27
Руслан Громов, пилот спасательного вертолета

Конечно, Илья извинялся. Конечно, утром он был молчалив и пристыжен. Говорил, что сорвался, что хотел забыться.

Громов опять все понимал. Опять кивал и все прощал. Вот только слушал теперь вполуха, с трудом сдерживал гримасу отвращения. Коротко и сухо рассказал про встречу с Кнышем, не дожидаясь реакции, попрощался и ушел. Хотел поскорее уйти в лес, поскорее остаться одному. Его тяготило общество друга.

И вот теперь Руслан шел по лесу, наполненному смертью по верхние ветки деревьев, и ему было более комфортно, чем в лагере, превратившемся в давящий своей атмосферой лепрозорий.

От осознания этого Громову становилось нехорошо.

Сегодня пилот решил предпринять очередную попытку обнаружить институтский «блок автономный, герметичный». Скорее всего он разбит, раз уж консервы оказались снаружи, но это не исключало шанса обнаружить уцелевшие припасы. Да и нужно было тех припасов всего ничего, два дня продержаться. А там и помощь придет.

Это если, конечно, Леша дошел и выполнил обещанное. Если вообще дошел…

Среди мха что-то блеснуло, но это оказались лишь лужицы воды. На всякий случай Руслан все же обошел стороной заболоченный участок. Он держал путь в обход Маяка, на север. Туда, ближе к Бердску, чаще всего наведывались исследователи. Ученых интересовала первичная территория Посещения, образовавшаяся в далекие семидесятые. Они предполагали, что если и искать разгадку случившимся событиям, то только там, в центре расползающейся Зоны.

Сам Руслан до Бердска никогда не долетал, видел профиль города с высоты. Ничем примечательным он не запомнился, но институтских туда манило со страшной силой, будто медом намазано. Говорили, что странностей там больше, чем во всей Зоне. Ходили даже слухи, что там видели инопланетян, высоких, зеленых, с большими головами. Впрочем, в последнем Громов сильно сомневался, зная какие причуды приписывают Зоне пьяные сталкеры и лаборанты.

Громов остановился, разглядывая движение кустов по ходу пути. Ветки двигались неправильно, наклоняясь против ветра. Нужно обходить…

Зудящее ощущение взгляда в спину заставило пилота резко обернуться. Затаив дыхание, он метр за метром просмотрел участок леса, откуда, по его мнению, могли наблюдать. Но лишь деревья, густые кусты и высокая трава на освещенных солнцем полянках. Никого.

Показалось? Или обостренные чувства бьют тревогу?

Рука легла на рукоять ножа, пальцы постучали по ребристой оплетке. Несколько секунд пилот всматривался в лес, пока тревога не прошла. Только после этого он продолжил путь.

Поселок остался по левую руку, Громов обогнул его по большой дуге. Пока что чутье помогало обходить опасные места, прятаться от плывущих между деревьями узорных паутин, щелкающих разрядами тока, уходить с пути ползущих по лесу клубов серого тумана. Несколько раз Руслану чудилось, что за ним кто-то идет, но он вновь никого не мог высмотреть. На фоне усилившейся головной боли и общей усталости эти приступы тревоги казались не более чем симптомом сжигающей Громова болезни.

Лес кончился неожиданно, будто ножом отрезали. Без опушек и подлеска, за крайними деревьями сразу же уходил вниз глубокий карьер с пятнами желтоватого суглинка и редкими пучками проросшей травы. Из рыхлого склона карьера торчали заскорузлые корни, ветер сбрасывал вниз мелкие камушки.

А в самом низу, в неглубокой грязной луже, плясал человек, подпрыгивая и размахивая руками.

Громов не поверил своим глазам, на миг позабыв про боль и усталость. Но тут же горестно простонал, закрывая глаза рукой.

На дне карьера, в окружении летающих кусков гнилой плоти, дергался в бесконечном танце разлагающийся труп сталкера. Невидимая ловушка, словно пьяный кукольник, дергала в разные стороны переломанные конечности мертвеца, не давая ему упасть. Судя по истлевшим обрывкам одежды и мумифицированному лицу, бедняга находился здесь довольно давно. И хотелось думать, что умер он быстро, а не мучился день за днем, не в силах вырваться из коварной аномалии.

Руслан по кромке обошел карьер, стараясь не глядеть на пугающие движения мертвеца. Обогнул и просевший в грунт экскаватор, уткнувшийся ковшом в землю. Вышел на небольшой участок бетонки, фрагментами треснувших плит торчащей из земли. По другую сторону бывшей дороги устроилось небольшое топкое болотце с гнилыми березками, чуть дальше – неширокое холмистое поле с зелеными бурунами кустов.

Совсем недалеко от того места, где стоял Громов, в воде лежала грязная куча рваного тряпья. Присмотревшись, пилот увидел возвышающуюся над бурой тиной тыльную сторону черепа с ребристыми позвонками шеи. Сквозь скелет проросла острая осока, пробив и дырявый ватник, и одежду под ним.

Руслан на всякий случай сделал шаг назад, потом и вовсе отошел в сторону. Что-то многовато трупов разом.

И тут же увидел еще одного погибшего. Человек словно прилег прикорнуть, свернувшись калачиком под пушистый от травы холмик, прикрыв лицо высоким воротником армейской куртки. Возле ноги лежала свернутая в бухту веревка, одним концом тянущаяся в сторону болота. Громов долго пытался понять, куда именно она идет, пока не разглядел торчащие из камыша подошвы сапог.

Пилот нервно подергал себя за бороду, отошел назад к карьеру. Нашел растопырившееся в разные стороны дерево и начал карабкаться вверх, цепляясь за колючие ветки. Почти забравшись на вершину, устроился в удобной развилке и приложил руку к глазам, всматриваясь в ландшафт.

Заросли камыша и осоки представляли собой почти ровное кольцо, явственно выделяясь на грязно-зеленом фоне болота. В центре, на абсолютно лысом участке земли, лежал золотистый предмет округлой формы, будто яйцо невиданной птицы в гнезде.

– «Золотой шар», – выдохнул пилот, поднимая брови.

Все, кто хотя бы самую малость интересовался Зонами Посещения, слышали об объекте под названием «золотой шар». Этот артефакт чаще других мелькал в развлекательных фильмах и на страницах книг авторов-фантастов. Не было сталкера, не мечтающего найти вожделенный «шар», не было ученого, не желающего раскрыть тайну редкого внеземного объекта. А дело было в том, что «золотой шар» мог исполнять желания, причем абсолютно любые.

По крайней мере так о нем говорили. На самом деле за все время существования Зон никто так и не смог доказать, что этот миф соответствует действительности. Естественно, тех, кто говорил, что «шар» выполнил их желание, было хоть отбавляй. Но никто из них не мог сказать с уверенностью, что все дело именно в силе артефакта, а не в случайностях или совпадениях. Научные исследования, проводимые на редких экземплярах, попавших в руки к ученым, не принесли никаких толковых результатов – объект оказался цельным куском неизвестного сплава, о чем неоднократно сообщалось в периодических докладах института.

Но раз за разом, из года в год, тут и там вновь возникали истории о тех, кто смог найти «золотой шар» и с его помощью навсегда изменить свою жизнь. Потому и не было отбоя от желающих добраться до вожделенного артефакта даже ценой собственной жизни. Что, собственно, и наблюдал сидящий на дереве Громов.

Руслан прикинул, с какой стороны можно было бы подобраться к объекту. И тут же отбросил эту мысль – с высоты было видно, что погибших больше, чем показалось на первый взгляд. Трупы и то, что о них осталось, лежали там и тут, на разном удалении и в разных местах. Всего пилот насчитал не менее семи мертвецов, разноцветными бугорками лежащих среди лохматых кочек и в темной болотной воде.

Жертвы собственных страстей, навсегда обретшие покой.

Мимолетная мысль о возможности добыть редкий артефакт и с его помощью излечить Ткачева улетучилась как дым на ветру. Громов не считал себя уникальным, способным совершить то, чего не смогли погибшие сталкеры. И рисковать зазря жизнью не собирался.

Болото он обошел с западной стороны, по полю. Пару раз приходилось отступать и менять маршрут – в первом случае банально забрался в глубокую воду, во втором – сбежал от парящей над землей ловушки, заставляющей чернеть и сворачиваться траву.

В конце концов вымокший и грязный, с пятнами налипшей ряски на ботинках и перемазанными коленями, Руслан выбрался к небольшой пасеке, притулившейся к кедровой роще. Небольшие домики-ульи черными кубами со скошенными крышами высились над травой, формируя несколько нестройных рядов. Доски, из которых они были сколочены, почернели от времени и покрылись грибком, несколько ульев развалилось.

А на самом краю пасеки, подмяв стволы поваленных деревьев, разодранной коробкой лежал институтский исследовательский бокс, указывая в небо вырванным с корнем уголком профиля.

– Вот и нашел я тебя, – ласково прошептал Громов.

Бокс отдаленно напоминал «кунг» – автомобильный кузов-фургон размером с маленький сарай. Несколько круглых окон-иллюминаторов, две герметичные овальные двери-переборки, пристройка для генератора, торчащие на крыше трубки-фильтры и толстый палец антенны дополняли картину. Эти ярко-оранжевые домики для автономной работы в Зоне можно было перевозить хоть на машине, хоть на вертолете или в «калоше». Внутри спокойно уживалось до пяти человек.

Но этому боксу явно не повезло – судя по всему, он рухнул с большой высоты. На погнутых кольцах для транспортировки все еще болтались обрывки стальных тросов, изъеденные странной коррозией. Корпус бокса лопнул, словно перезрелый арбуз, между двумя стенками и крышей, прямо по углу, образовалась большая трещина. Стекла в некоторых иллюминаторах остались целыми, но пристройку с генератором раздавило в лепешку, все надстройки на крыше снесло. Из разломанных стен торчали желтые куски утеплителя, свисали провода. Сквозь дыру виднелись поваленные переборки и разбитые ящики встроенного шкафа. На земле валялись ржавые обломки и раздавленные консервные банки. Теперь стало понятно, откуда неизвестный благодетель притащил свои подарки.

Судя по внешнему виду, бокс валялся здесь уже не один год. На крышу успело нанести земли, местами даже проросла трава, краска со стен почти полностью осыпалась, металл потускнел и покрылся бурыми разводами ржавчины.

Вокруг бокса, в траве и под деревьями, Руслан заметил уже знакомые «кочаны», плюющиеся едкой дрянью. Здесь они росли не так густо и, в принципе, не должны были создать проблем. Громов даже прикинул, как лучше идти, чтобы не попасть в поле действия ловушек. Собрался с духом, натянул на всякий случай на лицо кусок ткани и, крадучись, пошел к разбитому боксу.

Шаг за шагом, обходя стороной торчащие над землей «кочаны», Громов двигался к своей цели. И чем ближе он подходил, тем тревожнее ему становилось. Ему то и дело мерещилось, что бокс лежит в центре какой-то паутины, от которой во все стороны тянутся невидимые нити. Они то и дело мерещились при боковом зрении, но при пристальном взгляде ничего видно не было. Еще и левая рука принялась дрожать, будто кто-то дергал за сухожилия, неприятно и раздражающе.

Руслан сжал руку в кулак, унимая тик, и сделал последний рывок.

Разлом в стене оказался достаточно широким, чтобы можно было просто войти внутрь. Но пилот прежде заглянул, разглядывая обстановку.

Пол шел под наклон, был усыпан битым стеклом, обломками мебели и обшивки. Металлические дверцы шкафов вылетели или болтались на петлях, полки и содержимое высыпались наружу, завалив откидной стол и вылетевшие из пазов подъемные кушетки. В дальней части виделась треснувшая перегородка, за которой располагался небольшой лабораторный отсек. В принципе, там могло остаться что-то полезное, но добраться туда виделось нереальным.

Руслан достал из кармана фонарик, посветил по углам. На стенах виднелись серые подтеки, от сырости весь потолок покрылся плесенью. Пилот боялся увидеть возможные трупы погибших ученых, хотя и знал, что по всем правилам боксы транспортируются без людей.

Мертвецов не оказалось. И, к вящей радости, луч фонаря нащупал то, за чем Громов и предпринял эту экспедицию, – пару гофрированных коробок с блестящими кругами консервных крышек. Одна коробка разорвалась, ее содержимое валялось на полу и, видимо, на улице. Зато вторая коробка оказалась целой, Руслан насчитал в ней девять банок.

Больше не медля, пилот полез внутрь, грохоча валяющимися на полу обломками. Чтобы не упасть, приходилось держаться за стены и потолок, тщательно выбирая, куда ставить ноги. Перебравшись через лежащую поперек полку, Громов присел над коробкой, с удовольствием вынимая и разглядывая банки с едой. Кроме одной, показавшейся пилоту чуть вздувшейся, остальные восемь выглядели нормально.

– Так, – протянул Громов, потирая руки. – А где у нас тут аптечка?

Снаружи громко щелкнули ветки кустов, и тут же что-то тяжелое, похожее на камень, ударилось о стену возле пролома.

У Громова душа ушла в пятки. Он инстинктивно присел, задержав дыхание, вырубил фонарик. Во все глаза уставился в светлый проем, за которым виднелся край пасеки и далекие деревья.

Что-то вкатилось в поле зрение, стукнувшись об раздавленную консервную банку. Круглое, металлическое, зеленого цвета. С блестящим стержнем запала.

Граната!

Руслан рухнул на пол, зажимая руки ладонями. В ребра воткнулся жесткий уголок упавшей полки, но пилот извернулся, поджал ноги и вжался в угол между полом и стеной.

Грохот взрыва заполнил все пространство маленького помещения. Дробью забарабанили осколки, несколько с пронзительным свистом рикошетом прошлись от стены к стене. Громову словно резиновой кувалдой долбанули по макушке, сотрясая и без того больную голову. Перед глазами заплясали белые звезды, во рту появился сладковатый привкус крови.

Но пилот не дал себе разлеживаться. Матерясь, он попытался вскочить, хватаясь за неустойчивые предметы интерьера. Ноги как назло цеплялись за торчащие углы, скользили по грязной поверхности.

Снаружи что-то оглушительно заклекотало, резко и пронзительно. Звук был каким-то механическим, рассерженным. Тут же сильный подземный толчок подбросил вверх бокс, словно пустую консервную банку. Руслан, почти добравшийся до выхода, полетел кубарем назад, врезаясь в распахнутые дверцы и перевернутые полки.

Что-то огромное бушевало на пасеке. Когда мир завертелся, Громов успел заметить, как взлетают вверх комья земли, как невидимая сила разносит в щепу домики-ульи. Он почти добрался до разлома в стене, когда новый толчок перевернул бокс и протащил по земле. Пилота швырнуло на выступающий профиль койки, сверху посыпалось все то, что секунду назад валялось под ногами. Оберегая руками голову, Руслан сильно приложился ребрами и спиной. От удара во рту хрустнуло.

Руслан разметал навалившийся мусор, обезумевшим пауком начал карабкаться к выходу, к кривому разлому, за которым щелкало, топало и ревело. Он успел вывалиться из бокса в тот миг, когда земля в очередной раз подпрыгнула, взметая вверх пилота и жалобно стонущий короб «автономки». С протяжным хрустом повалился ближайший кедр, сшибая хлещущими ветками листья близстоящих деревьев.

Земля встретила Громова жестко, лишь чуток смягчив падение травой. Ошалевший и контуженый, пилот с ходу прыгнул вперед, еще и еще раз, ввалился под тень деревьев и только тут вскочил на ноги и побежал. Сзади невидимый гигант топтал пасеку и дубасил кулачищами в землю, швыряя несчастный исследовательский бокс на деревья. При каждом толчке ноги у Громова подкашивались, и он падал на колени. Но вновь поднимался, ковылял прочь, с хрипом вбирая в грудную клетку июльский воздух.

Сквозь звон, плотной ватой забивший уши, ему показалось, будто кто-то кричит проклятия ему в спину. Но, бросив мутный взгляд через плечо, Руслан никого не увидел. Потому зажал нос, пытаясь «продуть» уши, и, пошатываясь, побрел на юг.

Из всего найденного в боксе Громов смог унести лишь две банки консервированного супа, успев кинуть их за пазуху в перерывах между толчками. И это еще повезло, он практически чудом не сломал себе шею, летая, словно лягушка в футбольном мяче.

Тело болело, при каждом вздохе ребра с правой стороны отдавались острой болью – хорошо, если не перелом, а ушиб. Один зуб треснул, острый край царапал щеку. Ладно еще, что звон в ушах прошел, правда, при резких движениях вестибулярный аппарат шалил, размывая зрение.

Все это было не так важно, как граната, вызвавшая реакцию ловушки. А в том, что он видел именно гранату, Громов не сомневался – насмотрелся еще в армии, с камнем уж точно не спутает. Но откуда? Кто мог швырнуть ее в бокс? Хорошо еще, что граната ударилась о стенку и рванула на земле, если бы попала внутрь «автономки», то Руслана нашпиговало бы осколками. Кто-то не рассчитал силу взрыва или промахнулся мимо разлома? Вот же зараза, кто бы это мог быть!

С гранатой ассоциировались только военные. Но единственные военные, на которых мог подумать Громов, погибли у него на глазах. Неужели их было не трое? И кто-то теперь мстит? Тогда непонятно зачем таким извращенным способом, легче было бы выстрелить в спину.

В любом случае, нужно быть максимально осторожным, принимать во внимание возможность нападения. Да еще и этот шатун где-то рядом бродит, будь он неладен.

На сей раз к лагерю пилот заходил не с привычной стороны, специально кружа по лесу и путая след. Останавливался, прячась в кустах и за деревьями, пытаясь обнаружить возможного преследователя. Но лес был привычно спокоен, лишь ветер гулял в кронах.

Плутал Руслан около двух часов, пока, наконец, не решил, что сделал все возможное. Только после этого сверился с компасом, выбрал нужное направление и пошагал к болоту, предвкушая, как они с Ткачевым вскроют банки и поедят горячий суп. А завтра, если не будет сюрпризов, он попробует вернуться к боксу и добыть еще еды. Судя по всему, если не взрывать на пасеке гранат и не шуметь, то ловушка безопасна.

Шатун вышел из кустов так неожиданно, что Громов лишь отпрянул, споткнулся и сел, шумно крякнув. Чудовище двигалось бесшумно, было слышно лишь, как веточки трутся о жесткий мех. Он лишь мельком посмотрел на онемевшего пилота, одарив пронзительным взглядом черных без белков глаз, перешагнул трухлявый ствол упавшего дерева и прошел мимо, оставив легкий мускусный запах. Под шкурой существа ходили бугры мышц, шерсть топорщилась, местами виднелись подпалины.

Громов одними глазами проводил чудовище, которое словно призрак растворилось в густом орешнике, на карачках отполз в сторону и запоздало вытащил нож. Вытер тыльной стороной ладони холодный пот со лба.

Шатун явно шел со стороны лагеря.

– Илья, – опомнился Руслан. – Илья!

Бросился сквозь кусты, огибая деревья и спотыкаясь о кочки и коряги. Перепрыгнул канаву, закрывая лицо от растопыренных веток. Чуть не подвернул ноги, проваливаясь в мягкий мох.

Ткачев полулежал возле костра, сжимая в худых и дрожащих руках короткий кол. Когда из леса выскочил Руслан, ученый вздрогнул и выставил перед собой свое несерьезное оружие.

– Илья!

– Рус!

– Живой!

Ткачев уронил на колени ослабшие руки, выронив палку. Его тонкие пальцы пробежали по бледному лицу, будто проверяя его целостность.

Рядом с костром, у входа в шалаш, лежали консервная банка из исследовательской «автономки», длинный кусок сырой коры и драный сапог без каблука.

– Ты цел? – спросил, нахмурившись, Руслан, подходя и опускаясь рядом с другом. Протянул руку и потрогал лоб ученого. Холодный как лед.

– Как всегда… Знобит и упадок сил, – Илья убрал руку от лица, поднял полупрозрачные веки и поднял на пилота измученный взгляд. – Только что что-то приходило, уже ушло…

– Я видел, – кивнул Громов. – Я думаю, это шатун.

– Он вон, – Ткачев мотнул головой в сторону лежащих предметов. – Притащил.

Пилот задумчиво закусил губу, соображая что же за ерунда происходит. Торопливо выгрузил принесенные банки, придвинулся ближе к тлеющему кострищу. Присмотрелся к неожиданным «подаркам».

Консервная банка точно была из того же бокса, где он недавно побывал. Поцарапанная, с вмятинами на боку, но вполне целая и не вздувшаяся, с надписью «Каша перловая с курицей» по жестяному боку. Кусок коры еще недавно был на каком-то молодом деревце, теперь лежал перед пилотом, обнажив сырые, блестящие от смолы волокна. Чтобы оторвать такой лоскут разом, нужна недюжинная сила.

Последним гостинцем был сапог, самый обычный, с рваным голенищем и торчащим ржавым гвоздем на месте каблука. Каблук отлетел давно, подошва успела равномерно потемнеть. Сапог правый, размер сорок третий – сорок четвертый. Довольно старый, абсолютно ничего не говорящий о своем хозяине или его судьбе – обычный грязный старый сапог, никаких костей внутри или подтеков крови.

– Ничего не понимаю, – проговорил под нос Громов.

– Мне кажется, это я его позвал, – неуверенно произнес Илья.

– Чего? – поднял брови Руслан.

Ученый прикрыл глаза рукой, слабо улыбнулся.

– Да так, подумалось… Бред, конечно. Я пытался унять голод. И состояние, знаешь, странное, отстраненное. Будто я вне тела, но ощущаю его… Не знаю, как объяснить. Вокруг все плывет, а потом небо прямо в лицо прыгнуло. Ну так показалось. Потом меня накрыло, я, кажется, вырубился на какое-то время. Очнулся, – Илья пальцем показал на лежащие вещи. – А там стоит этот… Большой, лохматый. На земле валяются банка эта, деревяшка и сапог.

– И чего? – поторопил рассказ заинтересовавшийся пилот.

– Увидел, что я глаза открыл, и ушел, – закончил Ткачев.

– Просто ушел?

– Да.

– А с чего ты решил, что именно ты его позвал?

– Ну как, – смутился Илья. – Я думал о том, что хочется покушать, а он вон консерву приволок.

– Да ну, чушь какая-то, – скептически отмахнулся Громов. – Это просто какой-то фокус. Может, цирковой медведь заблудился и одичал.

Потом вспомнил пронзительный взгляд черных глаз и добавил:

– И мутировал.

Ткачев лишь беззащитно пожал плечами.

– Ладно, – Громов подошел к хворосту, выбрал веточки посуше. – Сейчас я супчику разогрею, ужинать будем. Потом спину твою посмотрим. Я тут еще несколько артефактов нашел, вроде бы лечащий эффект имеют. Вот, положу рядом. А ты пока думай про то, чтобы этот шатун нам принес еще чего полезного. Или дорогу из Зоны показал. Мало ли, вдруг на самом деле дрессированный.

Дикий крик подбросил Громова вверх, и он слепо замахал зажатым в кулаке ножом. Перед глазами мелькнуло бордовое пятно костра, сумрачные тени, все это не сразу приняло привычную форму и узнаваемость. Сон еще не совсем покинул хмельную голову, а Руслан тряхнул головой, уже бросился к шалашу, из которого доносились испуганные вопли Ткачева.

Ученый бился на своем ложе, размахивая руками и ломая хрупкие стены. Его распахнутые глаза светились неестественным гнилушным светом, отбрасывая зеленые отсветы на щеки и лоб. Черный провал рта бездонной ямой кривился в зарослях бороды, из него исторгались полные ужаса и боли крики.

А на шее, ближе к уху, прижавшись намертво к бледной коже ученого, пульсировал перламутром объект, так похожий на мягкий пластилин.

Пилот понял все моментально. Он навалился всем телом на друга, придавил ладонью мокрую от пота голову Ткачева к земле, попытался оторвать присосавшийся артефакт. Но тот, словно клещ, впился в кожу, которая оттягивалась вслед за ним.

Ткачев дергался и хрипел, впивался побелевшими пальцами то в воротник, то в плечо, то в шею пилота. Его пальцы клешнями рвали ткань, впивались в мышцы, причиняя сильную боль. Но Громов терпел, лишь ожесточенно сопел, пряча лицо и глаза, чтобы уберечь их от изломанных ногтей Ильи.

Наконец, артефакт поддался, неохотно отлипая от пульсирующей шеи ученого. Под объектом на коже остался темный орнамент лопнувших капилляров и кровоподтеков, словно от укуса огромной пиявки. Ученый заклокотал, забился, словно в судороге, часто и сильно. Громов просунул пальцы глубже под брюхо чертовой липучки и рванул не жалея.

Артефакт оторвался, и его перламутр тут же потух, словно выключили питание. Погасли глаза ученого, оказавшиеся все это время закрытыми. Руслан ногой пнул внеземную гадость подальше от себя, скатился с заходящегося болезненными всхлипами товарища. Дернул подстилку, подтаскивая Илью ближе к выходу, чтобы на него падал слабый свет от углей. Дотянулся до лежащей подле шалаша фляги и, не жалея, плеснул на лицо ученому.

– Илья! – Руслан несильно похлопал друга по впалым щека. – Ильюха, ты меня слышишь? Ильюха?

Веки Ткачева дрогнули, мученические морщины выправились. Капли воды блестели на бледной коже, путались в бороде. Тонкие, потрескавшиеся губы задвигались, и насторожившийся Руслан услышал хриплый шепот:

– Звезды и нити. Я вижу звезды и нити… Ты чуть не убил меня, чуть не убил. Все пронизано нитями и звезды над всем…

– Илья, – вновь позвал друга Руслан. – Ты бредишь, братишка. Давай очнись, открой глаза.

Громов видел, как под тонкими веками двигаются глазные яблоки, как мелькают в узких щелях под пологом ресниц роговицы и зрачки. Ученый что-то видел, возможно галлюцинировал. Пятно от «укуса» артефакта на шее побледнело и стремительно рассасывалось. Вскоре там останутся лишь ссадины от пальцев Громова.

– Линии через небо, – продолжил бредить Ткачев. – Линии, звезды и нити…

На слове «нити» его голос вдруг сделался низким, перешел в рык и в конце концов стих, будто звук заглохшего мотора. Над головой, словно отвечая, зашелестели кроны, посыпалась сухая хвоя и листья.

Руслану стало не по себе, он с опасением посмотрел вверх, где скрипели неразличимые в темноте ветви.

– Илья! – тряхнул друга пилот. – Илья, черт возьми, что с тобой?

Голова ученого безвольно болталась на худой шее, острым бугром выпирал кадык. Руслан наклонился, прислушиваясь к дыханию друга, вновь пошлепал по небритой щеке.

– Илья! – рявкнул он.

Глаза Ильи резко открылись и уставились на пилота. Обычные человеческие глаза, ясные и чистые, без всяких зеленоватых огней.

– Я спал? – спросил он спокойным голосом.

– Типа того, – Громов не смог сдержать улыбку. – Как ты себя чувствуешь?

– Нормально, – лаконично ответил ученый. Он скосил глаза и скользнул взглядом по траве и темному лесу. Спросил удивленно:

– А это что за линии?

– Где? – обернулся Громов.

– Да вот же, на земле. Такие тоненькие, словно нитки от пряжи. Да вот, прямо тут одна тянется, – Илья ткнул пальцем в сторону. – Там еще что-то дальше, в лесу. Плохо видно…

– Чертов артефакт, – еле слышно прошипел Громов, с досадой качая головой. И уже ласково, успокаивающе: – Давай, Илья, ложись спать. Тебе отдых нужен.

– Знаешь, что я тут подумал, Рус. Мне кажется, что это не просто Посещение. Они ведь не просто так приходили, Рус. Это вторжение, самое настоящее. Эта Зона, она растет, расширяется. И то, что они делают с нашими детьми… Что, если они делают их по образу и подобию своему? Пытаются вывести новый вид, совмещающий наше и их, инопланетное? Это агрессивная колонизация, Рус, иначе все теряет смысл…

– Илья, тебе нужно отдохнуть. Потом об этом поговорим, я тоже чертовски устал и не могу поддержать беседу.

– Рус, я вижу линии в воздухе…

– Завтра. Давай все завтра, при свете солнца.

– Хорошо, – не стал сопротивляться Ткачев. – Я действительно себя как-то странно ощущаю, будто ватой набит. И шея болит…

Он потер место контакта с объектом, откинулся на заменяющую подушку скатку. Через несколько минут рука съехала с шеи вниз, ученый умиротворенно засопел, уснув.

Громов тяжело вздохнул, сжимая звенящую голову. Голод, боль и недосыпание сводили его с ума. Еще и этот артефакт, будь он неладен, нужно было на себе проверить получше, а не несколько секунд. Если из-за этого Ильюхе хуже станет, то он себе не простит. А если Леша Кныш не вернется, если пропадет, как Прокофьев, то Руслан больше не выдержит. И если Илье станет хуже, то сможет ли Громов продолжать борьбу? Как долго он протянет? Да, он нашел бокс, в котором еды еще на неделю. Да, пока ему везет и ловушки не убили и не изуродовали его. Но всему когда-нибудь приходит конец.

Руслан закрыл глаза, прислушался к пустоте внутри себя. Боже, как же он устал. Как же он вымотан морально, просто выпит до дна. Это постоянное ожидание смерти, когда нервы на пределе, эта постоянная гонка со временем, чтобы успеть до темноты вернуться в лагерь. Но особенно страшно наблюдать, как Зона меняет Ткачева.

И не только его.

Громов поднес к лицу левую руку, одернул расстегнутый рукав. В свете костра темные реки почерневших капилляров и вен казались живыми, извивающимися, вгрызающимися в серую кожу. Волоски топорщились, будто наэлектризованные, ногти отливали синевой. То и дело какой-нибудь палец еле заметно дергался от непроизвольно сокращающихся мышц, ладонь словно «заморозили» слабым обезболивающим.

Руслан сжал и разжал пальцы, покрутил кистью. Со злостью поправил рукав, застегнул пуговицу.

Его взгляд упал на лежащий в траве нож, на чьем клинке поблескивали багровые отблески костра. До слуха донеслись неразборчивые бормотания Ткачева.

Если бы он был в большем отчаянии, чем сейчас, то мог бы… Это же не сложно, Илья даже ничего не успеет понять. А после… Да, уже не будет якоря, можно попробовать выбраться, вернуться к семье в Новосиб. На расспросы он сумеет ответить, знает что сказать. Тем паче что особенно и врать не придется. М-да, будь он хоть на чуток ближе к отчаянию, чем сейчас. Например, если Кныш не вернется…

Громов стукнул себя по лбу ладонью. Да что такое! Что за дурь лезет в голову? Это все усталость проклятая, с ума сводит. Нельзя даже думать, чтобы… чтобы вот так. Нельзя думать об этом, это шаг в пропасть. Все, спать! Немедленно спать. Лечь, вытянуться и провалиться в очередной сон без сновидений, в черную яму между сегодня и завтра. Завтра будет лучше.

Будет. Лучше.

Но сон долго не брал пилота. В голове роились мысли, переползая и наслаиваясь, их никак не получалось игнорировать. Да еще и Илья начал что-то бормотать во сне, всхлипывая и ругаясь. В конце концов Громов не выдержал, взял одеяло и оттащил лежанку в темноту, ближе к болоту. Туда, где ночевал прошлую ночь. Закутавшись с головой, вдыхал запах сырости и пыли, исходящий от полушерстяной ткани. Подумал, что неплохо бы притащить матрас.

Так и уснул, поджав ноги к груди и подсунув под щеку ладони.