Книга: Проклятая любовь лорда Байрона. Леди Каролина Лэм
Назад: Как избавиться от любовницы
Дальше: Предательство

На что способна влюбленная женщина

Тянулся очередной скучный день. Байрон был в Эйвуде, Каролина мучилась от безделья и томления. Вот уж чего она никак не могла ожидать, так это того, что любовник так легко променяет ее общество на общество аристократов, которых столько порицал! Разве не он совсем недавно утверждал, что в салонах Лондона редко встретишь человека без фальшивой улыбки, который был бы способен заглянуть в свою душу и честно ответить, кто он и на что способен? Разве не Байрон твердил, что от высшего общества нужно держаться как можно дальше, потому что запах фальши невыносим? Разве не он с жаром убеждал бежать из Англии туда, где люди могут жить, поступать и говорить так, как им велит сердце, а не правила хорошего тона, выдуманные в душных салонах?
Где это все? Каролине не приходило в голову, что сноб Байрон вмиг забыл все свое осуждение света, стоило поболтать с будущим королем о Вальтере Скотте или поцеловать ручку принцессе — наследнице престола.
Когда к ней вдруг пришла свекровь и предложила поговорить, Каролина почувствовала неприятный холодок. Они с леди Мельбурн просто поддерживали нейтралитет, этакое холодное сосуществование, стараясь не мешать друг дружке и по возможности не пересекаться.
Но случилось так, что леди Мельбурн представили Байрона помимо Каролины, вопреки разнице в возрасте они даже нашли общий язык, подружились и, как недавно с содроганием узнала Каролина, стали мимолетными любовниками.
Если вспомнить, что леди Мельбурн шестьдесят, то неудивительно. Пару дней Каролина просто бушевала, Байрону пришлось оправдываться, что пожилая леди сама попросила его о встрече, а он согласился ради любопытства.
Каролина подозревала, что свекровь сделала это в пику ей самой, стараясь доказать, что увлечь Байрона ничего не стоит. Она была недалека от истины, хотя хромой поэт заинтересовал леди Мельбурн по-настоящему, она на несколько лет стала его настоящей наставницей и поверенной в сердечных делах.
Каро совершала ради Байрона безумства, и свекрови просто надоело наблюдать, как в очередной раз унижают ее сына. Она предпочла бы развод Уильяма с неистовой Каро, но тот категорически отказывался разговаривать на эту тему, пришлось действовать иначе.

 

— Дорогая, ваши отношения с Байроном становятся поводом для сплетен…
— А ваши?
Каролина определенно хамила, но леди Мельбурн сделала вид, что не замечает.
— К чему вам становиться любовницей Байрона? — Каролина готова была вцепиться свекрови в горло, злясь на ее спокойствие. Старуха, а туда же!
— Для этого было сразу несколько причин…
— Несколько? Назовите хотя бы одну, помимо простого желания досадить мне.
Леди Мельбурн рассмеялась, причем было хорошо видно, что от души.
— Да, если подумать, то была и такая причина, но далеко не в первую очередь. Это мой обожающий вас сын способен думать только о вашей особе, я размышляю об этом в последнюю очередь.
Каролина фыркнула, точно рассерженная кошка, но не нашла, что ответить. Впрочем, леди Мельбурн и не ждала от невестки ответа. Она продолжила, словно не заметив реакции Каролины:
— Прежде всего меня интересовало, что такого вы все находите в этом хромом болтуне.
— Хромом болтуне?! Не вы ли сами просили Байрона об интимной встрече?
— Дорогая, я уже не в том возрасте, чтобы одним взглядом очаровать молодого человека, да и тратить время и силы на пустую болтовню с ним не находила нужным. Я попросила, он с готовностью прибежал.
Каролина хотела возразить, что вовсе не сразу, но насмешливый взгляд свекрови подсказал, что у той есть уничтожающий ответ, потому невестка зачем-то поинтересовалась:
— И как?
— Я видела любовников получше. Самомнения много, умений мало…
— У Байрона?
— Вы полагаете, что обилие любовниц делает мужчину более ценным? Ничуть, дорогая. Любовник хорош в двух случаях: когда он думает только о вашем удовольствии, либо когда думает только о своем. В первом случае вы получаете удовольствие с его помощью, что бывает не всегда, во втором — от собственного подчинения, что тоже бывает не всегда. Байрон ни то, ни другое. Он не стремится угодить вам, считая себя исключительной ценностью, но и не умеет заставить подчиниться только его страсти и желаниям. А стремление всего лишь произвести впечатление никого не красит даже в постели.
Леди Мельбурн усмехнулась, глядя, как вытягивается лицо невестки:
— Право, дорогая, Байрон как мужчина вовсе не стоит того, чтобы сходить из-за него с ума. Конечно, он гений, но не в постели. Любовник, который думает только о себе, должен быть… несколько более горячим…
Разговора не получилось, убедить Каролину оставить Байрона леди Мельбурн не только не смогла, но и, в общем-то, не попыталась. Невестка слишком возбуждена, чтобы внимать голосу разума.
Зато леди Мельбурн решила для себя другое: к чему уговаривать строптивую Каро, если можно использовать ее поведение против нее же? Пусть совершает безумства, чем больше их будет, тем легче убедить Уильяма в необходимости развода. В Лондоне хорошо известна непредсказуемость и взбалмошность леди Каролины, это отталкивает от нее других любовников, а Байрон неосторожен, вернее, сама Каро слишком неосторожна, этим нельзя не воспользоваться.
Леди Мельбурн решила больше не препятствовать сумасшедшей невестке, а лишь открывать глаза на ее поведение мужу, может, хоть тогда поймет, что это груз на ногах?
Байрон хмур, его замучили кредиторы, долги росли, как снежный ком, катящийся с горы, а поступлений не было. Продажа Ньюстеда становилась делом необходимейшим. Байрон не мог не думать об этом и, хотя особенно привязанным к Ньюстеду быть не мог, поскольку ребенком его туда просто не пускали, хорошо понимал, что продаст последнее, деньги утекут, как вода сквозь пальцы, и больше ничего не останется.
Если бы удалось быстро и выгодно жениться, взяв хорошее приданое и деньгами тоже, тогда можно оставить Ньюстед. Поэт развивал перед Хобхаузом идею превратиться в настоящего джентри — заниматься хозяйством, охотиться, болтать о политике по субботам, любоваться тем, как растут многочисленные отпрыски.
Друг смеялся:
— Ты не выдержал бы и полумесяца без лондонской суеты и болтовни гостиных, а говоришь о превращении в джентри. Нет, дорогой, ты развращен лондонским обществом, восхищением света, которого, безусловно, достоин. О чем станешь говорить с соседями в деревне?
— Тогда надо уезжать на континент, в Италию, Грецию…
— С молодой женой?
Байрону приходилось соглашаться, что никто, кроме Каролины Лэм, за ним без денег не поедет.
Однажды после неприятного разговора с кредитором (а когда они бывали приятными?) Байрон написал Каролине, что готов бежать, да только не на что.
Каро не понимала или не желала понимать, что он часто красуется, играет роль Чайльд Гарольда. Женщина была влюблена, причем именно в выдуманного Байрона, похожего на своего героя, экзальтированного не меньше ее самой, надевшего маску трагического скептика, на котором лежит родовое проклятье… Поэт играл роль столь убедительно, что временами сам верил и в проклятье, и в то, что способен принести тем, кто его любит, только несчастье.
Не будь Каролина по-настоящему влюблена, она легко поняла бы, что Байрон в письмах скорее красуется, что это игра в чувства, а не само чувство, что трагизм наносной… И уж тем более прислушалась бы к словам матери, убеждавшей, что поэт пишет леди Мельбурн о своей любовнице совсем другое. Самой Каролине Байрон клялся в любви и в письмах мечтал бежать с ней на Восток, а ее свекрови жаловался, что не может отвязаться от прилипчивой красавицы!
Леди Мельбурн призывала страдальца порвать отношения, объяснившись раз и навсегда, но он почему-то этого не делал, напротив, старательно поддерживал в Каро уверенность, что любит, что она — единственная. Конечно, Каролина верила Байрону и не верила своей матери и свекрови.
Мало того, в один из июльских дней Уильям вдруг со смехом сказал, что видел поэта в лавке, где тот покупал всякую всячину, мало подходящую для Лондона, но весьма — для Албании или чего-то подобного. Каролина изменилась в лице, то, что Байрон закупает дорожные и сувенирные мелочи, означало, что он намерен уехать! Без нее?!
Отговорившись головной болью, она заперлась в спальне и мучительно пыталась понять, как быть. На спешно отправленное любовнику письмо с вопросом «Когда выезжаем?» ответа не последовало.
Но Каролина не привыкла долго раздумывать, немного пометавшись по спальне, она вдруг позвала горничную:
— Бетти, мой костюм пажа!
— Разве сегодня карнавал, миледи?
В ответ Бетти получила такой взгляд, что сделала вид, что ничего не спрашивала вовсе. Когда у леди Каролины дурное настроение, лучше свой нос в ее дела не совать.
Никто не обратил внимания, что Каролина вдруг уехала из дома в костюме пажа, держа в руках что-то, завернутое в плащ.
У Байрона привычно сидел Хобхауз, разговор шел о политике и о том, насколько опасно писать памфлеты (через несколько лет Хобхауз даже попадет в тюрьму именно за свои острые памфлёты). Байрону это было не по душе, он предпочитал скептицизм по отношению ко всему обществу, а не к правительству.
— А как же твои выступления в парламенте?
— Всему свое время и место…
Вдруг на улице послышался непонятный шум.
— Что это? — Хобхауз выглянул в окно, а потом метнулся к двери, ведущей к лестнице. Обеспокоенный Байрон — за ним.
Волноваться стоило, потому что в дверь кто-то довольно крепко колотил, а любопытствующая толпа подбадривала смельчака. Открыв дверь, приятели с изумлением обнаружили за ней человека, в июльскую жару (что, видимо, и привлекло любопытных) по самые глаза закутанного в большой плащ с опущенным капюшоном.
— Кто вы?
— Впустите.
Голос показался Хобхаузу знакомым, а у Байрона вызвал просто спазм в желудке. Под просторным плащом, конечно, скрывалась Каролина, одетая в костюм пажа. Она сообразила, что маскарадный костюм пажа несколько ярок для середины дня, а вот то, что большой плащ и капюшон привлекут не меньше внимания, ей почему-то не пришло в голову.
— Вы собираетесь уезжать?
Байрон неопределенно пожал плечами, не понимая, что она имеет в виду. Он действительно собирался вечером посидеть у Роджерса, но выезжать, громко сказано, Роджерс жил просто по соседству.
— Да, я знаю, не отпирайтесь! Вас видели покупающим необходимое для бегства!
— О боже! Каролина, вы все не так поняли…
— Я все правильно поняла: вы готовитесь бежать, но у вас нет денег! — Она стрельнула глазами в Хобхауза, которого терпеть не могла, впрочем, взаимно, и заговорщически прошептала Байрону: — Я принесла!
Хобхаузу надоело, он поинтересовался, не перепутала ли леди Каролина адрес, ведь у лорда Байрона сегодня нет маскарада, да и вообще не бывает.
— Я не к вам, милорд, приехала, а к Джорджу!
Байрон сообразил, насколько это нелепо — Каро в костюме пажа, и потащил ее в спальню:
— Вы должны немедленно переодеться!
— Во что?!
— Найдем платье какой-нибудь служанки.
— Вот еще! Неужели я надену платье служанки?!
— А так лучше?!
Началась вполне привычная ссора, Хобхауз сидел в гостиной, вытянув ноги, и слушал, как эти двое кричат друг на дружку. Каролина за словом в карман не лезла, она возражала весьма толково и логично. Из обрывков долетавших фраз приятель Байрона понял, что, возомнив, что любовник собирается уезжать, а ее с собой немедленно не берет, потому что нет денег, Каролина решила… отдать ему свои драгоценности, как и предлагала раньше.
Байрон отбивался, как мог, потому что главным возражением леди Лэм был категорический отказ надевать платье «замарашки», как она кричала. Конечно, платье довольно пухленькой служанки на худой Каролине висело мешком, она возмущалась:
— Ну, посмотрите, посмотрите, разве я могу показаться где-либо в таком виде!
Хобхаузу просто надоело, и он, постучав в дверь спальни, категорически потребовал, чтобы леди Каролина покинула дом Байрона!
На мгновение по ту сторону двери воцарилось молчание, а потом истерика началась снова, Каролина требовала, чтобы поэт сказал «этому мерзкому мужлану», что она вольна находиться в доме, сколько хочет и когда захочет! Байрон что-то мямлил в ответ. Хобхауз снова потребовал, чтобы Каролина отправилась восвояси.
В следующее мгновение он едва не получил по лбу дверью, которую рывком распахнула Каролина. Взгляд ее безумно блуждал по комнате, вдруг, увидев на бюро нож для разрезания бумаги, она метнулась туда. Хобхауз не успел сделать ничего, потому что следом из двери вылетел, насколько позволяла ему хромота, Байрон и попытался выхватить у любовницы нож.
Едва ли она смогла бы убить себя таким ножом, но серьезно поранить могла.
Еще через мгновение Каролина рыдала в кресле, закрыв лицо руками, Байрон сидел в другом без сил, судорожно сжимая отобранный нож, а Хобхауз пытался уговорить леди Лэм выпить воды и успокоиться. Конечно, выпускать женщину из дома в таком виде нельзя, но Хобхауз волновался, не станут ли ее здесь искать, тогда скандал обеспечен.
Наконец Каролину удалось хоть немного привести в чувство, стуча зубами о край стакана с водой, она, всхлипывая, выговаривала любовнику:
— Вы хотите моей гибели! Вы решили уехать, бросив меня одну! Вы меня совсем не любите!
К полнейшему изумлению Хобхауза, Байрон принялся убеждать Каролину в своей любви и клясться, что не покинет Лондон без нее.
Приятель несчастного любовника, решив, что с него этого представления уже достаточно, в свою очередь стал убеждать Каролину, что той нужно во избежание неприятностей немедленно вернуться в свой дом, что она компрометирует не только себя, но и Байрона, что ему просто поставят в вину совращение леди Лэм… напоминал даже о возможном вызове на дуэль, на что имеет право оскорбленный супруг…
Говорить о совращении леди Каролины или о вызове на дуэль кого-либо Уильямом Лэмом было нелепо, но уловивший общий настрой Хобхауз намеренно говорил патетическим тоном и страшно утрируя произошедшее. По его словам выходило, что из-за пребывания леди Каролины в доме Байрона на краю гибели оказались все, но в первую очередь поэт. На это Хобхауз нажимал особенно, понимая, что Байроном Каролина дорожит больше самой себя.
Наконец леди удалось убедить, она согласилась отправиться домой даже в платье служанки, но только после обещания поэта обязательно встретиться с ней, куда бы он ни собрался уехать из Лондона. Каролина не без основания подозревала, что от нее хотят избавиться. Но Байрон вел себя так, что создавалось впечатление, будто он делает это только под давлением приятеля. Хобхауз стал для Каролины главным врагом.
И все же она уехала…
Вернувшись в гостиную, Хобхауз налил полный стакан виски и выпил практически залпом. Безвольно откинувшись в кресле, он некоторое время молчал, а потом обреченно поинтересовался:
— Джордж, как тебя угораздило связаться с этой дикой кошкой? Надо немедленно развязаться.
Байрон только вздохнул…
— Почему ты не можешь этого сделать, зачем ей что-то обещать? Лучше сказать откровенно, что все кончено, и просто расстаться.
Байрон снова только вздохнул.
— Почему ты такой нерешительный с леди Каролиной?
— Она способна заколоться…
— Не думаю. Во всяком случае, постарайтесь, чтобы это было не в вашем доме. Дайте мне слово, что больше не увидитесь с этой фурией. Объясниться можно в письме, это даже легче сделать.
Говорил и понимал, что друг ничего этого не сделает, что он хозяин положения только на словах, а на деле проявляет в подобных случаях безволие. Думать, что Байрон все же любит эту дикую кошку, не хотелось.

 

Роман зашел настолько далеко и так запутался, что осторожно распутать этот гордиев узел не представлялось возможным, его оставалось только разрубить. Если бы Байрон честно сказал Каролине, что между ними все кончено, случилась бы истерика, возможно, попытка самоубийства, но в конце концов разум у Каролины восторжествовал: как ни была она взбалмошна, гордость не позволила бы так унижаться.
Но Байрон вел себя просто подло, на словах и перед другими он выставлял любовницу дикой кошкой, вцепившейся в него своими когтями, а в письмах, адресованных ей самой, называл ласковыми словами и расписывал свою неугасающую любовь, величал единственной и дорогой, обещал почитать и любить всегда. Влюбленная женщина не желала верить словам других, у нее были клятвы в любви, написанные Байроном.
Леди Генриетта уже была наслышана о романе Байрона с леди Оксфорд. Как сказать об этом дочери, которая считает, что Байрон не может ни на кого смотреть, потому что у него есть любимая Каролина. И все-таки говорить было необходимо…
Может, если это произойдет подальше от Лондона и проклятого хромца, то Каролине легче будет понять, что он вовсе не любит, а только морочит голову? У леди Генриетты и Байрона друг к другу давно зародилась антипатия, Байрон мечтал отомстить матери за то, что неравнодушен к ее дочери, а та поэту за то, что околдовал и поощрял Каролину в ее безумствах, не желая признаться, что вовсе не любит.
Как бы ни была занята леди Генриетта своими делами, она понимала, что еще немного, и нелепые выходки Каролины, о которых судачит весь Лондон, разрушат ее брак, как бы ни был терпелив Уильям, как бы ни любил он свою супругу, и его терпение не вечно. У леди Бессборо родилось твердое решение увезти Каролину хотя бы в имение, а если получится, то и подальше — в Ирландию.
Если бы Байрон жил у леди Оксфорд или хотя бы уехал на курорт, сделать это было бы легче, но дела держали поэта в Лондоне, а леди Оксфорд достаточно осторожна, чтобы не доводить ситуацию до сплетен, подобных тем, что ходили о Байроне и Каролине, если ее супруг отсутствовал в Айвоне, то уезжал и Байрон.
Это позже они стали жить, уже не скрываясь, а в самом начале своего романа старались соблюдать приличия.
Леди Генриетта знала, что Байрон активно переписывается с леди Мельбурн, и удивлялась, почему свекровь ее дочери не посоветовала поэту закончить все мирно и без скандала, почему не открыла глаза на истинное отношение к ней поэта. Леди Мельбурн всегда считали образцом женской мудрости и рассудительности, почему же мудрая свекровь не поможет выпутаться из сетей страсти глупой невестке, ведь тогда благодарность Каролины не знала бы границ.
Хотя что тут гадать, ведь леди Мельбурн всегда была против брака своего обожаемого Уильяма с Каролиной Лэм и теперь не останавливала невестку, а, напротив, подталкивала мужа к разводу, а саму Каролину к новым скандалам.
Каролину, если вдуматься, подталкивали со всех сторон. Сам Байрон, вместо того чтобы честно сказать, что любовь, если и была, то прошла, наоборот, почти клялся в ней, при этом расписывая в письмах к леди Мельбурн, как мечтает избавиться от сумасшедшей Каролины, как устал от нее, как любовница непредсказуема. Леди Мельбурн молча поощряла безумства невестки, одновременно обо всем докладывая сыну, да еще и старательно сгущая краски. Многочисленные наблюдатели и наблюдательницы с любопытством ждали следующей выходки, чтобы было что обсудить в салонах.
Знай Каролина о настоящих чувствах Байрона и его обсуждении ее чувств с леди Мельбурн и леди Оксфорд, а также со многими и многими за ее спиной, возможно, она сумела бы взять себя в руки, но бедолага верила страстным и ласковым письмам своего неверного возлюбленного и не желала слышать никого другого.
— Миледи, приехала леди Бессборо, она в вашей гостиной…
Каролина удивилась, обычно мать спокойно проходила к ней в будуар или вообще в спальню. Что это за официальный визит?
А леди Генриетта просто не могла решиться начать разговор с дочерью, потому тянула время. Она сидела в кресле и старательно делала вид, что изучает букет, стоявший на камине.
— Что вас заинтересовало в этой вазе? Что-то случилось?
— Дорогая, нам нужно поговорить…
— О Байроне?
— О тебе и Уильяме.
Каролина уселась напротив, откинувшись на спинку кресла, с таким видом, будто говорила: «Этот разговор ни к чему не приведет!» Леди Генриетта чуть смутилась, но взяла себя в руки. Отступать некуда, она знала о настоянии леди и лорда Мельбурн на разводе Уильяма с Каролиной. Такого позора для своей дочери леди Бессборо, безусловно, не желала. Она набрала в легкие воздуха и словно бросилась в холодную воду:
— Каро, полмесяца назад ты сказала, что беременна, и мы никуда не уехали…
— Ну и что, у любой леди могут быть ошибки. Слава богу, что этого не произошло, иначе весь Лондон принялся бы твердить, что ребенок от Байрона!
— Вот именно! Каро, пожалуйста, прояви благоразумие. Байрон уезжает в имение леди Оксфорд, куда ты поехать за ним не можешь…
Заметив, как вдруг заблестели глаза дочери, леди Генриетта мысленно ужаснулась тому, что подсказала Каролине ненужный выход. Но она тут же решила, что если сумасшедшая Каро вдруг объявит, что тоже отправится к Оксфордам, то придется открыть ей глаза на связь Байрона и леди Джейн Элизабет, да и на многое другое. Можно потребовать, чтобы Байрон в их присутствии сказал Каролине о своей связи! Позор, конечно, но другого, видно, не дано.
— Каро, достаточно устраивать истерики или совершать нелепые поступки, ты становишься посмешищем для всего Лондона. Вспомни о своей семье, о муже, уезжай с Уильямом в деревню, так будет лучше. Его терпение не бесконечно, ты можешь потерять семью и сына, в случае развода малыша оставят отцу, а ты станешь просто изгоем.
Неожиданно Каролина расхохоталась:
— Зато у меня будет Байрон! Если Уильям со мной разведется, то Джорджу ничего не останется, как жениться на мне!
— Он никогда не сделает этого, ты не нужна ему!
— Что?
Леди Бессборо решила быть твердой до конца, но голос понизила:
— Каро, сядь и послушай меня внимательно. Над тобой смеется весь Лондон не столько потому что ты преследуешь любовника, сколько потому, что он бегает от тебя.
— Байрон бегает?! Почитали бы вы его письма ко мне!
— Это фальшь и ложь. Он пишет совсем другие письма твоей свекрови и леди Оксфорд тоже. Байрон желает отвязаться от тебя, пойми.
— Нет, он готов бежать со мной на континент.
— Это ты готова, а он предпочитает веселиться с другими.
— Если ты о леди Оксфорд, то это глупость, он просто прячется у нее от кредиторов. А не бежал только потому, что ждет продажи Ньюстеда, не желая принимать деньги от меня.
Леди Генриетта поняла, что все увещевания бесполезны, к тому же услышала, что кто-то идет по коридору. Пора было говорить главное:
— Каро, пусть Байрон при мне скажет, что не писал леди Мельбурн о желании избавиться от тебя.
— Что?! — Каролина, стоявшая у окна, повернулась к ней всем телом. — Байрон писал леди Мельбурн?
— Ты не знаешь, что они переписываются?
— А… откуда это знаешь ты?
Леди Бессборо пожала плечами:
— Об этом знает весь Лондон, как и о том, что ты просто надоела Байрону своими выходками. Что касается его ласковых писем, то они скорее чтобы ты не натворила чего-то страшного…
Мать говорила быстро, чтобы успеть, пока открывалась дверь. Пусть дочь знает главное, может, хоть это заставит ее усмирить свою страсть. Леди Генриетте было жаль Каролину, но одновременно захлестывала злость, нельзя же быть столь смешной и безрассудной, можно любить, сгорать от страсти, но всегда следует знать пределы, если, конечно, хочешь сохранить свое положение леди.
Каролина застыла в немом изумлении. Возможно, она сумела бы справиться со всем, поплакать, подумать, осознать, что сказанное матерью — жестокая правда, ведь Каролина была взбалмошной, но отнюдь не глупой, но судьбе было угодно, чтобы в комнату вошел лорд Мельбурн, предупрежденный слугами о визите леди Бессборо.
Отец Уильяма, которому надоели скандальные выходки снохи, заговорил особенно резко:
— Как хорошо, что вы, миледи, — он обратился к леди Генриетте, — здесь. Я рад объясниться с вашей дочерью в вашем присутствии. До коих пор вы, леди Каролина, будете позорить всю нашу семью? Я полагаю, вам следовало бы не просто умерить свой любовный пыл, но и на коленях просить прощенья у своего мужа и у нас с леди Мельбурн тоже. Возможно, Уильям и слабохарактерен, но я не потерплю позора в своем доме!
Каролина, которая и без того готова была разрыдаться, сначала вся сжалась, но постепенно пришла в ярость сама — уж с ней-то так разговаривать нельзя!
— Я позорю ваш дом, милорд? Вы не желаете терпеть такую сноху? В вашем ли доме, милорд, говорить о приличиях, которые соблюдаются только внешне, и вам ли упрекать меня в наличии любовника…
Леди Генриетта, понимая, что скажет дальше Каролина, бросилась искать леди Мельбурн. Может, ей удастся не допустить скандал?
Так и есть, из малой гостиной неслось:
— …которых у вашей собственной супруги было куда больше, чем у меня!
— Мерзавка!
— Я ухожу к лорду Байрону!
— Да идите вы к черту! Едва ли Байрон захочет вас принять, вы надоели уже всем!
Последние слова лорд Мельбурн кричал уже вдогонку метнувшейся из гостиной, а потом и вовсе из дома Каролине. Леди Мельбурн и сама услышала шум, а потому поспешила на половину дома Лэмов. Они с Генриеттой поднимались по лестнице, когда мимо, подхватив юбки, промчалась Каролина, а следом герцог Мельбурн кричал слугам, чтобы те не выпускали ее из дома.
Но слуги не успели, да и остановить разъяренную Каролину едва ли было возможно.
Лорд Мельбурн не сразу смог прийти в себя, по его рассказам, выходило, что сумасшедшая невестка покрыла его площадной бранью и убежала к Байрону, хотя он запретил выходить из дома и заявил, что Байрон ни за что не примет опозоренную любовницу.
Теперь вниз по лестнице метнулась уже леди Генриетта. Карета Мельбурнов стояла на месте, видно, Каролина наняла другую. Куда она могла поехать без денег и документов? Только к Байрону. Этого не хватало!
Но на Пикадилли ни кареты, ни самой Каролины не было видно, если она и добралась туда, то успела скрыться в доме. Не желая привлекать внимания, леди Бессборо попросила своего кучера поинтересоваться у слуги Байрона, не приезжала ли леди Каролина. Ответ был отрицательным, слуга, получив монету, сказал, что и самого лорда сутра нет дома.
Леди Генриетта разрыдалась. Каролина в таком состоянии, что вполне могла броситься в Темзу! Рыдая, леди Генриетта вернулась к себе домой. Ей не хотелось видеть никого из Мельбурнов. Разве можно было так разговаривать с возбужденной и униженной Каролиной? Она сама хороша, нагрубила лорду Мельбурну, но если женщина действительно бросилась в Темзу, то вина ляжет на ее свекра.
Когда через некоторое время послышался шум подъезжающего экипажа, невесть что передумавшая леди Генриетта была готова на коленях умолять дочь уехать из Лондона и, даже если Уильям решит развестись с ней, согласиться, чтобы не позорить свое имя, и поскорей покинуть пределы страны, удалившись в Ирландию.
Но приехала не Каролина, а леди Мельбурн. Она почти вбежала в гостиную:
— Где она?
— Кто? — Леди Бессборо почувствовала даже изрядную долю злорадства.
— Каролина!
— Не знаю, на Пикадилли она не появлялась, найти женщину в огромном Лондоне невозможно. Разве что выловят через пару дней под каким-нибудь мостом…
Мать сказала это просто потому, что к слову пришлось, но вдруг сама осознала ужасную правду произнесенного. Обе леди залились слезами.
— Что такое наговорила Каролина лорду Мельбурну, что тот послал ее к черту?
— А что наговорил лорд Мельбурн Каролине? Что вообще происходит в доме? Разве одна Каролина ведет себя неподобающе?
В минуту возмущения леди Генриетта вдруг высказала леди Мельбурн все, что думала о поведении не только своей дочери, но и тех, кто ее окружал, о переписке и даже любовных встречах самой леди Мельбурн с Байроном, о том, что Каролину не любят и подталкивают к совершению безумств, чтобы потом смеяться и показывать пальцем, ради развода с Уильямом…
— Если дочь вернется живой, я увезу ее из Лондона прочь, но, клянусь, леди Мельбурн, открою ей глаза на ваши с Байроном отношения!
— Вы не сделаете этого! — Элизабет порывисто схватила Генриетту за руку. — Каролина способна натворить что угодно, она разнесет новость по всему Лондону.
— И правильно сделает! Если мою дочь действительно выловят под лондонским мостом, я разнесу все сама!
Еще мгновение, и дамы вцепились бы друг дружке в волосы, но снова застучали колеса экипажа.
— Она! — обе дамы метнулись к окну и почти сразу разочарованно отошли, карета проехала мимо.
Некоторое время они сидели молча, не в силах ни ссориться, ни обнадеживать друг дружку, наконец леди Мельбурн решилась:
— Нужно поехать к лорду Байрону, я полагаю, что слуга был подкуплен Каролиной, а она сама все же скрывается у Байрона.
Ехать в одной карете не хотелось, отправились каждая в своей.
Байрон оказался уже дома и был немало удивлен, увидев двух дам, а тем более услышав их строгий вопрос:
— Где она?!
— Кто?
— Каролина. Разве можно заставлять так волноваться своих родных?
— Что еще натворила Каролина? Где она?
— Мы у вас спрашиваем.
Байрон с тревожным изумлением слушал рассказ двух матерей об исчезновении Каролины. Пришлось несколько сгладить резкость ее ссоры с лордом Мельбурном, но Байрон не обратил внимания на причину ссоры, он слишком хорошо знал взбалмошную Каролину, чтобы сомневаться, что та может из любой ерунды сделать трагедию и что-нибудь натворить. Но упорное напоминание леди Генриетты, что Каролина могла покончить жизнь самоубийством, заставило его поволноваться.
— Тита, — позвал Байрон слугу, — леди Каролина действительно не появлялась в нашем доме? Ты можешь говорить честно, нам с леди это очень важно знать.
— Нет, милорд, не появлялась.
— А ты никуда не отлучался?
— Нет, ни на минуту.
Второй слуга подтвердил, что Каролины не было.
Оставалось ждать, пока та не объявится сама или не сообщит что-то о себе. Байрон не поверил в возможность самоубийства Каролины, но хорошо понимал, что та легко может попасть в беду.
— Я буду ездить по Лондону и искать дочь!
— Вы не сделаете этого! Напротив, я считаю, что лучше пока делать вид, что ничего не случилось. Если Каролина передумает и объявится или даст о себе знать, то лучше все скрыть, чтобы произошедшее осталось в семье.
Леди Генриетта согласилась, леди Мельбурн тоже. Дамы разъехались по домам, не глядя друг на дружку, Байрон понял, что они в ссоре. Но сам он был на стороне леди Мельбурн, во-первых, потому что терпеть не мог мать Каролины, считая ее глупой и льстивой, во-вторых, с леди Мельбурн у поэта просто были любовные отношения. Нет, не столь горячие, как с Каролиной и другими любовницами, все же леди годилась ему почти в бабушки, но Байрон уважал ее за способность все делать скрытно, не доставляя проблем.
Умей подобное Каролина, их отношения оставались бы долгими, так казалось Байрону. Он забывал, что именно неистовость леди Каролины стала причиной его интереса к ней, что он сам разжег этот костер в ее груди, что сам старательно раздувал пламя, а когда оно опалило, принялся осуждать женщину за ту самую неистовость. Конечно, Каро не умела держать себя в руках или соблюдать правила приличия, но это было ясно с первой минуты, тем более с такой женщиной нужно быть осторожным.
Нет, Байрон не желал даже сам перед собой признавать свою вину, сваливая все на Каролину. Самое мерзкое, что он делал это перед ее свекровью, отправляя любовные письма Каролине, он тут же писал жалобы леди Мельбурн, призывая урезонить сумасшедшую невестку. Герцогиня Мельбурн знала о каждом шаге Каролины, о каждом письме или подарке и осторожно, исподволь внушала Уильяму мысль о разводе. Пока Каролину спасало только то, что Уильям любил свою неугомонную супругу, но вода камень точит, бесконечные рассказы о выходках Каролины вкупе с ее поведением все больше склоняли супруга к радикальному решению вопроса.

 

Каролина, несомненно, недооценивала своего супруга, как и все вокруг. Уильям Лэм считался почти увальнем, настолько спокойным, что ему даже лень устраивать скандалы жене или ревновать ее. Устраивать скандалы Каролина была мастерица и сама, и ревновал ее Уильям сильно, только вида не подавал. И терпелив, и спокоен был тоже.
Это тот самый лорд Мельбурн, который будет вполне успешным премьер-министром Англии и станет «крестным отцом» юной Виктории как королевы. Лорд Мельбурн поможет неопытной девушке стать опытной правительницей, ему она будет благодарна всю свою долгую жизнь. Возможно, именно долгие мучения с неугомонной супругой позволили Уильяму, лорду Мельбурну, общаться тактично и умно с довольно строптивой юной королевой.
Его имя увековечат в названии города.
Но все это, конечно, после жизни Каролины, пока они были мужем и женой, едва ли у Уильяма Лэма будущего лорда Мельбурна, оставались душевные силы на политическую карьеру…
В тот день, когда его беспокойная супруга сбежала невесть куда, Уильяма не было в Лондоне, потому он не подозревал, что Каро совершила очередную выходку, которая дорого обойдется ее репутации, несмотря на попытки Байрона скрыть происшествие.

 

Каролина выскочила из дома в немыслимом возбуждении, даже не представляя, куда побежит. Конечно, сам собой напрашивался адрес Байрона, но, чтобы туда добраться, нужно нанять экипаж, а у нее ни фунта или сколько там стоят эти экипажи? Каро понятия не имела, сколько что стоит, но хорошо понимала, что кольца с одного из пальцев хватит для поездки. Но не предлагать же его кучеру?
Каролина слышала, что драгоценности можно продать в лавках. Она закрутила головой, пытаясь понять, в какой из лавок торгуют драгоценностями, не увидев ничего похожего, она заскочила в первый же магазин и бросилась к продавцу с просьбой купить перстень.
Сначала продавец в ужасе отшатнулся, неудивительно, вбежала почти растрепанная женщина, явно леди, протянула перстень и в обмен потребовала дать ей денег на экипаж! Джон ни в малейшей степени не разбирался в бриллиантах, но одежда на женщине была очень дорогой, да в этом районе и не жили бедняки, понятно, что и кольцо дорогое.
— Извините, миледи, но…
— Что, мало?! Могу дать еще!
— Нет-нет, напротив, слишком много, боюсь, у меня нет столько денег…
Сколько, он не имел понятия, но уже понимал, что нет. Камень в перстне блестел, разбрасывая во все стороны крошечные солнечные лучики.
Привлеченный шумом, из двери вышел хозяин лавки и тут же поклонился:
— Добрый день, миледи. Вас что-то не устраивает? Гарри не смог обслужить вашу светлость?
Гарри стало совсем не по себе, если сейчас эта экзальтированная дамочка скажет что-то против него, то хозяин его просто выгонит, обижать таких посетительниц не стоит даже ценой собственной жизни.
— Дайте мне денег на наемный экипаж в обмен на это кольцо!
Владелец лавки икнул, потому что за один камень из кольца можно было купить весь товар в лавке и еще подарок супруге…
— Миледи нужны деньги на экипаж? Может, я смогу предложить свой?
— А он запряжен?
— Нет, я никуда не собирался ехать…
Леди явно торопилась, потому что нервно остановила, не желая слушать подробности распорядка дня хозяина лавки:
— Так дайте денег, я найму! Вот! — она выложила на прилавок перстень. — Этого хватит?
— Что вы, миледи… — Хозяин на всякий случай не стал объяснять, к чему относится это «что вы». Он быстро вытащил из кассы почти всю выручку и положил на прилавок. — Вот все, что Гарри успел наторговать…
— Этого достаточно, чтобы доехать… — она вдруг поняла, что не знает, куда поедет, но тряхнула головой. — До окраины Лондона?
— Этого хватит, чтобы доехать до Портсмута.
— Прекрасно! — Женщина почти схватила деньги, пытаясь сообразить, куда их пристроить, а кольцо подвинула ближе к продавцу.
— Гарри, быстро останови для миледи экипаж! Миледи, позвольте предложить вот это…
Кошелек был, конечно, не ахти, но не держать же деньги в руках?
— Если вы не намерены выезжать за пределы Лондона, то вот этого, — голос хозяина лавки вкрадчив, вдруг кого-то заинтересует, куда именно направлялась эта странная дама, — вполне достаточно.
По тому, как женщина отложила показанное, он понял, что не намерена. Можно бы выведать и больше, но Гарри уже остановил экипаж, и странная посетительница выбежала вон, оставив перстень на прилавке.
— Мистер Леннон, она уехала… Странная женщина.
Леннон разглядывал перстень под лупой. Безусловно, он настоящий и камень безумно дорогой, но показывать этого нельзя. Хозяин лавки со вздохом помотал головой:
— Фальшивка, я так и знал…
— А вы отдали ей почти все деньги!
— Иногда я занимаюсь благотворительностью. А вы займитесь покупателями, Гарри.
Своевременное замечание, потому что в лавку зашли муж с женой — соседи, всегда бравшие мелочь именно у Леннона.
Сам хозяин быстро исчез за дверью, унося перстень.
До самого вечера он ждал, что экзальтированная дама вернется или придет кто-то другой, чтобы потребовать перстень обратно, а потому положил его в коробочку и убрал в ящик стола, намереваясь сказать, что дама кольцо просто выронила у самой двери, а он поднял.
Но никто не пришел, сама Каролина едва ли вспомнила бы, в какую именно лавку забегала, к тому же понятия не имела, сколько денег ей дали. Она сунула в руки вознице указанную Ленноном сумму и приказала ехать.
— Куда, миледи?
А вот это вопрос!
— На Пикадилли-стрит.
Больше некуда, если она появится у каких-либо знакомых, тут же возникнет тысяча вопросов, почему да как, да что случилось. Пока торговалась с лавочником, Каролина чуть успокоилась и стала обдумывать свое положение. К Байрону тоже нельзя, искать ее в первую очередь будут там, к тому же в доме Байрона этот мерзкий Хобхауз, сидит там с утра до вечера, словно своего дома нет!
Бежать нужно куда-то в другое место, только куда?
— Знаете ли вы приличную гостиницу? Не очень дорогую.
В дорогую нельзя, там тоже быстро найдут. Мысли Каролины метались, как мыши, застигнутые котом врасплох. Возвращаться домой она не собиралась, но хоть Лондон и огромный, спрятаться в нем трудно. К тому же нужно купить подобающую одежду, разъезжать в домашнем платье из Мельбурн-Хаус нелепо.
Возница кивнул:
— Да я недавно подвозил мистера Блэка из приличной гостиницы к дому доктора Робинсона…
— Вы знаете, где дом доктора Робинсона?
— Да, миледи.
Что за странная у него пассажирка. Хоть бы поскорей добраться до Пикадилли да высадить ее там, не ровен час натворит глупостей, объясняй потом, почему вез да куда…
— Такой высокий, с большими усами…
— Да, миледи.
— Тогда поехали к его дому!
— Вы сказали, на Пикадилли-стрит?
— Я передумала. Этих денег хватит? Если нет, возьмите еще.
Она протянула еще фунт, но возница отмахнулся, ему не нужно лишнего, он прекрасно знал, что за все лишнее приходится платить двойную цену.
Пока ехали в Кенсингтон, Каролина пыталась придумать, что скажет доктору Робинсону. А если это не тот доктор, что приходил, когда болел Уильям?! Ладно, там будет видно.
Судя по приличному дому, к которому они подъехали, доктор был тот. Каролина протянула вознице еще деньги:
— Вы можете подождать меня здесь? Только не уезжайте, пока я не выйду, это вам деньги за ожидание, возможно, обратно ехать не придется.
Для себя она уже решила, что если ее в доме Робинсона приютят, то просто отправит возницу обратно, а если нет, то поедет к Байрону, больше не к кому.

 

Леди Генриетта обедала с Хартом, добрым знакомым Бессборо из числа тех, кто не станет распускать слухи, но все равно с трудом справлялась с волнением. Однако Байрон прав, подавать вид, что не все в порядке, нельзя, пойдут ненужные слухи. Каролина вернется, а репутация будет окончательно подпорчена. Бедный Уильям, каково ему при такой жене? Возможно, будь мистер Лэм дома, он быстро нашел бы свою беспокойную супругу, но его не было, а разъезжать по городу в поисках пропавшей Каролины ее матери нелепо.
Вдруг примчался слуга от Мельбурнов, Байрон сообщил, что Каролина дала о себе знать, и он отправляется за беглянкой. Леди Генриетта не выдержала и разрыдалась. Харт бросился успокаивать:
— Леди Генриетта, что случилось? Чем я могу помочь?
Не в силах дольше скрывать, бедная женщина рассказала о произошедшем с утра.
— Может, я смогу поехать и разыскать леди Каролину?
Генриетта протянула ему письмо, вложенное в записку от Байрона.
Каролину в доме хирурга приняли, хотя и ненадолго, помогли переодеться в дорожный костюм и позволили написать письма. Между самим хирургом и его супругой тоже случился разлад, потому что достопочтенная дама требовала немедленно известить родных беглянки и вернуть ее домой, а мистер Робинсон мечтал только о том, чтобы нежеланная гостья поскорей покинула его дом, причем тайно. Ему такая слава ни к чему.
Разрешила спор сама Каролина, она недвусмысленно показала на нож со словами, что если мешает Робинсонам, то может легко разрешить этот вопрос, покончив с собой. Миссис Робинсон обреченно махнула рукой, а сам хирург стал вспоминать расписание дилижансов на Портсмут.
— Да-да, отправьте слугу, чтобы заказал мне место на ближайший, я только допишу письма и отправлюсь.
— Но, миледи, без сопровождения?.. Вам нужен кто-то из слуг…
— Обойдусь! Найму в Портсмуте, у меня же нет багажа.
Пока она писала письма, слуга успел вернуться с сообщением, что место заказано.
Денег в кошельке у Каролины оставалось уже мало, и она предложила доктору купить второе кольцо. Робинсон категорически отказался, не желая неприятностей.
— Миледи, вы сможете легко продать его в Портсмуте. Обед готов, он не столь изыскан, как в Мельбурн-Хаус или на Кавендиш-сквер, но смею предложить вам подкрепиться перед дорогой. К тому же ваш дилижанс еще не скоро, не будете же вы стоять на дороге в ожидании.
На что он надеялся? Именно на то, что произошло дальше. Доктор прекрасно понимал, что рано или поздно место пребывания беспокойной леди Лэм будет раскрыто, и боялся, как бы самому не пострадать из-за столь странной гостьи, а потом тайно отправил слугу к Мельбурнам с сообщением, на каком именно дилижансе намерена уехать леди Каролина. Наказал себя не называть, а всего лишь отдать записку.
Каролина тоже отправила письма, повез их все тот же возница с требованием отдать Байрону на Пикадилли-стрит, 13 только в собственные руки и сразу вернуться обратно, потому что леди нужно отвезти на заставу к дилижансу.
Теперь можно перекусить. Каролина и правда почувствовала, что страшно голодна. Но от волнения есть толком не могла. Она даже не поняла, вкусен ли обед, не видела, что в тарелке, в которой ковыряла вилкой. Каро вдруг подумала, что Байрона может привычно не оказаться дома. Втайне женщина надеялась, что возлюбленный, узнав о ее побеге, примчится и они сбегут вместе. О том, откуда возьмутся деньги, старалась не думать. Они всегда откуда-то брались… На руках еще несколько колец и браслет, пока хватит, а там… там будет видно!
Приключение даже стало казаться романтичным. Иначе Байрона не заставить бежать, он только болтает о бегстве, а сам не двигается с места. Вопреки своей влюбленности Каролина уже чувствовала досаду на любовника, недаром Байрон поэт, у него все уходит в слова. Разве можно быть таким нерешительным?!
Обед закончился, практически не начавшись, она благодарила чету Робинсон за приют и вкусную еду, оставив на тарелке все целым, что-то говорила, кажется, даже рассказывала в ответ на их расспросы, что ее предали все, кто любил, практически выжили из дома.
Как и гостья, хозяева сидели словно на горячих углях. Что, если Мельбурны не отреагируют сразу? Вдруг за окнами раздался стук экипажных колес. Первой отреагировала Каролина, она почти метнулась к окну, втайне надеясь увидеть карету Байрона, но это приехал тот самый возница, которого она отправляла с письмами.
— Ну, мне пора. Благодарю за приют, вы были очень добры ко мне…
Из прихожей раздался знакомый голос, заставивший Каролину чуть покраснеть:
— Я брат миледи и приехал за ней!
Конечно, Байрон не мог отправиться на своем экипаже, он куда хитрей, чем казался. Каролина воспрянула духом, но ненадолго, вошедший в комнату Байрон схватил ее за руку:
— Нам пора!
— Да, конечно, — обрадовалась Каро, с Байроном она была готова идти куда угодно. Не выпуская ее руки, поэт поблагодарил хозяев за оказанное леди Лэм гостеприимство и буквально потащил к карете.
— У меня заказано место в дилижансе в Портсмут. Надеюсь, там найдется место и для тебя.
Байрон взъярился:
— В Портсмут?! Вы с ума сошли! На Кавендиш-сквер!
Возница кивнул и щелкнул кнутом, подгоняя лошадей. Странная парочка, похоже, дамочка пыталась бежать… Хорошо, что он «поддался» на уговоры и посулы мужчины и привез его сюда. К тому же этот хромец неплохо заплатил, вместе с данными леди деньгами сумма такая, какую и за два месяца не заработаешь. Побольше бы таких беглянок!
— Я не вернусь домой! Остановите экипаж, я сама доберусь до заставы.
— Вы поедете к матери и спокойно все обдумаете. Каро, ваша мать и леди Мельбурн с самого утра сходят с ума от беспокойства.
— Леди Мельбурн? А лорд Мельбурн? Они случайно еще не сошли? Как жаль! Тогда мне придется еще побегать в ожидании, когда это произойдет. Остановите экипаж!
— Езжай, как ехали. Каро, перестаньте вести себя, словно взбалмошная девчонка! Неужели вы не понимаете, что тем самым осложняете жизнь всём, и мне в том числе. Ньюстед уже практически продан, мы заключили сделку с Томасом Клотоном, если я уеду, продажа будет невозможной!
— Ах! — прижала руки к груди Каролина. — Почему же вы мне ничего не сказали?
Поэт только пожал плечами, сказать Каролине все равно что кричать об этом на каждом углу Лондона, ему вовсе ни к чему такая известность, ведь деньги будут получены не скоро, а кредиторы набегут уже через час.
Каролина додумала сама. Конечно, Байрон хотел сделать ей сюрприз, получив деньги за Ньюстед и подготовив отъезд, а она своей торопливостью испортила такой подарок. Очень захотелось поцеловать любовника в благодарность за такую заботу, но тот отстранился:
— Каро, ведите себя прилично.
— Я не вернусь в Мельбурн-Хаус!
Байрон подумал, что это уже ее дело, он намерен только доставить ее матери.
— Мы едем в дом Бессборо на Кавендиш-сквер.
— Может, лучше к вам?
— Каро, будьте благоразумны, вы и так уже натворили дел.
Прощаясь в доме с любовником, Каролина прошептала:
— Предатель!..

 

Да, она была права, предали все, и в первую очередь Байрон. Он продолжал писать Каролине любовные письма, клянясь, что чувства не остыли, а леди Мельбурн утверждать, что мечтает освободиться от своей невестки.
Леди Генриетте никак не удавалось уговорить дочь уехать в их имение в Ирландии хотя бы на месяц, чтобы стихли пересуды. Пока Байрон в Лондоне, Каролина категорически отказывалась куда-то ехать. Только с ним.
— Куда с ним?! — ужаснулась леди Генриетта. — Дорогая, на плечах не мешало бы иметь хоть пустую голову. Не позорь свое и наше имя. К тому же Байрон уезжает в Челтнем.
— Неправда, мне он ничего не писал.
— Ты давала слово не переписываться с ним.
— Я давала слово не встречаться, о письмах речи не шло.
— Каро, это слишком опрометчиво — писать любовнику длинные письма и так часто. Он потом сможет использовать их против тебя же.
— Байрон?! Вы просто не знаете Джорджа, он никогда не пойдет на это.
— Милая, люди меняются, к тому же содержание твоих писем известно леди Мельбурн.
Каролина потеряла дар речи, неужели Байрон и впрямь показывает ее откровения леди Элизабет?! Мать и раньше говорила, что Байрон делится с леди Мельбурн секретами, но не до такой же степени.
Глаза леди Генриетты смотрели почти насмешливо (или Каро так показалось?).
— А… а… это я сама ей показывала!
— Зачем?!
— Она умеет писать любовные письма, еще не забыла, как это делается.
Леди Генриетта схватилась за голову:
— Ты с ума сошла! Показывать свекрови свои письма к любовнику! Теперь я понимаю, почему у Мельбурнов идет разговор о вашем с Уильямом разводе.
— Разводе?.. Уильям говорил о разводе?
Уловив в голосе дочери нотку радости, мать перепугалась. Эта сумасшедшая вполне способна развестись с Уильямом в надежде, что Байрон на ней женится. Но глаза леди Генриетты не застилала любовь, она прекрасно видела, что Байрону не просто не нужна Каролина, он лишь удовлетворил свои амбиции и продолжает мучить Каро только ради собственного тщеславия. Байрон никогда не женится на Каролине, разве только она принесет ему миллион в качестве приданого. Однако Мельбурны этого не допустят, если только возникнет подозрение (а Каролина не сумеет удержаться и проболтается) о новом замужестве с Байроном, Мельбурны оставят Каролину ни с чем, повод есть — прелюбодеяние.
Но даже если бы у дочери были огромные деньги и вовсе не было мужа, леди Генриетта предпочла бы любого другого зятя, но не Байрона. Интуитивно она понимала, что Байрон будет издеваться над женой, потому что не любит женщин вовсе. Ухаживать и читать стихи глубоким, проникновенным голосом не значит любить и заботиться. Мужья такого типа не просто эгоисты, они выпивают кровь из своих жен и выбрасывают их за ненадобностью.
Леди Генриетта не хотела такого будущего для дочери, а потому старательно убеждала ее уехать в Ирландию развеяться.

 

Уехать в Ирландию… Им кажется, что это так просто. Но наступила минута, когда Каролина и сама осознала, что зашла слишком далеко и должна хоть как-то привести в порядок дела и мысли.
Байрон удрал в Челтнем якобы подлечить нервы и отдохнуть от жары, а в действительности, чтобы поискать богатую невесту, потому что финансовые дела у него шли из рук вон плохо. Сам Джордж мрачно шутил, что если не женится, то будет просто обязан пустить пулю в лоб. Его долги росли, как снежный ком.
Планы Байрона выгодно жениться Каролину не волновали, она прекрасно понимала, что у любовника нет другого выхода. И появление новой любовницы ее тоже не пугало, бедной женщине не могло прийти в голову, что у Байрона может быть другая женщина, если у него есть Каролина! Леди Лэм боялась только внезапного бегства своего любовника от кредиторов.
После того как Байрон поклялся, что не покинет Англию, не встретившись с ней, где бы она ни была, Каролина немного успокоилась. Она не могла развестись с Уильямом, чтобы выйти замуж за Байрона и обеспечить его, все, что у Каролины пока было, полагалось ей только как супруге Лэма, либо от родственников, которые немедленно лишили бы всякого содержания, осуществи она свое бегство. Надеяться оставалось только на деньги Байрона, вырученные от продажи Ньюстеда, это означало всегда и во всем, в любой мелочи, самой своей жизнью зависеть от любовника, но влюбленная Каролина была готова и на это.
Ньюстед хоть и был выставлен на торги и даже продан за баснословную сумму — сто сорок тысяч фунтов стерлингов, — но самих денег Байрон пока не имел. Дело не в малой расторопности его адвокатов, просто купивший имение юрист из Ланкашира Томас Клотон все тянул и тянул время даже с выплатой аванса в двадцать пять тысяч фунтов, которые помогли бы Байрону погасить первоочередные долги. Он запросил документы на Ньюстед якобы для изучения и предпринял еще тысячу уловок, чтобы пока не платить. Это было почти смертельно для поэта, потому что, услышав о продаже Ньюстеда, оживились кредиторы, принявшись требовать свое и напоминать о процентах.
Проценты по долгам уже превышали сами долги, а погасить их было нечем. Байрону не до беспокойной Каролины, которая в доме матери пыталась бороться с ситуацией своим способом.
Не желая уезжать в Ирландию (почему-то казалось, что стоит сделать это, и она потеряет Байрона навсегда), она снова объявила, что беременна. От этого сообщения леди Генриетта схватилась за голову, ведь убедить пусть не Уильяма, но леди и лорда Мельбурн, что ребенок от Лэма, не представлялось возможным.
— Ты с ума сошла!
— Тем не менее это так! И вы не должны заставлять меня нервничать, чтобы не случилось беды.
Вообще-то, леди Генриетта предпочла, чтобы эта «беда» случилась, хотя и опасалась за здоровье дочери. Она решилась на немыслимый в другой ситуации шаг — написала лорду Байрону о предполагаемой беременности дочери. Байрон ответил с насмешкой, что никакого отношения к данной проблеме не имеет, поскольку в последние два месяца не спал с леди Каролиной.
Мать метнулась к дочери:
— Каро, от кого ребенок?!
— Ни от кого, нет никакого ребенка! Едем в Ирландию.
Она уже могла так ответить, потому что за это время произошло нечто, унизившее Каролину окончательно и заставившее окончательно возненавидеть Мельбурн-Хаус и его обитателей.

 

Леди Генриетта не смогла удержаться и не рассказать дочери о том, что услышала от принца Уильяма. Принни был в ужасе, а шокировать такого человека, как регент с его крайне вольным поведением, очень трудно.
Принц-регент пригласил леди Бессборо для разговора. Та уехала с чувством надвигающейся неприятности. Так и случилось. Разговор происходил за закрытыми дверями, принц пригласил леди садиться, а сам то вставал, то устраивался подле нее на диване. Глядя на Принни, Генриетта вспоминала, каким тот был в молодости. Да… Принни заметно прибавил в весе, однако это почти не сказалось на живости, принц по-прежнему был очень подвижен и любвеобилен.
— Миледи, вы все сошли с ума! Все! Я люблю и уважаю Байрона, но то, насколько он околдовал обе ваших семьи, никуда не годится. Одно дело писать поэмы с вольным содержанием, и совсем иное морочить головы дамам.
Генриетта прикидывала, что же могло так рассердить принца. Тот объяснил сам:
— Ничего подобного я в жизни не слышал — брать матерей в наперсницы! Как вы с леди Мельбурн могли помогать Байрону в этом деле?! Это все равно, как если бы я когда-то взял в наперсницы вашу мать, леди Спенсер!
Леди Генриетта вспомнила свой собственный роман с принцем Уильямом, тогда еще не бывшим регентом, реакцию леди Спенсер и, не выдержав, рассмеялась. Действительно, нелепо, хотя едва ли ее мать стала бы возражать против такого романа. Мамаши ахали и охали, осуждая разгульного и любвеобильного принца Уильяма, но никоим образом дочерей от его чар не оберегали, скорее напротив.
Но смех застыл на устах, когда она сообразила, что принц знает слишком много…
— Откуда это вам известно. Ваше Высочество?
Тот отмахнулся:
— От лорда Мельбурна.
— Лорд Мельбурн рассказал Вашему Высочеству о том, что происходит в его семье?! И, полагаю, не только вам?
Принц задумался, да… эта семья и впрямь ненормальна. Свекровь является доверенным лицом и любовницей любовника своей невестки, а свекор выдает семейные секреты, которые следовало бы держать за семью печатями.
— От меня никто ничего не узнает, но, думаю, лорд и правда рассказал не только мне…
Принц был явно смущен и раздосадован на ненормальную семейку.
— Увезите дочь подальше от Англии на некоторое время, чтобы утихли пересуды. Леди Каролина слишком экзальтированная особа. Как они уживаются с Уильямом?

 

Когда Каролина узнала о содержании беседы между принцем и матерью, она взорвалась:
— Я убью его!
— Кого?!
— Этого болтуна лорда Мельбурна!
— Каро, может, следовало бы не давать поводов для сплетен. Не лорд Мельбурн, так кто-то другой, все равно весь Лондон только и говорит, что о твоем недостойном поведении. Можно любить, можно сгорать от страсти, но ни к чему позволять трепать свое имя и вешаться любовнику на шею. Знаешь, как тебя зовут? Мартовской кошкой.
Каро даже замерла от ужаса. Неужели она так далеко зашла, что не заметила, когда любое ничтожество обрело возможность смеяться над ней?! Леди Генриетта поняла, что на сей раз попала в точку, и решила довести дело до конца.
— Прости, Каро, но я скажу тебе правду. Ты действительно выглядишь по отношению к Байрону точно мартовская кошка. Вцепилась в него и не выпускаешь. Сам лорд уже смеется над тобой. Не позволяй унижать себя. Поехали в Ирландию, тем более никакого ребенка, как ты сказала, не будет.
Каролина глубоко вздохнула:
— Поехали…
— Поверь, дорогая, Байрон вовсе не любит тебя, скорее тешит свое тщеславие.
Посмотрев на дочь, качающую головой, мать поняла, что рановато начала этот разговор, пожалуй, в Ирландии вести его будет легче. Особенно если Байрон не станет писать Каролине. Леди Генриетта решила попросить поэта о таком одолжении.
Она не рискнула писать, прекрасно понимая, что Байрон может использовать любое письмо в своих целях, в отличие от дочери, мать не доверяла поэту и была права. Разговора тоже не получилось, Байрон недолюбливал мать своей любовницы, называя ту Леди Лесть, считал глупой и виновной в его страсти к Каролине, побороть которую он никак не мог, что бы там ни говорил леди Мельбурн.
Байрон обещал леди Генриетте не писать Каролине… самому. А вот не отвечать на ее письма не обещал. Обещание было пустым, потому что Каролина наверняка напишет любовнику сама, ее не удержишь.
— Вы погубите мою дочь, лорд Байрон, и прекрасно это знаете. Но за все на свете нужно платить, ваша собственная жизнь после гибели Каролины будет проклята.
— Кем? — усмехнулся Байрон, готовый сказать, что проклят весь его род, но усмешка застыла на губах, потому что леди Генриетта вдруг серьезно ответила:
— Мной.
Рассмеяться не получилось. Он лишь криво усмехнулся:
— Я не виноват в неуемной страсти вашей дочери, миледи…
— Так не поддерживайте ее! Я прекрасно знаю, что вы пишете леди Мельбурн одно, а Каролине совсем другое. Если не любите Каро, так зачем поддерживать с ней отношения?
— Она сама пишет мне.
— Не отвечайте. Дайте мне слово, что не будете отвечать Каро, даже если она станет присылать сумасшедшие письма.
— Но она грозила покончить жизнь самоубийством.
— Лорд Байрон, на сей раз с ней рядом будет муж. Если вы оставите Каро в покое, Уильяму удастся заставить ее забыть вас.
И все равно разговора не получилось, Байрон гнул свое: Каролина влюблена, как кошка, и не дает ему покоя.
— А вы сами, разве вы не пишете ей любовных писем?
— Только чтобы она не являлась в мой дом с угрозами покончить жизнь.
— Для этого в письмах должны быть клятвы в любви? Мне кажется, достаточно простых слов приветствия…
Уже у порога леди Генриетта вдруг обещала:
— Лорд Байрон, клянусь, если вы сделаете мою дочь более несчастной, чем она сейчас, я и впрямь прокляну вас. А кроме того, сделаю достоянием общества то, как вы ведете себя с женщинами…
Ответом был весьма натянутый смех.
Конечно, Байрон не испугался нелепых, по его мнению, угроз леди Генриетты. Дура есть дура! То, как он ведет себя с женщинами, знают все, особенно сами женщины, среди которых намерена распространять свои слухи леди Генриетта. Не только знают, но и в восторге, с замиранием сердца ждут, чтобы он их погубил…
К тому же у Байрона была защита в лице леди Мельбурн, которую он не без оснований считал куда сильнее леди Генриетты.

 

Теперь Генриетта обратилась к зятю. Она больше не могла разговаривать ни с леди, ни тем более с лордом Мельбурном, не вынося этого светского болтуна. Уильям куда спокойней.
— Уильям, мы должны помочь Каро победить эту болезнь. Вы же прекрасно знаете, сколь она впечатлительна и импульсивна. Мерзкий поэтишко использовал это, чтобы заполучить ее в свою постель, я не отрицаю…
Уильям сделал останавливающий жест рукой:
— Леди Генриетта, не нужно называть Байрона ни мерзким, ни тем более поэтишкой, он талантливый поэт, которого я безмерно уважаю. А свою супругу люблю, что бы она ни вытворяла. Но и моему терпению есть предел. Я согласен увезти Каро в Ирландию и попытаться помочь ей выкинуть Байрона из головы, если не получится из сердца, но при условии, что Каро сама постарается что-то для этого сделать.
— Постарается, постарается! Она готова ехать, она уже осознала свою ошибку, Уильям.
Уильям рассмеялся:
— Сомневаюсь, однако готов дать Каро еще один шанс наладить семейную жизнь. Последний шанс, леди Генриетта, объясните это Каро.
На том и договорились.

 

Каролина тоже дала слово матери и супругу и тоже обещала не встречаться с ним, однако обещания не писать не дала, как ни старалась леди Генриетта.
— Хорошо, обещай мне не писать сама, а если он пришлет письмо, ответить сдержанно.
Каро удалось увильнуть от такой клятвы. Конечно, она написала Байрону прощальное письмо, проливая слезы из-за долгой разлуки. Он ответил весьма примечательным посланием:
«Моя милая Каролина, если слезы, которые ты видела в моих глазах и которые проливать зря я совсем не склонен, если волнение, с которым я расставался с тобой, если все, что я до сих пор сказал и сделал и готов сказать и сделать вновь и вновь, не убедили тебя в истинности моих чувств, которые вечно останутся неизменны, моя любовь, то у меня нет больше других доказательств…
…я с радостью отказался бы от всего в этом мире и в том тоже ради тебя, и если я этого до сих пор не сделал, то неужели потому ты мне не веришь? Мне все равно, что говорят и думают другие…
Я был и остался твоим, чтобы служить тебе, почитать и любить тебя и чтобы лететь за тобой куда угодно и тогда, когда ты этого захочешь. Любовь моя…»
Нужно ли говорить, как блестели глаза счастливой Каролины. Ей тоже было все равно, что говорят и думают другие. У нее был Байрон, влюбленный и клявшийся ей в вечной любви! Хорошо, она вытерпит эти месяцы в Ирландии, чтобы заткнуть рты болтунам, но когда вернется, то действительно сбежит с Байроном на континент, и тогда пусть болтают, что угодно!
Байрон к этому времени продаст свой Ньюстед, необходимости жениться у него уже не будет, Уильям, пожалуй, даст развод, и это почти гарантия настоящего счастья.
Откуда знать несчастной Каролине, что в это же время ее возлюбленный писал совсем другие письма леди Мельбурн:
«…вам приятно будет услышать, что я мечтаю, чтобы это наконец закончилось, после чего я, конечно, не буду искать путей сближения с ней…»
Байрон даже ни разу не назвал Каролину по имени, говоря о ней только в третьем лице, как о досадной обузе, а вовсе не как о возлюбленной, даже бывшей. Все в его письмах леди Мельбурн твердило о том, что он готов отдаться любой другой страсти.
Поэту была нужна помощь от леди Мельбурн, но уж вовсе не по отношению к Каролине. Ньюстед хоть и продавался, но уж слишком медленно, у Клотона просто не было денег, за которые он согласился купить имение. Это означало, что Байрон не скоро что-то получит, а кредиторам просто надоело ждать!
И тогда в минуту отчаяния Байрон вспомнил об Аннабелле. Он честно признавался себе, что вовсе не любит эту математичку и вряд ли когда-то полюбит, но она могла принести те самые столь необходимые ему деньги, к тому же с ней будет о чем поговорить, кроме перспективы моды на предстоящий сезон. Если уж жениться, то на необычной девушке, которая не станет сгорать от страсти, как Каролина, и требовать немыслимых жертв или постоянных клятв в любви.
Но Аннабелла, хотя и жила в своем далеком Сихэме, наверняка была наслышана о романе Байрона с Каро. Кто как не леди Мельбурн, тетка Аннабеллы и поверенная в сердечных делах самого Байрона, могла оправдать поэта в глазах девушки? К тому же Байрон надеялся, что леди Мельбурн поможет и чувство мести, она почти ненавидела невестку, и знать, что Байрон женился на Аннабелле, для леди Мельбурн будет приятно.
Леди Мельбурн ужаснуться бы такой перспективе, ведь она-то прекрасно знала, чего стоит сам Байрон и какую жизнь он может устроить супруге после свадьбы! Байрон — верный муж, такого нарочно не придумаешь. Но ради того, чтобы унизить Каролину, леди Мельбурн готова была расписывать достоинства любовника племяннице, совершенно не задумываясь, в какую пропасть толкает Аннабеллу.
Однажды она уже выдала замуж сводную сестру самого Байрона — Августу, причем так, что та осталась несчастной на всю жизнь, но леди Элизабет такие мелочи, как чье-то счастье, волновали мало. Счастье нужно уметь устраивать себе самим. Будь Каролина поумней и не выпячивай так явно страсть к Байрону, наслаждалась бы близостью с ним, но невестка, по мнению леди Мельбурн, была глупа, ей мало осторожного романа, нужно, чтобы все о нем знали. Вот пусть теперь поплатится.
Леди Элизабет не сомневалась, что сумеет убедить сына развестись с непутевой женой, а если еще и Байрон женится на Аннабелле, то Каролина будет просто уничтожена. Ради такого стоило постараться.
Назад: Как избавиться от любовницы
Дальше: Предательство