10
В суете, сопровождавшей подготовку к передислокации, временного ночного отсутствия двух офицеров никто не заметил. Они оставили мотоцикл там, где нашли, и вернулись, каждый своим путем, на передовую, чувствуя себя трезвее, чем ожидали.
Назавтра Уир получил приказ. Следующим вечером саперам надлежало переместиться на новые квартиры, куда именно — пока неизвестно, а оттуда совершить марш до Альбера. Им предстояло участвовать в земляных работах, которые уже велись вблизи деревни Бомон-Амель. Было ли это частью большой стратегической игры или просто рутинной переброской, в приказе не говорилось. Однако из того, что перебрасывалась вся дивизия, следовало: слухи оказались верными, предстоит наступление.
Уир тяжело опустился на нижнюю койку в своей землянке, провел ладонью по тому, что уцелело от его волос. Стало быть, наступление наконец-то. Ни тишины, ни покоя больше не будет. Большой Удар. Ему удалось издать сухой смешок. Не будет больше тихого участка фронта с регулярными патрулями, состоящими из давно знакомых пехотинцев. Ему и солдатам армии Китченера предстоит выбить немцев из Франции.
Что ж, ничего не попишешь. Уиру казалось, что он утратил возможность управлять собственной жизнью: решившись наконец изменить некую коренную часть своего существования, он ничего, кроме унижения, не получил. Артиллерийский обстрел был ненамного хуже.
Вернувшись после ночной смены, Джек ушел с кружкой чая в тихую часть траншеи и достал из кармана письмо Маргарет. Читал он очень медленно, не позволяя глазам забегать вперед.
Мой бесценный Джек, как ты?
Мы каждую минуту думаем о тебе и молимся за тебя. Спасибо за твои письма, они очень нас утешают. Так приятно знать, что ты бодр и благополучен.
Я должна сообщить тебе, что сегодня утром умер наш мальчик. Доктора говорят, что он не испытывал боли и был под конец очень спокоен. Они не смогли спасти его. Я видела его в больнице, но забрать его домой мне пока не разрешили. Я верю, что они ухаживали за ним до последнего, избавляя его от мучений.
Мне так жаль, что приходится сообщать тебе об этом, милый Джек, ведь я знаю, как сильно ты любил его. Мужайся. Ты все, что у меня теперь осталось, и я молю Бога, чтобы он вернул тебя домой невредимым.
Сегодня вечером я привезу нашего сыночка домой, похороны в пятницу. Я поставлю в церкви свечу от тебя.
Я еще напишу тебе, но сейчас у меня нет на это сил. Пожалуйста, береги себя и возвращайся ко мне.
С любовью, Маргарет.
Джек опустил письмо на землю и уставился прямо перед собой. Он думал: «Я не позволю этому подорвать мою веру. Его жизнь была прекрасной, радостной. Я буду благодарить Бога за это».
Он обхватил голову руками, чтобы помолиться, но горе взяло над ним верх. Слова благодарности не давались ему, он погружался в воющую тьму отчаяния. «Сыночек мой, — рыдал он, — сыночек мой ненаглядный».
В Альбер они прибыли в первую неделю июня. Саперов сразу отправили на передовую, а пехоте разрешили задержаться в городе, отдохнуть, причем муштры и инспекций здесь было меньше обычного, а рацион подозрительно улучшился, к нему добавились апельсины и грецкие орехи.
Капитан Грей, отправляясь на встречу с полковником Барклаем, занимавшим большой дом в западной части города, взял с собой Стивена.
— Человек он вспыльчивый, — сказал Грей, — но не судите о нем по манерам. Он настоящий боец. Обожает тяготы и опасность.
Говоря, Грей приподнял бровь, давая понять, что считает такое отношение к жизни изрядной глупостью.
Полковник разглядывал карту в импровизированном кабинете. Он оказался моложе, чем ожидал Стивен, впрочем, волосы, обрамлявшие худощавое, напоминающее мордочку хорька лицо, уже просквозила седина.
— Неплохой дом, а? — сказал Барклай. — Ну да не важно — когда вы, парни, полезете через бруствер, я буду с вами.
— Вы действительно собираетесь лезть с нами из окопов, сэр? — не без удивления спросил Грей.
— Еще как собираюсь, черт подери, — ответил Барклай. — За последние полтора месяца я напрочь отсидел задницу в компании штабных подлиз. Вечером того дня, когда подадут сигнал к атаке, я намереваюсь отужинать на полковом серебре уже в Бапоме.
Грей кашлянул.
— Это и вправду будет замечательным шагом вперед.
При разговоре с Барклаем шотландский акцент капитана усиливался.
— И знаете, с кем я буду ужинать? С командиром Второй индийской кавалерийской дивизии.
— Не знал, что в наступлении будет участвовать кавалерия.
— Конечно, будет. Мы пробиваем брешь, они вливаются в нее. На этом крепко настаивает Хейг.
— Понимаю. — Грей неторопливо покивал. — Позвольте представить вам лейтенанта Рейсфорда, он немного знает эти места. Возможно, вы помните, я говорил вам о нем.
— Да, помню, — подтвердил Барклай. — Эксперт по Сомме. Ну-с, вы добились, чего хотели, теперь придется отрабатывать.
Они вышли прогуляться по окружавшему дом парку, и Барклай принялся расспрашивать Стивена о характере местности. Грей предложил Стивену освежить память с помощью карты, и тот рассказал старшим офицерам о заболоченных берегах Анкра, о том, как на одном из них местность постепенно повышается в направлении Тьепваля, и о горном кряже на другом.
— Кряж Боярышник, — сказал полковник, — так его называют. Мы наступаем по этой линии от Бомон-Амеля. Но сначала там собираются заложить мину и проделать в кряже дьявольски большую дыру.
— Понимаю, — сказал Грей. — Однако это предупредит врага, а в его распоряжении находится созданное самой природой фортификационное сооружение.
Барклай взглянул на него с суровой жалостью.
— Мы доберемся до него первыми, Грей. Но это будет долгий день. Думаю, в зависимости от того, как пойдет дело, на каких-то этапах наступления нас могут бросить на усиление других частей.
— Но мы будем в первом эшелоне атаки?
— О да, — широко улыбнулся полковник. — Начнем на рассвете, будьте уверены. В полдень перегруппируемся, передохнем. А ранним вечером поднажмем, если понадобится, еще разок. Ваши бойцы готовы к этому?
— Я думаю, готовы, — ответил Грей. — А как считаете вы, Рейсфорд?
— Полагаю, готовы, сэр, — ответил Стивен. — Правда, меня несколько беспокоит характер местности. К тому же противник провел здесь долгое время, не так ли? И выстроил линию обороны, подобной которой…
— Да ну вас! — воскликнул Барклай. — Сроду не сталкивался с таким малодушием. Нашему наступлению будет предшествовать шестидневный артобстрел, да такой, что после него от проволочных заграждений немцев отсюда и до Дар-эс-Салама одни только клочья останутся. Если кто-то из бошей и уцелеет, они, черт подери, будут так рады, что все кончилось, что встретят нас с поднятыми руками.
— Это, безусловно, даст нам совершенно неожиданное преимущество, — согласился Грей.
— И еще, — сказал Барклай, — я не нуждаюсь в тактических советах взводного командира. У меня и так уж Роулинсон над душой стоит, да из бригады, что ни день, новые приказы сыплются. Делайте, что вам велят, и все. А теперь пойдем перекусим.
За изысканным столом, стоявшим в комнате с высокими окнами, к ним присоединились заместитель полковника майор Тереби и три других ротных командира. Стивен побаивался, что ему придется не столько беседовать со старшими офицерами, сколько прислуживать им за столом, однако этим занимались официанты из офицерской столовой, которым помогала пожилая французская супружеская чета.
— Это что же такое? — поинтересовался, подняв к свету бутылку, Барклай. — Жевре-шамбертен. Хм, вкус недурной, хоть я и не понимаю, почему нам не подали к рыбе белое вино.
— Белого у них в погребе нет, сэр, — объяснил ординарец полковника, маленький беловолосый лондонец, — а я знаю, вы неравнодушны к рыбе. Форель, сэр. Из здешней речки.
— Очень хорошо, Дэвис, — сказал, пополняя свой бокал, Барклай.
За рыбой последовало жидковатое жаркое, за ним выдержанный сыр со свежим хлебом. Обед продолжался до четвертого часа дня, затем все перешли в другую, залитую солнцем комнату, к кофе и сигарам.
Стивен сидел в мягком кресле, поглаживая пальцем парчу обшивки. Один из ротных командиров, рослый молодец по фамилии Лукас, рассказывал о рыбной ловле на Тесте, протекавшем неподалеку от дома его родителей в Гэмпшире. Другие обсуждали футбольный матч, в котором встретились команды двух батальонов. В состав базировавшейся неподалеку эдинбургской части входила оказавшаяся решительно непобедимой команда клуба «Харт оф Мидлотиан».
Ординарец полковника принес бренди, и Стивен подумал о солдатах своего взвода, о том, как они заваривали чай на крошечных спиртовках, ставя их у сырых стен окопов. Один из них, угрюмый маляр по фамилии Стад, имел обыкновение насаживать на острие штыка кусочек сыра, приманивать им крысу, а затем нажимать на курок. Стивену казалось, что, наслаждаясь в этом элегантном доме едой и выпивкой, он предает их, хотя на деле и сами солдаты руководствовались принципом «бери, что дают». Они тащили все, что плохо лежало по всей линии траншей, а продуктовые посылки из дому считались у них общим достоянием, и одна из последних, присланных убитому несколько недель назад Уилкинсону, стала основой коллективного пиршества.
Он улыбнулся этим мыслям, хорошо понимая, что его недолгое бегство от реальности вскоре закончится.
