Всем вулканам назло
А Юста и Гай?..
Они с друзьями сумели выжить, пересидеть пирокластические потоки там, куда раскаленные газы не долетали. На их счастье, пошел сильный дождь, которого ждали весь август, не позволивший загореться лесу.
Сколько времени прошло, не понимал никто. Марк сходил к ручейку и, вернувшись, с прискорбием сообщил, что после того, как тряхнуло, тот вообще исчез. Дождь, который шел, был уже без пепла, но пить эту воду все равно нельзя, умываться ею тоже.
Решили потерпеть, потому что далеко на западе уже светлело, солнце напомнило о том, что оно существует. Марк сказал, что, как только станет чуть светлей, он попробует поискать еще один родничок, может, тот сохранился.
Мрак рассеялся только через день, хотя бедолаги не представляли, сколько прошло времени. Когда тучи разошлись настолько, что стал виден залив, Марк, у которого было самое острое зрение, сходил на вершину горы и, вернувшись, долго сидел молча. Остальные и без объяснений поняли, что все очень плохо.
– Помпеев больше нет вообще. Стабий тоже. Море отступило и теперь имеет совсем иной берег.
– А Геркуланум? – осторожно спросила Юста.
– Там ничего не видно, скорее всего, тоже…
– А Сорренто? Куда нам идти, если и его нет? – забеспокоилась Фульвия.
– В ту сторону отсюда ничего не видно. Но пеплом засыпано все только до Молочных гор.
Решили пробиваться в Сорренто, в надежде, что там остались суда, а если и не остались, то подойдут из Мизены.
Добирались долго, очень долго. Оказалось, что спускаться с горы, тем более засыпанной мелкой пемзой, ничуть не легче, чем подниматься на нее. Если бы Марк не помнил проходов, которые помогли избежать долгого плутания по горам, не сумели бы выбраться.
Но главное – Марк помнил пастушьи хижины, которые они оставляли друг для друга с небольшим запасом еды, кресал и трута для разведения огня и самых простых вещей вроде ножа и крепкой веревки.
Умения бывшего пастуха помогли им выжить, хотя временами казалось, что не смогут. Даже пережив страшную трагедию, побывав в аду, еще несколько дней они были вынуждены по-настоящему бороться за жизнь.
На первую хижину Марк вывел их уже в первый день нелегкого пути. Он лучше других понимал предстоящие трудности, но не только потому, что знал горы и то, через что им придется пройти. Он достаточно долго жил пастушеством и охотой, а потому сразу понял, что звери и птицы покинули эти леса и вернутся не скоро. Тогда чем питаться?
Охотиться не на кого, рыбы в реках тоже нет, все убил вулкан, ягоды собирать нельзя, даже дикий виноград, которого полно. Авл попробовал и долго не мог промыть рот, ведь буквально на всем лежал слой пепла и осевших газов, а потому все было горьким и опасным для жизни.
Их спасла заблудившаяся овечка. От какого бы стада она ни отбилась, путники радовались искренне. В хижине обнаружилась соль, это позволило приготовить роскошный ужин, может, все и не было таким вкусным, но после трех дней голода таковым казалось.
Мясо хорошенько прожарили, потому что не были уверены, что скоро снова удастся развести костер, потом нарезали тонкими полосками, от которых можно было отщипывать кусочки и держать их во рту. Постоянное присутствие пищи создавало иллюзию сытости.
Шли тяжело, особенно Фульвия и Тит. Но если женщина просто капризничала, потому что не привыкла к физическим нагрузкам, то у Тита распухла вывихнутая еще в Стабиях нога, он сильно хромал и дышал все тяжелей. Стало ясно, что до Сорренто он не дойдет. Сказывался возраст, все же Тит был рабом старым. На ночевках (теперь днем появлялось солнце, и они могли считать дни и ночью даже видеть звезды) его старались устроить поудобней, кормили получше, но ничего не помогло, на четвертое утро Тит не проснулся. Он умер тихо, как и жил. Одна радость – успел увидеть солнце. Тит все время твердил, что поверит, что все обошлось, только когда увидит солнце.
У них не было возможности устроить погребальный костер, такое не делается в лесу, можно сжечь все. Пришлось заложить тело раба камнями. Авл мрачно пошутил:
– Как у христиан… А вообще, откуда он родом?
– Не знаю, – призналась Юста, вдруг осознав, что даже ни разу не поинтересовалась у Тита, где тот родился.
– Галл, – заявил Марк.
– Откуда ты знаешь?
– Он говорил, что галл. Только все уже забыл о родном доме.
Следующей жертвой оказался Авл, тот попросту пренебрег безопасностью и сорвался с кручи. После этого они снова пошли в связке… Это было неудобно и замедляло движение, зато надежно.
Наевшись каких-то ягод, за несколько часов погиб Непот. У него шла пена изо рта, всего корежило и выгибало, а потом глаза стали стеклянными, и он больше не дергался.
Марк утверждал, что ягоды ни при чем, это все пепел и пыль, которая на всем.
Теперь их оставалось четверо – двое мужчин и две женщины, а до Сорренто немыслимо далеко.
Марк чертил для Гая на земле план, как добраться до Сорренто в обход горы, потому что карабкаться вверх у них не было сил. Юста пристраивалась рядом, делая вид, что ей просто любопытно, а в действительности, чтобы понимать, как долго еще осталось ползти по этим горам или вокруг них. Марк смеялся:
– Завтра выйдем к морю.
Двигались медленно, казалось, они никогда не только не дойдут до Сорренто, но и не обогнут эту большущую гряду… Обогнули и даже на берег моря вышли.
Неаполитанский залив еще не пришел в себя, на поверхности воды плавала пемза, пена из пепла, но ни лодок, ни кораблей, как раньше, не видно. Вдали чернела махина Везувия. Конус горы был словно срезан, наверное, теми самыми взрывами, которые уничтожили не только Везувий, но и города вокруг него.
Та сторона залива была черной или серой, но безжизненной. А здесь пели птицы! Впервые за столько времени услышав в предрассветной тишине птичьи голоса, Юста даже расплакалась. Римлянки не плачут, слезы презренны, но они столько пережили, что никто ее не осудил. Гай прижал ее голову к себе, гладил по спутанным волосам, уговаривая:
– Успокойся, все прошло. Мы живы, это главное.
Конечно, еще было далеко не все, и не прошло, но уже светило солнце и пели птицы. После того ада, из которого они выбрались, это казалось счастьем. Юста во сне то и дело вздрагивала, потому что снился рев вулкана, грохот падающих камней, дикий вой ветра и крики отчаянья людей, которые не знали, что им делать и куда бежать.
Ложиться на землю, по-прежнему засыпанную пеплом, не стоило, потому спали полусидя. Обычно Юста устраивалась в теплых объятьях Гая, прижималась к нему, как ребенок, и тихонько посапывала, уткнувшись носом в грудь. Гай замирал, словно боясь спугнуть такое хрупкое счастье.
Он обращался с Юстой как с сестрой, не дело пользоваться тяжелым положением и брать у женщины свое. А вот Непот с Фульвией занимались любовью, презрев опасности. Может, тогда он и наглотался пепла, а ягоды действительно лишь повод?
Между ними была близость иная, которая куда крепче простых занятий любовью.
У мужчин отросли бородки. Все перестали быть похожими на самих себя, но борода Гая Юсте очень нравилась, она даже убеждала его сохранить эту бородку в память о пережитом.
Когда наконец миновали горные отроги и вышли к морю, Марк показал:
– Вон Сорренто, завтра будем там.
– А там вообще живут? – усомнилась Фульвия.
Сомнения были логичными, потому что лишь пара огоньков обозначала место города.
– Наверняка у них просто не осталось масла для ламп.
Они даже не подозревали, насколько права в своем шутливом предположении Юста. В Сорренто не хватало не только масла, там не было ничего. Неудивительно, дороги на побережье, как и все остальные, завалило пеплом и камнями, туда все доставляли через залив, а в последние дни такой возможности больше не было.
Но освещенный или темный, Сорренто казался панацеей от всех бед. Сколько раз за время пути они произносили эту фразу: «Вот придем в Сорренто…» И теперь он был совсем рядом. Завтра Сорренто, а там через залив, и они в Мизене, Неаполе и Риме…
В последний вечер перед Сорренто они долго не могли заснуть, смотрели на звезды, Гай рассказывал, где какое созвездие. Он хорошо знал небо. Юста старалась запомнить. Потом договорились: где бы ни были, время от времени смотреть вон на ту яркую звезду. Говорят, если два человека одновременно смотрят на одну звезду, то начинают разговаривать между собой с ее помощью…
Они словно предчувствовали расставание, причем расставание долгое.
Но ведь впереди лежал Сорренто, крошечный городок, столько дней символизировавший для них окончание кошмара под названием «Извержение Везувия».
Однако и в Сорренто их беды не закончились. Таких пострадавших оказалось много, кто-то все же сумел добраться из Стабий на лодке, кто-то, как и они, пришел через горы пешком, многие пострадали и в самом Сорренто, городку тоже немало досталось, сюда докатилась страшная волна, пусть на излете, но принесла смерть и разрушения.
Пострадавших много, а едва живое суденышко одно на всех. И плыть страшно, и не плыть нельзя – в Сорренто ни еды, ни крыши над головой. На суденышко решили посадить только женщин и детей, а мужчинам добывать себе пищу самим и ждать следующего. Капитан обещал, как только достигнет Мизены, тут же прислать за оставшимися другой корабль.
Фульвия решила плыть, а вот Юста противилась:
– Гай, пока ты рядом, мне ничего не страшно. Ты только посмотри на эту развалину, она попросту потонет посреди залива, а я проплыть больше десяти миль не смогу.
Но капитан честно признался Марку, что никакой надежды на скорое появление второго судна нет, часть галерного флота, который Плиний Старший вывел из Мизены к Стабиям, погибла, то, что осталось, в плохом состоянии, от Везувия перепало и Мизене тоже.
– Я постараюсь довезти ваших женщин и детей, но вы выбирайтесь сами. Да помогут нам боги!
– Юста, – Гай взял ее лицо в ладони, – ты доберешься до Мизены и до Рима тоже.
– Гай, у меня в Риме никого нет…
– Пойдешь к моему отцу, он на Палатине, спросишь, подскажут. Скажешь от меня три слова: «Победа будет за нами!» Это наш с ним девиз, отец поймет и поможет. А я постараюсь добраться до Рима к открытию новой арены Флавиев. Не могу же я пропустить такое событие! До встречи, и постарайся все же доплыть до берега, если эта посудина развалится посреди залива. Ты у меня все можешь, выживи, прошу тебя.
– И ты выживи, иначе и мне выживать ни к чему.
Гай улыбнулся, хотя в глазах тревога, смешанная с нежностью.
– Вот видишь, у нас есть такая причина, чтобы выжить вопреки всему. А выживать мы умеем, ведь поборолись с самим Вулканом. Я люблю тебя и женюсь на тебе, только для этого ты должна добраться до Рима. Договорились?
– Я тоже люблю тебя, Гай, и повторю это в Риме перед твоим отцом.
Их прощальный поцелуй был жарким и долгим, Марку даже пришлось тронуть Гая за плечо:
– Юста опоздает…
Она смотрела на удаляющийся берег и пыталась убедить саму себя, что все получится, что эта развалина продержится на плаву до самой Мизены.
Не получилось, может, богов плохо молили, а может, боги вовсе забыли тех, кто живет на Неаполитанском побережье, но суденышко до берега не дотянуло. Капитан честно предупредил, что течь в днище такая, что если немедленно не броситься за борт, то тонущий корабль утащит на дно за собой.
– Немного погодя будет поздно. Все, кто хорошо держится на воде, прыгайте, может, полегчает и остальных сможем протащить еще немного? Только на всякий случай отплывайте подальше.
Фульвия прыгать отказалась, как и большинство женщин. Юста поняла, что риск пойти в гости к Посейдону слишком велик, а шанс этого не сделать только один, и прыгнула, попросив Фульвию столкнуть следом обломок мачты, лежащий на палубе. Он небольшой, но одному человеку помочь держаться на воде вполне может.
Фульвия столкнула крайне неудачно, попав по голове одной из прыгнувших следом за Юстой девушек, вода окрасилась кровью, и девушка скрылась под водой. Нырять и искать бесполезно, к тому же ныряльщица Юста неумелая. Она обхватила обломок и погребла к такому далекому берегу, стараясь по совету капитана отплыть от корабля подальше.
Полезный совет, потому что суденышко долго на воде не продержалось.
И снова Юста потеряла счет времени. Большинство бросившихся за борт были утащены тонущим кораблем, сначала Юста видела несколько голов на поверхности воды, но только ей удалось захватить деревянный обломок, без него и Юста долго не продержалась бы. Постепенно товарищи по несчастью теряли силы и уходили на дно.
Оглянувшись в очередной раз и поняв, что осталась вообще одна, а до берега еще далеко, Юста почти запаниковала, но потом вспомнила клятву, данную Гаю, и громко пообещала сама себе:
– Я доберусь до Рима! Но сначала до этих проклятых Мизен, которые так далеко!
Стараясь заглушить панику и представить, что за ней наблюдает Гай, Юста попыталась понять, как двигаться получается быстрей всего, как легче держаться, чтобы вдруг не выпустить спасительный кусок дерева. Стоило успокоиться, сразу показалось, что Мизены приблизились.
– Вот так-то! – снова заорала она. – И не вздумай наслать на меня бурю или сильный ветер с берега!
Кому она кричала – богу морей Нептуну, повелителю ветров Эолу или самому Юпитеру? Наверное, всем подряд, но больше всего себе.
Юста добралась до берега, когда было уже темно. Выползла на твердую землю и упала лицом в песок, не в силах больше двигаться. Рядом волна подтащила обломок мачты. Девушка похлопала его рукой:
– Спасибо… Без тебя бы не справилась…
Словно получив ответ, обломок послушно отступил обратно в море.
Юста отползла немного дальше, некоторое время лежала, пытаясь прийти в себя, потом огляделась. Далеко в стороне огоньки, видно, там живут. Мизены? Кто же знает…
И все-таки она провалилась в небытие, спала – не спала, то ли бредила, то ли нет, но ее теребили, а она уговаривала дать немножко отдохнуть, чуть-чуть…
Ее действительно теребили. Мать с сыном собирали на берегу выброшенные морем обломки древесины и увидели лежащую ничком девушку.
– Смотри, богатая, – показал мальчик на золотой браслет с камнями, который оставался на запястье Юсты. – Давай снимем?
Мать дала ему затрещину и склонилась над Юстой.
– Дышит. Живая.
Вдвоем они оттащили девушку подальше, мальчик принес воды…
Юста пришла в себя не скоро. Дотащить до дома спасители ее не смогли, просто прислонили к большому камню и оставили сидеть, усевшись рядом. Если бы не оттащили, то высокий прилив попросту утопил бы избежавшую гибели в морской пучине Юсту.
– Ты кто? – поинтересовалась женщина. – Откуда?
– Я Юста Пизония из… Стабий.
Она не стала говорить, что из Рима.
– Залив переплыла, что ли?! – ахнула женщина.
– Переплыла. Только сначала на кораблике, который пошел ко дну, а потом вон на обломке мачты.
– А… Теперь куда?
– Мне нужно в Рим. У меня родственники или там, или погибли в Геркулануме.
Она старалась быть честной перед самой собой. Если бабушка не уехала из Геркуланума, то погибла. Больше у Юсты близких родственников не было. Разве что два жениха, один из которых удрал, лишь почувствовав опасность, а второй… вернее, единственный, и другого не надо, на том берегу.
– Помогите мне. Вот, возьмите, – Юста сняла с руки браслет и протянула женщине.
Та помотала головой:
– Это сейчас никому не нужно. Ни лошадей, ни лодок, ни кораблей, ни еды, ни воды – ничего нет. Воду приходится набирать в маленьких родниках, в городе ее нет, акведук не работает. Пойдем, отдохнешь у нас, потом что-нибудь придумаем. Ты, видно, богатая и знатная, вот какая ухоженная… а у нас лачуга, не взыщи. Не рабы, конечно, но бедняки. Все погибло, чем зиму жить будем, не знаю.
– Спасибо. Я отблагодарю, мне бы только до дома добраться. Как тебя зовут?
– Регина. А это Марк.
– Я Юста.
Несколько дней она жила в хижине Регины, приходя в себя. Женщина не пожелала взять себе браслет и даже продавать его отказалась:
– Мне не поверят, скажут, что украла.
– Приведешь их сюда, я сама подтвержу, что он мой.
Регина чуть замялась:
– Простите, госпожа, я-то знаю, что вы знатная и богатая, но другие не поверят. Да никто и выяснять не станет, браслет отберут, а меня посадят в тюрьму. Лучше мы уж как-нибудь без него. А вам еще пригодится. Попробуйте вспомнить кого-то из своих родных или знакомых в Мизене, Марк попробует разыскать.
– Я никого не знаю, кроме Плиниев. Плиний Младший один из адвокатов моей бабушки. Но достаточно назвать мое имя – Юста Кальпурния Пизония Сцевола, чтобы поняли, кто я.
И снова Регина сокрушенно качала головой:
– Госпожа, вы не представляете, сколько сейчас самозванцев, выдающих себя за богачей!
– Что же ты предлагаешь мне – сидеть и ждать следующего извержения?
– Я предлагаю вспомнить кого-нибудь попроще.
– Да нет у меня попроще, ни в Мизене, ни в Неаполе, ни в Риме нет! А все, кто был попроще в Помпеях, кажется, погибли.
Наконец было решено попытать счастья в Неаполе, для начала разузнав о судьбе хозяйки виллы на берегу. Новости были крайне печальными: ни от Геркуланума, ни от вилл подле него ничего не осталось. Погибли все, как и в Помпеях и Стабиях.
Юста хотела возразить, что она видела людей из Стабий, которые собрались в Сорренто, но потом вспомнила неудачное плаванье, закончившееся для нее хижиной Регины, а для всех остальных морским дном, и подумала, что так и есть – не выжил никто!
Ее слова просто некому будет подтвердить. Сознавать, что никого, абсолютно никого из тех, кто жил с ней рядом в Помпеях и Геркулануме, не осталось, было страшно.
– Нет, остались! Остался Гай, остался Марк! Они живы, Гай вернется в Рим, и я вернусь туда же!
Регина, услышав эти ее тихие речи, поинтересовалась:
– А Гай – это кто?
– Это мой жених – Гай Корнелий Лентулл.
– Ну да, ну да… А Марк?
– Марк – гладиатор и бывший пастух с Молочных гор.
– Ну да, ну да…
Конечно, Регина не верила. А как поверить, что патриций из лучшего рода Рима может запросто дружить с гладиатором и бывшим пастухом?
– Это потому, что вы не знаете Гая.
А однажды Юста услышала, как Регина просит Марка не обращать внимания на бред бедолаги, потому что многие свихнулись после извержения. Многим кажется, что теперь они не они, а кто-то другой. Знающие люди говорят, что нужно просто подождать, все само собой успокоится, и человек вспомнит, кто он и откуда.
Юста вдруг поняла, как выглядит со стороны. Все прекрасно знают, что выжить по ту сторону залива было невозможно, она и сама знала это. И поверить, что оборванка, найденная на песке, в действительности наследница огромных состояний и невеста патриция одного из лучших родов Рима, действительно трудно.
Она мысленно посмеялась: а если рассказать, что Гай был наставником гладиаторов, и вовсе решат, что свихнулась. А если рассказать о браслете…
Вдруг ее охватила буквально паника, как она могла забыть о браслете?! Если браслет отзовется, значит, Гай жив! В том, что он жив, Юста не сомневалась, но если она воспользуется браслетом, Гай поймет, что жива она.
Осторожно коснулась браслета пальцами. Он был теплым, как обычно. Почему, потому что Гай просто помнит о ней?
Слегка потерла, потом еще, накрыла ладонью, погрела. Закрыв глаза, начала представлять, как гладит обнаженную спину Гая, как прижимается к ней щекой, тихонько касается губами…
Представляла и с восторгом чувствовала, как откликается, становится горячим браслет.
Мысленно Юста заставила Гая лечь, принялась целовать, опустила руку туда, куда в реальности и глаза не рискнула бы опустить, даже будь он в тоге, а не в повязке. Почувствовала рукой, как растет его желание, чуть помогла… Там, в горах, он сказал, чтобы она боялась его желаний, что он ненасытный. Посмотрим…
Теперь уже Гай ласкал ее, целовал затвердевшие соски, скользил губами по животу… Она силой фантазии перевернула его на спину, уселась сверху, начала двигаться, приближаясь к тому мигу, когда хочется кричать от восторга.
Он принял ее, но не успокоился после того, как все закончилось первый раз. Ненасытный… Они просто боролись за то, кому властвовать, кому командовать.
Ненасытный… Она тоже!
Найдя, вернее, вспомнив такой способ общения с Гаем, Юста заметно повеселела, даже похорошела. Заблестели глаза, на щеках появилась краска. Гай не только жив, он по-прежнему хочет ее, значит, нужно сделать все, чтобы попасть в Рим.
Юста сидела на берегу, глядя на море. На той стороне залива Сорренто, где остался Гай. Гай сильный, он выживет, он доберется до Рима.
Девушка невольно прошептала:
– Я тоже доберусь, Гай, обязательно доберусь. Ты только меня подожди, ладно?
Но если она будет так сидеть или заниматься лишь рассказами о своем происхождении, то не только в Рим, до Неаполя не доберется. Пора действовать.
Вернувшись в хижину, Юста села напротив Регины, которая чистила рыбу:
– Регина, я больше не буду рассказывать, кто я такая. Буду во всем помогать тебе по хозяйству, может, удастся чем-то заработать. Но обещай, что как только потеплеет, мы отправимся в Рим. Там вы с Марком будете жить так, как даже не способны представить.
Регина вздохнула, и Юста даже поняла почему. Найдёна исправилась наполовину, обещала не рассказывать об огромных виллах, но пока еще обещала роскошную жизнь в Риме. Ладно, и то хорошо.
– В Рим идти придется. Там у меня сестра, она вдова башмачника, но у нее целых две комнатки, можно будет приткнуться. И тебе место найдется. Выживем. Только не рассказывай о золотых блюдах и мозаиках во всю стену. Я такого не видела, потому не верю.
На том и договорились: они живут зиму на месте, а весной отправляются искать удачу в Рим.
Юста решила пока не возражать. К сестре так к сестре, весной так весной, главное – в Рим. А там Гай.
– Только дождись меня, любимый…