Глава 4
На следующее утро Джалал объявил:
– Рампати, сегодня меня охраняет королева Джодха.
Рампати показала, что обладает чувством юмора;
А я не собираюсь охранять вас, Ваше величество. Я согласно вашему же приказу охраняю королеву Джодху.
Мгновение Джалал недоуменно смотрел на рабыню, потом расхохотался;
Королева Джодха, за одно вы просто обязаны меня поблагодарить – за Рампати, она вас вполне достойна. Но сегодня Рампати останется в лагере.
Что-то во взгляде амазонки, вернее, в том, как она опустила глаза, избегая встретиться взглядом с императором, подсказало Джалалу, что не останется.
Рампати, ты намерена нарушить мой приказ?
Какой именно, Ваше величество? Тот, что вы отдали только что или первый? Они взаимоисключающие. Как бы я ни поступила, обязательно один нарушу.
Джалал рассмеялся:
О Аллах, к чему мне такая болтливая рабыня? Хорошо, выполняй первый, но держись на расстоянии, потому что я действительно намерен поохотиться, а здесь есть хорошие олени.
Как прикажете, Ваше величество.
В руках у Джодхи лук со стрелами, у Джалала мушкет. Это не загонная охота, потому дичь успевала убежать или попросту скрыться. У Джодхи вообще сложилось впечатление, что Джалал не собирался обзаводиться большим количеством трофеев. Тогда зачем ему охота?
Наконец, они вышли на симпатичную поляну, оставив верную Рампати далеко позади. Джалал огляделся, если он когда-то и бывал на этой поляне, то не запомнил ее, но в то же время что-то показалось ему важным.
Здесь задержимся, королева Джодха?
Она удивилась:
Задержимся?
Да, подождем Рампати, например, – Джалал поставил мушкет к дереву и снова огляделся.
Ваше величество, вы сами приказали ей держаться от нас подальше, чтобы не попасть под выстрел.
Кстати о выстреле…
Джалал подошел почти вплотную, Джодха даже уловила запах мяты от его дыхания. Девушка стояла, опустив глаза и стараясь дышать как можно ровней, но это не обмануло Джалала.
Королева Джодха, сегодня вы снова имели возможность убить меня и все свалить на несчастный случай. Понимаю, вы не умеете лгать, но если уж были готовы убить меня в первую брачную ночь, жертвуя собой и всеми своими родными, то почему не сделали этого теперь?
Я… раджпуты никогда…
Да, я слышал, что вы никогда не стреляете в спину. Но вы могли выстрелить и в грудь. Могли вообще подождать, пока тигрица растерзает ненавистного вам человека, так, кажется, вы меня зовете? Или у вас припасен кинжал сейчас? Действуйте, я не стану мешать.
Что за глупости, нет у меня никакого кинжала!
Так вы не хотите меня убить? Почему? Я начал вам нравиться?
Что?! – у Джодхи даже дыхание сбилось от возмущения. – Вот еще!
Джалал старательно скрывал улыбку, но та пробивалась в уголках губ, отчего император становился еще красивей. Джодха невольно отвела глаза, чтобы не смотреть на два ряда ровных, белоснежных зубов. Она досадовала сама на себя за то, что не могла подобрать слов для достойного ответа.
Да, это единственное объяснение, королева Джодха. Вы можете предложить другое? Ну, скажите, что вы просто забыли кинжал, что потеряли его, что вам меня жалко убивать после того, как спасли и выходили… Или признайтесь, что вы в меня почти влюбились.
Джодха наконец сумела справиться с собой и фыркнула:
Вы правы, Ваше величество…
Я рад это слышать.
… мне действительно вас жалко. Просто жалко.
Теперь изумился Джалал:
Что?! Жалко? Это почему же?
Вам очень тяжело жить, понимая, что в любой миг кто-то может напасть, выстрелить в спину или попытаться заколоть…
Договорить не успела, с лица Джалала словно волной смыло улыбку, оно потемнело. Джодха мгновенно пожалела о своих словах, но было поздно.
Я наслышан о ваших способностях попадать словами в цель, на сей раз вы тоже не ошиблись. Мне действительно было бы тяжело, думай я о нападении или живи в ожидании него. Но дело в том, что я не думаю об этом, я просто живу. И не смейте меня жалеть никогда! Впрочем, влюбляться тоже необязательно, я пошутил.
Джалал! – в глазах Джодхи появился ужас, но смотрела она не на императора, а куда-то за его спину.
Резко обернувшись, Джалал почувствовал, как волосы встают дыбом. Джодхе было от чего забыть его титул и назвать по имени – на поляну медленно выходила большущая тигрица, причем двигалась она с той стороны, где стоял их мушкет. Никаких шансов успеть к оружию раньше хищника у Джалала не было, а при нем только большой кинжал.
Джалал постарался заслонить собой Джодху:
Лезь на дерево, я задержу ее. Джодха, скорей лезь на дерево и кричи, зови на помощь.
Все остальное происходило как в тумане. Джодха не полезла на дерево и даже кричать не стала – бесполезно. Когда Джалал пошел на тигрицу с одним кинжалом, девушка рванулась к мушкету. Ей никогда не приходилось стрелять, хотя она не раз видела, как это делают.
Только бы не было осечки!
Но пару мгновений спустя она поняла, что сложней не выстрелить, а не попасть при этом в Джалала, потому что император и тигрица сцепились и сплелись в единый рычащий клубок. Выжить в схватке с сильной тигрицей мало шансов у самых сильных мужчин. Тигрица в несколько раз тяжелей и намного больше ростом, чем император, и для нее удары кинжалом лишь раздражитель. Свернуть же шею большому зверю и вовсе невозможно.
Джалал просто не мог одолеть большую тигрицу, а Джодха не могла ему помочь. Она пыталась прицелиться из мушкета, однако рисковала убить Джалала, а не зверя. Отбросив в сторону мушкет, она схватила лук, так надежней. Три стрелы на сей раз легли точно в цель – шею красавицы-тигрицы. Животное взревело, рванулось в сторону самой Джодхи. Девушка уже видела раскрытую пасть с массивными клыками, налитые кровью от боли глаза. И выпустила следующие три стрелы прямо в эту разинутую пасть. Животное рванулось вверх и навстречу этим стрелам и словно остановилось на излете, но все еще было живо и опасно. А в запасе оставалась только одна стрела.
Тигрица пыталась подняться, Джодхе пришлось сделать усилие, чтобы остаться на месте. Она прицелилась и выпустила последнюю стрелу в глаз тигрицы, постаравшись, чтобы усилие получилось максимальным.
Тигрица рухнула с семью стрелами, торчащими из шеи, пасти и левого глаза, но при этом придавила и без того сильно пострадавшего от ее когтей Джалала. Забыв о том, что животное еще живо, Джодха бросилась вытаскивать из-под массивного туловища императора. Только теперь она закричала, зовя на помощь.
Первой прибежала Рампати, кому же еще?
Помоги, нужно поскорей оттащить эту тушу.
Рабыня не задавала вопросов, вдвоем они сумели отвалить тушу тигрицы и уложить Джалала на траве ровно. Он дышал, но был сильно изранен.
Почему вы не выстрелили из мушкета?
Она появилась оттуда, – Джодха показала на место, где в траве валялся мушкет.
Только теперь Рампати заметила кучу стрел.
Ого! Кто это, вы?
Я, но их нужно вытащить.
Зачем?
– Пусть считают, что это император победил тигрицу. И ему самому нужна срочная помощь.
Потом они тащили Джалала на палантине Джодхи к лагерю, помогали промыть раны, Джодха готовила мазь и накладывала на эти раны, забыв обо всем – о том, что перед ней человек, которого она совсем недавно мечтала убить, что император обнажен по пояс, что за ней наблюдает немало настороженных глаз… Вообще-то, было опасно лечить Джалала, малейшую ошибку, да и просто ухудшение его состояния (хотя куда уж хуже?) поставили бы ей в вину.
Но для Джодхи безразлично все, кроме одного: Джалал должен выжить!
В Агру отправлен гонец за лекарем, но важна каждая минута, потому Атка-хан и согласился на то, чтобы королева ухаживала за мужем и лечила его. Джодха и не спрашивала, она распоряжалась Рампати и Моти так, словно никого другого рядом не было вообще.
Даже очень поспешив, лекарь появится в лагере через три дня, а важен каждый час. И Джодха сидела у постели мужа, меняла на лбу влажную ткань, смоченную охлаждающим составом, протирала запекшиеся губы, капала в рот настой, меняла повязки на ранах, снова протирала, смазывала и меняла примочки…
Джодха потеряла счет часам и минутам, когда в лагере наконец появился императорский лекарь. Он недовольно посмотрел на королеву, внимательно осмотрел самого Джалала, удивился:
Кто придумал прикладывать эту мазь?
Я, – Джодхе было все равно, она сильно устала и не боялась уже никого и ничего.
Откуда вам известен ее состав?
Из Амера. Я училась обрабатывать раны.
А поили вы императора чем, опиумом?
Нет, – помотала головой Джодха и перечислила все, что сочла нужным добавить в напиток, который поддерживал силы Джалала.
Я преклоняюсь перед вашими знаниями, королева Джодха. Вижу, что вы и впрямь знаете, как обрабатывать раны. А противоядие было какое-то?
Было, – Джодха снова перечисляла, отрешенно глядя в пустоту. Три бессонные ночи сделали свое дело, она жила словно во сне.
Да, чтобы лечить ранения от когтей тигрицы, так и следовало поступить. – Лекарь оглянулся на Атка-хана: – Я мог не спешить, рядом с Его величеством столь опытный и мудрый лекарь, что делает необязательным присутствие всех других. Теперь остается только ждать, но, думаю, уже недолго. Большего сделать было нельзя, Ее высочество справилась даже лучше меня.
Ваше высочество, – склонился к едва живой Джодхе Атка-хан, – вам нужно отдохнуть, здесь лекарь, он вас сменит.
Она лишь помотала головой:
Нет, еще не время. Если к утру император перестанет гореть, как в огне, и уснет спокойно, я отдохну.
Лекарь едва заметно кивнул визирю. Тот вздохнул;
Хорошо, королева Джодха, но, может, вам самой следует что-то выпить, чтобы не потерять последние силы?
Я уже выпила…
Она старалась не заснуть, изо всех сил старалась. Таращила глаза на огонь, кусала губы, щипала себя, в конце концов решила сделать надрез, например, на ноге, и посыпать его солью и перцем, чтобы боль не позволила забыться. Три ночи без сна и столько переживаний не могли не сказаться…
Саднящий надрез, конечно, помог, но только на время. Джодха была настолько измучена, что физическая боль слилась с душевной, стала неотделимой и перестала мучить. И тогда она принялась тихонько разговаривать. Убедившись, что ее никто не слышит, стала уговаривать Кришну помочь Джалалу и ей;
Бог Кришна, я понимаю, что он не верит в тебя, но это же не помешает тебе помочь императору? Ты помогаешь всем живущим на земле. Император не возносит тебе молитв и не приносит даров, но это за него сделаю я, поверь, обязательно сделаю. Я вознесу тысячи молитв и поднесу богатые дары, устрою праздник, только помоги ему выжить. Знаешь, бог Кришна, ты можешь не помогать пока мне, лучше обрати свою благосклонность на моего мужа.
И вдруг…
Вы все же считаете меня своим мужем?
Джодха ахнула:
Ва0е величество, вы очнулись?!
Джалал открыл глаза:
Давно. Я даже слышал, как лекарь хвалил ваши способности к врачеванию.
Но почему же вы?…
Джалал тихонько сжал ее пальцы своими:
Я благодарен вам и за спасение, и за врачевание, и за мольбы к Кришне. При такой поддержке я обязательно выздоровею.
Он потратил слишком много сил на разговор, потому снова покрылся потом. Джодха приложила палец к губам:
Ваше величество, помолчите. Вам не стоит разговаривать.
Он чуть улыбнулся:
При одном условии.
Каком?
Джалал сделал знак, чтобы она наклонилась. Джодха заподозрила подвох, но все же склонилась к мужу.
Ниже…
Что, Ваше величество?
Его лицо с наложенной на раны мазью, запекшимися от жара губами и блестящими глазами совсем рядом. Волосы Джодхи коснулись его руки…
Повторите, что я ваш муж.
Ваше величество!
Он не позволил ей выпрямиться, пальцы потянули за накидку вниз.
Королева Джодха, почему вы не желаете повторить то, что только что говорили своему богу Кришне?
Ваше величество, вы слишком слабы, вам нельзя разговаривать!
Так не заставляйте меня тратить последние силы, скажите то, о чем я прошу.
Что именно?
Что я ваш муж…
Да.
Это не ответ.
Вы мой муж.
Я напомню вам об этом, когда залечу раны…
Джодха все же выпрямилась, возмущенно задышала, а Джалал сделал вид, что впал в забытье, даже тихонько застонал, но из-под ресниц блестели лукавые глаза.
Услышав, что у постели императора что-то происходит, лекарь поспешил приблизиться.
Хорошо, Ваше величество, очень хорошо. Королева Джодха, опасность миновала, вы можете отдохнуть.
Джодха отправилась к себе, ей действительно требовался отдых. У постели императора остались его верный слуга Хосров, все еще сильно хромавший, и лекарь. Немного погодя к ним присоединился приехавший Адхам-хан.
Он пригодился, когда лекарь сказал, что императору нужно сменить не только повязки на ранах, но и постель под ним:
Его величество так потел, что лежит почти в луже. Его нужно осторожно перевернуть, чтобы можно было перестелить то, что под ним.
Я приподниму, а вы меняйте.
И одежду нужно сменить, она тоже мокрая.
Никто не обратил внимания на то, как внезапно замер Адхам-хан, когда Джалала переодевали, потом склонился ближе к нему, словно не веря своим глазам, и поспешил поскорей уйти, когда все закончилось.
Состояние Джалала больше не вызывало опасений, потому через день его было решено отвезти обратно в Агру, хотя и с предосторожностями. Адхам-хан почему-то уехал раньше… Джодху с Моти отправили тоже под охраной впереди.
В Агре паниковали, королева Хамида ужасалась, Рукия шипела на Джодху, что это она виновата в нападении тигрицы, Гульбадан Бегум то и дело прикладывала руки к щекам, и только Махам Анга вела себя так, словно ее все это не касалось. Кормилица словно была поглощена какими-то своими заботами.
Из-за суматохи никто не заметил, что Адхам-хан вернулся раньше остальных и что они с Махам Ангой не смотрят друг на дружку. Не до того.
Моти в первый же день после возвращения в Агру отправилась к Адхам-хану поговорить, ведь они не смогли увидеться в лагере, а так хотелось… И сам Адхам-хан выказывал желание. Почему же он уехал так неожиданно, даже не подождав их с Джодхой?
Вернулась в покои Джодхи сама не своя, на все расспросы королевы отвечала односложно:
Нет, все в порядке. Я не больна, просто сильно устала и испугалась…
К Адхам-хану больше не ходила, да и он не искал встреч со вчерашней любовью. Джодха решила, что между ними произошло неприятное объяснение и виновата в этом Махам Анга, судя по тому, как кормилица императора смотрит на Моти, а та избегает встречи с ней.
«Ну и хорошо, Адхам-хан вовсе не для Моти! – решила Джодха. – Конечно, Моти обидно, но все переболит, она совсем юная, ее счастье впереди».
Джодха давно была убеждена, что рядом с Адхам-ханом подругу ничего хорошего не ждет, но Моти влюблена, как тут помешаешь? Однако Моти все равно вела себя странно, словно боялась Адхам-хана и Махам Ангу. Наверняка эти двое чем-то пригрозили девушке.
Моти, ты ничего не хочешь мне рассказать?
Подруга испугалась:
Нет-нет, Джодха, о чем ты?
Вы разорвали отношения с Адхам-ханом?
Да. Нет! Не знаю…
Что случилось? Ну-ка, рассказывай. Моти, здесь нас с тобой только двое, если тебе нужна помощь, ты можешь обратиться только ко мне. Я не против твоих отношений с Адхам-ханом, но если их не будет, тоже не расстроюсь. Он не для тебя. Расскажи мне, что случилось, тебе станет легче. Дело ведь в Адхам-хане и Махам Анге? Ты из-за них так страдаешь?
Моти вдруг залилась слезами.
Моти, здесь никого нет, никто не услышит, только я, а я никому ничего не расскажу. Что случилось?
Наконец ей удалось вытянуть из девушки признание. Оказалось, что никакого разрыва отношений с Адхам-ханом не было, потому что сам молочный брат императора вовсе не считал их отношения таковыми. Адхам-хан просто хотел воспользоваться невинностью девушки, не больше.
Он так тебе и сказал?
Нет, он сказал это своей матери.
А как ты об этом узнала?
Моти еще поплакала, прежде чем признаться, что отправилась к возлюбленному уже готовой на все, но не увиделась с ним потому, что оказалась невольной свидетельницей беседы матери с сыном.
Моти, подумай, нужен ли тебе человек, который просто хотел тобой попользоваться, да еще и рассказал об этом матери?
Девушка кивала головой, но не успокаивалась. Это заставило Джодху заподозрить неладное:
Моти, ты рассказала мне не все!
По тому, как снова залилась слезами подруга, Джодха поняла, что права. Она попробовала успокоить:
Ты все же отдалась Адхам-хану? Даже если это так, но ты теперь не хочешь с ним жить, это ничего, мы что-нибудь придумаем. Только не плачь.
Между нами ничего не было, рани Джодха.
Почему же ты так плачешь? Неужели столь сильно любишь?
Нет, больше нет! Он презирал меня, и они с Махам Ангой хотели использовать меня против тебя.
Что?!
Да, Джодха, хотели, но…
Что еще?
Джодха, они опасны для императора.
Кто, Адхам-хан и Махам Анга? Моти, что ты? Это же его ближайшие родственники, если не считать королеву Хамиду и Гульбадан Бегуму.
Моти, видно, на что-то решилась, она замотала головой:
Джодха, я знала, что ты мне не поверишь, знала.
Хорошо, успокойся и все расскажи. Я попробую поверить. Так что ты слышала?
Что ты сделаешь после этого?
Там будет видно. Постараюсь поговорить с императором.
Он тоже не поверит. Меня обвинят во лжи и накажут!
Я никому не скажу, от кого услышала. Но если ты не расскажешь и случится что-то плохое, то вина обязательно ляжет на тебя.
После некоторых уговоров Моти решилась:
У них заговор против императора. Но сначала нужно уничтожить Атка-хана, чтобы тот не смог отдать приказ схватить заговорщиков. Потом убьют самого Джалала.
И кто это должен сделать, Адхам-хан?
Да.
Моти, сама подумай, что ты такое говоришь? Совсем недавно император лежал без сознания и почти во власти Адхам-хана. Если тот хотел убить Джалала, кто мешал сделать это там в лагере? Вместо этого Адхам-хан быстро уехал в Агру. Я понимаю, что ты на него обижена, но нельзя же оговаривать человека из-за собственной обиды.
Я больше ничего не скажу, что бы ни случилось!
Моти, ты зря обижаешься на меня, хотя я подумаю над безопасностью императора. Спасибо за откровенность.
Ответом был странный взгляд подруги, но Джодха больше не желала разговаривать на эту тему. Адхам-хан и Махам Анга намерены убить Джалала? Глупости! Они могли бы сделать это давно. Да и зачем, если их собственное благополучие зависит от Джалала?
Джодха не слишком любила Махам Ангу, да и Адхам-хана тоже, но поверить в то, что эти двое способны составить заговор против императора, не могла.
С Моти они на эту тему больше не разговаривали. Для себя Джодха решила, что девушка все выдумала из-за обиды. Такого за Моти никогда не замечалось, она, как все раджпуты, считала ложь недостойной, но чего только влюбленность не делает с людьми. Одному Джодха была, несомненно, рада – Моти больше не встречалась с сыном Махам Анги и не вздыхала по нему. Да и сам Адхам-хан словно забыл о красавице-раджпутке, потеряв интерес к неуступчивой девушке.
Джалал быстро шел на поправку. Довольно скоро он был уже в состоянии ходить сам, правда, всегда сопровождаемый верным Хосровом.
Джодха по-прежнему готовила еду и частенько угощала сладостями гарем. Однажды она попросила Хосрова отнести поднос с угощением и императору:
Только, пожалуйста, проследите, чтобы никто не касался еды. А еще попробуйте, прежде чем дать императору.
Тот помнил, как королева выхаживала раненого мужа, улыбнулся:
Королева Джодха, кто же сможет заподозрить вас в желании отравить Его величество?
Не я, но кто-то из тех, кто имеет возможность войти к нему в комнату. У императора немало врагов даже в ближайшем окружении.
Сказала и ужаснулась, потому что Хосров буквально побледнел.
Вы что-то знаете, Хосров?
Нет, что вы! Но вы правы, императора не раз пытались отравить. Потому я прослежу, чтобы никто не подходил к еде.
Джалал полному сладостей подносу удивился:
Что это?
Это угощение, приготовленное королевой Джодхой.
Я не люблю сладости, но попробую. Ммм… вкусно.
Да, Ваше величество, так говорят все женщины гарема, они каждый день объедаются всякой всячиной, как бы не растолстели.
Забежавший в спальню Джалала Рахим, обрадовался:
Ой, это все сделала моя вторая мама Джодха, я знаю! Можно, я возьму ладду?
Бери, сладкоежка! – рассмеялся Джалал. – И расскажи-ка мне, где это ты пробовал ладду королевы Джодхи.
Она каждый день готовит целые подносы сладостей и всяких вкусных угощений.
Пора и мне попробовать.
Конечно, попробуй! Это вкусно.
Рахима увела Салима, выговорившая мальчику за слишком большое количество сладкого:
С тех пор как королева Джодха стала угощать всех сладостями, Рахим съел их столько!.. Он хитрит и помимо покоев Джодхи успевает выклянчить ладду у всех остальных.
Рахим, у тебя будут болеть зубы. Они станут черными и выпадут. За беззубого никто не выйдет замуж.
Мальчик только отмахнулся от замечания императора. Джалал улыбнулся:
На свете есть хоть один человек, которому безразлично мое мнение.
И тут же подумал, что таких двое, вторая – виновница переедания Рахима Джодха.
Хосров, позови-ка ко мне королеву Джодху.
Сейчас? – удивился слуга.
Я непонятно сказал?
Просто у них сегодня какой-то праздник, королева собиралась участвовать и даже… – Хосров явно намеревался выдать какую-то тайну, – петь и танцевать, Ваше величество.
А ты откуда знаешь, тебя пригласили? – притворно сердито нахмурил брови Джалал.
Слуга замахал руками:
Что вы, Ваше величество! Я просто слышал, как они говорили между собой. К тому же праздник женский, туда мужчинам нельзя.
Значит, нельзя? Хосров, проследи-ка, чтобы никто не входил в мою комнату, пока я не вернусь.
Ваше величество, вы собрались на женский праздник? Они пригрозили мне перепачкать краской, если я из любопытства суну туда нос.
Пусть только попробуют! Охраняй.
В покоях Джодхи женщины действительно собрались на какой-то праздник. Вход охраняла Рампати, увидев императора, она попыталась остановить его:
Ваше величество, вам туда нельзя.
Тот приложил палец к губам:
Я только посмотрю, как будет танцевать королева Джодха.
Рампати вздохнула:
Тогда поспешите, это уже сейчас. Но постарайтесь не попадаться на глаза, а то ведь не разберутся, кто вы…
Я знаю, что могут вымазать в краске.
Он действительно постарался остаться незамеченным, но вовсе не потому, что боялся быть перепачканным, – хотелось посмотреть на Джодху, когда та не подозревает о его присутствии.
В комнате уже звучала музыка, играли приглашенные девушки-музыкантши. Танцевать вышла не одна Джодха, рядом с ней была верная Моти и еще одна девушка-раджпутка, пели тоже трое, но Джалалу показалось, что не только для него – для всех остальных существовала только эта тоненькая фигурка, гибкая, изящная, с лукавым задорным взглядом. Ничего от строгой королевы не осталось, была только юная красавица, танцевавшая для всеобщего и собственного удовольствия.
Если бы Джалал присмотрелся, то увидел, что от восхищения и восторга замерли и королева Хамида, и Гульбадан, и, конечно, Салима. Но Джалалу не до них, он не мог оторвать взгляда от собственной супруги.
Никакого Амера! – Джалал не заметил, как прошептал это вслух. – Никакого развода даже через год!
В это мгновение их взгляды встретились, Джодха, обнаружившая присутствие императора на празднике, замерла, не завершив последнего движения танца. Джалал поспешил скрыться, прежде чем Джодха успела возмутиться.
Рампати, где спальня Ее высочества?
Там, Ваше величество.
Когда появится возмущенная королева Джодха, скажите, что я жду ее в спальне.
Вы попали им на глаза?
Только королеве Джодхе. Не выдавайте меня.
В спальне Джалал огляделся. Они муж и жена больше двух месяцев, но после той первой ночи, когда Джодха попыталась пустить в ход клинок, он не бывал у жены. Что он вообще знал о Джодхе? Что она строптива, упряма и надменна? Но танцевавшая только что девушка не могла быть ни надменной, ни упрямой, это не вязалось с лукавым взглядом и ее добродушием. Джалал вспомнил, как ловил Джодху под деревом, как она выхаживала его, раненого, как смеялась, беседуя с Рампати или своей служанкой Моти… Как разговаривала с Рахимом и с королевой Хамидой… с Салимой или с Гульбадан Бегумой…
Джодха разная со всеми: с теми, кого она любит, приветлива, с остальными доброжелательная, и только с некоторыми настороженная, словно лань, готовая немедленно скрыться в случае опасности. Только ей скрываться некуда, остается лишь защищаться. Может, в этом дело – он пытался взять ее силой, подчинить своей воле, набросить аркан, а нужно было просто подманивать, как ту же лань?
Додумать не успел, в комнате появилась сама хозяйка:
Ваше величество, что вы здесь делаете?!
В вашей спальне или вообще на празднике?
Прежде всего на празднике. Разве Рампати не объяснила вам, что праздник женский?
Объяснила, но мне так хотелось посмотреть, как вы танцуете, и послушать, как поете… Вы же до сих пор не спели для меня.
Для этого нужно приходить в мою спальню?
Джалал встал и теперь находился снова так близко, что Джодха почувствовала его дыхание.
Я обещал вам напомнить слова, которые вы произносили надо мной, раненым. Кстати, я не поблагодарил вас за спасение моей жизни…
Он снова сел, словно не в силах держаться на ногах. Джодха не знала, что делать – сесть рядом или стоять, глядя на императора сверху вниз. Джалал усмехнулся:
Присядьте, я не кусаюсь. Должен сказать, я был в очень тяжелой ситуации – две тигрицы с двух сторон…
Какие две тигрицы? – ахнула Джодха.
С одной стороны полосатая хищница, с другой – вы…
Я тигрица?!
А разве нет? Вот и сейчас вы готовы просто растерзать меня всего лишь за то, что я пришел напомнить…
Что вы мой муж? Это не дает вам права…
Тсс! – приложил палец к губам Джалал. – Всего лишь о том, что вы обещали накормить меня обедом с теми пряностями, которые я купил в вашей палатке на мина-базаре. Но если вы желаете вспомнить и то, что я ваш муж…
Я… Хорошо, я угощу вас обедом.
Когда?
Завтра.
Джалал лукаво поглядывал на смущенную Джодху, которая не могла придумать, как выставить его из спальни.
Вас устроит завтра?
Да, королева Джодха, устроит. Только не высыпайте весь перец в одно блюдо, я не ем очень острую пищу.
Я сделаю все пресное.
Это нечестно с вашей стороны. – Он снова стоял почти вплотную. – Вы убеждали меня в необходимости приправ и намерены приготовить пресный обед? Я долго ждал приглашения отведать вашу стряпню, но не дождался, пришлось самому напроситься и даже прийти с напоминанием. До завтра, королева Джодха…
Джалал, смеясь, удалился, а Джодха осталась стоять совершенно оглушенная. Нет, так не пойдет! Он просто смеется над ней, когда подходит так близко! Этого больше нельзя допускать.
Почему меня так волнует его близость? Какое мне дело до императора Джалала? – пыталась возмущаться Джодха, но чувствовала, что злиться никак не удается.
Прибежавшая Моти попыталась выяснить, что случилось.
Только что здесь был император!
И?
Он пришел на женский праздник, хотя его предупредили, что это некрасиво, а потом заявился ко мне в спальню.
А почему не остался?
Остался?! – ахнула Джодха. – С чего бы ему оставаться?
С того, что он твой муж.
Вот еще! – дернула плечиком Джодха. – Не говори глупостей. Император напросился на завтра на обед.
Значит, завтра ты должна превзойти сама себя!
Но Моти зря радовалась за госпожу, Джалал пришел на обед не один, а с двумя женщинами, которых и Джодха, и Моти меньше всего хотели бы видеть – королевой Рукией и Махам Ангой. Если честно, обе напросились, отказать было бы некрасиво.
Обед действительно удался, для Джодхи все было пресновато, для Джалала и его сопровождающих остро, но император остался доволен.
Довольны и королева с молочной матерью императора, потому, что Джодха выглядела почти рабыней, обслуживающей своих хозяек. Хороший способ дать понять надменной раджпутке ее место в гареме и в жизни императора. Пусть готовит свои обеды, пусть стряпает сладости и кормит ими весь гарем, если она только на это и годна. Махам Анга не упустила возможности на это указать:
Королева Джодха, вы в Амере всегда готовили и подавали еду гостям?
Нет, Махам Анга. Просто у нас есть праздники, во время которых жены должны готовить для своих мужей сами, потому всех девушек учат этому умению.
Сегодня такой праздник?
Сегодня я приготовила по желанию своего мужа.
На мгновение замерли все. Первой опомнилась Махам Анга, она усмехнулась:
А угощать гарем сладостями тоже приказал император?
Сладостями у нас принято угощать всех и всегда. К тому же это не так сложно, если желаете, могу научить, вы справитесь.
Рукия довольно блестела глазами, раджпутка слишком самонадеянна, Махам Анга не простит такого тона, а если еще подлить масла в огонь…
Джалал слушал, слегка прищурившись. С Махам Ангой не рисковали спорить, тем более в присутствии императора.
У меня много других дел, королева Джодха, не всем же стоять у котлов.
Да, вы правы, не всем это дано. Ваше величество, прикажете принести ласси?
Да, пожалуй, королева Джодха. Я убедился, что все восторженные отзывы о вашем таланте кулинара не выдумки, вы действительно очень вкусно готовите, хотя для меня все равно остро. А сейчас хочу вернуть то, что взял у вас во время мина-базара. Вы правы, без обработки эти камни выглядели не слишком привлекательно, зато смотрите, как заиграли теперь!
С этими словами Джалал достал из-за пазухи колье с теми самыми алмазами, которые Джодха подарила ему необработанными. Едва ли это были те самые алмазы, но вполне похожие, и в колье играли на свету, отбрасывая зайчики по углам.
Считайте это благодарностью за обед…
Благодарю, Ваше величество.
Ваше величество, вы всех поваров так благодарите? – съязвила Рукия.
Нет, только тех, чьи блюда мне очень понравились, королева Рукия.
Раньше вы дарили ожерелья за выигранные партии в шахматы. Теперь достаточно просто угодить вам на кухне?
Возможно.
А Джодха в это время была занята Моти, вернее, тем, как на девушку смотрела Махам Анга. Моти упорно избегала даже встречаться взглядом с названой матерью императора, а та просто впилась в бедолагу своими черными глазищами. Подозревает, что Моти что-то узнала и выдала?
Джодха вдруг подумала, что подруга права в своих подозрениях, улыбке Махам Анги не следует доверять совсем, это улыбка аспида, готового вонзить зубы в жертву и впрыснуть яд в рану. Что, если этой жертвой станет сама Моти или даже Джалал? Нет, императору нужно рассказать о подозрениях Моти, обязательно нужно, и как можно скорей.
Ваше величество, могу ли я поговорить с вами наедине?
Удивились все, только несчастная Моти стрельнула глазами в Джодху и тут же опустила их.
Я слушаю вас, королева Джодха. Только не напоминайте о своем намерении погостить у родных в Амере, я уже сказал, что вы поедете вместе с братом и племянником. Возможно, я тоже отправлюсь в том направлении. Говорите, что вы хотели сказать?
Джодха волновалась, ведь ей предстояло обвинять одну из самых дорогих императору женщин, пожалуй, самую уважаемую. Причем обвинять со слов Моти, которую легко обвинить в пристрастности из-за того, что Адхам-хан ее бросил.
И все же Джодха решилась. Она говорила немного сбивчиво, но горячо. Император слушал молча, его лицо ничего не выражало, казалось, сообщение о заговоре против Атка-хана и него самого Джалала ничуть не тронуло.
Вы не верите, Ваше величество? Я понимаю, это выглядит…
Джалал жестом остановил Джодху, чуть помолчал…
Я не впервые слышу обвинения, вернее, предположения о том, что Адхам-хан что-то замышляет против меня или вас, королева Джодха.
Меня?! – изумилась Джодха. – Я этого не говорила.
Говорил Бхагван Дас, он решил, что поскольку перстень, найденный у второго из нападавших на вас злоумышленников, некогда принадлежал Адхам-хану, то именно Адхам-хан и заказал ваше убийство. Я понимаю намерение убить вас, простите такое допущение, даже намерение убить Атка-хана, чтобы попытаться занять его место, но зачем Адхам-хану убивать меня? Возможно, вы далеки от этого и не знаете, что мы с Адхамом росли вместе с раннего детства, нас кормила Махам Анга, и все, что Адхам-хан имеет, он получил от меня. Кто же рубит сук, на котором сидит? Адхам-хан, конечно, резок и не всегда сдержан, но он сын Махам Анги и мой молочный брат, получивший от меня немало доходов и почестей, ему выгодней защищать меня, а не убивать.
Джодха едва не возразила, что можно убить, чтобы занять трон, но тут же подумала, сколь нелепо это прозвучало бы, и промолчала.
– Королева Джодха, я не спорю, вам прекрасно удаются сладости, вы хорошо держитесь в седле, даже стреляете и владеете клинком, играете в шахматы, вышиваете и умеете говорить, но то, во что вы пытаетесь вмешаться, называется политикой. Политика не для всех, она для таких, как Махам Анга, которую вы не любите с первого дня и которую решили обвинить невесть в чем. Она для королевы, которой чужды волнения и сомнения, но не для вас. Последуйте примеру королевы Хамиды, которая никогда не вмешивается не в свои дела.
Джодха чувствовала себя так, словно, открыв дорогой ларец в ожидании увидеть в нем красивое украшение, обнаружила грязную жабу, выпрыгнувшую прямо в лицо. И все же она сделала последнюю попытку:
Ваше величество, но вы можете хотя бы на время отстранить или отправить куда-нибудь Адхам-хана, чтобы он не имел возможности навредить Атка-хану или вам?
Взгляд Джалала стал ледяным, таким же ледяным тоном он произнес:
Повторяю: не вмешивайтесь не в свои дела, королева Джодха! И не вздумайте сказать что-то подобное Махам Анге, Адхам-хану или вообще кому-то еще. Будем считать, что я тоже ничего не слышал.
Он круто развернулся и вышел.
Только теперь Джодха заметила за занавеской Моти.
Джодха, рани Джодха, я клянусь, что не солгала и ничего не выдумала!
Я сделала все, что смогла, Моти. Карму не изменить, ты же знаешь…
Джодха снова не спала до самого утра. Хуже не придумаешь – она угостила императора и Махам Ангу обедом, а те просто посмеялись в ответ. Да, политика не ее дело, Джодха предпочла бы не заниматься столь грязными делами, но и не вмешаться не могла. Как же жестко ей дали понять ее место в гареме и вообще в жизни!
Ее место у котлов в кухне? И как теперь быть, перестать готовить? Это смешно. Но и продолжать не лучше.
На глаза попало ожерелье, подаренное императором за обед. Стало совсем не по себе. Что же делать? Рассказать все Бхагван Дасу? Джодха вспомнила слова Джалала о подозрениях, высказанных братом, значит, Бхагван Дас давно подозревал Адхам-хана, но император не обратил на это внимания?
У нее было состояние, как в детском сне, когда сознаешь себя в лабиринте, из которого нет выхода, когда за каждым следующим поворотом оказывался новый, и так без конца. Только проснуться не получалось, этот сон назывался ее теперешней жизнью.
Джодха не боялась смерти, но совсем не хотелось, чтобы пострадали ее близкие. Моти, чувствуя себя виноватой, тихонько рыдала в углу…
От необходимости выбора Джодху избавил сильнейший ливень, попросту уничтоживший ее импровизированную кухню.
А еще через два дня случилось то, о чем предупреждала Моти и о чем не пожелал слушать император Джалал.
Что стало ускорителем, непонятно, только у Адхам-хана не выдержали нервы. Он слишком много пил в последние дни, открыто жаловался на жизнь и неблагодарного императора, вообще после ранения Джалала и его выздоровления сильно изменился в худшую сторону, словно это его, а не императора едва не убила тигрица.
Махам Анга как могла сдерживала сына, но после жесткого объяснения она была не в силах справиться с растущей ненавистью Адхам-хана и его желанием сокрушить все на своем пути.
Адхам, еще не время, у тебя недостаточно сил, чтобы справиться…
С твоим любимчиком? Ты считаешь, что я не могу справиться с Джалалом? Чья ты мать – моя или его?
Ты не справишься не с Джалалом, а с империей. Чтобы быть императором, нужно иметь поддержку среди подданных. Тебя сбросят с трона через день! Опомнись, не спеши, ты погубишь и себя, и меня!
Махам Анга даже влепила сыну пощечину, но это только разъярило того.
Джалал услышал шум сначала где-то во дворце, потом у входа в гарем.
Что случилось?
Ваше величество, – у Хосрова лицо белей мрамора, – Адхам-хан…
Джалал уже понял, что произошло то, о чем предупреждала Джодха.
Встал, взял саблю, потом отложил ее в сторону, понимая, что непременно пустит в дело против Адхам-хана. Нет, его нужно остановить словом, не то во дворце прольется кровь.
Что Адхам-хан?
Он… он приказал убить Атка-хана! И теперь пытается ворваться в гарем. Амазонки заперли входные двери, но Адхам-хан пьян и требует открыть, грозя разнести все в щепки.
Атка-хан убит?!
Да, Ваше величество. Адхам-хана не остановить, с ним воины, нам не справиться.
Я сам.
Нет, Ваше величество, мы уже вызвали подмогу, сейчас подойдут наши воины. Я только хотел предупредить, чтобы вы не выходили.
Хосров, ты считаешь, что император должен отсиживаться в гареме, пока его молочный брат убивает людей во дворце и крушит двери гарема?
Адхам-хан и впрямь колотил ногами в главную дверь, требуя, чтобы ее открыли. Его подмога перетаптывалась на месте, видно понимая, что их глава пьян и совершил то, за что будет наказан.
Джалал вышел из другой двери и окликнул Адхам-хана. Тот резко повернулся, едва не упав из-за потери равновесия. Глаза красные, лицо опухшее, – видно, беспробудно пил все последние дни.
Адхам-хан, чего ты хочешь?
Помощники бунтаря, увидев императора, сделали несколько шагов назад, готовые и вовсе дать деру. Но это не смутило самого Адхам-хана.
Джалал? Братец?
Что?! – возмутился император. Конечно, он молочный брат Адхам-хана, никогда не отрицал этого, напротив, всегда подчеркивал, но кто позволяет Адхам-хану так обращаться к Великому Моголу?!
А что, ты не знал, что я тоже сын Хумаюна? Неужели не знал? Да, моя матушка много лет скрывала, что родила меня от Хумаюна. – Адхам-хан наступал на Джалала, он выше ростом на полголовы и не слабее физически, но сейчас не это заставило императора сделать небольшой шаг назад, а услышанные слова. А Адхам-хан продолжил; – Братик, у тебя есть небольшое пятно на внутренней стороне правого бедра? Есть? Такое же было у нашего отца, такое есть и у меня! – Его лицо исказила злоба; – Я! Я, а не ты старший сын Хумаюна! Трон должен быть моим, но ты его занимаешь!
На счастье Джалала, перепуганные евнухи притаились за дверями гарема, не рискуя вмешаться в спор, а охрана от дворца еще не подоспела. Братья остались наедине, а Адхам-хан не кричал, а по-змеиному шипел в лицо Джалалу. Его слов никто, кроме самого императора, не слышал.
Но это не спасло Адхам-хана. У Джалала всегда был предел терпения, он мог долго копить ярость, так и не выплеснув наружу, но если та вырывалась… Сейчас эта ярость стала черной. Он еще не вполне осознал слова Адхам-хана, но уже понял, что на его ненависть следует отвечать только ненавистью. Сейчас Адхам-хан позорил его отца, а еще… мгновенное понимание поведения и самого Адхам-хана, и Махам Анги, которую Джалал просто боготворил, словно сбросило с небес в адову пучину.
Удар был мгновенным и настолько сильным, что Адхам-хан не сумел отреагировать. Кулак Джалала попал точно в его скулу и… В следующее мгновение брат императора летел через перила лестницы вниз головой!
Подоспевшая охрана бросилась к упавшему Адхам-хану. Джалал с перекошенным от гнева лицом смотрел на них сверху:
Жив?
Да, Ваше величество, он жив…
Сбросить с крепостной стены! Немедленно!
Адхам-хана? – не поверил своим ушам охранник.
Еще вопрос, и ты последуешь за ним!
Гарем притих…
Такого не случалось никогда – сначала Адхам-хан приказал зверски убить Атка-хана, а потом сам император… О, Аллах, рассказывали страшные вещи, что император ударил молочного брата в лицо так сильно, что тот полетел через перила лестницы, а потом еще и приказал сбросить с крепостной стены! Неужели так жестоко расправился за смерть Атка-хана?
Нашлись те, кто не поверил. Поползли слухи, что не все так просто. Чем же рассердил Адхам-хан императора?
Но сколько ни шептались женщины гарема, никто из них не приблизился к истине. Была только одна, знавшая правду, вернее, две женщины. Но обе они ни за что не выдали бы эту правду: одна потому, что это означало ее собственную гибель, а вторая… Какая разница, почему именно?
Джалал сидел, опершись локтем в колено и потягивая вино из небольшого стакана. Никогда не пил, даже если бывало очень плохо, даже когда умер отец или убили Байрам-хана, не употреблял ни вина, ни опиума, а сейчас не мог.
Ему предстояло сказать Махам Анге о гибели сына. Джалал не жалел, что казнил зарвавшегося Адхам-хана, нужно было наказать того гораздо раньше, но сейчас получилось как-то… Главное – Махам Анга, для нее Адхам-хан сын, каким бы тот ни был. И Джалала она считает своим сыном, и вот теперь один убил другого. Что для матери может быть тяжелей?
Но куда тяжелей для него самого понимание, что в словах Адхам-хана есть доля правды, а может, и вся правда. Да, у него есть пятнышко, о котором говорил Адхам, было такое и у отца. Неужели оно действительно есть, вернее, было и у сына Махам Анги?!
Возможно, потому он потребовал сбросить тело с крепостной стены, чтобы изуродовать до неузнаваемости, чтобы никто и никогда больше не увидел этого пятнышка?
Стало страшно. Он столько лет доверял Махам Анге, столько лет слушал ее и почитал, а она лгала. Зачем ей воспитывать Джалала, если ее собственный сын наследник трона? Неужели и Хумаюн знал о том, кто такой Адхам-хан? Тогда почему не признавал его своим сыном? Что за всем этим кроется?
Ответить могла бы только Махам Анга, но спросить ее Джалал не смог бы, даже зная, что через минуту умрет. Мало того, он понимал, что никогда и никому не расскажет об обвинениях Адхам-хана, нужно было только понять, кто еще, кроме убитого брата, знал о действительном положении дел.
Заглянув в душу, Джалал понял, что даже покажи Адхам-хан свое родимое пятно, такое же, как было у императора Хумаюна и есть у него самого, все равно не поверил бы в родство. Можно быть родными по духу совершенно чужим людям и чужими, даже рожденным от одного отца. Адхам-хан всегда был чужим, с детства, если бы не Махам Анга, Джалал никогда не сделал бы его ни главой войска, ни кем-то другим. Жестокость, неразборчивость в средствах, наглость… все, что угодно, только не те качества, которые должны быть у Великих Моголов. Нет, он не Могол, он не потомок Хумаюна, Бабура и Великого Тимура! Жестокость, если она есть, должна быть оправданна, врагов не всегда можно прощать, но быть жестоким с теми, кто не враг тебе…
Джалал поморщился: он словно искал оправдание собственной жестокости по отношению к убитому брату, неважно, молочный тот или родной.
Когда в комнату, хромая, вошла Рукия, он даже не поднял голову. Королева тихонько встала рядом, потом опустилась на край ложа, положила прохладную руку на его руку:
Хочешь, я пойду и скажу?
Нет, я должен сам. Я убил, я и скажу.
Джалал, Махам Анге будет тяжело, но она поймет… Поймет, что ты просто защищал гарем и все произошло нечаянно.
Император поднялся, Рукию удивило выражение его лица и стальной блеск темных глаз. Даже не имея сердца, нельзя быть столь жестким.
Рукия, ты ошибаешься. Махам Анге, конечно, тяжело, но это она настраивала Адхам-хана против Атка-хана. А еще… это должно было стать началом бунта против меня – убить Атка-хана под видом защиты императора, а потом самого императора под видом его спасения. Первую часть он выполнил, вторую я не позволил. Джодха предупреждала меня, я мог бы принять меры раньше, и трагедии не произошло бы. Но я не поверил королеве Джодхе.
Королева Джодха знала о готовящемся нападении?!
Ее служанка услышала разговор между Махам Ангой и Адхам-ханом. Джодха предупредила меня, но я не поверил. Я защищался, вместо того чтобы напасть первым!
Рукия подумала, что едва ли можно назвать защитой приказание сбросить Адхам-хана с крепостной стены, но сказала иначе:
Все знают, что он пытался напасть на вас, Ваше величество. Однако как сказать Махам Анге?
Впервые за столько лет Рукия не поняла мужа. Она считала, что тот переживает из-за убийства Адхам-хана или хотя бы жестокости содеянного, а Джалал больше злился на себя за то, что позволил Адхам-хану совершить нападение, хотя был предупрежден.
Никогда не позволяй врагу опередить тебя хотя бы на полшага, на миг! Если хочешь быть победителем – будь всегда на шаг впереди своих врагов! – так говорил ему отец, так говорил и Байрам-хан. За пять лет у власти он впервые забыл этот наказ и едва не поплатился жизнью.
Гримаса на лице Джалала стала ухмылкой аспида. Не отвечая, он быстро вышел. Рукия услышала, как по гарему покатилось привычное «Внимание! Идет…», и подумала, что императору тайно ни к кому не пойти.
Джалал отправился к Махам Анге. Он уже знал, что не станет выпытывать у нее правду и признаваться, что знает таковую. Нет, та, что столько лет лгала, не дождется от него вопросов!
Конечно, женщина уже слышала о гибели сына, ей, правительнице гарема, не могли не сообщить о том, что произошло. Если честно, Махам Анга понимала, что рано или поздно один из них убьет другого, и вовсе не была уверена, что, даже совершив успешное покушение на Джалала, Адхам-хан добьется большей власти, чем та, что была у него при императоре.
Адхам-хан мог мечтать о чем угодно, мечтала и сама Махам Анга, но она понимала, что, убив Джалала, Адхам окажется отрезанным от остального государства. Даже в Агре можно остаться без поддержки, не говоря уже о том, что провинции поторопятся отделиться. Едва ли остальные поддержали бы ее сына, слишком груб и нагл был Адхам-хан.
Да, Джалал тоже не мягок, но он император по праву рождения, в нем кровь Тамерлана, он Великий Могол, и доказать, что Адхам-хан тоже, она не сможет. Махам Анга может сколько угодно кричать на всех площадях, что родила сына от Хумаюна, это только отвернет сердца подданных от нее и ее сына. Проще захватить власть, опираясь на силу, и только потом признаться, что он старший сын Хумаюна и имеет право на трон. Адхам-хан не из последних, и тому сотни примеров, когда власть захватывали люди вообще низкого происхождения, но для этого надо быть иным. Махам Анга прекрасно понимала, что ее сын стал бы никудышным правителем и империя попросту развалилась бы за несколько месяцев. Джалал иной, он еще не показал себя, едва-едва начав править, но обязательно покажет…
Махам Анга все понимала, понимала, что Джалал лучший правитель и полководец, что более достоин… Джалал ее названый сын… Все понимала, но названый сын убил родного сына, и как быть с этим, мать не знала. На ее счастье Махам Анга не подозревала о том, что явилось действительной причиной взрыва императора.
А в глубине души поедом грызла еще одна мысль: теперь доверие к ней Джалала может пошатнуться. Тень недовольства сыном может упасть и на мать. Адхам-хана не вернуть, значит, нужно воспользоваться чувством вины Джалала и поставить его в еще большую зависимость от нее самой.
Махам Анга постаралась спрятать скорбь матери, потерявшей сына, глубоко внутрь, этому придет время, а теперь ей предстояло продумать, как быть с Джалалом. Женщина умела мастерски изображать все, что нужно, но сейчас скорбь изображать не приходилось, главное – не выдать свои тайные мысли и намерения.
Джалал вошел к Махам Анге с опущенной головой. Все же она мать и предстояло виниться за гибель сына, даже если тот сам виноват и если она причастна к этому.
Мать, я казнил твоего сына Адхам-хана. Ты знаешь об этом и знаешь, за что.
Да, Ваше величество. Адхам-хан приказал убить Атка-хана. Жизнь за жизнь. – Глаза Махам Анги смиренно опущены.
Сердце Джалала обливалось кровью, он уже сомневался в словах Джодхи о том, что и Махам Анга причастна к намерениям сына, но император счел нужным объяснить:
Мать, Адхам-хан убил человека, который сейчас был мне вместо отца. Но это не все. Адхам поднял руку на меня самого. Покушение на жизнь императора карается смертью, независимо от того, кто это сделал. Королева Джодха предупреждала меня, что Адхам-хан замышляет недоброе против Атка-хана, но я не поверил ей…
Договорить не успел.
Что нашло на Махам Ангу, почему она не стерпела и позволила тайному прорваться наружу? Не произойди этого, возможно, Джалал ничего бы и не изменил, но Махам Анга вдруг зашипела императору в лицо:
Королева Джодха?! Все беды начались с того дня, как в Агре появилась эта женщина, это ее нужно винить в разладе и гибели мужчин!
Джалал в ужасе смотрел на кормилицу, женщину, которую всю жизнь видел улыбающейся либо озабоченной его здоровьем, его делами, его благополучием, его спокойствием. Сейчас перед ним стояла злая пери, в глазах которой была только ненависть. Джалал мог понять ее горе, ее отчаяние из-за гибели единственного сына, но понять море ненависти к Джодхе… Неужели Джодха права и это и есть настоящее лицо Махам Анги?
И он, и Махам Анга быстро взяли себя в руки, Джалал спрятал ужас за непроницаемым взглядом, а Махам Анга опустила глаза и приняла покорно-угодливую позу.
Простите, Ваше величество, я не сдержалась. Мне очень тяжело… Я ничего не хочу сказать против королевы Джодхи, просто больно из-за своих двух сыновей. Для матери нет ничего трудней, чем знать, что один ее сын лишил жизни другого…
Она еще что-то говорила, но Джалал уже не слушал, потому что больше не верил. А Махам Анга не знала о недоверии и продолжала играть все ту же роль женщины, готовой на любые жертвы ради него.
Махам Анга, скажите честно: вы знали о планах Адхам-хана погубить Атка-хана?
Конечно, хотел спросить о планах по уничтожению его самого, но вовремя сдержался.
Махам Лигу шокировало это его обращение, он всегда говорил «мать». А еще Джалал не обращал внимания на ее материнские стенания. Это мгновение оказалось роковым, она снова не сумела взять себя в руки и вместо привычного душевного тона прорвалось:
Что?!
Мгновение спустя Махам Анга уже исправляла ситуацию, которую исправить невозможно:
Нет, Джалал! Простите, Ваше величество… Нет, конечно, ничего не знала.
Не зря у многих народов говорят, что брошенное слово потеряно навсегда, сказанное не вернешь. Джалал услышал первое и не обратил внимания на следующие суетливые слова. В его голосе прозвучала усталость:
Махам Анга, после погребения Адхам-хана отправляйтесь в Мекку.
Она онемела, потом, глядя в спину уходившему императору, почти закричала:
Как прикажете, Ваше величество! Если вам больше не нужны мои советы и моя поддержка…
Джалал не обернулся.
Махам Анга была рядом с ним все месяцы у его дяди хана Аскари, а потом у хана Камрана в Кабуле защищала как могла, поддерживала, вселяла надежду, что когда-нибудь он увидит своих родителей и главное – станет императором сам. Великим императором.
Джалал не помнил это время, неудивительно, родители оставили малыша, когда тому едва исполнилось четырнадцать месяцев, пробираться зимой через заснеженные перевалы в Персию с маленьким ребенком было равносильно намеренному его убийству. Отец предпочел оставить мальчика на милость своего младшего брата и не ошибся. Аскари, правивший тогда Кандагаром, поручил племянника своей жене, а та заботилась о малыше не хуже, чем о своих детях.
Джалал, даже повзрослев, никогда не задавал два вопроса: почему родители отдали его противоборствующей стороне и зачем Махам Анга все эти годы внушала, что спасала его от неминуемой гибели, хотя сам Джалал никакой угрозы не чувствовал. Хотя как мог что-то чувствовать трехлетний малыш?
У Джалала столько всего смешалось в душе, словно ее залило грязевым потоком. Хотелось срочно очиститься, и он вдруг понял, где и с кем найдет такое очищение и успокоение. Нет, не у Рукии, которая всегда умела успокоить, даже не во время бешеной скачки, захотелось побеседовать с той, которой он не нужен как император, которая не гонится за властью.
Джалал отправился к Джодхе. Он не намеревался откровенничать со строптивой раджпуткой и выдавать ей секреты, хотелось просто поговорить.
Где королева Джодха?
Служанка кивнула в сторону сада:
Там, Ваше величество. Она…
Джалал вознамерившийся уйти, остановился.
Что?
Королева Джодха со своим братом Бхагван Дасом…
Джалал мог бы взъяриться, никому, даже брату королевы, не позволено находиться на территории гарема, даже в дальнем его уголке. Но император чувствовал себя настолько опустошенным, что не обратил на нарушение никакого внимания. К тому же присутствие Бхагван Даса сейчас было желательным, с братом Джодхи он мог просто поговорить, чтобы успокоиться.
Сделав знак охране, чтобы остались на месте, зашагал к беседке, подле которой Джодха часто кормила голубей, слуга сказал, что королева там. Шел как обычно тихо, не привлекая внимания. Этому умению научил его отец, а того его отец – всесильный Бабур.
Шел тихо и не пожалел…
Джодха и впрямь беседовала с братом.
Я здесь в клетке. Золотой, но клетке! Родить сына, говоришь? Но кому?! Человеку, у которого нет сердца?
Джодха, император Джалал много раз демонстрировал, что сердце у него не только есть, но и живое и горячее. Ты же прекрасно это знаешь!
Но то, как он обошелся со своим молочным братом!..
Сестра, ты сама предупреждала императора о готовящемся заговоре, о том, что на него могут поднять руку.
Да, и ему следовало просто посадить Адхам-хана в тюрьму, не позволить совершить преступление. Вместо этого он позволил убить Атка-хана, а потом так жестоко расправился со своим молочным братом! Император просто не поверил мне, посоветовав заниматься кухней…
Она не успела договорить, Джалал вышел из-за кустов, заставив брата и сестру вздрогнуть.
Королева Джодха, в чем я повинен больше: что убил того, кто совершил преступление, да не одно, а много, или в том, что не поверил вам?
Не в том дело, Ваше величество. Вы должны были отдать Адхам-хана под суд…
И снова Джодха не договорила. Джалал поднял руку, прерывая ее речь:
Вы забываетесь! Позвольте мне самому решать, что я должен, а чего не должен делать. Я император, и пока никто не лишал меня ни трона, ни головы. – Он смерил Джодху холодным взглядом и презрительно скривился: – По-вашему, я не достоин, чтобы родить от меня сына? Я не настаиваю, королева Джодха. Вы просили разрешения отправиться в Амер на какой-то праздник? Я позволяю уехать завтра же.
Джодха набрала воздуха в легкие, чтобы ответить, только вот что?
Благодарю, Ваше величество.
Ответом был новый презрительный взгляд и едкий тон:
Вы можете гостить до следующего месяца магха, думаю, праздников, на которых непременно нужно присутствовать, найдется доста-
точно. А потом можете считать себя свободной от нашего брака, который вам столь противен. Бхагван Дас, вы можете сопровождать сестру. Как и Маан Сингх, если пожелает. Я не держу никого из раджпутов.
Глядя вслед удалявшемуся супругу, Джодха чувствовала, что это конец всему.
Бхагван Дас, в чем я виновата? Это он унизил меня и меня же во всем обвинил.
Думаю, ты несправедлива к императору. У него есть сердце, в котором зародилась любовь к тебе. Но если это чувство с его стороны тебя тяготит, и впрямь лучше вернуться в Амер.
Джалал молча наблюдал, как отъезжает от дворца кавалькада королевы Джодхи, ее брата и племянника. Принцесса Амера возвращалась домой, она так и не открыла свое сердце ни императору, ни Агре, с первого до последнего дня мечтая вернуться в родной дом, присутствуя телесно, но отсутствуя в гареме императора душой.
С Джодхой прощались трогательно, даже Рахим всплакнул;
Мама Джодха, ну почему ты уезжаешь? Возьми меня с собой?
По совету брата Джодха не стала сообщать, что возвращаться не намерена, но все это почувствовали. Королева Хамида укорила Джодху в нежелании быть настоящей женой ее сыну, а в день отъезда сказалась больной и провожать не вышла. Среди провожавших не было Махам Анги, сидевшей в своих покоях взаперти уже который день. Не видно и Рукии, которая могла бы радоваться отъезду соперницы, но почему-то не радовалась.
Прятала глаза неунывающая Гульбадан.
Вообще, после гибели Адхам-хана в гареме словно позабыли слово «радость», а теперь и Джодха уезжала.
Они отъезжали на рассвете, а потому, оглянувшись, Джодха увидела стоявшего на балконе дворца Джалала – император выполнял ежедневный ритуал, показывал подданным, что он жив, здоров и присутствует в Агре.
Жалела ли Джодха, что уезжала? Она не могла понять сама.
Жалел ли Джалал, что больше не будет в гареме строптивой раджпутки? Он старался не думать о Джодхе.
На следующий день вознамерилась отправиться в Мекку и Махам Анга, Джалал не возражал. Решила проведать мужа Гульбадан Бегума, собралась в далекий путь на могилу Хумаюна королева Хамида… Джалал горько усмехнулся:
Рукия, мы остаемся с тобой вдвоем.
Мы всегда с тобой только вдвоем, Джалал. Жаль, что ты этого так и не понял.
Я ухожу в Аджмер на могилу Муинуддина Чишти.
Зачем? – насторожилась Рукия.
Помолиться, попросить совет. Оказывается, собрать империю легче, чем собрать собственную жизнь.
Все из-за раджпутки?
Нет, не только из-за Джодхи. Рукия, у меня нет детей. Та, которую я столько лет называл своей матерью и которой так верил, все эти годы обманывала и готовила заговор.
Ты император и не имеешь права быть слабым.
Я не слаб, я просто одинок.
Когда ты намерен выйти в хадж? – постаралась уйти от опасной темы Рукия.
Завтра.
Пешком весь путь?
Да. Я хожу быстро.
«Надеется догнать свою принцессу Амера?» – мысленно ужаснулась Рукия, но вслух ничего не сказала. Она не могла, да и не желала идти в Аджмер, не желала даже ехать – не любила такие вещи.
Ты скоро вернешься?
Да, ты будешь меня ждать?
Я всегда жду, Джалал. Давай, перед твоим уходом начнем новую партию в шахматы, чтобы после возвращения закончить?
Он лишь кивнул, но партию они не начали, у Джалала мысли были заняты предстоящим хаджем, а не шахматами. Император настроился на молитву и пост, берег свои чувства, не желая расплескивать попусту. Джалал шел из Агры в Аджмер, как простой паломник, а не как император или Великий Могол, он шел молиться и просить совет, как жить дальше, что делать со своей судьбой, просить, чтобы Всевышний дал наследника, дал детей.
До Аджмера с племянником решила ехать и Гульбадан, чтобы помолиться, а потом проследовать дальше к мужу, которому едва ли была нужна…
По пути в Амер Бхагван Дас посоветовал Джодхе пока ничего не говорить родителям о разводе, пусть думают, что дочь приехала всего лишь погостить, а там видно будет.
Стоит ли лгать, брат?
Джодха, не пугай родителей сразу, подготовь их к этой мысли. Скажи, что император отправился в паломничество, но тебе с ним ехать нельзя, вот ты и попросилась погостить.
Джодха прислушалась к совету брата.
