29
Руслан Громов, пилот спасательного вертолета
Новосибирская аномальная Зона
24—25 июля 2016 года
Громова согнуло пополам и стошнило горькой желчью. Пилот припал на колено, ухватился за грубую кору дерева, чтобы не упасть. Рвотные позывы пытались вывернуть его внутренности наизнанку, но из желудка нечему было выходить, и горло с животом лишь судорожно сокращались, причиняя боль.
Когда приступ прошел, Руслан утерся пучком травы, вытер слюни и слезы. Отдышался, тряхнул головой и, оттолкнувшись от дерева, продолжил путь.
Он шел на рандеву с молодым сталкером. До назначенного времени еще было далеко, но Громов вышел загодя, опасаясь застрять в пути из-за своего состояния. О да, чувствовал он себя очень хреново.
Вырубившись накануне, обессиленный и разбитый, он проснулся на удивление бодрым и отдохнувшим. О драке с безымянным солдатом напоминали лишь зудящая рана на спине и изредка простреливающая боль в паху. Ткачев тоже выглядел неплохо, даже на щеках появился небольшой румянец. Громов пытался расспросить ученого о странном ночном поведении, но тот ничего не помнил. Или делал вид, что ничего не помнил. В любом случае, на вопросы пилота Илья не ответил. Сказал лишь, что проспал весь день и всю ночь. Громов поверил на слово.
Пребывая в приподнятом настроении от предстоящей встречи, Руслан перетащил Илью обратно к старому лагерю. Пусть там больше и не было вышки с шалашом, но остался весь нехитрый скарб. Да и, по чести говоря, Громов боялся оставлять друга в опасной близости от всевозможных ловушек.
Перед выходом они с Ткачевым немного поговорили. Илья вновь удивил осмысленной речью и набравшим силу голосом. Он даже самостоятельно покушал, впервые за эти дни ничего не пролив и не уронив. Единственное, жаловался на апатию и сонливость, но, по мнению радующегося за друга Руслана, это было мелочью.
Проблемы начались, когда Громов отшагал несколько километров к месту рандеву. Его вдруг скрутило и начало тошнить, да так, что он даже упал на колени. Выступил холодный пот, задрожали руки. Тело внезапно словно очнулось, начало болеть все и разом. Единственным, что не болело, была левая рука, бледная и словно чужая.
Он прошел еще немного. Приступы тошноты стали реже, но появилась дрожь в коленях, перед глазами плыли пятна. Пришлось отлеживаться какое-то время, свернувшись на сыром мху.
Создавалось впечатление, что, чем дальше Руслан отходил от места ночевки, тем хуже ему становилось. Он сейчас и не мог вспомнить, как хорошо ему было с утра, казалось, будто не может так быть, когда ничего не болит.
Наконец, Руслан смог сказать, что ему стало почти нормально. Тошнота все еще подкатывала к горлу, но уже не сильно и редко. Он смог идти, хотя колени и дрожали, но теперь уже не было нужды перебираться от дерева к дереву. Чтобы вымыть горечь, прополоскал рот, полил воды на затылок. Стало свежее, дышать – легче.
По пути Громов наткнулся еще на парочку внеземных объектов. Он собрал их походя, даже особенно не разглядывая, как грибы у дороги. Его сейчас беспокоило иное, и это было важнее, чем даже его состояние.
Он боялся. Боялся выйти к месту встречи и не увидеть там никого. Боялся, что Кныш не придет. Боялся того, что последует в этом случае.
Эти мысли не получалось гнать от себя. Руслан пробовал отвлечься, но не мог. Даже обходя очередную ловушку, притаившуюся промеж поваленных деревьев, он думал о том, как придется возвращаться к Илье и говорить, что вновь ничего не получилось. А с каждым днем сил все меньше, наступит день, когда он уже не сможет дойти до бокса. Да что до бокса – не сможет доползти даже до Маяка. И тогда все, лучше уж в ловушку прыгнуть, чем медленно умирать от болезней и голода.
В таком настроении Громов вышел к заветной опушке, где у небольшого камня лежал перевернутый робот. Вышел и остановился, тяжело дыша.
– Здорово, дорогой, – раздался незнакомый голос.
Навстречу Руслану выступил кряжистый мужик с квадратным подбородком и хитрым прищуром из-под валов низких надбровных дуг. Он широко улыбался щербатым ртом, пряча в карманах выцветших штанов руки. На нем висела самодельная сталкерская жилетка с карманами, нашитыми поверх брезентовой основы.
За его спиной, поднявшись с камня, на котором сидел, возник Кныш в новенькой, с иголочки, армейской форме натовского фасона и с хорошим спортивным рюкзаком на плече. Он тоже улыбался, но как-то натянуто, настороженно.
– Доброго дня, – поздоровался Громов. Он отчего-то не испытал особенной радости от встречи. Его насторожил витающий в воздухе запах опасности, исходящий от этой парочки.
– Привет, Руслан, – помахал ему Кныш. – Я вернулся, как обещал.
– До Стаса дозвонился? – сразу спросил Руслан. Он не торопился подходить ближе, не нравился ему щербатый.
– Да не вышло там мальца, – парень опустил голову, отвел взгляд. – Там, где хотел, выйти не срослось. Попробовал через водокачку, а там мусора приняли, аккурат у дороги. Ну обшмонали всего, шмотки отняли. А там и телефон, и бирюлька, что ты дал. Короче, не смог я позвонить корешу твоему.
– Ты же говорил, что номер запомнил? – покачал головой Громов.
– Эй, не дави на пацана, – коренастый поднял руки, все еще улыбаясь. – Он не виноват, так карта легла. Слушай, давай сначала познакомимся, а потом разговоры говорить будем. Кныш – малой правильный, он сразу ко мне обратился. Говорит, хорошим людям помочь надо, в беде они. Я сразу согласился. Зови меня Толей, Толей с Арзамаса.
И протянул руку.
Желания жать крепкую широкую ладонь Толи «с Арзамаса» не было, но Руслан понимал, что не в том положении, когда можно привередничать. Он подал руку, они обменялись рукопожатиями. Когда с приветствием было покончено, Толя широким жестом пригласил пилота к камню, будто в собственные апартаменты зазывал. Леша же держался чуть в стороне, разглядывая достопримечательности. Взглядом с Русланом он старался не встречаться.
Когда Руслан не без удовольствия опустился на прохладную глыбу, привычно кивнув застывшему роботу, сталкер Толя продолжил:
– Мне малой твою беду рассказал, я проникся. Серьезно, в заварушку вы, ребята, попали нешуточную, по-взрослому. Леха попросил на твоих выйти, в институт, но у меня тама крестников не нашлось, не обессудь. Зато я другое предложить хочу, – сталкер огляделся, словно их могли подслушивать, наклонился ближе. – У меня есть выходы на «калошу», машинка на ходу.
– На «калошу»? – Сталкер смог удивить Громова. – Но откуда? Их же не вывозят за пределы института?
– Эй, зачем тебе знать? – усмехнулся Толя. – Я тебе говорю, что есть, – значит, есть. На этой «калоше» мы и тебя, и твоего друга вывезем на раз, будь спокоен.
– Так а чего сразу на ней не приехали?
– Тут одна закавыка есть, – Толя присел рядом, доверительно понизил голос: – «Калоша» не шило, в рукаве не унесешь. Тут, сам посуди, многие в теме. Да и люди рискуют головой, все же техника неформатная.
– И что ты предлагаешь?
– Дорогой, я не предлагаю, я тут чтобы помочь, реально. Предложить нужно тем, кому нужно предложить. Хозяину «калоши» – раз, пацану за баранкой – два. На всякий расход, типа появления патруля – три. Ну и так, за заботу – четыре.
Руслан хмыкнул, качая головой. Посмотрел на болтающегося рядом Кныша, но тот лишь еще больше отвернулся.
– Дорогой, – сказал Толя. – Ты не переживай, от тебя тут вообще ничего не требуется. Смотрю, приуныл, да? Я же сразу сказал, что пришел помочь. Я на себя все эти расходы возьму, не кипишуй. Там договорюсь, тут перетру. Знакомых много, друзей больше. Ты мне только тоже одолжение сделай. Малой говорит, что у тебя редких бирюлек много. Говорит, что, пока ты тут чалился, много всего интересного насобирать успел. Давай так решим, братюня, ты покажи, что у тебя есть, я выберу. Тебе-то это барахло ни к чему, верно? А мне детишек кормить, маму больную.
Громов размял шею, выпрямил спину. Разговор наконец дошел до того, ради чего сюда эти двое пожаловали. Эх, Леша, Леша…
– Боюсь, что Леша ошибся, – ответил Руслан. – Я собираю только те объекты, которые могут лечить. Думаю, у вас и без меня этих колец с браслетами полно.
– Ну, что есть, то есть, – не стал спорить сталкер. – Только вот, братюнь, ты меня тоже пойми, этим ребятам за «фу-фу» тебе помогать не резон. Я-то что, я-то человек маленький, пришел-ушел. Тебе жить. Так что ты подумай еще разок, может, завалялось чего интересного. Типа как то, что ты малому в прошлый заход выдал.
Громов промолчал, не зная что сказать. Ему не было жалко этих артефактов, не такой уже они обладали ценностью по сравнению с жизнью его и Ильи. Да век бы их не видеть, этих даров небесных. Но весь жизненный опыт подсказывал, что его попросту разводят. Что нет никакой «калоши», никаких ребят, готовых помочь умирающим в Зоне институтским. Есть только алчность и попытка быстро срубить денег у попавшегося «лоха». Стоит дать этому Толе объекты, как ему захочется еще. Потом еще и еще. Так и будет он юлить, пока Громов не перестанет таскать для него артефакты. А потом зарежет по-тихому, чтобы свидетелей не осталось.
Нет, такой вариант его не устраивал. И, несмотря на тоненький внутренний голосок, наивно пищащий о том, что «А вдруг правда? Не все же люди такие!», пилот вздохнул и встал с камня.
– Извини, Толя, у меня нет ничего для тебя.
– Да не вопрос, дорогой, давай в лагерь сходим, там пошушукаем. Глядишь, корешок твой накопал чего. Я не гордый, могу еще пяток километров протопать.
– В лагере тоже ничего нет.
Сталкер хмыкнул, почесал щетину. Тоже поднялся с камня, покачался на пятках, раздумывая. Молчал и Руслан, переводя взгляд с него на Кныша и обратно.
– Ладно, дорогой, – наконец принял какое-то решение Толя. – Давай так поступим. Мы же все человеки, верно? Неужто брошу я братишку по несчастью в такой ситуевине? Давай сделаем так. Мое предложение в силе. Мы с малым оставляем вам хавку, колеса с баянами для здоровья, воду… Чего еще? Спички, махорку – в общем, что есть. Нам для обратной дороги это не надо, а вам в нужду. Через пару дней вернемся. Ты к тому времени обмозгуй, с другом перетри. Да поищите чего интересного, тебе же так и так Зону топтать. А я с корешками за «калошу» добазарюсь, вернусь к тебе. Ты меня бирюльками подогреешь, я их этим братишкам отнесу. И все, на следующий день «калоша» у твоего подъезда, а через несколько часов ты уже будешь дома, в горячей ванне отмокать. Как тебе расклад?
«Можно согласиться, – подумал Руслан горестно. – Можно, пусть оставят припасы и медикаменты. А там посмотрим…»
И тут же одернул себя. В нем закипела такая злость, такая обида – на Кныша, на этого Толю, сытого урода с прохиндейской физиономией, что даже думать о том, чтобы принять подачку, стало противно. Да с такими срать на одном поле противно садиться, не то что какие-то интриги водить!
Потому он покачал головой, посмотрел в глаза Толи и твердо ответил:
– Нет, Толя. Ни сейчас, ни потом, никогда я тебе ничего не понесу. Сдохну, а не понесу. Потому что урод ты, Толя, жадная гнида. Таков тебе мой расклад.
– Ну лады, – улыбка сталкера стала хищной, взгляд похолодел. – Расклад я понял. А что это у тебя в кармашке топорщится, братюня? Как говорят, с дохлой псины шерсти клок?
Громов успел опередить сталкера на долю секунды, успев прочитать в глазах Толи то, что он только решил сделать. Рука сталкера еще только начала короткое движение, чтобы загнать шило в печень пилоту, когда армейский нож Руслана уже вошел бандиту в живот.
Все случилось очень быстро. Толя от неожиданности дернулся назад, но рука Громова схватила его за шею и удержала на месте. Сталкер поперхнулся, захрипел, его глаза расширились, удивленно уставившись на Руслана. Тот резко выдернул нож, и бандит повалился, зажимая рану рукой.
Громов поднял взгляд с окровавленного клинка в своей руке на Кныша. Тот попятился, с ужасом взирая на пилота:
– Дяденька, не надо…
– Убил, сука, – зашипел извивающийся на земле сталкер. Его ботинки скребли землю, он, как раздавленная черепаха, медленно крутился вокруг своей оси, из-под него вытекала большая лужа темной крови.
– Это тебе клок с дохлой псины, – кинул ему Руслан и, перешагнув, направился к Леше.
Парень по-щенячьи взвизгнул, развернулся и хотел убежать, но нога предательски зацепилась за корень, и Леша всем прикладом рухнул на траву. Забился, высвобождая ботинок, запричитал дрожащим голосом.
Громов в три шага настиг его, придавил коленом поясницу парня, уперся кулаком с зажатым ножом перед лицом молодого сталкера, чтобы видел. Тот охнул и замер, словно пойманный кролик.
Руслан наклонился и страшным голосом зашептал:
– Мне терять нечего, Леша, не то что тебе. И ты еще можешь уйти отсюда живым.
– Все сделаю, дядя, все что скажешь… Только не погуби!
Руслан принял решение быстро, оно словно само прыгнуло на язык.
– Ты выведешь меня из Зоны, – сказал он. – Доведешь до блокпостов. Дальше – иди на все четыре стороны. Если будешь вести себя хорошо, я тебе артефактов отсыплю. Если вздумаешь взбрыкнуть – зарежу не думая. Усек?
Кныш часто-часто закивал головой, что-то истово бормоча.
– Буду считать, что мы поняли друг друга, – Руслан убрал ногу, отошел в сторону. – И чтобы мыслей дурных не было – даже если у тебя получится сбежать, то в Зону дорога будет заказана. Я остаток жизни потрачу, чтобы тебя здесь выловить и горло перерезать.
– Я понял, дядя, понял, – горячо ответил Кныш, медленно поднимаясь. Его бледное лицо, и без того худое, сейчас вытянулось от страха, губы заметно тряслись. Глаза метались между ножом и конвульсивно подергивающимся Толяном.
Того и гляди заплачет.
– Оружие есть? – строго спросил пилот.
– Нет, – замотал головой парень. – Я не ношу… Дурная примета.
– Ну конечно, – не поверил Громов. – Выворачивай карманы.
Удостоверившись, что у Кныша действительно нет ничего опаснее консервного ножа, пилот скомандовал, сдерживая зарождающийся кашель:
– Уходим прямо сейчас. Собираем вещи и в путь. Быстрее дойдем, быстрее расстанемся.
Сейчас, когда адреналин в крови растаял, Руслан поразился своему хладнокровию и реакции. Он только что зарезал человека, собственными руками. И не испытал от этого никаких отрицательных чувств. Совсем ничего, как яблоко сорвал. Разве только досаду, что испортил кровью вещи, которые еще могли бы пригодиться. И этот факт пугал его больше, чем сам факт убийства. Там он ничего поделать не мог, все правильно сделал: либо он – либо его. Но, черт возьми, он убил человека!
Что-то внутри него лениво шевельнулось, отозвавшись негромким эхом. Какое-то чувство брезгливости, словно паука раздавил. Но и только?
Твою мать, Зона, что ты сделала со мной?
Лицо Громова непроизвольно дернулось, и он отвернулся от Кныша, который стаскивал с замершего Толи рюкзак. Не надо показывать свои слабости, нельзя вселять сомнения. Он был в своем праве и убил, защищаясь. И снова убьет, если придется. Здесь Зона, здесь человек человеку волк. Нечего питать иллюзий.
И все же он не был уверен, что сможет зарезать парня. Все же что-то в нем еще осталось, не все плотины сметены отчаянием и злобой. Только вот Леше об этом знать не следует.
– Пошевеливайся, – прикрикнул он на Кныша, вытирая лезвие о траву. – Пора идти.
– А как же твой кореш? – осторожно спросил Леша, закидывая на плечо рюкзак.
– Ради него и стараюсь.
– Но он же один, раненый…
– Он продержится, – уверенно ответил Громов. И про себя добавил: «Теперь уже точно продержится. Почему-то даже не сомневаюсь».
* * *
От поселка они пошли на север, чуть правее того места, где Руслан нашел бокс. Громову было интересно узнать, как же именно можно было выйти из Зоны. Ему в свое время так и не удалось нащупать тропинку за периметр. Да что уж, ему не удалось даже далеко от Маяка отойти.
Кныш шагал первым, переступая своими длинными ногами, словно нахохлившаяся цапля. Нескладную фигуру не смог скрыть даже новый камуфляжный костюм, рюкзак висел на загривке, парень не стал утруждать себя подгонкой лямок.
– Сколько тебе перепало с продажи «губки»? – спросил Громов.
Кныш смущенно повел плечами, нехотя ответил:
– Двадцать тонн.
– Что-то негусто за такую редкость, – подколол парня пилот. – Чего так обделили?
– Да там особенно не побыкуешь. Как узнал, что бирюльку слил?
– Невелика шарада. Да и костюмчик, гляжу, новый, недешевый. А в прошлый раз говорил, что с копейки на копейку перебиваешься.
Парень ничего не ответил, лишь шмыгнул носом.
Шли долго, спускаясь в долы и минуя светлые рощицы. Громов отметил, что они, должно быть, уже забрались дальше, чем заходил он. Кто бы мог подумать, что для выхода из Зоны придется идти в сторону ее центра?
Погода сегодня выдалась хмурой, но грозовых туч на горизонте видно не было. Теплый ветер приносил с запада еле уловимый запах цветов и был даже приятен, обдувая лица.
С холма Кныш указал пальцем на тонкую нитку дороги, тянущейся на север. Сказал идти строго за ним, след в след с интервалом в два шага. Громов не стал спрашивать зачем.
Спустились вниз, пошагали по узенькой тропинке, извивающейся между заброшенным яблоневым садом, полным кривых и страшных деревьев с одной стороны, и зарослями шиповника, колючими и разлапистыми – с другой. То и дело попадались висящие на кустах тряпочки красного или белого цвета. Возле красных тряпочек Леша замирал на секунду, возле белых – на пять. Он громко, вслух, отсчитывал время, после чего махал пилоту, мол, можно идти.
– Это что за ловушка такая? – спросил вполголоса Громов.
– «Тещина рука», – Кныш достал из подсумка на поясе гайку с примотанной белоснежной ленточкой и без замаха кинул вперед, как раз за границу, отмеченную красной лентой. Гайка пролетела по дуге все расстояние, но возле самой земли ее вдруг резко дернуло в сторону и с шумом утащило в шиповник.
– Ого, – не сдержал возгласа Руслан.
– Ты не знал? – поднял бровь Леша. – Таскает шустрее опера на допрос. Убить не убьет, но либо сквозь кусты проволочет так, что шмотки в хлам и рожа в кровь, либо о дерево саданет что есть мочи.
– Понятно, – Руслану сделалось неуютно на этой тропинке. – Ладно, пошли дальше.
Когда наконец вышли к дороге, Кныш указал лечь в узкую и сухую канаву, ведущую вдоль черного асфальтового полотна. Залез сам, снял рюкзак, положив перед собой. Пилот бросил взгляд вдоль дороги, но ничего подозрительного не увидел. Лишь асфальт в нескольких местах блестел, будто мокрый, но и только.
– Тут «духовка» чудит, – пояснил Кныш и самодовольно хмыкнул. Но в сторону, чтобы Громов не заметил.
Громов заметил. И наказал себе впредь реагировать быстрее на действия Леши. Этак ему в голову придет заслать Руслана в какую-нибудь невидимую ловушку, чтобы избавиться от опеки.
Он молча спрыгнул в канаву, лег на дно. Судя по голой земле, плотной, без травинки, здесь ползали часто. Значит, Кныш точно не чудит и не проверяет, ведет куда надо.
– Голову с жопой не поднимай, пока из трубы не вылезем, – глухо буркнул Леша и по-пластунски пополз вперед, толкая рюкзак перед собой. Упершись взглядом в его ребристые ботинки, пополз и Руслан, загребая под себя локтями.
Ползти было непривычно, так и подмывало встать хотя бы на корточки. Земляные стенки осыпались, то и дело под локоть или колено попадали острые камушки, которые неприятно давили и царапали. Тем более что вокруг все равно ничего не происходило…
– Замри! – услышал Руслан и тут же остановился, прислушиваясь.
Что-то было рядом, это точно. Рядом и сверху. Что-то пощелкивало, как семечки на сковороде, воздух сделался сухим и каким-то колючим.
– Сейчас над нами пройдет, тогда дальше поползем, – в голосе парня Руслан услышал неподдельную тревогу, если не страх. Кныш заелозил ботинками, словно пытался вжаться в землю поглубже, потом замер.
Щелчки приближались, воздух стал заметно теплее. Руслан положил голову щекой на прохладную землю и, скосив глаз, попытался разглядеть ловушку.
Над ними небо исходило волнами, преломляясь и покачиваясь. Громов не сразу понял, что это воздух парит от чудовищной температуры. И она не снижалась, накатывала жаром поверх канавы, вытравливая кислород и испепеляя все живое.
Волосы зашевелились под парами испаряющейся влаги, одежда на спине сделалась теплой. От пощелкивания и ощущения надвигающейся невидимой громадины возникло непреодолимое желание вскочить и побежать прочь. Руслан с трудом подавил звериный страх, закрыл глаза и сжал зубы.
Это продолжалось недолго, несколько секунд. Потом тепло начало спадать, щелчки перевалили на другую сторону канавы и начали отдаляться. Наконец зашевелился Леша, натужно сопя. Не говоря ни слова, пополз вперед быстрее прежнего, бросая носками ботинок землю в лицо пилоту. За ним поспешил и Громов, желая поскорее выбраться из зоны поражения.
Ползти оказалось недалеко. В какой-то момент Кныш свернул в широкую сливную трубу, проходящую под дорогой. Труба была хоть и вонючей, но тоже чистой, практически отшлифованной многочисленными телами ползающих по ней сталкеров. По ней вылезли наружу, съехав по склону на дно пересохшего ручья.
И вновь шли, долго и не торопясь. Обогнули поле ядовитых кочанов, которые Кныш называл «чертовой капустой», переждали, пока ветер отнесет в сторону «жгучий пух», еле унесли ноги от змеящегося по земле электрического разряда. И с каждой минутой Руслан понимал, что без опытного проводника сам бы не выбрался ни за что. Им изредка попадались останки тех, чьи смерти предупредили других об опасности. Некоторых Леша называл по именам, произнося с благоговением, – здесь лежали сталкерские легенды. Иные холмики и ямки также носили звучные названия по кличкам тех, кто пал еще тогда, во времена изучения только что появившейся Зоны. Мало кто вспомнит, что это были за люди, но практически все сталкеры знали, как и отчего они погибли. Такая вот корпоративная память.
Ближе к вечеру, после совсем короткого привала, Кныш вывел их к развалинам старой часовни, стоящей на холме. Высокое кирпичное здание с заросшими арками и провалившимся каркасом маковки, словно устремленный в небо палец, торчало на фоне багровеющего неба. Одна стена рухнула внутрь, похоронив первый этаж под обломками, но по обломкам парень провел пилота выше, на небольшую площадку с двумя узкими окнами. Выцветшие фрески были исписаны именами и воззваниями, тут же были начерчены какие-то схемы и маршруты. На потолке чернели жирные разводы копоти.
– Переночуем здесь, – устало сказал Леша. – Ночью идти нельзя.
Громов, который практически выбился из сил, сделал равнодушный вид, но готов был благодарить Кныша за возможность отдохнуть. То, что он сегодня сделал, и так было запредельно для его истерзанного тела.
– Отсюда Бердск видно, – кивнул на окно сталкер, скидывая рюкзак. – Пока не стемнело, можно без палева позырить.
– Долго до периметра? – спросил Руслан, подходя к окну.
– Не, – замотал головой парень. – Тама вон железка проходит, за ней как раз залив. Там, от станции недалеко, лодка в камышах заныкана.
– Так, может, успеем сейчас дойти?
– До темноты не успеем, – парень вытащил мятую пачку дорогих сигарет. Извиняющимся тоном признался: – Я там только днем знаю как пройти, к вечеру ловушки сдвигаются.
– Хорошо, – не стал настаивать пилот. – Утром так утром.
Он бесцеремонно пододвинул к себе рюкзак Толика, развязал клапан. Его примеру последовал и Кныш, открывая свой рюкзак.
У Толика припасов оказалось негусто. Судя по всему, они планировали свой поход исключительно к Громову и обратно, поэтому из еды оказалось лишь две саморазогревающиеся банки с супом и упакованные в полиэтилен хлебцы. Для Громова этого было более чем достаточно.
Тем временем молодой сталкер разложил на пакет четыре вареных куриных яйца, помидорчик, копченую куриную ногу и нарезанный треугольными дольками хлеб. Поймав взгляд Руслана, смущенно сказал:
– Тетушка подсуетилась, нарубила хавки. Угощайся.
– Она знает, чем ты зарабатываешь?
– Ну я не говорил, – неопределенно пожал плечами Кныш. – Да знает, наверное, догадывается. У нас, если ты гол как сокол, а потом враз с целыми карманами лавэ пришел, значит, либо дилер, либо сталкер. Она хоть и старая, но фишку рубит.
– И как относится к этому?
– Да как ей еще относиться? Ругается, конечно. Плакала тут недавно, еле успокоил. Не люблю я это… бабские слезы.
Руслан подумал выдать что-то из разряда «советов старшего товарища», но передумал. Что он может посоветовать этому парню? Бросить ходить в Зону? Пойти работать? Для этого придется из Искитима уезжать. А где он кому такой нужен, без образования и опыта?
– Если выберемся, попробую тебя к нам пристроить, – сказал Громов. – Ты парень толковый, только связался с хреновой компанией.
– Это еще не хреновая, – улыбнулся Кныш. – Да ты, дядя, угощайся. Помидорчик вон с солью ништяк. А что, есть маза к вам попасть?
– Ну а чего нет? Поговорю с кем надо.
– О, тема, – оживился парень, потирая руки. – Коли так, так я только «за»!
– И хватит «дядей» кликать. Русланом меня зовут, – улыбнулся в ответ Громов и протянул руку.
После ужина расположились вдоль стенки, укрывшись от прохладного вечернего ветра. Кныш курил, разглядывая небо, Громов разглядывал горизонт, где темное небо почти слилось с черными зубцами леса.
– Слышь, Руслан, – повернулся к нему Леша. – Ты это, извиняй, что так все вышло. Я, ей-богу, помочь хотел. А как меня корешки Лопыря встретили, так крутить начали. Мол, почему я один вернулся, что за бирюлька в кармане. А там ребята ушлые, их на кривой козе не обскачешь. Пришлось все рассказать. Ну а там…
– Да ладно, я понял уже, – отмахнулся Руслан. – Вышло и вышло.
– Только это, зря ты Толяна хлопнул. Он у них навроде как за крутого шел.
– У меня был выбор?
– Ну так-то да.
Помолчали, думая каждый о своем. За это время совсем стемнело, небо очистилось, и над головой зажглись звезды.
Громов устроился поудобнее, примостив под голову рюкзак Толяна. Нож, на всякий случай, положил рядом. Лег на спину и закрыл глаза.
– Руслан, – донесся до него шепот Лешки. – Не спишь?
– Пока нет, – отозвался пилот.
– Слухай, а тебя тут не было, когда пришельцы прилетали?
– Нет, не было. Я не местный, из Новосибирска.
– А то интересно как оно случилось. Я, когда малой был, любил себе представлять, как на наш район пришельцы спускаются. Ну там, из бластеров своих постреливают, захавать всех хотят. А я с пацанчиками со двора им отпор даю и всех спасаю. У нас и самопалы были, из патронов строительных. А у другана моего, у Мишки, еще и воздушная винтовка была, ему отчим из тира притаранил. Мы еще в «солдаты и пришельцы» играли во дворе…
– Не было никаких бластеров и летающих тарелок, – сказал Руслан. – Я сам день Посещения не помню, мне тогда три года было, но отец рассказывал, что гроза была сильная. Причем гром гремел такой, что во многих домах стекла вышибло. Потом слухи поползли, что в Бердске что-то случилось, у многих там родня жила. Военные дороги перекрыли, никого не впускают, никого не выпускают. Связи тоже никакой. Официально-то ничего не сообщали, лишь через две недели в новостях кратко обмолвились, что, мол, авария на одном из заводов произошла, но все уже локализовано, жертв нет. Это уже потом, через полгода, о Зоне заговорили, когда скрывать стало невозможно. Тогда-то мы и узнали, что нас пришельцы посещали.
– А с теми, кто в Бердске тогда был, что?
– Леша, ты вообще, что ли, об этом ничего не читал? Столько уже написано, столько фильмов снято.
– Фильмы смотрел, – обиделся Кныш. – Так то фильмы, а то на самом деле.
– На самом деле народу из Бердска спаслось больше, чем в кино показывают. Многие, правда, ненадолго Посещение пережили, но кто-то до сих пор жив-здоров. Я как-то читал записки очевидцев, так там без летающих тарелок страшно. Кто говорил, что звук был какой-то особенный с небес, от которого люди слепли. Кто вспоминал, как люди покрывались странными фурункулами и сгнивали за несколько часов. У кого-то кровь из пор на коже сочилась, у кого-то зубы разом выпали, кто с ума сошел. Говорят, ловушки, что сейчас по Зоне разбросаны, были всюду и разом, из-за них многие в первые минуты погибли. Да много что еще рассказывали. Даже несколько фотографий сохранилось. И видеосъемок, но то уже с военных вертолетов несколько дней спустя. Так что, не было никаких инопланетян с бластерами. Было нечто непостижимое и необъяснимое. А что дальше будет, лишь гадать приходится. Но сдается мне, Леха, что ничего хорошего нам это Посещение не принесет. Ждали научного скачка с внеземными технологиями – хрен там, все какие-то крошки собираем вроде этаков. Ждали контакта с братьями по разуму – туда же, одни амбиции. А может, это он и был, контакт? А, Леха? Что скажешь?.. Леха?
Кныш не ответил, лишь засопел и заворочался.
Уснул.
Громов усмехнулся, еще некоторое время разглядывал звезды сквозь дыры в старой маковке. Сам не заметил, как уснул, уткнувшись носом в красный кирпич старой часовни.
* * *
Внутренний будильник разбудил пилота, прогоняя утренний дурной сон. Руслан открыл глаза и сел, вытирая лицо руками.
Солнце только-только оторвалось от высоких деревьев, разгоняя длинные тени набирающими силы лучами. Небо было чистым и высоким, день обещал быть хорошим.
Руслан потянулся и огляделся.
Место Кныша пустовало. Громов было вскочил, но потом понял – сталкер ничего с собой не взял. Здесь был его рюкзак, на котором он спал, легкий флисовый плед и даже ремень с подсумками. Не было лишь ботинок, которые парень снимал на ночь, да сигареты из пачки торчат, словно Леша спешил вытащить штучку.
«В сортир приперло, – понял Руслан. – Заодно и перекурить решил».
Пилот встал, не торопясь собрал свои вещи. Выставил оставшуюся банку супа и хлебцы на завтрак. Постоял у окна, размышляя, как там пережил ночь Ткачев. Догадался ли, что Громов не просто так пропал, или нет? В любом случае, даже если понервничает немного, уже сегодня к вечеру Руслан за ним вернется. Тьфу-тьфу, постучать по дереву…
Кныша подозрительно долго не было. Руслан попытался разглядеть парня с высоты площадки. Громко позвал по имени, угрожая уйти без него, хотя понимал, что без проводника до периметра вряд ли доберется.
На крики Руслана никто не отозвался.
– Куда он запропастился, – пробурчал Громов, начиная переживать. Спустился по кирпичам вниз, решил обойти часовню по кругу.
Лешу он обнаружил почти сразу, стоило завернуть за угол. Застыл, опуская руки и качая головой. Сокрушенно выдавил:
– Леха, да как же так-то…
Сталкер лежал в нескольких метрах от часовни, на плешке с мелкой травой подозрительного фиолетового цвета. Участок разительно выделялся на фоне растущей рядом осоки, как чернильное пятно на листе лопуха. Нескладное тело парня лежало таким образом, будто у него вдруг отказали ноги, и он без чувств рухнул на землю. Лишь правая рука вытянута вперед, в скрюченных пальцах зажат полупрозрачный камень с бордовыми прожилками. И лицо, белое, без кровинки, с опавшей белой пеной на синих губах.
Громов громко выругался, обхватив голову руками. Застонал, качаясь из стороны в сторону. Сделал несколько шагов к мертвому сталкеру, но остановился и попятился.
Поздно пытаться помочь. Уже слишком поздно, слишком далеко Лешка забрался в ловушку. Эх, сгубили тебя твои артефакты, парень. Зазря сгубили.
На зеленом полотне поля подобных темных проплешин было порядочно – к десятку. Но, насколько Руслан мог понять, в темноте забрести в такую ловушку проще простого. Неужели Кныш не знал об этом? Или, заметив внеземной объект, подумал, что успеет схватить прежде, чем ловушка убьет его?
Что теперь ни гадай, а парня нет в живых. И, в принципе, неплохого парня. Одного из многих, чьи останки лежат по всей Зоне.
Мысли вернулись к Ткачеву. Если не поспешить, то он может вот так… Как Кныш…
Руслан вскочил, судорожно вздохнул, унимая нервную дрожь в груди. Жаль павших, но нужно думать о живых. Он просто обязан выбраться и привести помощь.
Попрощавшись с погибшим сталкером, Руслан поднялся на площадку и собрал все, что ему может понадобиться. Быстро и без аппетита позавтракал. Возблагодарил небеса, что хоть сегодня не тошнило, хотя голова болела как обычно, а от слабости чуть заметно качало из стороны в сторону.
Поверх своего пояса надел ремень Леши, на котором болтались подсумки со сталкерскими «вешками» – болтами и гайками, ими охотники за артефактами выявляли ловушки. Закинул рюкзак Толяна за спину и достал компас.
Если Кныш указывал вчера направление верно, то идти нужно строго на восток. Да и далекий Бердск вызывал в памяти летную карту, по которой пилот примерно мог себе представить, где находится и куда должен выйти.
Немного посидев на дорожку, пилот спустился с часовни и пошагал на рассвет.
Здесь местность отличалась от той, к которой он привык в окрестностях Маяка. Все же ближе к Бердску более развита инфраструктура, если это слово можно применить к провинциальному городку, навсегда застывшему в семидесятых.
Руслан пересек поле, тщательно обходя участки с фиолетовой травой. Уже на самом краю пришлось вернуться и искать обходной путь – там что-то шевелилось в траве, и Громову не было резона проверять что именно.
Сразу после поля пилот прошел сквозь неширокую лесополосу, в которой наткнулся на несколько старых покрышек от карьерных самосвалов. Оставалось лишь гадать, как ребристые покрышки величиной с человека оказались среди деревьев, которые успели сквозь некоторые даже прорасти.
Выйдя на опушку, Громов уткнулся в покосившийся, покрытый бурыми разводами и пятнами плесени бетонный забор. Многие секции оказались повалены, идущая поверху колючая проволока торчала оборванными кусками, ржавая и неопасная.
Первый периметр, опоясывающий изначальную территорию Посещения. Боже, как же ты разрослась-то с тех пор, Зона.
Возле забора Руслан наткнулся на приятную неожиданность – в траве виднелась тропинка, явно сталкерская. По ней пилот вышел на широкую дорогу, пустынную, с глубокими дырами в потрескавшемся асфальте. Должно быть, эта трасса соединяет Бердск и Искитим. И казалось логичным идти прямо по ней, не сворачивая. Но не зря сталкеры выбирали иные маршруты, менее комфортные, но более безопасные. Особенно если вспомнить, что как раз над дорогами любит ловить путников та же «духовка».
* * *
Над нагретыми рельсами поднимался горячий воздух, искажая платформу на той стороне. Над бетонными плитами платформы высилась табличка, от времени привалившаяся к ржавым перилам. На табличке, плохо читаемой из-за отлетевшей краски, написано «ст. Морозово». И наклеенный кем-то современный стикер – значок биологической опасности. Он-то и насторожил Руслана, вышедшего из колючего, плотного кустарника.
Время приближалось к обеду, а Громов так и не смог добраться до залива. Путь оказался труднее, чем он мог себе представить. Из-за незнакомой местности и необходимости соблюдать направление приходилось очень тщательно выверять каждый шаг. Особенно трудно было пробираться по дворам близлежащего поселка Бердь, примыкающего прямо к железной дороге. Поселок не стал настоящим чудовищем, как Маяк, но ловушек и в нем хватало. Пощекотали нервы муляжи, которых Громов заметил среди домов. Они, как и все другие «ожившие мертвецы», пришли в свои бывшие дома и день ото дня выполняли лишь им одним ведомый распорядок, пока время не разрушало их. Но местные муляжи уже почти никуда не двигались, им было слишком много лет. Один, практически развалившийся скелет, провожал Руслана взглядом пустых глазниц из покрытого пылью окна. Второй, как настоящий зомби из дешевого фильма ужасов, полз на руках куда-то вглубь поселка – от него осталась лишь верхняя часть торса.
Пробравшись через разваливающийся поселок, Громов вышел к железной дороге. Поднявшись по каменистой насыпи, тут же сбежал вниз – по стальным рельсам гуляли ярко-голубые молнии, ветвистые и стремительные. Они будто шагали по ним, выгибаясь дугой и рассыпая искры.
Зато пилот успел рассмотреть за поворотом серые площадки станционных платформ, расположившихся друг напротив друга. И вот теперь, перебравшись через разросшиеся кусты, он стоял напротив одной из них, разглядывая желтую наклейку на рыжем от ржавчины листе железа.
Громов сделал шажок к рельсам, наступил ботинком на край шпалы. Посмотрел направо, потом налево, словно ожидая внезапного прибытия поезда. Вновь опустил глаза к кажущейся бесконечной стальной полосе, блестящей под солнцем. Немного заросшая травой, но по-прежнему как новая, с навечно оставшимися следами колес тяжелых вагонов. Выглядит нормально, никаких странностей не видно. Но вот эта наклейка…
– Ну, если это шутка! – разозлился Громов и занес ногу.
И не смог переступить. Потому как, а вдруг не шутка?
– Тьфу, зараза! – в сердцах топнул пилот, с шумом развернулся и потопал вдоль рельс дальше, проклиная любителей клеить всякую хрень куда ни попади.
Отойдя на достаточное расстояние от платформ, Руслан присел, внимательно осмотрел железнодорожное полотно, кинул в разные стороны по гайке и прислушался. Даже втянул носом воздух с запахом горячего металла. Выпрямился и перенес ногу через первый рельс. В голову упорно лез образ разорванного пополам сталкера, лежащего в канаве в «порченом» лесу. Вот ведь наклейка, напугала!
Быстренько перебежав путь, Громов застыл на краю насыпи и посмотрел вдаль, приложив ладонь козырьком. Не смог сдержать улыбки.
По эту сторону дороги, за крышами редких деревянных домиков, виднелось нежно-зеленое, обрывающееся в сверкающее синее.
Залив. Дошел.
Откуда только взялись силы, бодрость духа? Практически на крыльях Руслан сбежал с насыпи к небольшому пустырю, на котором догнивали старые маршрутные автобусы. Мимо них, минуя приземистую кирпичную постройку автобусной остановки, шла прямая песчаная дорога.
Проходя мимо пустыря, Громов все еще улыбался от счастья. И не сразу понял, что сделал что-то не то.
Самое опасное для пилота – это приземление. Самое опасное для сталкера – это путь домой.
Руслан так замечтался, что впервые за долгие дни потерял бдительность и не заметил очевидного.
Он стоял на перекрестке двух дорог, его ботинки тонули в мелкой пыли. А вокруг – ни одного человеческого следа, хотя, казалось бы, очень удобное место для перехода. Зато на дороге тонкий рисунок, будто кто-то веточкой водил, рисуя круги и спирали.
– Твою мать, – сквозь зубы выругался Руслан, внутренне холодея.
За спиной зашелестело, и из-под песка начали выбиваться полупрозрачные нити, свиваясь и распрямляясь, словно щупальца выбирающегося из-под ила осьминога.
Громов прыгнул вперед, чуть не упав, и со всех ног понесся по дороге, к сверкающей воде залива. За ним свистело и стегало по земле, словно хлысты пастухов. Руслан не оглядывался, но краем глаз видел, как разлетаются срезанные трава и цветы. Мелькали дома, и пилот молил Бога, чтобы на пути больше не было ловушек.
Что-то сильное, упругое схватило его за ногу. Руслан грохнулся всем телом оземь, из груди с хрипом вылетел воздух. Он заорал, яростно и страшно, когда его потащило прочь от зелено-синей границы Зоны, прочь от спасительной лодки и прочь от надежды спастись. Он вбивал пальцы в землю, словно стальные крюки, пытаясь замедлить движение. Он бился, как пойманная рыба, и пытался дотянуться до ножа.
Тонкая нить петлей накинулась на шею, сдавливая и врезаясь в кожу. Громов схватился за эту невесомую удавку, попытался оторвать.
Он остановился так резко, что его накрыло клубами идущей следом пыли. Руслан не сразу понял, что произошло, по инерции бросился всем телом вперед, толкаясь ногами со всей силы.
Его мягко, но настойчиво подтянули назад, однако больше не тащили.
Пилот приподнялся на локтях и повернул грязное лицо назад.
За ним высился целый лес белых, прозрачных, шевелящихся нитей. Они торчали из земли, из камней, из травы. Они все тянулись к лежащему человеку, но отчего-то замерли, словно в нерешительности, лишь несколько тугих косичек еще оплетали ноги.
А левая рука пульсировала, под кожей ходили тугие валы, похожие на мышцы. Только вот никогда у Громова не было таких мышц, неестественных и подвижных.
Зона каким-то образом изменила ему руку, что-то с ней сделала.
Руслан приблизил бледную, в кровоподтеках и царапинах ладонь к нитям, и те отклонились назад. Он коснулся пальцами пучка на ноге, и тот тут же отхлынул, будто признал своего.
Пилот, не сводя глаз с чуть не прикончившей его ловушки, поднялся, все еще держа руку перед собой как щит, попятился. Его не преследовали, словно Зона потеряла интерес к человеку.
Руслан не выдержал, повернулся и побежал без оглядки. На одном дыхании пронесся мимо домов, выбежал на окраину. Шатаясь, будто пьяный, бежал криво по заболоченному лугу, пока не достиг участка, где еще не успели возвести полноценный защитный периметр. Вместо сплошной бетонной стены здесь возвышался забор из профиля, с натянутой сеткой-рабицей.
Пилот попытался перелезть, но тут силы оставили его, и наконец захлестнули эмоции. Руслан опустился прямо в воду на колени, уперся грязным в разводах пота лбом в грохочущие ячейки забора. Закрыл лицо окровавленными ладонями и зарычал в полный голос, сдерживая слезы.
Потом поднял влажные глаза и какое-то время просто сидел, не в силах что-либо с собой поделать, смотрел на сверкающий горизонт.