Wintry Peacock
(Зимний павлин)
There was thin, crisp snow on the ground (тонкий, хрустящий снег лежал на земле), the sky was blue (небо было голубое), the wind very cold, the air clear (ветер очень холодный, воздух чистый). Farmers were just turning out the cows for an hour or so in the midday (фермеры как раз выгоняли коров на час или около того в полдень; to turn out – выворачивать /карманы и т. д./; выгонять; mid – /уст./ середина), and the smell of cow-sheds was unendurable as I entered Tible (и запах коровников был невыносим, когда я вошел в Тайбл; shed – навес, сарай; to endure – вынести, вытерпеть). I noticed the ash-twigs up in the sky were pale and luminous, passing into the blue (я заметил, что ветви ясеней в небе = на фоне неба были бледные и светящиеся, переходящие в голубизну; twig – веточка, прут; ветка). And then I saw the peacocks (а потом я увидел павлинов). There they were in the road before me, three of them (они стояли на дороге передо мной, три /павлина/), and tailless, brown, speckled birds (бесхвостые, коричневые, пестрые птицы; tail – хвост; speckled – в крапинку, пятнистый; рябой, пестрый; to speckle – делать пестрым; пятнать; speckle – пятнышко, крапинка), with dark-blue necks and ragged crests (с темно-синими шеями и взлохмаченными хохолками; ragged – неровный, зазубренный; рваный; в лохмотьях; взлохмаченный; crest – гребешок, хохолок /у птиц/). They stepped archly over the filigree snow (они игриво ступали по филигранному снегу; archly – игриво, лукаво; ловко, хитро), and their bodies moved with slow motion (и их тела двигались с медленным движением = медленно), like small, light, flat-bottomed boats (словно маленькие легкие плоскодонные лодки). I admired them, they were curious (я любовался ими, они были необычные; to admire – любоваться, рассматривать с восхищением; восторгаться).
There was thin, crisp snow on the ground, the sky was blue, the wind very cold, the air clear. Farmers were just turning out the cows for an hour or so in the midday, and the smell of cow-sheds was unendurable as I entered Tible. I noticed the ash-twigs up in the sky were pale and luminous, passing into the blue. And then I saw the peacocks. There they were in the road before me, three of them, and tailless, brown, speckled birds, with dark-blue necks and ragged crests. They stepped archly over the filigree snow, and their bodies moved with slow motion, like small, light, flat-bottomed boats. I admired them, they were curious.
Then a gust of wind caught them (затем порыв ветра подхватил их; to catch – ловить, поймать, схватить), heeled them over as if they were three frail boats (накренил, точно это были три хрупкие лодочки; heel – пятка; каблук; крен /корабля/; to heel – прибивать каблуки; кренить/ся/), opening their feathers like ragged sails (раскрыв их перья, как потрепанные паруса). They hopped and skipped with discomfort, to get out of the draught of the wind (они подпрыгивали и подскакивали неловко, чтобы выбраться из-под ветра; discomfort – неудобство, неловкость; draught – тяга, тяговое усилие; сквозняк). And then, in the lee of the walls, they resumed their arch, wintry motion (а потом, защищенные стенами, они продолжили /расхаживать/ своей игривой зимней походкой; lee – защита, укрытие; подветренная сторона; to resume – возобновлять, продолжать; motion – движение; походка), light and unballasted now their tails were gone, indifferent (легкой и неустойчивой теперь, когда у них выпали хвосты, и безразличные; unballasted – не имеющий балласта /о судне и т. д./; неустойчивый; to go – идти; уходить; исчезать). They were indifferent to my presence (они были равнодушны к моему присутствию). I might have touched them (я мог бы их потрогать). They turned off to the shelter of an open shed (они повернули к укрытию /в виде/ открытого сарая).
As I passed the end of the upper house (когда я миновал конец дома на пригорке; upper – верхний, расположенный наверху), I saw a young woman just coming out of the back door (то увидел молодую женщину, как раз выходящую с черного хода: «из задней двери»). I had spoken to her in the summer (я говорил с ней летом). She recognised me at once, and waved to me (она сразу же узнала меня и помахала мне).
Then a gust of wind caught them, heeled them over as if they were three frail boats, opening their feathers like ragged sails. They hopped and skipped with discomfort, to get out of the draught of the wind. And then, in the lee of the walls, they resumed their arch, wintry motion, light and unballasted now their tails were gone, indifferent. They were indifferent to my presence. I might have touched them. They turned off to the shelter of an open shed.
As I passed the end of the upper house, I saw a young woman just coming out of the back door. I had spoken to her in the summer. She recognised me at once, and waved to me.
She was carrying a pail, wearing a white apron (она несла ведро, одетая в белый передник) that was longer than her preposterously short skirt (который был длиннее, чем ее нелепо короткая юбка), and she had on the cotton bonnet (на голове у нее был хлопковый чепец; bonnet – женская шляпа без полей; капор). I took off my hat to her and was going on (я снял шляпу /в знак приветствия/ и пошел дальше). But she put down her pail and darted with a swift, furtive movement after me (но она поставила ведро и бросилась за мной быстрой, крадущейся походкой; to dart – помчаться стрелой; рвануться, броситься; бросать, метать; dart – дротик; furtive – скрытый, тайный; незаметный; крадущийся).
“Do you mind waiting a minute?” she said (вас не затруднит подождать минутку? – спросила она; to mind – возражать, иметь /что-л./ против). “I’ll be out in a minute (я выйду через минуту).”
She gave me a slight, odd smile, and ran back (она улыбнулась мне легкой, странной улыбкой и убежала назад). Her face was long and sallow and her nose rather red (лицо у нее было вытянутое, землистого цвета, нос довольно красный; long – длинный; sallow – желтоватый, землистый /о цвете лица/). But her gloomy black eyes softened caressively to me for a moment (но ее угрюмые черные глаза смягчились /, и она посмотрела/ ласково на меня секунду), with that momentary humility which makes a man lord of the earth (с той мимолетной покорностью, что делает мужчину властелином земли; momentary – мгновенный; преходящий, кратковременный; humility – смиренность, скромность; покорность; lord – господин; владыка, повелитель).
She was carrying a pail, wearing a white apron that was longer than her preposterously short skirt, and she had on the cotton bonnet. I took off my hat to her and was going on. But she put down her pail and darted with a swift, furtive movement after me.
“Do you mind waiting a minute?” she said. “I’ll be out in a minute.”
She gave me a slight, odd smile, and ran back. Her face was long and sallow and her nose rather red. But her gloomy black eyes softened caressively to me for a moment, with that momentary humility which makes a man lord of the earth.
I stood in the road, looking at the fluffy, dark-red young cattle (я стоял на дороге, глядя на пушистых темно-красных телят; cattle – крупный рогатый скот) that mooed and seemed to bark at me (которые мычали и как будто лаяли на меня). They seemed happy, frisky cattle, a little impudent (они казались счастливыми, резвыми коровками, немного наглыми; impudent – бесстыдный; дерзкий, наглый), and either determined to go back into the warm shed (и то ли решили вернуться в теплый хлев; either … or – либо … либо; determined – решительный, полный решимости; to determine – определять /обязанности, цены и т. д./; решать/ся/, принимать решение /сделать что-л./), or determined not to go back (то ли решили не возвращаться). I could not decide which (я не мог понять, что /из этого/; to decide – решать, принимать решение).
Presently the woman came forward again, her head rather ducked (вскоре женщина снова вышла, довольно сильно нагнув голову; to duck – нырять; нагнуть/ся/, наклонить/ся/). But she looked up at me and smiled (однако она подняла на меня глаза и улыбнулась), with that odd, immediate intimacy, something witch-like and impossible (со странной непосредственной задушевностью, /в ней было/ что-то колдовское и невозможное; immediate – прямой, непосредственный; немедленный; intimacy – тесная связь; интимность; witch – колдунья; ведьма).
“Sorry to keep you waiting (извините, что заставила вас ждать; sorry – огорченный, сожалеющий),” she said. “Shall we stand in this cart-shed – it will be more out of the wind (может, встанем в этот сарай для телег – там будет более безветренно; cart – телега; повозка).”
I stood in the road, looking at the fluffy, dark-red young cattle that mooed and seemed to bark at me. They seemed happy, frisky cattle, a little impudent, and either determined to go back into the warm shed, or determined not to go back. I could not decide which.
Presently the woman came forward again, her head rather ducked. But she looked up at me and smiled, with that odd, immediate intimacy, something witch-like and impossible.
“Sorry to keep you waiting,” she said. “Shall we stand in this cart-shed – it will be more out of the wind.”
So we stood among the shafts of the open cart-shed, that faced the road (и мы встали среди оглоблей открытого сарая для телег, что выходил на дорогу; shaft – древко /копья, стрелы и т. д./; дышло, оглобля; to face – находиться лицом к; быть обращенным к). Then she looked down at the ground, a little sideways (затем она посмотрела на землю, немного в сторону), and I noticed a small black frown on her brows (и я заметил маленькую мрачную морщинку на ее лбу; frown – сдвинутые брови; хмурый, недовольный вид; black – черный; темный; мрачный, унылый; brow – бровь; лоб). She seemed to brood for a moment (она как будто размышляла с минуту; to brood – высиживать яйца; размышлять). Then she looked straight into my eyes (потом посмотрела мне прямо в глаза), so that I blinked and wanted to turn my face aside (так, что я моргнул и захотел отвернуть лицо в сторону). She was searching me for something and her look was too near (она вглядывалась в меня, ища что-то, и ее взгляд был слишком пристальный; to search – искать; обыскивать; внимательно рассматривать; near – близкий). The frown was still on her keen, sallow brow (морщина была по-прежнему на ее проницательном серовато-бледном лбу; keen – острый; проницательный, сообразительный).
“Can you speak French?” she asked me abruptly (вы говорите по-французски? – внезапно спросила она меня).
“More or less,” I replied (более или менее, – ответил я).
So we stood among the shafts of the open cart-shed, that faced the road. Then she looked down at the ground, a little sideways, and I noticed a small black frown on her brows. She seemed to brood for a moment. Then she looked straight into my eyes, so that I blinked and wanted to turn my face aside. She was searching me for something and her look was too near. The frown was still on her keen, sallow brow.
“Can you speak French?” she asked me abruptly.
“More or less,” I replied.
“I was supposed to learn it at school (считается, что я его учила в школе; to suppose – /пред/полагать, допускать),” she said. “But I don’t know a word (но не знаю ни слова).” She ducked her head and laughed (она наклонила голову и засмеялась), with a slightly ugly grimace and a rolling of her black eyes (со слегка неприятной гримасой и вращением черных глаз; ugly – безобразный, уродливый; неприятный, противный; to roll – катить/ся/; вращать/ся/).
“No good keeping your mind full of scraps,” I answered (незачем держать ум полным обрывков = незачем забивать голову всякой ерундой, – ответил я; good – добро; польза; scrap – клочок, кусочек, обрывок).
But she had turned aside her sallow, long face, and did not hear what I said (но она /уже/ отвернула в сторону свое бледное, вытянутое лицо и не слышала, что я сказал). Suddenly again she looked at me (вдруг она снова посмотрела на меня). She was searching (она всматривалась /в меня/). And at the same time she smiled at me (и в то же время она улыбалась мне), and her eyes looked softly, darkly, with infinite trustful humility into mine (и ее глаза смотрели мягко, загадочно, с бесконечной доверчивой покорностью в мои; darkly – мрачно; загадочно, неясно). I was being cajoled (меня умасливали: «я был умасливаем»).
“Would you mind reading a letter for me, in French (вы не против прочитать для меня письмо на французском)?” she said, her face immediately black and bitter-looking (спросила она, и ее лицо мгновенно потемнело и /приняло/ горькое выражение). She glanced at me, frowning (она бросила на меня взгляд, нахмурившись).
“I was supposed to learn it at school,” she said. “But I don’t know a word.” She ducked her head and laughed, with a slightly ugly grimace and a rolling of her black eyes.
“No good keeping your mind full of scraps,” I answered.
But she had turned aside her sallow, long face, and did not hear what I said. Suddenly again she looked at me. She was searching. And at the same time she smiled at me, and her eyes looked softly, darkly, with infinite trustful humility into mine. I was being cajoled.
“Would you mind reading a letter for me, in French?” she said, her face immediately black and bitter-looking. She glanced at me, frowning.
“Not at all (вовсе нет),” I said.
“It’s a letter to my husband,” she said, still scrutinising (это письмо к моему мужу, – сказала она, по-прежнему всматриваясь /в мое лицо/; to scrutinise – всматриваться, пристально разглядывать).
I looked at her, and didn’t quite realise (я смотрел на нее и не совсем понимал; to realise – /ясно/ понимать, осознавать). She looked too far into me, my wits were gone (она смотрела слишком пристально на меня: «далеко в меня», мои мыслительные способности пропали; wits – ум, разум). She glanced round (она огляделась по сторонам). Then she looked at me shrewdly (затем посмотрела на меня проницательно). She drew a letter from her pocket, and handed it to me (она достала из кармана письмо и протянула его мне; to hand – давать, передавать). It was addressed from France to M. Alfred Goyte, at Tible (оно было отправлено из Франции М. Альфреду Гойту, в Тайбл; to address – адресовать; направлять). I took out the letter and began to read it, as mere words (я вытащил письмо /из конверта/ и начал читать, как простые слова = не вникая в суть). “Mon cher Alfred” – it might have been a bit of a torn newspaper («дорогой Альфред» – это могло быть кусочком разорванной газеты; to tear – рвать/ся/, разрывать/ся/; news – новость, новости; известие; paper – бумага). So I followed the script (поэтому я продолжил читать рукопись; to follow – следовать, идти /за кем-л., чем-л./; следить /взглядом/; script – почерк; рукописный шрифт): the trite phrases of a letter from a French-speaking girl to an Englishman (банальные фразы письма от франкоговорящей девушки англичанину). “I think of you always, always (я думаю о тебе всегда, всегда). Do you think sometimes of me (ты думаешь обо мне иногда)?”
“Not at all,” I said.
“It’s a letter to my husband,” she said, still scrutinising.
I looked at her, and didn’t quite realise. She looked too far into me, my wits were gone. She glanced round. Then she looked at me shrewdly. She drew a letter from her pocket, and handed it to me. It was addressed from France to M. Alfred Goyte, at Tible. I took out the letter and began to read it, as mere words. “Mon cher Alfred” – it might have been a bit of a torn newspaper. So I followed the script: the trite phrases of a letter from a French-speaking girl to an Englishman. “I think of you always, always. Do you think sometimes of me?”
And then I vaguely realised that I was reading a man’s private correspondence (и тут я смутно понял, что читаю частную переписку /мужчины/). And yet, how could one consider these trivial, facile French phrases private (однако как можно считать эти тривиальные легковесные французские фразы личными; facile – легкий; неглубокий, поверхностный)? Nothing more trite and vulgar in the world than such a love-letter – no newspaper more obvious (нет ничего более избитого и пошлого в мире, чем подобное любовное письмо – нет газеты более банальной; vulgar – вульгарный; заурядный, избитый; пошлый, мещанский; obvious – явный, очевидный; банальный, тривиальный).
Therefore I read with a callous heart the effusions of the Belgian damsel (поэтому я читал с недрогнувшим сердцем излияния бельгийской мамзель; callous – мозолистый, огрубелый; черствый, бесчувственный; effusion – излияние; /душевное/ излияние; поток /слов, чувств/; damsel – /уст., тж. шутл./ девица, барышня). But then I gathered my attention (но затем я напряг внимание; to gather – собирать/ся/; скапливать/ся/; постепенно накапливать /какие-л. качества, свойства/). For the letter went on, “Notre cher petit bébé – our dear little baby was born a week ago (ибо письмо продолжалось /такими словами/: наш дорогой малыш родился неделю назад; baby – младенец, ребенок; to bear – рождать, производить на свет). Almost I died, knowing you were far away (я чуть не умерла, зная, что ты далеко), and perhaps forgetting the fruit of our perfect love (и, возможно, забыл плод нашей прекрасной любви; perfect – совершенный, безупречный, прекрасный). But the child comforted me (но ребенок меня утешил). He has the smiling eyes and virile air of his English father (у него улыбающиеся глаза и мужественный вид /, как у/ его английского отца; virile – мужской; мужественный, сильный; air – воздух; вид, выражение лица).
And then I vaguely realised that I was reading a man’s private correspondence. And yet, how could one consider these trivial, facile French phrases private? Nothing more trite and vulgar in the world than such a love-letter – no newspaper more obvious.
Therefore I read with a callous heart the effusions of the Belgian damsel. But then I gathered my attention. For the letter went on, “Notre cher petit bébé – our dear little baby was born a week ago. Almost I died, knowing you were far away, and perhaps forgetting the fruit of our perfect love. But the child comforted me. He has the smiling eyes and virile air of his English father.
I pray to the Mother of Jesus to send me the dear father of my child (я молюсь матери Иисуса = Деве Марии, чтобы она послала мне дорогого отца моего ребенка; to pray – молиться; молить, умолять), that I may see him with my child in his arms (чтобы я могла увидеть его с ребенком на руках), and that we may be united in holy family love (и чтобы мы могли соединиться в святой семейной любви). Ah, my Alfred, can I tell you how I miss you, how I weep for you (ах, мой Альфред, могу ли я выразить, как я скучаю по тебе, как плачу по тебе)? My thoughts are with you always, I think of nothing but you (мои мысли всегда с тобой, я не думаю ни о чем, кроме тебя), I live for nothing but you and our dear baby (я живу лишь для тебя и нашего дорогого малютки). If you do not come back to me soon, I shall die, and our child will die (если ты вскоре не вернешься ко мне, я умру, и наше дитя умрет). But no, you cannot come back to me (но нет, ты не можешь вернуться ко мне). But I can come to you (но я могу приехать к тебе). I can come to England with our child (я могу приехать в Англию с нашим ребенком). If you do not wish to present me to your good mother and father (если ты не хочешь представить меня твоим славным матери с отцом; to present – дарить; представлять) you can meet me in some town, some city (то можешь встретить меня в каком-нибудь городке, каком-нибудь городе), for I shall be so frightened to be alone in England with my child (поскольку мне будет так страшно одной в Англии с ребенком; frightened – напуганный, испуганный; to frighten – пугать; fright – сильный внезапный испуг), and no one to take care of us (где никто о нас не позаботится; care – забота; внимание).
I pray to the Mother of Jesus to send me the dear father of my child, that I may see him with my child in his arms, and that we may be united in holy family love. Ah, my Alfred, can I tell you how I miss you, how I weep for you? My thoughts are with you always, I think of nothing but you, I live for nothing but you and our dear baby. If you do not come back to me soon, I shall die, and our child will die. But no, you cannot come back to me. But I can come to you. I can come to England with our child. If you do not wish to present me to your good mother and father you can meet me in some town, some city, for I shall be so frightened to be alone in England with my child, and no one to take care of us.
Yet I must come to you, I must bring my child, my little Alfred, to his father (и все же я должна приехать к тебе, должна привезти ребенка, моего маленького Альфреда, к его отцу), the big, beautiful Alfred that I love so much (большому прекрасному Альфреду, которого я так сильно люблю). Oh, write and tell me where I shall come (о, напиши и скажи мне, куда приехать). I have some money (у меня есть деньги). I am not a penniless creature (я не нищая без гроша; creature – создание, творение; человек, создание /обычно с эпитетом/). I have money for myself and my dear baby (у меня есть деньги на себя и дорогого малыша…) —”
I read to the end (я прочел /его/ до конца). It was signed (оно было подписано): “Your very happy and still more unhappy Elise (твоя очень счастливая и еще более несчастная Элиза).” I suppose I must have been smiling (кажется, я, должно быть, улыбался).
“I can see it makes you laugh,” said Mrs. Goyte, sardonically (вижу, это вас веселит: «заставляет смеяться», – сардонически сказала миссис Гойт; Mrs. = mistress – миссис, госпожа /обращение к замужней женщине/). I looked up at her (я поднял на нее глаза).
“It’s a love-letter, I know that,” she said (это любовное письмо, я это знаю, – сказала она). “There’s too many ‘Alfreds’ in it (в нем слишком много Альфредов).”
“One too many (слишком много),” I said.
Yet I must come to you, I must bring my child, my little Alfred, to his father, the big, beautiful Alfred that I love so much. Oh, write and tell me where I shall come. I have some money. I am not a penniless creature. I have money for myself and my dear baby —”
I read to the end. It was signed: “Your very happy and still more unhappy Elise.” I suppose I must have been smiling.
“I can see it makes you laugh,” said Mrs. Goyte, sardonically. I looked up at her.
“It’s a love-letter, I know that,” she said. “There’s too many ’Alfreds’ in it.”
“One too many,” I said.
“Oh yes. – And what does she say – Eliza (о да. И что она говорит/пишет… Элиза)? We know her name’s Eliza, that’s another thing (мы знаем, ее зовут Элиза, это другое дело).” She grimaced a little, looking up at me with a mocking laugh (она слегка скривила лицо, поднимая на меня взор с насмешливым смехом).
“Where did you get this letter (где вы взяли это письмо)?” I said.
“Postman gave it me last week (почтальон дал его мне на прошлой неделе).”
“And is your husband at home (а ваш муж дома)?”
“I expect him home tonight (я жду его дома сегодня вечером). He had an accident and hurt his leg (он попал в аварию и повредил ногу; accident – несчастный случай; катастрофа; авария). He’s been abroad most of his time for this last four years (он провел за границей большую часть времени за последние четыре года). He’s chauffeur to a gentleman who travels about in one country and another, on some sort of business (он шофер у одного джентльмена, который разъезжает по странам: «путешествует в одной стране и другой» по какому-то делу; to travel – путешествовать; ездить; ездить в качестве коммивояжера). Married (женаты)? We married (мы женаты)? Why, six years (да уже шесть лет).
“Oh yes. – And what does she say – Eliza? We know her name’s Eliza, that’s another thing.” She grimaced a little, looking up at me with a mocking laugh.
“Where did you get this letter?” I said.
“Postman gave it me last week.”
“And is your husband at home?”
“I expect him home tonight. He had an accident and hurt his leg. He’s been abroad most of his time for this last four years. He’s chauffeur to a gentleman who travels about in one country and another, on some sort of business. Married? We married? Why, six years.
And I tell you I’ve seen little enough of him for four of them (и, скажу я вам, я его мало видела за четыре из них). But he always was a rake (но он всегда был повесой; rake – повеса, шалопай). He went through the South African War (он прошел Южно-африканскую войну; to go through – пройти насквозь; испытать, пережить), and stopped out there for five years (и оставался там пять лет). I’m living with his father and mother (я живу с его отцом и матерью). I’ve no home of my own now (теперь у меня нет своего дома). My people had a big farm – over a thousand acres – in Oxfordshire (у моих родителей была большая ферма – больше тысячи акров – в Оксфордшире; people – люди; народ; /разг./ родные; родители; acre – акр /мера площади = 0,4 га = 4047 кв. м/). Not like here – no (не то, что здесь, нет). Oh, they’re very good to me, his father and mother (о, они очень добры со мной, его отец и мать). Oh yes, they couldn’t be better (о да, они не могли бы быть добрее). They think more of me than of their own daughters (они больше заботятся обо мне, чем о собственных дочерях; to think – думать; заботиться). – But it’s not like being in a place of your own, is it (но это не так, как жить в родном доме, правда; place – место; дом, жилище)? You can’t really do as you like (на самом деле нельзя поступать так, как хочется; really – действительно; на самом деле; по-настоящему). No, there’s only me and his father and mother at home (нет, в доме только я, его отец и мать). Always a chauffeur (всегда шофером)? No, he’s been all sorts of things (нет, кем он только не работал/он перепробовал массу работ; all sorts of things – всевозможные вещи, всякая всячина): was to be a farm-bailiff by rights (должен был по праву стать управляющим фермой; bailiff – бейлиф, судебный пристав; управляющий /фермой, имением/; right – правильность, справедливость; право). He’s had a good education – but he liked the motors better (он получил хорошее образование, но больше любил машины; motor – мотор, двигатель; /брит./ автомобиль). – Then he was five years in the Cape Mounted Police (потом пять лет проработал в Капской конной полиции; cape – мыс; the Cape – мыс Доброй Надежды; Кейптаун; Южно-Африканская Республика; to mount – подниматься, восходить; садиться /на лошадь/). I met him when he came back from there, and married him – more fool me (я познакомилась с ним, когда он вернулся оттуда, и вышла за него замуж… ну и дура же я…) —”
And I tell you I’ve seen little enough of him for four of them. But he always was a rake. He went through the South African War, and stopped out there for five years. I’m living with his father and mother. I’ve no home of my own now. My people had a big farm – over a thousand acres – in Oxfordshire. Not like here – no. Oh, they’re very good to me, his father and mother. Oh yes, they couldn’t be better. They think more of me than of their own daughters. – But it’s not like being in a place of your own, is it? You can’t really do as you like. No, there’s only me and his father and mother at home. Always a chauffeur? No, he’s been all sorts of things: was to be a farm-bailiff by rights. He’s had a good education – but he liked the motors better. – Then he was five years in the Cape Mounted Police. I met him when he came back from there, and married him – more fool me —”
At this point the peacocks came round the corner on a puff of wind (в этот момент павлины обогнули угол на порыве ветра = ветер вынес из-за угла павлинов; point – точка; пункт, момент; puff – дуновение, порыв ветра).
“Hello, Joey!” she called, and one of the birds came forward, on delicate legs (привет, Джоуи! – позвала она, и одна из птиц выступила вперед на тонких ногах). Its grey speckled back was very elegant (ее серая пестрая спина была очень элегантна), it rolled its full, dark-blue neck as it moved to her (она выгибала полную, темно-синюю шею, подходя к ней; to roll – катать/ся/; сворачивать/ся/). She crouched down (она /миссис Гойт/ присела на корточки). “Joey dear,” she said, in an odd, saturnine caressive voice (Джоуи, милый, – сказала она странным, мрачно-ласковым голосом; dear – дорогой, милый; дорогая, милая /тж. в обращении/; saturnine – мрачный, угрюмый): “you’re bound to find me, aren’t you (ты обязательно должен меня найти, правда; bound – обязанный, вынужденный; обязательный)?” She put her face downward, and the bird rolled his neck (она наклонила лицо вниз, и птица выгнула шею; downward – спускающийся; вниз, книзу), almost touching her face with his beak, as if kissing her (почти касаясь ее лица своим клювом, словно целуя ее).
“He loves you (он вас любит),” I said.
She twisted her face up at me with a laugh (он повернула лицо ко мне со смехом; to twist – крутить/ся/, поворачивать/ся/).
At this point the peacocks came round the corner on a puff of wind.
“Hello, Joey!” she called, and one of the birds came forward, on delicate legs. Its grey speckled back was very elegant, it rolled its full, dark-blue neck as it moved to her. She crouched down. “Joey dear,” she said, in an odd, saturnine caressive voice: “you’re bound to find me, aren’t you?” She put her face downward, and the bird rolled his neck, almost touching her face with his beak, as if kissing her.
“He loves you,” I said.
She twisted her face up at me with a laugh.
“Yes,” she said, “he loves me, Joey does (да, он меня любит, Джоуи любит)” – then, to the bird – “and I love Joey, don’t I (затем, /обращаясь к/ птице: А я люблю Джоуи, не так ли)? I do love Joey (я очень люблю Джоуи).” And she smoothed his feathers for a moment (и она приглаживала его перья недолго). Then she rose, saying: “He’s an affectionate bird (потом поднялась и сказала: Это ласковая птица; affectionate – нежный, любящий, ласковый).”
I smiled at the roll of her “bir-rrd” (я улыбнулся тому, как она раскатисто произнесла «bir-rrd» = как она протянула: «пти-ица»; roll – рулон; вращение, катание; раскат /грома и т. д./; to roll – греметь, громыхать; произносить раскатисто, громко).
“Oh yes, he is,” she protested (о да, так и есть, – заверила она; to protest – протестовать, возражать; /разг./ уверять). “He came with me from my home seven years ago (он приехал со мной из моего дома семь лет назад). Those others are his descendants – but they’re not like Joey – are they, dee-urr (те другие – его потомство, но они не такие, как Джоуи, не так ли, ми-иленький; descendant – потомок)?” Her voice rose at the end with a witch-like cry (ее голос в конце поднялся до ведьмовского крика).
Then she forgot the birds in the cart-shed, and turned to business again (потом она забыла птиц в сарае для телег и снова вернулась к делу).
“Won’t you read that letter?” she said (вы не прочитаете это письмо? – спросила она; won’t = will not). “Read it, so that I know what it says (прочтите, чтобы я знала, о чем там говорится).”
“Yes,” she said, “he loves me, Joey does” – then, to the bird – “and I love Joey, don’t I? I do love Joey.” And she smoothed his feathers for a moment. Then she rose, saying: “He’s an affectionate bird.”
I smiled at the roll of her “bir-rrd.”
“Oh yes, he is,” she protested. “He came with me from my home seven years ago. Those others are his descendants – but they’re not like Joey – are they, dee-urr?” Her voice rose at the end with a witch-like cry.
Then she forgot the birds in the cart-shed, and turned to business again.
“Won’t you read that letter?” she said. “Read it, so that I know what it says.”
“It’s rather behind his back (это весьма за его спиной = прямо так, за спиной мужа),” I said.
“Oh, never mind him,” she cried (о, за него не беспокойтесь, – воскликнула она; to mind – заботиться; беспокоиться, тревожиться), “He’s been behind my back long enough (он /делал, что хотел/ за моей спиной довольно долго). If he never did no worse things behind my back than I do behind his (если он никогда не делал за моей спиной вещей хуже, чем я делаю за его), he wouldn’t have cause to grumble (то у него не было бы причины ворчать/жаловаться). You read me what it says (прочтите-ка мне, о чем там говорится).”
Now I felt a distinct reluctance to do as she bid, and yet I began – “ ‘My dear Alfred (теперь я чувствовал явное нежелание делать так, как она просит, и все же начал: Мой дорогой Альфред).’”
“I guessed that much (так я и думала; to guess – гадать; догадываться; предполагать),” she said. “Eliza’s dear Alfred (Элизин дорогой Альфред).” She laughed (она засмеялась). “How do you say it in French (как это сказать по-французски)? Eliza (Элиза)?”
I told her, and she repeated the name with great contempt – Elise (я сказал ей, и она повторила имя с большим презрением: Элиз).
“It’s rather behind his back,” I said.
“Oh, never mind him,” she cried, “He’s been behind my back long enough. If he never did no worse things behind my back than I do behind his, he wouldn’t have cause to grumble. You read me what it says.”
Now I felt a distinct reluctance to do as she bid, and yet I began – “’My dear Alfred.’”
“I guessed that much,” she said. “Eliza’s dear Alfred.” She laughed. “How do you say it in French? Eliza?”
I told her, and she repeated the name with great contempt – Elise.
“Go on (продолжайте),” she said. “You’re not reading (вы не читаете).”
So I began – “ ‘I have been thinking of you sometimes – have you been thinking of me (и я начал: я думаю о тебе иногда… ты думаешь обо мне)?’”
“Of several others as well, beside her, I’ll wager (и о нескольких других тоже, помимо нее, держу пари; to wager – держать пари, биться об заклад; wager – пари; ставка),” said Mrs. Goyte.
“Probably not,” said I, and continued (вероятно, нет, – сказал я и продолжал). “ ‘A dear little baby was born here a week ago (дорогой малыш родился здесь неделю назад). Ah, can I tell you my feelings when I take my darling little brother into my arms (ах, могу ли я рассказать тебе о моих чувствах, когда я беру на руки моего милого младшего брата…) —’ ”
“I’ll bet it’s his,” cried Mrs. Goyte (я уверена, это его /ребенок/! – воскликнула миссис Гойт; bet – пари; to bet – держать пари, биться об заклад; быть уверенным).
“No,” I said. “It’s her mother’s (нет, это ее матери).”
“Don’t you believe it,” she cried (как бы нет так: «не верьте этому»! – воскликнула она). “It’s a blind (это для отвода глаз; blind – штора, занавеска; предлог, отговорка; обман). You mark, it’s her own right enough – and his (уж поверьте, это ее собственный, конечно, – и его; to mark – ставить метку; отмечать; замечать, запоминать; right enough – /разг./ конечно, несомненно).”
“No,” I said. “It’s her mother’s. ‘He has sweet smiling eyes, but not like your beautiful English eyes (у него прелестные улыбчивые глаза, но не такие, как твои прекрасные английские…; sweet – сладкий; приятный, милый, очаровательный /о внешности/) —’ ”
“Go on,” she said. “You’re not reading.”
So I began – “’I have been thinking of you sometimes – have you been thinking of me?’”
“Of several others as well, beside her, I’ll wager,” said Mrs. Goyte.
“Probably not,” said I, and continued. “’A dear little baby was born here a week ago. Ah, can I tell you my feelings when I take my darling little brother into my arms —’”
“I’ll bet it’s his,” cried Mrs. Goyte.
“No,” I said. “It’s her mother’s.”
“Don’t you believe it,” she cried. “It’s a blind. You mark, it’s her own right enough – and his.”
“No,” I said. “It’s her mother’s. ’He has sweet smiling eyes, but not like your beautiful English eyes —’”
She suddenly struck her hand on her skirt with a wild motion (вдруг она хлопнула себя по юбке резким движением; wild – дикий; бурный, безудержный), and bent down, doubled with laughter (и наклонилась, согнувшись от смеха; to double – удваивать/ся/; сгибать/ся/, складывать/ся/ вдвое). Then she rose and covered her face with her hand (потом встала и закрыла лицо рукой; to cover – покрывать, накрывать, прикрывать).
“I’m forced to laugh at the beautiful English eyes (не могу не смеяться над прекрасными английскими глазами; to force – заставлять, принуждать; force – сила; воздействие; принуждение),” she said.
“Aren’t his eyes beautiful?” I asked (разве его глаза не прекрасные? – спросил я).
“Oh yes – very (о да, очень)! Go on (продолжайте)! – Joey dear, dee-urr Joey!” – this to the peacock (Джоуи, милый, ми-и-илый Джоуи! – это /уже/ павлину).
“– Er – ‘We miss you very much (э-э… мы очень по тебе скучаем). We all miss you (мы все по тебе скучаем). We wish you were here to see the darling baby (нам хотелось бы, чтобы ты был здесь и видел чудного малыша). Ah, Alfred, how happy we were when you stayed with us (ах, Альфред, как счастливы мы были, когда ты гостил у нас; to stay – оставаться; останавливаться, гостить). We all loved you so much (мы все так сильно тебя любили). My mother will call the baby Alfred so that we shall never forget you (мама назовет малыша Альфредом, чтобы мы никогда тебя не забывали…) —’ ”
She suddenly struck her hand on her skirt with a wild motion, and bent down, doubled with laughter. Then she rose and covered her face with her hand.
“I’m forced to laugh at the beautiful English eyes,” she said.
“Aren’t his eyes beautiful?” I asked.
“Oh yes – very! Go on! – Joey dear, dee-urr Joey!” – this to the peacock.
“– Er – ’We miss you very much. We all miss you. We wish you were here to see the darling baby. Ah, Alfred, how happy we were when you stayed with us. We all loved you so much. My mother will call the baby Alfred so that we shall never forget you —’”
“Of course it’s his right enough,” cried Mrs. Goyte (разумеется, это его /ребенок/, непременно, – воскликнула миссис Гойт).
“No,” I said. “It’s the mother’s (нет, ее матери). Er – ‘My mother is very well (м-м… моя мама /чувствует себя/ очень хорошо). My father came home yesterday – from Lille (папа приехал вчера домой – из Лилля). He is delighted with his son, my little brother (он восхищен своим маленьким сыном, моим младшим братом; to delight – радовать, восхищать; наслаждаться; радоваться), and wishes to have him named after you (и хочет, чтобы его назвали в твою честь: «после тебя»), because you were so good to us all in that terrible time, which I shall never forget (потому что ты был ко всем нам так добр в то ужасное время, которое я никогда не забуду). I must weep now when I think of it (я плачу теперь, когда вспоминаю его). Well, you are far away in England, and perhaps I shall never see you again (что ж, ты далеко, в Англии, и, наверное, я никогда больше тебя не увижу). How did you find your dear mother and father (как поживали твои дорогие родители, когда ты приехал: «какими ты застал своих дорогих маму и папу»; to find – находить, обнаруживать; заставать)? I am so happy that your leg is better, and that you can nearly walk (я так счастлива, что твоя нога лучше, и что ты почти /уже/ можешь ходить…) —’ ”
“How did he find his dear wife!” cried Mrs. Goyte (как поживала его дорогая жена! – воскликнула миссис Гайт). “He never told her that he had one (он ни разу ей не сказал, что у него есть жена; one – заменяет уже употребленное слово). Think of taking the poor girl in like that (подумать только – так обманывать бедную девушку; to take in – принимать /гостя/; обманывать, дурачить)!”
“Of course it’s his right enough,” cried Mrs. Goyte.
“No,” I said. “It’s the mother’s. Er – ’My mother is very well. My father came home yesterday – from Lille. He is delighted with his son, my little brother, and wishes to have him named after you, because you were so good to us all in that terrible time, which I shall never forget. I must weep now when I think of it. Well, you are far away in England, and perhaps I shall never see you again. How did you find your dear mother and father? I am so happy that your leg is better, and that you can nearly walk —’”
“How did he find his dear wife!” cried Mrs. Goyte. “He never told her that he had one. Think of taking the poor girl in like that!”
“ ‘We are so pleased when you write to us (мы так рады, когда ты нам пишешь; to please – радовать, доставлять удовольствие; получать удовольствие). Yet now you are in England you will forget the family you served so well(однако теперь, когда ты в Англии, ты забудешь семью, к которой был так добр…; to serve – служить; быть полезным, помогать; /разг./ обходиться /с кем-л./) – ’ ”
“A bit too well – eh, Joey!” cried the wife (чуть-чуть слишком добр, а, Джоуи! – воскликнула жена).
“ ‘If it had not been for you we should not be alive now (если бы не ты, нас бы теперь не было в живых; alive – живой, в живых), to grieve and to rejoice in this life, that is so hard for us (/мы бы не могли/ горевать и радоваться в этой жизни, что так тяжела для нас). But we have recovered some of our losses (но мы возместили некоторые наши убытки; to recover – получать обратно, возвращать; наверстывать, возмещать; /юр./ добиваться возмещения /убытков/; loss – потеря, лишение; убыток; to recover one`s losses – возместить, вернуть убытки), and no longer feel the burden of poverty (и больше не ощущаем бремени бедности). The little Alfred is a great comforter to me (маленький Альфред – великий утешитель для меня). I hold him to my breast and think of the big, good Alfred (я прижимаю его к груди и думаю о большом, славном Альфреде), and I weep to think that those times of suffering were perhaps the times of a great happiness that is gone for ever (и плачу при мысли, что те времена страданий были, возможно, временами огромного счастья, которое ушло навсегда).’”
“’We are so pleased when you write to us. Yet now you are in England you will forget the family you served so well —’”
“A bit too well – eh, Joey!” cried the wife.
“’If it had not been for you we should not be alive now, to grieve and to rejoice in this life, that is so hard for us. But we have recovered some of our losses, and no longer feel the burden of poverty. The little Alfred is a great comforter to me. I hold him to my breast and think of the big, good Alfred, and I weep to think that those times of suffering were perhaps the times of a great happiness that is gone for ever.’”
“Oh, but isn’t it a shame to take a poor girl in like that!” cried Mrs. Goyte (о, ну разве не стыдно так обманывать бедную девушку! – воскликнула миссис Гойт). “Never to let on that he was married, and raise her hopes – I call it beastly, I do (ни разу не обмолвиться, что женат, и вселять в нее надежды… я называю это свинством, вот как; to let on – выдавать; раскрывать /секрет, факты/; to raise – поднимать; возбуждать, вызывать).”
“You don’t know (вы не знаете),” I said. “You know how anxious women are to fall in love, wife or no wife (вы знаете, как мечтают женщины влюбиться, есть жена или нет жены; anxious – беспокоящийся; тревожный; стремящийся /к чему-л./, сильно желающий /чего-л., сделать что-л./). How could he help it, if she was determined to fall in love with him (как он мог этому помешать, если она /твердо/ решила влюбиться в него; to help – помогать; избегать, удерживаться; предотвращать)?”
“He could have helped it if he’d wanted to (мог бы, если бы захотел).”
“Well (что ж),” I said. “We aren’t all heroes (не все мы герои).”
“Oh, but that’s different! – The big, good Alfred! (о, но это другое! большой, славный Альфред) – did you ever hear such Tommy-rot in your life (вы когда-нибудь слышали подобную чепуху в своей жизни; Tommy-rot – /разг./ дикая чушь, ерунда, вздор)? – Go on – what does she say at the end (продолжайте… что она говорит в конце)?”
“Oh, but isn’t it a shame to take a poor girl in like that!” cried Mrs. Goyte. “Never to let on that he was married, and raise her hopes – I call it beastly, I do.”
“You don’t know,” I said. “You know how anxious women are to fall in love, wife or no wife. How could he help it, if she was determined to fall in love with him?”
“He could have helped it if he’d wanted to.”
“Well,” I said. “We aren’t all heroes.”
“Oh, but that’s different! – The big, good Alfred! – did you ever hear such Tommy-rot in your life? – Go on – what does she say at the end?”
“Er – ‘We shall be pleased to hear of your life in England (э-э… мы будем рады услышать о твоей жизни в Англии). We all send many kind regards to your good parents (мы все шлем добрые пожелания твоим милым родителям; regard – внимание, забота; regards – привет, поклон; пожелания). I wish you all happiness for your future days (я желаю вам всем счастья в будущем: «на будущие дни»). Your very affectionate and ever-grateful Elise (твоя очень преданная и вечно признательная Элиз).’”
There was silence for a moment, during which Mrs. Goyte remained with her head dropped, sinister and abstracted (на минуту наступило молчание, во время которого миссис Гойт стояла с опущенной головой, мрачная и отрешенная; to remain – оставаться; пребывать; оставаться в каком-л. состоянии; sinister – дурной; зловещий; мрачный; abstracted – погруженный в мысли; рассеянный; to abstract – отделять, извлекать; абстрагировать/ся/). Suddenly she lifted her face, and her eyes flashed (вдруг она подняла лицо, и глаза ее вспыхнули).
“Oh, but I call it beastly, I call it mean, to take a girl in like that (о, но я называю это свинством = это свинство, это низко – так надуть девчонку; mean – посредственный; убогий, жалкий; подлый, низкий).”
“Nay (нет; nay – /диал./ нет),” I said. “Probably he hasn’t taken her in at all (возможно, он ее вообще не обманывал). Do you think those French girls are such poor innocent things (вы думаете, те француженки такие уж бедные невинные существа)? I guess she’s a great deal more downy than he (думаю, она гораздо хитрее его; to guess – гадать; догадываться; предполагать; /разг./ полагать, считать; a great deal – сильно, очень много, изрядно; значительно; deal – некоторое количество; downy – пушистый; /разг./ хитрый, ушлый, продувной).”
“Er – ’We shall be pleased to hear of your life in England. We all send many kind regards to your good parents. I wish you all happiness for your future days. Your very affectionate and ever-grateful Elise.’”
There was silence for a moment, during which Mrs. Goyte remained with her head dropped, sinister and abstracted. Suddenly she lifted her face, and her eyes flashed.
“Oh, but I call it beastly, I call it mean, to take a girl in like that.”
“Nay,” I said. “Probably he hasn’t taken her in at all. Do you think those French girls are such poor innocent things? I guess she’s a great deal more downy than he.”
“Oh, he’s one of the biggest fools that ever walked,” she cried (о, это один из самых больших дураков, что когда-либо ходили /по земле/, – воскликнула она).
“There you are (вот видите; there you are! – вот вы где!; вот то, что вам нужно; что я вам говорил)!” said I.
“But it’s his child right enough (но это точно его ребенок),” she said.
“I don’t think so (я так не думаю),” said I.
“I’m sure of it (я в этом уверена).”
“Oh well,” I said – “if you prefer to think that way (ну хорошо, если вы предпочитаете так думать).”
“What other reason has she for writing like that (какие еще у нее причины, чтобы писать так…) —?”
I went out into the road and looked at the cattle (я вышел на дорогу и посмотрел на скот).
“Oh, he’s one of the biggest fools that ever walked,” she cried.
“There you are!” said I.
“But it’s his child right enough,” she said.
“I don’t think so,” said I.
“I’m sure of it.”
“Oh well,” I said – “if you prefer to think that way.”
“What other reason has she for writing like that —?”
I went out into the road and looked at the cattle.
“Who is this driving the cows (кто это гонит коров)?” I said. She too came out (она тоже вышла).
“It’s the boy from the next farm (это мальчик с соседней фермы),” she said.
“Oh well,” said I, “those Belgian girls (ох уж эти бельгийские девушки)! You never know where their letters will end (никогда не знаешь, где = на чём закончатся их письма). – And after all, it’s his affair – you needn’t bother (и в конце концов, это его дело – вам не нужно беспокоиться; to bother – надоедать; беспокоить; беспокоиться, волноваться).”
“Oh —!” she cried, with rough scorn (ах! – воскликнула она с грубым презрением) – “it’s not me that bothers (это не я беспокоюсь). But it’s the nasty meanness of it (но эта мерзкая низость). Me writing him such loving letters (я писала ему такие нежные письма…)” – she put her hands before her face and laughed malevolently (она приложила руки к лицу и злобно засмеялась) – “and sending him nice little cakes and bits I thought he’d fancy all the time (и отправляла ему чудесные маленькие пирожные и всё такое прочее, о которых, как я думала, он мечтает всё время; cake – торт; кекс; пирожное; bit – кусок, кусочек; часть; to fancy – воображать, представлять себе; нравиться, любить). You bet he fed that gurrl on my things – I know he did (будьте уверены, он кормил ту девушку моими гостинцами – я знаю, кормил; to feed; gurrl = girl). It’s just like him (это очень на него похоже). – I’ll bet they laughed together over my letters (уверена, они вместе смеялись над моими письмами). I’ll bet anything they did (спорю на что угодно, смеялись…) —”
“Who is this driving the cows?” I said. She too came out.
“It’s the boy from the next farm,” she said.
“Oh well,” said I, “those Belgian girls! You never know where their letters will end. – And after all, it’s his affair – you needn’t bother.”
“Oh —!” she cried, with rough scorn – “it’s not me that bothers. But it’s the nasty meanness of it. Me writing him such loving letters” – she put her hands before her face and laughed malevolently – “and sending him nice little cakes and bits I thought he’d fancy all the time. You bet he fed that gurrl on my things – I know he did. It’s just like him. – I’ll bet they laughed together over my letters. I’ll bet anything they did —”
“Nay (нет),” said I. “He’d burn your letters for fear they’d give him away (он бы сжег ваши письма из страха, что они его выдадут).”
There was a black look on her yellow face (на ее желтом лице возникло хмурое выражение). Suddenly a voice was heard calling (внезапно послышался голос, который звал). She poked her head out of the shed, and answered coolly (она высунула голову из сарая и спокойно ответила):
“All right (хорошо)!” Then, turning to me (затем, повернувшись ко мне): “That’s his mother looking after me (это его мать за мной присматривает).”
She laughed into my face, witch-like, and we turned down the road (она рассмеялась мне в лицо ведьмовским смехом, и мы свернули на дорогу).
When I awoke, the morning after this episode (когда я проснулся на следующее после этого происшествия утро; to awake), I found the house darkened with deep, soft snow (то обнаружил, что дом затемнен глубоким мягким снегом), which had blown against the large west windows, covering them with a screen (который ветер намел на большие западные окна, покрыв их пеленой; to blow – дуть /о ветре/; гнать /ветром/; screen – ширма, щит, экран; завеса).
“Nay,” said I. “He’d burn your letters for fear they’d give him away.”
There was a black look on her yellow face. Suddenly a voice was heard calling. She poked her head out of the shed, and answered coolly:
“All right!” Then, turning to me: “That’s his mother looking after me.”
She laughed into my face, witch-like, and we turned down the road.
When I awoke, the morning after this episode, I found the house darkened with deep, soft snow, which had blown against the large west windows, covering them with a screen.
I went outside, and saw the valley all white and ghastly below me (я вышел на улицу и увидел, что долина подо мной совсем белая, мертвенно-бледная; ghastly – страшный; мертвенно-бледный), the trees beneath black and thin looking like wire (деревья внизу черные и тонкие, похожие на проволочные; wire – проволока), the rock-faces dark between the glistening shroud (склоны скал темные среди сверкающего савана; face – лицо; поверхность; склон /холма/), and the sky above sombre, heavy, yellowish-dark (а небо вверху мрачное, тяжелое, желтовато-темное), much too heavy for the world below of hollow bluey whiteness figured with black (слишком тяжелое для мира внизу, /представлявшего собой/ впалую голубоватую белизну, оттененную черным; hollow – пустой, полый; впалый, ввалившийся; to figure – изображать /графически и т. д./; набрасывать /контуры, силуэт/; украшать /рисунками, узором и т. д./). I felt I was in a valley of the dead (у меня было впечатление, что я в долине мертвых). And I sensed I was a prisoner (и я ощущал себя пленником), for the snow was everywhere deep, and drifted in places (поскольку снег был повсюду глубок и местами высился сугробами; to drift – относить, гнать /ветром, течением/; перемещаться, сдвигаться /по ветру, течению/; насыпать /сугробы/; вырастать /о сугробах, наносах и т. д./). So all the morning I remained indoors, looking up the drive at the shrubs so heavily plumed with snow (поэтому все утро я оставался дома, глядя вверх на придорожные кусты, так тяжело украшенные снегом = в пышном снежном уборе; drive – езда; дорога, подъездная аллея /к дому/; to plume – чистить клювом перья; украшать перьями или плюмажем; plume – перо /особ. длинное или яркое/; хохолок; султан, плюмаж), at the gateposts raised high with a foot or more of extra whiteness (на воротные столбы, высоко поднявшиеся с футом или более дополнительной белизны = выросшие в белоснежных шапках на фут или более; foot – ступня; фут /мера длины = 30,48 см/). Or I looked down into the white-and-black valley (или смотрел вниз, в черно-белую долину), that was utterly motionless and beyond life, a hollow sarcophagus (которая была совершенно неподвижной и безжизненной: «по ту сторону жизни», пустым саркофагом; hollow – полый, пустой).
I went outside, and saw the valley all white and ghastly below me, the trees beneath black and thin looking like wire, the rock-faces dark between the glistening shroud, and the sky above sombre, heavy, yellowish-dark, much too heavy for the world below of hollow bluey whiteness figured with black. I felt I was in a valley of the dead. And I sensed I was a prisoner, for the snow was everywhere deep, and drifted in places. So all the morning I remained indoors, looking up the drive at the shrubs so heavily plumed with snow, at the gateposts raised high with a foot or more of extra whiteness. Or I looked down into the white-and-black valley, that was utterly motionless and beyond life, a hollow sarcophagus.
Nothing stirred the whole day (ничто не шелохнулось за весь день; to stir – шевелить/ся/, двигать/ся/) – no plume fell off the shrubs (ни один /снежный/ султан не свалился с кустов; to fall off – отпадать, отваливаться), the valley was as abstracted as a grove of death (долина была столь же задумчива, как роща смерти). I looked over at the tiny, half-buried farms away on the bare uplands beyond the valley hollow (я рассматривал крошечные, наполовину погребенные /под снегом/ фермы, стоявшие вдали на голом плато, за впадиной долины; to bury – хоронить; зарывать, закапывать; uplands – гористая местность; плоскогорье, плато; hollow – углубление, впадина, лощина), and I thought of Tible in the snow, of the black, witch-like little Mrs. Goyte (и подумал о Тайбле в снегу, о смуглой маленькой миссис Гойт, похожей на ведьму). And the snow seemed to lay me bare to influences I wanted to escape (и снег как будто обнажил меня перед влияниями, которых я хотел избежать; to lay bare – раскрыть, обнаружить, выявить; bare – голый; обнаженный; разоблаченный; to escape – бежать /из заключения/; убежать, отделаться /от чего-л./).
In the faint glow of half-clear light that came about four o’clock in the afternoon (в слабом свете сумерек: «наполовину ясного света», которые наступили около четырех часов дня), I was roused to see a motion in the snow away below (я встряхнулся, увидев какое-то движение в снегу далеко внизу; to rouse – будить, поднимать; побуждать, воодушевлять), near where the thorn-trees stood very black and dwarfed (возле /того места/, где колючие деревца стояли, очень черные и крохотные; thorn – колючка, шип; колючее растение; dwarf – карлик; карликовое животное или растение; to dwarf – останавливать рост; заставлять казаться маленьким), like a little savage group, in the dismal white (словно кучка пигмеев, среди гнетущей/зловещей белизны; savage – дикарь). I watched closely (я пристально всматривался). Yes, there was a flapping and a struggle (да, хлопанье крыльев и какая-то возня; to flap – колыхать/ся/; махать, хлопать; ударять, хлопать крыльями /о птице/; struggle – борьба) – a big bird, it must be, labouring in the snow (большая птица, должно быть, барахталась в снегу; to labour – трудиться; двигаться, продвигаться с трудом). I wondered (я удивился).
Nothing stirred the whole day – no plume fell off the shrubs, the valley was as abstracted as a grove of death. I looked over at the tiny, half-buried farms away on the bare uplands beyond the valley hollow, and I thought of Tible in the snow, of the black, witch-like little Mrs. Goyte. And the snow seemed to lay me bare to influences I wanted to escape.
In the faint glow of half-clear light that came about four o’clock in the afternoon, I was roused to see a motion in the snow away below, near where the thorn-trees stood very black and dwarfed, like a little savage group, in the dismal white. I watched closely. Yes, there was a flapping and a struggle – a big bird, it must be, labouring in the snow. I wondered.
Our biggest birds, in the valley, were the large hawks (нашими самыми крупными птицами в долине были большие ястребы) that often hung flickering opposite my windows, level with me (которые часто зависали паря напротив моих окон, вровень со мной; to flicker – мерцать; бить, хлопать крыльями; flickering – мерцающий; парящий /о птицах/; level – уровень; одинаковый уровень), but high above some prey on the steep valley-side (но гораздо выше добычи на крутом склоне долины). This was much too big for a hawk (эта была слишком крупной для ястреба) – too big for any known bird (слишком крупной для какой-либо известной /мне/ птицы). I searched in my mind for the largest English wild birds – geese, buzzards (я перебирал в памяти самых больших английских диких птиц – гуси, канюки).
Still it laboured and strove, then was still, a dark spot, then struggled again (она все еще билась и боролась, потом стала неподвижной, темным пятном, потом опять билась; to strive – стараться; бороться; to struggle – бороться; биться, отбиваться; стараться изо всех сил). I went out of the house and down the steep slope (я вышел из дома и спустился по крутому склону), at risk of breaking my leg between the rocks (рискуя сломать ногу среди скал). I knew the ground so well – and yet I got well shaken before I drew near the thorn-trees (я знал эту местность очень хорошо – и все же я хорошенько потрясся, прежде чем приблизился к терновнику; ground – земля; участок земли; местность, район).
Yes, it was a bird (да, это была птица). It was Joey (это был Джоуи). It was the grey-brown peacock with a blue neck (серо-коричневый павлин с синей шеей). He was snow-wet and spent (он был мокрый от снега и изможденный; spent – истощенный; исчерпанный; выдохшийся, изнуренный; to spend – тратить, расходовать; исчерпывать, истощать/ся/).
Our biggest birds, in the valley, were the large hawks that often hung flickering opposite my windows, level with me, but high above some prey on the steep valley-side. This was much too big for a hawk – too big for any known bird. I searched in my mind for the largest English wild birds – geese, buzzards.
Still it laboured and strove, then was still, a dark spot, then struggled again. I went out of the house and down the steep slope, at risk of breaking my leg between the rocks. I knew the ground so well – and yet I got well shaken before I drew near the thorn-trees.
Yes, it was a bird. It was Joey. It was the grey-brown peacock with a blue neck. He was snow-wet and spent.
“Joey – Joey de-urr!” I said, staggering unevenly towards him (Джоуи, Джоуи, ми-илый! – позвал я, подходя к нему шаткой походкой; to stagger – шататься; идти шатаясь; unevenly – неровно). He looked so pathetic, rowing and struggling in the snow, too spent to rise (он выглядел так жалко, хлопая крыльями и барахтаясь в снегу, слишком изнуренный, чтобы встать; to row – грести; плавать, плескаться в воде /о рыбе, водоплавающей птице/), his blue neck stretching out and lying sometimes on the snow (его синяя шея была вытянута и то и дело лежала на снегу = падала в снег), his eyes closing and opening quickly (глаза быстро закрывались и открывались), his crest all battered (хохолок был весь растрепан; to batter – колотить, дубасить; повреждать; портить форму /ударами или небрежным обращением/).
“Joey dee-urr! Dee-urr!” I said caressingly to him (Джоуи, ми-илый! Ми-илый! – ласково сказал я ему). And at last he lay still, blinking, in the surged and furrowed snow (и наконец он лежал неподвижно, моргая, в изрытом и взрыхленном снегу; to surge – вздыматься; to furrow – проводить борозды, пахать), whilst I came near and touched him, stroked him, gathered him under my arm (пока я не подошел и не дотронулся до него, погладил его, взял под мышку). He stretched his long, wetted neck away from me as I held him (он вытянул длинную промокшую шею подальше от меня, когда я держал его; to wet – мочить, увлажнять; промокнуть), none the less he was quiet in my arm (тем не менее, он был тих в моей руке), too tired, perhaps, to struggle (наверное, слишком утомился, чтобы вырываться; tired – усталый, уставший; утомленный). Still he held his poor, crested head away from me (он по-прежнему держал свою голову с хохолком подальше от меня), and seemed sometimes to droop, to wilt, as if he might suddenly die (и иногда, казалось, поникал и слабел, как будто мог внезапно умереть; to droop – наклоняться; поникать, свисать; to wilt – вянуть, поникать /о растениях/; слабеть).
“Joey – Joey de-urr!” I said, staggering unevenly towards him. He looked so pathetic, rowing and struggling in the snow, too spent to rise, his blue neck stretching out and lying sometimes on the snow, his eyes closing and opening quickly, his crest all battered.
“Joey dee-urr! Dee-urr!” I said caressingly to him. And at last he lay still, blinking, in the surged and furrowed snow, whilst I came near and touched him, stroked him, gathered him under my arm. He stretched his long, wetted neck away from me as I held him, none the less he was quiet in my arm, too tired, perhaps, to struggle. Still he held his poor, crested head away from me, and seemed sometimes to droop, to wilt, as if he might suddenly die.
He was not so heavy as I expected (он не бал таким тяжелым, как я ожидал), yet it was a struggle to get up to the house with him again (однако снова подняться с ним к дому было весьма затруднительно; struggle – борьба; напряжение, усилие). We set him down, not too near the fire (мы положили его не слишком близко к огню; to set down – высаживать, ссаживать), and gently wiped him with cloths (и легонько вытерли тряпками). He submitted, only now and then stretched his soft neck away from us, avoiding us helplessly (он подчинился, только время от времени: «теперь и затем» вытягивал в сторону свою мягкую шею, беспомощно избегая нас). Then we set warm food by him (потом мы поставили теплую пищу возле него). I put it to his beak, tried to make him eat (я положил ему в клюв кусочек, попытался заставить его поесть). But he ignored it (но он игнорировал пищу). He seemed to be ignorant of what we were doing (казалось, он не понимал, что мы делаем; ignorant – невежественный; не знающий /о чем-л./), recoiled inside himself inexplicably (необъяснимо содрогаясь внутри себя; to recoil – отскочить, отпрянуть, отпрыгнуть). So we put him in a basket with cloths, and left him crouching oblivious (тогда мы посадили его в корзину с тряпьем и оставили лежать, распластавшегося в забытьи; oblivious – забывчивый; не замечающий; рассеянный). His food we put near him (пищу поставили рядом с ним). The blinds were drawn, the house was warm, it was night (шторы были опущены, дом теплым, наступила ночь). Sometimes he stirred, but mostly he huddled still (иногда он шевелился, но большей частью неподвижно лежал, сжавшись; to huddle – сваливать в кучу; толпиться; тесниться; съеживаться; свертываться калачиком), leaning his queer crested head on one side (склонив набок свою необычную голову с хохолком). He touched no food, and took no heed of sounds or movements (он не притрагивался к пище и не обращал внимания на звуки и движения). We talked of brandy or stimulants (мы говорили о /том, чтобы ему дать/ бренди или чего-нибудь бодрящего; stimulant – возбуждающее средство, стимулятор). But I realised we had best leave him alone (но я понял, что нам лучше оставить его одного/в покое).
He was not so heavy as I expected, yet it was a struggle to get up to the house with him again. We set him down, not too near the fire, and gently wiped him with cloths. He submitted, only now and then stretched his soft neck away from us, avoiding us helplessly. Then we set warm food by him. I put it to his beak, tried to make him eat. But he ignored it. He seemed to be ignorant of what we were doing, recoiled inside himself inexplicably. So we put him in a basket with cloths, and left him crouching oblivious. His food we put near him. The blinds were drawn, the house was warm, it was night. Sometimes he stirred, but mostly he huddled still, leaning his queer crested head on one side. He touched no food, and took no heed of sounds or movements. We talked of brandy or stimulants. But I realised we had best leave him alone.
In the night, however, we heard him thumping about (ночью, однако, мы услышали, как он шумно расхаживает; to thump – наносить тяжелый удар; стучать; тяжело, с шумом двигаться). I got up anxiously with a candle (я встревоженно встал со свечой). He had eaten some food, and scattered more, making a mess (он поел немного, а больше разбросал, устроив беспорядок). And he was perched on the back of a heavy arm-chair (и уселся на спинку тяжелого кресла; to perch – садиться на насест; усесться, взгромоздиться; perch – насест, жердочка). So I concluded he was recovered, or recovering (так что я заключил, что он поправился или поправляется; to conclude – заканчивать/ся/; заключать, делать вывод).
The next day was clear, and the snow had frozen (следующий день был ясен, снег замерз; to freeze – замерзать, покрываться льдом), so I decided to carry him back to Tible (поэтому я решил отнести его обратно в Тайбл). He consented, after various flappings, to sit in a big fish-bag (он согласился, после различных хлопаний = похлопав крыльями, сесть в большую сумку для рыбы) with his battered head peeping out with wild uneasiness (высунув растрепанную голову с огромным беспокойством; to peep out – выглядывать; высовывать/ся/). And so I set off with him, slithering down into the valley (и вот я отправился с ним в путь, заскользил вниз в долину; to slither – скатываться, соскальзывать; идти скользящей походкой), making good progress down in the pale shadows beside the rushing waters (быстро продвигаясь в бледных тенях возле стремительных вод; progress – прогресс, движение вперед; продвижение; to rush – бросаться, кидаться; мчаться, нестись), then climbing painfully up the arrested white valley-side (потом мучительно взбираясь по неприступному белому склону долины; painfully – болезненно, мучительно; pain – боль; страдание; pains – старания, труды; to arrest – арестовывать; задерживать, останавливать), plumed with clusters of young pine-trees (украшенному купами молодых сосен), into the paler white radiance of the snowy upper regions, where the wind cut fine (к более тусклому белому сиянию заснеженного плато: «верхних областей», где дул резкий ветер; to cut – резать; ударить; причинить острую боль; fine – тонкий; острый).
In the night, however, we heard him thumping about. I got up anxiously with a candle. He had eaten some food, and scattered more, making a mess. And he was perched on the back of a heavy arm-chair. So I concluded he was recovered, or recovering.
The next day was clear, and the snow had frozen, so I decided to carry him back to Tible. He consented, after various flappings, to sit in a big fish-bag with his battered head peeping out with wild uneasiness. And so I set off with him, slithering down into the valley, making good progress down in the pale shadows beside the rushing waters, then climbing painfully up the arrested white valley-side, plumed with clusters of young pine-trees, into the paler white radiance of the snowy upper regions, where the wind cut fine.
Joey seemed to watch all the time with wide, anxious, unseeing eyes, brilliant and inscrutable (Джоуи, казалось, все время наблюдал широко раскрытыми, тревожными, невидящими глазами, блестящими и непроницаемыми; inscrutable – непостижимый, загадочный; непроницаемый). As I drew near to Tible township (когда я приблизился к городку Тайблу; township – поселок, городок, селение), he stirred violently in the bag (он неистово забился в сумке), though I do not know if he had recognised the place (хотя я не уверен, что он узнал место). Then, as I came to the sheds, he looked sharply from side to side (затем, когда я подошел к сараям, он посмотрел внимательно по сторонам: «из стороны в сторону»; sharply – резко; внимательно), and stretched his neck out long (и вытянул шею во всю длину). I was a little afraid of him (я немного его боялся). He gave a loud, vehement yell, opening his sinister beak (он издал громкий пронзительный крик, раскрыв зловещий клюв; vehement – сильный; неистовый; яростный; буйный), and I stood still, looking at him as he struggled in the bag (и я остановился, глядя на него, как он бьется в сумке), shaken myself by his struggles, yet not thinking to release him (сотрясая меня своими трепыханиями, однако я и не думал выпускать его; to release – освобождать, выпускать /на волю/).
Mrs. Goyte came darting past the end of the house (миссис Гойт примчалась стрелой мимо конца дома = из-за дома), her head sticking forward in sharp scrutiny (вытянув вперед голову в пристальном внимании; scrutiny – внимательный осмотр; изучение; внимательный, испытующий взгляд). She saw me, and came forward (она увидела меня и подошла).
Joey seemed to watch all the time with wide, anxious, unseeing eyes, brilliant and inscrutable. As I drew near to Tible township, he stirred violently in the bag, though I do not know if he had recognised the place. Then, as I came to the sheds, he looked sharply from side to side, and stretched his neck out long. I was a little afraid of him. He gave a loud, vehement yell, opening his sinister beak, and I stood still, looking at him as he struggled in the bag, shaken myself by his struggles, yet not thinking to release him.
Mrs. Goyte came darting past the end of the house, her head sticking forward in sharp scrutiny. She saw me, and came forward.
“Have you got Joey?” she cried sharply, as if I were a thief (у вас Джоуи? – резко крикнула она, будто я был вором).
I opened the bag, and he flopped out, flapping as if he hated the touch of the snow, now (я открыл сумку, и он вывалился, хлопая крыльями, словно теперь ненавидел прикосновение снега; to flop – шлепнуться, плюхнуться, хлопнуться). She gathered him up and put her lips to his beak (она подняла его и прижалась губами к клюву; to gather – собирать; поднимать, подбирать /с земли, с пола/). She was flushed and handsome, her eyes bright (она была раскрасневшаяся, красивая, глаза блестящие; handsome – красивый /чаще о мужчине/), her hair slack, thick, but more witch-like than ever (волосы растрепанные, густые, еще более ведьмовские, чем когда-либо; slack – вялый; слабый; небрежный; провисающий, ненатянутый /о веревке/; thick – толстый; густой, частый). She did not speak (она не говорила).
She had been followed by a grey-haired woman with a round, rather sallow face and a slightly hostile bearing (за ней следовала седовласая женщина с круглым, довольно бледным лицом и немного недружелюбной позой; grey – серый; седой; bearing – поведение, манера держаться; осанка).
“Did you bring him with you, then?” she asked sharply (значит, вы принесли его с собой? – резко спросила она). I answered that I had rescued him the previous evening (я ответил, что спас его прошлым вечером; previous – предыдущий; предшествующий).
“Have you got Joey?” she cried sharply, as if I were a thief.
I opened the bag, and he flopped out, flapping as if he hated the touch of the snow, now. She gathered him up and put her lips to his beak. She was flushed and handsome, her eyes bright, her hair slack, thick, but more witch-like than ever. She did not speak.
She had been followed by a grey-haired woman with a round, rather sallow face and a slightly hostile bearing.
“Did you bring him with you, then?” she asked sharply. I answered that I had rescued him the previous evening.
From the background slowly approached a slender man with a grey moustache and large patches on his trousers (медленно приблизился человек с седыми усами и большими заплатками на штанах).
“You’ve got ’im back ’gain, Ah see (= You’ve got him back again, I see – вы принесли его обратно, как я вижу),” he said to his daughter-in-law (сказал он невестке; law – закон). His wife explained how I had found Joey (его жена объяснила, как я нашел Джоуи).
“Ah,” went on the grey man (о, – продолжал седой человек). “It wor our Alfred scarred him off, back your life (= It was our Alfred who scarred him off, /you/ bet your life – это наш Альфред его напугал, как пить дать/уж будьте уверены: «/можете/ поспорить на свою жизнь»; to scare – пугать, напугать; to scare off – отпугивать, распугивать). He must ’a’ flyed ower t’ valley (= He must have flown over the valley – он, должно быть, перелетел через долину). Tha ma’ thank thy stars as ’e wor fun, Maggie (= You must thank your stars that he was found, Maggie – ты должна благодарить судьбу: «свои /счастливые/ звезды» за то, что он был найден, Мэгги). ’E’d a bin froze (= He would have been frozen – он мог замерзнуть). They a bit nesh, you know,” he concluded to me (= They are a bit nesh, you know… – они, знаете ли, немного мерзлявые, – заключил он; nesh – /диал./ чувствительный к холоду).
“They are,” I answered (да, такие, – ответил я). “This isn’t their country (это не их местность = эти места не для них; country – страна; местность).”
“No, it isna,” replied Mr. Goyte (да, не для них, – ответила миссис Гойт; it isna = it isn`t).
From the background slowly approached a slender man with a grey moustache and large patches on his trousers.
“You’ve got ’im back ’gain, Ah see,” he said to his daughter-in-law. His wife explained how I had found Joey.
“Ah,” went on the grey man. “It wor our Alfred scarred him off, back your life. He must ’a’ flyed ower t’ valley. Tha ma’ thank thy stars as ’e wor fun, Maggie. ’E’d a bin froze. They a bit nesh, you know,” he concluded to me.
“They are,” I answered. “This isn’t their country.”
“No, it isna,” replied Mr. Goyte.
He spoke very slowly and deliberately, quietly (он говорил очень медленно, взвешенно, тихо; deliberately – умышленно; обдуманно; осторожно; неспешно), as if the soft pedal were always down in his voice (словно левая педаль была всегда зажата в его голосе = будто под сурдинку; soft pedal: «тихая педаль» – /муз./ левая педаль /у фортепиано; приглушает звук/). He looked at his daughter-in-law as she crouched, flushed and dark, before the peacock (он взглянул на невестку, раскрасневшуюся и хмурую, присевшую перед павлином), which would lay its long blue neck for a moment along her lap (который ненадолго уложил свою длинную синюю шею к ней на колени; lap – колени /сидящего человека/). In spite of his grey moustache and thin grey hair (несмотря на седые усы и редкие седые волосы), the elderly man had a face young and almost delicate, like a young man’s (старик имел лицо молодое и с почти тонкими чертами, как у юноши; elderly – пожилой, преклонного возраста; delicate – изысканный, тонкий, утонченный). His blue eyes twinkled with some inscrutable source of pleasure (его голубые глаза поблескивали от какого-то загадочного удовольствия; to twinkle – мерцать, сверкать; source – исток; источник, причина), his skin was fine and tender (кожа была тонкая и нежная), his nose delicately arched (нос имел изящную горбинку; to arch – изгибать/ся/ дугой). His grey hair being slightly ruffled, he had a debonnair look, as of a youth who is in love (его седые волосы были слегка взлохмачены, и вид у него был добродушный/жизнерадостный, как у влюбленного юноши: «как /вид/ юноши, который в любви»).
“We mun tell ’im it’s come (= We must tell him it’s come – мы должны сказать ему, что птица прибыла),” he said slowly, and turning he called (медленно проговорил он и, обернувшись, позвал):
“Alfred – Alfred (Альфред! Альфред)! Wheer’s ter gotten to (= Where have you got to? – /разг./ куда ты подевался)?”
He spoke very slowly and deliberately, quietly, as if the soft pedal were always down in his voice. He looked at his daughter-in-law as she crouched, flushed and dark, before the peacock, which would lay its long blue neck for a moment along her lap. In spite of his grey moustache and thin grey hair, the elderly man had a face young and almost delicate, like a young man’s. His blue eyes twinkled with some inscrutable source of pleasure, his skin was fine and tender, his nose delicately arched. His grey hair being slightly ruffled, he had a debonnair look, as of a youth who is in love.
“We mun tell ’im it’s come,” he said slowly, and turning he called:
“Alfred – Alfred! Wheer’s ter gotten to?”
Then he turned again to the group (потом он снова повернулся к группе = к нам).
“Get up, then, Maggie, lass, get up wi’ thee (вставай же, Мэгги, вставай, доченька; lass – /шотл., сев. англ./ девушка; девочка; wi’ thee = with you). Tha ma’es too much o’ th’ bod (= You make too much of the bird – очень уж ты носишься с этой птицей; to make much of smb. – уделять большое внимание кому-л., относиться к кому-л. особенно внимательно, бережно).”
A young man approached, limping, wearing a thick short coat and knee-breeches (подошел молодой человек, прихрамывая, на нем было толстое короткое пальто = полупальто и бриджи; to approach – подходить, приближаться; knee – колено). He was Danish-looking, broad at the loins (он был похож на датчанина, широкий в кости; loins – поясница).
“I’s come back, then,” said the father to the son (он вернулся, вот, – сказал отец сыну; I’s = it`s) – “leastwise, he’s bin browt back, flyed ower the Griff Low (= leastwise, he’s been brought back, flown over the Griff Low – по крайней мере, его принесли назад, перелетевшего через Грифф-Лоу).”
The son looked at me (сын посмотрел на меня). He had a devil-may-care bearing (держался он так, будто сам черт ему не брат; devil-may-care: «дьявол может тревожиться» – беззаботный, беспечный; бесшабашный), his cap on one side (шапка на боку; cap – шапка; кепка; фуражка), his hands stuck in the front pockets of his breeches (руки засунуты в передние карманы бриджей). But he said nothing (но он ничего не сказал).
Then he turned again to the group.
“Get up, then, Maggie, lass, get up wi’ thee. Tha ma’es too much o’ th’ bod.”
A young man approached, limping, wearing a thick short coat and knee-breeches. He was Danish-looking, broad at the loins.
“I’s come back, then,” said the father to the son – “leastwise, he’s bin browt back, flyed ower the Griff Low.”
The son looked at me. He had a devil-may-care bearing, his cap on one side, his hands stuck in the front pockets of his breeches. But he said nothing.
“Shall you come in a minute, Master?” said the elderly woman, to me (не зайдете ли на минутку, сударь? – сказала старуха мне; master – хозяин, владелец; господин; /уст./ мистер, господин).
“Ay, come in an’ ha’e a cup o’ tea or summat (= Yes, come in and have a cup of tea or something – да, заходите и выпейте чашку чая или чего еще). You’ll do wi’ summat, carryin’ that bod (= You’ll do with something, carrying that bird – вам не помешает выпить чего-нибудь, /после того, как вы/ тащили эту птицу; to do with – обходиться, довольствоваться; can/could do with smth. – не помешало бы, хотелось бы). Come on, Maggie wench, let’s go in (давай, Мэгги, молодица, идем в дом; wench – девица, девчонка /о девушке, молодой женщине/).”
So we went indoors, into the rather stuffy, overcrowded living-room (и мы вошли в дом, в довольно душную, забитую гостиную; to overcrowd – переполнять /людьми/; crowd – толпа), that was too cosy and too warm (которая была слишком уютной и слишком теплой). The son followed last, standing in the doorway (сын пошел последним, остановившись в дверях). The father talked to me (отец заговорил со мной). Maggie put out the tea-cups (Мэгги достала чашки). The mother went into the dairy again (мать снова пошла в маслодельню).
“Tha’lt rouse thysen up a bit again now, Maggie,” the father-in-law said (теперь ты снова немножко встряхнешься, Мэгги, – сказал свекор; Tha’lt rouse thysen up = You will rouse yourself up) – and then to me (а потом мне): “’Er’s not bin very bright sin’ Alfred come whoam, an’ the bod flyed awee (= She`s not been very bright since Alfred came home, and the bird flew away – она не очень-то весела с тех пор, как Альфред приехал домой, еще и птица улетела; bright – яркий; блестящий; веселый, радостный).
“Shall you come in a minute, Master?” said the elderly woman, to me.
“Ay, come in an’ ha’e a cup o’ tea or summat. You’ll do wi’ summat, carryin’ that bod. Come on, Maggie wench, let’s go in.”
So we went indoors, into the rather stuffy, overcrowded living-room, that was too cosy and too warm. The son followed last, standing in the doorway. The father talked to me. Maggie put out the tea-cups. The mother went into the dairy again.
“Tha’lt rouse thysen up a bit again now, Maggie,” the father-in-law said – and then to me: “’Er’s not bin very bright sin’ Alfred come whoam, an’ the bod flyed awee.
’E come whoam a Wednesday night, Alfred did (= He came home on Wednesday night – он приехал в среду вечером, Альфред-то; night – ночь; вечер). But ay, you knowed, didna yer (= But yes, you knew, didn`t you – ах да, вы знали, не так ли). Ay, ’e comed ’a Wednesday (= Yes, he came on Wednesday – да, приехал он в среду) – an’ I reckon there wor a bit of a to-do between ’em, worn’t there, Maggie (= and I reckon there was a bit of a to-do between them, wasn’t there, Maggie – и, полагаю, между ними случилась небольшая размолвка, так ведь, Мэгги; to-do – /разг./ суматоха, суета, шум; ссора)?”
He twinkled maliciously to his daughter-in-law (он ехидно подмигнул невестке; maliciously – злобно, со злобой), who was flushed brilliant and handsome (которая вспыхнула, сверкающая и красивая).
“Oh, be quiet, father (ох, помолчите, отец). You’re wound up, by the sound of you,” she said to him, as if crossly (вы раскипятились, судя по вашим словам, – сказала она ему как будто сердито; wound up – заведенный /о часах и т. д./; рассерженный, взвинченный; to wind up – заводить /часы и т. д./; взвинчивать, приводить в возбужденное состояние; sound – звук; шум; впечатление). But she could never be cross with him (однако она никогда бы не смогла рассердиться на него; cross – /разг./ сердитый, злой, раздраженный).
“’Er’s got ’er colour back this mornin’,” continued the father-in-law slowly (= She’s got her colour back this morning – к ней вернулся румянец нынче утром, – медленно продолжал свекор; colour – цвет; цвет лица; румянец). “It’s bin heavy weather wi’ ’er this last two days (= It’s been heavy weather with her this last two days – она места себе не находит/всё ей не так эти последние два дня; weather – погода; непогода, шторм; ср.: to make heavy weather – /мор./ испытывать сильную качку; поднимать ненужную суету; усложнять /что-л./; сгущать краски). Ay – ’er’s bin north-east sin ’er seed you a Wednesday (= Yes – she’s been north-east since she saw you on Wednesday – да… она ходит неприкаянная с тех пор, как виделась с вами в среду; north-east – северо-восток; норд-ост; северо-восточный /о ветре/).”
“Father, do stop talking (отец, перестаньте же говорить). You’d wear the leg off an iron pot (вы всё говорите без умолку; to talk the legs off an iron pot – болтать без умолку: «разговорами заставить отвалиться ножки железного котла» /т. е. так долго говорить, что у котла, кипящего над костром, отвалятся ножки/; to wear – носить; изнашивать/ся/; протирать/ся/). I can’t think where you’ve found your tongue, all of a sudden (ума не приложу, где вы нашли свой язык = что на вас нашло ни с того ни с сего; to find one`s tongue – обрести дар речи, снова заговорить; tongue – язык; речь; способность говорить; all of a sudden – внезапно, вдруг),” said Maggie, with caressive sharpness (сказала Мэгги с ласковой резкостью).
’E come whoam a Wednesday night, Alfred did. But ay, you knowed, didna yer. Ay, ’e comed ’a Wednesday – an’ I reckon there wor a bit of a to-do between ’em, worn’t there, Maggie?”
He twinkled maliciously to his daughter-in-law, who was flushed brilliant and handsome.
“Oh, be quiet, father. You’re wound up, by the sound of you,” she said to him, as if crossly. But she could never be cross with him.
“’Er’s got ’er colour back this mornin’,” continued the father-in-law slowly. “It’s bin heavy weather wi’ ’er this last two days. Ay – ’er’s bin north-east sin ’er seed you a Wednesday.”
“Father, do stop talking. You’d wear the leg off an iron pot. I can’t think where you’ve found your tongue, all of a sudden,” said Maggie, with caressive sharpness.
“Ah’ve found it wheer I lost it (= I`ve found it where I lost it – нашел, где потерял = как нашло, так и уйдет). Aren’t goin’ ter come in an’ sit thee down, Alfred (= Aren’t going to come in and sit down, Alfred – ты не собираешься войти и присесть, Альфред)?”
But Alfred turned and disappeared (но Альфред отвернулся и исчез).
“’E’s got th’ monkey on ’is back, ower this letter job (= He’s got the monkey on his back, over this letter job – он мучается: «у него обезьяна на спине» из-за этой истории с письмом; job – работа, дело; ситуация),” said the father secretly to me (сказал мне отец тайком). “Mother ’er knows nowt about it (= Mother knows nothing about it – мать ничего об этом не знает). Lot o’ tomfoolery, isn’t it (/там слишком/ много дурачества, не так ли; a lot – масса, множество; tomfoolery – дурачество, шутовство)? Ay! What’s good o’ makin’ a peck o’ trouble ower what’s far enough off (что толку поднимать крики из-за того, что случилось достаточно далеко; good – добро; польза; peck – пек /мера объема сыпучих тел = 2 галлона = 9,09 л/; /разг./ множество, большое количество; a peck of trouble – масса/куча неприятностей), an’ ned niver come no nigher (= and had never come closer – и никогда не приблизилось). No – not a smite o’ use (= not a mite of use – нет, ни капли толку; mite – грош; скромная лепта; /разг./ чуточка, крупица; use – использование; польза, толк). That’s what I tell ’er (вот что я ей сказал). ’Er should ta’e no notice on’t (= She should take no notice on it – ей не стоит обращать на это внимания). Ay, what can y’expect (да, а что /тут/ можно ожидать; y’expect = you expect).”
The mother came in again, and the talk became general (мать снова вошла, и разговор стал всеобщим). Maggie flashed her eyes at me from time to time, complacent and satisfied, moving among the men (Мэгги сверкала мне глазами время от времени, самодовольная и удовлетворенная, расхаживая среди мужчин). I paid her little compliments, which she did not seem to hear (я сделал ей небольшие комплименты, которые она, похоже, не услышала; to pay – платить; оказывать, обращать /внимание/; делать /комплимент/).
“Ah’ve found it wheer I lost it. Aren’t goin’ ter come in an’ sit thee down, Alfred?”
But Alfred turned and disappeared.
“’E’s got th’ monkey on ’is back, ower this letter job,” said the father secretly to me. “Mother ’er knows nowt about it. Lot o’ tomfoolery, isn’t it? Ay! What’s good o’ makin’ a peck o’ trouble ower what’s far enough off, an’ ned niver come no nigher. No – not a smite o’ use. That’s what I tell ’er. ’Er should ta’e no notice on’t. Ay, what can y’expect.”
The mother came in again, and the talk became general. Maggie flashed her eyes at me from time to time, complacent and satisfied, moving among the men. I paid her little compliments, which she did not seem to hear.
She attended to me with a kind of sinister, witch-like graciousness (она ухаживала за мной с какой-то зловещей, ведьмовской любезностью; to attend – посещать, присутствовать; уделять внимание /кому-л., чему-л./), her dark head ducked between her shoulders (втянув темную голову между плеч), at once humble and powerful (одновременно покорная и властная; at once – сразу же, тотчас; одновременно; humble – скромный, робкий; покорный, смиренный). She was happy as a child attending to her father-in-law and to me (она была счастлива как ребенок, ухаживая за свекром и мной). But there was something ominous between her eyebrows (но между ее бровей было что-то недоброе; ominous – зловещий, угрожающий), as if a dark moth were settled there (словно темный мотылек уселся там) – and something ominous in her bent, hulking bearing (и что-то недоброе было в ее согнутой, неуклюжей фигуре).
She sat on a low stool by the fire, near her father-in-law (она села на низкий стул у огня, возле свекра). Her head was dropped, she seemed in a state of abstraction (ее голова была опущена, она казалась в состоянии погруженности мысли = казалось, погрузилась в свои мысли). From time to time she would suddenly recover (время от времени она неожиданно приходила в себя; to recover – вновь обретать; оправляться, приходить в себя /от болезни, потрясения и т. д./;), and look up at us, laughing and chatting (и поднимала на нас взор, смеясь и болтая). Then she would forget again (потом опять забывалась; to forget – забывать). Yet in her hulked black forgetting she seemed very near to us (однако в своем неуклюжем мрачном забвении она казалась очень близка к нам; to hulk – /диал./ ходить, двигаться неуклюже; forgetting – забывание).
She attended to me with a kind of sinister, witch-like graciousness, her dark head ducked between her shoulders, at once humble and powerful. She was happy as a child attending to her father-in-law and to me. But there was something ominous between her eyebrows, as if a dark moth were settled there – and something ominous in her bent, hulking bearing.
She sat on a low stool by the fire, near her father-in-law. Her head was dropped, she seemed in a state of abstraction. From time to time she would suddenly recover, and look up at us, laughing and chatting. Then she would forget again. Yet in her hulked black forgetting she seemed very near to us.
The door having been opened, the peacock came slowly in, prancing calmly (поскольку дверь была открыта, медленно вошел павлин, спокойно, с важным видом; to prance – становиться на дыбы; ходить с важным, надменным видом). He went near to her, and crouched down, coiling his blue neck (он подошел к ней и присел, свернув кольцом синюю шею; to coil – свертывать/ся/ кольцом). She glanced at him, but almost as if she did not observe him (она мельком взглянула на него, но так, словно почти не замечала его; to observe – наблюдать, следить; замечать). The bird sat silent, seeming to sleep (птица сидела молча, как будто спала), and the woman also sat huddled and silent, seeming oblivious (и женщина тоже сидела, съежившаяся и молчаливая, будто в забытьи; to huddle – сваливать в кучу; толпиться; тесниться; съеживаться; свертываться калачиком; oblivious – забывчивый; не замечающий; рассеянный). Then once more there was a heavy step, and Alfred entered (затем снова раздались тяжелые шаги и вошел Альфред; step – шаг; звук шагов; поступь). He looked at his wife, and he looked at the peacock crouching by her (он посмотрел на жену и на павлина, свернувшегося возле нее). He stood large in the doorway (он стоял в дверях, большой), his hands stuck in front of him, in his breeches pockets (засунув руки в карманы бриджей перед собой). Nobody spoke (никто не говорил). He turned on his heel and went out again (он резко повернулся: «повернулся на каблуке» и снова вышел).
I rose also to go (я поднялся, чтобы тоже уйти). Maggie started as if coming to herself (Мэгги вздрогнула, словно приходя в себя).
The door having been opened, the peacock came slowly in, prancing calmly. He went near to her, and crouched down, coiling his blue neck. She glanced at him, but almost as if she did not observe him. The bird sat silent, seeming to sleep, and the woman also sat huddled and silent, seeming oblivious. Then once more there was a heavy step, and Alfred entered. He looked at his wife, and he looked at the peacock crouching by her. He stood large in the doorway, his hands stuck in front of him, in his breeches pockets. Nobody spoke. He turned on his heel and went out again.
I rose also to go. Maggie started as if coming to herself.
“Must you go?” she asked (вам надо идти? – спросила она), rising and coming near to me, standing in front of me (вставая и подходя ко мне, становясь передо мной), twisting her head sideways and looking up at me (наклоняя голову на бок и глядя на меня). “Can’t you stop a bit longer (вы не можете остаться немного дольше)? We can all be cosy today, there’s nothing to do outdoors (нам всем сегодня можно посидеть в тепле и уюте, на улице делать нечего; cosy – уютный, удобный; приятный).” And she laughed, showing her teeth oddly (и она засмеялась, странно обнажая зубы). She had a long chin (у нее был длинный подбородок).
I said I must go (я сказал, что должен идти). The peacock uncoiled and coiled again his long blue neck as he lay on the hearth (павлин вытянул и снова свернул кольцом длинную синюю шею, лежа на коврике у камина). Maggie still stood close in front of me (Мэгги по-прежнему стояла /совсем/ близко передо мной), so that I was acutely aware of my waistcoat buttons (так, что я остро чувствовал пуговицы моего жилета).
“Oh, well,” she said, “you’ll come again, won’t you (ну хорошо, – сказала она, – вы ведь придете снова, правда)? Do come again (приходите же).”
I promised (я обещал).
“Must you go?” she asked, rising and coming near to me, standing in front of me, twisting her head sideways and looking up at me. “Can’t you stop a bit longer? We can all be cosy today, there’s nothing to do outdoors.” And she laughed, showing her teeth oddly. She had a long chin.
I said I must go. The peacock uncoiled and coiled again his long blue neck as he lay on the hearth. Maggie still stood close in front of me, so that I was acutely aware of my waistcoat buttons.
“Oh, well,” she said, “you’ll come again, won’t you? Do come again.”
I promised.
“Come to tea one day – yes, do (приходите на чай когда-нибудь: «в один день»… да, приходите)!”
I promised – one day (я обещал – когда-нибудь).
The moment I was out of her presence I ceased utterly to exist for her (в тот миг, как я ушел от нее: «вышел из ее присутствия», я перестал существовать для нее) – as utterly as I ceased to exist for Joey (так же полностью, как перестал существовать для Джоуи). With her curious abstractedness she forgot me again immediately (со своей удивительной рассеянностью она тотчас меня забыла). I knew it as I left her (я знал это, уходя от нее). Yet she seemed almost in physical contact with me while I was with her (и все же она казалась почти в физическом контакте со мной, пока я был с ней = и все же я ощущал ее почти физически, когда мы стояли рядом).
The sky was all pallid again, yellowish (небо снова стало совсем бледным, желтоватым; pallid – /мертвенно-/бледный). When I went out there was no sun (когда я вышел, солнца не было); the snow was blue and cold (снег был голубой и холодный). I hurried away down the hill, musing on Maggie (я поспешно спускался с холма, думая о Мэгги; to hurry away – спешно уезжать, уходить; to muse – находиться в задумчивости; размышлять). The road made a loop down the sharp face of the slope (дорога делала петлю, уходя вниз по крутому склону).
“Come to tea one day – yes, do!”
I promised – one day.
The moment I was out of her presence I ceased utterly to exist for her – as utterly as I ceased to exist for Joey. With her curious abstractedness she forgot me again immediately. I knew it as I left her. Yet she seemed almost in physical contact with me while I was with her.
The sky was all pallid again, yellowish. When I went out there was no sun; the snow was blue and cold. I hurried away down the hill, musing on Maggie. The road made a loop down the sharp face of the slope.
As I went crunching over the laborious snow I became aware of a figure (тяжело пробираясь по хрустящему снегу, я заметил фигуру; to crunch – грызть с хрустом; скрипеть, хрустеть /под ногами, колесами/; laborious – трудный; напряженный, утомительный) striding awkwardly down the steep scarp to intercept me (шагавшую неуклюже по крутому откосу, чтобы перехватить меня; to stride – шагать большими шагами). It was a man with his hands in front of him, half stuck in his breeches pockets (это был мужчина, державший руки перед собой, наполовину засунутыми в карманы бриджей), and his shoulders square – a real knock-about fellow (с квадратными плечами – настоящий рабочий парень; knock-about – шумный, грубый /о зрелище/; бродячий; рабочий /об одежде/). Alfred, of course (Альфред, конечно). He waited for me by the stone fence (он подождал меня у каменной ограды).
“Excuse me,” he said as I came up (извините = можно вас на минутку, – сказал он, когда я подошел).
I came to a halt in front of him and looked into his sullen blue eyes (я остановился перед ним и заглянул в его голубые глаза; halt – остановка). He had a certain odd haughtiness on his brows (у него было некоторое странное высокомерие на бровях = брови были подняты в каком-то странном высокомерии; certain – определенный; некоторый; odd – нечетный; странный, необычный). But his blue eyes stared insolently at me (а его голубые глаза пристально и нагло глядели на меня).
As I went crunching over the laborious snow I became aware of a figure striding awkwardly down the steep scarp to intercept me. It was a man with his hands in front of him, half stuck in his breeches pockets, and his shoulders square – a real knock-about fellow. Alfred, of course. He waited for me by the stone fence.
“Excuse me,” he said as I came up.
I came to a halt in front of him and looked into his sullen blue eyes. He had a certain odd haughtiness on his brows. But his blue eyes stared insolently at me.
“Do you know anything about a letter – in French (вы что-нибудь знаете о письме… на французском…) – that my wife opened – a letter of mine (которое вскрыла моя жена… письме для меня)?”
“Yes,” said I. “She asked me to read it to her (она попросила меня прочесть его ей).”
He looked square at me (он смотрел прямо на меня; square – прямо; как раз, непосредственно). He did not know exactly how to feel (он точно не знал, что думать; to feel – осязать; чувствовать, ощущать; полагать, считать).
“What was there in it?” he asked (что в нем было? – спросил он).
“Why (а что)?” I said. “Don’t you know (разве вы не знаете)?”
“She makes out she’s burnt it (она уверяет, что сожгла его; to make out – разобрать, увидеть; понять, разобраться; утверждать, стараться доказать; to burn – гореть; сжигать),” he said.
“Without showing it you?” I asked (не показав его вам? – спросил я).
He nodded slightly (он слегка кивнул).
“Do you know anything about a letter – in French – that my wife opened – a letter of mine?”
“Yes,” said I. “She asked me to read it to her.”
He looked square at me. He did not know exactly how to feel.
“What was there in it?” he asked.
“Why?” I said. “Don’t you know?”
“She makes out she’s burnt it,” he said.
“Without showing it you?” I asked.
He nodded slightly.
He seemed to be meditating as to what line of action he should take (он, казалось, раздумывал над тем, какую линию поведения избрать). He wanted to know the contents of the letter: he must know (он желал знать содержание письма; он должен знать): and therefore he must ask me, for evidently his wife had taunted him (и поэтому должен спросить меня, поскольку, очевидно, его жена отделалась от него колкостями; to taunt – насмехаться; говорить колкости; дразнить). At the same time, no doubt (в то же время, без сомнения), he would like to wreak untold vengeance on my unfortunate person (он хотел бы излить невысказанную месть на мою несчастную персону; to wreak – давать выход, волю /чувству, особ. злобному/; unfortunate – несчастный, несчастливый; fortune – счастье; удача). So he eyed me, and I eyed him, and neither of us spoke (поэтому он не спускал с меня глаз, а я – с него, и ни один из нас не говорил; to eye – разглядывать, рассматривать; следить). He did not want to repeat his request to me (он не желал повторять свою просьбу ко мне). And yet I only looked at him, and considered (однако я только смотрел на него и размышлял).
Suddenly he threw back his head and glanced down the valley (вдруг он запрокинул голову и мельком взглянул на долину). Then he changed his position and he looked at me more confidentially (потом изменил положение и посмотрел на меня более доверительно; confidential – конфиденциальный; доверительный; пользующийся доверием).
“She burnt the blasted thing before I saw it (она сожгла проклятое письмо прежде, чем я его увидел; blasted – разрушенный /действием природных сил/; /разг./ проклятый, чертов; to blast – взрывать; губить; ругать, проклинать),” he said.
He seemed to be meditating as to what line of action he should take. He wanted to know the contents of the letter: he must know: and therefore he must ask me, for evidently his wife had taunted him. At the same time, no doubt, he would like to wreak untold vengeance on my unfortunate person. So he eyed me, and I eyed him, and neither of us spoke. He did not want to repeat his request to me. And yet I only looked at him, and considered.
Suddenly he threw back his head and glanced down the valley. Then he changed his position and he looked at me more confidentially.
“She burnt the blasted thing before I saw it,” he said.
“Well,” I answered slowly (что ж, – медленно ответил я), “she doesn’t know herself what was in it (она сама не знает, что в нем было).”
He continued to watch me narrowly (он продолжал пристально следить за мной; narrowly – узко; пристально; narrow – узкий; тесный; тщательный, подробный). I grinned to myself (я ухмыльнулся про себя).
“I didn’t like to read her out what there was in it,” I continued (мне не хотелось зачитывать ей то, что там было, – продолжал я; to read out – читать вслух).
He suddenly flushed out so that the veins in his neck stood out, and he stirred again uncomfortably (внезапно он залился краской так, что вены на его шее выступили, и снова неловко пошевелился).
“The Belgian girl said her baby had been born a week ago (бельгийская девушка говорила, что ее ребенок родился неделю назад), and that they were going to call it Alfred,” I told him (и что они собираются назвать его Альфредом, – сообщил я ему).
He met my eyes (он встретил мой взгляд). I was grinning (я ухмылялся). He began to grin, too (он тоже начал ухмыляться).
“Good luck to her,” he said (удачи ей, – сказал он; luck – фортуна, судьба; везение; счастье, удача).
“Well,” I answered slowly, “she doesn’t know herself what was in it.”
He continued to watch me narrowly. I grinned to myself.
“I didn’t like to read her out what there was in it,” I continued.
He suddenly flushed out so that the veins in his neck stood out, and he stirred again uncomfortably.
“The Belgian girl said her baby had been born a week ago, and that they were going to call it Alfred,” I told him.
He met my eyes. I was grinning. He began to grin, too.
“Good luck to her,” he said.
“Best of luck (всего наилучшего),” said I.
“And what did you tell her?” he asked (и что вы ей сказали? – спросил он).
“That the baby belonged to the old mother – that it was brother to your girl (что ребенок принадлежит старой матери – что это брат вашей девушки), who was writing to you as a friend of the family (которая пишет вам как другу семьи).”
He stood smiling, with the long, subtle malice of a farmer (он стоял, улыбаясь, с неспешной коварной злобой фермера; subtle – тонкий; неуловимый; искусный, ловкий; хитрый).
“And did she take it in?” he asked (и она поверила? – спросил он; to take in – обманывать; поверить /ложным заявлениям/).
“As much as she took anything else (так же, как поверила чему-либо другому = насколько вообще способна поверить).”
He stood grinning fixedly (он стоял, неизменно ухмыляясь = с застывшей усмешкой на губах; to fix – устанавливать; прикреплять, закреплять; устремлять, сосредоточивать /взгляд, внимание и т. д./). Then he broke into a short laugh (потом коротко рассмеялся: «разразился коротким смехом»).
“Best of luck,” said I.
“And what did you tell her?” he asked.
“That the baby belonged to the old mother – that it was brother to your girl, who was writing to you as a friend of the family.”
He stood smiling, with the long, subtle malice of a farmer.
“And did she take it in?” he asked.
“As much as she took anything else.”
He stood grinning fixedly. Then he broke into a short laugh.
“Good for her!” he exclaimed cryptically (тем лучше для нее: «хорошо для нее»! – загадочно воскликнул он).
And then he laughed aloud once more (и тут он снова громко рассмеялся), evidently feeling he had won a big move in his contest with his wife (очевидно, думая, что выиграл большой ход в состязании с женой = одержал крупную победу в борьбе с женой; to win – выиграть; победить; move – движение; ход /в игре/; contest – столкновение, борьба; спор; соревнование, состязание).
“What about the other woman?” I asked (а что насчет другой женщины? – спросил я).
“Who (кого)?”
“Elise (Элиз).”
“Oh” – he shifted uneasily – “she was all right (о, – он неловко заерзал, – она была хороша…; to shift – передвигать/ся/; перемещать/ся/; all right – удовлетворительный, хороший, неплохой; благополучный) —”
“You’ll be getting back to her (вы будете возвращаться к ней),” I said.
“Good for her!” he exclaimed cryptically.
And then he laughed aloud once more, evidently feeling he had won a big move in his contest with his wife.
“What about the other woman?” I asked.
“Who?”
“Elise.”
“Oh” – he shifted uneasily – “she was all right —”
“You’ll be getting back to her,” I said.
He looked at me (он посмотрел на меня). Then he made a grimace with his mouth (затем скривил губы: «сделал гримасу ртом»).
“Not me (только не я),” he said. “Back your life it’s a plant (будьте уверены, это обман; plant – растение; обман, надувательство; подвох; приманка).”
“You don’t think the cher petit bébé is a little Alfred (вы не думаете, что cher petit bébé – это маленький Альфред)?”
“It might be (возможно),” he said.
“Only might (только возможно)?”
“Yes – an’ there’s lots of mites in a pound of cheese (да… и в фунте сыра полно сырных клещей = спелое яблочко не одного червячка влечет; pound – фунт /мера веса = 453,59 г/).” He laughed boisterously but uneasily (он рассмеялся громко, но неловко; boisterous – неистовый, бурный; громогласный).
“What did she say, exactly?” he asked (что она в точности говорила? – спросил он; exactly – в точности; точно; exact – точный).
I began to repeat, as well as I could, the phrases of the letter (я начал повторять, насколько мог, фразы из письма):
He looked at me. Then he made a grimace with his mouth.
“Not me,” he said. “Back your life it’s a plant.”
“You don’t think the cher petit bébé is a little Alfred?”
“It might be,” he said.
“Only might?”
“Yes – an’ there’s lots of mites in a pound of cheese.” He laughed boisterously but uneasily.
“What did she say, exactly?” he asked.
I began to repeat, as well as I could, the phrases of the letter:
“Mon cher Alfred, – Figure-toi comme je suis désolée (мой дорогой Альфред, представь себе, как я расстроена… /фр./) —”
He listened with some confusion (он слушал с некоторым смущением). When I had finished all I could remember, he said (когда я закончил /говорить/ всё, что мог вспомнить, он сказал):
“They know how to pitch you out a letter, those Belgian lasses (они знают, как преподнести вам письмо, эти бельгийские девицы; to pitch – бросать, кидать; подавать /мяч/; задавать тон, настраивать на какой-л. лад; подавать определенным образом).”
“Practice (опыт; practice – практика; обыкновение; привычка; тренировка; to practise – практиковать/ся/, упражнять/ся/),” said I.
“They get plenty (они получают его с избытком; plenty – изобилие; множество, избыток),” he said.
There was a pause (наступила пауза).
“Oh well (ну хорошо),” he said. “I’ve never got that letter, anyhow (во всяком случае, я так и не получил это письмо; never – никогда; ни разу; никоим образом).”
The wind blew fine and keen, in the sunshine, across the snow (ветер дул резкий и пронизывающий, поднимая снег, ярко светило солнце; keen – острый; резкий, пронизывающий; in the sunshine – на солнце; sunshine – /яркий/ солнечный свет; хорошая, солнечная погода). I blew my nose and prepared to depart (я высморкался и приготовился уйти; to blow – дуть /о ветре/; продувать, прочищать /воздухом/; to depart – отправляться; уходить; уезжать).
“Mon cher Alfred, – Figure-toi comme je suis désolée —”
He listened with some confusion. When I had finished all I could remember, he said:
“They know how to pitch you out a letter, those Belgian lasses.”
“Practice,” said I.
“They get plenty,” he said.
There was a pause.
“Oh well,” he said. “I’ve never got that letter, anyhow.”
The wind blew fine and keen, in the sunshine, across the snow. I blew my nose and prepared to depart.
“And she doesn’t know anything (и она ничего не знает)?” he continued, jerking his head up the hill in the direction of Tible (продолжал он, вздернув голову к холму, в направлении Тайбла).
“She knows nothing but what I’ve said (она не знает ничего, кроме того, что я сказал) – that is, if she really burnt the letter (то есть, если она действительно сожгла письмо).”
“I believe she burnt it,” he said, “for spite (думаю, что сожгла – назло/из злобы; to believe – верить; полагать, считать; spite – злоба, злость). She’s a little devil, she is (она маленький дьявол = настоящая чертовка, вот кто она; devil – дьявол; черт, бес). But I shall have it out with her (но я всё из нее вытяну; to have it out with – объясниться /с кем-л./; разрешить вопрос /с помощью обсуждения или драки/).” His jaw was stubborn and sullen (его челюсть была упрямой и сердитой = он упрямо и сердито сжал зубы). Then suddenly he turned to me with a new note (потом вдруг он повернулся ко мне с новой ноткой /в голосе/).
“Why (почему)?” he said. “Why didn’t you wring that b – peacock’s neck – that b – Joey (почему вы не свернули этому ч… павлину шею… этому ч… Джоуи)?”
“Why?” I said. “What for (для чего)?”
“I hate the brute (ненавижу эту тварь; brute – животное, тварь),” he said. “I let fly at him the night I got back (я стрелял в него в тот вечер, когда вернулся…; to let fly – бросать, швырять /что-л./; стрелять /в кого-л., что-л./) —”
I laughed (я засмеялся). He stood and mused (он стоял и размышлял).
“And she doesn’t know anything?” he continued, jerking his head up the hill in the direction of Tible.
“She knows nothing but what I’ve said – that is, if she really burnt the letter.”
“I believe she burnt it,” he said, “for spite. She’s a little devil, she is. But I shall have it out with her.” His jaw was stubborn and sullen. Then suddenly he turned to me with a new note.
“Why?” he said. “Why didn’t you wring that b – peacock’s neck – that b – Joey?”
“Why?” I said. “What for?”
“I hate the brute,” he said. “I let fly at him the night I got back —”
I laughed. He stood and mused.
“Poor little Elise,” he murmured (бедная маленькая Элиз, – пробормотал он).
“Was she small – petite?” I asked (она была маленькая, petite? – спросил я; petite – миниатюрная, маленького роста, изящная). He jerked up his head (он вздернул голову).
“No,” he said. “Rather tall (нет, довольно высокая).”
“Taller than your wife, I suppose (выше, чем ваша жена, полагаю).”
Again he looked into my eyes (он снова посмотрел мне в глаза). And then once more he went into a loud burst of laughter (а потом снова разразился громким смехом; to go into – входить, вступать; впадать, приходить /в какое-л. состояние/; burst – взрыв; взрыв, вспышка /эмоций, активности/) that made the still, snow-deserted valley clap again (который заставил неподвижную, занесенную снегом долину снова оглашаться аплодисментами; deserted – пустынный, безлюдный; заброшенный; покинутый; to desert – покидать, оставлять; бросать; to clap – хлопать; аплодировать, рукоплескать).
“God, it’s a knockout!” he said, thoroughly amused (господи, это нокаут! – сказал он, полностью довольный; thoroughly – вполне, совершенно, совсем; amused – довольный; /приятно/ удивленный; веселый, радостный; to amuse – забавлять, развлекать; /приятно/ удивляться). Then he stood at ease, one foot out (потом он встал непринужденно, выставив одну ногу; ease – свобода, непринужденность; покой), his hands in his breeches pocket, in front of him (засунув руки в карманы бриджей перед собой), his head thrown back (запрокинув голову), a handsome figure of a man (прекрасный образец мужчины; figure – фигура; облик, образ; воплощение /чего-л./).
“But I’ll do that blasted Joey in (но я прикончу этого проклятого Джоуи…; to do in – /разг./ прикончить, укокошить) —” he mused, I ran down the hill, shouting also with laughter (задумчиво проговорил он, а я побежал вниз с холма, тоже задыхаясь от смеха; to muse – размышлять; задумчиво говорить; to shout – кричать; to shout with laughter – гоготать, хохотать во всё горло).
“Poor little Elise,” he murmured.
“Was she small – petite?” I asked. He jerked up his head.
“No,” he said. “Rather tall.”
“Taller than your wife, I suppose.”
Again he looked into my eyes. And then once more he went into a loud burst of laughter that made the still, snow-deserted valley clap again.
“God, it’s a knockout!” he said, thoroughly amused. Then he stood at ease, one foot out, his hands in his breeches pocket, in front of him, his head thrown back, a handsome figure of a man.
“But I’ll do that blasted Joey in —” he mused, I ran down the hill, shouting also with laughter.