Отравленные годы
Мария Стюарт прибыла в Англию, будучи беременной от Босуэла, хотя это противоречило логике, ведь получалось, что она понесла при живом Дарнлее или в крайнем случае сразу после его гибели. За такое никто не похвалил бы. Но Елизавета, прекрасно помнившая свое собственное положение, из которого выбралась непонятно как, постаралась сделать все, чтобы опальная кузина смогла спокойно родить и спрятать детей. Ходили слухи, что Мария родила двойняшек… что у нее дочь… что ребенок умер при родах… Во всяком случае, никто в королеву пальцем не тыкал и допросов, пока она не родила, не начинал. Правда, Марии Стюарт не пришло в голову хотя бы просто поблагодарить английскую королеву за такую помощь, она считала ее обязанной оказывать услуги и злилась, что не получает надлежащего ее происхождению приема. Допускать опальную бывшую королеву ко двору Елизавета не собиралась.
Мария льстила себе предположением, что кузина попросту боится ее красоты, ее женских чар. Скорее всего, так и было, Елизавета не желала у себя во дворце проблем из-за любвеобильности шотландской кузины и ее беспутного поведения. С трудом завоеванная репутация английской королевы запросто могла рухнуть из-за единственной выходки Марии Стюарт. Но пока предстояло еще разбирательство ее поведения во время гибели английского подданного Генри Дарнлея, хотя тот и был уже шотландским королем.
Мария категорически отказывала английским лордам в праве расследовать ее вину! Разве что самой Елизавете она была согласна кое-что рассказать… Так… по-родственному… может быть… Но не больше! А в том, что она не виновна, достаточно ее собственного слова! Королевам надо верить на слово. Только вот почему-то не верилось…
В октябре 1568 года все же началось расследование вины Марии Стюарт. В состав комиссии вошли герцог Норфолк, граф Суссекский и сэр Ральф Садлер. Главными обвинительными документами были письма из серебряной шкатулки, принадлежавшей Босуэлу и оказавшейся при помощи его слуги в руках англичан. Письма Марии Стюарт совершенно недвусмысленно говорили о ее отношении к Дарнлею и к самому Босуэлу, а также о намерении поскорее отправить ненавистного супруга на тот свет.
Мария тут же объявила, что письма поддельны! Но Елизавета, благодаря работе агентов Ранфолда уже видевшая копию одного из этих писем, только посмеялась. Расследование шло ни шатко ни валко, как вдруг позиция герцога Норфолка резко изменилась. Прикинув для себя все возможные потери и выгоды, он решил, что если удастся жениться на бывшей королеве Шотландии, то можно вернуть ей престол, а затем претендовать и на английский!
Сначала Елизавета приняла эти сведения как не очень умную шутку, потом предупредила герцога первый раз в шутливой форме. Ничего не помогало, тот, кто должен был беспристрастно расследовать преступления Марии Стюарт, околдованный то ли ее красотой, то ли ее потерянной короной и перспективой в случае восстановления, принялся плести интриги в пользу обвиняемой!
Когда свидетельства неблаговидного поведения Норфолка стали слишком очевидными, королева вызвала его к себе.
– Норфолк, скажите, что вами двигало? Захотелось власти или вы влюбились в Марию Стюарт?
Норфолк мужчина, и логика у него мужская. Эта логика подсказывала, что для любого монарха самое страшное преступление – покушение на его власть, страсть к красивой женщине, тем более страсть внезапная, куда более простительна (кто из мужчин не испытывал это состояние?). Норфолк согласно мужской логике выбрал наименьшее зло и ответил, опустив глаза:
– Влюбился, Ваше Величество, совершенно потерял голову…
Лучше бы он смотрел на королеву. Женская логика подсказывала Елизавете, что все мужчины желают власти (это им простительно, на то они и мужчины) и женщин (что непростительно совершенно, если эта женщина не она сама!). По ее логике, Норфолк не просто выбрал худший из вариантов, но и подчеркнул свой выбор, недвусмысленно объявляя Марию Стюарт столь привлекательной, что за страсть к ней можно платить жизнью!
Глаза королевы вспыхнули бешенством:
– Голову вы пока еще не потеряли, но скоро это случится! Я вам обещаю!
– Ваше Величество…
– Я поняла бы, борись вы за власть, даже за возможность сесть на трон вместо меня! Но отдавать голову за симпатию женщины, близости с которой так легко добивались многие! Скольких любовников сгубила страсть к ней?! Скажите, Норфолк, неужели Мария Стюарт столь прекрасна, что за один ее взгляд можно пожертвовать собственной головой?!
Норфолк уже осознал свою ошибку, он готов был целовать не только руки, но и ноги Елизавете, умоляя простить мимолетное увлечение.
– Нет, Ваше Величество, нет!
– Так что же вы?.. – королева махнула красивой ручкой и вышла вон прежде, чем Норфолк успел еще что-то сказать или сделать.
Герцог надолго попал в Тауэр, хотя казнить его в этот раз Елизавета не решилась, время еще придет.
Особенно был зол на Марию Стюарт Сесил. Он, как никто другой, знал, сколько заговоров и интриг плетется ее именем, и настаивал на самом строгом наказании и содержании опальной кузины английской королевы в Тауэре. Но сама Елизавета была немного другого мнения, она серьезно подумывала, не помочь ли Марии вернуть трон. Что двигало королевой, осталось для Сесила загадкой.
А ведь он был прав, Мария Стюарт содержалась совсем в иных условиях, чем когда-то сама Елизавета. Она имела возможность переписываться со всем миром, прежде всего с Францией и Испанией. Как бы ни были там заняты своими делами, но упустить возможность поинтриговать против Англии не могли. Начались вполне серьезные обсуждения планов по вторжению в Англию и убийству Елизаветы, чтобы посадить на английский трон, вернув к тому же и шотландский, Марию Стюарт. Любая, узнав о подобном, просто приказала бы свернуть шею той, чьим именем подобные планы поднимались.
Елизавета поступила иначе. В конце концов, кроме ненавистной Марии Стюарт, у нее была и своя жизнь. И годы этой жизни неумолимо увеличивались! А английский Парламент уже не просто просил, он требовал решить вопрос о замужестве. Неожиданно такая идея показалась отвергнувшей множество коронованных женихов Елизавете весьма заманчивой. Нет, она не излечилась от болезни под названием Роберт Дадли, но прекрасно понимала, что через несколько лет очередь из женихов не просто поредеет, она исчезнет! Смиряясь с мыслью, что придется с кем-то венчаться, Елизавета решила сделать это с выгодой для своей страны.
Первым подходящим претендентом показался сын королевы-матери Екатерины Медичи герцог Анжуйский. Конечно, герцог много моложе, но, чтобы лишить Марию поддержки Франции, Елизавета готова была пойти даже на брак с молодым французским принцем! Начались переговоры. Попутно Елизавета старалась узнать, каков из себя жених. Ее ждало потрясение.
– Что?! Королева-мать просто желает сплавить мне своего женоподобного хлыща! – Елизавета бушевала, узнав о том, что в действительности представляет собой ее жених. – Хороша я буду, если выйду замуж за жеманника, вечно окруженного мальчиками, раскрашенными под девочек! Фи, какая гадость! Французы есть французы!
Мало того, Елизавете передали сплетни, ходившие по Парижу, мол, герцог сочетается браком с этой старухой, а потом ему отправят из Франции снадобье, после которого он через полгода станет вдовцом, женится на Марии Стюарт и станет правителем объединенной страны! Высказанные в лицо французскому послу претензии на этот счет, конечно, браку не способствовали. Сам жених тоже всячески увиливал от возможной женитьбы.
Но Екатерина Медичи не привыкла сдаваться, она не допускала мысли, что английский престол достанется кому-то не из ее семьи, и предложила в качестве жениха… своего младшего сына герцога Алансонского! Ему было всего шестнадцать, но никаких склонностей к раскрашенным мальчикам, и уже начала пробиваться бородка… Кроме того, юный герцог страстно желал стать королем Англии. Правда, его лицо носило на себе отметины перенесенной оспы, но, во-первых, Елизавете ли не знать, что это случайность. А во-вторых, когда такое мешало династическому браку, ведь рябое лицо не передается по наследству!
Елизавету шокировал возраст жениха, но это же и обрадовало. Если честно, то она совсем не желала связывать себя узами брака даже в таком возрасте, в котором была, но Парламент настаивал. А излишняя молодость герцога Алансонского давала возможность протянуть еще несколько лет – до взросления претендента на руку. Удивительно, но это сработало!
Следующие несколько лет герцог Алансонский числился в женихах годившейся ему в матери королевы Англии, а сама Елизавета совершенно серьезно относилась к этому браку.
Тем временем случилось несколько весьма неприятных для нее событий.
Во-первых, была попытка совершить настоящий переворот с вторжением в Англию войск под командованием герцога Альбы!
Испанские войска должны были помочь мятежникам убить Елизавету, казнить всех министров-протестантов, вернуть Англию в лоно католической церкви и посадить на трон Марию Стюарт. Но у Уолсингема уже прекрасно работала налаженная сеть осведомителей. Великое множество оплачиваемых шпионов и осведомителей исправно доносили о каждом шаге заговорщиков. Во главе заговора стояла все та же Мария Стюарт, правда, ведущая себя очень осторожно. Нигде, ни в одном письме она не говорила об убийстве королевы Англии, слишком свежи были в памяти письма из серебряной шкатулки.
А вот Норфолк оказался куда более глупым. Он попался на попытке передать сторонникам Марии Стюарт огромную сумку с золотом и шифровками. Сумка попала в руки Уолсингема, а Норфолк снова в Тауэр.
К коменданту Тауэра попросился на переговоры немного странный человек, он словно опасался всех вокруг, без конца оглядывался, прислушивался. Чего ему надо? Комендант знал, что этого опасливого принимает у себя герцог Норфолк, и не раз удивлялся, почему королева не запретит всякую связь с внешним миром тем, кто сидит под замком.
Собственно, разговаривать человек не стал, только сунул тайно в руки какое-то письмо и исчез, словно его и не было. Комендант развернул послание, пробежал глазами и заторопился к начальнику полиции Уолсингему. В тот же день были арестованы и родственники герцога, а в доме произведен обыск. Дело в том, что в письме Норфолк просил домашних срочно уничтожить шифры и описывал, где те хранятся. Хороший подарок сделал Норфолк барону Уолсингему…
Шифры позволили рассекретить всю перехваченную переписку Марии Стюарт, вскрыть множество неизвестных сторон заговора против королевы Елизаветы.
Герцога Норфолка приговорили к смертной казни за государственную измену. Но королева, трижды подписывая этот приговор, трижды его отменяла. Парламент настаивал и на казни Марии Стюарт. Теперь жизнь Марии Стюарт попросту зависела от милосердия королевы Англии, но она либо не понимала этого, либо была столь уверена в себе, что продолжала держаться крайне вызывающе.
– Ваше Величество, Ваше милосердие становится опасным. Государственных преступников нужно казнить, ибо из-за них в стране роятся заговоры и зреет беспокойство!
– Не могу, Сесил! – страдала Елизавета. Мысль о том, что по ее воле умрет человек, была королеве невыносима.
Сесил мысленно вздыхал: стареет… А ведь шотландская королева ее не пожалела бы!
И все же Норфолка казнили 2 июня 1572 года.
Второй неприятностью, задевшей королеву, возможно, не меньше попыток покушения, была… тайная женитьба ее драгоценного Роберта Дадли! Да еще на ком?! На ненавистной королеве «безрукой» Леттис Ноллис! Эту дальнюю кузину Елизавета не раз удаляла от двора, то выдавая замуж, то просто без повода, словно чувствуя, что она принесет неприятности. Так и случилось. Елизавета бушевала, она готова была не только уничтожить ненавистную соперницу, но и сровнять с землей ее имение. Заодно уничтожению подлежал и презренный предатель!
Для Елизаветы осталось тайной, когда же успела Леттис соблазнить ее дорогого Роберта. Но факт оставался фактом, оказавшись вдовой, Леттис сочеталась браком с Лестером. Причем самым чудовищным оскорблением для Елизаветы было понимание, что этот брак состоялся год назад и ненавистная кузина могла просто насмехаться над королевой, видя, как та оказывает знаки внимания ее мужу.
Елизавета даже не сразу смогла поговорить с предателем. Ей не хватало воздуха, казалось, мир рухнул! Наконец решилась.
Она смотрела на человека, из любви к которому не вышла замуж и теперь едва ли выйдет, и чувствовала, как сердце заливает горечь. Большего предательства трудно ожидать, даже попытки Марии Стюарт организовать заговор с попыткой убийства казались Елизавете не столь кощунственными. Там все ясно – Мария враг, пощады от которого ждать не стоит. Но Лестер, ее любимый Роберт… тот, ради которого она готова была пожертвовать своей репутацией, которому готова отдать корону… Сочетаться браком с другой, с ненавистной Леттис, да еще и тайно!
– Что, милорд, надоела любовь королевы, захотелось простушки? Вы бы сказали раньше, что вам не нужна моя благосклонность, я бы избавила вас от этого.
В голосе Елизаветы столько горечи, что ее хватило бы на десяток бочек меда. Роберт Лестер молчал, что он мог сказать? Что увлекся Леттис настолько, что забыл свою королеву? Но как объяснить тогда, что столько времени скрывал свою женитьбу? Елизавете не нужны были его объяснения, предательство налицо.
Лестер второй раз в жизни попал в Тауэр без надежды выйти оттуда. Его спасло, как ни странно, заступничество врагов. Лорды Сассекс и Чемберлен сумели объяснить королеве, что казнь Лестера за тайную женитьбу серьезно подпортит репутацию самой Елизаветы, это поднимет ее саму на смех. И тогда она приняла довольно странное решение.
– Лорд Лестер, я не прощаю вас, но вы по-прежнему будете находиться рядом со мной, как делали это раньше. Не стоит давать моим врагам повод насмехаться надо мной. А вот вашей тайной супруге появление при дворе заказано, во всяком случае, при моей жизни! Леди Леттис Лестер для английского двора больше не существует! Ей было мало моей благосклонности, она поторопилась украсть у меня вас. А вы поспешили позволить себя украсть. Молчите! Я все сказала, и не надейтесь, что я изменю свое решение.
На это Лестер не надеялся, но он все же попытался напомнить своей королеве, как просил ее руки, прежде чем жениться на Леттис.
– Я все помню, Роберт, но это вас не оправдывает!
С тех пор как глупый Дарнлей отправился завоевывать себе место в Шотландии, прошло немало лет, уже не просто вырос, но и стал взрослым сын Марии Стюарт. Он никогда не рвался к матери, поскольку рос среди тех, для кого она была врагом. Хотя давно был убит граф Меррей, в Шотландии и без него нашлось немало противников свергнутой королевы, Иакову нашлось от кого услышать о вольном поведении своей матери и ее свержении. А еще о том, что королева Англии никак не может решиться выйти замуж и среди ее женихов бывали даже совсем юные, такие как герцог Алансонский, которому в пору первой попытки посвататься было всего шестнадцать.
Молодой Стюарт быстро прикинул и решил, что тоже вполне годен для такой роли. Особого труда сообщить о своем намерении Сесилу не составило. Канцлер даже не сразу понял, о чем идет речь, потом пожал плечами:
– Королю Шотландии очень хочется стать посмешищем в глазах всего мира? Ради бога!
Елизавета тоже не сразу осознала, о чем идет речь. Она с изумлением распахнула и без того всегда широко раскрытые глаза:
– На что он согласен? Жениться на мне?!
Даже за пределами комнаты был слышен ее заливистый смех. С удовольствием посмеявшись, она презрительно передернула плечами:
– Дайте понять этому щенку, что, пожелай я заключить брак, давно выбрала бы мужа из десятка куда более стоящих претендентов как по положению, так и по внешности! Сынок весьма похож на свою мамашу, также готов залезть в постель к кому угодно. Только она делала это, чтобы ублажить собственную похоть, а сынок ради наследства. Я не хочу быть взорванной или удушенной, как его папаша, а потому переживу без такого брака!
И только Сесил успел заметить мелькнувший в глазах королевы блеск, не суливший шотландскому королю ничего хорошего. Елизавету все же задела сама мысль Иакова о возможности такого брака! Это очень не понравилось Сесилу, болтливый, самоуверенный сопляк мог испортить столько лет ведущуюся игру! Если Елизавета по-настоящему разозлится… И, главное, как не вовремя! Как раз, когда Мария Стюарт тайно пытается договориться с сыном.
Но уже через несколько мгновений Сесил с удовлетворением понял, что не зря приучал королеву давать волю чувствам, только если они не мешают делу. Елизавета усмехнулась:
– Пожалуй, не стоит ничего передавать шотландскому королю. Надеюсь, ему не придет в голову действительно посвататься… А вот сорвать его примирение с матерью…
Она чуть помолчала, разглядывая падающие за окном крупные хлопья. Казалось, снег собрался к утру превратить весь Лондон в один большой сугроб.
– Чего ему не хватает?
Это не был риторический вопрос, и Сесил прекрасно его понял.
– Того, чего и любому юнцу, Ваше Величество, – денег.
– Дать! Подарить все, что возможно. – Елизавета вдруг повернулась к Сесилу всем корпусом, насмешливо уставившись в лицо: – Но только не как с королевой Марией, не стоит дарить ему супругу. Дурная наследственность может свести на нет самые лучшие намерения.
Сесил прекрасно понимал, о чем ведет речь королева – о своем «даре» в виде собственного возлюбленного Дадли или красавца Дарнлея, нашедшего в Эдинбурге смерть.
– Можете даже пообещать, что я назову его наследником первой очереди, если, конечно, будет хорошо себя вести.
Это была жестокая месть! Так могла отомстить только женщина…
Если Иаков поведется на подобное предложение, то с матерью он поссорится окончательно. Это значит, что ко всем прочим лишениям королева Мария (хотя, какая она тогда будет королева?) лишится последней своей надежды – сына! Это единственное, чем она еще могла гордиться перед Елизаветой. Марию Стюарт совершенно не интересовало то, что Елизавета успешно правит Англией, ее вообще не интересовали дела, зато королева Шотландии не упускала возможности подчеркнуть, что она мать, пусть и лишенная права видеться со своим сыном. Казалось, как только сын повзрослеет и станет править самостоятельно, он обязательно вызволит мать из неволи и снова вернет ей королевское достоинство! Лишая Марию поддержки сына, Елизавета выбивала у нее из-под ног последнюю опору.
Сесил задал вопрос, мучивший его уже не первый год:
– Вы желаете смерти королеве?
Сказано было тихо, даже если бы в комнате кто-то и находился, то не расслышал. Такие речи не ведутся даже вполголоса. Но Елизавета все услышала, изумленно вскинула на Сесила глаза, оторвавшись от созерцания благостной картины снегопада:
– Смерти? Не-ет!.. Я желаю, чтобы она просила меня о милости, навсегда отказавшись от малейшей возможности претендовать на престол как собственной персоной, так и от имени своего сына!
– Но Иакову тоже нужен ваш престол!
– Конечно. Только получить он его может лишь по моей воле, а не по желанию своей матери! Прими Мария мои условия, она была бы первой в списке наследников, вы об этом прекрасно знаете. Но она отказалась! Гордячка посчитала, что я должна приползти к ней на коленях и просить разрешение править моей собственной страной! Что ж, посмотрим, как она запоет, когда мы сумеем разлучить ее с сыном не только ребенком, а уже королем!
Неужели, все, что она делала, было порождено желанием просто отомстить Марии Стюарт?! То ли поняв мысли Сесила, то ли просто желая объяснить их, Елизавета чуть усмехнулась:
– Как я желала бы вообще никогда не знать о ее существовании! Насколько легче мне было бы править и даже жить, не претендуй она на мою корону. Сколько это сберегло бы нервов, сил и даже крови, не говоря уже о деньгах, и мне, и ей! Даже сейчас, будучи во всем мне обязанной, одетой в мои бывшие наряды и живущей на мои деньги, она пытается интриговать против меня. Сесил, как вы думаете, если бы я вдруг выпустила королеву, бывшую королеву Шотландии на все четыре стороны, куда она подалась? В своей собственной стране Мария давным-давно не нужна.
Сесил вспомнил, что однажды уже отвечал на подобный вопрос. Но времена изменились, если тогда Мария Стюарт была никому не нужна в Европе, то сейчас тем более. Англия сильна, и едва ли кто из европейских монархов решится ссориться с Елизаветой в угоду опальной шотландской королеве. А если от матери откажется еще и сын? Тогда ей останется лишь доживать свои годы в надежде на милость королевы Англии.
Ай да Елизавета! Сесил не думал, что расчет королевы простирался так далеко, когда она не выдворила Марию из страны сразу. Но и теперь не всякая на ее месте углядела бы возможную выгоду от ссоры матери с сыном. Он мог гордиться своей ученицей, та оказалась весьма и весьма способной, что бы там ни говорили о ее капризах или переменчивости.
За что мстила одна королева другой? Только ли за постоянную угрозу своей безопасности и власти? Была еще одна месть – Елизавета мстила Марии за ее судьбу, за то, что не пришлось с детства быть бастардом, что получила трон как подарок, не пришлось доказывать, что чего-то стоит, что была всегда окружена мужчинами, готовыми за один только взгляд пожертвовать своими жизнями, что все давалось ей незаслуженно легко и так же легко терялось в угоду страсти… Сама Елизавета никогда не могла столь попустительствовать своим чувствам, у королевы с молодых лет перед сердцем шла голова. Но на то она и королева.
А сама Елизавета никак не могла пережить предательство (она не могла назвать это иначе) своего дорогого Роберта.
Как же больно, как тяжело! Словно она стала обузой даже для самых дорогих людей. И в самой Англии все не слава богу, то приходит какая-нибудь зараза, то волнения католиков, то неурожай… Елизавета год за годом ездила по стране, вернее, по домам своих лордов, везде выказывая свою любовь к народу и ожидая от него ответной. Любовь была, но было и какое-то странное напряжение. Сначала казалось, что это из-за слухов о ней и Дадли. Но столько времени слухов уже никаких. Чего не хватает ее доброму народу?
Сесил ответил просто:
– Того же, чего и остальным. Вы должны выйти замуж, Ваше Величество.
Елизавета ахнула:
– Милорд, я понимаю ваше беспокойство, беспокойство лордов и Парламента, но какое дело народу до замужества королевы?! Я же столько твердила, что замужем за Англией!
– Извините, Ваше Величество, но женщина, не желающая иметь детей, вызывает подозрения и неприятие.
Она на мгновение замерла. Потом осторожно спросила:
– И у вас тоже?
– У меня нет, я знаю истинную причину Вашего нежелания выходить замуж…
Королева расхохоталась:
– Да уж! Эта истинная причина женилась на другой! Причем, как оказалось, во второй раз! Роберт Дадли уже бывал тайно женат однажды, а теперь женился еще раз! Вы на это намекаете?
Сесил остался спокоен, как всегда. Выводит ли его хоть что-нибудь из себя?
– Нет, Ваше Величество, я думаю, истинная причина не в этом. Полагаю, что прав Мелвилл, сказавший, что Вы желаете быть и королем и королевой одновременно. Вам претит сама мысль, что кто-то окажется хоть в чем-то выше вас.
– Это плохо?
– В Вашем положении, я думаю, нет.
– Почему же вы настаиваете на моем замужестве?
– Вам нужен наследник. Или объявите им другого.
– Кого?
Сесил пожал плечами:
– Хотя бы сына Марии Стюарт. Ближе родственника у Вас все равно нет, зато это обезопасит Вас от его заговоров.
– Или ускорит мою смерть! – фыркнула королева. – Нет уж, лучше я выйду замуж! Пожалуй, пора вспомнить о младшем сыне Екатерины Медичи. Сколько ему там уже лет? Мальчик повзрослел? Он пока не женился и все так же жаждет стать супругом королевы Англии?
С этого времени началась эпопея под названием «герцог Алансонский».
Что там было в голове у юного герцога, не отличавшегося красотой, но весьма понравившегося многим своим обхождением и французской галантностью, неизвестно, только он единственный из женихов не отказался приехать на смотрины, хотя и переодетым, и надолго остался в Лондоне обхаживать королеву.
Во дворце шли бесконечные балы в честь нового жениха и его сопровождающих. Елизавета завела привычную игру, а не понявший этого молодой герцог всерьез поверил, что английская королева собралась за него замуж. Двойная игра Елизаветы не была видна только ему самому, остальные уже хорошо все разглядели. Обсуждался лишь вопрос, сколько потребуется денег, чтобы выпроводить жениха домой с миром.
Но герцог оказался на удивление упорным, он твердо решил стать супругом английской королевы и не поддавался ни на какие уговоры. Отступные тоже не помогли.
Елизавета объявила, что ее религиозные чувства не позволяют ей выйти замуж за католика, словно раньше она не ведала, что герцог папист. Казалось, это непреодолимое препятствие. Но уже через час она с изумлением рассказывала Сесилу:
– Он объявил, что его любовь столь велика, что он готов перейти в протестантство! Сесил, что делать?! Как от него избавиться?!
Избавиться оказалось очень трудно. Лишь после многих убеждений и солидного вознаграждения герцог согласился вернуться в Нидерланды, но потребовал разрешить ему называться женихом Елизаветы и писать ей письма. Та с облегчением согласилась:
– Ах, в письмах вы можете звать меня даже дорогой женой!
Выторговав себе разрешение в любое время вернуться в Англию и облив слезами так называемую невесту, герцог Алансонский в сопровождении многочисленной свиты из англичан (это тоже было его условием) отправился в Нидерланды. Королева сопровождала его до самого Кентербери, всячески демонстрируя свою к нему привязанность. Увидеться им было уже не суждено – в июне 1584 года герцог скончался, освободив Елизавету от обязательства выйти за него замуж.
Все это время королеве было не до Марии Стюарт. Но та постоянно напоминала о себе сама. Не письмами или просьбами, а тем, что ее именем и для нее постоянно организовывались заговоры… Знала ли сама Мария об этих заговорах? Не только знала, но и активно поддерживала. Но бывшая шотландская королева была столь хитра, что поймать ее с поличным долго не удавалось.
И все же усилия Уолсингема увенчались успехом. Он сумел внедрить своих агентов всюду, в том числе и в окружение самой Марии.
В это время Англия была на грани войны с Испанией в Нидерландах, и по всем каналам приходили известия, что Испания готовится вместе с Францией напасть на Англию, чтобы посадить на английский престол Марию Стюарт! Положение было необычайно сложным, тем более сначала предполагалось убить саму королеву Елизавету, а потом взяться за ее близких помощников – Сесила, Уолсингема…
Для Уолсингема было очень важно получить доступ к каналу, по которому тайно обменивалась посланиями со своими единомышленниками Мария Стюарт, ведь открытая переписка не давала повода для более жестоких санкций против нее. А Елизавета и слышать не желала о том, чтобы заключить соперницу в Тауэр по одному подозрению в соучастии в заговоре.
– Докажите! – требовала она от Сесила и Уолсингема.
– Докажу! – соглашался Уолсингем.
И наконец, повезло. Через одного из внедренных агентов он узнал, что письма надо искать в бочке с пивом, которая еженедельно приезжает в замок, где содержится королева, внутри которого и спрятана шкатулка с письмами. Не составило большого труда подкупить пивовара и с тех пор копии всех писем попадали на стол Уолсингема.
Так началась история заговора Энтони Бабингтона. Елизавета прекрасно знала, что молодой Бабингтон католик, но она с самого начала правления не делала различия между своими придворными по религиозному принципу, католиком был, например, Норфолк, и Бабингтон спокойно крутился при дворе. Он и стал главным действующим лицом в «заговоре шестерых», или «заговоре Бабингтона». Их целью было убийство королевы Елизаветы, возведение на английский престол Марии Стюарт с помощью вторжения в Англию объединенных испано-французских сил.
Перехватывая письма из бочонка с пивом, Уолсингем знал о каждом шаге заговорщиков. Но арестовал их только тогда, когда в его руках оказалось письмо, написанное самой Марией и однозначно говорящее о ее участии в заговоре.
– Ваше Величество, она попалась. У нас есть неопровержимые доказательства участия в заговоре Марии Стюарт.
Вот так все просто и буднично. Елизавета живо вспомнила свое первое обвинение, и ей тогда вот так же просто сказали, что она виновна в заговоре против королевы Марии! Может, и Мария Стюарт так же? Может, она просто не знала, что ее именем творится?
Елизавета старательно придумывала за свою соперницу миллион оправданий и причин, по которым та просто не могла быть участницей такого заговора. Но ничего не получалось, письма Марии однозначно говорили, что знала, участвовала!
Испугавшись пыток, свою госпожу выдали и многие участники тоже. Сама Мария Стюарт все отрицала. Она клялась, что ничего не знает ни о Бабингтоне, ни о письмах. Предъявленные письма назвала подделкой, а признания секретарей вынужденными. Предстать перед Парламентом Англии, чтобы ответить на вопросы лично, категорически отказывалась. Она снова и снова напоминала Елизавете, что является особой королевской крови, а потому не подлежит суду.
И вот тут сказалась разница в подходе Елизаветы и Марии Стюарт. Мария до зубовного скрежета ненавидела протестантов и была вынуждена терпеть их в своей стране только потому, что не имела сил уничтожить. Будь ее воля, и все, а в первую очередь протестантка Елизавета, горели бы на тех самых кострах, которые не успела всерьез разложить Мария Тюдор. Но бывшая королева Шотландии мало заботилась о своей собственной безопасности, успевая, правда, вовремя удрать, и тем более о безопасности окружающих.
Елизавета, наоборот. Первым же указом тогда молодой королевы был указ о религии, призывавший к терпимости. Это дало свои плоды, долгое время, пока в Англии не появилась опальная Мария Стюарт и стали завариваться многочисленные заговоры, в стране было довольно спокойно. Зато королева считала очень серьезным, равным государственной измене преступлением покушение на нее саму. Королева дана Англии Богом и покушаться на нее, значит, выступать против воли Господа! За это она требовала самой жестокой кары.
Правда, как оказалось, не для всех…
Парламент был с королевой согласен и потребовал смерти для всех участников заговора Бабингтона, в том числе и для бывшей королевы Шотландии Марии Стюарт.
– Нет, Сесил…
– Почему, Ваше Величество?
– Потому что она королева!
– Вы попали под влияние ее слов? Мария Стюарт перестала быть королевой в тот день, когда подписала собственное отречение! Об этом вы забыли? Кроме того, она всегда претендовала на Ваш престол! Очнитесь, неужели нужно, чтобы в наших портах высадились испанские и французские войска, а Вас саму повели на эшафот?! Неужели только тогда Вы поймете, что двух королев в одной стране быть не должно?
– Но она может вернуться в свою…
– Оттуда ее выгнали и возвращать не намерены! Ваше Величество, Парламент признал Марию Стюарт, неважно, является она королевой или нет, виновной в заговоре против Вас, в подготовке покушения! Змея, которую вы грели на груди столько лет, все это время замышляла против вас дурное! Вам это прекрасно известно. Когда-то Вы требовали, чтобы мы представили доказательства, они есть, неужели Вам этого мало?!
– Нет, Сесил! – орала в ответ Елизавета. – Это очень важно, что она королева! Это самое главное! Что будет, если вдруг вслед за мной кто-то еще решит казнить королеву?! Я не желаю остаться в истории первой, кто отправит на эшафот королеву!
– Таких было и до Вас множество! Хотя бы ваш собственный отец!
Елизавета замерла с открытым ртом, не имея сил даже вдохнуть. Сесил прав, ее отец отправил на плаху целых двух королев! Но это были не королевы крови!
– Я не могу! Не могу!
– Интересно, что должна еще сделать Мария Стюарт, чтобы Вы, наконец, решились?
Елизавета потеряла покой и сон. Нет, на сей раз ее мучила не зубная боль, причиной страданий была Мария Стюарт. Именно тогда королева обрела свой бич многих последующих лет – бессонницу. Спать не давали мысли, Елизавета вспоминала и вспоминала собственное ожидание смерти в Тауэре. Конечно, ее содержали не в пример строже Марии, и надежды на избавление не было никакой.
А у Марии есть?
Ее будут судить… Судить королеву, пусть и отрекшуюся от престола?! Сесил все время напоминает именно об этом: Мария Стюарт не королева с той минуты, как подписала отречение от престола!
– Все равно она особа королевской крови! В ней кровь Стюартов!
– Согласен, Ваше Величество, она особа королевской крови, а таких казнили не раз.
– Нет!
– Но Вы не можете оставить без последствий ее участие в заговоре против английской короны! Это значит потерять уважение собственных подданных.
– Что я должна делать, просто подписать ей смертный приговор? Своей рукой отправить на эшафот ту, что могла бы быть королевой Англии, не будь меня?! Вся Европа скажет, что я просто свела счеты с соперницей!
Сесил подумал: «А хотя бы и так!» – но вслух сказал иное:
– Европа очень забывчива, Ваше Величество… Мария Стюарт должна быть осуждена и за участие в убийстве своего супруга, вашего подданного, и за участие в заговоре против Вас самой.
Голос твердый, для себя Сесил все решил. Хорошо ему, не его подпись будет стоять под таким страшным документом… Елизавета застонала, словно от зубной боли:
– Не могу-у… я не могу решить это сама.
– Ваше Величество, никто не заставляет решать Вас одну. Отдайте Марию Стюарт под суд вместе с другими участниками заговора.
– Вместе?! Судить королеву вместе с Бабингтоном, развозчиком пива?! Вы думаете, о чем говорите?!
Сесилу хотелось еще раз напомнить, что Мария Стюарт вот уже восемнадцать лет не королева, как бы она себя ни называла. У Шотландии есть король Иаков, ставший таковым после отречения своей матери. Временами Сесила просто брало зло, умная Елизавета становилась немыслимо упертой, как только дело касалось королевских прав и регалий попранной соперницы.
– Она не королева Шотландии, Ваше Величество…
И тут до Елизаветы дошло, она почти обрадованно закричала:
– Мария – вдовствующая королева Франции! Мы не можем судить вдовствующую королеву вместе с простыми лордами!
Теперь уже Сесил едва не застонал, как от зубной боли. Конечно, если искать возможность не казнить противницу, ее всегда можно найти.
– Ваше Величество, вы считаете королевскую власть данной Богом?
– Да, считаю, – Елизавета подозрительно покосилась на канцлера.
– Вы считаете, что любой, покусившийся на таковую, должен быть наказан по всей строгости закона?
Она уже увидела ловушку, отрывисто рассмеялась:
– Любой, но не королева, Сесил, не королева!
– Нельзя вечно держать Марию Стюарт взаперти. В следующий раз мы можем не узнать о тайнике в бочке или еще где-нибудь.
Елизавета махнула рукой:
– После договорим…
Она не могла больше вести эту беседу. Прекрасно понимала, что Сесил прав, что бесконечно длиться такая дурацкая ситуация не может. Но что делать? Выпустить Марию Стюарт на волю? Она с радостью уедет во Францию или даже Испанию, а там только и ждут повода, чтобы напасть! Свои паписты с удовольствием поддержат, тогда Лондон ждет Варфоломеевская ночь похуже французской.
Но и держать ее еще двадцать лет под замком тоже нельзя. Сесил прав, с каждым годом заговоры с участием Марии становятся все чаще, какой-нибудь могут и проглядеть. Тогда к власти точно придет бывшая шотландская королева, а это значит паписты. Верно, двух королев в одной стране быть не может, даже если одна из них взаперти!
Елизавета швырнула в угол веер. Мария Стюарт отравила ей почти двадцать лет жизни! Они могли бы стать лучшими, если бы ни эта любвеобильная распутница! В нелепой борьбе с ней прошла молодость, не дав взамен ничего – ни мужа, ни детей, ни даже любовника! И все же она не могла просто казнить Марию! И судить вместе с остальными лордами тоже не могла!
В одну из бессонных ночей Елизавета вдруг сообразила: раз судить пришлось бы королеву, то и суд должен быть таковым! Едва дождавшись утра, вызвала к себе Сесила.
– Я придумала! Суд над королевой должен быть королевским!
Сесил не сразу понял, о чем это она.
– Ваше Величество, Вы собираетесь созвать на суд королей Европы? Уверяю, они прибудут со своими войсками…
Шутка не очень удалась, Елизавета взъярилась:
– Не стройте из себя идиота, Сесил! Королевский суд означает, что вести его будут королевские юристы!
Первым побуждением канцлера было расхохотаться: «Неужели Вы думаете, что тогда в Европе в этот суд поверят?» – но он не зря столько лет рядом с королевой, лишь опустил глаза, усмехнулся:
– Как скажете, Ваше Величество.
Но и Елизавета тоже знала Сесила прекрасно, глянула с прищуром:
– Что вы там усмехаетесь? Хотите сказать, что королевскому суду не поверят? Но они должны быть беспристрастны! И протокол полностью соблюден.
– Конечно, Ваше Величество…
Разговор оставил непонятный осадок, внутренне королева понимала, что эти усилия соблюсти все формальности шиты белыми нитками, как бы ни старались быть беспристрастными судьи, их обязательно обвинят именно в пристрастности. В Англии нет человека, который, будь он протестантом или даже папистом, не был бы убежден, что Мария Стюарт претендует на английский престол и без конца замышляет заговоры против правящей королевы. Это знают все, от канцлера до уличного мальчишки, но даже если в суде будет неопровержимо доказана виновность Марии, скажут, что ее засудили! Мария снова будет отказываться от всего: от своих писем, от своих слов, от слов своих слуг или сообщников, от любых улик. Она так уже делала, когда разбиралось дело о гибели Дарнлея, даже о письмах, написанных, безусловно, ее рукой, заявила, что это подделка!
Несколько следующих дней, не давая Сесилу ответа, Елизавета откровенно маялась, пытаясь найти выход. Она была молчалива, ни на кого не кричала, не делала замечаний, даже не заметила явной оплошности камеристки, когда та подала желтые перчатки для выезда верхом на прогулку вместо необходимых коричневых. В другой день королева швырнула бы эти перчатки в негодницу, а сейчас надела, даже не заметив. Все время, пока Елизавета прогуливалась, девушка ожидала ее сама не своя, понимая, что если королева обнаружит ошибку, то попадет еще сильнее.
Не обнаружила, так и проездила не в тех перчатках. Это было признаком глубочайших раздумий, такого невнимания к своему костюму и мелочам в нем со стороны Елизаветы не помнил никто.
Она о чем-то говорила, отвечала на вопросы, часто невпопад, распоряжалась, а в голове вертелась одна и та же мысль: что делать?!
Ответ пришел, как всегда, бессонной ночью. Елизавета сообщила Сесилу:
– Я сама буду судить Марию!
Вот те раз! То страдала, что любой суд обвинят в предвзятости, а ее заставляют казнить кузину, а теперь вдруг взялась сама… И тут Сесил понял: она оправдает Марию Стюарт! Конечно, найдет тысячу поводов оправдать и сделает это! Взяло зло, они с Уолсингемом столько сил положили, чтобы раскрывать один за другим заговоры, вывести на чистую воду эту бывшую шотландскую королеву (Сесил упорно не желал звать Марию настоящей королевой, отреклась так отреклась!), а Елизавета все сведет на нет! Пожалеет, поплачется и отпустит, с нее станется! Мария королевских кровей… Ну и что?! Словно люди королевских кровей не могут быть преступниками или подлецами. Могут, еще как могут!
– Я потребую, чтобы она написала покаянное письмо мне лично и обещала, что больше ни в какие заговоры против меня ввязываться не будет! Она не сможет нарушить такое слово, Сесил. Что вы молчите?
А он просто не знал, что сказать. Не может быть, чтобы умная Елизавета не понимала, что Мария, дав такое слово завтра, послезавтра заявит, что его вытащили клещами или попросту откажется от написанных ею же обещаний?! Конечно, понимает, значит, просто решила отпустить соперницу на все четыре стороны. К чему тогда играть в эти игры?
Стало очень тоскливо, захотелось положить принесенные бумаги на стол, развернуться и уйти, уйти вообще со всех постов, уехать в свое имение, чтобы больше никогда не слышать этих глупостей о порядочности той, благодаря которой уже погибло столько связанных с ней людей. Елизавете хочется поиграть в милосердие? Пусть играет, только без него. Сил сглаживать углы, мириться с обиженными послами, рассерженными женихами, раскрывать и раскрывать заговоры, к тому же почти не получая за это плату, уже не оставалось. Сесила все сильнее мучила подагра, сказывались годы, проведенные без сна и покоя. Чего ради он столько лет бережет эту рыжую? Чего ради они с Уолсингемом забыли, что такое спокойно спать, есть, любить своих жен? Чтобы Елизавета вот так одним росчерком пера отпустила на волю ту, которую давно следовало повесить?! И все только потому, что она королевских кровей!
Елизавета что-то говорила, а он стоял, глядя в окно и думал, как хорошо в имении, когда весной расцветает все вокруг… о том, как мало времени и сил остается для сына-калеки, его уже давно пора представить ко двору… И вдруг ужаснулся: зачем?! Чтобы и Роберт так же, как он сам, отдал большую часть своей жизни очередному монарху, а под конец понял, что все идет прахом?
– Вы меня не слушаете?!
– Слушаю, Ваше Величество.
– Что я только что сказала?! – Елизавета разозлилась не на шутку. И тут сказалось умение Сесила делать сразу несколько дел, вернее, думать сразу о многом. Он со вздохом повторил:
– Вы сказали, что если Мария Стюарт пообещает Вам больше не вступать ни в какие заговоры, то Вы будете иметь на руках неопровержимые улики против нее. Тогда ни один монарх Европы не сможет защитить Марию Стюарт.
– Верно, – усмехнулась Елизавета. – Я думала, вы не слушаете.
Хотелось сказать: «Конечно, не слушаю», – но, как всегда, промолчал, только вздохнул. Но для себя Сесил решил, что если только Елизавета и впрямь выпустит Марию Стюарт на волю, то он непременно подаст в отставку. И Уолсингем наверняка тоже.
– Я написала письмо, передайте королеве Шотландии. Я хотела бы, чтобы это сделали вы лично. Не желаю, чтобы оно попало в чужие руки.
– Ваше Величество, у меня нет никакого желания встречаться с бывшей королевой Шотландии, но я выполню Ваш приказ.
– Мою просьбу. Вы даже не спрашиваете, что в этом письме?
– Это Ваше письмо. И написано не мне.
Елизавета усмехнулась, Сесил явно обижен, но он должен понять, что так будет лучше!
– Я предлагаю Марии чистосердечно покаяться лично передо мной, признаться в соучастии в заговоре и обещать никогда, ни при каких обстоятельствах больше в заговорах против меня не участвовать и на английскую корону не претендовать. Тогда не будет публичного суда, она сможет спокойно жить где-нибудь даже во Франции.
– Хорошо бы, да только она не напишет.
– Почему вы так думаете?
– Потому что это Мария Стюарт! Думаете, она боится суда?
– Ну, почему не боится, почему, Сесил?! Действительно невиновна?!
– Виновна, но она будет все отрицать, а Вы не решитесь ее казнить! И освободят ее через несколько лет французские и испанские солдаты, отправив нас на костры.
– В ваших словах столько горечи…
– Я устал, Ваше Величество. Вы слишком нерешительны.
– Думаете, если я завтра прикажу отрубить Марии Стюарт голову, послезавтра французские солдаты не высадятся на нашем берегу?
– Возможно. Но если вы не сделаете этого, они высадятся все равно.
– Тогда к чему рубить?
Несколько мгновений Сесил смотрел на королеву молча, потом взял письмо и поклонился:
– Я могу идти, Ваше Величество?
– Идите! – Елизавета была раздражена не меньше канцлера. Он никак не желал ее понять. Ведь это была такая прекрасная задумка – своей милостью освободить Марию от суда и казни и получить гарантию, пусть и не слишком надежную, что она больше не будет соперницей. В таком случае Елизавета являла истинно королевское великодушие, никто не смог бы ее упрекнуть в жестокосердии и желании расправиться с соперницей. Всего-то признаться в своей вине и обещать больше не выступать против! Неужели Мария на это не пойдет?
Сесил понимал, что, с точки зрения Елизаветы выход действительно найден, и для Марии Стюарт он был бы лучшим. Но для самого Сесила это был худший вариант. Отпущенная на волю, Мария Стюарт завтра же начнет новый крестовый поход против Елизаветы и всех протестантов Англии, вместе взятых, и поддержат ее в этом походе все паписты Европы, кто духовно, а кто и силой оружия. Англия тут же окажется на грани войны.
Наверное, так и было бы, но…
Рассудительность никогда не была отличительной чертой Марии Стюарт. Она всегда жила не рассудком, а чувствами. Бывшей шотландской королеве не нужно прощение королевы английской и обещания не вредить она давать тоже не намерена! Мария ни на минуту не сомневалась, что, что бы ни случилось, Елизавета не решится ее казнить! Поиграть в казнь может, но обязательно остановит топор палача, уже занесенный над головой соперницы. Она слишком хорошо понимала растерянность английской королевы, а потому внутренне насмехалась над ее беспомощностью. Суд? Пусть будет суд, он только эту беспомощность подчеркнет. Кто из судей рискнет приговорить к смерти вдовствующую королеву? Ради посрамления соперницы Мария Стюарт была готова даже поиграть в такую игру. Она была уверена в себе и в том, что Елизавета не решится на последний шаг.
Письмо английской королевы осталось без ответа.
Елизавета металась по кабинету, швыряя все, что попадалось под руку. В тот момент она очень походила на своего отца, король Генрих тоже частенько расшвыривал вещи, будучи в раздражении.
Эта зазнайка даже не сочла нужным ответить! Сесил прав, пусть теперь суд собьет с нее спесь! Суд будет!
Но Сесил был прав и в другом – Мария Стюарт действительно отрицала все. Письма – подделка, Бабингтона она не знала и о заговоре ничего не слышала, как и обо всех предыдущих. Слуги лгут, оговаривая ее. А королева Англии, обещав защиту и помощь, просто заманила доверчивую кузину в свою страну, чтобы бросить в темницу.
Напоминание, что помощь и защита были предложены при совсем иных обстоятельствах, когда еще можно было развестись с Босуэлом, спасти королевскую честь и, тем более, когда еще не было заговоров против Елизаветы лично, вызывали у Марии смех. Она показывала кольцо Елизаветы как залог помощи и дружбы и укоряла, что королева обманула, этой дружбы не предоставив. Ей плевать на любые обвинения в участии в заговоре, Мария считала, что судить королеву простые смертные не могут.
Сначала Сесил не мог понять, почему так смела бывшая королева Шотландии? Потом вдруг осознал: она надеется, что Елизавета не сделает этот последний шаг, что бы ни решили судьи, королева вправе отменить любой приговор, именно на это рассчитывала Мария Стюарт. Сам канцлер прекрасно понимал, что так и будет, и ломал голову, как заставить Елизавету подписать приговор.
Суд вынес смертный приговор Марии Стюарт, посчитав ее участницей заговора против королевы Англии, а также соучастницей в убийстве лорда Дарнлея, подданного Ее Величества королевы Англии. Оставалось только королеве Елизавете подставить свою подпись под документом.
И тут начались мучения… Одно дело решиться отдать Марию под суд и совсем другое – решение этого суда утвердить. Как бы желала Елизавета, чтобы Мария Стюарт была счастлива, очень счастлива, но где-нибудь подальше от Англии! Ведь когда-то ей самой было достаточно просто уехать в Хэтфилд и не мешать старшей сестре править! Почему же так не может бывшая королева Шотландии? С позором изгнали из своей страны, зачем же нужно баламутить и соседнюю? Елизавету охватывали злость и отчаяние, несколько раз в приступе раздражения она уже протягивала руку к перу, но тут же опускала. Нет! Одна подпись – и участь этой женщины будет решена! Вот также когда-то другая Мария – Тюдор – могла лишить головы и ее саму.
Полгода королева металась, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, чтобы отменить приговор. Одного из 25 судей не вполне убедили доводы обвинения… Но оказалось, что он связан с папистами. Кроме того, что такое один против двадцати четырех…
Может, за мать попросит сын? Тогда, пойдя навстречу королю Шотландии, Елизавета могла бы сохранить жизнь его матери. Но Иаков Стюарт отказался от той, что променяла его на страсть к преступнику, нет, он не стал просить Елизавету за Марию Стюарт.
И снова Елизавета откладывала и откладывала решение этого вопроса. Чего она ждала? Просьбы о помиловании со стороны Марии. Если не хочет сын, пусть она сама попросит, и королева Англии готова помиловать. Но Мария Стюарт закусила удила, теперь ей не важна даже сама жизнь. Она была готова погибнуть ради эффектного укора своей соперницы.
И все же…
То, чего не смог сделать Сесил, добилась сама Мария Стюарт одним-единственным письмом к Елизавете. Узнав о том, что Парламент Англии приговорил ее к смертной казни из-за участия в заговоре против королевы Англии, она разразилась исключительно гадким посланием к Елизавете. Много лет разыгрывая невинную жертву и романтическую страдалицу, неспособную на унижающие королевское достоинство поступки, в этом письме она продемонстрировала всю гадость и низость своего характера.
Вместо того чтобы обратиться к кузине с честным признанием своей неблаговидной роли и обещанием больше ни в каких заговорах не участвовать, Мария прислала королеве гнусное, полное самых гадких сплетен и слухов письмо, в котором собрала всю грязь, когда-либо слышанную ею. Вместо горечи оболганной врагами королевы, как можно было бы ожидать, в каждой строчке этого послания смакование мелких, гнусных сплетен, вроде «а вот та-то сказала, что вы…», «а еще говорят, что…»… И все это, чтобы как можно сильнее задеть самое больное – отсутствие семьи и ребенка.
Вы ненормальная женщина… не можете быть с мужчинами как все, потому и не хотели выходить замуж… а у вас под юбкой… а над вами смеются любовницы вашего любовника… а Леттис, которая обскакала вас, выйдя замуж за вашего фаворита, говорила, что… И все в том же духе. Это даже не мелкая месть, это ничтожная месть ничтожной женщины!
Вот такого Елизавета снести уже не смогла! Рука сама потянулась к перу, которое Сесил с удовольствием тут же подал. Давно пора, столько времени королева изводила и себя и всех вокруг, все оттягивая и оттягивая подписание приговора.
Мария Стюарт сумела достойно вести себя во время казни, создается впечатление, что она до последней минуты была убеждена, что Елизавета не решится не остановить руку палача.
Не остановила, голова бывшей королевы Шотландии тремя ударами (с первого не получилось) была отделена от тела и покатилась в подставленную корзину. Палач наклонился и достал за волосы эту голову, чтобы показать, что выполнил свою работу. Но парик королевы сполз и остался в руке палача, а сама голова снова покатилась, поражая окружающих плохонькими седыми волосенками!
Все было так, как когда-то в Тауэре, будучи совершенно уверена в своей завтрашней казни, пыталась представить себе Елизавета. Тогда она почему-то упорно видела не свою, а чью-то чужую голову, поднятую палачом.