And This Is My Beloved

Когда возвращаешься из-за границы в Италию, принято всячески выставлять напоказ свой успех, щеголять дорогой одеждой и золотыми побрякушками и требовать уважения к тому, чего ты добился. Я вернулась в том же пальто, в котором уезжала, с тем же дешевеньким чемоданом в руках. Дома меня не ждала работа, а от прошедших четырех лет не осталось почти ничего осязаемого. Вместе с семьей Ланца исчез и тот мир, в котором я жила.

Даже родные теперь казались чужими. Розалина вытянулась и дичилась меня, Кармела стала еще большей модницей, mamma выглядела старше и не так эффектно. Я взяла на себя свои старые обязанности – стирала одежду и готовила еду, – но уже не могла довольствоваться прежней жизнью, потому что сама я тоже изменилась.

Лето только началось, дни стояли долгие и солнечные, и я пользовалась малейшим предлогом, чтобы вырваться из крошечной квартирки. Экономя свои сбережения, я ходила по городу пешком. Однажды я дошла до самого Париоли и долго смотрела сквозь запертые ворота виллы Бадольо, несколько раз приходила к фонтану Треви и любовалась видом с Яникула. Я посещала все те места, куда водил меня Пепе, и постоянно искала взглядом и не находила высокого мужчину с кудрявыми волосами и крючковатым носом.

Однажды я дошла до ресторана неподалеку от Термини, где, как я думала, он работал. Я долго стояла у входа, пока официант с грязью под ногтями не спросил, не хочу ли я заказать столик. Когда я назвала имя Пепе, он нахмурился.

– Он ушел, – сердито буркнул официант, – и больше мы его не видели.

– А вы не знаете, где он теперь?

Официант пожал плечами:

– Не знаю и знать не хочу.

Не найдя Пепе, я даже в каком-то смысле почувствовала себя легче. Ну что бы я сказала, если б он вышел ко мне из кухни? Что лучшие дни своей жизни я провела с ним, но все равно не жалею о решении остаться с Бетти до конца?

С тех пор я не уходила далеко от Трастевере. По вечерам я сидела в баре на углу вместе с мамой и ее подругами и пыталась принимать участие в их разговоре. Обсуждали они одно и то же – платья, туфли, украшения, новости и сплетни. Слушая болтовню этих женщин, я осознала, что их жизнь все еще поджидает меня. Должна ли я покориться? Должна ли последовать за ними, когда они выйдут из бара и отправятся на работу?

Мама считала, что спешить мне некуда.

– Наслаждайся хорошей погодой, – повторяла она. – Вот настанет осень, тогда и начнешь искать работу.

Кармела, похоже, была с ней согласна.

– В Риме полно богачей, – говорила она. – Их тут как собак нерезаных. Не думаю, что очень трудно найти семью, которой нужна горничная или экономка.

Кармела переезжала в маленькую квартирку на верхнем этаже дома в нескольких кварталах от нашего. Я помогла ей все отдраить и заново покрасить стены. Она твердо знала, как хочет обставить новое жилье, и наполнила квартиру неяркими светильниками, разноцветными шелковыми шарфами и пухлыми подушечками. Я с удовольствием ей помогала, и, работая вместе, мы снова сблизились.

– Без опыта и рекомендаций тебе было бы гораздо труднее. А теперь ты сможешь устроиться куда угодно, – говорила она, лежа рядом со мной на своей новой пружинистой кровати.

– Просто представить себе не могу, как буду работать в другой семье. Не уверена даже, хочу ли я этого.

– Тебе, должно быть, не хватает голоса Марио Ланца, – задумчиво сказала она. – Ты слушаешь его пластинки?

– Нет. Для Бетти это было невыносимо, а Мария Кокоцца боялась расстроить детей. Я все собиралась с тех пор, как вернулась домой, но как-то не доходили руки.

Поднявшись с кровати, Кармела достала из конверта пластинку и поставила на свою новенькую радиолу. Мы вместе слушали, как Марио поет One Alone, а потом свою любимую арию из «Паяцев».

Мы поставили еще одну песню, потом еще одну. Слушать было и горько, и сладостно. При звуках голоса Ланца по коже головы по-прежнему бежали мурашки, но теперь восторг смешивался с болью потери.

– Мне до сих пор его не хватает, – сказала я.

– Ты ведь была в него влюблена, правда? – спросила с довольным видом сестра. – Я всегда это знала.

Я задумалась.

– Влюблена? Не думаю, что это подходящее слово, – заговорила я наконец. – Он изменил мою жизнь, показал мир, который я иначе никогда бы не увидела. Я восхищалась его голосом, была благодарна за доброту. Они все многое для меня значили – Марио, Бетти и дети. Но я любила его не так, как Пепе, а по-другому. – Я беспомощно пожала плечами. – Какая теперь разница? Ведь я всех их потеряла.

– Не вернуть только Марио и Бетти Ланца. Пепе, если ты хочешь, можно найти, – заметила Кармела.

Той ночью я еще долго слушала радиолу, купаясь в голосе Марио Ланца. На следующий день я пошла в кинотеатр, где показывали его последний фильм, «Серенада большой любви», и просидела там несколько сеансов подряд. Вернувшись домой, я взяла нашу с ним фотографию в рамке и убрала в коробку под кроватью. Я присутствовала на обеих заупокойных мессах, но по-настоящему простилась с Марио Ланца только теперь.

Как найти человека в таком большом городе, как Рим? Если он порвал с прошлым, уволился и съехал с квартиры, сделать это почти невозможно. Пепе вполне мог вернуться в свою родную деревню неподалеку от Неаполя или отправиться в другой город в поисках лучшей доли. Но я не теряла надежды, обходила улицу за улицей, расспрашивала о нем в каждом ресторане, который попадался на пути. «У вас случайно не работает повар по имени Филиппо Пепе? А вы никогда о нем раньше не слышали? Все называют его просто Пепе».

Я уже привыкла, что в ответ официанты только качают головой и пожимают плечами. Некоторые пытались помочь: «Вы ходили в «Ла Матричанелла» рядом с Испанской лестницей? Я слышал, у них новый повар. Или спросите в «Кеккино» – там как раз недавно нанимали персонал». Другие заигрывали со мной, предлагая забыть Филиппо Пепе и начать встречаться с ними. Итог всегда был один и тот же: никто о нем даже не слышал.

Я обошла все бары на Виа Венето, кафе рядом с оперным театром, новые заведения, которые открылись, пока меня не было в Риме. Я вернулась в ресторан около Термини и стала умолять официанта с грязью под ногтями расспросить остальную прислугу.

– Должен же кто-нибудь знать, куда устроился Пепе.

– Вряд ли, – ответил официант. – Он разозлился, начал кричать, а потом взял и ушел. Даже за деньгами не вернулся. Больше мы его не видели.

Увы, я потеряла Пепе так же безвозвратно, как и Марио. У меня даже не осталось его фотографии, которую я могла бы показывать официантам.

Меня тянуло к фонтану Треви, к нашему месту: мне нравилось там бывать. Туристы, счастливые и беззаботные, приходили сюда, потому что смотрели «Сладкую жизнь» Феллини и им нравилось бросать монетки в фонтан и фотографироваться на его фоне. Их жизнь казалась мне проще и надежнее моей собственной. Я завидовала влюбленным и со сжимающимся сердцем смотрела на детей. И я искала Пепе, но не находила. А потом однажды нашла.

Я чуть было не прошла мимо. Похудевший и небритый, Пепе сидел, сутулясь, на каменной скамейке неподалеку от того места, где сделал мне предложение. Я остановилась прямо перед ним. Он не поднял головы.

– Пепе… – нерешительно позвала я, подходя на шаг ближе.

Наши глаза встретились.

– Серафина…

Я часто представляла себе нашу встречу, однако в моих мечтах не было ни первых неловких слов, ни ощущения, будто Пепе – чужой мне человек.

– Как ты поживаешь? Где ты был? Я искала тебя в ресторане у вокзала Термини.

– А, они там все идиоты, – отмахнулся Пепе. – Ни малейших представлений о еде. Еще и неряхи.

– Где ты теперь работаешь? Где живешь?

Вместо ответа Пепе посмотрел на меня и тихо произнес:

– Итак, Бетти Ланца умерла.

– Да.

Я села рядом, и он обнял меня одной рукой.

– Мне очень жаль… После всего, что ты сделала…

– Этого было недостаточно, – с сожалением сказала я. – Я не смогла ее спасти. Никто бы не смог.

– Я прочел о ее смерти в газетах и с тех пор все время приходил сюда, – сказал Пепе. – Я надеялся, что ты вернешься в Рим, и не знал, где еще тебя искать.

– Я тоже сюда приходила, чтобы тебя найти.

– И вот мы нашли друг друга.

Он обнял меня крепче.

Мы просидели у фонтана больше часа, почти не разговаривая. От расспросов Пепе уходил, а моих рассказов об Америке, казалось, не слушал.

Я уже привыкла к резким перепадам его настроения, от солнечного до грозового. Но тут таилось нечто иное. За мое отсутствие что-то у него в душе надломилось. Посторонний человек, возможно, ничего бы и не заметил, но я была его другом и сразу почувствовала, что он изменился.

– Что с тобой, Пепе? – спросила я. – Что случилось?

– Ничего… со мной все в порядке.

– Ты по ним тоскуешь? По Марио, Бетти и детям? В этом дело?

– Они не были моей семьей. Я никогда не любил их так, как ты.

– И все же тебе, наверное, грустно, что все так получилось?

– Марио Ланца – просто неудачник, – сказал Пепе чуть ли не со злостью. – Его голос принадлежал опере. Он мог бы добиться грандиозного успеха, стать легендой. Ведь он хотел этого… и все равно стал голливудским певцом.

– Просто Марио думал, что он еще молод, что у него вся жизнь впереди. Если бы он не погиб…

– Талант в землю закопать нетрудно, – заметил Пепе. – Такое может произойти с каждым. Теперь я понимаю…

Его тон меня напугал.

– Для тебя это не конец, Пепе, – быстро сказала я.

– Я тоже неудачник – потерял работу, любовь к кулинарии, а главное – тебя. Я и сам не добился того, чего мог бы.

И тут мне стало ясно, что надо делать. Я встала и протянула ему руку.

– Пойдем.

– Куда?

– В Трастевере… в одно место, где мы никогда раньше не были. Время пришло.

Мы шли не спеша: завернули в бар выпить чего-нибудь освежающего, потом постояли на мосту, наслаждаясь прохладным ветром с реки. Пепе был не против прогуляться. Он взял меня за руку, и я почувствовала, что настроение у него понемногу улучшается.

– Вот здесь я живу, – сказала я, когда мы углубились в паутину узких улочек Трастевере. – Уже недалеко.

Мама была именно там, где я и ожидала: за уличным столиком вместе с Кармелой и остальными женщинами. Я попыталась посмотреть на них глазами Пепе и осознала, что выглядят они слишком ярко: слишком яркая одежда, слишком яркие украшения, слишком яркий макияж.

Когда мы подошли, mamma подняла на нас взгляд.

– Хочу тебя кое-кому представить, – обратилась я к Пепе. – Пора тебе познакомиться с моей семьей.

Мама тут же заказала шампанского. Она усадила Пепе рядом с собой и, отвернувшись от подруг, говорила только с ним. Сначала я прислушивалась с опаской, но мама знала, как общаться с мужчиной, как сделать так, чтобы он почувствовал себя интересным и привлекательным. Она прекрасно вела беседу, с отточенной непринужденностью заполняя паузы. Кармела тоже присоединилась к разговору и была оживленна и весела. Они остались с нами гораздо дольше, чем я ожидала. Солнце начало садиться, а mamma продолжала болтать и заказала еще шампанского. Наконец она встала, объяснила, что ей пора идти, и положила руку на плечо Пепе.

– Еще увидимся.

– Не уверен. – Он посмотрел на меня. – Мне нечего предложить вашей дочери, синьора. Совершенно нечего.

– Это вам так кажется. Может быть, стоит спросить у нее самой? – ответила mamma.

Мы остались допивать шампанское. Постепенно Пепе рассказал, что случилось за тот год, что мы не виделись. После ресторана у вокзала Термини он со скандалом ушел еще из двух мест. Причины всегда были одни и те же: плохие продукты, глупое начальство, никакого порядка на кухне. Пошла дурная слава, его перестали брать на работу. Деньги скоро закончились; ему приходилось жить на квартире у друга и спать на полу. Вскоре Пепе не осталось бы ничего другого, как вернуться к семье.

– Видишь? Мне правда нечего тебе предложить, – закончил он свой рассказ.

– Кольцо, которое ты мне подарил, еще у меня, – напомнила я. – Можешь его продать.

– Нет, – поспешно ответил он.

– Я равнодушна к драгоценностям – не это мне нужно.

– Все женщины любят драгоценности.

– Только не я.

– Что же тогда тебе нужно? Чего ты хочешь?

Я медленно пила шампанское, наблюдая за прохожими и обдумывая свой ответ.

– Я дочь проститутки, – сказала я, внимательно глядя на Пепе. Выражение его лица почти не изменилось, и я продолжила: – У меня нет ни отца, ни родственников – только мать и сестры. До того как я встретила семью Ланца, моя жизнь была ничем. Теперь их больше нет, и она снова превратилась в ничто. Вот что мне нужно, Пепе, – жизнь… жизнь с тобой.

– Ты уверена? – спросил он дрогнувшим голосом.

Я кивнула.

– Да, уверена. Все говорят, будто я любила Марио Ланца. Может, в каком-то смысле это и правда. Я влюблялась в него каждый раз, когда слышала его голос, и так будет всегда. Но ты настоящий, Пепе, и ты мой. А он никогда мне не принадлежал.