либо возможности совершить вынужденную посадку в горной местности на неприятельской территории в случае неисправности мотора требовало от специалистов авиационных отрядов тщательной и кропотливой работы по поддержанию техники в исправном состоянии. Именно от их труда всецело зависела жизнь и безопасность членов экипажа.

Операция началась 23 августа 1925 года. В некоторых аулах горной Чечни местное население оказывало войскам вооруженное сопротивление. В ответ войска применяли артиллерийский огонь, а также бомбометание с аэропланов.

Привлечение авиации непосредственно к силовому воздействию на мятежные районы Чечни имело в ходе операции особое значение. Появление в горах самолета в то время было большой редкостью, а для многих местных жителей – просто диковинкой. Несмотря на то что самолеты, при наличии незначительного бомбового запаса, не могли нанести существенного поражения бандитам, их воздушные удары приводили зачастую к возникновению паники в блокируемых войсками населенных пунктах и способствовали началу проведения мирных переговоров. Так, днем 29 августа 1925 года экипажи трех самолетов из состава 3-го авиаотряда в целях подавления сопротивления бандформирования под руководством шейхов М. Ансалтинского и Кайма Ходжи и силового воздействия на местных жителей осуществили бомбометание аула Дай. В результате на мятежное селение было сброшено 352 кг бомб. Пять попаданий были признаны удачными. Утром того же дня артиллерийскими расчетами армейской группы комдива А.Д. Козицкого, осуществлявшей разоружение данного населенного пункта, был нанесен огневой удар по селению. По аулу было выпущено 18 снарядов. В итоге авиа– и артиллерийской атаки в селении было разрушено 20 домов, 4 человека убито и 5 ранено.

Фактор устрашения сыграл положительную роль. Если 28 августа местными жителями было сдано всего 20 винтовок, то к вечеру следующего дня в распоряжение частей Красной армии было передано 64 винтовки, 5 револьверов и… 6 бандитов. Особое впечатление на население оказали самолеты, которые воспринимались им как дьявольское оружие, от которого не было никакого спасения.

Это был весьма неплохой результат, так как до 2 сентября 1925 года в войсковой операции первоначально было задействовано фактически лишь четыре самолета «Де Хэвилленд» D.H.9 с мотором «Либерти» 400 л. с., захваченные в свое время у белых войск на юге России. Позднее в действующую группировку авиации был добавлен временно прикомандированный из Авиахима самолет французского производства «Фарман». Наибольшее количество привлеченных к операции самолетов было отмечено в документах 4 сентября, когда в строю было восемь летательных аппаратов.

При этом советским летчикам пришлось летать в тяжелейших погодных условиях. Дело в том, что конец лета 1925 года выдался в Чечне пасмурным и дождливым. Из-за густой облачности на вершинах гор (порой этих гор не было видно совсем) невозможно было совершать полеты. Военные летчики летали, используя для своих маршрутов ущелья и излучины рек. Движение в узком ущелье самолеты осуществляли, держась друг от друга на минимальном расстоянии, при этом ведомый самолет ограничивал возможности ведущего в случае обнаруженного им препятствия. Кроме того, существовала большая угроза при выполнении какого-либо маневра врезаться в стену ущелья. С набором высоты вихревые потоки воздуха начинали прижимать машину к вершинам гор, грозя в густом тумане неминуемой «встречей». Такие условия работы требовали от летчиков большого нервного напряжения и самообладания, а от летчиков-наблюдателей – удвоенного внимания за окружающей обстановкой. Устаревшие карты местности, имевшие значительное количество неточностей и ошибок, не позволяли оперативно ориентироваться в горах.

В начале сентября авиация была частично переориентирована на поиск и поимку главного лидера сепаратизма на Северном Кавказе – имама Н. Гоцинского. В связи с этим ее действия были полностью переключены на юг республики, где, по имеющимся агентурным сведениям, непосредственно скрывался имам.

С целью устрашения местного населения аулов Хуландой, Хакмалой и Кий, в районе которых предположительно укрывался Н. Гоцинский, первоначально предполагалось провести их бомбардировку с воздуха. Но по указанию командования Владикавказского отряда бомбардировку временно отложили. Вначале предполагалось, что задачу по пленению имама удастся выполнить силами наземных войск, без привлечения авиации. Но вследствие невыполнения ультиматума о выдаче Н. Гоцинского от этой идеи пришлось отказаться.

Рано утром 4 сентября авиагруппа из трех самолетов провела бомбометание аулов Химой и Хакмадой, сбросив на них до 160 кг бомб. Вслед за тем из близлежащих аулов было взято 40 заложников, часть которых тут же направлена на поиски имама. Уже к 8 часам того же дня был созван сход, на котором население наконец-то согласилось выдать Н. Гоцинского и вступило с ним в переговоры о добровольной его явке к представителям военного командования.

В ходе совершенного 4 сентября авианалета два аппарата получили незначительные повреждения, но смогли до конца завершить выполнение поставленных задач.

5 сентября в одной из пещер около села Хакмадой специальная оперативная группа арестовала имама Н. Гоцинского и еще 150 человек его ближнего окружения. Необходимо отметить, что на окончательное решение Н. Гоцинского о сдаче оказал демонстративный полет в блокируемом районе 5 самолетов, направленных в район Шароя, с целью морального воздействия на скрывающихся в горах повстанцев и бандитов. Как отмечали свидетели, «до их появления имам несколько раз выходил из своей пещеры и возвращался обратно, но появление «синих птиц» окончательно убедило его сдаться».

С 5 сентября основной упор был сделан на ликвидации бандитских групп в центральной и северной части Чечни.

Тогда же происходит значительное увеличение авиационной группировки, задействованной в проводимой войсковой операции. Из Севастополя в г. Грозный был переброшен 5-й отдельный разведывательный авиаотряд. В результате была создана сводная авиагруппа под командованием военного летчика Краснощекова, уже имевшего большой опыт подавления антисоветских выступлений на территории Кубани и Чечни.

Эти меры позволили увеличить количество привлекаемых для боевой работы самолетов, особенно там, где этого требовала обстановка. Среди наиболее сложных районов продолжала оставаться юго-западная часть республики.

Тут при разоружении населенных пунктов района приходилось почти везде прибегать к огневому поражению. Вследствие трудных местных условий командование отряда было вынуждено отказаться от использования артиллерийских орудий, имевшихся в их арсенале (два горных орудия) и обратиться за помощью к авиации. Так, 7 сентября для подавления активного сопротивления частям Красной армии самолеты авиационной группы осуществили бомбометание аулов Нижелой и Рагехой, на которые было сброшено 96 килограммов бомб. Одновременно по вышеназванным населенным пунктам подошедшей войсковой группой комдива Козицкого был нанесен артиллерийский удар.

На следующий день авиация также была подключена к поимке видных лидеров бандитизма на равнинной части Чечни во главе с шейхом Бела Хаджи. В результате по населенным пунктам Урус-Мартан и Ножай-Юрт, где были блокированы бандитские формирования, с целью их выдавливания из аулов, с самолетов было сброшено до 320 килограммов бомб. Этот удар был значительно усилен артиллерийским огнем. В бомбардировке селения Урус-Мартан принимало участие 3 самолета. В результате территория аула была поражена 12 бомбами, 11 из которых упали на его южную часть. Только одна авиабомба стала причиной легкого ранения пяти человек, воздействие остальных носило лишь устрашающий характер. В авиационном налете на населенный пункт Ножай-Юрт участвовало два аппарата, с которых было сброшено 8 «пудовых бомб».

После такого активного «воздействия» аулы пошли на уступки, обещая к 9 сентября сложить оружие и выдать трех шейхов во главе с Бела Хаджи. Что затем и было сделано.

Для исключения лишних жертв среди местного населения руководство Полевого штаба объединенных сил, отвечающего за проведение войсковой операции в Чечне, настаивало на необходимости осуществления демонстративных полетов авиации в районах, где имеется наибольшая поддержка бандитам. С этой целью 5–6 сентября самолеты провели такие полеты в Шароевском районе, а также над группой населенных пунктов: Урус-Мартан, Старые Атаги, Ведено, Беной, Зандак и Аллерой. Одновременно летчики разбрасывали воззвания к населению аулов.

Заканчивая рассказ, приведем некоторые цифры. Всего в ходе войсковой операции 1925 года силами 3-го орао (с 6 сентября – и 5-го орао) были нанесены бомбардировочные и штурмовые удары по аулам Сильденерей, Ганжа, Бичах, Дай, Хакмадой, Хуландой, Зумсой, Химой, Ригахой, Нижелой, Макажой, Урус-Мартан, Тагир-Хой, Акки-Бауга и Ножай-Юрт. Всего воздушным ударам подверглось 16 населенных пунктов Чечни, на которые было сброшено в целом 1664 килограмма бомб.

Помимо бомбардировочных вылетов авиация осуществляла воздушную разведку по установлению дислокации частей Красной армии, участвовавших в операции, а также передачу им указаний и распоряжений командования Северо-Кавказского военного округа и получение от них донесений о боевой работе.

Потерь личного состава авиационных частей не было. Из потерь техники отметим только один случай: 6 сентября 1925 года при посадке на аэродром г. Грозного после выполнения боевого задания два самолета авиационной группы из-за сплошного дыма от горевших рядом нефтяных отходов потерпели аварию. Один из них налетел на бугор, другой – на пробегавших мимо лошадей.

По итогам этой и других операций, за самоотверженность и героизм, проявленные в ходе борьбы с бандитскими формированиями на территории областей Северного Кавказа и Закавказья, многие летчики Северо-Кавказского военного округа были удостоены высоких правительственных наград. Так, приказом Реввоенсовета СССР от 7 июля 1926 года № 446/27 орденом Красного Знамени были награждены военные летчики 3-го Отдельного разведывательного авиационного отряда: А.Г. Добролеж, А.А. Колосов, Ф.А. Колосов, П.А. Джибелли и летчик-наблюдатель А.Н. Нестеров. Начальник ВВС Северо-Кавказского военного округа И.И. Петрожицкий «за ряд отличий летом 1925 года при проведении крупной операции по ликвидации контрреволюционного и бандитского движения» был удостоен второго такого ордена.

В целом, несмотря на активные действия со стороны военно-политического руководства страны по ликвидации бандитизма на Северном Кавказе, общая обстановка в регионе продолжала оставаться сложной и потенциально взрывоопасной. Это давало почву для последующих антиправительственных вооруженных выступлений, которые приобрели в дальнейшем систематизированный характер. В течение последующего периода времени авиации Северо-Кавказского военного округа приходилось неоднократно наносить воздушные удары по бандитским формированиям, которые систематически возникали на территории Северного Кавказа, и выступать для них своеобразным разящим мечом.

Сразу после Октябрьской революции 1917 года на IV чрезвычайном Всемусульманском съезде, проходившем в Коканде, 27 ноября было объявлено о создании Туркестанской автономии во главе с Туркестанским Временным Советом.

Правительство Туркестанской автономии в январе объявило о намерении 20 марта 1918 года провести выборы в парламент на основе всеобщего прямого, равного и тайного избирательного права. При этом две трети мест в парламенте предназначались депутатам-мусульманам, а одна треть – представителям немусульманского населения.

По-иному вели себя большевики: в образованном с Туркестанской автономией в одно и то же время правительстве Туркестанской Советской Республики, с центром в Ташкенте не было ни одного человека из представителей коренных народов. Председатель Совнаркома Туркестанской республики Федор Колесов заявил буквально следующее: «Невозможно допустить мусульман в верховные органы власти, поскольку позиция местного населения по отношению к нам не определена и, кроме того, они не имеют никакой пролетарской организации».

В январе 1918 года властям Туркестанской автономии был предъявлен ультиматум о признании власти Советов. Естественно, что правительство автономии отказалось его принять.

Поэтому вскоре для ликвидации Туркестанской автономии из Москвы в Ташкент прибыли 11 эшелонов с войсками и артиллерией, под командованием Константина Осипова. С 6 по 9 февраля 1918 года в Ташкенте происходили уличные бои со значительными жертвами и разрушениями (по некоторым данным, погибло более 10 тысяч мирных жителей).

Ответом на действия большевиков стало возникновение партизанского движения местных жителей, которое в советской историографии назвали басмачеством. Первые отряды басмачей во главе с Иргашем появились в конце 1917 года в Коканде, после чего их количество стало возрастать в геометрической прогрессии. Главной ареной басмаческого движения в Туркестане в 1918–1920 годах стала Ферганская долина. Наибольшего развития достигло басмачество в сентябре – октябре 1919 года, когда объединенные вооруженные силы ферганских басмачей и Крестьянской армии захватили Ош, Джалал-Абад, блокировали Андижан и стали угрожать Фергане.

Советские войска Туркфронта (командующий М. Фрунзе) к началу марта 1920 года разгромили басмаческую армию. На тот момент участие авиации было минимальным – тот же Фрунзе располагал всего двумя недоукомплектованными разведывательными отрядами, на вооружении которых находились устаревшие двухместные машины.

В октябре 1921 года в Бухару прибыл бывший военный министр Турции Энвер-паша, отстаивавший лозунг объединения всех народов, исповедующих ислам, в единое среднеазиатское мусульманское государство. Ему удалось объединить разрозненные отряды басмачей в армию (около 16 тысяч человек), которая уже весной следующего года захватила значительную часть территории Бухарской народной советской республики. Однако 4 августа 1922 года турецкий генерал погиб в бою с частями Красной армии.

В 1922 году напуганные восстаниями мусульман в Бухаре и Хиве большевики пошли на уступки, восстановив ранее ликвидированные в Средней Азии шариатские суды, вернув мечетям и медресе отобранное имущество, восстановив институт вакфов и пятницу вместо воскресенья в качестве выходного дня, а также выборность имамов. Декретами ВЦИК РСФСР от 17 марта и 11 сентября 1923 года было разрешено преподавание основ исламской религии для молодежи.

Басмачество было той силой, с которой большевикам приходилось волей-неволей считаться. Стремясь лишить басмачей поддержки и переключить внимание масс с борьбы против безбожной власти, большевики провели национально-территориальное размежевание, создав в некогда едином Туркестане разные национальные республики. При этом большевики с целью противопоставить друг другу разные этносы разделили территорию между вновь созданными республиками: территория Ферганской долины, до революции в основном бывшей в составе Кокандского ханства, была поделена между Узбекской ССР, Таджикской АССР и КараКиргизской автономной областью в составе РСФСР. Земли, примыкавшие к северу от Ферганы, также исторически входившие в Кокандское ханство, также были переданы Киргизской АССР. Когда вместо автономий были образованы союзные республики, эти территории были окончательно за ними закреплены.

К концу 1924 года большевикам удалось подавить основные очаги сопротивления басмачей в Ферганской долине и прилегающих к ней высокогорных Алайской и Арцинской долинах, в Сырдарьинской и Самаркандской областях, в Восточной Бухаре, Хорезме, Каракумах, Красноводском районе, Нарынской волости, хотя вспышки военных действий происходили на протяжении 1930-х годов.

В 1925 году в Средней Азии стартовала земельно-водная реформа, а в начале 1930-х годов стали сказываться последствия коллективизации: собранное зерно накапливалось в ссыпных пунктах, а затем вывозилось, а самим крестьянам оставляли только прожиточный минимум. Коллективизация также сильно повредила традиционные торговые связи. Все это вызывало взрыв возмущения местного населения.

В апреле 1931 года вновь активизировался один из лидеров басмачей Ибрагим-бек. Для борьбы с ним была организована Таджикская группа войск, которую поддерживали 10 легких бомбардировщиков Р-3ЛД.

К тому времени авиация в Средней Азии не была новинкой – так, с весны 1928 года тут появились новенькие Р-1, которые стали основой для формирования группы особого назначения. Практически одновременно в Ташкент прибыли самолеты и летчики 30-й отдельной эскадрильи, тоже вооруженной Р-1. Из Ташкента это подразделение перебросили в Таджикистан. Из-за достаточно значительной бомбовой нагрузки самолеты использовали преимущественно как легкие бомбардировщики и штурмовики. В целом по опыту боевых действий в Средней Азии оказалось, что цельнометаллические машины более предпочтительны в эксплуатации, чем деревянные Р-1.

Именно поэтому в начале 1930 года сюда начали переброску новых Р-3ЛД. Причем стоит отметить, что выбор был сделан именно из-за цельнометаллической конструкции, ведь бомбовая нагрузка нового бомбардировщика была даже ниже, чем у Р-1. Новые штурмовики получили боевое крещение в марте 1930 года в составе 35-го отряда.

Одновременно в 1931 году активизировались басмачи в Туркмении. Против них в августе месяце начались активные боевые действия. И главным козырем советского командования стала именно авиация. Туркменскую авиагруппу значительно усилили, перебросив дополнительные самолеты из Ташкента. Всего там было собрано 28 Р-3ЛД, один «Юнкерс» Ю-13, два Р-5 и один АНТ-9. Причем «новинку» Р-5 отправили на войсковые испытания и на них летали исключительно командир группы Богослов и командир 37-й эскадрильи И.А. Назарчук. Советским летчикам приказали обстреливать и бомбить все подряд: авиаудары наносились по скоплениям людей, скоту и любым строениям. Причем уничтожение скота объяснялось стремлением лишить басмачей источников питания. Приказ, отданный авиаторам, формулировал это так: «В песках все – басмачи».

В этой операции интересен другой момент – практически впервые наземные войска стали учиться взаимодействовать с авиаторами посредством так называемых «полотнищ Попхэма» – больших полос белой ткани. С их помощью на земле выкладывали кодовые сообщения. Кроме того, свое местонахождение красноармейцы обозначали цветными ракетами. Впоследствии эта практика была распространена на весь Военно-воздушный флот.

После ликвидации крупных формирований басмачей они ушли на сопредельную территорию – в Афганистан, но периодически оттуда продолжали вторгаться на территорию среднеазиатских республик. Спорадические столкновения и вспышки боевых действий продолжались по всей территории Средней Азии практически до конца 1930-х годов.

В середине 1929 года начался вооруженный конфликт на советско-китайской границе, связанный с захватом китайскими войсками Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД), проходившей по территории Маньчжурии и с конца XIX века находившейся в совместном управлении России и Китая.

С конца XIX века в Маньчжурии проживало немало русских, многие из них работали на КВЖД. В 1920-х годах русская диаспора в регионе выросла по сравнению с дореволюционной численностью в несколько раз, в основном за счет эмигрантов и остатков белых армий. Так, только в одном из главных городов – Харбине – в 1916 году проживало 34 200 русских, а через шесть лет – уже 120 тысяч (до 25 % от всего городского населения). Под сильным влиянием и нажимом белоэмигрантов китайские власти начали преследовать советских граждан – сотрудников КВЖД. Так, 27 мая 1929 года в Харбине произвели обыск в советском консульстве и арестовали 39 советских граждан, а некоторых даже убили. 11 июля китайский председатель правления КВЖД сместил с должности советского сопредседателя и его заместителя, заменив их китайцами. Следом всех советских руководителей в правлении дороги сменили белоэмигранты. Одновременно ликвидировали все советские торговые, промышленные и общественные организации. Дошло до того, что в нарушение соглашения от 1924 года китайские войска силой захватили КВЖД.

14 июля 1929 года правительство СССР направило ноту протеста, требуя освободить арестованных и восстановить нормальный режим работы КВЖД. Однако попытка урегулировать конфликт политическими средствами успеха не имела, китайцы, как восточные люди, восприняли ноту протеста как слабость: начались нарушения границы, частые обстрелы территории СССР, убийства мирного населения.

18 июля Советский Союз объявил о разрыве дипломатических отношений с Китаем. Через два дня советские части начали наступление на китайские войска сразу на трех направлениях.

Поначалу действия советских частей носили разнонаправленный характер, пока 6 августа Реввоенсовет СССР не издал приказ о создании Особой Дальневосточной армии (ОДВА, позже краснознаменной – ОКДВА) под командованием легендарного полководца Гражданской войны В.К. Блюхера. В числе прочего в ее состав вошла и авиационная группировка, которая насчитывала около 70 легких бомбардировщиков Р-1 и поплавковых МР-1, а также несколько истребителей «Мартинсайд». Причем эти самолеты были разделены на три авиагруппы и действовали автономно.

Первое упоминание об использовании авиации в ходе конфликта на КВЖД относится к 12 августа, когда Р-1 из 40-й эскадрильи имени В.И. Ленина бомбили китайские корабли на реке Сунгари.

В сентябре-октябре советская авиация использовалась не слишком интенсивно, боевые вылеты выполняли только самолеты Даурской и Гродековской группировки. Так, 3 сентября авиация Даурской группы совершила отдельные полеты в районе ст. Маньчжурия – Чжалайнор. 7 сентября китайцы обстреляли ружейным огнем советский Р-1 при пролете над линией окопов у Чжалайнор. Когда в тот же день обстрелу с земли подвергся другой наш самолет, также пролетавший над вражескими окопами, в этом случае ответным пулеметно-артиллерийским огнем огневые точки противника были подавлены. Это один из немногочисленных случаев огневого контакта сторон, так как с советской стороны действовал строгий приказ: без особой нужды по «белокитайцам» не стрелять, чтобы не раздувать конфликт.

Поэтому авиаторам приходилось заниматься учебными полетами со стрельбой по наземным мишеням, а также разведполетами. Так, 2 октября в ходе вылета в район ст. Маньчжурия – Чжалайнор экипаж Р-1 из-за нехватки горючего удачно вынужденно сел в 50 км северо-восточнее ст. Даурия.

В Гродековской авиационной группировке 3 сентября при возвращении с оперативного задания в 2 км севернее ст. Пограничная с высоты 346,6 ружейно-пулеметным огнем был обстрелян самолет 19-го авиаотряда. 8 сентября в 02:00 по местному времени там же произошел крупный бой наземных войск с участием авиации.

Сведений о боевых действиях авиации Сунгарийской группировки в оперсводках практически нет, за исключением авиаразведки и фотосъемки района Сахаляна, выполненных 7 сентября двумя гидросамолетами МР-1 из 68-го оао. Вылетев с базы 7 сентября в 10:00, они вернулись в Благовещенск 8 сентября в 12:00.

Активные боевые действия в районе Лахасусу против китайской военной флотилии в устье Сунгари начались 12 октября. Р-1 из 40-й аэ и МР-1 из 68-го оао наносили бомбовые удары по вражеским укреплениям, кораблям и огневым точкам. Авиация во многом содействовала захвату Лахасусу.

Сунгарийская операция успешно завершилась 16 октября. В срочном политдонесении в Москву указано, что три самолета получили пулевые пробоины, но остались в строю.

Особо тяжело пришлось советским летчикам в ноябре, когда сильно похолодало.

30 октября советская военная флотилия двинулась вверх по Сунгари, ей поставили задачу разгромить вражескую группировку в районе Фугдина (Фуцзинь). Гидросамолеты 68-го оао вели воздушную разведку, прикрывали с воздуха корабли с десантом. В первый день операции МР-1 выполнили 17 разведполетов. На следующий день командир отряда Э.М. Лухт и летчик Д.И. Боровиков парой бомбили вражеские корабли и укрепления, при этом подверглись массированному огню с земли. Тем не менее Лухт докладывал об этом вылете следующее: «Летчиками отряда уничтожены канонерка… вооруженный пароход, баржа… Подавлены вражеская артиллерия и пулеметные точки. Рассеяна белокитайская конница, чем оказана помощь десанту».

17—18 ноября Р-1 из состава 40-й эскадрильи поддерживали наступление войск в районе города Мишань. В итоге город был взят, противник понес серьезные потери.

17 ноября отметилось первым массированным налетом советской авиации. Произошло это во время операции в районе Чжалайнора, когда 20 Р-1 бомбили укрепления южной линии обороны китайцев. Не обошлось без поддержки авиации взятие как Чжалайнора (18 ноября), так и ст. Маньчжурия (20-го числа). Бомбово-штурмовыми ударами отметились Р-1 из 6-го и 25-го авиаотрядов и 26-й эскадрильи.

После взятия приграничных пунктов фокус применения авиации был смещен на уничтожение китайских резервов в направлении на Хайлар (кстати, после взятия этого города сюда переместилась большая часть советских самолетов). Отсюда в течение нескольких дней летчики выполнили последние в этой кампании боевые вылеты, главным образом разведывательные.

26 ноября китайское правительство вынужденно запросило помощь у международных наблюдателей, но СССР твердо заявил, что переговоры возможны лишь напрямую. Представитель Маньчжурского провинциального правительства выехал на переговоры в Хабаровск, где 22 декабря стороны подписали мирное соглашение, и фактически конфликт был исчерпан.