Глава первая
Общество, в котором нет других весов, кроме юридических, мало достойно человека.
А. И. Солженицын
— Слушай, но на самом-то деле ведь все не так! Получится просто очередная газетная утка.
— Саныч, источник абсолютно надежный. Какой смысл ему врать? — Водитель чуть позже, чем надо, перешел на третью передачу и в конце концов обогнал по встречной полосе забитый людьми троллейбус.
Потом покосился на сидящего рядом пассажира:
— Может получиться очень здорово.
— Брось! Сколько уже на эту тему писано-переписано.
— Но теперь у меня есть наконец доказательства. Сам понимаешь, человек очень рискует, но…
— Сколько? — Владимир Александрович поправил ремень безопасности и вытянул ноги. При его росте это можно было запросто сделать даже в «Жигулях» шестой модели.
— Что — сколько? — не понял собеседник.
— Сколько ты ему заплатил?
— Не в этом дело, Саныч… Он рискует вовсе не из-за денег.
Владимир Александрович проводил взглядом стайку прилично одетых девушек на остановке:
— Бесплатное образование, бесплатная медицина… Помнишь? Приятно, конечно, но качество — соответствующее! Поверьте, юноша, бывшему оперу: информация, которая досталась даром, тоже обычно ни хрена не стоит.
— Ты циник, понял? Старый циник, и все! — Человек, сидящий за рулем, был почти на десять лет моложе собеседника, в полтора раза шире его в плечах и с некоторых пор считался восходящей звездой российской криминальной журналистики.
Впрочем, до высот профессионального мастерства Олегу Ратникову оставалось еще достаточно далеко, несмотря на то что вопреки большинству собратьев по перу он уже научился отличать разбой от грабежа, держать паузу в разговоре и хмурить брови.
Пассажир вздохнул:
— Я не циник. Скорее прагматик… Стой! Куда?
Водитель с размаху ударил ногой по тормозам, и «шестерка», пронзительно заверещав, описала дугу между переходящими улицу мирными гражданами. Оцепеневшему Владимиру Александровичу показалось даже, что асфальт задымился и пахнет паленой резиной.
Остановились они только на середине перекрестка: двигатель, разумеется, тут же заглох.
Обернуться назад было страшно.
Олег вытер пот со лба:
— Бляха-м-муха!
— Кажется, никого не сбили? — тихо полюбопытствовал пассажир, разглядывая проплывающий прямо перед капотом бок серебристого рефрижератора.
— Никого… вроде.
— «Аварийку» включи. На всякий случай.
— Ага! Сейчас. — Ратников притопил кнопку у руля. Возмущенные вопли автомобильных сирен почти сразу же стихли: водители, которым он перегородил дорогу, смирились со своей участью и начали потихонечку объезжать возникшее на пути препятствие.
— Кажется, обошлось.
— Просто чудом. Считай, повезло! Ты чего — светофора не видел? Заснул?
— Не заметил, — пожал плечами человек за рулем.
— Послушай, Олег… — Владимир Александрович с трудом проглотил застрявший в горле комок и поинтересовался:
— Может, лучше пешочком? Тут недалеко.
— Нет, Саныч, уже все. Все в порядке!
— Ты уверен? Сам-то как?
— Нормально. Сейчас поедем…
Владимир Александрович на всякий случай огляделся: ни милицейских патрулей, ни гаишников поблизости не было.
— Твое счастье! — сообщил он об этом Олегу.
— Да, я вообще везучий, — согласился журналист. Судя по всему, Ратников уже оправился и теперь только выбирал подходящий момент, чтобы втиснуться в транспортный поток.
Есть люди, которым управление автомобилем категорически противопоказано — в силу особенностей темперамента, склада ума, воспитания, а также чего-то еще, науке пока не известного и не поддающегося описанию словами. Такие мужчины и женщины могут иметь массу других достоинств и быть, безусловно, полезными членами общества, но за руль их пускать нельзя ни в коем случае.
Зачастую эти бедолаги интуитивно чувствуют отсутствие у себя предрасположенности к вождению машины и довольствуются второстепенной, но приятной во многих отношениях ролью пассажиров. И ничего постыдного — ведь не всем же дано, например, петь в опере или бегать на длинные дистанции! Но если инстинкт самосохранения задавлен модой, требованиями престижа или просто упрямым желанием быть не хуже прочих…
Олег Ратников, на беду свою, относился к последней, весьма многочисленной категории автолюбителей, которых принято именовать почему-то «чайниками». Дважды завалив экзамены по вождению, он решил подойти к проблеме с другой стороны: быстренько сделал и опубликовал в газете серию статей, прославляющих героические будни инспекторов дорожно-патрульной службы ГАИ. Разумеется, через несколько дней молодой журналист уже получал из рук милицейского руководства новенькие права самого что ни на есть международного образца.
Какое-то время страна еще могла спать спокойно — Ратников копил деньги на машину. Но всему приходит конец, и, услышав от общих приятелей весть о покупке Олегом трехлетней «шестерки», Владимир Александрович только грустно покачал головой:
— Люди! Будьте бдительны…
Было это чуть больше недели назад.
А теперь Олег уже позволял себе эффектно прикурить на скорости под восемьдесят очередную сигарету.
— Так что ты там насчет информации?
— Ладно, не стоит отвлекаться… Приедем — поговорим.
— Ой, Саныч, забудь! С каждым может случиться, — обиделся Ратников. Они уже ехали дальше, и никакого раскаяния в голосе водителя Владимир Александрович больше не слышал.
Он прикинул оставшуюся часть маршрута: сначала до набережной, потом прямо, еще поворот и через мост. Минут двадцать… Сидеть столько времени в полном молчании было бы неприлично, а от того, станет или нет Олег отвлекаться на разговоры, качество его езды практически не зависит.
Тем более, водитель все равно не унимался:
— Саныч, ты же сам когда-то уверял, что жизнь намного богаче наших представлений о ней! Верно?
— Положим, это не я уверял… Олег, сейчас в правый ряд — и поворачиваем.
— Знаю! — Ратников недолго думая вывернул руль и подрезал «Москвича» — так, что тому даже пришлось притереться к поребрику.
Владимир Александрович крякнул и дал себе зарок больше не вмешиваться в процесс вождения. Лучше уж говорить о чем-то нейтральном:
— Слишком многое из того, что кажется романтическим и загадочным, имеет вполне прозаическое объяснение. Слышал, наверное, про аквалангиста в джунглях?
— Нет. Про какого аквалангиста?
— Ну, это же была сенсация! Недавно в Латинской Америке, в самой гуще тропического леса, где даже местные племена не появляются, случайная экспедиция обнаружила труп человека. Покойник был одет… в легководолазный костюм: маска, ласты, кислородные баллоны на спине. Молодой парень, явно европеец. Как он туда попал? До ближайшего побережья неделя пути. Пресса, конечно же, подняла шум — сенсация, загадка, инопланетяне! А выяснилось, что все куда проще. Незадолго перед тем в джунглях был пожар. Тушили его специальными самолетами, — знаешь, такие огромные «летающие цистерны»?
— Знаю. У нас тоже есть, в специальной авиации МЧС.
— Наверное… Так вот, эти самолеты как заправляются? Зависают над морем, опускают огромные шланги и всасывают воды сколько надо. Понял?
— Ни хрена себе! — Олег чуть было не бросил от восторга руль. — Значит, они его…
Машину повело в сторону, сзади кто-то отчаянно засигналил, и Владимир Александрович предпочел продолжить:
— Да уж! Парня, видимо, затянули в «цистерну», когда он любовался красотами океана. И потом шмякнули вместе с водичкой на горящий лес — с соответствующей высоты.
— Не повезло бедолаге, — хмыкнул Олег. — Кораллы там, рыбки всякие — и на тебе! Искупался.
— Конечно. Разгадка всегда намного проще и ближе, чем кажется. А ты говоришь — Система какая-то… Бред.
— Да не бред, понял? Хорошо… Попробуй объясни все это иначе. — Журналист снова начал заводиться и чуть было не прозевал нужную улицу. — Кто убил Черепана, Гогу? А полковника из налоговой, который работал на дагестанцев?
— Ну уж во всяком случае не твоя мифическая Система, — отмахнулся пассажир.
То, что он уже успел услышать от Ратникова насчет некой сверхтайной могущественной организации офицеров российских спецслужб, больше походило на сюжет для бульварного детектива в мягкой обложке.
Какие-то Генералы, счета в зарубежных банках и некто без страха и упрека, приводящий в исполнение приговоры ворам в законе и авторитетам преступного мира… Ерунда!
Он так и сказал Олегу еще в самом начале беседы:
— Ерунда! Не забивай себе голову.
— Почему?
— Да потому! Во-первых, шила в мешке не утаишь. При нашем насквозь «просвеченном» и «простукиваемом» обществе долгое время соблюдать конспирацию невозможно.
— Ну, не преувеличивай!
— К тому же в России никогда ничего не могли толком организовать — кроме, пожалуй, пресловутой организованной преступности. Которая, кстати, тоже не на высоте! Номенклатура ни за что не потерпела бы конкурента в таком выгодном бизнесе, как правосудие. К тому же тайный и неуправляемый союзник для нее намного опаснее врага. Согласен?
— Допустим. Но…
— Да и кто возьмется за такое дело? Все наши силовые структуры формировались еще при покойном ЦК КПСС. И кадры тогда в них воспитывали так, чтобы никто не захотел брать на себя хоть малейшую ответственность. Выживали только чиновники, «винтики»! А наивные патриоты и просто честные парни либо ломали себе шею, либо спивались.
— Либо переходили на другую сторону?
— И так тоже бывало. Сам знаешь, кто сейчас больше всего ценится в криминальных структурах.
— За державу обидно, Саныч.
— Обидно, — кивнул Владимир Александрович, глядя, как за окнами автомашины мелькают осенние улицы города.
Ему было что сказать собеседнику, но давно уже следовало подвести итог:
— Так что все разговоры про Систему, про доброго сильного дядю-заступника, который делает то, что вообще-то положено делать государству, — просто обычная красивая сказочка для запуганного обывателя. И не более!
— Не веришь?
— Извини, Олег, но ты даже не оригинален в своих изысканиях. Поройся-ка для начала в редакционном архиве!
— Я смотрел. Там нет ничего про Систему.
— Зато есть про всяческие «Белые стрелы», «Комитеты спасения», про «Честь, Родину и справедливость» и, если не ошибаюсь, «Союз патриотов». Каких только названий твои коллеги-журналисты не напридумывали! А суть одна: там, где бессилен закон, вершат правосудие некие тайные силы…
Последнюю фразу Владимир Александрович даже не произнес, а продекламировал. Причем сделал он это с таким загробным и неестественным пафосом, что собеседник не удержался и фыркнул:
— Прямо как из телесериала!
— Вот именно. Кстати, ты спрашивал насчет незаконных операций с недвижимостью на Невском. Это тебя по-прежнему интересует?
— Да, разумеется.
Видимо, каждая из сторон осталась при своем мнении по поводу существования таинственной Системы, и через некоторое время беседа сама собой перетекла в другое русло.
…Судя по тому, как они ехали, до цели оставались считанные минуты.
— Послушай, Саныч…
— Олег, не гони! Успеваем.
— Да все нормально, — отмахнулся водитель.
Далеко впереди притормаживали на светофоре автобус и несколько легковушек. Сзади не было никого, а по встречной полосе на приличной скорости шел почти непрерывный поток машин.
— Слышишь, как мне движок сделали? Зверь!
Стрелка спидометра перевалила за цифру «девяносто», но Ратников и не подумал убирать ногу с педали газа.
— Дорога мокрая, — не выдержав, напомнил пассажир. Сейчас он чувствовал себя занудой и вообще неприятным типом, который лезет со своими советами под руку.
Видимо, то же самое подумал и Олег:
— Что ты, Саныч, прямо как…
Собаку, выскочившую на проезжую часть, они увидели одновременно. Владимир Александрович успел даже разглядеть шелудивую морду дворняги, огромные уши и хвост, завернувшийся грязно-рыжим колечком.
— Бля! — Ботинок его судорожно зашарил по коврику на полу в поисках тормозов.
Впрочем, водитель уже проделывал то же самое.
Машину как будто вдавило в асфальт, проволокло несколько метров, развернуло вокруг невидимой вертикальной оси и боком вынесло навстречу сияющей фарами голубой иномарке.
— О-ох… — В момент торможения сила инерции всего-навсего швырнула Владимира Александровича на ремень безопасности, — слава Богу, он был пристегнут и только чуть прикусил язык.
Но при столкновении автомобилей удар оказался такой силы, что пассажир очень больно стукнулся коленями о крышку бардачка и еле успел закрыть лицо от осыпавшихся осколков лобового стекла.
Машину Ратникова еще раз тряхнуло, но по сравнению с первым это был уже не удар, а так… дополнение. Открыв глаза, Владимир Александрович увидел прямо перед собой заляпанный грязью бампер и неправдоподобно большую решетку радиатора:
— Приехали!
Третьим участником дорожно-транспортного происшествия стал грузовик со строительными бетонными блоками, двигавшийся, видимо, вслед за иномаркой по встречной полосе и просто физически не имевший возможности вовремя остановиться.
Можно сказать, повезло… Если бы тормозной путь оказался чуть длиннее, многотонная махина просто снесла бы легковушки с дороги, превратив и ту и другую в горящие комья металла.
А так панелевоз только смял зад и расколотил фонари тому, что до столкновения с машиной Олега было чисто вымытым элегантным «фольксвагеном».
— Мать его душу! Да-а… — Слева потихонечку зашевелился Ратников.
— Живой?
— Не знаю. Вроде…
Вид у Олега был действительно страшноватый: кожа рассечена, кровь на лице и одежде. Судя по дикции, во рту его тоже образовалась каша.
— Двигаться можешь?
— Попробую.
— Подожди, сначала я. — Владимир Александрович освободил себя от ремня безопасности и потянул за ручку. Вопреки ожиданию дверь со стороны пассажира оказалась почти не деформирована и подалась легко.
Выбравшись наружу, он первым делом удостоверился в собственной целости и сохранности:
— Слава тебе Господи!
Как ни странно, сам Владимир Александрович практически не пострадал — только царапина на щеке да мелкие ушибы.
А вот водителю и машине досталось полной мерой…
Фактически задней левой части ратниковской «шестерки» больше не существовало — вместо нее сразу же от водительской двери начиналось нагромождение изуродованных деталей кузова и обшивки. Крышка багажника встала дыбом, крыша, наоборот, выгнулась в противоположную сторону, и все это великолепие было усыпано слоем стеклянных осколков.
С того места, на котором стоял сейчас Владимир Александрович, повреждения иномарки показались ему не такими страшными. Удар, видимо, пришелся куда-то между колесом и сиденьем водителя, но точнее сказать было трудно — «фольксваген» отбросило к тротуару и развернуло почти на сто восемьдесят градусов.
Да еще грузовик добавил…
Впрочем, раздумывать было некогда — в двух шагах уже громко хлопала дверь панелевоза.
— Вы чего, мужики? Ох… хренели?
Шофер с монтировкой в руках и напуганными глазами подбежал к Владимиру Александровичу. Выглядел парень лет на двадцать пять, от силы тридцать: бледный, худой, в комбинезоне с эмблемой домостроительного комбината.
— Я-то при чем?
— Саныч! Помоги немного… — Выкарабкавшийся вслед за пассажиром Олег выглядел не лучше, чем его автомобиль. Помимо глубоких кровоточащих порезов на голове Ратников, судя по всему, заработал ушиб грудины и лишился половины зубов.
— Может, пока не стоит?
— Подожди, я сам.
Журналист попробовал наступить на левую ногу, но тут же со стоном вцепился в рукав Владимира Александровича.
— Что такое, Олег?
— Голень… Бляха! Кажется, вывихнул.
— «Скорую» надо.
— ГАИ вызывайте! — подал голос шофер панелевоза. Он уже чуть успокоился, но монтировки из рук не выпустил.
— Да уж придется. — Владимир Александрович повертел головой в поисках ближайшего телефона-автомата. Ни одной будки рядом не обнаружилось, но в принципе можно было остановить любую из машин, медленно огибающих место аварии. Тем более что за стеклом каждой из них белели любопытные физиономии.
— Придумаем что-нибудь!
— А там чего? — Олег неожиданно встрепенулся и кивнул в сторону замершего неподалеку «фольксвагена». — Чего там, Саныч?
— Не знаю. Сейчас гляну… — Из автомобиля по-прежнему никто не выходил, и уже можно было предположить худшее. Опустив глаза, чтобы не встретиться взглядом с журналистом, Владимир Александрович направился к иномарке.
— А ГАИ? — снова занервничал водитель грузовика. Он уже не первый год колесил по дорогам, наслушался и навидался всякого: вроде и не виноват, но без милиции могут так дело вывернуть, что потом до смерти не расплатишься. Так что лучше уж какой-никакой, а представитель власти!
— Да будет тебе ГАИ, — сплюнул кровь Олег. — Будет…
Владимир Александрович тем временем преодолел расстояние, отделявшее их от «фольксвагена».
Вблизи последствия удара выглядели удручающе. Дверь водителя и передняя стойка практически полностью ушли в салон — так что наружу торчала обломанная рулевая колонка.
— Ё-моё! Да-а… Приехали.
В машине находились двое мужчин.
Одного взгляда на позу водителя, его неестественно запрокинутую шею и разбитый висок было достаточно, чтобы констатировать смерть.
Пассажир тоже выглядел не лучшим образом. В отличие от Владимира Александровича он не посчитал необходимым пристегнуться и в момент аварии был сначала выброшен из кресла на приборную доску, а затем высадил головой стекло двери со своей стороны.
— Что там, Саныч? — крикнул Олег.
— Подожди… — Владимиру Александровичу совсем не хотелось отвечать.
Обойдя машину, он перехватил запястье свесившейся из окна руки пассажира и прислушался: есть! нащупал!
Пульс был — слабый, но был.
Владимир Александрович высунулся так, чтобы его увидели:
— Один жив, точно…
— Один? — скорее угадал, чем услышал Ратников и громко, по-детски всхлипнул.
— ГАИ вызывайте! — перекрывая звуки улицы, заорал водитель панелевоза.
Видимо, других слов он просто не знал.
Или не хотел знать.
Владимир Александрович собрался уже двинуться наперерез потоку автотранспорта, чтобы перехватить первую попавшуюся машину, но замер, не сделав и шага.
— Ну-ка? — Откуда-то из покореженного салона «фольксвагена» донеслась мелодичная и не слишком громкая трель. — Прошу прощения!
Перегнувшись через обмякшее на сиденье тело, он поднял с коврика на полу радиотелефон.
Нашел соответствующую клавишу:
— Алле!
— Это ты? Почему не звонишь? — Голос в трубке принадлежал человеку немолодому и очень встревоженному.
— У нас авария.
— Что-о? — Собеседник помешкал, потом спохватился:
— Кто это? Кто говорит?
— Извините… — Владимир Александрович не знал, как ответить, поэтому просто нажал кнопку отбоя.
Пользуясь случаем, он набрал телефон «скорой помощи» и коротко обрисовал ситуацию довольно толковой тетке-диспетчеру. Затем, не без напряжения восстановив в памяти номер, связался с дежурным городского Управления ГАИ…
— Что сказали? — почти равнодушно спросил Олег. Он сидел на асфальте, спиной привалившись к колесу своей «шестерки», и на возвращение Владимира Александровича отреагировал только поднятием век.
— Скоро приедут.
— Ну и хорошо, — кивнул шофер с монтировкой. — Закурить не найдется?
— Не курю.
— Возьми в машине, там пачка открытая лежит, — вздохнул Ратников и уточнил:
— Лежала… Саныч!
— Что?
— Ты ведь у нас адвокат?
— Да.
— Хороший адвокат… Возьмешься?
Оба понимали, что имеется в виду.
— Но тогда я не могу быть твоим свидетелем. По закону!
— Плевать. Обойдусь…
Владимир Александрович еще раз посмотрел вокруг, вспомнил мертвое тело в салоне иномарки и пассажира, который в любой момент может отправиться на тот свет вслед за водителем.
Дорожно-транспортное происшествие… Авария?
Выматерился про себя, но вслух произнес нарочито уверенным тоном:
— Ладно, договорились.
— Спасибо, Саныч!
— О чем речь, старик.
— Саныч, что мне теперь может быть, а?
— Ну, сложно сказать…
— Не посадят?
— Олег, давай не будем пока об этом?
— Я заплачу сколько надо! Ты не сомневайся.
— Нисколько не сомневаюсь. Разберемся!
Владимир Александрович издали глянул на шарящего в поисках сигарет шофера.
— Сиди. А я узнаю, что у свидетеля на уме. — Потрепал неожиданного клиента по плечу и поднял вверх указательный палец. — Главное — не давай никаких объяснений сейчас! У тебя шок, сотрясение мозга… Понял?
— Понял, — попробовал улыбнуться Ратников. Через минуту он наблюдал, как Владимир Александрович уводит парня в комбинезоне куда-то в сторонку, бережно придерживая его под локоток и кивая головой.
А в конце улицы уже завывала «скорая»…
Рано или поздно заканчивается все — даже процедура осмотра места происшествия.
— Вот здесь подпишите… — Старший лейтенант с обветренными щеками и нашивкой Государственной автоинспекции положил на капот милицейской машины схему. — И здесь тоже!
— Пожалуйста. — Водитель грузовика чиркнул шариковой ручкой там, где ему указали. — Можно ехать?
— Да. Вот ваше временное разрешение — и поезжайте. Вызовем.
— А права где будут — в ГАИ?
— Нет, — покачал головой инспектор. — Получите у следователя, там же.
— Ох, не было печали! — робко выказал неудовольствие шофер и заторопился к панелевозу.
Залез в кабину, прогазовал, и вскоре на месте аварии остались только изуродованные легковушки, машина ГАИ, старший лейтенант и Владимир Александрович.
Покойника увезли куда положено, а его пассажир, так и не пришедший в сознание, укатил в дежурную больницу. Олег после оказания первой медицинской помощи от госпитализации отказался и «в состоянии средней тяжести» был отправлен домой, дожидаться врача.
По требованию Владимира Александровича перед этим у него взяли анализ крови на алкоголь.
Уже наступил вечер, поэтому инспектор вынужден был подсвечивать себе фонариком.
— Ну? А вас как записать?
— Вот визитка: адвокат… Адвокат Виноградов Владимир Александрович, городская коллегия.
Старший лейтенант задумался:
— Вы все видели?
— Ну, допустим…
— По схеме ДТП замечаний нет?
— Наверное.
— Может, тогда подпишете за гражданина Ратникова?
— Зачем? — пожал плечами Виноградов.
— Как хотите… Счастливо оставаться. — Инспектор откозырял и отправился к своей машине.
— Подождите! А это? — Владимир Александрович показал на остатки «фольксвагена» и «Жигулей» шестой модели. — Надо же сохранность обеспечить. И вообще…
— Зачем? — в свою очередь полюбопытствовал старший лейтенант.
— Так ведь «разденут» же за ночь!
— Серьезно? Очень может быть.
— Хорошо бы оттащить их куда-нибудь под охрану…
— Да, неплохо.
— Здесь ведь неподалеку штрафная стоянка?
— Мне это надо?
Вопрос был резонный, и Виноградов недолго думая потянулся за бумажником:
— Клиент оплатит… Сколько?
Ужинать пришлось в одиночестве.
Жена что-то делала по хозяйству, дети укладывались спать, поэтому Виноградов в конце концов перебрался из кухни в гостиную.
Поставил тарелку и чашку, включил телевизор.
— Потише можно? — донеслось откуда-то из-за двери.
Глава семьи не ответил, но, выдержав принципиальную паузу, немного убавил звук.
Как раз заканчивалась очередная серия «Одинокого палача». На экране герой с непомерными бицепсами и прической пассивного педераста сам по себе расправлялся с продажными полицейскими и мафией.
Смотреть сейчас фильм уже не имело смысла — судя по количеству уничтоженных негодяев, дело стремительно приближалось к развязке.
Виноградов перевел взгляд на часы: половина одиннадцатого… Тянуться за журналом с программой передач было лень, поэтому Владимир Александрович просто взял пульт и принялся переключать каналы.
Каналов с каждым годом становилось все больше, но количество почему-то никак не могло перерасти в качество. Скорее наоборот!
Он уже почти решил вернуться к сериалу о похождениях неутомимого палача-одиночки, но вдруг по следующей программе навстречу зрителям выплыла компьютерная заставка кабельного телевидения.
— Добрый вечер! — Девушка на экране была очень миленькая и в отличие от большинства новых ведущих вполне прилично владела родным языком. — Мы начинаем этот выпуск информационно-аналитической передачи «Сенсация дня» с репортажа о кровавых событиях, разыгравшихся несколько часов назад в квартире обычного многоэтажного дома на проспекте Победы.
Ведущую сменил румяный юноша в очках. Казалось, он даже пританцовывает перед камерой от возбуждения:
— Съемочная бригада кабельного телевидения прибыла на место происшествия даже несколько раньше оперативно-следственной группы…
Виноградов знал, как это делается.
Аппаратуры для раскодирования каналов связи полно, стоит она копейки — вот уважающие себя службы новостей и держат круглосуточно пару человек на радиоперехвате. Милицейские волны, пожарные, медики, городская «аварийка»… Можно легко быть в курсе всего, что происходит в многомиллионном городе. Штрафы, даже если накроют с поличным, копеечные и с выгодой несопоставимы, — впрочем, Владимир Александрович не припоминал, чтобы кто-то попался.
Вот и на этот раз: следовавший по проспекту Победы наряд милиции услышал со стороны одного из домов звуки выстрелов.
— Прямо из патрульного «уазика» ребята в погонах доложили дежурному по отделу о случившемся и, не дожидаясь подмоги, бросились навстречу опасности… — Корреспондент сделал паузу и стиснул микрофон так, будто это была рукоятка табельного оружия.
Камера сначала дала общий план стандартной девятиэтажки, затем показала подъезд и убегающие вверх ступеньки полутемной лестницы.
Голос за кадром прокомментировал:
— Немногочисленные соседи по парадной ничего не слышали и не видели. Даже Лидия Куприяновна, проживающая в квартире напротив… Скажите, вы были дома?
На экране возникла смущенная бабка в халате и банных тапочках:
— Да, была.
— И ничего подозрительного не заметили?
— Нет. Только когда уже милиция позвонила!
И снова корреспондент:
— Выламывать дверь не пришлось — она была открыта. После неоднократных предупреждений наряд в составе прапорщика Орлова и младшего сержанта Гуцуляка проник в помещение…
Далее, судя по логотипу, следовала оперативная съемка пресс-службы ГУВД. Видимо, у бравых милиционеров хватило все же ума не пустить внутрь подоспевшую раньше остальных бригаду кабельного телевидения.
— Ого, — покачал головой Владимир Александрович.
Камера беспристрастно фиксировала тела на полу квартиры. Двое в прихожей, — у того, что лежит с краю, в руке автомат. Еще один уткнулся лицом в порог кухни. Четвертый и пятый застрелены прямо посреди комнаты, больше похожей на офис, чем на жилье.
Обстановка помещения сведена до минимума: мебели почти нет, зато сдвинутые вместе столы загромождены мониторами, системными блоками, разнообразной периферией и какими-то штучками неизвестного Виноградову назначения. Толстый провод уходит к задвинутому в уголок автономному электрогенератору армейского образца.
Настоящий компьютерный класс или профессиональная студия последнего поколения, но… Все перебито, оборвано, опрокинуто набок.
Крупным планом: рация, пистолет на полу и аккуратная дырка от ушедшей в стену пули.
— Бред! — Помотал головой Виноградов.
— О чем ты? — Появившаяся наконец из ванной жена замерла перед балконом с тазиком выстиранного белья в руках.
— Или этот корреспондент полный идиот, или…
Владимир Александрович не успел объяснить, что не вяжется в репортаже, потому что тот, кого он имел в виду, снова появился на экране:
— По сведениям, поступившим к нам из заслуживающих доверия источников, от внимания прибывших на место бойни криминалистов не укрылась еще одна очень важная деталь.
Объектив замер на небольшом участке стены рядом с порушенной электронной аппаратурой.
— Это еще что? — Светлый фон обоев подчеркивал торопливые линии выполненного жирным фломастером рисунка: то ли вопросительный знак без точки, то ли уродливая цифра «восемь» с непропорционально большой верхней частью.
— Напомню, что это изображение прозвано не чуждыми профессионального юмора сыщиками «ухом».
И встречается на месте кровавых разборок уже не впервые.
— Правда, похоже! — хмыкнул Виноградов. — Ухо…
На экране замелькали архивные кадры из следственных материалов об убийстве Вити Бормана. Лидер «поволжской братвы» лежал напротив входа в свое казино в окружении таких же мертвых, как он, телохранителей и любовницы.
— Многие помнят кровавую бойню, устроенную до сих пор не установленным автоматчиком на Южном бульваре. Но мало кто знает, что и тогда вместе с орудием преступления был обнаружен клочок бумаги… — Зрителям тут же представилась возможность сравнить оба изображения.
— Не правда ли, очень похоже? Видимо, так называемое ухо можно считать чем-то вроде «визитной карточки» преступника. — Глубокомысленно сверкнул очками корреспондент:
— Или, может быть, перед нами некий мистический, религиозный символ? Пока неизвестно… Мы еще вернемся к этой теме, выслушав мнения авторитетных специалистов. Всего доброго, до новых встреч!
Возникла заставка кабельного телевидения, которую тут же сменила очаровательная улыбка ведущей:
— Вы смотрели очередной выпуск информационно-аналитической передачи «Сенсация дня». Через несколько минут вашему вниманию будет предложен документальный фильм о так называемых «Эскадронах смерти» — тайной, глубоко законспирированной организации полицейских офицеров, которые методом кровавого террора борются с захлестнувшей страны Латинской Америки волной криминала… А сейчас реклама!
— Знаешь, по поводу этой стрельбы… — Владимир Александрович оторвался наконец от экрана и посмотрел туда, где только что находилась супруга.
Однако Татьяны уже не было в комнате. В отличие от мужа она предпочитала не забивать голову всякими глупостями и не портила себе настроение перед сном.
— Ну и правильно! — Виноградов звякнул вилкой о пустую тарелку и пошел за чаем.
Надо бы лечь пораньше… Завтра — среда, дежурство по юридической консультации.
* * *
Профессия адвоката больше всего напоминала Владимиру Александровичу ремесло водителя такси: работа с людьми, тут и там каждый сам по себе.
И сам за себя!
Коллеги, конечно, помогут в случае чего, совсем уж одного в беде не бросят, но… в основном приходится рассчитывать на собственные силы.
Даже во времена поголовного государственного коллективизма адвокатура была чем-то вроде сообщества вольных охотников за гонорарами. Отдай из заработка «долю», заплати, что положено, государству — и привет! Остальное твое, по способностям и по труду. Как любили говаривать таксисты, показывая на карман с чаевыми: «Чем больше посадок — тем больше осадок!»
Грех жаловаться, на жизнь хватало…
Однако человек, с точки зрения государства, — животное, требующее постоянного присмотра, дойки и стрижки. А для того чтобы адвокаты и водители автомобилей с «шашечками» вконец не одичали и не отбились от рук, были придуманы таксопарки и юридические консультации.
В сущности, и то и другое на деле оказывалось лишь местом, где все делали вид, что являются законопослушными членами общества.
Таксомоторных парков в городе насчитывалось значительно меньше, чем юридических консультаций.
И это естественно: для автомобилей нужны гаражи, ремонтные зоны, склады и множество разнообразного обслуживающего персонала… Адвокатская же контора вполне обходится телефоном, столом, парой стульев и секретаршей.
Остальное уже от лукавого, ибо сказано про юриста:
«Закрыл рот — рабочее место убрано!»
…Консультация, за которой с момента вступления в коллегию был закреплен Владимир Александрович Виноградов, пользовалась репутацией одной из самых дорогих и престижных. Во многом благодаря заведующему — пенсионеру МВД, эксперту-криминалисту европейского уровня с манерами и внешностью стареющего гусара.
Адвокаты чаще всего так и представлялись — называя не номер своей конторы, а его фамилию, которая действовала на судей и следователей женского пола не хуже товарного знака «Версаче» или корпорации «Кристиан Диор».
Попасть на работу в консультацию было непросто — с улицы никого не брали, даже за большие деньги. Вероятно, поэтому и атмосфера в коллективе была почти семейной, хотя и не без доли профессионального цинизма.
Уверенные в себе, состоятельные мужчины. Красиво одетые умные женщины… Все вместе, но каждый сам по себе!
Это настолько не походило на то, к чему привык за годы работы в милиции Владимир Александрович, что еженедельные дежурства по конторе он воспринимал не как трудовую повинность, а скорее как лишнюю возможность ощутить принадлежность к кругу избранных.
Среда, с десяти до четырнадцати, — «присутственные часы» молодого адвоката Виноградова…
Циферблат показывал как раз без четверти, когда он вышел из метро на Сенной и переулочками направился в сторону конторы.
— Извините!
— Да, пожалуйста.
Владимир Александрович потолкался возле ларьков и купил огромную пачку печенья.
— Свежее?
— Очень вкусно. Возьмите сдачу…
Ночью, видимо, подморозило — воздух был свеж и напоминал о том, что неподалеку порт. Солнце с одинаковой радостью отражалось и в лужах, и в золоте купола Исаакиевского собора.
Впрочем, следовало держаться подальше от края проезжей части: напротив мэрии какая-то черная «Волга» с государственными номерами на полной скорости обдала прохожих фонтаном грязной воды из-под колес.
— Козел, мать твою! — Владимир Александрович еле успел отскочить в сторону, спасая выглаженные по случаю дежурства брюки.
Другим повезло значительно меньше, но «слуга народа» уже скрылся за поворотом, не обращая внимания на изгаженных с ног до головы земляков.
Досадный инцидент не то чтобы испортил Виноградову настроение, но заставил его мысли вернуться в профессиональное, привычно деловое русло. Вспомнилось, что, кроме задушевного чаепития с секретаршей и шефом, предстоит еще позвонить домой Олегу, внести от его имени деньги в кассу, выписать ордер, связаться со следствием… Вообще же день обещал быть достаточно плотным и непростым.
Владимир Александрович миновал одну из красивейших площадей Европы и свернул на Большую Морскую улицу.
Первые этажи зданий здесь, в историческом центре столицы Российской империи, были теперь почти сплошь заняты элитными заграничными магазинами, банками и офисами крупнейших компаний мира. Великолепие витрин поражало и… раздражало претензией на купеческий шик.
К тому же всегда приходилось идти вдоль нескончаемой шеренги припаркованных автомобилей: разнообразные «мерседесы», «вольво» и прочие иномарки то и дело заползали нахальными мордами на тротуар, норовя испачкать зазевавшемуся пешеходу какую-нибудь деталь туалета.
Публика вокруг тоже была соответствующая. С некоторых пор в этом районе не только работали, но и жили люди одного, достаточно определенного круга.
Впрочем, в это время их женщины еще спали, а мужчины уже сидели по кабинетам, зарабатывая свой первый утренний миллион. Поэтому навстречу Владимиру Александровичу попадались в основном торопливые шумные стайки туристов, выпущенных на волю из автобусов и отелей.
Впрочем, не только они…
Уже перед самым входом в консультацию Виноградов чуть не задел плечом коротко стриженного, похожего на танк мордоворота:
— Разрешите?
Тот не торопясь развернул «башню» в сторону Владимира Александровича и подвинулся.
Виноградов пожал плечами, хмыкнул и потянул на себя ручку двери:
— Приветствую! Пустите меня?
— Разумеется, Владимир Александрович.
Секретаря консультации все звали просто Катя, она училась на последнем курсе юрфака и запросто могла бы выйти в финал какого-нибудь конкурса красоты.
Когда Катя улыбалась, мужчины начинали рыть землю копытами и делать разные глупости.
— Это к чаю. — Виноградов извлек из портфеля печенье и покосился на перегородку:
— Шеф у себя?
— Нет, он звонил, что сегодня попозже будет… Спасибо! — Катя благосклонно приняла подношение и спохватилась:
— А вас тут уже дожидаются.
— Меня? — удивился Владимир Александрович.
— Да, конечно, — кивнула Катя. — Чуть ли не с открытия.
— Интересно… А кто?
— Клиент!
Именно так это и было произнесено — с большой буквы.
— Это тот, который сейчас на улице стоит?
Катя не успела ответить — отворилась дверь, ведущая в комнату для посетителей.
На пороге, заполнив собой проем и значительную часть окружающего пространства, возникла особь мужского пола:
— Пришел?
Вопрос был задан почти по-хамски и явно адресовался не Кате, а Владимиру Александровичу.
Социальный и профессиональный статус посетителя не вызывал сомнений: череп со сломанной переносицей, отсутствие шеи и весовая категория свыше ста килограммов. В сущности, он представлял собой лишь незначительную модификацию того типа, который скучал сейчас перед входом в юридическую контору.
Расклад был ясен, оставалось только поинтересоваться:
— Вы ко мне?
Тяжелый взгляд потенциального клиента не спеша перетек на Катю.
— Это адвокат Виноградов, — пояснила секретарь.
— Заходите! — распорядился мордоворот.
Где-то под сердцем у Владимира Александровича шевельнулось давно забытое милицейское желание надеть на посетителя наручники и по указу о борьбе с бандитизмом изолировать его от общества суток на тридцать.
Эх, попался бы ты мне пораньше…
Вместо этого Виноградов не спеша отвернулся, снял плащ, расправил его, осмотрел и сокрушенно покачал головой:
— Все-таки обрызгали… Катя, у вас лишней вешалки не найдется?
— Конечно, Владимир Александрович. — Девушка извлекла из-за шкафа плечики. — Пожалуйста!
Без слов, одними глазами, она поинтересовалась, не требуется ли еще какая-нибудь помощь. Например, можно было нажать на кнопку тревожной сигнализации и вызвать наряд…
— Спасибо, Катя. Видимо, я справлюсь!
Виноградов, по-прежнему демонстративно не замечая нахального посетителя, принялся поправлять перед зеркалом галстук:
— Так нормально?
— Да, Владимир Александрович. Прекрасно выглядите!
— Ну уж, ты прямо…
Тип в дверях наблюдал за всем этим с нарастающим раздражением. И в конце концов не выдержал:
— Вас ждут, понятно?
— Катя, разве я кому-то назначал на сегодня? Не припоминаю!
— Чего?
Вообще-то клиент всегда прав.
Но некоторых «новых русских» следует с самого начала загонять в рамки приличия. Уважающий себя адвокат не может позволить, чтобы его путали с проституткой по вызову или банной прислугой.
Даже за большие деньги.
И за очень большие — тоже…
— Чего это? — Посетитель набычился и стал удивительно похож на чугунную статую перед мясокомбинатом. — Да как…
— Ну-ка отойди! — Голос, раздавшийся откуда-то из-за спины, заставил его сделать шаг вперед и оказаться в угрожающей близости от Виноградова.
Однако до потасовки так и не дошло.
— Владимир Александрович, это вы? Очень приятно!
На месте мордоворота в проеме двери возник улыбающийся мужчина средних лет.
— Здравствуйте. Жаль, но не имею чести…
— О, простите великодушно! Холодовский Аркадий Юрьевич… — Откуда-то выпорхнул матовый прямоугольник визитной карточки:
— Можно просто — Аркаша.
— Виноградов, — протянул руку адвокат. Ладонь у господина Холодовского оказалась пухлая и довольно большая.
Да и сам он поразительно напоминал доброго плюшевого медвежонка из детства — такой же неповоротливый, мягкий и беззащитный, с огромными черными глазами-пуговицами и смешным носом, по которому сразу же хотелось приятельски щелкнуть. Стоит также заметить, что, когда Аркадий Юрьевич улыбался, на щеках его появлялись очаровательные ямочки.
То, что было надето на виноградовском собеседнике — от туфель из крокодиловой кожи до рубашки с расстегнутым воротом, — стоило неимоверных денег и именно поэтому вовсе не привлекало внимания.
— Вы хотели побеседовать именно со мной?
— Да, если не возражаете.
— Отчего же… С удовольствием! Оба? — Владимир Александрович бесцеремонно кивнул на потупившегося в сторонке мордоворота.
— Нет, что вы! Это просто сопровождающий.
— И на улице тоже?
— Да. — Аркадий Юрьевич виновато развел руками. — Что же поделаешь, время такое! Знаете, как в анекдоте? Идет «новый русский», а сзади парочка — вроде этого. Его спрашивают: кто такие? Он в ответ: дескать, это «Дирол с ксилитом» и «Орбит без сахара», они оберегают мои зубы с утра до вечера!
Виноградов и Катя вежливо засмеялись, даже телохранитель господина Холодовского вслед за хозяином продемонстрировал свой бульдожий оскал.
— Ступай, голубчик. Подыши пока воздухом, ладно? — спохватившись, отправил его на улицу Аркадий Юрьевич.
— Но, это самое…
— Пошел вон, я сказал.
Посетитель еще не закончил фразу, а дверь консультации за охранником уже захлопнулась.
— Прошу… Кофе, чай?
— Да, собственно, все равно, — обернулся Аркадий Юрьевич к Виноградову.
— Катенька, два кофе сделаешь?
— Конечно, с удовольствием!
Владимир Александрович и господин Холодовский прошли в комнату для посетителей.
— Присаживайтесь.
По молчаливому уговору они не стали занимать ни одну из так называемых «исповедален» — крохотных клетушек, в которых клиенты могли, не опасаясь чужих ушей и глаз, побеседовать с адвокатом на разные деликатные темы. Расположились прямо у окна, в мягких креслах напротив друг друга.
— Чем могу быть полезен?
— Владимир Александрович, видите ли, какое дело… Я приехал по просьбе Олега.
— Какого Олега? — Очень часто те, кто имел когда-то дело с Виноградовым, рекомендовали его впоследствии своим знакомым. Собственно, так и формировалась клиентура.
— Олега Ратникова, журналиста, — уточнил собеседник.
— Любопытно… А что случилось?
— Речь идет о вчерашнем дорожно-транспортном происшествии. Олег попросил меня помочь.
— Каким же образом?
— Ну, во-первых, я должен внести от его имени деньги в кассу вашей юридической консультации. Как я понимаю, за ведение дела?
— Да, но… Пожалуй, в этом нет необходимости.
Аркадий Юрьевич кивнул:
— Знаю! Олег сказал… Но вам ведь тоже незачем раскошеливаться, если появился я, верно?
Виноградов пожал плечами, а собеседник продолжил:
— Кроме того, я готов взять на себя все другие расходы по этому делу… Понимаете? В том числе и ваш гонорар.
— Очень мило.
Господин Холодовский сделал вид, что не заметил иронии:
— Разумеется, я не говорю о тех копейках, которые проходят через кассу. Потому что… Извините!
Помещение заполнилось мелодичной трелью радиотелефона. Аркадий Юрьевич вытащил из внутреннего кармана пиджака миниатюрную «нокию» и со смущенной улыбкой покосился на Виноградова:
— Ради Бога, прошу прощения!
— Мне что — выйти?
— Зачем вы так, Владимир Александрович… Алле! Кто это? Кто говорит? Понял… Перезвони попозже, я занят.
Холодовский придавил пальцем светящуюся кнопку и спрятал радиотелефон.
— Жена! Никуда не деться, я с этой трубкой — как пес на привязи. И все равно обиды, слезы…
— Сочувствую.
Некоторое время мужчины молча изучали один другого.
— Скажите, Аркадий Юрьевич, как вы считаете…
— Безусловно! Хотите воспользоваться моим?
— Нет, спасибо. — Владимир Александрович придвинул поближе стоящий на столике рядом с пепельницей телефонный аппарат производства давным-давно уже не существующей ГДР.
Стараясь не ошибиться, набрал номер Ратникова:
— Олег? Привет, это Виноградов.
— Здорово, Саныч! — Голос у журналиста был не то чтобы обрадованный, но и не такой, как вчера.
— Как здоровье?
— Ничего… Ночью тошнило, но сейчас уже получше.
— Сотрясение мозга, — авторитетно подтвердил диагноз врачей Владимир Александрович.
— Ладно! Ерунда. Оклемаемся, это не самое страшное… Ты откуда звонишь?
— Из конторы.
— Слушай, там к тебе должен человек один подъехать… Аркадий Юрьевич зовут.
— Кто такой?
— От меня. Он сам все объяснит.
— Олег, тебе вот только чужих проблем не хватает! — изобразил недовольство Виноградов.
— Саныч, все наоборот! Но это не по телефону… Не по телефону, понял?
— Пока не очень, но — ладно! Когда его ждать?
— Ну, не знаю… Он сегодня с утра у меня был, мы стали домой звонить, чтобы договориться о встрече, но Татьяна сказала, что ты уже ушел в консультацию. Сейчас сколько времени?
— Половина одиннадцатого.
— Вообще-то должен уже быть у тебя. Наверное, скоро подъедет!
— Серьезный хоть человек-то? — Виноградов поднял глаза на сидящего напротив Аркадия Юрьевича.
Журналист помолчал, подбирая ответ поточнее. Потом ограничился коротким:
— Очень… Очень! Ты поосторожнее с ним, Саныч.
— Постараюсь, — хмыкнул адвокат. — Благодарю за предупреждение… Ну, выздоравливай! Созвонимся.
— Буду ждать. — Невидимый собеседник готов был уже положить на рычаг трубку, но спохватился:
— Постой! Никаких новостей? Ну, насчет пострадавших?
— Пока ничего. Но ты голову себе не забивай, все на контроле. Так что спи! До вечера.
— Попробую. Спасибо, Саныч…
Господин Холодовский лукаво прищурился и стал еще больше похож на мягкую игрушку из детского сада.
— Итак?
— Прошу прощения, но… — Владимир Александрович отодвинул телефонный аппарат.
— Сами понимаете, необходимая предосторожность. Надеюсь, не в обиде?
— Что вы! Наоборот. С таким партнером приятно иметь дело. Рад, что бедняга Олег не ошибся в своих рекомендациях.
— Он их сегодня утром давал?
— Сегодня тоже… Впрочем, Владимир Александрович, я и до этого слышал о вас достаточно лестные отзывы. Причем не только от господина Ратникова.
Адвокат предпочел уточнить:
— У нас есть и другие общие знакомые?
— О, как говорится, Питер — город маленький, каждый человек на виду! Согласны?
— Пожалуй, — кивнул Владимир Александрович.
— Простите, можно?
— Да-да, разумеется! — Последняя реплика Виноградова относилась не к обсуждаемой теме, а была лишь реакцией на появление в дверях очаровательной Кати с подносом. — Поставьте сюда, хорошо?
— Хорошо, Владимир Александрович…
Секретарь улыбнулась, качнула бедрами и предоставила мужчинам самим себя обслуживать.
Вскоре они уже без особого аппетита прихлебывали растворимый кофе.
— Какая все-таки гадость, — первым отставил свою чашку Виноградов.
— Да, не сравнить с натуральным, обжаренным…
— Слушаю вас, Аркадий Юрьевич. Внимательно слушаю!
— Вы — меня? — удивленно приподнял брови господин Холодовский. — Может быть, сначала наоборот?
— Да вряд ли это будет правильно. Согласитесь?
— Хм… — Собеседник подумал и вынужден был согласиться. — Пожалуй, деваться некуда! Видимо, мне придется первому. Только не надо ничего записывать, ладно?
Владимир Александрович без возражений вложил авторучку в блокнот:
— Договорились.
— Начнем с того, что я по национальности — тат.
— Горный еврей? — блеснул эрудицией адвокат.
— Браво! — похлопал ладошками Аркадий Юрьевич. — Только не горный, а горский. Горные бывают козлы… Впрочем, все равно удивительно, что вы в курсе. Хорошо, если хотя бы один из ста моих знакомых русских вообще когда-нибудь слышал такое слово.
— Мне приходилось бывать на Кавказе, — улыбнулся польщенный Виноградов. — В разное время и по разным поводам.
— Дагестан?
— Не только. Хотя с татами и кумыками, например, я в первый раз встретился именно в Дербенте. Очень приличные люди!
— Спасибо… Да, в тех краях очень много наших. Но я лично, откровенно говоря, никогда там не был.
— Вот как? — Владимир Александрович подал реплику только для того, чтобы что-то спросить.
— К сожалению! Все недосуг, — смущенно потупил глаза собеседник. — Папа уехал из Махачкалы еще в пятидесятых, поступать в институт, да так и остался здесь. Я вообще родился и вырос на Васильевском… Вы когда-нибудь слышали о «деле Мусаханова»?
— Ну, если речь идет о том деле, которое…
— Да! Нелегальная сеть производства и сбыта.
— Разумеется, слышал.
Во второй половине семидесятых органы БХСС начали все чаще вылавливать в торговой сети необъятного тогда еще Советского Союза левые партии дефицитных кроссовок и модельной обуви.
Озадаченные эксперты доложили, что товар является всего лишь отечественной подделкой «под импорт». Но подделкой такого уровня, что по ряду качественных показателей она даже превосходила продукцию всемирно известных фирм-производителей!
Впрочем, ребят в милицейских погонах потребительские свойства невесть откуда возникшей обуви не интересовали. При помощи КГБ они меньше чем через год выявили и разоблачили группу «цеховиков», организовавших в одной из южных союзных республик целые производства и товарно-транспортные линии по доставке сырья и сбыту готовой продукции во все регионы страны.
Во главе теневой структуры стоял некто Юрий Мусаханов. Когда в Кремле узнали, какие колоссальные суммы без следа уплывали из-под носа рабоче-крестьянского государства, его быстренько расстреляли.
Чтобы другим неповадно было…
О «деле Мусаханова» много писали в газетах. Сначала — как о блестящей победе наших криминалистов в борьбе с чуждыми советскому человеку нетрудовыми доходами. Появилась даже пара повестей в духе Сергея Высоцкого и полнометражный фильм из серии «Следствие ведут знатоки».
Потом, правда, все повторилось с точностью до наоборот. Спустя десять лет глашатаи перестройки и новых экономических отношений на страницах тех же изданий представили Мусаханова жертвой тоталитаризма, пионером кооперации в СССР и беззаветным гением частного предпринимательства. Кто-то из литераторов быстренько написал соответствующий эпохе кровавый детектив, телевидение тоже решило, что уже можно, и выпустило на экран полуторачасовую художественно-публицистическую передачу «Секретные архивы».
— Разумеется, я слышал про «дело Мусаханова»… — повторил Владимир Александрович.
Господин Холодовский вздохнул:
— Это был мой папа. После школы пришлось взять девичью фамилию матери, — надеюсь, понимаете почему?
— Понимаю.
— Но все равно те, кому положено, знали.
— Вашу семью преследовали?
— Я имею в виду не только органы! У отца осталось много друзей и должников… В общем, грех жаловаться — без куска хлеба не сидели.
Аркадий Юрьевич сдвинул брови, но почти сразу же лицо его вновь обрело выражение неизменного добродушия:
— Закончил институт торговли, потом заочно — экономический факультет ЛГУ… Женился!
Пока Виноградов не понимал, зачем ему надо выслушивать биографию собеседника. Но очевидно, у господина Холодовского на этот счет имелись свои резоны.
— Вы ведь, кажется, знакомы с Султаном?
— Заочно, — насторожился Владимир Александрович.
— Да? А я думал, что вы встречались… Наверное, ошибся, простите, пожалуйста.
— Ничего страшного. — Адвокат взял чашку и принялся перемешивать несуществующий сахар с остатками кофе.
Собственно, это была неправда.
Во-первых, по существу: когда Виноградов еще носил погоны капитана милиции, судьба действительно сводила его со знаменитым вором в законе по кличке Султан. Теперь уже и не определишь, кто перед кем остался в долгу после той истории… Да и форму ответа Владимир Александрович выбрал не лучшую: страх — это именно то чувство, которое внушал окружающим молчаливый старик южанин со шрамом на подбородке.
Султан был родом из Кутаиси, больше половины жизни провел на зоне и «короновался» еще по строгим правилам советского воровского мира. Поговаривали, что последние годы он живет в Москве и является у обосновавшихся там криминальных «кавказцев» кем-то вроде министра иностранных дел — утрясает возникающие то и дело недоразумения с российскими преступными группировками, а также на самом высоком уровне принимает «коллег» из дальнего зарубежья: наркодельцов, торговцев оружием и крадеными автомобилями, международных экспертов по отмыву нелегальных капиталов и… журналистов.
— Узнаете? — Аркадий Юрьевич достал шикарное портмоне крокодиловой кожи, раскрыл его и продемонстрировал Виноградову пластиковый кармашек для фотографий.
На верхнем снимке были изображены двое мужчин и очень красивая смуглая девушка в белом платье. Господин Холодовский расположился по левую руку от нее, а справа улыбался в объектив человек, которого собеседники перед этим называли Султаном.
Море, пальмы, теплоход…
— Это, наверное, вы?
— Да, а это — моя супруга. И ее отец.
— Ого! — поднял брови Владимир Александрович.
— Значит, все-таки узнали?
Виноградов опять не сразу сообразил, что ответить:
— Поздравляю. Это, наверное, выгодный брак…
— Взаимовыгодный брак! — с достоинством подчеркнул господин Холодовский. — Меня ведь тоже не в капусте нашли.
— Разумеется! Извините.
Строго говоря, по воровским понятиям Султану иметь семью не полагалось. И уж тем более никто из его детей не имел права претендовать на высокое место в криминальной иерархии только по праву рождения. Однако на практике прижитые с постоянными «подругами» сыновья и дочери авторитетов преступного мира значительно легче добивались того, что простым смертным стоило пота и крови.
Впрочем, так же как и в остальных, легальных сферах человеческой деятельности — в науке, политике, бизнесе, воинской службе… Ведь давно известно: сын генерала никогда не станет маршалом, потому что и у маршала есть дети.
Итак, перед Виноградовым сидел потомственный «теневик» из кавказских евреев, породнившийся со столичной воровской элитой.
Видимо, это именно их теперь называют «новыми русскими»?
Владимир Александрович изобразил растерянность:
— Не знал, что у Олега такие друзья.
— Ну, друзья — это, пожалуй, громко сказано. Просто в какой-то момент мы оказались нужны друг другу.
По мере того как необходимость в притворстве исчезала, Аркадий Юрьевич все меньше старался изображать игрушечного медвежонка. Глаза стали как будто меньше и холоднее, от носа к губам протянулись глубокие складки, а брови слились в одну ровную черную линию.
Внешность вообще почти всегда обманчива… Но интересно все-таки, сколько же разного коммерческого и чиновного люда жестоко поплатилось за ошибку, недооценив господина Холодовского или позволив себе с ним лишнее?
Аркадий Юрьевич уловил изменившееся настроение собеседника:
— Вы понимаете, о чем идет речь?
— Пока только в общих чертах, — покачал головой адвокат. И деликатно напомнил собеседнику о том, что пора бы перейти к цели визита:
— Чем могу помочь?
— Видите ли, Владимир Александрович… Положение обязывает. Зачастую судьба человека предопределена целым рядом объективных факторов, не зависящих от нашей воли. И тогда приходится заниматься не тем, к чему лежит душа, а совсем другим, неприятным и трудным делом. Согласны?
— Пожалуй, — кивнул адвокат и неожиданно даже для самого себя добавил:
— Я лично в далеком детстве мечтал уехать в Латинскую Америку — стать профессиональным революционером, как Че Гевара.
— Вот видите! — почему-то обрадовался посетитель. — А мне очень хотелось выучиться на пианиста и играть в ресторане. Джаз… Понимаете?
— Понимаю.
Аркадий Юрьевич очень долго и внимательно изучал сидящего перед ним человека. Потом спохватился:
— Так вот! С некоторых пор я по поручению тестя и его… авторитетных коллег проверяю, как обстоят дела в воровском «общаке». Работа такая, ясно?
— Простите, мне обязательно это знать? — уточнил Виноградов. Он считал, что без нужды носить в себе чужие секреты вредно для здоровья.
— Я рассказываю только то, что считаю нужным, — оборвал адвоката господин Холодовский. — Всем известно, как бандиты и блатной мир испокон веку «засылают наверх долю малую» — кто сколько может… Но вы ведь догадываетесь, что пресловутый «общак» вовсе не сундук с монетами и даже не пачки долларов, сложенные в какой-нибудь банковский сейф?
— Догадываюсь.
— Это давно уже целая сеть финансовых и торговых учреждений, коммерческих структур, заводов и фабрик, созданная для сохранения и приумножения доверенных авторитетам и законникам капиталов. Но в каждом деле необходим хозяйский пригляд, верно? Надо постоянно отслеживать правильность и эффективность вложения средств, компетентность и добросовестность исполнителей… Да и просто непорядочные люди тоже встречаются!
— Неужели и у вас «крысятничают»? — огорчился адвокат. — Надо же! А ведь у «блатных» и «братвы» воровать, говорят, поопаснее, чем у государства.
— Правильно говорят, — оскалился Аркадий Юрьевич. Сделал паузу и продолжил:
— Словом, я возглавляю нечто вроде теневого контрольно-ревизионного управления… И одновременно — налоговой службы! — Посетителю так понравилось собственное сравнение, что он громко и заразительно рассмеялся.
— Трудно, наверное, приходится? — посочувствовал Виноградов.
— Если вы имеете в виду моральный аспект, то в конечном счете прибыль направляется на благие нужды еду и лекарства для заключенных, на социальную адаптацию отбывших наказание, на материальную помощь их семьям… Сами знаете, что творится сейчас на зонах. Да и на воле! А мы даем рабочие места сотням тысяч граждан, выплачиваем налоги, занимаемся благотворительностью. Это плохо?
— Нет, я имел в виду чисто техническую сторону дела, — ушел от ответа Владимир Александрович. — Наверное, непросто заставить отчитываться дельцов теневой экономики?
— Ну я же действую не от своего имени… — скромно потупился Аркадий Юрьевич.
И на мгновение надел на себя привычную маску безобидного плюшевого медвежонка:
— Поверьте, мне даны соответствующие полномочия.
— Верю! — Виноградов опять посочувствовал тем, кто волею судьбы оказался у собеседника на дороге.
Фактически господин Холодовский занимал в структуре российского криминала хлопотное и незавидное место министра экономики.
Только реальной власти несоизмеримо больше — правда, как и ответственности. Ведь разоривший государственную казну чиновник обычно отправляется куда-нибудь за границу послом. А если ошибется его «теневой» коллега и в результате некомпетентности, лени или тяги к финансовым авантюрам пострадает «общак»…
— Вы о чем-то задумались, Владимир Александрович?
— Простите. Честно говоря, я подумал о том, что вам куда спокойнее было бы играть джаз.
Собеседник опять рассмеялся:
— Великолепно! Рад, что хоть здесь меня понимают.
— Еще раз простите, Аркадий Юрьевич, но я все как-то не соображу, чем может помочь такому большому, серьезному человеку начинающий адвокат вроде вашего покорного слуги?
— Ничем, — просто ответил господин Холодовский.
Затем сложил загорелые руки на животе:
— Мне нужно, чтобы вы искренне и точно ответили на несколько вопросов по поводу вчерашнего происшествия на дороге. После этого я оплачу все расходы по делу Ратникова и компенсирую потраченное вами на сегодняшнюю беседу время. Затем мы расстанемся… Ясно?
— Спрашивайте. — В жизни, как и в шахматах, многое зависит от того, кому выпало играть белыми. Но когда не знаешь правил, лучше уступить инициативу… В конце концов, Олег сам заварил эту кашу.
— Куда вы вчера ехали с Ратниковым?
Владимир Александрович хмыкнул:
— Смешно, знаете ли! Мы собрались в автомастерскую, регулировать Олегу карбюратор.
— Зачем?
— Холостые обороты плохо держались, нужно было все время на «подсосе» ездить. И вообще…
— Я не об этом. Почему именно в центр города? Что, больше негде?
— Мы ехали к моим знакомым. Они практически все по двигателям делают. Неплохо и довольно дешево! А у Олега еще своих мастеров не было, он за рулем недавно.
Видимо, такой ответ собеседника устроил.
— Понял… О встрече договорились заранее?
— Да, конечно. Ратников взял меня прямо из дома.
— А кто выбрал маршрут?
— Разумеется, я! Олег смутно представлял, куда и как ехать, он вообще плохо за рулем ориентируется.
Следующий вопрос был задан так, будто это удар по печени:
— Скажите, Владимир Александрович… Вы действительно считаете, что произошел несчастный случай?
— Не понял, — тряхнул головой адвокат. — А разве похоже на то, что Олег специально с разгона в эту иномарку врезался? Из любви к острым ощущениям?
— Я имею в виду другое, — Господин Холодовский не торопясь убрал ладони с живота и переложил их на подлокотники кресла.
— Как раз наоборот! Не мог ли кто-нибудь специально подстроить автокатастрофу? Например, чтобы устранить Ратникова?..
— Шутите?
— Нет.
Тон был такой, что Виноградов снова вынужден был поверить. И прежде чем дать ответ, еще раз прокрутил в памяти вчерашнюю ситуацию на дороге, непредсказуемые, суматошные действия Олега и все, что последовало за ними.
Наконец, адвокат покачал головой:
— Там не было никакого умысла. Глупая случайность, я абсолютно уверен!
— Почему?
— Долго объяснять.
— Я не тороплюсь… А ваше ценное время будет оплачено.
Следующие минут десять Владимир Александрович рассказывал и чертил схемы дорожной обстановки. Посетитель слушал, кивал, задавал уточняющие вопросы и вдумчиво изучал корявые карандашные наброски.
В конце концов он придвинул их к себе:
— Спасибо! Вот теперь, кажется, вы меня убедили. Можно забрать?
— Конечно! Да и вообще, — с облегчением отмахнулся Виноградов, — кому это нужно? Такой огород городить ради обычного бедолаги журналиста… Проще дать ему кирпичом по башке в парадной или послать наркомана с ножичком.
— Действительно, — пожал плечами Аркадий Юрьевич. — Как обесценилась жизнь человеческая… Кстати, что там насчет пострадавших?
— Пока неизвестно. Сегодня определюсь. — Владимир Александрович довольно демонстративно взглянул на циферблат и убедился, что беседуют они уже без малого час:
— Если успею… Сначала надо связаться со следствием.
— Зачем?
— Узнать, возбуждено ли уже уголовное дело — номер и кому его отписали.
— Думаете, без уголовного дела вопрос не решится?
— Аркадий Юрьевич, там покойник, — напомнил Виноградов. — К тому же ночью прошла сводка ГАИ о дорожно-транспортных происшествиях по городу.
— Да-а… А если дать денег? Я имею в виду — много денег, понимаете? Действительно много!
— Понимаю. Деньги нам еще пригодятся, и немалые. Но не сейчас. Пока мы даже не знаем, кому и за что платить.
Господин Холодовский задумался:
— Скажите, Ратникова арестуют?
— Не думаю, вряд ли. Отберут, скорее всего, подписку о невыезде, пока следствие идет, помурыжат, а потом… как сработаем!
Собеседник поморщился:
— Господи, все не вовремя! Владимир Александрович, мне плевать, сколько и чего он там получит на суде, ясно? Главное, чтобы Ратников оставался на свободе ближайшие месяц-два. Можете обеспечить?
Адвокат почувствовал себя по меньшей мере удивленным:
— Видимо, я все же не понимаю…
— Вы не ответили на вопрос! Можете?
— Попытаюсь.
— Это не ответ, — неожиданно резко хлопнул ладонью о подлокотник Аркадий Юрьевич.
Виноградов жил на свете уже четвертый десяток лет, и за эти годы разные люди смотрели на него по-всякому. Но сейчас бывший оперативник и капитан милицейского спецназа с трудом сохранил лицо:
— Увы! Другого не будет.
Аркадий Юрьевич обмяк и откинулся в кресле.
— Видимо, следует все-таки кое-что объяснить…
— А надо ли? — засомневался Владимир Александрович.
— Слушайте!
Господин Холодовский принял решение, и то, что думает по этому поводу собеседник, его уже больше не интересовало.
— Олег Ратников ведет очень важное для нас журналистское расследование. Некоторое время назад я передал ему часть материалов…
— Ну что же, тогда понятно. — Владимир Александрович с трудом сдержал разочарование. Обычная практика! Честолюбивый труженик пера получает от заказчика действительный или мнимый компромат на конкурента, неудобного чиновника или вышедшего из-под контроля политического деятеля. И некоторую сумму денег… Рождается публикация, шум переходит в скандал, истерики и судебные разбирательства по искам о защите чести, достоинства, а также деловой репутации. Журналисту, как правило, рано или поздно бьют морду, но дело уже сделано.
— Понятно.
— Да что вам понятно! — Аркадий Юрьевич жестом очень уставшего человека помассировал себе виски. — Мы никого не собираемся мазать дерьмом… Кстати, простите за тон, ладно? Знаете, когда речь идет о спасении собственной шкуры, очень сложно демонстрировать хладнокровие.
— Даже так? — Иногда для поддержания разговора вполне достаточно ни к чему не обязывающих междометий. — Честно говоря, мне трудно представить проблему, с которой не мог бы справиться человек вашего уровня.
— И тем не менее… — Собеседник вздохнул. — Вы что-нибудь слышали про убийство Гасана Ахмедова?
— Да, конечно!
В прошлом году пресса много писала о том, как неустановленный снайпер сразил наповал некоего респектабельного господина, разминавшегося на теннисном корте. Единственным выстрелом, с крыши соседнего дома… Выяснилось, что покойный считался хозяином половины московских казино и подпольных игорных притонов.
— А про Эдика Воркутинского? Про Насоса? Про Васю Большого? Про Золотаря?
— Слышал…
— Не сомневаюсь!
И верно, ничего удивительного. Это раньше страна поименно знала своих героев и космонавтов. А теперь стало неприличным путаться в кличках, статьях обвинения и количестве «ходок» элиты преступного мира. Пожалуй, Владимир Александрович мог и сам продолжить этот скорбный список воров в законе, авторитетов и лидеров бандитских группировок, отправившихся за последние месяцы в мир иной.
Друг за другом, с небольшим интервалом или почти одновременно…
— Поверьте, эти люди много чего повидали. Они были очень осторожны и никогда не экономили на собственной безопасности. Понимаете? Охрана, особые правила жизни, машины с бронированными стеклами… И все равно их убили!
Виноградов промолчал. А что тут скажешь? Исполнителей не нашли, спросить не с кого. Вообще, лично он всегда был сторонником мирного разрешения конфликтов.
А тем временем господин Холодовский продолжил:
— И не только их… Идет настоящий отстрел всех сколько-нибудь заметных фигур российского криминала. Хотя это слово не совсем точное: кого-то действительно «валят» из винтовок и автоматов, кого-то взрывают, некоторым организуют «несчастный случай».
— Индивидуальный террор?
— Не только! Вчера опять устроили целую бойню…
— На проспекте Победы? — Виноградов почему-то сразу понял, что речь идет о том, что он видел по телевизору.
— А вы откуда знаете? — насторожился собеседник.
— Смотрел вечерний выпуск новостей.
— Да, там показывали… И что?
— Большие деньги — большая кровь! — развел руками Владимир Александрович. Потом попробовал угадать:
— Конкуренция?
— Нет. Мы тоже сначала искали среди своих, но… — Аркадий Юрьевич придвинулся ближе к собеседнику и заговорил очень медленно и серьезно:
— Шила в мешке не утаишь. Так что уж поверьте — это не внутренние криминальные разборки, как пишут в газетах. И не война за сферы влияния.
— А что же тогда?
— Ментовский беспредел!
— Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду.
— И про Систему тоже не слышали?
— Ну, смотря про какую…
Он вовсе не был уверен, что Ратников передал Аркадию Юрьевичу содержание их спора перед аварией, поэтому постарался уйти от прямого ответа.
— Про ту самую, — развеял его сомнения господин Холодовский. — Про тайную, глубоко законспирированную организацию сотрудников российских спецслужб, в существовании которой вы пытались разубедить Олега.
— Я и сейчас считаю, что это бред.
— Напрасно. Мы передали Ратникову материалы, которых вполне хватит, чтобы разубедить и вас, и других таких скептиков. К нам попали даже списки лиц, подлежащих физическому уничтожению в первую очередь! И знаете, некоторые фамилии там уже вычеркнуты. Догадываетесь какие?
— Допустим. — Владимир Александрович хотел еще что-то возразить, но вдруг осекся:
— Вы что, тоже… в списке?
Оба понимали, о чем идет речь, поэтому господин Холодовский только молча кивнул.
— Уверены?
Собеседник пожал плечами:
— Месяц назад на трассе в упор расстреляли «мерседес» жены. Случайно в тот раз она задержалась с ребенком дома, погибли охранник и гувернантка… А через несколько дней с почты принесли ценную бандероль на мое имя.
— Шантаж?
— Нет. Просто пластиковая бомба!
— Обезвредили?
— А что, незаметно? — В чувстве юмора Аркадию Юрьевичу отказать было нельзя.
— Поздравляю. И ни открыточки, ни записки? От кого, почему, за что…
— Как же! Имелась. — Господин Холодовский опять извлек из кармана кожаное портмоне. Открыл. И, порывшись среди валюты и кредитных карточек, привычно вытянул наружу сложенный вчетверо листок бумаги.
Вряд ли гость приготовил его специально к беседе с Виноградовым. Скорее всего, с некоторых пор он постоянно таскал этот листок с собой.
— Любуйтесь.
Владимир Александрович развернул уже изрядно потершуюся на сгибах ксерокопию:
— Ухо! Ну да, естественно…
— Что вы сказали?
— Такое же было вчера, в репортаже по телевизору.
— И не только вчера. Подобные «автографы» начали находить чуть больше года назад, когда Система провела свои первые ликвидации. Мы пока не знаем, что означает этот символ, но… — От внимания господина Холодовского не укрылась гримаса сомнения, с которой адвокат изучал рисунок.
— Что-то смущает?
— Видите ли, Аркадий Юрьевич… Подобное пижонство не в традициях спецслужб. Серьезные профессионалы не играют и не пугают — они просто делают свое дело. Скорее уж это «страшилки» из уголовного репертуара: Фантомасы, черепа, ножи, «Черные кошки»… Может быть, все же кто-то ваш? Проверьте еще разок.
— Обязательно, Владимир Александрович. — По тону собеседника Виноградов почувствовал, что тот неожиданно потерял интерес к разговору. — Мы обязательно последуем вашему совету и проверим. Даже не один раз!
Аркадий Юрьевич встал и протянул руку:
— Не смею больше задерживать! На визитной карточке есть все телефоны, так что держите, пожалуйста, меня в курсе. Ладно? Олега не стоит волновать подробностями, а я всегда готов встретиться. И помочь по мере сил… — Неожиданно господин Холодовский всплеснул руками:
— Господи, чуть не забыл!
Он бросил на столик между собой и Виноградовым пухлый конверт:
— Здесь деньги. По-моему, должно хватить — и в кассу, и вам, и на прочее.
Если клиент рассчитывал, что Владимир Александрович тут же бросится пересчитывать гонорар, его ждало разочарование. Адвокат лишь кивнул и сделал невыразительный жест в сторону двери:
— Наша бухгалтерия валютой не принимает.
— Мне сбегать — перевести в рубли? — поинтересовался господин Холодовский.
— Нет, я сам. Здесь рядом обменный пункт. — Достоинство соблюдать необходимо, но никогда не следует зарываться.
Мужчины вышли из комнаты для посетителей: впереди Аркадий Юрьевич, вновь на глазах превращающийся в добродушного медвежонка, а за ним — Виноградов.
— Уже закончили? — оторвалась от телефона Катя.
— Да, спасибо.
Двое коллег, подошедших в контору по своим делам, не без любопытства смотрели, как Владимир Александрович с клиентом направляется к выходу.
— Привет!
— Добрый день. Я сейчас вернусь…
Еще одна молодая, но представительная женщина-адвокат что-то растолковывала с Гражданским кодексом в руках угрюмому пенсионеру в шляпе. Словом, жизнь юридической консультации постепенно входила в привычный ритм…
Прежде чем выйти на улицу, господин Холодовский остановился и придержал спутника за рукав. Понизил голос почти до шепота, так, чтобы слышали только они двое:
— Нет ничего опаснее беспредела… Не важно — воровского, бандитского, милицейского! Одни совершают преступления, другие их ловят и сажают — это ведь честная игра, правда? Но когда противник не соблюдает правил, рано или поздно появляется желание просто разом смахнуть все фигуры. Понимаете?
— Кажется, да.
— Надеюсь. — Аркадий Юрьевич взялся за ручку двери:
— Мы-то всегда успеем уехать… А вам здесь жить. Поверьте, это страшно, когда страна превращается в залитую кровью пустую шахматную доску.
— Всего доброго!
— До свидания! Провожать не надо, простудитесь.
Когда дверь закрылась, Владимир Александрович подмигнул Кате и устремился обратно, в приемную для посетителей. Все-таки деньги в конверте были большие и оставлять их без присмотра не стоило даже в юридической консультации.
