Книга: Против «псов-рыцарей»
Назад: В Швецию
Дальше: Поход

Биргер

Зять короля Швеции Эрика Эриксона Биргер в который раз заводил со своим родственником один и тот же разговор, убеждая его, что пора выступать в новый поход. В действительности Швецией давным-давно правит Биргер, король Эрик слишком слаб и нерешителен, по любому поводу советуется с мужем своей сестры Ингеборги. Зять короля самый богатый землевладелец в Швеции, но ему все мало. Теперь Биргер нацелился на земли Гардарики и уже давно убеждает Эрика, что лучшего времени для выступления не найти. Поддавшись на его уговоры, король даже обещал объявить ледунг – общий сбор в поход. Это серьезное предприятие, нужно хорошо подготовиться. Ни для кого не секрет, что идут не столько на эстов, сколько на Гардарику. Но до самого последнего времени рыцари особой прыти почему-то не проявляли.
Сегодня Биргер сообщил королю о булле папы Григория, которой тот не просто позвал в новый крестовый поход на сей раз на севере, но главное – обещал прощение всех грехов тем, кто в походе будет участвовать.
Это большой подарок от папы, грехов у любого накопилось немало, найдется что прощать. И все равно их надо подгонять, чтобы тронулись с места. Епископ Томас вздыхал:
– Что за рыцари в Швеции и Норвегии?! Во Франции и звать не надо, сами рвутся.
Ему хмуро объясняли, что воевать в рыцарском облачении в болотах Гардарики не слишком удобно. Епископ снова всплескивал ручками:
– Не об удобстве думать надо, дети мои, а о Божьей воле!
Иногда глядя на толстенького, розовощекого епископа, Биргер задумывался, верит ли он сам в то, что твердит другим? Однажды заметив, как тот прячет подаренную золотую фабулу, понял, что не верит. Но все теплые места рядом с папой уже расхватали, сидеть в крошечном городке с маленьким приходом не хочется, вот и отправился англичанин за тридевять земель уговаривать шведов нести правильную веру далеким жителям Гардарики. А иногда Биргеру казалось, что верит. В такие минуты глаза епископа светились не сальным блеском, как при виде пухленькой красотки, а настоящим огнем, способным зажечь сердца слушателей. Но минута озарения проходила, и епископ снова следил взглядом за крутыми бедрами своей служанки или с вожделением облизывался, держа в руках огромный кусок зажаренного поросенка.
Но епископа Биргер готов был терпеть как неизбежное зло, правда, если тот не приставал к самому Биргеру. К чести Томаса, он быстро понял, что с зятем короля лучше не связываться, здоровее будешь, и при нем больше помалкивал. Сложнее с королем. Эрик не мог решиться сделать последний шаг, просто объявить дату начала похода.
Они сидели в покоях самого Биргера, тот не доверял окружению короля и старался вести серьезные разговоры у себя в замке. Для этого то и дело приглашал Эрика то на охоту, то просто на пирушку «по-семейному». Король слабоват во всем, у него даже детей нет, но в одном почему-то упорствует – не хочет воевать с Русью.
За окном то кружились, то вдруг куда-то летели под порывом ветра снежинки. Метель не утихала уже четвертый день. В такую погоду ни на охоту не выедешь, ни даже просто по окрестности. То есть сам Биргер поехал бы, его вьюга не остановит, но король не желает. Эрик сиднем сидит в замке. В другое время его зять давно вытащил бы брата жены куда-нибудь, но сейчас даже рад невольному затворничеству. Он решил наконец дожать и заставить Эрика сделать последний шаг – объявить начало похода на Гардарику.
Биргер пошевелил дрова в большом очаге, перед которым они сидели уже не первый час. Эрик много выпил, но был на удивление трезв. Биргера всегда поражала вот эта способность вялого, слабого здоровьем короля совершенно не пьянеть. Его даже вино и то не берет! Сам хозяин замка пил мало и только сильно разбавленное вино, которое шведы открыто называли пойлом. Сначала Биргер злился, потом перестал обращать на разговоры внимание. Просто жилистый и не жалующийся на здоровье Биргер напивался моментально, терял над собой контроль и после этого уже нес чепуху. Зная такую свою слабость, он не пил.
Эрик что-то пробурчал, потянувшись за большим сосудом с вином, уже почти пустым. Биргер поморщился:
– Может, хватит? Мы же не договорили…
Король помотал головой:
– Не хватит. А ты говори, я слушаю.
Биргер поднялся и зашагал по залу, Эрик следил за зятем, молча цедя очередную порцию кроваво-красного напитка. Все же хорошее вино у Биргера, а у кого покупает – не говорит. Старается напоить его у себя в замке. Пусть, все равно король делает то, что хочет муж его сестры. Ингеборга любимая сестра, она одна видит в Эрике брата, а остальные, и Биргер тоже, только короля. Эрику надоело быть королем, хочется покоя, чтобы не приставали с утра до вечера: «Подпиши… прикажи… дай…» Но еще больше ему надоел сам Биргер. Этот не просит, он приказывает, точно король Биргер, а не Эрик. Рвется в Гардарику? А пусть! – вдруг решил король. Пусть отправляется! Если вернется с победой, то, может, хоть на время отстанет от него и займется своей Гардарикой? А если нет?.. Тогда… тогда останется там навсегда, чем сильно облегчит жизнь бедному королю.
Пока Эрик раздумывал, что именно порадует его больше, Биргер пытался снова убедить его в своевременности начала похода:
– Эрик, пойми, Хольмгард сейчас один. Конунгу Александру некому прийти на помощь!
– Почему? – удивился король, он хорошо помнил, что у конунга Александра есть отец, тоже конунг, и много родственников, в том числе братьев.
– Да потому, что их страна сейчас разорвана на куски. С юга города захватили пришельцы из Степи, свое тянут и литовцы, и немцы, все, кому не лень. Ты хочешь упустить свой жирный кусок?
Эрик подумал, что свой жирный кусок боится упустить зять, но промолчал. А Биргер все продолжал:
– Войска монгольского хана Батыя не дошли до Новгорода только чуть, зато разорили многие другие города. Ливонский орден крестоносцев стоит на границе Гардарики. Нападать надо сегодня, завтра будет поздно.
Король попытался свести разговор к шутке:
– Сегодня? Пощади, сегодня уже поздно, вечер на дворе.
Биргер разозлился по-настоящему, навис над королем:
– Эрик, опомнись, ты король, а не тряпка на троне! Объяви начало похода, остальное мы сделаем без тебя.
Скажи это кто-нибудь другой – и не сносить ему головы, но перед вот такими наскоками зятя Эрик просто пасовал. Он согласно кивнул:
– Хорошо, назначай срок, я объявлю.
Топая заплетающимися ногами в свои покои, он думал, что чем скорее Биргер отправится в свою Гардарику, тем будет лучше для всех. Ингеборгу тоже замучил. Бедная девочка, она давно стала разменной монетой своего мужа. Король махнул рукой: пусть отправляется! Может, свернет там себе шею? Хорошо бы…
Ингеборга родила мужу сына, крепкого мальчика, если все будет, как до сих пор, то Вальдемар сын Биргера станет наследником своего дяди – короля Эрика Картавого. Никто не сомневается, что править за него будет отец – Биргер, и этого вовсе не хочется Эрику. Думать о столь отдаленном будущем пока рано, но вот жена Эрика Катарина дочь Суне Фолькессона детей не рожает, хотя обвинить в этом женщину ни у кого не поворачивается язык, все понимают, что при другом муже потомство у нее могло бы быть.

 

Наша ладья плыла мимо скалистых берегов, от криков тысяч морских птиц даже закладывало уши, утесы казались белыми от множества сидевших у гнездах пернатых… Издали берег казался сплошным, но стоило подплыть ближе, как эта ровная линия оказывалась изрезанной выступающими скалами, распадался на немыслимое количество островов и островков. И как они разбираются в этом хитросплетении проливов, проходов между островами, здесь же можно погибнуть, как в лабиринте, так и не выбравшись на волю!
Но наш владелец судна командовал уверенно, видно, знал каждый берег и бережок «в лицо». Конечно, паруса опустили и шли на веслах. На спинах гребцов, взмокших от усилий, а потому обнаженных по пояс, тугими буграми перекатывались мышцы, когда ветерок чуть поворачивал в нашу сторону, в нос бил крепкий запах пота.
Ансвар у руля не сводил глаз с впившегося глазами в берега впереди Эльвида, готовый по малейшему знаку его руки повернуть. Также повиновались и гребцы, они то замирали, то гребли снова, когги при этом ловко шнырял между островами.
Глядя на тех, кто уверенно вел судно между островами, я вспомнила, что Эльвид означает «удачливый», а Ансвар – «ответственный». Что ж, лучших провожатых не найти, ведь прозвища просто так не даются.
И все же зачем нужно было Сигтуне забираться так далеко от берега, ведь живут же морем, почему сразу не построить крепость там, где Стокгольм? Сигтуна, насколько я помнила, на озере Меларен. Так и есть, мы еще долго пробирались между зеленых островков, а потом плыли по озеру, также почти на ощупь. И как они запоминают все эти островки? По мне, так все близнецы-братья, красиво, слов нет, но уж очень похоже, это как же надо хорошо знать каждую зеленую горушку, выраставшую из воды, чтобы не кружить на месте.
Вопреки всем запретам главы католиков и русских купцов оказалось немало, и даже церковь стояла православная – Святого Николая. Не замеченные в особом пристрастии к соблюдению обрядов, ведь даже епископа Спиридона Анея воспринимала больше как приятеля, чем как духовного наставника, мы в первый же день из принципа отправились в церковь торжественным маршем.
Демонстрации своих духовно-политических взглядов не вышло, никто не обратил внимания. Зато у нас состоялась интересная и судьбоносная встреча.
Торжища, наверное, во всех странах похожи. В Сигтуне такие же ряды с хлебом, оружием, изделиями из металла, кожами, лавки купцов, торгующих дорогими товарами – скорой (мехами), тонкими, тщательно выделанными тканями, благовониями, разными порошками, способными и вылечить, и убить, рабами…
И гвалт везде стоит тоже разноязычный, в момент торга купцы часто забывают и кричат по-своему либо просто перекрикиваются. Да и покупатели тоже из разных мест. Посмотреть было на что и на кого.
Люди во всем мире так похожи и одновременно такие разные… Это же можно сказать и о временах. Однажды Лушка осторожно спрашивала меня, какие люди в моем времени, вообще-то мы такие разговоры не вели, было запрещено, но на сей раз я ответила, раскрыв руки:
– Вот, посмотри.
– Но это же ты, Настя, моя двоюродная сестра, дочь дядьки Федора. А я про тебя тамошнюю спрашиваю.
– Такая же, Луш, правда, глаза не такие синие, косы нет, ну и ростом чуть повыше.
– А вы умнее и добрее?
– Не думаю. Люди всегда были и всегда будут разные: есть умные и глупые, добрые и сволочи…
– Как Батый?
Таким словам я могла порадоваться, Лушка определенно «наш человек».

 

– Смотри, какое лицо. – Лушка показала глазами на молодого действительно примечательного мужчину.
Я осторожно присмотрелась. Поразили большие, круглые чуть навыкате глаза, они одновременно вопрошали и гипнотизировали, боюсь, что, встретившись с таким взглядом, возьмешь под козырек и шагнешь с палубы прямо в море, не задумываясь, если только прикажет. Четко очерченные губы, разделенный пополам подбородок, чуть вскинутая, словно от удивления, правая бровь, выпуклый крупный лоб… Такое ощущение, что все черты лица шутница-природа собрала от разных людей, но смесь получилась атомная. С первого взгляда понятно, что запаса энергии в этом молодом человеке хватило бы на половину шведов и еще осталось.
Красив? Вовсе нет, но личность неординарная, а еще – хозяин. Хозяин всего – жизни, людских судеб, своей собственной судьбы. От таких и правда глаз не отвести.
Над ухом раздался чуть насмешливый голос Вятича:
– Биргер.
– Где? – Я оглянулась, ища глазами пожилого конунга.
– Тот, на кого вы с Лушкой глазеете.
Биргер?! Вот этот круглоголовый и есть Биргер?!
– Шутишь?
– Подойди спроси.
Я все равно не верила:
– Какой же это ярл?
– А он не ярл, будет таковым позже. И лет ему действительно немного, если ты об этом. Биргер Магнуссон ровесник короля Эрика, им чуть больше двадцати.
– А как же…
– Поход? Но ведь и князь Александр тоже не стар.
Я даже глаза прикрыла, вот это да! Я ожидала увидеть рослого, огромного конунга, от громового голоса которого трясутся доски причала и ходуном ходят на причальных канатах суда, пожилого, умудренного опытом, ведь где-то даже читала про седеющие волосы конунга… А тут молодой живчик с пронзительным взглядом круглых глаз и ямкой на подбородке.
Хотя… осторожно покосившись, я поняла, что этот может. Вот этот может прийти не только к Невским порогам, ему и Южный полюс по плечу. Они с князем Александром полная противоположность, но, пожалуй, равны друг дружке. Вот это будет дуэль!
Тут я обратила внимание на другое: этот самый Биргер и наша Лушка стояли, откровенно таращась друг на дружку! Дернув сестрицу за рукав, попыталась утащить ее подальше или хотя бы отвлечь от шведа, но не тут-то было, даже покорно шедшая уже не за мной, а за Анеей Луша все равно крутила головой в сторону Биргера, а тот так и не сводил с нее взгляда. И это был взгляд не что-то заподозрившего военачальника, а взор мужчины, увидевшего заинтересовавшую его женщину. Вот только такой сердечной привязанности нам и не хватало!
– Луша, очнись, это и есть Биргер. – Я постаралась, чтобы меня услышала только сестра.
Она услышала, только, по-моему, Лушке было все равно. Мы с Анеей и Вятичем переглянулись между собой. Любовь с первого взгляда, причем взаимная. Ну и влипли! Мы прибыли, чтобы испортить жизнь именно этому человеку, а моя сестрица, как дура, в него влюбилась. И это Лушка, называвшая свою рязанскую тетку Олену глупой из-за любви к простому кузнецу.
Нормально. И что теперь делать? Вятич тихонько проворчал сквозь зубы:
– Баба на корабле…
Теперь не хуже Биргеровой приподнялась моя бровь.
– Что?!
– Пошли, говорю, нас вон зовут.
Нас действительно звали.
– Луша, это Биргер. – Может, она не поняла с первого раза?
Сестрица кивнула, причем молча! Это было настолько неожиданно, что я внимательно вгляделась в ее лицо. Попыталась свести все к шутке:
– А кто грозил утопить его в бочке или отдать на съедение комарам?
Лушка снова кивнула, и снова молча. Неужели так серьезно зацепило? Хуже не придумать. Покосившись на тетку, я вдруг поняла, что в данном случае Анея на стороне дочери! Ну да, если вспомнить, от кого Лушка рождена… тетка знает толк в запретной любви.
Вечером я попыталась поговорить об этом с Вятичем. Тот только вздохнул:
– Вот больше всего жалею, что вообще заезжал в Новгород.
Анея, видно, поняла наши сомнения и объявила, твердо глядя в глаза Вятичу:
– Любовь делу не помеха. Все будет, как задумали.
Я хотела сказать, что мы ничего не задумывали, кроме как отравить жизнь Биргеру, но промолчала. Чего уж теперь…

 

Было ясно, что ловить Биргера и тащить его в лес на съедение комарам или болотным гадюкам мы не будем, Лушка такого не переживет, потому мы с Вятичем занялись своей частью работы. Вернее, занимался Вятич, а я просто болталась рядом. Сидеть дома, наблюдая страдальческую физиономию Лушки и не имея никакой возможности помочь, не хотелось.
Вятич продолжил то, что делал на Висбю – он просто подпаивал нужных людей и задушевно с ними беседовал. Впервые я увидела такую картину еще на острове. Если бы не знала, что Вятич вообще не пьянеет, даже когда действительно приходится пить, ни за что не поверила бы, что он трезвый! Вот артист…
Помню, на Висбю мне вдруг передали, чтобы забрала своего мужа из таверны «Гнилая кожа». Внутри взыграло, терпеть не могу пьяных, меня воротит от одного вида глупых рож и лезущих изнутри апломба и наглости. Вот почему нормальные в трезвом состоянии люди, напившись, в большинстве своем превращаются в идиотов? Действительно, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.
Очень не хотелось разочаровываться и в Вятиче, потому шла, как на Голгофу, буквально тащила себя в эту самую «Гнилую кожу». Так и есть, Вятич почти в обнимку с каким-то краснорожим типом, у которого глаза давно собраны в кучку. Орали так, что и прислушиваться не нужно, чтобы понять, о чем речь. А речь, между прочим, шла о силе Новгорода, о том, что вся река буквально утыкана секретными подводными гадостями, обычно уложенными на дно, но в случае необходимости поднимающимися и запирающими фарватер.
Мне бы и заикнуться о таком вслух не позволил, а сам орет. Я подошла, постучала Вятича по плечу:
– Эй, тебе не хватит на сегодня?
Сначала он просто отмахнулся, я готова была уже уйти и не связываться, но сотник вроде разглядел меня:
– О, жена явилась! Садись, щас допью, и пойдем. Выпей с нами…
– Вот еще!
Он почти грубо потянул меня на лавку рядом:
– Сядь.
Вроде собираясь поцеловать, Вятич приблизил свое лицо к моему, закрывая от остальных и… я не поверила себе – у него были совершенно трезвые глаза!
– Тихо, Настя, так надо. – И снова пьяный хохот: – Вот женка, никуда от нее не скроешься!
С тех пор я знала, что пьяный Вятич – это просто аттракцион, чтобы задурить головы остальным. Впечатление было абсолютным, он ничем не выделялся среди остальных, разве что в драки не вмешивался, как-то умудряясь их избегать.
Вот и теперь за несколько дней Вятич умудрился перезнакомиться с самыми разными «нужными» людьми и осторожно внушить, что первому, кто придет на Гардарику и сумеет пройти те самые пороги, достанутся, можно сказать, несметные богатства. Кажется, среди воинов пошло гулять убеждение, что самое страшное у Гардарики это пороги. Это нечто вроде их Локки, водопада в море, низвергавшегося в бездну неизвестно куда. На вопрос, почему же туда спокойно ходят торговые суда и даже по нескольку раз за сезон, следовал ответ:
– А… а… это хитрость! Ш-ш-ш… только тебе по секрету: место заколдовано, торговые корабли пропускает, а боевые застревают на порогах. Вот! Только никому, молчи как рыба!
Взгляд в кучку, речь почти бессвязная, внушается прямо в лицо собеседнику, но громовым голосом. Ясно, мужик напился и выбалтывает государственную тайну врагам, причем в принудительном порядке. Все твердо обещали молчать как рыбы, может, и молчали, но откровения новгородца слышало столько тех, кто был еще в состоянии что-то понимать, что никакой разведки не надо.

 

Но не всегда Вятич просиживал в кабаках, часто мы ходили по торгу и вообще по городу, интересно посмотреть, как живут люди в древней Швеции. Жили, в общем-то, так же, как и в Новгороде, продавали и покупали, смеялись и плакали, ссорились или братались, выпивали, трудились, радовались… люди везде и всегда люди, это в них неискоренимо.
Плохо то, что прошла почти неделя, а ничего путного придумать так и не удалось. То есть мы изрядно попугали викингов ужасами войны против новгородцев, но прекрасно понимали, что их этим не проймешь и поход не сорвешь. Нам нужен был кто-то серьезней и основательней. Но как попасть к королю или даже Биргеру? Прийти и объявить, что мы с душевной беседой о том, что такое хорошо и что такое плохо? Пошлют подальше в буквальном смысле слова.
Помог, как всегда, его величество Случай. На торге Вятич вдруг кивнул на стоящего чуть в стороне шведа:
– Смотри, Биргер.
Биргер один, трое ражих детин чуть поодаль, готовые в мгновение ока оказаться рядом и расплющить о землю любого, кто посягнет на драгоценную шкуру их хозяина. Я уже давно заметила, что, вообще-то, Биргер никого не боится, а эта троица бездельников явно лишь для престижа.
– Я хочу с ним поговорить.
– О чем?
– Попробую объяснить, что идти на Русь сродни самоубийству.
– Настя, он очень проницателен и многое способен понять и без твоих слов. Как бы не сделать хуже.
Я понимала, что это вполне возможно, но упорствовала:
– Вятич, я попробую рассказать ему о его будущем, а потом предостеречь от похода.
– Неужели ты думаешь, что опытный воин испугается страшилок женщины?
– Ты же сам говоришь, что он проницательный, значит, нутром поймет, что я не такая, как все вокруг.
– Слушай, не такая, а ты не боишься, что именно из-за этого твоя голова может слететь с плеч?
– Я осторожно…
Через пару минут Вятич окончательно убедился, что спорить с женщиной просто бесполезно, и махнул рукой:
– Я буду неподалеку. Очень не рискуй, если почуешь опасность, лучше прикинься дурочкой.
Вот уж спасибо, дельный совет. Радовало одно: если нужно прикидываться, то я, по мнению Вятича, все же не дурочка.
Человек с круглыми глазами стоял, разглядывая толпу на торге. Что он там себе прикидывал, не знаю, но было впечатление, что хозяин присматривает за рабами. Временами его раздвоенный подбородок дергался, в такие мгновения сам Биргер явно с трудом удерживался, чтобы не вмешаться в какое-то происшествие, там, видно, что-то было не по нему.
– Биргер…
Он уловил зов сквозь шум волн и людской гомон, голова повернулась в мою сторону.
– Биргер… мне нужно поговорить с тобой.
Круглые глаза уставились не мигая. Взглядом он мог выпытать больше, чем вопросами. Но я не пряталась, смотрела открыто, за время пребывания в Сигтуне Биргер стал мне симпатичен настолько, что вовсе не хотелось его гибели и даже серьезного ранения.
Этот человек окончательно соберет Швецию, установит в ней порядок, издаст немало мудрых законов. Пусть он будет королем без имени, потомки все равно запомнят Биргера больше, чем его сыновей, затеявших между собой войну. Да ему за один красавец Стокгольм многое можно простить, правда, не попытку вторжения на русские земли и мечты о захвате Новгорода.
Наверное, в моих глазах все же читалось доброжелательное отношение, потому что Биргер, чуть усмехнувшись, кивнул.
– Не здесь. Я хочу говорить наедине.
И снова пронизывающий взгляд. Как он может не мигать по полминуты? Ах, ты так? Я тоже могу! Я вдруг вспомнила детские игры вроде «кто кого пересмотрит». Ну, давай, поиграем в «гляделки».
Не знаю, сколько мы так таращились не мигая, но на нас стали обращать внимание. Возможно, это заставило Биргера прекратить состязание и жестом позвать меня за собой.
Он шел и шел, не оглядываясь, словно знал, что я иду следом, не спешил, чтобы мне не пришлось спешить тоже, но и не останавливался. Биргера приветствовали, он махал рукой или кивал в ответ, ему что-то кричали, он отвечал, но ни на мгновение не замедлил ровный, спокойный шаг.
Я не торопилась, не буду гоняться за ним, достаточно просто не терять из вида. Потом подумала, что если он вдруг резко свернет куда-нибудь, то окажусь в глупом положении, прибавила шаг. Тут возникла новая сложность: со стороны легко заметить, что какая-то женщина преследует Биргера, это может вызвать ненужные подозрения. Так тоже легко попасть в неприятное положение.
В конце концов, почему я должна за ним гоняться, этот разговор не менее важен для него, чем для меня. И такое положение дел он понял.
Разозлившись окончательно, я встала и даже принялась смотреть в другую сторону, не оглядываясь и не ища Биргера глазами. Пусть себе.
– Пойдем. – Он стоял совсем рядом, видно, вернулся, каким-то образом поняв, что я не семеню следом.
Теперь он шел рядом, время от времени указывая направление. Вот так-то лучше. Это была моя первая, нет, вторая победа, первую я выиграла, не сдавшись во время «гляделок».
Конечно, где же лучше беседовать, как не на берегу? Хотя Сигтуна и не морской город, нашелся утес, где вокруг только камни и деревья. Внизу водная гладь, а вдали остановившиеся по знаку Биргера трое ражих детин с мечами в ножнах, готовых метнуться и вцепиться мне в глотку раньше, чем я подниму руку, чтобы потянуться к горлу Биргера.
Зато сбросить меня вон туда вниз ничего не стоило…
Вятича тоже остановили в отдалении. Издали за нами наблюдали четыре пары напряженных глаз, но этого нужно не замечать, иначе толку не будет. Мне не было страшно и даже беспокойно, передо мной стоял человек, которого мне полагалось бы ненавидеть, но я больше хотела предупредить его и постараться избавить от будущей беды, прекрасно понимая, что не послушает.
– Я могу сказать, что ждет тебя впереди. – Мои глаза встретились с круглыми биргеровскими, но сила была на моей стороне, я знала, что его ждет, а он обо мне не знал ничего.
– Заглядывать в будущее вредно, я стараюсь жить сегодняшним днем.
– Нет, неправда. Иначе тебя не было бы рядом с королем.
– Ну, говори.
– Тебя прозовут королем без имени, потому что ты будешь править Швецией…
– Чем править?
– Швецией. Ты окончательно объединишь все три короны, и твои сыновья, сначала Вальдемар, а потом Магнус, будут королями, а ты при Вальдемаре регентом.
Это были немного странные слова, потому что у Биргера пока дочь и один совсем маленький сын, Магнуса еще нет.
Биргер хмыкнул, он уже отвел взгляд от меня и стоял, глядя вдаль на водную гладь. Вернее, гладью это назвать никак нельзя, волны привычно бились о берег, то наскакивая на него, словно норовя толкнуть подальше, то с шипением отбегали, правда, особой ярости в извечном противостоянии моря и суши сегодня не было.
– Еще ты поставишь город на острове Стадсхольмен, который на тысячелетия станет столицей Швеции.
Снова пронзительный взгляд. Я уже знала о том, что Биргер заложил укрепление на этом острове, но он не знал, что я знаю.
– Только одного не делай – не ходи на Гардарики.
– Ах, вот в чем дело! Ты можешь не продолжать и о моем великом будущем тоже.
– Зря не веришь. – На мгновение я притормозила, решая для себя, что стоит говорить, а чего нет, но потом мысленно махнула рукой. – Про твое будущее все правда, и про поход тоже. Он закончится ничем, а тебя в нем ранят, – я вспомнила шрам на реконструкции облика Биргера и кивнула, словно соглашаясь сама с собой, – в правую бровь.
– Ты женщина из Гардарики и потому думаешь, что рана может испугать мужчину. Я воин, и меня шрам только украсит.
– Этот нет, ты даже постараешься все скрыть, выдать за колдовство. А ранит тебя молодой князь Александр из Хольмгарда. Копьем в конном бою.
– Ха! Это значит, что доберусь до Хольмгарда. А город, где я побываю, да еще и на коне, будет принадлежать мне!
Я чуть не ляпнула, что не доберется, что бой будет в устье Невы у порогов, но вовремя сдержалась. Этого говорить нельзя, предупрежденный Биргер может не задержаться на месте будущей Невской битвы или к ней подготовиться.
– Ты можешь верить или не верить, но когда тебя ранит князь Александр, постарайся как можно скорее уйти, иначе… Я не стану тебе рассказывать, что может быть иначе, все равно сейчас не послушаешь, просто запомни мои слова.
Во шантажик! Пусть сам придумает всякие ужасы, от похода его все равно не отговорить, зато если Невский и правда его ранит, то уносить ноги Биргер будет быстро. Не ноги, а ласты… или весла? Какая разница, главное, чтобы не двинулся дальше порогов до нужного времени. Поэтому, уже повернувшись, чтобы уйти, я вдруг оглянулась и добавила:
– И еще. Будь осторожен на порогах в Неве. Их нельзя пройти без попутного ветра, у русских много хитростей приготовлено против незваных гостей, берегись. А лучше всего не ходи!
– Почему ты говоришь все это мне?
Мгновение решило все, я вспомнила Лушку и вдруг заявила:
– Потому что ты нравишься моей сестре.
Бред! Сказать такое мужику, причем такому, как Биргер, могла только женщина, но, видно, это и сработало.
– Почему-то я верю тебе…
Ну и верь, хорошо бы и вовсе в поход не ходить, если веришь. Но он стоял молча, и я отправилась обратно к Вятичу.
От почетного эскорта Биргера мы с сотником удалялись тоже молча, и только на достаточном отдалении Вятич поинтересовался:
– Ну?
– Попугала. Не знаю, что получится, но он поверил.
– Настя, это не остановит, он уже заварил такую кашу, что отказаться теперь не может.
– Вот и я о том же! Раньше надо было приезжать, пока они свой дурацкий ледунг не объявляли!
– Когда? Раньше ты за Батыем гонялась, тебе не до шведов и Биргера было.

 

Женщина из Хольмгарда ушла, а Биргер все смотрел задумчиво на волны. Он не придал значения ее угрозам по поводу ранения, настоящему мужчине ли бояться ран, даже в лицо? Нужно только запомнить об опасности прохождения порогов в устье реки. Неужели она думала, что сможет испугать Биргера настолько, чтобы отказался от похода? И дело не в том, что объявлен ледунг, а в том, что Биргера самого манили восточные земли.
Хольмгардские купцы привозили такие товары, что руки сами чесались отобрать все. Но Биргер прекрасно понимал, что, отобрав единожды, просто перекроет путь купцам и те повезут свои ценности дальше в Любек. Сигтуна, как когда-то Бирка, во многом держится на товарах с востока, этих купцов обижать нельзя.
Он распорядился, чтобы пришел Агнар. Лучше все услышать от своего человека, который не станет врать или пугать.
Агнар почти недоуменно смотрел на Биргера. С чего это зять короля так заинтересовался Хольмгардом и его молодым князем? Но рассказывал, постепенно втягиваясь и увлекаясь воспоминаниями.
Агнар («достойный воин») бывал в Хольмгарде трижды, а в Альдегьюборге и того больше, даже счет потерял сколько. Приходилось сопровождать купеческие когги. Купцы народ хитрый, они объединились вон в союз, договорились и все чаще ходили не отдельными судами, а целым караваном, нанимая драккары для защиты. Агнар так ходил дважды, когда впереди драккар Севара, за ним три больших когги, потом шел драккар самого Агнара, потом еще два купеческих судна, и замыкал драккар Раудкара.
Ох и досталось тогда рыжему! Нападавшие то ли поздно углядели караван, то ли нарочно взялись за последнего, но больше всех пострадал именно Раудкар. Пока остальные развернулись, пока подоспели, рыжему даже бороду пощипали. Но и нападавшие вольные пираты были биты не на шутку.
Но Биргера не интересовала пострадавшая рыжая борода и кудри Раудкара, он снова спросил о Хольмгарде и князе Александре. Агнар махнул рукой:
– Мальчишка! Борода начала ли расти? В Хольмгарде все решает не князь, а вече, нечто вроде нашего тинга, только туда допускаются все взрослые и свободные жители города. Орут так, что едва ли можно что-то понять, но решениям обязаны подчиниться все, даже князь. Представляешь, Биргер, они князя не выбирают, а нанимают! Вместе с дружиной нанимают, чтоб защищал.
– Какой смысл нанимать молодого князя? Если он совсем мальчишка, то как сможет защитить?
Агнар пожал плечами, он и сам этого не понимал, но никогда не задумывался. Этот хольмгардский князь не жил в самом городе, а потому попадался на глаза редко.
Биргер слушал рассказ Агнара о трудностях плавания в озере, через которое нужно проходить по пути до Хольмгарда, и думал, не об этих ли трудностях говорила женщина.
– А что ты знаешь о порогах, говорят, они тоже опасны.
– Да! И пороги опасны, и озеро. Дурное там все, хотя русы не боятся, умеют договариваться со своим Озерным.
– С кем?
– Они так зовут духа озера. Там осенью река вдруг начинает течь из моря обратно в сторону озера. И ветры хуже морских.
– Мы пойдем летом.
– Надо просто расспросить хольмгардских купцов, да и наших тоже. Они точно знают, когда и что.
Биргер решил для начала еще раз расспросить женщину, предрекавшую ему великое будущее, причем расспросить о князе Александре. Конечно, она будет привирать, чтобы испугать, но можно просто сделать скидку на это вранье.

 

На пару дней Биргера задержало радостное сообщение – Ингеборга родила сына. Второго сына, которого уже давно договорились назвать Магнусом. Все точно, как говорила та женщина из Гардарики. Она не могла знать об их с Ингеборгой уговоре, значит, действительно ведьма? Нет, у женщины синие чистые глаза, они не лгут, хотя и не говорят всего.
Зачем ей нужно отговорить его от похода? Биргер давно понял, что никакие не торговые дела привели этих четверых в Сигтуну, они пришли по его душу. Странная четверка. Мужчина явно главный, но держится в тени, старшая женщина тоже. О той, что украла его сердце, Биргер старался не думать. У него красивая жена, принесшая положение рядом с королем. Хотя владельцы Бьельбу и без такой женитьбы, по сути, правили страной, но только женитьба на сестре хилого короля дала возможность Биргеру диктовать свою волю бездетному, едва живому Эрику. Если на то пошло, именно его род вообще помог сначала отцу Эрика стать королем, без поддержки Бьельбу ничего бы не было, что в Восточном, что в Западном Гёталанде главная сила – родичи Биргера.
Конечно, Биргер не ярл, но это пока и потому что ярл его собственный двоюродный брат Улоф Фаси, тоже из рода Бьельбу. Воевать со своими последнее дело, потому Биргер ждал. Эта синеглазая женщина права, он будет править Швецией. Она сказала, что даже сможет окончательно объединить все три короны. Это, собственно, произошло, только пока нет законов, утвержденных для всех земель.
Эрик Картавый без силы Бьельбу ничто, он это прекрасно понимает, потому подчиняется воле зятя безоговорочно, а Улоф Фаси не мешает. Биргер вскинул голову: походу быть! Даже если его собственное лицо после этого окажется изуродованным. И вдруг стало почему-то чуть жалко, но не лица, а… второй синеглазой женщины. Она тоже из Хольмгарда, идти на ее соотечественников – значит наносить ей кровную обиду. Но Биргер прекрасно понимал, что у него с этой женщиной нет будущего вообще. Это раньше мужчина мог брать несколько жен, теперь нельзя, и ссориться с церковью ради женщины он не станет. И наложницей тоже не возьмешь, Ингеборга будет против, да и сама синеглазая не пойдет…
Что ж, жизнь не всегда такова, как хочется. И между властью и женщиной Биргер выбрал власть, хотя рана на сердце получалась сильнее той, которую предрекала ему пророчица на лице.
Биргер вздохнул: ладно, поживем – увидим. Ему бы радоваться рождению сына, а он думал о прибывших из Хольмгарда. Да, до отъезда в Бьельбу нужно непременно поговорить с той женщиной и завершить еще несколько дел.

 

На постоялый двор, где мы обретались, явился человек от королевского зятя. Хозяин двора Непей с изумлением выслушал вопрос, где можно видеть женщину из Хольмгарда.
– Да тута. Эй, Неждана, позови-ка кого из вятичских.
Неждане первой попалась я. Девка кивнула в сторону лестницы, ведущей вниз, почему-то старательно округлив глаза:
– Там за вами пришли…
Если честно, то сердце упало. Неужели, Биргер решил все же покарать за пророчества? Это плохо, потому что Вятича рядом не было, он где-то на конюшне, Анее с Лушкой я ничего рассказывать пока не стала.
– Неждана, быстро позови с конюшни Вятича.
– Ага, – все так же старательно тараща глаза, согласилась девка и шмыгнула впереди меня вниз.
И то ладно. Я быстро прикинула, стоит ли брать с собой меч, решила, что не стоит, потому что если меня решат взять, то против тех троих амбалов я все равно не устою, а покалечив хотя бы одного, вызову такое, что не только Анее с Лушкой, но и всему двору Непея не выжить.
Уже через несколько мгновений я едва не хохотала вслух, потому что никаких амбалов и вообще вооруженных людей не было, не считать же серьезным оружием привычный нож присланного слуги Биргера.

 

– Вятич, меня Биргер зовет.
– Зачем?
– Поговорить. А вдруг все же получится убедить его не ходить на Неву? Ведь точно неизвестно, был ли в походе Биргер.
– Ну что ты глупости говоришь, знаешь ведь, что пойдет и что битва будет!
– Главное, его запугать так, чтобы дальше устья Невы не сунулся и ждал Невского, сколько понадобится.
– Смотри, не перестарайся.
Вот это было трудно, у меня просто язык чесался напридумывать про всяких невских чудищ, пожирающих драккары вместе с мачтами и экипажем. Но Биргер слишком умен, чтобы верить глупостям, к тому же по этому пути столько раз плавали и купцы, и сами вояки, что обмануть будет невозможно. Решила просто рассказать о князе много хорошего, про его будущие победы, чтобы зять короля впечатлился заранее. Между прочим, тоже прием, запугать врага до сражения дорогого стоит.
На сей раз Биргер не стал мотать меня по округе, но мы снова разговаривали на берегу, а его охрана с Вятичем стояли чуть поодаль. Ладно, если он больше верит мне, то пусть слушает меня.
Биргер был вежлив, он даже постелил на камень свой плащ, чтобы я могла сесть, а сам уселся на соседний безо всякой подстилки. В ней не было необходимости, потому что солнце припекало основательно и камни были горячими, но мне приятно…
– Зачем вам нужно отговорить меня от похода, проще же убить?
– Убить? Нет, ты нужен шведам, ты многое сделаешь для своей страны и останешься в памяти потомков.
На мои благостные пророчества Биргер почти не обратил внимания, зато он вдруг поинтересовался в лоб:
– А ты не боишься быть казненной за свои пророчества как ведьма?
Круглые глаза вперились в мое лицо. Этот мгновенный переход от нормальной речи к угрозе произвел ужасное впечатление, я вдруг осознала, насколько рискованно заниматься вот такими душеспасительными беседами, по сути, с врагом. Главное, что мне удалось сделать, – не обернуться в поисках поддержки к Вятичу и не смотреть в круглые глаза Биргера.
Все это длилось мгновения, но мысль работала со скоростью приличного трехъядерного процессора. Не смотреть в глаза… а у него щеки словно отодвинуты вниз от глазниц, если бы Биргер был толстым, то походил бы на хомячка… нет, не смешно… а что смешно, то, что меня могут вздернуть как ведьму и Вятичу придется отправлять обратно в Москву? Еще раз он меня перетаскивать не станет. Вот дура-то, альтруистка чертова, Биргера, надежду Швеции, ей жалко стало! Да он пиратская акула не хуже всех остальных! Он-то тебя не пожалеет.
Неужели и правда может вздернуть? А я неуязвимая, самое худшее, что мне грозит в таком случае, – отправиться обратно в Москву. Конечно, про Москву я Биргеру говорить не стала, но в ответ все же усмехнулась:
– Я не ведьма и никогда ею не была. А про будущее узнала в Хольмгарде. Я тебя предупредила, дальше решай сам.
– Расскажи мне о князе Хольмгарда. Где будет наша с ним встреча?
Ага, сейчас, спешу и падаю! Прямо вот так изложу, как тебя должен обмануть Невский, как и где неожиданно нападет, как ранит в лицо… нарисую на карте, где произойдет сражение… Нашел дуру!
– Зачем, ты же все равно не веришь?
– Поход будет, чем бы он ни грозил. Объявлен ледунг, отменить его нельзя, и я не участвовать тоже не могу.
– Князь Александр хотя и молод, но толков и советников толковых у него много. А встреча состоится там, где будет назначено Господом.
– Не хочешь говорить?
Я вдруг подумала, что он может вздернуть меня вон на том дереве, неподалеку, с тремя рослыми воинами Вятичу все равно не справиться и возвращать в Москву меня будет просто некому. Но было уже все равно, я пожала плечами:
– Если я расскажу, то все произойдет немного иначе, только результат будет тот же – у тебя ранение, поход провален.
Я не стала больше искушать судьбу, ну его, не хочет слушать умных людей, пусть пеняет на себя.
Никто меня вешать не стал ни на ближнем дереве, ни подальше, я спокойно ушла и даже вернулась с Вятичем домой.
Там нас ждала неожиданность. Услышав отчет о проделанной идеологической работе и узнав, что Биргер, упрямый осел, никаких угроз не испугался и на шантаж не поддался, Лушка вдруг разразилась рыданиями. Вернее, рыдания вызвали мои последние слова, мол, вот пусть и ходит с изуродованной рожей!
– Ты чего?!
– Да-а… его ранит князь Александр…
– Биргера, что ли, жалко?
– Конечно…
– Луш, ну что мы еще можем поделать?
Почему-то молчала Анея, нам бы насторожиться, а мы не заметили. Если честно, то мне тоже было жаль Биргера, но одновременно брало зло на его ослиное упрямство. Вятич покачал головой:
– Ты не понимаешь. Он сам настоял на ледунге, заставил короля его объявить, всех взбаламутил, как теперь отказаться? А главное он узнал – для него лично все закончится ранением. Боевое ранение никогда в укор не поставят, вернется обратно, начнет собирать Швецию.
– Значит, будет все, как в летописях? А если…
– Без если, Настя. Мы уже добились главного – норвежцы идут малым числом, шведы ярла Фаси и Биргера врозь, датчане тоже морды своих драккаров воротят… Князь Александр знает. Хватит испытывать судьбу, пора возвращаться. Нужно сходить расспросить, кто из купцов в ближайшее время пойдет либо в Висбю, либо и вовсе в Хольмгард.
Я рассмеялась, Вятич тоже:
– Тьфу ты! В Новгород.
– Я с тобой.
– Пойдем.
Мне не хотелось оставаться и утешать Лушку, ну что мы могли еще поделать, если Биргер не желал прислушиваться ни к каким советам? Да и что Лушка, ей тоже пора уплывать, Биргер женат, причем на королевской сестре, недавно родившей ему второго сына, о нем надо забыть, и чем скорее, тем лучше. Для всех лучше, и для Биргера тоже, потому что он по-прежнему глазел на Лушку как голодный волк на добычу. Я вообще временами сомневалась, что они уже не согрешили. Жена у Биргера далеко, в его имении Бьельбу, он мужчина крепкий, а Лушка превратилась в красивую, очень красивую молодую женщину…
– Вятич, тебе не кажется, что Лушка готова к Биргеру пойти наложницей?
– Кажется, если уже не пошла. С нее станется.
– Ну ничего себе! Предательница.
– Настя, думай, что говоришь. Она никого ни в чем не предавала.
– Да-а?.. А кто втюрился в главного врага?
– Влюбиться – это предательство?
– У него жена!
– И что? Знаешь, он ведь тоже неравнодушен к нашей Луше.
– Вятич, это бред. Мне жаль Лушку, и Биргера тоже жаль, но это бред.
– Бред, и я не знаю, как быть. А Анея молчит.

 

Ладью мы нашли, правда, отправлялась она не скоро, время еще было, и я снова маялась от безделья и желания сотворить какую-нибудь гадость, но теперь уже не Биргеру, а тому же папе римскому, хотя прекрасно понимала, что он для меня недостижим, а я для него попросту никто.
На деле не получалось, но мысленно-то можно? И вдруг меня осенило:
– Вятич, я, кажется, знаю, что еще надо попытаться сделать. Только не говори сразу, что это невозможно, ладно?
– Ну, выкладывай, попробую сдержаться.
– Где тевтонцы?
– А черт их знает!
– Узнать можно?
– Наверное, они секрета из своего пребывания не делают.
– Отговорить их идти в поход нельзя, так?
– Конечно, они же его и задумали, во всяком случае, так считается.
– А если сделать так, чтобы они опоздали?
– Как это?
Я устроилась на постели, подогнув под себя ноги по-турецки, и начала рассуждать:
– Вот смотри, Биргер не слишком торопится обсуждать свои планы с тевтонцами, так? Ему выгодней, чтобы они вообще не шли, добычи больше достанется. Ну, это он так думает. Пусть думает. А тевтонцам можно сказать, что он нарочно отправляет их раньше, а сам вроде даже припозднится.
– Зачем? Почему рыцари должны в такое поверить?
– А! – Я основательно поерзала, устраиваясь поудобней. – В этом и вся фишка. В Неве осенью ветер дует в обратном направлении, ну, у Питера из-за этого вечные наводнения. Что, если вдолбить рыцарям, что осенью идти легче, потому как с попутным ветром пороги проскочить можно запросто, а летом так же запросто застрять?
– Так, подожди, я ничего не понял. Какие пороги, при чем здесь тевтонцы и Биргер.
– Еще раз для непонятливых. Биргер собрался идти летом, и мы знаем, что он застрянет у порогов. Странно, что ему об этом никто не сказал.
– Настя, просто в этом году довольно сухое лето и воды в Неве не слишком много, бывает и не так.
– Хорошо, согласна. Если сказать тевтонцам, что Биргер нарочно назначил поход на летнее время, чтобы остальные потоптались у порогов и повернули обратно, а сам пойдет позже, уже осенью при попутном ветре? Могут поверить?
– Знаешь, во что я не верю? В то, что Еву мог искусить змей, скорее, она сама кого хочешь искусила бы.
– Это можно считать за комплимент?
– Можно. Только я не думаю, что столь хитрый план осуществим. Во-первых, как бы ни относился к рыцарям Биргер, связь с ними он держит. Во-вторых…
Договорить Вятич не успел, потому как меня осенила очередная идея:
– Вятич! Ты «Кавказскую пленницу» помнишь?
– Чего?! Это-то тут при чем?
– Как говорил товарищ Саахов? Тот, кто нам мешает, нам и поможет! – Мой палец почти воткнулся в Вятича. – Давай эту же идею подбросим Биргеру, а еще лучше – сделаем, чтобы он нас отправил к рыцарям?
– Ты совсем с ума сошла? Мало Сигтуны, надо к рыцарям влезть, да еще и от имени Биргера. Настя, то, что ты двойная агентка, уже привычно, но хочешь стать тройной?
Я улеглась, глядя в потолок и пытаясь представить, как осуществить свою, согласна, почти бредовую идею. Ничего путного в голову не приходило, но отказываться от такого блестящего замысла так не хотелось. Заставить рыцарей опоздать… это же такая помощь Невскому. И тут меня снова осенило:
– Вятич, но ведь тевтонцев и правда не было в этом сражении! Значит, нам все удастся.
– Тебе? Не сомневаюсь, попробовал бы Биргер или магистр ордена воспротивиться твоему напору. Кстати, насколько я помню, их уже Ливонским орденом зовут, объединились.
– С кем?
– Вот те на! Знаток истории, Тевтонский орден принял к себе остатки разбитого ордена меченосцев.
– А кто разбил?
– Литовцы в битве при Сауле, но до этого основательно потрепал отец Невского князь Ярослав Всеволодович на Эмбахе. Не слышала о таком?
Я чуть смутилась:
– Да, что-то слышала…
– Вот именно, что-то. Занятная битва была, между прочим, не хуже Ледового побоища на том же Чудском озере, только в западной его части. Князь Ярослав также загнал рыцарей на тонкий лед, и те провалились.
– Ух ты! Вот в кого Невский! Отец небось сыну-то рассказал?
– Нет, зачем?
– Как зачем?!
Ну что за страна, папаша, основательно побив рыцарей, ни словом не обмолвился сыну, когда тому так бы пригодился его опыт чуть позже в похожей битве! Ну, дела… придется срочно исправлять ситуацию. Решено, вот тевтонских рыцарей с толку собьем, на Неве шведам мозги прочистим, обязательно расскажу Александру о подвиге его отца!
Я уже привыкла к тому, что Вятич читает все по моему лицу, потому не удивилась, когда он хмыкнул:
– Придумала, как будешь рассказывать князю Александру? Не стоит.
– Это почему? Ты же сказал, что отец ничего не говорил.
– Зачем говорить, Александр сам там был.
Наверное, вид у меня был довольно глупый.
– Как это был, когда?
– Ему было лет четырнадцать, в таком возрасте княжичи не сидят дома, когда отцы в походы ходят.
– Да?
Но сдаваться я не собиралась, знает князь Александр – и хорошо, сейчас речь не о нем.
– Не отвлекайся. С кем бы ни объединились эти тевтонцы, их все равно придется задержать. Слушай, так это они же приползут на Чудское озеро?!
– Нет, не они. Это шведские и датские рыцари, а на озере битва будет с ливонскими.
– Недалеко ушли…
– Далеко. Знаешь, думаю, можно попытаться действительно задержать, конечно, не Германа фон Зальца, и не так, как ты предлагаешь.
– Это еще кто?
– Могла бы догадаться, что глава ордена.
Меня просто подбросило:
– А ему никак башку не свернуть? Или отравить там… Ну, представляешь, у них траур по магистру… им не до походов…
– Все сказала?
– Вятич, миленький, придумай, как рыцарей обмануть. А может, датчан на них натравить?
– В июне 1238 года в Стенби был заключен договор между королем Дании Вальдемаром и Тевтонским орденом о совместном нападении на Новгород. Как ты понимаешь, натравить не получится, они заодно.
– Вот гады, а?!
Оказалось, что душить нужно не одного Батыя, а еще много кого, Вятич прав.
– Слушай, а как они поплывут со своими доспехами и конями на ладьях, это же так тяжело.
– Думаю, тевтонцы не должны плыть, вроде их задача – отправиться посуху одновременно с морским походом шведов и датчан. Подозреваю, что датчане и высадиться решили, не доходя до Невы, чтобы соединиться с тевтонцами.
– Как это?
– Ну, есть версия, что они пристали к берегу где-то в Эстонии, не дошли до устья Невы.
Я махнула рукой:
– Я знаю одно: нужно заставить всех выступить врозь, а уж тевтонцев с Биргером тем более. И поможет нам в этом Биргер. Попробуй объяснить ему о замыслах датчан и ордена, не дурак, поймет свою выгоду.
– Боюсь, что он и разговаривать не станет.
– И все-таки надо попробовать.
– Сам не пойду, но с кем поговорить, знаю.
У нас, похоже, начиналась большая политика, это вам не гадости со стен ордынцам орать, я понимала, что надо вести себя серьезней, чтобы не испортить все.

 

Биргер с усмешкой смотрел на норвежца Форкуда Трюггвассона:
– Ты думаешь, я не понимаю, кто тебя прислал? Тебя видели с этими людьми из Гардарики. Их задача – сбить меня с толку и заставить отказаться от похода. Женщина предрекала все, что угодно, только если я не пойду на их земли, даже грозила раной на лице. Когда и кого из настоящих воинов пугали такие мелочи? Они ничего не добьются, поход будет.
Форкуд уже жалел, что взялся за поручение Вятича, слишком легко раскусил его Биргер, разве от такого хитрого что-то скроется? Он вздохнул, хорошо, если обойдется без последствий для него самого…
Биргер смотрел на Форкуда и пытался понять, стоит ли ему поручать задуманное или все же привлечь людей из Гардарики. И вдруг решился:
– Я хочу еще раз поговорить с ними. Передай, пусть приедут в мое имение Бьельбу, там меньше лишних ушей. И сам молчи, не то даже я не сумею тебя сберечь от меча какого-нибудь крестоносца.
Форкуд кивнул, решив для себя, что нужно держаться подальше от всех хольмгардцев, шведов, датчан и рыцарей, вместе взятых, не его это дело вмешиваться в намерения королей или их зятьев, лучше заниматься своим собственным имением.
Норвежец ушел, а Биргер долго размышлял над услышанным. Не удалось испугать возможным ранением, так человек из Гардарики решил напугать угрозой со стороны ордена? Понятно, что пытаются поссорить Биргера с остальными, но зять короля не сомневался в своих силах и потому пренебрегал любыми страшилками. С теми силами, которые удается собрать, он и сам справится.
А вот по срокам в их словах есть резон. Идти одновременно с датчанами и тевтонцами нельзя. Но от датчан никуда не деться, значит, остается избавиться от тевтонцев. Орден хочет напасть по суше, захватить Хольмгард через Псков? Биргер уже почти свыкся с мыслью, что захватит Хольмгард, и поползновения тевтонцев казались почти кощунством, нападением на его собственные земли. Этого нельзя допустить.
Он сам разобьет этого мальчишку – новгородского князя, а потом сумеет откупиться от папы римского богатыми дарами, чтобы тот признал именно Биргера владетелем русских земель. Ишь, как все засуетились. Русские земли очень богаты, всего не взять, Биргер тоже намеревался прихватить только север, этого достаточно. На юге хозяйничали степные орды, об этом зять короля знал. Вот тевтонцы и торопятся.
Совсем не допустить их туда не получится, остается сделать так, чтобы явились к обглоданным костям. Этот русский хитрый, ох какой хитрый. Он прав, сделать такое можно, только назвав неверную дату похода, но если так поступит сам Биргер, то навлечет неприятности со стороны церкви, а этого делать нельзя. Биргер прекрасно понимал, что ссориться с церковью весьма опасно, напротив, нужно использовать их силу в своих целях. Для себя он давно решил, что так и станет делать.
Значит, надо как-то иначе. И вдруг зятя короля осенило: если русский рискнул отправить к нему Форкуда, значит, у него есть решение! Пусть оно не устроит Биргера, но может явиться основой собственной придумки. Хорошо, что позвал русского в Бьельбу.

 

Вятич, услышав такое приглашение, серьезно задумался. Что это, Биргер решился на сотрудничество или просто заманивает в ловушку надоедливых советчиков? С одной стороны, Бьельбу – место, где можно разговаривать, никого не опасаясь, с другой – в случае необходимости оттуда не выбраться.
– Я поеду один.
– Как это, а я?!
– Вы все трое останетесь в Сигтуне.
– Нет.
– Да.
– Нет.
И вдруг меня поддержала Анея, она не знала о нашей с Форкудом выдумке, но объявила:
– Мы все вместе. И Лушка тоже поедет.
Сестрица смотрела затравленным зверьком, я хотела сказать, что у Биргера там жена, совсем недавно родившая пацаненка, Лушке вовсе ни к чему видеть счастливую семейную пару, но она вдруг тоже уперлась рогом: поеду, и все тут!
Узнав, что Биргер отбыл, отправились в тот же день.
Биргер оказался прекрасным хозяином, а Бьельбу замечательным имением. Здесь был порядок, множество самых разных служб, все ухожено, разумно и, видимо, приносило неплохой доход.
Увидев нашу четверку, Биргер приветствовал, как старых знакомых, но удивленно поднял брови:
– Я думал, вы вместе просто потому, что все из Гардарики, а вы вообще вместе.
Меня так и подмывало сказать, что знал бы еще, как именно вместе!
Биргер старался не смотреть на Лушку, а мне заявил, чтобы больше с пророчествами не лезла. Я только плечами пожала:
– Да ради бога!
Жена у Биргера красивая. Высокая, светловолосая, сероглазая, она словно была выше мира, в котором жила, смотрела на всех почти свысока, одним словом, сестра короля. Я даже разозлилась, ну чего воображает, чем Лушка хуже, она сестра князя Александра. И еще неизвестно, что важнее. Вот врежет наш Александр ее Биргеру в лоб, будет знать!
К моему огромному изумлению, Ингеборга приняла Лушку весьма приветливо, хотя наверняка заметила заинтересованные взгляды своего супруга. Это что, тактика или стратегия такая? Ладно, мы здесь ненадолго, вот поговорят Биргер с Вятичем – и уедем.
Пока мужчины разговаривали, Ингеборга показывала нам усадьбу. Там было что посмотреть, но Анея тут же продемонстрировала свою хозяйскую хватку, сделав несколько очень толковых замечаний. Вернее, делать замечания было бы некрасиво, потому это звучало как заявление вроде: «у меня так, только чуть иначе». Ингеборга не дура, мотала на ус, хотя усов не имела.
Вернувшись после долгой прогулки, мужчины спокойно отправились вместе с нами обедать. Вятич успел шепнуть мне, что все получилось, разумный Биргер все понял, как надо. Я не могла поверить своим ушам, это что же, похода не будет? Вятич помотал головой, и было непонятно, к чему относилось это отрицание.
Разъяснил все Биргер, он некоторое время с усмешкой смотрел на меня (при этом был так похож на собственную восковую копию из музея, что я чуть не расхохоталась), потом вдруг хмыкнул:
– Вы убедили меня во всем, кроме одного. Я не боюсь ранения и завоюю вашу Гардарику. К тевтонцам вас проводят, только не перестарайтесь. А вот ты останешься в заложницах.
Последние слова относились уже к Лушке. Дальше следовала немая сцена секунд на пять, потому что никто не знал, как реагировать. Лушка безмолвно разевала рот, Ингеборга тоже, а мы с Вятичем переглядывались так, словно Биргер загнал нас в ловушку. Первой отреагировала, как ни странно, Анея:
– Тогда и я тоже.
– Хорошо, место найдется.
Получалось, что поедем мы с Вятичем? Я была не против, а вот Вятич да:
– Настя, ты тоже останешься.
С трудом сдержавшись, чтобы не скрутить кукиш, я помотала головой:
– Нет, я с тобой.
– Настя, со мной опасно.
– Я тебе уже однажды говорила: жизнь вообще опасная штука, еще никто не выдерживал, все умирают.
Разговор шел по-русски, потому Биргер только переводил взгляд своих круглых глаз с Вятича на меня и обратно. Вятичу было все равно, мне тоже.
– Я не шучу, рядом с тобой все время должен кто-то находиться.
– Находись, я же не против, как ты успел заметить.
Чтобы сотник не толок воду в ступе, я вдруг повернулась к Биргеру:
– Только договоримся: если ты вернешься из похода раненым, то отпустишь обеих женщин и поможешь им добраться до Хольмгарда.
Биргер усмехнулся:
– Я завоюю твою Гардарику, как бы ты меня ни пугала. А женщин… если захотят вернуться в Хольмгард, помогу. И здесь не обижу, не бойтесь, просто кто-то должен сидеть в залоге на случай, если вы вздумаете меня обмануть.
У меня глаза полезли на лоб:
– Как сидеть?! Ты будешь держать их взаперти в темнице?
– Я не варвар.
– В чем мы можем тебя обмануть?
– Вы действительно должны убедить рыцарей, что я отправлюсь позже.
Глядя в круглые глаза Биргера, я вдруг не выдержала:
– Тебе-то это зачем?! Ведь если не будет нападения с разных сторон, князю проще справиться с тобой.
Дом потряс хохот хозяина:
– Я не боюсь ни быть раненым, ни быть побитым! Я справлюсь с князем Хольмгарда один, мне не нужны рыцари, и остальные были бы не нужны, но от них не отвязаться. Зато и добыча будет вся моя, и дань тоже.
Да уж, яркий пример провала из-за самоуверенности. Биргер, как ни странно, поддержал мою мысль.
– Я даже отправлю князю Хольмгарда вызов, чтобы знал, что я иду его воевать.
Оставалось только пожать плечами.
– Знаете, чем отличаются настоящие викинги от всех остальных, даже хороших воинов? Мы не знаем слова нельзя, никого и ничего не боимся. Потому столько лет викинги держали в страхе Европу. И еще много лет будут держать.
Он поднялся со своего сиденья, словно давая понять, что обед и разговор окончен, пришлось вставать и нам.
– Когда сделаете то, зачем отправляетесь к тевтонцам, езжайте к князю Александру, я передам вызов.
Я не удержалась, чтобы не пробормотать «дурак». Все было ясно и без перевода, но Биргер сделал вид, что не заметил такого выпада.

 

На дворе Биргер показал Лушке с Анеей на небольшой домик чуть в стороне:
– Жить будете там. Там удобно.
Наши боевые подруги подчинились. Ой, что с людьми любовь-то делает… Нет, не со всеми, я вот не глупела до такой степени. Вообще, больше удивляла даже не Лушка, а Анея, тетка-то почему словно телок на веревочке выполняет все, что ни скажет Биргер? Вятич сжал мой локоть:
– Молчи, потом объясню.
А… здесь еще и тайный умысел? Тогда к чему меня за дуру держать, мне-то можно бы сказать?
Хотела обидеться на Вятича, но не смогла, вернее, надолго не смогла, потому что быстро выяснилась и другая крайне неприятная для меня вещь.
Сначала Вятич вдруг изъявил желание, чтобы я тоже осталась в Бьельбу.
– Чего?! Я, конечно, отношусь к Биргеру неплохо, даже пытаюсь спасти его рожу от копья Невского, но не до такой же степени, чтобы сидеть тут, когда там будет твориться черт-те что!
Вятич спокойно выслушал мою гневную тираду и снова настойчиво повторил:
– Тебе лучше остаться с Лушей и Анеей.
– Я даже обсуждать это не буду, пока ты не объяснишь толком.
– К рыцарям тебе нельзя.
– Это почему, интересно, ревнуешь?
Вятич рассмеялся:
– Вот глупая, да ты с ними и дня рядом не выдержишь. Знаешь, что такое рыцарь в латах да еще и летом?
– Ну?
– Латы надеваются не за пять минут и в них страшно жарко, потому мужик в них потный и вонючий, кроме того, мочится прямо в собственное облачение, ну и все остальное тоже, если приспичит…
– Чего?!
Врет ведь, чтобы я передумала.
– Ордынцы по вонючести недалеко ушли, но дело не в этом. Орден – это сугубо мужское объединение, и женщин туда не допустят, ни одетых, ни переодетых, ни даже раздетых.
– А как же турниры из-за прекрасных дам?
– Начиталась романов! Турниры бывают в мирное время и в определенных местах, а ехать придется в боевую часть, так сказать. Туда бабам хода нет. Все, это не обсуждается.
– Ну и что, зачем здесь-то оставаться?
– А куда ты денешься? Здесь ты хоть рядом с Анеей.
– Домой отправлюсь. – Сидеть в имении Биргера рядом с ошалевшей Лушкой и Ингеборгой я не могла, не выношу бабских страданий.
– Одна?
Мне бы задуматься сначала, но я тормозить не привыкла, тут же согласно кивнула:
– Одна.
– В Новгород?
– Ну, не в Козельск же.
Вятич внимательно пригляделся ко мне, он лучше меня понял, что я просто не представляю, о чем говорю. Потом у них был разговор с Анеей, «мозговали» долго, но решение приняли такое же, как и я сама: Вятич отправится к тевтонцам, а я в Новгород.
– Ладно, – махнул рукой сотник, – я тебя до Висбю провожу, а там пристрою к какому-нибудь купцу понадежней. Ну а в Новгороде не пропадешь, сразу к епископу и к князю.

 

Легко сказать, а вот как сделать? Я из Бьельбу уезжала со слезами, словно оставляла Лушку с Анеей на растерзание диким зверям. Мы долго обнимались с сестрицей, но я подозревала, что в глубине души она даже рада возможности хоть чуть побыть со своей душевной привязанностью. И чем Биргер ее взял? Нет, я не спорила, он необычен во всем, мощная натура чувствовалась не только в пристальном взгляде круглых глаз, но и во всем остальном. Клянусь, мне было очень жаль губить Биргера, но я же его предупредила. К тому же шрам не слишком испортил его лицо, насколько я помню, и судьбу тоже. Мысленно махнув на Биргера рукой, я больше страдала из-за Лушки и Анеи, а они меня успокаивали.
До Висбю мы добрались без приключений, и даже не просто купца нашли, а того самого Еремея, что доставлял нас сюда. Это было большой удачей, я могла спокойно плыть в Новгород, а Вятич добираться в Ригу. Страдания начались позже. Договориться обо всем легко, но когда я вдруг представила, что через день окажусь просто одна, без поддержки и всегдашнего пригляда… Сказать, что это жутко, – значит солгать, я чуть не бросилась на шею к Вятичу с воплем вроде: «Не оставляй меня одну!»
Если бы сделала это, то и он никуда без меня не поплыл, добирались бы вместе в Новгород, но я вдруг представила, что своим малодушием могу испортить всю малину, сорвать столь сложную и изящную операцию по разделению нынешних союзников и тем самым обречь князя Александра даже непонятно на что… Нет, если моя трусость может привести к столь плачевным последствиям, то меня лучше придушить прямо на причале.
Вятич, услышав столь мазохистские рассуждения, хмыкнул:
– Я могу проще, можно отправить тебя обратно в Москву, не дожидаясь, пока сложишь буйну головушку.
– Нет, только не это!
– Настя, почему ты так не хочешь возвращаться?
– А ты вместе со мной вернешься? А… не вернешься. Тогда в чем вопрос? Ладно уж, доберусь я до Новгорода сама, так и быть.
– Только обещай в битву не лезть, просто посидеть рядом с княгиней…
Говорил и прекрасно понимал, что ничего этого не будет, что я обязательно полезу и в Невскую битву, и еще куда-нибудь.
Хорошо, что Еремей отплывал на следующее утро, долго страдать не пришлось, неизвестно, до чего я бы дострадалась. Одно дело – осуждать чужое малодушие и совсем другое – бороться с собственным. Собственное оказалось таким упорным… оно находило лазейку за лазейкой, норовя убедить меня не лезть на рожон, понадобились настоящие усилия, чтобы задавить сомнения, переубедить саму себя. Никогда не думала, что мне себя может быть жалко.
Как много человек может выяснить о самом себе, когда его, что называется, «припечет». Удивительно, но я, не побоявшаяся трупов в Рязани, ударов ордынских мечей в дружине Коловрата, стычки с ордынцами при прорыве из Козельска и даже встречи с нечистью в заколдованном лесу у Вуги, боялась остаться одна даже на время, точно Вятич был моим талисманом, моим оберегом, моей защитой. Наверное, так и было, но сколько можно ходить на поводке? Пора бы уже и своими ножками…
Так, все! Пересаживаемся с трехколесного велосипеда на двухколесный, и безо всякой поддержки. Так страшно бывает, когда человек впервые садится за руль сам да еще и на оживленной улице, но проходит время, и он привыкает же? Вот и я привыкну, большая уже девочка.
К чему, обходиться без Вятича? Но дело не в привычке, я просто не хотела этого.
– Вятич, а ты меня не бросишь насовсем?
– Как тебе такое могло прийти в голову? – На сей раз он не собирался отделываться шуточками, все было серьезно. Вятич уткнулся мне в ухо и зашептал: – Настя, роди мне сына.
– А можно?!
– А почему нет?
– Только если ты приедешь за мной в Новгород! На безотцовщину я не согласна.
– Договорились.

 

Вот и все, наше судно отвалило от причала, я помахала Вятичу рукой, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не разреветься.
Движения гребцов были слаженными в такт ударам во что-то там, вроде гонга, потому причал отодвигался все быстрее. Пока шли без парусов, но еще чуть – и Вятич вообще скроется с моих глаз. Как надолго? А вдруг навсегда?!
Меня охватила паника, она росла, как снежный ком или лавина в горах. Вдруг я больше вообще не увижу Вятича?! Я осталась одна, совсем одна в этом непохожем на привычный мне мире. Было мгновение, когда я едва не бросилась с ладьи в воду, чтобы плыть обратно. Как же я без Вятича?! Без Лушки, без Анеи? Одна-одинешенька!
Я вдруг начала понимать, что потеряла. Столько лет быть словно в сейфе банка под хорошей защитой и теперь вдруг эту защиту потерять.
Чтобы прекратить внутреннюю истерику, стала думать не о предстоящих трудностях, а о том, что нужно сделать. Прежде всего добраться до Новгорода и к князю Александру. В конце концов, выжила же я в Рязани, да еще как выжила. А здесь ни трупов вокруг, ни ордынцев за стеной… Конечно, может, трупов нет пока, а рыцари хуже ордынцев, но думать об этом не стоило вовсе. Если заранее бояться, то зачем и в лес ходить. Сидела бы себе в московской квартире, радовалась жизни и не лезла в средневековые разборки на Руси.
Так, прекращаем истерику и думаем о том, как не опозориться. Вот вернется Вятич, что я ему скажу? Чуть не получила инфаркт, потому что струсила? Ни фига! Нас такой мелочью, как плавание на ладье, не возьмешь, мы сожженную Рязань прошли. Как вообще может чего-то бояться та, которая водила конную дружину? Ну, ладно, не дружину – рать и с помощью Вятича, но ведь водила! Батыя не испугалась, а каких-то там мужиков с ведрами на башке боюсь?
Убеждать себя пришлось довольно долго, но получилось. Во-первых, никакие мужики с ведрами мне не угрожали, во-вторых, когда это еще будет, в-третьих… Да какая разница? Я, Настя Федорова, снова попала в средневековое приключение и свою задачу выполню с блеском. А предупреждению Вятича, чтобы не лезла в Невскую битву, внимать не собираюсь, он это хорошо понял. Неужели я, боевой командир партизанского соединения, именуемого «Настина рать», испугаюсь каких-то шведов? Ни-ни!
Биргер дурак, хотя и умный. Зря он не внял предупреждениям, если ему не врежет копьем в лоб князь Александр, то это сделаю лично я. Все, решено, будем бить Биргера. Вятич прав, пока Батый громит Европу, нам надо разобраться на северо-западе.
Паника постепенно отступила, мысли о предстоящих трудностях я постаралась давить на корню или гнать от себя. Будем решать проблемы по мере их поступления, в конце концов, меч у меня никто не отбирал, стрелять из лука я не разучилась, а проблем пока и вовсе не наблюдалось. Единственной могла быть морская болезнь, но ввиду моей твердой уверенности в будущем у организма хватило совести такой гадостью не страдать. Ну надо же, превращалась из сухопутного воеводы в морского волка. Где еще честной девушке набраться боевого опыта, как не в тринадцатом веке на Руси?
О Вятиче старалась не думать, он сумеет все сделать как надо.
Назад: В Швецию
Дальше: Поход