Глава пятая
Утром Одинцов приехал на работу раньше положенного срока, на удивление сегодня пробок в городе было не так много. Поставив «семерку» у забора, где стояли машины смены, которую предстояло менять, вышел из автомобиля.
В узком проеме приоткрытых ворот появился старший отдежурившей смены Андрей Горлов:
– Привет, Паша! Что-то ты сегодня рановато.
– Привет, Андрюха! Выехал, как всегда, пробок почти не было.
– Успел. Мы поедем – точно на час-полтора застрянем.
– Как дежурство?
– Да что тут может произойти? Спокойно все.
– Пломбы проверяли?
– Витя пошел. – Виктор Маков был напарником Горлова.
Мужчины зашли на территорию, прошли в здание.
– Аппаратура работает нормально? – спросил Павел.
– Нормально, – ответил Горлов. – Не знаешь, в фирме зарплату давать не собираются?
– Откуда? Я там не бываю, не считая дней получки. По идее, шеф позвонить должен, когда за «бабками» приезжать.
– Значит, не знаешь. У меня денег в обрез, жена пилит, нашел работу, тоже мне, мужик. Другие вон по сто штук приносят.
– В семье так постоянно, – улыбнулся Одинцов. – Жены редко довольны зарплатой мужа, ну, если только он не олигарх или хотя бы бизнесмен типа Хомяка. Принесешь сотку, будет ныть, почему не две.
– Тебе-то откуда знать? Живешь один. Впрочем, я бы тоже не прочь пожить один, но на какое-то время. Постоянно не смогу. До первой стирки и хватит.
– Ко всему люди привыкают.
Подошел напарник Горлова:
– О, Павел Алексеевич! Чего в такую рань?
– Не спится.
– Наверное, дама страстная попалась, не до сна было? – улыбнулся Маков.
– Дама, Витя, ни при чем. Просто в последнее время почему-то спать плохо стал. Сон один и тот же снится. Нехороший, страшный сон.
– Это пройдет. Лучшее лекарство от бессонницы и кошмаров – бабы.
– Ты-то откуда знаешь? – взглянул на Макова Горлов. – Сам-то, как Людка захомутала, так без ее разрешения ни шагу из дома. Тоже мне, учитель нашелся.
– Ну, это ты зря, когда надо…
Разговор прервал скрип ворот.
Раньше времени на работу приехал и сменщик Одинцова, Алексей Туров.
– Здрасте всем! Как дела?
– А ты чего рано заявился?
– Так доехал быстро, вот и заявился, не на улице же торчать, дожидаясь времени смены?
– Ну, раз явились раньше, то, может, пораньше и смените? – предложил Горлов. – Смысл нам тут вчетвером находиться.
– Давай! – согласился Одинцов и повернулся к напарнику: – Пойди, Леша, с Виктором, проверь объект.
Напарники ушли. Горлов быстро заполнил журнал сдачи-приема дежурства, подписал где надо.
– Все в порядке, Павел Алексеевич, – доложил вернувшийся Туров.
Одинцов поставил свою подпись в журнал, закрыл его, бросил на сейф, пожал руку Горлову и Макову:
– Давайте, мужики, хорошего, спокойного отдыха!
– Давайте.
Отдежурившая смена уехала.
Павел присел за пульт, переключил камеры видеонаблюдения – все работало в штатном режиме. Алексей уселся на топчан, раскрыл газету, привезенную с собой:
– Посмотрим, что пресса пишет. Все одно, как минимум час здесь никого не будет.
– Читай, – кивнул Одинцов, – повышай свой культурный уровень, хотя подобной «желтизной» ты скорее снизишь его до нуля.
– Кому что. Кому заумные книги, а мне и «желтой» прессы хватает. Чтобы убить время, необязательно Достоевского читать.
– Ты читал Достоевского? – усмехнулся Павел.
– Ну да, немного, правда, что в школе задавали, но читал. И скажу откровенно, не понравилось. И вообще считаю, как в школе преподают литературу, только убивают к ней интерес.
– Ну, тебя без приказа читать серьезные вещи не заставишь.
– Почему? Недавно Чейза читал. Вот это понравилось. Легко, интересно, думать особо не надо. На одних эмоциях текст проскакивает.
– Понятно! А что это у нас за забором?
– Кажется, подъехал кто-то.
Одинцов переключил монитор на внешнюю камеру, чертыхнулся:
– Черт, ну точно, подкатил кого не ждали.
– Скунс?
– Да. Выходит из тачки. И чего ему тут в это время понадобилось?
– Ну, будет сейчас вони, – проговорил Алексей, отложив газету в сторону. – Встречать начальника пойдешь?
– Какой он мне начальник? Это для сотрудников «Схома» он начальник, а у нас свое руководство.
– Вроде в инструкции отмечено, что мы в экстренных случаях должны выполнять распоряжения начальника охраны фирмы «Схом».
– Вот именно, что в экстренных. Сейчас я ничего экстренного не наблюдаю.
Козин Виктор Викторович по прозвищу Скунс зашел на территорию. Встал у ворот, крикнул:
– Эй, охрана! Спим?
– Началось, – покачал головой Одинцов, – придется выходить. Садись, Леша, за пульт.
– Ага! Вы бы с ним повежливей, Павел Алексеевич, мужик он уж больно хреновый.
– Смотри за мониторами да переключай иногда.
– Понял!
Одинцов вышел на улицу.
Козин выглядел помятым, видно, ночь бурную провел, и недовольным. Он тут же пальцем указал на картонную коробку, которую охранники использовали под мусор:
– Что это?
– А здороваться вас, господин Козин, в детстве не учили?
– Спрашиваю, что это? – резко повысил голос начальник охраны.
– А ты не видишь? – в тон ему ответил Одинцов. – Коробка с мусором. Вернее, сейчас без мусора.
– Какого черта? На самом входе – и коробка?
– Ты чего орешь? С бодуна голова не на месте?
– Не твое дело! – Козин пнул ногой коробку: – Убрать!
– Ага! Сейчас. Вы с Хомяком сначала урну поставьте, потом уберем коробку.
– С каким Хомяком? Кто это, Хомяк? Владелец фирмы Сергей Анатольевич?
– Это для тебя он Сергей Анатольевич Хомяков, для меня – никто. У вас своя работа, у нас своя.
– Ну уж нет! – возмутился начальник и подошел к Одинцову.
– Слушай, Козин, ты бы мог встать правее или левее? – поморщился тот.
– В чем дело?
– А ты не в курсе? Несет от тебя, как от помойки.
– Умный, да? А лишиться работы не хочешь? – побагровел Козин.
– Ну, это не тебе решать.
– Ошибаешься. Следуй за мной!
Козин направился в дежурное помещение. При виде его поморщился и Алексей.
– И ты туда же?
– Куда, господин Козин?
– Туда, где таскают кобыл из пруда.
– Очень умно.
– Так! Ваш директор, господин Юрин, будет поставлен в известность о вашем хамстве.
– Сколько угодно, – усмехнулся Одинцов. – Не забудь своему боссу сообщить, в каком состоянии сам явился на службу.
– Это не ваше дело.
– Говори что хотел да иди… по делам. Нам службу нести надо, а не базарить впустую, скоро ваши работники явятся, склады, офис открывать.
– Вот. – Козин бросил на пульт лист бумаги.
– И что это? – спросил Одинцов.
– План территории, которую с этого дня вы должны убирать.
– С какого перепуга?
– С такого. Развели свинарник на въезде. Вот и будете за собой убирать.
Одинцов указал на инструкцию, висевшую в рамке на стене:
– Если мы что и будем исполнять, то только то, что сказано в инструкции, а бумажки свои можешь засунуть себе… в карман.
– Оборзел? Я немедленно свяжусь с господином Хомяковым и буду настаивать на расторжении договора с вашей конторой.
– Давай! Только сначала найди веские основания для этого. Нет, и чего от тебя так воняет?
– Вы… вы у меня… – Козин сжал маленький кулак: – Вы все у меня вот здесь будете.
– А поместимся? И вообще ты хотел звонить своему боссу, так давай звони, но не здесь. С улицы. И так придется проветривать помещение.
Козин, резко развернувшись и что-то хрюкнув под нос, вышел из дежурки.
На объект начали прибывать сотрудники. Туров бегал с ними, вскрывал помещения, Козин куда-то запропастился, хотя его машина продолжала стоять на стоянке. В 8.30 сотовый телефон Одинцова сработал сигналом вызова.
– Да, – ответил он.
– Привет, Паша!
Звонил директор охранного агентства.
– Привет, Геннадий Петрович.
– Что у вас там за скандал в «Схоме»?
– Козин пожаловался?
– Он. Так что произошло?
– Да ничего особенного.
Одинцов передал содержание беседы с начальником охраны фирмы «Схом» и требования Козина, не соответствующие инструкции.
– Вот так, Гена. Скунс решил, что мы должны убирать территорию возле охранного помещения.
– Он говорил, что ты оскорбил его.
– А ты сам хоть раз с ним общался?
– Нет. Видел со стороны, но не общался.
– Напрасно. Пообщался бы, понял, что его оскорбить невозможно.
– А от него что, действительно плохой запах исходит?
– Плохой – не то слово.
– Ладно, я понял тебя. Несите службу согласно инструкции. Договор не предусматривает привлечение наших сотрудников к работам, не обозначенным в инструкциях. А с Хомяковым я переговорю. В конце концов, нам его «Схом» особо и не нужен. Есть предложения и повыгодней.
– Значит, я могу открыто послать Козина?
– А вот этого не надо. Ты же офицер, Паша, должен уметь держать себя в руках, даже в ситуации, когда очень хочется кому-нибудь набить морду. Так что соответствуй статусу.
– Вопросов нет. Хотя, извиняюсь, есть. Горлов интересовался насчет зарплаты.
– Будет, на днях. Всем сообщат, когда подъехать в офис. Все?
– Все!
– Удачи!
– Давай! Отбой!
Сразу же после звонка директора агентства уехал и начальник охраны фирмы «Схом». День прошел спокойно. С 17.30 работники начали сдавать помещения. В 18.00 территория опустела.
Одинцов с Туровым перекусили, Алексей сварил крепкий кофе. Павел вышел на улицу размяться.
В это время к воротам подъехал автомобиль. «Кого еще принесло, – подумал Одинцов, – ментов, что ли? Им вроде рано».
– Леша! Кто там подкатил? – крикнул он напарнику.
– «Форд» с московскими номерами. – Туров следил за стоянкой по монитору. – Мужик какой-то вышел, показывает на ворота, глядя прямо в камеру. Видно, просит открыть.
– В машине есть еще кто-то?
– Не видно.
– Ладно, приоткрой ворота, узнаю, что надо этому мужику.
Ворота отошли в сторону, Одинцов подошел к проему и… увидел своего бывшего одноклассника Леонида Каштанова, которого в школе все звали Каштан.
– Каштан?! Ты?
– Я, Паша, я, не ожидал?
– Даже представить не мог, что когда-нибудь увижу тебя.
– А я вот приехал. Ну, здорово, что ли, дружище?
– Здорово.
Друзья обнялись. Судьба сложилась так, что Одинцов и Каштанов были знакомы не только по школе. Они оба окончили военные училища, правда, разные, оба попали служить на Кавказ. Однажды, до пленения Павла, его взвод был отправлен на помощь подразделению, сдерживающему на блокпосту яростные атаки превосходящих сил противника. И если бы не взвод Одинцова, участь бойцов поста была бы печальна, боевики уничтожили бы их. Но атаки взвода в тыл и фланги бандитов кардинально изменили ситуацию. Не сумев верно оценить обстановку, «духи» побежали. И понесли в результате большие потери. Когда Одинцов вошел на территорию поста, то увидел раненого командира подразделения. Им оказался Леня Каштанов, как и Одинцов, тогда еще лейтенант.
– Никогда не забуду, как ты спас меня и парней у Карбуна.
– А сам позже оказался в плену.
– Слышал я твою печальную историю. Но что поделаешь, на войне как на войне.
– Да. А ты как узнал, где я работаю?
– Я же сейчас, Паша, частный детектив, – улыбнулся Каштанов.
– Да ты что? И как дожил до жизни такой?
– А что? Нормальная жизнь, работа неплохая.
– И как получил лицензию?
– Давай об этом поговорим позже.
– Ладно, но на вопрос ответь.
– Это насчет твоей работы? У соседки твоей, что этажом ниже, узнал.
– От Надежды? Но она не знает, где я работаю.
– Не знаю, от Надежды или еще от кого. Мне о том, что ты в какой-то охранной фирме работаешь, сказала женщина из восьмой квартиры.
– А! Ирина Васильевна! Она знает.
– Ну, а узнать, в какой именно фирме, это уже дело техники.
– Понятно. Но ты ведь приехал не просто проведать старого друга?
– К сожалению, не просто, Паша. У меня к тебе дело. Очень серьезное дело.
– Тебе нужна помощь?
– Да.
– Завтра и послезавтра я свободен. Помогу чем смогу.
– Да нет, Паша, ты мне нужен не на два-три дня. На гораздо больший срок. И уверен, ты не откажешься от работы.
– Это еще почему?
– Об этом не здесь говорить.
– Мне до утра тут куковать.
– В курсе. А замениться не можешь?
– Это так срочно?
– Да, дело серьезное!
– Ну, не знаю, попробую, но не обещаю. У нас хоть тоже частное агентство, но дисциплина на уровне. Найти сменщика мало, надо еще получить разрешение директора.
– У тебя с ним чисто служебные отношения?
– Конечно. Впрочем, пара отгулов имеется.
– Ну так воспользуйся этим.
– Ты такой же неугомонный, – улыбнулся Одинцов.
– Нет, Паша, годы берут свое.
– О каких годах ты говоришь, Каштан? Тебе сколько? Как и мне?
– Ну да!
– И уже стареешь?
– Жизнь-то, Паша, непростая.
– Ладно, пойдем в дежурку, попробую что-нибудь придумать.
В помещении Одинцов набрал номер своего сменщика Смирнова Валерия Михайловича:
– Михалыч? Привет!
– Привет! Что-нибудь случилось?
– Михалыч, ты не мог бы меня подменить? Друг из Москвы приехал, ему нужна помощь.
– Подменить? Так я на даче, под строжайшим надзором жены.
– Понятно. Ну ладно, не можешь так не можешь.
– Ты погоди! Помощь, говоришь, товарищу требуется?
– Да!
– Ну тогда пошла она к черту, эта дача, ни хрена с картошкой и огурцами не станет. Вот только разрешит ли смену директор?
– Я сейчас позвоню ему!
– А потом сразу мне. Разрешит – приеду!
– Спасибо, Михалыч!
– Пока не за что.
Одинцов позвонил директору фирмы. Тот разрешил смену при условии согласия Смирнова. Павел перезвонил Михалычу, и тот коротко ответил:
– Выезжаю! Минут сорок – и буду на объекте.
– Переодеться не забудь.
– А, черт, не подумал, ну, тогда жди через час.
– Жду, Михалыч!
Смирнов приехал в 19.05. Вошел в дежурку, поприветствовал всех, спросил у Одинцова:
– Так, говоришь, другу помочь надо? Это правильно. Ну, давай, Паша, езжай, мы тут с Алексеем без тебя разберемся.
Одинцов и Каштанов вышли за пределы территории.
– Ко мне? – взглянул на друга Павел.
– Если не против, а то в принципе можно и в кафе посидеть.
– Этого еще не хватало! В кои века друг решил проведать, а я его в кафе? Едем ко мне. Дорогу помнишь?
– Конечно.
– Ну, тогда давай за мной, за «семеркой».
– На более приличную машину не заработал?
– Мне и этой хватает.
В 19.40 «семерка» и «Форд» остановились на небольшой стоянке у трансформаторной будки. Одинцов вышел из машины и увидел, как из подъезда показался Николай Беляков с сумкой через плечо и в спортивном костюме.
– Колька! – окликнул он его.
– Да? – повернулся к соседу парень.
– Куда намылился?
– В спортзал ДЮСШ.
– Ты записался в спортивную секцию?
– Да, как вы и велели.
– Запомни, Коля, я не велел, я советовал. А то, что послушался, молодец! В какую секцию записался?
– В секцию греко-римской борьбы. Но пока еще не оформился, тренер назначил испытательный срок. Если подойду, тогда зачислят.
– А ты старайся, чтобы подошел.
– Буду стараться, Павел Алексеевич.
– В школе все нормально?
– Да.
– Ну, тогда удачи тебе. И матери привет.
– А вы вечером не зайдете? Она сегодня до восьми работает.
– Не знаю, Коль, как получится.
– Ну, побежал я!
– Беги!
Николай побежал в сторону спортивного комплекса.
– Что за мальчишка? – спросил Каштанов.
– Сосед.
– Ты с ним как с родным.
– Мать его одна воспитывает, чуть было в лапы наркоторговцев не попал. Помог.
– И продолжаешь помогать, так? – улыбнулся Каштанов.
– И чему ты лыбишься, интересно?
– А может, не в парне дело, а в его матери? Красивая женщина?
– Красивая. Закрыл тачку?
– Да.
– Ну, тогда идем домой.
Друзья поднялись в квартиру Одинцова.
Каштанов обошел комнаты, присел на стул в кухне и заметил:
– А здесь почти ничего не изменилось.
– Не стал ничего менять. Так, прикупил кое-что, без чего не обойтись, а в остальном оставил, как было при матери и… Галине.
– Где она, что с ней, знаешь?
– Нет!
– Но она-то хоть в курсе, что ты живой?
– Не знаю.
– Не пытался разыскать ее?
– А зачем, Леня? Я для нее и для всех погиб.
– Но я-то узнал, что на самом деле ты жив?
– На то ты и частный сыщик; кстати, ты обещал рассказать, как сложилась судьба после Кавказа.
– Расскажу.
– Выпить хочешь?
– Давай, немного можно. Закуска-то в доме есть?
– Найдется.
Друзья выпили, закусили, и Каштанов начал рассказывать о себе:
– После Кавказа попал под сокращение. С замполитом отношения не сложились, вот он и постарался избавиться от меня. На гражданке устроиться не смог, пошел в милицию, окончил Академию, дослужил до подполковника, и вновь под сокращение.
– На этот раз с кем не ужился? – улыбнулся Одинцов.
– Да был в управлении козел один, все наверх рвался, не забывая о собственном благополучии. Как-то взяли его на «бабках», что коммерсы за «крышу» прислали, а у него отчим в министерстве, оказывается, обретался, лампасы имел. Пасынка отмазал, меня же подставил под пресс собственной безопасности. Либо сам ухожу, либо под статью за клевету. Ушел. Решил заняться частной деятельностью. И, знаешь, получилось. Сейчас в клиентах дефицита нет, доход приличный, а главное, нет начальства над головой.
– Да, это хорошо, когда над душой никто не стоит.
Одинцов налил еще водки, но Каштанов накрыл рюмку ладонью:
– Не гони, Паша. Если не забыл, я к тебе по делу приехал. Так что сначала давай поговорим, а потом и выпьем.
– Как скажешь. Выкладывай, чем могу помочь.
– Сначала введу тебя в курс дела. В Москве уже почти полгода действует небольшая банда, специализирующаяся на похищении детей богатых бизнесменов, чиновников. Тактика банды проста – похищение, требование выкупа, такого выкупа, который вполне могут осилить родители похищенного, получение «бабок» и… убийство заложников.
– Детей?
– Подростков, разница невелика.
– Суки! – зло проговорил Одинцов.
– Мне об этом поведал бывший начальник, руководитель УВД, где я раньше служил. У меня с ним были и остаются хорошие отношения.
– Что ж он тебя не прикрыл, когда служба безопасности наехала?
– А как прикроешь, Паша, если за СБ генерал министерский стоял? Но не в этом дело, слушай дальше. Тот же начальник, полковник Карасев, вчера с утра позвонил мне и попросил приехать. Я подъехал, и полковник сказал, что у его знакомого бизнесмена похитили сына. Отец подростка – парню четырнадцать лет – официального заявления подавать не стал, бандиты припугнули, чтобы не делал этого, связался с Карасевым по-тихому и попросил помощи. Ну а Карасев передал, если так можно выразиться, бизнесмена мне, обещав всяческую поддержку.
– Значит, тебя наняли найти и вытащить пацана?
– В общем, да.
– Ясно, но чем я-то могу помочь тебе?
– Мне, Паша, нужен человек, который бы не был «засвечен» в сыске и в то же время обладал навыками борьбы с террористами.
– Ты думаешь, у главаря банды есть свои люди в полиции?
– Наверняка есть, иначе полгода он на одном и том же преступлении не протянул бы.
– Кто знает? И все же я не понимаю, чем конкретно могу помочь. Внедрение в банду отпадает, во-первых, чужаков туда не берут, во-вторых, о банде тебе ничего не известно.
– Ну, кое-что известно. И известно то, что дает мне уверенность в том, что ты согласишься на совместную работу.
– И что же это за информация такая? – удивленно взглянул на друга Павел.
Каштанов достал из кармана фотографию, положил перед Одинцовым:
– Узнаешь?
– Шершень. Он был в ближайшем окружении Шерхана. Это он?
– Он, Паша. Владимир Шерстаков, он же Шершень, входил в банду полевого командира Казбека Караханова, в плену у которого тебе пришлось побывать.
– Но… откуда у тебя это фото?
– Вот, – поднял Каштанов указательный палец вверх, – тут-то и начинается самое интересное, Паша. Эдуарда Гронского, сына известного в столице бизнесмена Максима Львовича Гронского, похитили у дома, где на парня была оформлена квартира. Как видишь, Шершень стоит на тротуаре, перед оградой, за которой виден новый элитный дом. Несколько правее находится спортивная площадка. С этой площадки Эдуарда и увел какой-то молодой человек. Вопрос, что делал там во время похищения Шершень?
– Стоял на стреме?
– Не только. Парня сопровождал телохранитель. Он иногда привозил Эдуарда на спортплощадку, где тот встречался с друзьями. На стоянке у здания мест почти никогда не было, и телохранитель, некто Владимир Павлович Селезнев, ставил «Ауди» на параллельной улице, там, откуда мог видеть объект охраны. В тот день Селезнев поставил машину на обычном месте, вне территории, и наблюдал за Эдуардом. Он видел, как парень делал упражнения на турнике под восторженные крики своих ровесников, особенно девочек. Заметил Селезнев и то, как к компании подошел молодой человек, раньше телохранитель никогда его не видел, и стал выделывать такие кренделя на перекладине, что у пацанов рты от восторга и изумления раскрылись. После этого Эдуард пошел с этим молодым человеком на выход, а затем к машине. Телохранитель контролировал парня, молодой человек что-то рассказывал ему, а Эдуард восторженно слушал. Когда они уже были близко от «Ауди», возле телохранителя возник вдруг Шершень и спросил, москвич ли Селезнев. Телохранитель сказал, чтобы тот отвалил, Шершень что-то ему буркнул, после чего Селезнев потерял сознание. Очнулся, когда жена Гронского подняла тревогу, сын с охранником вовремя не вернулись, и бизнесмен послал к дому своих людей. Те и привели его в чувство. Дома – а у Гронского усадьба у села Буртово – телохранитель и рассказал, как все произошло.
Одинцов затушил окурок, потер пальцами виски:
– Шершень. Я после плена, когда вновь вернулся в строй, столько гонялся за бандой Шерхана, и все без толку, каждый раз Караханов, Шерстаков, Ступак и еще пара человек чудом уходили в горы. Уходили даже тогда, когда база их была полностью окружена. И все они в Москве, делают деньги на детях. А ведь однажды, Леня, Шерхан был у меня на прицеле.
– Почему не убил?
– Не поверишь, патроны кончились. Всегда следил за остатком боеприпасов, а тут не просчитал. Когда перезарядил «АКС», Шерхан словно испарился. Сутки зачищали местность. Впустую. Ни Шерхана, ни его подельников.
– Чего уж теперь об этом?
– Слушай, если телохранитель сына Гронского видел парня на спортплощадке и бандита, что вышел к компании, значит, этого спортсмена должны были сфотографировать камеры наружного наблюдения. Их на элитных домах чуть ли не на каждом углу навешано.
– Верно, – кивнул Каштанов. – Камера зафиксировали и Шершня, и молодого человека-спортсмена, и даже то, как Эдуарда запихивали во внедорожник «Тойота». Номера при проверке оказались липовыми, а вот спортсмена пробили. Это некий Аркадий Репнин, ранее в банде Шерхана не состоявший.
– Значит, его привлекли только к этому делу.
– Скорее всего. Каково его участие в предыдущих преступлениях, неизвестно, но в деле с Эдуардом Шерхан использовал Репнина мастерски. Нашел слабое место. Спортсмен, умеющий выполнять упражнения, которые недоступны подросткам. Это всегда вызовает восторг и уважение. Поэтому-то Эдуард и пошел с ним, к тому же видя собственного охранника. И это, Паша, последнее похищение, организованное Шерханом.
– Почему ты так думаешь?
– Он «засветил» своих подельников. Всех, участвовавших в акции по Эдуарду Гронскому, кроме водителя «Тойоты». Следовательно, Шершень и спортсмен ему больше не нужны. Уверен, что их уже нет в живых. Караханову осталось получить выкуп. Вот только для чего ему деньги?
– Ну, ты тоже сказал, для чего деньги. Шерхан и воевал ради них.
– Нет, Паша, Карасев по своим каналам в ФСБ пробил счета Шерхана. Он очень богатый человек.
– Но выкуп-то за похищение брал?
– Брал. А значит, деньги, полученные от бизнесменов, ему нужны здесь, в Москве, для какой-то иной цели, нежели банальный заработок. Думаю, Шерхан имеет задачу провернуть в столице нечто серьезное и кровавое. Для этого и нужны деньги. Со своих счетов он снимать не стал бы. Рискованно, да и не привык он тратить на акции собственные сбережения. Перевод же средств от заказчика тоже, в конце концов, мог вывести на него. И тогда Караханов находит вариант, как заиметь финансы безо всяких переводов. Наличные деньги, Паша. Родители жертв платили наличными.
– А на Гронского он уже выходил?
– Да. Вчера вечером. Был краток, запросил всего двадцать миллионов рублей разными, бывшими в употреблении купюрами, дал сутки на обналичку, понимая, что никто такие «бабки» в домашнем или офисном сейфе держать не станет, и традиционно предупредил, чтобы Гронский не обращался в полицию, если не хочет получить сына частями.
– Сутки? Значит, срок на сбор денег истекает сегодня вечером?
– Да!
– Но тогда мы не успеем ничего предпринять.
– Не спеши. Сутки даны Гронскому собрать нужную сумму. Сегодня Максим Львович сообщил Шерхану, что «бабки» собраны. Караханов выразил удовлетворение и сказал, что передача денег в обмен на сына состоится послезавтра.
– Почему послезавтра, если деньги уже на месте?
– Тебе лучше знать.
– Ну да, Шерхан никогда не действовал опрометчиво, готовил каждую акцию тщательно, потому-то и жив до сих пор. Он будет сейчас отслеживать ситуацию, проверять, не ведет ли с ним Гронский двойную игру и, вопреки предупреждению, все же отправится в полицию или ФСБ.
– Верно. Видимо, в правоохранительных органах у него не такой уж влиятельный осведомитель, и тому требуется время прояснить обстановку.
Одинцов прикурил очередную сигарету.
– Много куришь, Паша! – заметил Каштанов.
– Привык, – отмахнулся Павел.
– Плохая привычка.
– Что об этом? Значит, Гронский приготовил деньги. А сколько из него можно было бы выжать?
– Ну, «лимона» два-три баксов или евро вполне. Но эта сумма уже ударила бы по бизнесу, а Шерхан не хочет этого. Ему не нужен шум.
– Интересно, Гронскому неизвестно о похищениях, когда бандиты забирали деньги, а жертв убивали?
– Известно.
– Так почему он наступает на те же грабли?
– Я говорил со следователем, который ведет объединенное дело по разным похищениям. Так вот, не знал о том, что сына убьют, только первый бизнесмен, подвергшийся обработке Шерхана. Остальные знали, но каждый считал, что предшественник где-то допустил ошибку, потому заложник и погиб. А вот он не допустит ошибки. Никто в полицию не обращался.
– Понятно. Каждый думал, что для него террористы сделают исключение, так как он выполнит все условия.
– Да. Никто же из них не знал, что Шерхан свидетелей не оставляет. Удивительно, как это ты у них выжил.
– В моем случае оперативно сработал ротный. Получив информацию, что меня держат на базе Шерхана, он не стал никому об этом докладывать, не стал спрашивать разрешения на проведение операции по моему освобождению. Олег Воробьев ночью тихо вывел с базы два взвода, подвел их в район сосредоточения банды террористов и на рассвете провел штурм. Шерхану пришлось бежать, забыв обо всем, в том числе и обо мне. Если бы не капитан Воробьев, я так и остался бы в горах. Жить мне оставалось недолго. Шерхан хотел обменять меня на своего родственника, попавшего в плен к нашим у Аргуна, но получил отказ. Запросил выкуп, тогда-то и совершил, возможно, единственную ошибку в своей жизни, «засветив» место дислокации базы. Кто-то в службе безопасности оказался хитрее Караханова. Тот повелся на сделку. Но я-то знал, что за меня никто платить не станет. Это узнал и Шерхан. Меня должны были казнить утром. Олег Воробьев успел вовремя. Жаль, что даже отблагодарить его не смог. Он погиб через два дня после моего освобождения. Мы так и не встретились. Он ушел на преследование Шерхана, меня доставили в медсанбат. А через сутки рота ушла на очередной боевой выход, где снайпер и снял Олега. Вечная ему память! Вот почему, Леня, я выжил. Сыну же Гронского это не светит. Конечно, если мы не вытащим парня.
– Говорил же, что согласишься поработать со мной, – улыбнулся Каштанов.
– После того, что ты рассказал? Да я этого Шерхана голыми руками готов рвать.
– На это и был расчет! Ну, значит, договорились. Завтра с утра едем в усадьбу Гронских, где разрабатываем план освобождения сына бизнесмена.
– Похоже, у этого Гронского солидный бизнес.
– Он – председатель совета директоров компании «Протех» – прогрессивные технологии, до кучи, владеет рестораном «Левель» и отелем «Восточный», что находятся непосредственно у МКАД. Так что в клиентах дефицита не испытывает, да и цены на дороге еще те. Из недвижимости – усадьба в элитном районе Подмосковья, две дорогие квартиры в Москве, одна на сына, другая на дочь.
– У Гронских есть дочь?
– Да, Виктория, восемь лет.
– Почему Шерхан не похитил и ее?
– С девочкой сложнее. Да и зачем ему два заложника из одной семьи?
– Понятно. Вопрос, как быть с работой, два дня у меня есть, но кто знает, не придется ли задержаться?
– Плюнь ты на эту работу. Во-первых, Гронский, если вытащишь сына, заплатит «лимон» долларов, которые мы честно поделим, во-вторых, я с удовольствием возьму тебя в компаньоны.
– Ладно. Пока об этом говорить нечего. Надо дело сделать.
– Ну а теперь можно и выпить. Но так, чтобы утром быть огурчиками. Впрочем, поедем на моей машине, поэтому ты можешь выпить больше.
Одинцов взглянул на часы, поднялся:
– Ты подрежь еще колбасы и хлеба, Леня, мне надо выйти.
– К соседке-красавице пойдешь?
– Предупредить, что отъеду. Обещал ведь за Колькой смотреть, а сам уеду. Некрасиво получится.
– Вижу, у тебя с соседкой не совсем соседские отношения.
– Не туда смотришь, Леня. Я скоро.
– Давай! Дело нужное, не жить же и дальше одиноким волком.
Одинцов спустился на этаж ниже, нажал кнопку звонка двери номер шесть.
– Минуту, – послышалось в прихожей, затем: – Кто?
– Это я, Павел, – ответил Одинцов.
Женщина открыла дверь:
– Здравствуй, проходи, только Кольки нет дома, пошел в спортзал. Только надолго ли этот спорт?
Павел вошел в прихожую. Надежда пригласила в зал, но он отказался:
– Да я на минутку.
– От тебя пахнет спиртным.
– Друг объявился. Вместе учились, вместе на одной войне были. Выпили немного за встречу.
– Ну если друг… А почему на минуту? Проходи, поужинаем, хотя… ведь тебя ждут.
– Да. Тут такое дело, Надь, мне надо уехать в Москву. Сколько я там пробуду, не знаю.
Было заметно, что эта новость огорчила женщину, но она произнесла совсем другое:
– А почему, собственно, ты отчитываешься передо мной?
– Не знаю, – пожал плечами Одинцов. – Наверное, чтобы ты не беспокоилась.
– Отчего я должна беспокоиться? Ты человек свободный, волен делать все, что захочешь.
– Ну не надо так, Надя. И потом, Колька наверняка будет спрашивать, куда подевался сосед.
– И что ему сказать? Уехал по делам? Но он обязательно спросит, по каким делам. Естественно, его, как и меня, это не касается, но он спросит. Помните, как однажды вот так его отец уехал в Москву и больше не вернулся, да еще у его товарища в классе отец тоже уехал в столицу на заработки, да загулял там. Сейчас дело до развода дошло. Что мне ему сказать, Паша?
– Ну, тогда скажи правду!
– Правду? Какую правду?
– Надь, только между нами и Колькой. Мой товарищ – частный сыщик. К нему обратились за помощью. У одного бизнесмена похитили сына, подростка, тоже четырнадцати лет, как и Николай…
– Как это, похитили? – приложила ладонь ко рту Надежда.
– А как похищают? Как Кольку увозили со двора. В нашем случае вернули, а там, в Москве, дело гораздо серьезнее.
– И ты поедешь помогать товарищу?
– Да.
– Но ты же не сыщик?!
– Все верно, и товарищ не обратился бы ко мне, если бы…
– Что, «если бы»?
– Если бы организатором похищения не был Шерхан.
– Кто??
– Полевой командир Караханов по прозвищу Шерхан. Кровавая тварь. Это у него я был в плену, и это лично он сделал то, что ты не видела.
Одинцов поднял рубашку, и Надежда едва удержалась, чтобы не вскрикнуть. Тело Павла рассекали шрамы, а под левой лопаткой была выжжена звезда.
– Тебя так пытали? – прошептала она.
– Так Шерхан развлекался. Я гонялся за ним несколько лет, но он все время уходил. Это точно какое-то наваждение, и вот сейчас наконец появился в Москве. Его банда похищает детей из богатых семей, требует выкуп, а получив деньги, убивает заложников. Это почерк Шерхана.
– Убивает? – еще тише проговорила Надежда.
– Да! Поэтому я должен поехать, чтобы поймать этого урода. Отомстить и за себя, и за сотни тех, кого он убил на Кавказе и… за детей. Вот в чем правда, Надя!
– Но это же смертельно опасно, Паша!
– По-твоему, я должен отказаться и остаться здесь? А Шерхан в это время будет убивать людей?
– Не знаю. Наверное, ты должен ехать.
– Правильно, и это хорошо, что ты поняла меня. Кольке скажи, что поехал помогать ловить обычного вымогателя. О Шерхане и моих с ним делах говорить не надо. Просто поехал помочь другу. Ну, ты найдешь что сказать.
– Обещай, Паша, что ты вернешься! – подошла к нему вплотную Надя.
– О! Кажется, у меня появился неплохой шанс попытаться завоевать твое сердце, – улыбнулся Одинцов.
– Ты еще можешь шутить?
– Нет, Надя, я не шучу. Ты нравишься мне, и я… Но давай продолжим разговор по возвращении. А то, что вернусь, не сомневайся. Как у спартанцев – со щитом или на щите.
– Лучше со щитом.
– Желание женщины закон, значит, вернусь со щитом.
Надежда неожиданно поцеловала его. И тут же смутилась, покраснела.
– Иди, Паша, храни тебя Господь.
– До свидания, Надя. Будет возможность – позвоню.
– Да, да, обязательно, я не буду выключать телефон.
– Ну все, пока!
Павел вышел из квартиры Беляковой, поднялся к себе.
– Ну что, поговорил с женщиной? – спросил, улыбаясь, Каштанов.
– Поговорил.
– Вижу, недолго тебе холостяковать осталось.
– И как же ты смог это увидеть?
– Да ты в зеркало посмотри, у тебя же на лице это крупными буквами написано.
– А если и так, то что?
– Да просто отлично, Паша. Я, правда, не знаю твою соседку, но, видно, женщина необыкновенная, раз сумела растопить сердце такого упыря, как ты.
– Слова подбирай! Какой я тебе вампир?
– Своеобразный. Тот, который сам у себя кровь пьет.
– Что-то не туда пошел разговор, не кажется?
– Не туда, посему прекращаем его. Еще выпьешь?
– Нет. Хотел, но не буду.
– Для чего я тогда бутерброды делал?
– С собой возьмем, если утром не съедим.
– Тоже верно. Тогда спать?
– Я постелю тебе в гостиной, ничего не имеешь против?
– Да хоть в ванной!
– Оценил.
Через час офицеры уже спали крепким сном. А этажом ниже Надежда объясняла Николаю, почему уезжает дядя Паша.
В 6.00 «Форд», управляемый Каштановым, выехал со двора на улицу и взял курс на Москву. Павел сидел на переднем сиденье, а сумка лежала на заднем. В ней только самое необходимое. Наградной пистолет в кобуре под легкой курткой. В ночь погода резко ухудшилась, бушевал ураган, принесший похолодание и мелкий, нудный дождь, так что куртка была в самый раз по погоде.
На выезде из города Одинцов спросил друга:
– Мы прямо к Гронским в усадьбу едем?
– Да, – ответил Каштанов, не сводя глаз с дороги.
– А ты не думаешь, что Шерхан мог установить за ней наблюдение? Сделать это несложно.
– Думаю, поэтому оставим машину где-нибудь на въезде в поселок, в людном месте, дальше пройдем пешком к тыловой калитке забора, там нас будет ждать один из охранников Гронского. Туда же тем же маневром подъедет полковник Карасев. В особняке проведем совещание. Разработаем план действий.
– Менты будут нам помогать?
– Неофициально. До того момента, как мы с тобой определим место нахождения сына Гронского. Дальше в дело вступит полиция.
– Хочешь сказать, брать Шерхана будет группа захвата ментов? – резко повернулся к сыщику Павел.
– А у нас с тобой таких полномочий нет, проводить штурм какого-либо объекта, даже если в нем засела банда, которую ищет вся полиция мира.
– Да плевать я хотел на полномочия! И на законность. Шерхан не слишком-то оглядывался на законы, когда стрелял, резал, вешал людей. А раз он пренебрег законом, значит, лишился его защиты. Он – вне закона.
– Я понимаю твое желание поквитаться с Шерханом, но нам не дадут это сделать.
– Знаешь, Леня! Ты как хочешь убеждай своего полковника, но я либо должен быть в штурмовой группе и иметь задачу по ликвидации Шерхана, либо мне придется действовать самостоятельно и на опережение.
– Решил меня подставить?
– При чем здесь ты? Я не работаю в твоей частной конторе, в полиции не служу, к ФСБ не имею никакого отношения, так что никакой подставы. Просто в определенный момент выйду из-под контроля и начну свою работу.
– И в итоге загремишь под суд. И определит тебе наш самый гуманный суд в мире этак лет двадцать за преднамеренное убийство двух и более лиц. Потому как с Шерханом обязательно будет телохранитель. И не видать тебе твоей необыкновенной соседки.
– А я согласен и на пожизненное. Если бы ты знал, что мне пришлось пережить в плену у этого… Шерхана, ты бы понял.
– Вот ты всегда был таким, – вздохнул Каштанов. – Упрямым как баран, извини за сравнение.
– Оттого, может, и остался жив, не сдох за год плена.
– Может быть. Ладно, я поговорю с Карасевым, но предупреждаю, он мужик справедливый, но жесткий, самодеятельности не терпит. И если посчитает, что тебя нельзя допустить в штурмовую группу, то, от греха подальше, прикажет арестовать, чтобы оставшуюся жизнь из-за каких-то уродов ты себе не испортил. Так мне говорить с ним, или дашь слово работать исключительно по выработанному вместе плану?
– Поговори. Слово дать я до ареста успею. А там, глядишь, и подвернется случай завалить Шерхана. Ты не хуже меня знаешь, что план планом, а реальность реальностью. И редко когда удавалось проводить акции точно по плану. Больше приходилось действовать по обстановке. Почему ситуация с Шерханом сейчас должна соответствовать плану?
– Вывернулся?
– Нет. Просто Шерхана должен удавить я. Вот и все!
– Послушай лучше музыку!
Каштанов вставил в дисковод автомагнитолы компакт-диск с инструментальной успокаивающей музыкой. Ехать предстояло более трех часов. И это до МКАД. Дальше поездка могла затянуться на неопределенное время из-за столичных пробок.
