Глава 20
– Ингорь… Ингорь… – Голос княгини Ефанды звучал тревожно, маленького княжича никак не удавалось разыскать. Ребенок своенравен и в то же время беспомощен. За ним нужен глаз да глаз.
– Ингорь, сынок, где ты? – мать всегда говорила с сыном по-норманнски, ей мало дела, что словене не всегда понимают, Ингорь сын варяжского конунга, неважно которого, Рольф тоже конунг, и должен об этом помнить.
Мальчик наконец откликнулся, он стоял позади теремного двора и смотрел на вялотекущую мутную воду Волхова. Иногда Ефанда радовалась такому пристрастию сына к воде, к рассказам бывалых варягов о дальних походах и сражениях, а иногда пугалась. Что ждет Ингоря? Он варяг, даже совсем маленькому, еще ничего не смыслящему ребенку мать старалась внушить, что его доля со временем встать во главе варяжской дружины, вместо колыбельных пела песни о дальних странствиях, о великих завоевателях, о доблести варягов в битвах против врагов, о Валгалле, о силе и мощи предков… Рюрику это очень нравилось, а вот Хельги почему-то морщился, твердя, что Ингорю править страной, где и моря-то нет, зачем же петь о волнах, разбивающихся в брызги о скалы? Материнское слово сильно, Ингоря тянуло в море не меньше конунга Рюрика.
– Куда уплыл отец? – Серые глаза мальчика не мигая уставились на мать. Почему-то Ефанда побаивалась такого взгляда, может, потому, что чувствовала перед сыном вину?
– Как всегда, усмирять непокорных… Пойдем в терем, дядя Рольф зовет.
Ингорь топнул ножкой, он не любил Рольфа, никогда не звал того ни дядей, ни Хельги, как зовут конунга славяне и варяги из дружины. Ефанда не подозревала, что недавно Ингорь оказался невольным свидетелем их с братом разговора, который совершенно не понял, но навсегда запомнил. Пройдет больше трех десятков лет, и услышанное всплывет в памяти уже совсем взрослого князя Игоря, приведя к ужасным последствиям. Тогда Ефанда попробовала попенять именно на свою вину перед сыном.
– В чем вина? – изумился Ольг. – Ты хорошая мать, растишь из сына будущего конунга.
– В том, что дала ему не того отца! – запальчиво возразила Ефанда.
Глаза Хельги насмешливо заблестели, а брови полезли вверх:
– Не того-о..? С тем его и на свете не было бы!
Как бы ни был жесток этот намек брата, Рольф-Хельги прав, у Ефанды от Рюрика много лет не было детей, видно, конунг все же стар для потомства. А Рольф молод.
Ефанда досадливо кусала узкие губы, спеша за сыном в терем. «Дядя Рольф зовет!» Вот зачем? Мог бы и ей сказать, все же Ингорь ее сын прежде всего. Нет, велел позвать самого мальчика! Ноздри княгини возмущенно раздувались, костяшки пальцев, сжимавшие край плата, побелели, в своем раздражении она не замечала людей вокруг. Челядь привычно расступалась, княгине лучше не перечить, если не хочется в поруб. Замешкавшаяся девка так метнулась в сторону, что чуть не сшибла здоровенного гридя, оказавшегося сзади. Кто-то невольно хихикнул и сразу прикрыл рот рукой, но Ефанда, к счастью, не слышала.
Князя увидели еще на дворе, и по тому, как вдруг повел себя Хельги, Ефанда поняла, что что-то случилось, причем случилось страшное. Ее сердце тяжело сжалось: вот оно! Если Рюрик погиб, то им с Ингорем одна дорога – в Ижору, которая определена конунгом в вено жене и сыну. Ижора мала, далека от моря и окружена непроходимыми лесами. Узнав о своем наделе, Ефанда долго плакала, понимая, что там ее жизни придет конец. Глаза женщины помимо ее воли умоляюще смотрели на брата, неужели он не сможет заступиться за сестру и собственного сына, пусть никто и не знает, что Ингорь его сын? Но брат смотрел насмешливо и чуть вызывающе. Ефанда вдруг поняла, что сейчас все в его власти, Хельги – самый сильный из варяжских конунгов, ближе всех стоял возле Рюрика, если дружина пойдет за Хельги, то никто не сможет помешать тому взять власть. А если не пойдет? Тогда снова жестокие побоища, как было при Вадиме. В те времена казалось, что Рюрик не сможет отстоять свое право быть конунгом словенских земель, что только Ладога и признает его своим правителем. Рюрик смог, жестоко расправившись с Вадимом и его сторонниками. Правда, ходили слухи, что жена Вадима с сыном остались в живых и где-то прячутся. Если поднимут головы бежавшие в Киев к Аскольду пособники Вадима, то Ефанде с Ингорем не поздоровится. Это вдруг поняла никогда не размышлявшая над вопросами власти Ефанда, ей всегда казалось, Рюрик будет править еще долго-долго, пока Ингорь не станет взрослым. Только сейчас княгиня осознала, что единственная ее защита – брат Рольф.
Но конунг пока не говорил ни слова, только приказал идти в терем и сидеть там тихо, после позовет. Ингорь по привычке пробовал возражать, но мать сильной рукой схватила его за локоть и потащила за собой. Ничего не понимавший мальчик заорал не своим голосом и тут же получил подзатыльник от обычно ласковой с сыном Ефанды. Видимо, от неожиданности он икнул и притих.
Ефанда не задавала вопросов брату, она уже все поняла. Когда Хельги вошел в их ложницу, только уточнила:
– Где? Когда?
– В бою. Как герой, – голос Хельги звучал твердо, но что-то насторожило Ефанду в его взгляде. И еще сердце, оно вдруг подсказало: лжет!
Пока шли за Хельги по переходам теремного дворца и выходили на крыльцо, Ефанда ломала голову над тем, в чем лжет ее брат, и вдруг осознала, что, в чем бы ни лгал, он прав. Сейчас он прав. С Рюриком случилось что-то непоправимое, и единственный родной человек здесь, кроме собственного сына, – Рольф.
Во дворе перед крыльцом уже собрались, кроме варяжских дружинников, множество новоградцев. Хельги начал говорить своим зычным голосом:
– Погиб конунг Геррауд, которого мы звали Рюриком! В бою! Его место в Валгалле!
Последние слова были для варягов, они должны верить, что их конунг непременно среди героев. Не давая собравшимся опомниться, Олег продолжал:
– Рюрик оставил после себя земли по праву… – Ефанде показалось или брат намеренно сделал паузу перед следующими словами? Нет, не показалось, притихли все, ведь Рюрик ни о ком не говорил как о наследнике, – своему сыну – князю Ингорю!
Наступило молчание. Ефанда в ужасе замерла, Ингорь мал, такого не бывало, чтоб власть оставляли маленькому мальчику, он слаб, ее тут же отберут… Но Олег был спокоен, он выдержал паузу, дождавшись легкого волнения, и зарокотал снова:
– Пока княжич мал, при нем оставлен наставником я – князь Олег!
И снова замолчал. Ефанда еще не поняла, что произошло, но уже чувствовала, что собравшиеся изумлены не меньше ее самой. Олег подхватил Ингоря на руки, буквально зашипев тому в ухо: «Молчи, не смей плакать! Герои не плачут!» Возможно, ребенок и заорал бы благим матом на всю округу, но последнее замечание настолько его озадачило, что Ингорь даже не скривился.
– Вот он, ваш князь! – Олег поднял мальчика над собой, демонстрируя всем нового правителя.
И все же в толпе раздались смущенные возгласы:
– Да оставлял ли Рюрик Ингорю Ново Град?
Ефанда почувствовала, что по спине течет противный липкий пот. Поэтому когда брат вдруг снова гаркнул на весь теремной двор: «Оставлял! Тому порукой его жена, княгиня Ефанда!», быстро закивала головой, подтверждая слова Хельги. Олег уже поставил княжича на пол, загородил собой, чтоб не видели люди его полные слез глаза, князь должен быть сильным даже в минуту горести! В это мгновение для Ефанды не было ничего важнее того, что их с сыном не отправят в далекую Ижору, не оставят одних. Княгиня была готова согласиться со всем, что скажет брат, только бы спрятаться за его могучую спину и спрятать Ингоря. Она не помнила, что было дальше, пришла в себя много позже в ложнице. Лежа ночью без сна, долго размышляла.
Рольф воспользовался случаем? Наверное, но, если признать честно, он давно правит Хольмгардом, еще при Рюрике взял его под себя. Вопрос сегодня был только в дружине. Вдовая княгиня вдруг даже села от неожиданной мысли: а где часть дружины, что ушла с Рюриком?! Не могли все погибнуть! Неужели?!
Бессвязно бормоча: «Он мог… он все мог…», Ефанда вдруг поднялась и отправилась в сторону ложницы брата. Это был нелепый поступок – княгиня, расхаживающая по терему с безумным взглядом. Но то ли Хельги действительно был Вещим, как его позже прозвали славяне, то ли просто услышал шаги сестры, он вышел в переход раньше других и остановил Ефанду.
– Что? Куда ты?
– Ты… – задохнулась от своих подозрений Ефанда, – ты… убил его?!
Олег зажал рукой рот сестры и потащил обратно в ее ложницу.
– Ты с ума сошла?! Хочешь погубить и меня, и себя с сыном?!
Чуть позже брат тихо выговаривал уже успокоившейся сестре:
– Тебе жить надоело? Рюрик давным-давно ушел к Карлу в свою Фрисландию. Там и помер недавно.
Ефанда растерянно смотрела на Олега, не в силах поверить в услышанное.
– Я тебе не верю…
Тот устало пожал плечами:
– Твое дело.
Сестра возбужденно зашагала по ложнице, бормоча:
– Нет, не верю… Здесь его сын… Он не мог оставить Ингоря… и меня… одних… Не мог…
Князь хмыкнул, выпрямляя ноги в темно-красных кожаных сапогах, Ефанда почему-то подумала, что подошвы у Рольфа тоже красные.
– Что Ингорь мой сын, а не его, Рюрик знал давно. – Он жестом остановил вопль сестры и продолжил как ни в чем не бывало: – Геррауду со славянских земель нужна была только дань, он и получал. За такую дань не то что Фрисландию, всю империю Карла купить можно!
Покосившись на Ефанду, Олег досадливо поморщился:
– Не ной! Для тебя же лучше. При Рюрике тебе княжьей власти не видать, отправил бы в Ижору или еще куда подальше!
Ефанда уже немного пришла в себя и осторожно поинтересовалась:
– А как же поход с дружиной и его гибель?
Минуту Олег молчал, изучающе глядя на сестру, точно прикидывая, стоит ли открывать ей секреты, потом вздохнул и пробормотал:
– Да не было там Геррауда… Без него обошлись…
– А… а ты обещал курган насыпать по весне? Про гроб золотой говорил?
Если б не ночь, Ново Град услышал бы раскатистый хохот нового правителя:
– И курган будет! И гроб золотой, если нужно, тоже! Не пожалею.
Он устало поднялся и уже у двери добавил:
– Рюрик был хорошим конунгом, сильным. Курган большой насыпем и тризну справим. А князь теперь твой сын Ингорь.
Ефанда осторожно поправила:
– Наш сын…
Глаза князя стали жесткими:
– Твой сын! Твой и Рюрика! Не вздумай кому сказать, что мой! Не время!
Глядя в спину брата, скрывающегося в дверном проеме, сестра в полной мере осознала опасность, которой подвергалась всего секунду назад. Рольф жесток, если она встанет у него на пути к власти, то будет уничтожена. И все же он прав, не время говорить вслух, кто отец Ингоря, и так с трудом поверили, что Рюрик мальчику Ново Град оставил.
На свое счастье, маленький князь крепко спал в своем углу, не слыша ни слова из беседы. Пройдет очень много лет, прежде чем он поймет, кто его отец в действительности, но так и не оценит, что без тогдашнего заступничества Рольфа-Хельги-Ольга, будущего Вещего Олега, не только не стал бы князем, но и до Ижоры бы не добрался! Словене еще не забыли убийства Вадима Храброго и его сторонников.
Главной заботой Олега были не столько славяне, сколько сын Ингорь. Рюрика уже давно нет на свете, можно и сознаться, кто его отец в действительности, но Олег боялся. Большой и сильный, он боялся признаться сыну, что не так крепка его родословная, что он не из рода Скъельдунгов, вот и вел себя как воспитатель.
Лучшего наставника было бы трудно и найти, если бы Олег не жалел Ингоря. Видно, тайно сознавая, что повинен в его хилости и болезненности, он слишком оберегал мальчика, позволял ему не делать того, что сразу не получалось. Умный и требовательный со всеми, Олег был слабым с Ингорем, не на пользу мальчику.
Рюрик оставил Ефанде с Ингорем в вено только Ижору, а Олег хотел все Приильменье, да и не только. Его власть вызывала у словенских бояр пока глухое ворчание, которое могло в любой момент перерасти в бунт. Хотя Олег и не обижал самих словен, чудь, да весь, да кривичей, но нашлись недовольные жесткостью правления, такие всегда бывают. Нашлись не только среди бояр, всем хорош не будешь, вот и ворчали старшие, исподволь готовясь повернуть недовольство своих холопов против самовольно правившего князя. Ингорь мал и слаб, такого скинуть недолго, если б не боялись самого Олега, не усидеть бы Рюриковичу в новоградском детинце и дня.
Олег чуял это ворчание длиннобородых бояр, которым главное – своя власть. Рюрика позвали, чтоб на время их рассудил, чтоб глаза не выцарапали, доказывая, кто более права на княжение имеет. Но Рюрика на свете уже нет, а сын слаб, вот и снова подняли бояре головы, приглядываются к нему, Олегу, мол, власть себе забрал бесправно.
А он, Олег, уже чувствовал, что это его земля, словно на ней родился, проникся князь духом славянским, полюбил эти леса да реки, поля да холмы… Не мыслил себя без этой земли, да и ее без себя. Как такое боярам докажешь? Им все одно – не твоя власть должна быть. А Ингорь мал, чтобы на княжение посадить да просто при нем жить. Вот и ломал голову Олег, как быть.
Снова топтал знакомую дорожку к святилищу князь, хотя и не было его волхва, приходил сюда точно за советом, с пламенем говорил, как с человеком, и понимал, что открывается что-то. Видел, что наблюдает за ним седой старик, но не подходит.
