Глава 4

Кратковременная неудача лучше кратковременной удачи.

Абу аль-Фарад

Мне позволили заехать домой за вещами, правда, под конвоем Утюга-Ястреба и Чвиля.

Чвиль держался со скучающей ленцой и ко мне особо не приставал. Утюг, напротив, вел себя нагло и бесцеремонно, цепляясь к разным мелочам. В моей квартире сразу полез в холодильник, прошелся по кухонным шкафам, нашел бутылку дорогущего «Хеннесси», которую я припас ко дню рождения ребенка Олега, вскрыл ее, не спрашивая разрешения, и отхлебнул коньяк прямо из горла.

– Ничего так, – Утюг протянул бутылку Чвилю: – Давай, Марат. Трын-трава угощает.

Мне оставалось только терпеть и молчать. И надеяться, что они ужрутся в хлам, благо кроме коньяка в квартире имелась водка – в холодильнике стояло два литра. А когда эти твари налакаются в дым, мы и поговорим…

Мои ожидания не оправдались – сделав по глотку, они потеряли интерес к спиртному. Чвиль меланхолично уселся на диван, закинув ноги на столик, не подумав снять с копыт грязные ботинки, и включил телик.

Я попытался уединиться в санузле, но Ястреб ударил по двери, срывая задвижку, и прорычал:

– Ты чё, урод, сбежать вздумал?

– Как? Окон здесь нет. В вентиляцию не пролезу. Через канализацию? Думаешь, в умывальник нырну?

– Да мне по фиг! Еще раз закроешься где-нибудь, убью. Понял, нет? И руки держи на виду, а то вдруг у тебя тут где-то ствол заныкан.

Я стерпел и это. Кое-как справил нужду под присмотром Утюга, вымыл руки, плеснул себе холодной воды в лицо, успокаивая нервы, и прошел в комнату собираться.

Утюг, как привязанный, таскался за мной. Он совсем распоясался – пошел шарить по моим вещам. Забрал себе прикольную зажигалку в виде толстощекого человечка в военной форме с базукой на плече, скоммуниздил еще пару мелочей.

Я промолчал. Пусть его. Потом сочтемся. Зато теперь, увлекшись мародерством, он не следил за каждым моим движением, как пресловутый ястреб за мышью, и нужно было срочно воспользоваться этим…

Чрезвычайно полезная вещица незаметно перекочевала из укромного уголка в шкафу в мой рюкзак. Надеюсь, что обыскивать меня не станут. Да и зачем им? Они ж уверены, что я под присмотром. В любом случае стоит попробовать – авось проскочит.

Теперь главное…

Как бы между прочим, я подошел к проему в стене, сдвинул картину, быстро открыл оружейный сейф, но взять ничего не успел. Чвиль заметил, скотина, и завопил:

– Э! Ястреб, твою мать! Ты чего за ним не глядишь?!

Утюг с рычанием подскочил ко мне, оттолкнул в сторону:

– Ах ты ж, сучонок! Что там у тебя? Ну-ка, ну-ка… Ого! «Глок», «беретта». Ништяк! Марат, тебе халявный ствол, случаем, не нужен? Выбирай, а я себе оставшийся возьму.

Я заскрипел зубами, глядя, как они делят мой арсенал.

На нижней полке сейфа Утюг увидел нож. Не хозяйственный разумеется, а отличный боевой экземпляр немецкой фирмы «Бокер». Мощный, широкий, чуть загнутый клинок из австрийской стали – прекрасно сбалансированный, прочный, многофункциональный, в удобных ножнах из кордуры. По словам Кима, такими клинками пользуется германский спецназ. Олег, собственно, и подарил мне этот нож несколько лет назад, и он сразу стал для меня надежным помощником в Зоне, да и не только там.

Утюг с интересом осмотрел клинок и, похрюкивая от восхищения, присвоил его себе. Это оказалось последней каплей. Всё! С меня хватит!

– На место положил, – тихо, но яростно потребовал я.

– А то что? – нагло усмехнулся Ястреб.

Мы оба знали, что в случае махалова он покалечит меня двумя-тремя ударами. Или вообще убьет. Но я могу сносить унижения только до некоторого предела, а потом мне становится по фиг, что со мной будет, лишь бы поквитаться с обидчиком. Пусть убьет, но и ему мало не покажется. Запомнит, гад! Застилающая мне глаза кровавая ярость заставила сжать кулаки и шагнуть вперед…

Трагедию предотвратил Чвиль:

– Хорош, Ястреб! Хватит, говорю! – Марат встал между нами. – Серега, не дури. Если с ним что-то случится, Сумрак нам обоим бошки снесет. Остынь. Верни этот долбаный нож. Слышь чего говорю? Дай его мне.

Утюг зло выматерился, но вложил ножны с «Бокером» в протянутую ладонь Чвиля, а затем смачно харкнул прямо на пол и отошел в сторонку, расстреливая меня яростными взглядами.

Марат повертел в руках нож, заметил гравировку на рукоятке, прочитал вслух:

– «Лучшему саперу и другу», – Чвиль протянул клинок мне и проницательно спросил: – Ким подарил?

– Тебе-то что за дело? – огрызнулся я, взял «Бокер» и повесил на пояс. Под длинной курткой он не будет заметен, а я смогу воспользоваться им в любой момент.

– Саперу и другу, – повторил Чвиль. – Красиво. – Он вроде как не обратил внимания на мою резкость и с любопытством спросил: – А ты и вправду минер?

Я не ответил. Ненависть еще клокотала во мне, не располагая для душевного разговора.

– «Говну и крысе», – переиначил надпись Утюг. – Лучше б Ким этот нож тебе в глотку забил! Олег – реальный пацан, а ты – мразь. Не понимаю, как он мог с тобой скорешиться?

– Слышь, ты, Утюг гребаный! – вскипел я. – Ты чего до меня докопался, а?

– Хочешь знать? – Бывший боксер-профессионал уставился на меня маленькими поросячьими глазками, полными ненависти. – Ты дышишь только потому, что Сумрак запретил тебя трогать. Ты ему в Зоне нужен. А иначе… Я б таких тварей, как ты, еще в детстве душил. Топил, как котят.

– Каких «таких»? – угрюмо поинтересовался я.

– Крыс. Понял?

– Нет. И почему же я крыса?

– Ты у своих крысячишь и своих подставляешь.

– А поконкретнее?

– Про Арчибальдов сейф забыл? И ладно бы просто обнес, это я еще могу понять. На него многие пацаны облизываются. Но ты ж Олега подставил. Он тебя вон друганом назвал, а ты, гнида, его под вышак подвел! Ты небось думал, что с бабками улизнешь, а он вместо тебя перед Арчибальдом отвечать будет?

– Не брал я денег из сейфа. Не брал! Это все Сумрак подстроил.

– Да? А месяц назад с хабаром из Коровника тоже он все подстроил? Они с Салом жопами рисковали, хабар брали, а ты его у них увел! Самому в стремное место лезть слабо, так ты у других добычу подрезаешь? И ладно б у каких-нибудь чмошных сталкерюг. А тут у своих!

– Это Сумрак-то мне свой?!

– Он реальный пацан, с понятиями. А ты крыса, если у него хабар увел, – уперся Утюг. – Хорошо мы вовремя вмешались, отобрали у тебя ту сумочку с «бенгальским огоньком» и вернули Коле. Да, Марат?

– Ага, – равнодушно подтвердил Чвиль.

В отличие от приятеля, ему было глубоко начхать на то, кто кого обокрал или предал. А вот Ястреб воспринял мои мнимые косяки близко к сердцу Теперь понятна его агрессия. Он считает меня вором и предателем. И словами его не переубедить – он верит Сумраку, а не мне. Показать, что ли, ему фотки с избитым Колей на полу в кладовке? Да нет, будет только хуже. Те снимки не доказывают, что я был в Коровнике или что не виновен в краже денег из сейфа Чибисова. Они говорят лишь о том, что я сильнее Сумрака в драке.

Нет, они мне сейчас не помогут, а сделают только хуже. Увидев такое издевательство над своим кумиром, Утюг придет в ярость и порвет меня в лоскуты, даже Марат вряд ли сможет его остановить. А вообще, кто бы мог подумать, что за этой железобетонной внешностью бывшего боксера со сломанным-переломанным носом и свинячьими глазками скрывается неравнодушная к мировой справедливости душа!

Дальнейшие сборы прошли в полном молчании под враждебным присмотром Утюга и внимательным Чвиля.

К месту встречи с остальными мы втроем приехали на черном навороченном «лендровере» Ястреба за час до рассвета, как и было условлено.

Точкой сбора оказалось тупиковое ответвление проселочной дороги. Здесь почему-то было припарковано необычайно много машин и даже один двухместный трактор «Кировец» с прицепом. На кабине трактора какой-то шутник крупно вывел белой краской «Т-34». Автомобили тоже выглядели странновато. Вернее, часть из них была привычными кроссоверами и внедорожниками различных марок, но несколько скромно стоящих друг за другом вдоль обочины машин, казалось, прибыли сюда прямиком со свалки.

Я пригляделся к металлолому на колесах и с удивлением осознал, что погорячился с выводами. Да, выглядели они страшновато. Трехдверные самоделки, собранные на скорую руку на базе «Нив» – с разноцветными облупившимися, а то и вовсе некрашеными дверцами и капотами, да вдобавок с большими толстыми колесами, с ходу и не понять от каких машин, но уж точно не производства Тольяттинского завода. Зато эти моторизованные монстры явно имели неплохую проходимость, да и ремонтировать их в полевых условиях было намного проще, чем навороченный «ниссан» или компьютеризированную до последнего винтика «инфинити» с коробкой-автоматом. На таких неприхотливых мини-вездеходах можно запросто участвовать в ралли на выживание, вот только почему они стояли тут, недалеко от периметра Зоны, я так и не понял. Слет экстремалов, что ли? Вроде в окрестностях Искитима ничего такого не проводится, уж я бы знал.

Но долго глазеть по сторонам мне не дали. Ястреб пихнул кулаком в бок, намекая, что пора бы уже выйти из машины.

– Ну наконец-то, – Сумрак окинул меня внимательным взглядом и спросил у Чвиля, имея в виду оружие: – Он пустой?

– Нож только, – откликнулся Марат. – Да пусть его. Хлеб порезать или тушенку открыть.

Прозвучало так, словно у меня вместо опасного боевого клинка не стоящая внимания перочинная дрянь – «картонка», которая затупится или сломается от малейшего усилия.

О-па-на! А Чвиль-то, похоже, сейчас прикрыл меня. Не думаю, что он на моей стороне, но и в стане врагов его, кажется, тоже нет. Держит нейтралитет? Как говорится, и вашим и нашим…

– Трын-трава, ты едешь в «тридцать четверке», – скомандовал Сумрак.

– Не понял, – я машинально взглянул на трактор. – Куда еду?

– На гулянку, куда ж еще? – скривил издевательскую рожу Коля. – Вон видишь, весь прицеп водярой забит. Ща и телки подтянутся. Шашлыков набодяжим. Оттянемся по полной!

Прицеп у трактора и впрямь не пустовал, но что именно было в разнокалиберных картонных ящиках и пластиковых бидонах, разглядеть не удавалось. Сомневаюсь, будто и впрямь спиртное.

– Мы в Зону не пойдем, а поедем, – серьезно объяснил мне Чвиль. – Вон те телеги, – он кивнул на обшарпанные мини-вездеходы, – и трактор составляют наш караван.

– Не смешно, – отрезал я. По Зоне на колесах могут ездить только самоубийцы.

– Пасть закрой, – Сумраку надоело насмехаться, он стал серьезным. – Лезь в трактор, кому говорят!

– И не подумаю, – я демонстративно скрестил руки на груди.

– К собакам захотел, Трын-трава? – сразу прибег к козырям Сумрак.

– Валяй, – уперся я. – По Зоне на машинах и километра не проедем – вляпаемся. Так лучше уж к собакам. Не так болезненно получится.

Сумрак недобро блеснул на меня глазами и сжал кулаки, но опять вмешался Марат.

– Погоди, Коля, давай ему всё по-хорошему объясним, – миролюбиво предложил Чвиль, явно желая разрядить обстановку. – Слушай, Трын-трава, мы действительно поедем в Зону на колесах, но это не опаснее, чем на своих двоих.

– Про «трассер» слыхал? – перебил Сумрак.

– Так он у тебя?! – Я присвистнул от удивления.

Говорят, впервые этот легендарный артефакт нашел красный сталкер Иван Никифоров по прозвищу Фора, работавший на Международный Институт Внеземных Культур. Было это ещё до Сдвига 2015 года. «Трассер» позволяет без видимого вреда проходить через большинство аномалий, кроме некоторых наземно-плоскостных типа «зелёнки», и создаёт вокруг себя безопасный участок порядка нескольких десятков метров в диаметре. Штука чрезвычайно редкая, за всю историю Новосибирской Зоны таких было найдено не более двух десятков. Насколько я знал, почти все «трассеры» хранились в старом здании Института, в Академгородке, и после Сдвига были утеряны. В настоящий момент у ученых вроде как остался лишь один «трассер», который берегут как зеницу ока и в полевых работах не используют.

По слухам, парочка «трассеров» есть и у местной братвы, но, у кого именно и сколько, никто толком не знает, по понятным причинам владельцы это не афишируют.

Артефакт высоко ценится, но лишь сталкерами, так как за пределами Зоны он абсолютно бесполезен.

Но кроме очевидных плюсов «трассер» имеет и не менее очевидные минусы. А как же иначе, ведь в нашем мире всё сбалансировано: если есть куры, то обязательно будут и охотники. А там, где нет охотников, не будет и кур.

Один из недостатков «трассера» – его немалый вес – тридцать с лишком килограммов. В принципе такую фиговину можно было бы нести и в рюкзаке. Тяжеловато, конечно, но терпимо. Да, можно было бы, если бы не одно «но» – активируется «трассер» только при скорости, превышающей двадцать километров в час, а так быстро бежать может разве что собака. Или ехать машина.

При таком раскладе моторизированный караван становится оправданным. Вот только вездеходы через проволоку не перелезут. Как Сумрак, интересно, собирается незаметно протащить такую колонну в Зону мимо патруля? Но спрашивать не стал. Скоро и так увижу. Коля кто угодно, но не дурак и наверняка проработал варианты.

– Убедили, – кивнул я. – Трактор так трактор.

– Поедешь пассажиром, – уточнил Сумрак и ехидно добавил: – У нас тут, видишь, правило: за рулем сталкеры, а отмычки едут пассажирами.

Довольный своей победой Коля не мог упустить шанс лишний раз подчеркнуть мое зависимое униженное положение в качестве бесправной отмычки.

Я не имел возможности увидеть всех участников похода – большинство уже сидели по машинам к нашему приезду. А еще меня поджидал неприятный сюрприз: в тракторе водителем оказался… Сало! Очередная изощренная издевка Сумрака. Коля прекрасно знал, что мне неприятно видеть этого дрища, и уж тем более ехать с ним вместе.

Когда я забрался в кабину, Сало заискивающе сказал, по привычке избегая смотреть на собеседника:

– Здравствуй, Игорь.

– Слышь, Сало. Ты лучше молчи, ладно? Веди эту рухлядь и молчи.

Я злился не только на него, а на все семейство Салонниковых разом. Некстати вспомнилась Сашка, наша с ней встреча трехмесячной давности, и горечь пополам с обидой вновь занозой вонзилась в сердце.

Нет, так не пойдет. Надо срочно усмирить эмоции. Все это должно остаться тут – за периметром. И злость, и обида, и ненависть, и страх. Идти с таким грузом в Зону – значит заранее подписать себе смертный приговор. Она не любит неудачников, расправляется с ними быстро и жестоко. А потому…

Эх! Я сделал глубокий вдох, очищая сознание. Все по фиг! Все трын-трава!

Наша колонна двинулась в путь. К моему удивлению, ехали внаглую прямиком к блокпосту.

Такая борзость объяснилась просто. Оказывается, наш вояж был официально санкционирован Институтом, и в составе отряда даже имелись два его сотрудника! Остальные числились внештатными проводниками и техническим персоналом.

Во Сумрак дает! Хотя, если мы и впрямь идем по заказу Чибисова, то ничего удивительного. У него хватит влияния договориться с самим дьяволом.

– Мы типа красные сталкеры. Прикольно, да? – вновь попытался завязать разговор Сало. Он хотел добавить что-то еще, но натолкнулся на мой угрюмый взгляд и резко замолчал.

Никто и не подумал сообщить мне, куда и зачем едем. Можно, конечно, спросить у Толика, он только обрадуется, но я не стал – после его подставы с «бенгальским огоньком» общаться с ним мне было западло.

Наш моторизованный отряд миновал блокпост. Дежурившие солдаты войск ООН проводили нас квадратными глазами – такие караваны даже для сотрудников Института были чем-то из ряда вон выходящим.

Машины неспешно покатились по отмеченной институтскими вешками, заросшей сорняками, заброшенной дороге.

У меня заныли кончики пальцев и сильно закололо в висках – словно через голову прошел разряд электротока. Последнее время так происходило каждый раз, когда я пересекал периметр. А вот раньше ничего подобного не было – до тех пор, пока в моих волосах не появились медно-красные несмываемые отметины. К счастью, других неприятностей «клеймо Зоны» не доставляло.

Я привычно прикрыл глаза, пережидая короткую, но очень резкую боль. Зона словно поприветствовала меня. Что ж, здравствуй, моя любимая сука!

Рассвет еще не наступил. Дорогу освещали огромная полная луна и лучи фар дальнего света, которые с трудом разрывали предрассветную мглу. Этот начальный участок пути, отмеченный вешками и хоженый-перехоженый институтскими – «красными» – сталкерами, считался довольно безопасным, поэтому можно было рискнуть пройти его в темноте, чтобы потом захватить как можно больше дневного времени.

В головной машине в качестве отмычки ехал некто по прозвищу Архимедик. Я его знал, хоть и шапочно. Когда-то вполне успешный торговец всякой химией, он продавал лучшие наркотики в Искитиме. При этом любил приговаривать: «В нашем деле медики архиважны». Вот его и прозвали Архимедик.

Это было давно, а теперь он сам пополнил ряды любителей дурмана. На вид мужик уже перешагнул полтинник и стремительно приближался к шестидесяти годам. На самом деле ему недавно стукнуло тридцать пять. Но нарики превращаются в дряхлых стариков очень быстро. У них год жизни за десять идет.

В вездеходе Архимедик сидел один. «Трассер» «трассером», а осторожность превыше всего. К тому же артефакт защищал далеко не от всех аномалий, так что для отмычки существовала реальная опасность вляпаться.

Постепенно светлело. На землю опускался утренний туман – признак того, что сегодня день будет ясный и дождя не предвидится. Но приметы работают где угодно, только не в Зоне. Здесь влажные от росы ботинки могут предвещать не хорошую погоду, а, например, то, что для тебя завтра уже не наступит никогда…

Мы тащились по старому асфальтовому шоссе, изрытому разнокалиберными колдобинами. Наш трактор ехал вторым – сразу за телегой Архимедика. Остальные водители были вынуждены приноравливаться к скорости «тридцать четверки», двигаясь на второй передаче. Справа от нас тянулась стена леса, а слева раскинулись поля. Когда-то по этой дороге ходили автобусы. Сейчас о тех временах напоминали лишь бетонные коробки остановок прошлого века.

Мою задумчивую созерцательность прервали громкий гудок и крик, который раздался из телеги, что ехала замыкающей:

– Шухер! Сзади!!!

Головы дружно повернулись назад.

Утренняя мгла почти рассеялась, и окружающий мир Зоны приобрел четкие очертания. Вот только увиденное не обрадовало. По шоссе за нами катилась багровая смерть. Она вытянулась длиннющим рукавом метра два в ширину и напоминала гигантскую пульсирующую змею. Мне в голову пришла ассоциация с полиэтиленовым пакетом, заполненным кровью. Только пакет был не меньше пятидесяти метров длиной.

– Это же «кобра», да? – потрясенно спросил Сало.

Его вопрос повис в воздухе. Мало кто из сталкеров встречался с этой аномалией, хотя россказни о ней ходили. Некоторые называли ее «коброй», некоторые «гадюкой». Говорили, что она, как и «зеленка», реагирует на звук, но на этом сходство между двумя аномалиями заканчивалось. «Кобра» в разы опаснее «зеленки». Если от «зеленки» можно спастись, просто-напросто взобравшись на возвышенность или камень, то от «гадюки» так просто не сбежать.

За туманом мы увидели опасность слишком поздно – она подобралась черезчур близко. К тому же двигалась аномалия необычайно быстро, постепенно нагоняя наш караван.

– Думаешь, «трассер» от нее не спасет? – Сало нервно облизал губы и вцепился руками в руль с такой силой, что побелели костяшки.

– Хочешь проверить? – скривился я.

– Не очень, – Толик поежился.

Желания сводить тесное знакомство с «гадюкой», похоже, не было ни у кого в нашем отряде, потому что водители телег, не сговариваясь, одновременно врубили по газам. Сало тоже прибавил, как мог. Колонна распалась. Теперь машины двигались испуганной стайкой, обгоняя друг друга и, конечно же, нас. Водители остервенело вжимали педали газа в пол в зверином желании спастись, убежать, уцелеть.

Сало тоже пытался выжать из движка нашего тихохода максимум, но мы отставали все больше и больше. Расстояние между трактором и «коброй» неуклонно сокращалось. Кажется, мы вот-вот познакомимся с аномальной хищницей поближе – первыми, но не последними – нашу участь рано или поздно разделят и остальные. Впрочем, на них мне было плевать, а вот собственную шкуру хотелось бы сохранить в целости.

Одна из умчавшихся вперед телег на полном ходу угодила колесом в рытвину. Ее повело юзом. Водитель потерял управление, машина завиляла на шоссе, чудом не зацепив остальные вездеходы, а потом вылетела на обочину и перевернулась в кювет. Из нее выбрались два помятых, но живых человека и с воплями бросились к проносящимся мимо телегам, размахивая руками, требуя, чтобы те притормозили и забрали их с собой. Тщетно. Никто и не подумал остановиться.

Одним из оставшихся безлошадными бедолаг оказался Чвиль, второй – бородатый мужик с помятой рожей – был мне не знаком. По виду опустившийся нарик. Отмычка. В отчаянии он бросился под колеса ближайшей телеги. Не снижая скорости, она вильнула, пытаясь объехать неожиданное препятствие, но не смогла – задела беднягу левым бортом, сбивая с ног, и помчалась дальше, не останавливаясь. От удара бородач отлетел в сторону, попытался подняться, мотая головой, но тут же со стоном опустился на асфальт, зажимая руками лодыжку.

Сало начал притормаживать трактор, намереваясь подхватить обоих. Утюг его опередил. Он уже успел проскочить вперед, но резко ударил по тормозам и подал машину назад, распахивая пассажирскую дверцу для Чвиля:

– Прыгай!

Тот не заставил себя упрашивать, втиснулся прямо на сидящего в кресле пассажира. Бородач с покалеченной ногой потянулся было следом, но дверца захлопнулась перед его носом, и телега, хрипя сгорающим сцеплением, рванула вперед.

– Суки! – Мужик в бессильном отчаянии выматерился и погрозил кулаками им вслед. А потом зацепился взглядом за наш подъезжающий трактор и бессвязно завопил с вновь вспыхнувшей надеждой: – Возьмите!.. Падлой буду!.. Не бросайте!.. Всех порву!..

Толик остановил «тридцать четверку»:

– Залезай! Шустрее давай!

Мне пришлось выпрыгнуть из кабины, чтобы подсадить мужика.

«Гадюка» наступала нам на пятки. Казалось, я уже чувствую ее смертельное дыхание – на самом деле так воспринимался поток теплого воздуха, который, уж не знаю почему, катился впереди багровой смерти.

Я замешкался, рассматривая «кобру». Зрелище оказалось завораживающим. В ее движении таилась мощь неизвестной человечеству стихии. Заключенный в невидимый пластиковый пакет кровавый поток не был однородным. В нем различались свои мини-течения, водовороты и крошечные цунами. Один дьявол знает, какие процессы заставляли двигаться эту непонятную субстанцию, и что за немыслимая программа побуждала ее сейчас охотиться за нами.

Говорят, африканские носороги реагируют на огонь. Едва завидят разгорающееся пламя, тут же бросаются и тушат – затаптывают своими массивными копытами. Программа «пожарного» в них заложена мудрой природой на генном уровне для того, чтобы огонь не погубил редкую в пустынях растительность.

Может, и «гадюка», как тот носорог, реагируя на звук, ликвидируя его источник, пытается предотвратить какую-то угрозу для Зоны? Возможно, человек тут хуже лесного пожара, именно поэтому его истребляют – жестоко и неотвратимо…

– Игорь! Скорее! – завопил Сало, не понимая, почему я застыл на месте, уставившись на приближающуюся «кобру». Сам он нервно ерзал по сиденью, словно в задницу его кололо шило, непрестанно газовал на месте, раскручивая и раскручивая двигатель.

– Ты чего там застрял, твою мать? – заревел ему в унисон из кабины наш новый пассажир и крикнул Салу: – Давай без него!

Но Толик только отмахнулся и вновь позвал:

– Трын-трава!

– А? – Я словно очнулся от наваждения. Заскочил на подножку, не закрывая дверцу, и отрывисто скомандовал Толику: – Сворачивай с шоссе. В поля. Перпендикулярно дороге. Понял?

– Спятил?! По целине быстро не проедем! – Сало вытаращил глаза, а бородатый попытался вытолкнуть меня из трактора со словами:

– Гони по асфальту, не слушай его. Гони, родной!

Пришлось ударить бородатого по зубам, заставляя замолкнуть, и прошипеть Толику:

– Ты жить хочешь? Тогда сворачивай! Резко влево. Ну!

Сало колебался всего секунду, а потом снова взревел мотором и вывернул руль. Опасно кренясь из стороны в сторону, «тридцать четверка» перевалила через обочину, проломила редкие кусты и заскакала по бороздам бывшей пашни.

– Газ убавь. Двигай помалу… Всё! Стоп! Тихо! – потребовал я.

Толик заглушил мотор и посмотрел на меня. До него наконец-то дошло.

– Рискованно, – еле слышно пробормотал он.

– По-другому никак. Наш единственный шанс, – так же тихо ответил я.

– Вы чего, а?! – Мужик глядел на нас, как на пришельцев, причем не простых, а обожравшихся гнилыми мухоморами. – Крышу сорвало?!

– Заткнись! И не дыши! – Я скорчил зверскую рожу и схватил его за грудки, готовясь в любой момент заткнуть ему рот. Или придушить, если понадобится. Он повращал глазами, но замолчал. Правда, дышать не перестал – сопел громко, часто, с какой-то надрывной хрипотцой.

– Да тише ты! – простонал Сало.

– Я ж молчу, – удивился бородатый.

Мы замерли, настороженно глядя на хищную кровавую «гадюку». Она достигла того места на шоссе, где мы подобрали чувака, и затормозила, будто раздумывая. Теперь между нами было метров десять, не больше. Достаточно короткого рывка, чтобы достать нас.

Вот он, момент истины! Сейчас мы точно узнаем, реагирует ли «кобра» на звук, или мы привлекли ее внимание чем-то другим – запахом, к примеру. Что она сделает? Бросится на трактор или продолжит преследовать вездеходы? Они шумели гораздо больше, но мы были ближе.

«Гадюка» по-прежнему не трогалась с места, лишь ее «тело» непрерывно пульсировало, интенсивно перекатываясь внутри прозрачного «пакета» кровавыми волнами. Мне в голову внезапно пришло сравнение с гоночным автомобилем. Будто аномальный водитель внутри «гадюки» раскручивает стартер, разгоняет двигатель, чтобы, отжав тормоза, резким рывком броситься вперед.

Напряжение в нашем тракторе нарастало…

– Сейчас сожрет, – пискнул мужик.

– Заглохни! – цыкнул я.

Он не послушался – попытался выскочить из трактора, придурок. Но я по-прежнему стоял на подножке, мешая ему выйти. Бородач вознамерился скинуть меня. Не тут-то было. Я встал скалой. Если выпущу его, он побежит, топоча, как слон, по твердой, будто каменной, земле, шелестя по сухой траве. И «гадюка», как пить дать, помчится за ним – причем прямиком через наш трактор.

Объяснять все это придурку времени не было. Пришлось засветить ему кулаком в лоб. Еще и еще. Я бил сильно, стараясь вырубить, но не получалось – уж очень неудобно я стоял. Мужик кряхтел и пытался отбиваться. Помог Сало. Он выхватил пистолет и ударил бородача рукояткой по затылку. Тот обмяк, навалившись лицом на переднюю панель.

Наша шумная возня привлекла-таки внимание «кобры». Багровая аномальная змея мгновение помедлила и… сошла с шоссе, направляясь к нам.

– Конец, – выдохнул Сало.

– Нет, – процедил я.

Бурлящая кроваво-красная полоса медленно, но неумолимо приближалась к трактору.

Все ближе и ближе к нам.

Теперь от смерти нас отделяло три-четыре метра, не больше.

Внезапно «гадюка» остановилась, помедлила, а потом передняя часть багрового «тела» резко встала на дыбы – взметнулась вверх, будто приготовившаяся к атаке кобра, точно так же расширив «капюшон». Теперь она нависала над трактором примерно на полметра. Мне даже почудилось, что я ощутил на себе пристальный немигающий змеиный взгляд.

Стало жутко.

У Толика глаза стали вполлица – огромные, застывшие. Он поймал мой взгляд и кивнул на руль: «Попробуем удрать?»

Я отрицательно качнул головой и скорчил зверскую гримасу: «И думать забудь!» Улизнуть не успеем. Да и опасно ехать по полям без прикрытия «трассера», а он в машине Сумрака, то есть от нас дальше, чем нужно. Остается только сидеть тихо, как мышки, и надеяться, что доносящийся с шоссе шум все же отвлечет «кобру» от нас.

Лишь бы у Толика выдержали нервы, и он все-таки не ударил по газам! Или бородач не очнулся раньше времени.

Преследовать одновременно несколько целей «гадюка» не в состоянии. Ей придется выбирать: мы или телеги. К несчастью для нас, они удалялись все дальше, и производимый моторами рев становился все глуше. Правда, в отличие от них, мы сейчас вообще не производили шума.

Так как же поступит «гадюка»? Заметит нас или нет?!

Мне вдруг показалось, что окружающая действительность зависла, словно программа на компьютере. Целую вечность сидели мы в тракторе, не смея шелохнуться, с ужасом пялясь на багровую погибель. А потом будто произошла перезагрузка, время возобновило свой бег. Возвышающаяся над нами кроваво-красная «змея» вновь опустилась на землю, явно потеряв к нам интерес, сделала петлю и, не обращая больше внимания на «тридцать четверку», вернулась на шоссе, преследуя телеги и постепенно наращивая скорость.

– Уф! – шумный выдох из наших с Толиком глоток больше походил на мини-ураган.

– Тихо! – тут же спохватились мы. Шуметь пока и впрямь не следовало. Опасность проносилась в нескольких метрах от нас, и мы все еще могли попасть под удар.

Я осторожно достал из рюкзака бинокль и навел его на шоссе. В немыслимом рывке «кобра» успела догнать одну из машин, и та мгновенно оплавилась вместе с сидящими внутри людьми, растеклась, будто опаленная огнем восковая свеча.

Наверное, умные головы из Института Внеземных Культур могли рассказать этот процесс в подробностях, только лично мне было глубоко фиолетово, по какой именно причине я перестану существовать. Огонь, кислота или разряд током. Всё одинаково больно, неисправимо и смертельно.

Большинство вездеходов последовали нашему примеру, съехали с шоссе и затаились на заброшенной пашне. На дороге осталась одна-единственная телега. Она не успела вовремя «сбежать в поля» и теперь была вынуждена мчаться вперед, уводя за собой аномальную преследовательницу, тем самым спасая нам жизни.

Оставшись последним, водитель не мог заглушить двигатель и затихариться, как мы, – даже если бы «кобра» и потеряла его из виду, она остановилась бы поодаль и ждала, когда появится новый шум. Ожидание с ее стороны могло продолжаться бесконечно – день, два, неделю, месяц. И все это время сидящие в телеге люди не смогли бы и пальцем шевельнуть. Поэтому у них не оставалось альтернативы, как попытаться выиграть эту безумную гонку. Или рискнуть и выпрыгнуть на полном ходу в отчаянной надежде не сломать себе шею, молясь, чтобы машина без водителя промчалась еще хотя бы километр, уводя смерть за собой.

Мимо нас промелькнул хвост багрового потока, преследующий обреченную машину, а потом они постепенно скрылись вдали.

Бородач очнулся, увидел, что опасность миновала, и поначалу обрадовался, а потом решил высказать нам претензии.

– Будешь вякать, пешком пойдешь, – отрезал Сало, несказанно удивив меня своей неожиданной твердостью. Неужто Зона постепенно меняет его? Закаляет характер?..

Бородач заткнулся, но молчал недолго. Начал стонать, демонстративно потирая лодыжку. А может, она и впрямь разболелась.

– Держи, – Толя протянул ему шприц с промедолом. – Сам сделаешь?

– Ага.

Для нарика поставить себе инъекцию – раз плюнуть. Он привык колоться.

Мы выжидали еще около часа, не решаясь завести двигатели, но «кобра» не возвращалась. Сало украдкой поглядывал на меня, ему явно хотелось поговорить. Наверное, собирался оправдаться за свою подставу трехмесячной давности, но присутствие постороннего затыкало ему рот.

Зато нарика одолел словесный понос.

– Юрик, но все меня Бородачом кличут, – представился он и вывалил на нас с Толей историю своей жизни, кстати сказать абсолютно серую и неинтересную.

Я стоял на подножке, слушал вполуха, а сам шарил биноклем по окрестностям, рассматривая уцелевшие телеги, примостившиеся в поле на разном расстоянии от нас.

Из одной из них внезапно вышел человек. Я узнал его. Это Иван по прозвищу Сапог. Бывший строитель, он зимой и летом ходил в кирзовых сапогах, не знаю уж почему. Вот и прозвали. Насколько мне известно, он не нарик – алкаш и время от времени подвизается отмычкой.

Ванька Сапог постоял, боязливо вжимая голову в плечи, и направился к соседней телеге. Шел медленно и осторожно, как по минному полю. Дошел, поговорил о чем-то с сидящими там парнями и отправился к следующей. Постепенно добрался и до нас.

– Сумрак велел передать, чтоб заводились. Сейчас все поедут. И вы не отставайте, – пробубнил Сапог. – На шоссе больше не суемся. Двинем через старую пашню.

– Значит, цел гаденыш, – имея в виду Сумрака, пробормотал я себе под нос. – И «гадюка» его не берет.

Толя услышал и ответил:

– На самом деле он неплохой сталкер. Главное, осторожный. И хитрый. Потому и жив до сих пор.

Я промолчал, внутренне соглашаясь. Сумрак, конечно, тот еще гад, но в хитрости и осторожности ему явно не откажешь…

Заревели двигатели. Сало уже хотел тронуться с места, как вдруг из телеги Утюга и Чвиля выскочил длинноволосый Рубик, которого я видел месяц назад в отмычках у Панды, и двинулся к нам:

– Погодите! Мне велели ехать в прицепе.

– Залезай, – кивнул Толя.

Поредевшая стая телег вновь выстроилась в цепочку и двинулась за головной машиной, которой управлял… все тот же Архимедик! Значит, и у него хватило смекалки не устраивать бессмысленную гонку с «коброй», а затихариться в сторонке. Впрочем, тут я не удивился. Архимедик – мужик ушлый, это все знают.

Изрытая канавами, буграми и ямами территория заброшенной пашни ни в какое сравнение не шла пусть и со старым, но асфальтом. По пашне машины двигались, неуклюже переваливаясь с кочки на кочку, надрывно гудя моторами, с трудом поддерживая необходимую для действия «трассера» скорость.

Я подпрыгивал, стоя на ступеньке трактора, и внимательно изучал окрестности.

Этот участок пути не был помечен институтскими вешками, а значит, аномальная пакость могла притаиться где угодно, хоть вон в той канаве, имеющей форму подковки – слишком правильной, на мой взгляд, словно вычерченной по лекалам. Смерть могла подняться рыжей паутиной из густой травы, как это случилось три месяца назад с Кеглей. Или замаскироваться под кочку, которая нагло ухмылялась в двадцати метрах впереди и слева от нас. Сорняки на пашне росли с избытком, а кочка оставалась абсолютно лысой, без единого клочка травы, и напоминала бугристый череп гнома, устроившего засаду на беззаботных путников.

Машина Архимедика, двигавшаяся прямо перед нами, вот-вот должна была проехать совсем рядом с этим черепом. Не знаю, что там притаилась за бяка, но вдруг из тех, с которыми «трассер» не справится?

Меня прошиб холодный пот. Куда он прет?! Не видит, что ли?!

– Тормози! – скомандовал я Салу. – И погуди. Ну! Быстро!

Резкие звуки гудков вспороли серый полдень летней Зоны. Телега-отмычка проскочила еще пару метров и замерла, к своему счастью так и не доехав до «черепа гнома». Остановились и остальные машины.

Архимедик открыл широкий потолочный люк, высунул голову и повернулся к нам:

– Чего гудите?

– Ты куда прешь? – закричал я. – Ослеп? Или жить надоело?

– Да что случилось? – Похоже, он в упор не замечал странностей поля. По вешкам Архимедик шел отлично, да и соображал быстро, как показала история с «коброй», но вот на дикой местности был лох лохом.

Пришлось брать руководство на себя:

– Видишь лысый бугорок слева?

– Где? А… Ну да.

– Объедешь его по широкой дуге справа. По о-о-очень широкой дуге. Понял?

– Угу.

– Погоди, это еще не всё, – кричать, срывая горло, мне надоело, а поле впереди изобиловало подозрительными участками, поэтому пришлось соскочить с подножки и подойти к Архимедику. – Держись подальше от тех деревьев.

– А с ними-то что не так?

– Иван-чай, – коротко ответил я.

– И чего? – начал Архимедик и осекся. Понял.

Бывший химик, он неплохо знал биологию и сразу увидел, в чем тут странность. Иван-чай – растение солнцелюбивое, избегает тени. Предпочитает полянки, склоны, луга – короче, открытую местность. А под деревьями, на которые я указал, ни с того ни с сего буйствовали густые заросли иван-чая. Значит, что-то там было не то. Плохое место, стремное.

– Объехать кочку и деревья, говоришь? – забормотал Архимедик. – Это ж какой крюк! И там еще, что за сюрпризы будут, неизвестно…

– О чем базар? – К нам подошли Сумрак с Утюгом.

– Да вот придется в объезд, – пояснил Архимедик.

Сумрак мельком посмотрел на меня и принялся обозревать окрестности в бинокль.

– Там вдалеке вроде вешки, – разглядел он. – Свежие – нет, отсюда не видать.

Обычно на вешках писали дату установки. Месячной давности сулили более-менее безопасный проход. Если старше, тут уж как повезет. Лично я таким не доверял.

Архимедик посмотрел, куда указывал Сумрак, и обрадовался:

– Нормальные вешки! Мы по ним неделю назад с караваном шли от конопляных полей, которые на Бердском аэродроме. Туда через карьер, а обратно как раз по ним.

– До вешек полкилометра, не больше, – прикинул Сумрак. – Говоришь, они аж до аэродрома идут?

– До него, родимого, – подтвердил Архимедик.

– О, ништяк! Нам как раз в ту сторону надо, – оживился Утюг. – Давайте к ним одним рывком выйдем. У нас же «трассер».

– Без меня! – отрезал Архимедик. – Я первым напрямки не пойду. Это ж гроб без музыки! Коля, ты глянь: кочка слева, деревья с иван-чаем и вон там еще лужа подозрительная, – начал перечислять он. – А «трассер» защитит – нет, это бабка надвое сказала!

Сумрак поводил биноклем по полю, поморщился, но разрешил:

– В объезд.

– Километра два лишку отмотаем, а то и больше, – принялся спорить Утюг.

– Зато живы будем, – парировал Архимедик. Он помялся и посмотрел на Сумрака: – Коля, а может, меня Трын-трава сменит? Временно, пока до вешек доедем, а там уж опять я.

О-па-на! Получи фашист гранату! Вот и помогай людям, а они тебя сразу пытаются вместо себя крайним сделать! Я возмущенно уставился на Архимедика, но сказать ничего не успел.

– Справишься сам, – отказал ему Коля, даже не захотев рассматривать мою кандидатуру.

– Но я и так уже полдня отпахал, – начал качать права Архимедик. – Пора меня сменить.

– Это я сам решу, – пришел в раздражение Сумрак. – А если что-то не нравится, вали из отряда на хрен. Прямо сейчас! Пешком! Понял?

– Да ладно, чего ты, – сник Архимедик. – Это ж я так.

– Езжай не торопясь, – смягчился Сумрак. – Повнимательнее. Если засомневаешься, останавливайся и гайки кидай. Или кого-то посоветоваться зови. Ну все, базар окончен. По машинам.

Архимедик бросил на меня жалобный взгляд, вздохнул и полез в телегу. Я вернулся в трактор.

– Ну чего там? – спросил Сало.

– Зона, – коротко и в то же время исчерпывающе ответил я.

Дальше поползли со скоростью черепахи. Несколько раз останавливались, и Архимедик сигналил мне, чтобы подошел. Мы с ним устраивали короткий военный совет, а потом я возвращался в трактор.

– Может, со мной поедешь? – в очередной раз попросил Архимедик. – Чего тебе туда-сюда бегать.

– Побегаю, – отрезал я. Тоже нашел мать Терезу. Если бы я вместо других каждый раз в огонь лез, до двадцати семи лет не дожил бы!

Тем временем распогодилось. Тучи рассеялись, выглянуло солнце и жарило нестерпимо – словно по раскаленной сковороде ползешь. Пашня казалась бесконечной.

Лет через пятьсот доползли до вешек. Дальше пошло веселее. Отмеченный путь петлял по полю, огибая редкие островки леса или проезжая их насквозь. В тени деревьев приятно веяло прохладой.

В одной из рощ притаилось военное кладбище. Тут хоронили солдат, которые погибли в первый год Посещения. Тогда войска ввели на аномальную территорию, чтобы отразить нападение невиданного врага и помочь эвакуации мирных жителей. Поначалу люди еще не понимали, с чем столкнулись. Думали, что это атака извне, которую можно отбить. Не знали про «зеленку», «ведьмин студень», «комариную плешь». Не умели пускать вперед отмычек и проверять путь гайками, и потому погибшие исчислялись тысячами. Некоторых из них похоронили на этом безымянном кладбище.

Могил было немного – пара-тройка сотен. Кое-где стояли покосившиеся деревянные кресты или армейские звезды. Большинство захоронений оказались раскопаны изнутри – это выбирались наружу муляжи.

Наш путь пролегал между могилами. Я удивился про себя: это ж кому пришло в голову прокладывать тут тропу! Лично меня в такие места и пряником не заманишь. И дело не в том, что я боюсь покойников, – меня бросают в дрожь муляжи. Может, потому, что я не понимаю, какая именно сила заставляет их вставать из могил. А главное, зачем?..

В отличие от меня, Архимедик чувствовал себя тут уверенно. Вешки есть? Есть. Все остальное неважно.

Эх, мне бы его беззаботность. Лично я в Зоне не верю ничему – даже вешкам. К тому же внезапно разоралась благим матом пресловутая чуйка сталкера, утверждая, что уж лучше вернуться на захваченное «коброй» шоссе, чем ехать среди этих раскопанных захоронений и завалившихся набок крестов.

Разоренное кладбище навевало жуть. Хотелось миновать его побыстрее.

Вроде все вокруг казалось спокойным. Ни зловещего воя или скрипа костей, ни потустороннего света, луж крови и прочих атрибутов фильмов ужасов. Наоборот, яркое синее небо с белыми барашками облаков. Легкий ветерок, играющий в кронах берез и осин. Короче, лепота. Ни малейших причин для тревоги. И все же у меня мурашки бежали по коже.

Мои чувства разделяли и остальные. Сало ерзал на водительском сиденье, нервно постукивая большими пальцами по рулю. А на Юру Бородача напала икота. Он икал и икал, никак не мог остановиться.

Этот звук действовал на нервы. И не только мне. Анатолий раздраженно поглядывал на Юрика и явно прикидывал, а не вырубить ли его снова пистолетом. Во дает, Сало!

От такой мысли я невольно хмыкнул и вдруг осознал, что навеваемый кладбищем ужас отступил. Не исчез совсем, но стал лишь фоном. Так со мной бывало частенько. Стоило взглянуть на самую страшную, самую безвыходную ситуацию с юмором, и жить становилось легче…

Внезапно из головной телеги раздались три коротких гудка – сигнал к остановке и общему сбору. Архимедик покинул машину и энергично замахал руками, причем на этот раз не только мне, но и остальным. Люди начали покидать вездеходы. Мы с Салом тоже присоединились к общей компании, а Бородач остался сидеть в тракторе, чтобы не тревожить покалеченную ногу.

У меня появилась возможность наконец-то увидеть весь состав отряда. Вернее, тех, кто выжил.

Три «реальных пацана» из окружения Хазара: Сумрак, Утюг, Чвиль. Один сотрудник Института, которого все звали Касьяном, уж не знаю это имя, фамилия или прозвище. Кроме них уцелело два «барьеровца»: Смуглый и Литва, и несколько отмычек, включая меня. Особняком стоял Сало – то ли «пацан», то ли отмычка, а, скорее всего, немного и то и другое.

Насколько я смог рассмотреть, все, кроме отмычек, были вооружены пистолетами – у Смуглого, Касьяна и Сала стволы в открытую висели в кобуре на поясе, а Чвиль, Литва и Сумрак прятали свои под куртками. Про Утюга не знаю – огнестрельного оружия при нем я не заметил. Возможно, бывший боксер-тяжеловес привык больше полагаться на свои кулаки, которые и сами по себе убивали не хуже пули. Куда он дел конфискованный у меня ствол, оставалось загадкой. Может, подарил кому или в телеге в бардачке оставил.

А вообще, получалась странная смесь братков, институтских и «барьеровцев». Я удивленно покрутил головой. Выходит, у бизнесмена Чибисова и криминального авторитета Хазара в этом деле общий интерес, а Институт, скорее всего, просто служит прикрытием. Не знаю, какую должность там занимает Касьян, но с его буйволиной внешностью и волчьим взглядом надо грабить банки, а не над пробирками корпеть. Хотя, возможно, его коллега – второй, погибший от «кобры» представитель филиала, был настоящим ученым, а Касьян – красный сталкер и работает на Институт по контракту Не знаю, не знаю.

В одном у меня сомнений нет – в таком составе они идут уже не в первый раз. Понятно, что некоторые изменения есть – кто-то погибает, и его заменяют новички. Но один из «барьеровцев», Слава Литовский, которого все звали коротко – Литва, точно уже хаживал в связке с Сумраком, Чвилем, Утюгом и Касьяном. Такое сразу бросается в глаза. Они притерлись друг к другу, что называется, сработались. И Сало в их компании тоже не чужой. Эти пятеро не шибко уважают его, но считают своим в доску.

М-да… Похоже, такие совместные походы по заказу Чибисова и Хазара устраиваются регулярно.

А вот второй «барьеровец», молодой парень по прозвищу Смуглый, идет впервые. Но меня больше интересовали отмычки. Для них маршрут явно незнаком. Интересно почему? Неужто прошлые отмычки погибли все до единого?

Такая мысль напрягла. И еще больше хотелось узнать, куда же мы все-таки едем? Понятно, что в Бердск, раз речь зашла о Бердском аэродроме. Некогда довольно крупный город в Новосибирской области, а сейчас заброшенный и мертвый, он являлся эпицентром Посещения и средоточием аномальных ловушек. Кое-где осторожно можно было пройти, а в некоторые районы лучше не соваться. Так куда мы едем? А главное, зачем?

Придется все-таки спросить у Сала. Но это потом. А пока узнаем, что же случилось.

Оказалось, сгрудились мы возле огромной прямоугольной рукотворной ямы. Архимедик показывал на нее и что-то быстро говорил, обращаясь к Сумраку. Я успел услышать только конец фразы:

– …не было. Точно говорю!

– Из-за чего кипеж? – спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Да вот яма, – коротко ответил мне Смуглый.

По паспорту этого «барьеровца» звали Василий Афонин, но во внешности парня ярко читалась иноземная залётная кровь. Возможно, его бабка пошалила с каким-нибудь армянином или азербайджанцем, а то и вовсе с цыганом. В результате получился Вася. Поставь такого на рынке торговать арбузами, и местные кавказцы примут за своего.

– Похоже на могилу, – заговорил Чвиль.

По форме яма и впрямь напоминала могилу, только в полтора раза длиннее обычной. И еще земля в ней почему-то была перемолота в пыль. Уж не знаю, как можно так измельчить довольно твердую комковатую почву. Разве что гигантским блендером.

– Вот и я говорю: могила! – поддержал Чвиля Архимедик. – Только чья? Раскопана недавно. Кто-то из нее явно вылез…

Он резко замолчал, его ощутимо передернуло. Пробрало и остальных.

– Кто вылез? – Сапог озвучил вслух вопрос, который беспокоил нас всех.

– Я почем знаю? – окрысился на него Архимедик. – Муляж, наверное, кто ж еще?

Люди нервно заозирались по сторонам – похоже, ожившие покойники напрягали не только меня.

Я уставился на могилу, гадая, почему она такой нестандартной длины.

– Может, там лежало два покойника? Голова к голове, а? – Оказалось, Чвиля тоже волновал нетипичный размер.

– Тогда уж полтора, – возразил я.

– Взрослый и ребенок, – предположил Сало.

– Ладно, пацаны, – Сумрак вспомнил, что он тут главный. – Что вылезло, то вылезло. Чего гадать? Двинули дальше, а то до темноты не успеем на ночевку.

– Погодите. Гляньте! Чё это там? – внезапно перебил его Утюг.

Он указывал куда-то вправо, за кустами мне не было видно на что именно. Зато Смуглый увидел и присвистнул:

– Ни фига ж себе помидорчики!

Заинтересовались и остальные. Я обогнул кусты и наконец-то увидел ИХ.

Три нераскопанных могильных холмика. Они не поросли травой и вообще выглядели свежими. И на каждом из них сверху лежала россыпь… не знаю, как их назвать… по виду самые настоящие «брызги», только не черного, а глубокого синего цвета. Таким бывает море вдали от берега.

– «Синие брызги»? – тут же дал им название Касьян. – Впервые вижу! И не слыхал о таких.

Как и мы все.

– Это ж сколько бабла! – высказал общую мысль вслух Литва.

Действительно, за «брызги» такого нетипичного уникального цвета барыги наверняка отвалят немало.

Но никто не тронулся с места. Значит, в Зоне они и впрямь не новички. Это только неразумные салаги тут же кинулись бы хапать сокровище, и трое из четырех погибли бы. Четвертому бы, может, и повезло. Такова статистика в Зоне, если тут вообще можно рассуждать о чем-то подобном.

– Ну чего, пацаны, берем – нет? – проявил нетерпение «барьеровец» Вася Смуглый.

Сумрак посмотрел на Архимедика:

– Видели такое в прошлый раз?

– Нет. Не было тогда ничего подобного. Ни могил, ни камушков. Хотя… – Он сделал паузу и вроде как не к месту добавил: – На обратном пути трое у нас пропали.

Я машинально посмотрел на могильные холмики. Пропали трое, и могил три.

– Так это вы их тут закопали? – уточнил Сумрак.

– Нет. Говорю же, они пропали. Исчезли. Сгинули.

– Здесь? На кладбище?

Архимедик отрицательно покачал головой:

– Дальше. Мы тут прошли, а привал сделали в двух километрах южнее.

– Ну? – поторопил его Сумрак.

– И все, – пожал плечами Архимедик. – Двое в кусты отлить отошли, а назад не вернулись. Мы их искали, звали. Бесполезняк. А во время поисков еще и третий пропал. Ни тел, ни следов.

Я снова посмотрел на могилы. Кто-то из залетных сталкеров позже нашел тела и похоронил, не поленившись тащить трупы аж два кэмэ до кладбища? Не верится в такое, но допустим. А вот чего я никак допустить не могу, это что сталкер положит на могилы хабар. В лучшем случае поставит крестик. Тут же бесценные «брызги» вместо креста. М-да… Все чудесатее и чудесатее…

– Чвиль, какие думки? – Сумрак кивнул на «синие брызги».

– Я бы рискнул взять. Не знаю, кто и кого тут закопал, но камушки-то сверху лежат. Вон пусть Сапог их притащит.

– Согласен с Маратом, – поддержал Касьян.

«Барьеровцы» тоже закивали.

– Плюсую, – пробасил Утюг.

– Нельзя брать, – вмешался я. – Они тут не с неба свалились. Их кто-то положил. Намеренно и с какой-то определенной целью. Тронем – и неизвестно, чем всё закончится.

– Вот-вот, – поддержал меня Архимедик. – Ну их. Пускай лежат.

– Вы, двое, пасти закрыли! Отмычкам слово не давали. Решают сталкеры, а не вы, – повысил голос Сумрак и повернулся к Толику: – Сало, что скажешь?

Он покосился на меня и нерешительно ответил:

– Не знаю… Можно попробовать.

– Значит, единогласно. Сапог, чего стоишь? Дуй за «брызгами», – приказал Сумрак.

– Сыкло ты, Трын-трава, – Утюг сплюнул мне прямо под ноги. – Коль, а давай вместо Ваньки этого урода пошлем?

Сапог сделал было шаг к могилам, но, услышав слова Ястреба, остановился и с надеждой посмотрел на Сумрака. Вдруг и впрямь тот передумает и отправит другого?

Но его ожидания не оправдались.

– В следующий раз, – отказал Коля Утюгу. – А сейчас пусть Сапог.

Иван тоскливо вздохнул и полез в карман за гайками. Достал пригоршню и принялся швырять их в ближайший могильный холм.

У меня зачесалось правое ухо – мой личный индикатор неприятностей. Я поморщился, ясно сознавая, что сейчас мы совершаем огромную ошибку, но не в моих силах это предотвратить.

Гайки ложились ровно, сообщая, что аномалий нет. И все же Сапог не торопился идти. Он тянул время, кидая все новые и новые гайки.

– Да чисто там, – не выдержал Вася Смуглый. – Иди уже.

На лице у Ивана было крупными буквами написано: если ты такой смелый, сам и иди. Но он понимал, что за такую дерзость схлопочет по зубам. К тому же ему не давала покоя другая мысль. Он рискнул высказать ее вслух:

– Если принесу, в долю возьмете?

Обычно отмычкам доли в хабаре не полагалось. Они работали за фиксированную плату: наркоту, деньги на бухло – или отрабатывали тотализаторные и карточные долги. И только я стал исключением из правил – выкупал у Чибисова жизни Олега и свою собственную.

– Поделитесь, а? – заискивающе повторил Иван.

– Сапог, а ты не офигел? – возмутился от такой наглости Сумрак.

– Ну-ка, бегом, – прикрикнул на отмычку Утюг. – Хочешь пинка для ускорения?

Иван подбодрил себя матом и пошел вперед. Приблизился к холмику, секунду постоял и – как в омут с головой – рванулся к «брызгам». Собрал в контейнер. Повеселел – живой! И потрусил обратно к нам.

– Вот они, камушки.

Сумрак забрал контейнер, протянул пустой и велел:

– Давай дальше.

Вскоре все три контейнера были у Коли. Остальные сталкеры не возражали – видно, делиться будут потом, уже в Искитиме.

– Видишь, как все просто, Трын-трава? А ты очковал, – Ястреб скорчил мне издевательскую рожу. – В штаны-то не наложил? А то Салу с тобой вместе ехать западло будет.

Он заржал, довольный своей шуткой. Кто-то из отмычек заискивающе хихикнул. Касьян и Литва смерили меня насмешливыми взглядами. Толя поиграл желваками, но промолчал.

Зато заговорил Вася Смуглый. Наш с Олегом приятель, он решил восстановить справедливость:

– Зря ты так, Серега. Игорек не сыкло. Он хороший сталкер. Опытный. У него вон какая репутация. В одиночку такой хабар берет, что…

– Берет? – перебил Ястреб. – Да он его у других коммуниздит! У Сала спроси, как твой Игорек их с Сумраком обнес. И других обносил не раз. Трын-трава мудак звезданутый. А репутация его – фуфло!

– Точно, – подтвердил Литва. – Я тоже про него такое слыхал.

– Говнюк он. Хуже этих, – Утюг презрительно кивнул в сторону Сапога и двух других отмычек. – Они нарики, а он крыса.

Ах ты ж, тараканья сиська! Всё, с меня хватит! По телу прокатилась тяжелая яростная волна. В висках застучала кровь. Рука потянулась к висящему на поясе под курткой клинку.

Бывают ситуации, когда нельзя избегать боя, даже если шансы на победу ничтожно малы. Но иногда лучше проиграть, чем отступить. Иначе перестанешь уважать себя. Превратишься в пресмыкающегося. В червя. К тому же стойкость зачастую оказывается ценнее силы. Как с тем бойцовым петухом породы азиль. Он был меньше и слабее противника, но победил.

Наши с Ястребом глаза встретились. Утюг понял, ухмыльнулся, предвкушая, как сейчас будет дробить мне кости. Я нарочито спокойно обнажил клинок. Ничего, сука, скоро улыбаться перестанешь. Умоешься кровушкой…

Драку предотвратил Сумрак. Он выхватил из заплечной кобуры пистолет, направил на меня и закричал:

– А ну хватит! Стой, Трын-трава! Ты что, хочешь, чтобы Кима собаками затравили? Убери джагу! Еще шаг – и Олегу конец!

Я остановился, с превеликим трудом гася в себе яростный порыв.

– Кстати, а откуда у тебя боевой клинок? – набросился на меня Коля.

– От верблюда, – огрызнулся я.

– Чвиль, что за дела? Ты сказал, он пустой! – разбушевался Сумрак.

– Ну да. Ствола у него нет. А про нож я тебе говорил, – напомнил Марат, сосредоточенно рассматривая живописную группку из трех березок неподалеку. Происходящее на поляне его в настоящий момент интересовало мало.

– Могу отобрать, – с готовностью предложил Утюг. Его раздражала уже вторая провалившаяся попытка схлестнуться со мной.

– Попробуй, – я побуравил его лютым взглядом. Адреналин еще стучал в крови и требовал выхода.

– Ах да, – вспомнил про Ястреба Коля. – Теперь с тобой. Ну-ка, Серега, отойдем в сторонку, побазарим. Темку одну надо перетереть.

Они уединились в телеге Сумрака. Остальные тоже предпочли вернуться к машинам. Кто-то сел в кабину, некоторые остались стоять на воздухе, дымя сигаретами.

– Не бери в голову, Игорек, – посоветовал мне Вася Смуглый. – Не обращай внимания на этого дебила. Не загоняйся. Плюнь и разотри.

Он говорил что-то еще, но я уже не слушал. Мое внимание привлекло какое-то движение у берез – тех самых, на которые недавно пялился Чвиль. Вернее, не само движение, а лишь намек на него. Вроде ветки качнулись не под тем углом – от ветра так быть не могло. Я уставился на подозрительное дерево во все глаза, а потом зашарил взглядом по окрестностям, но движение не повторилось. Если оно было, конечно.

– Ты чего? – спросил Смуглый.

– А? Да так, показалось… Вась, спасибо за поддержку. У меня все путем. Скажи лучше, ты знаешь, куда мы направляемся?

– На БЭМЗ.

Это Бердский электромеханический завод. Тот самый, где хозяйствовал отец Чибисова до Посещения. Интересно…

– А зачем?

– За хабаром, естественно. Подробностей не знаю. Знаю только, что такая вылазка уже не первая. И башляет за них Чибисов о-го-го. Плюс всё, что по дороге найдем, наше.

Я задумался. Какой же хабар там, на заводе, если за него столько платят? Что-то особенное, исключительное, в единственном экземпляре и потому весьма ценное, типа «бенгальского огонька»? Да вроде нет. Сталкеры болтали бы. Такие вещи не проходят незамеченными. Правда, полгода назад промелькнул слух, что кто-то вынес из Зоны необычайно опасную и баснословно дорогую «смерть-лампу». Я тогда думал, брешут. А что, если нет?..

– Ладно, Игорек. Я в телегу. А ты держись, – Вася хлопнул меня по плечу и пошел к вездеходу.

Я отправился к своему трактору. Сало уже сидел там, барабаня пальцами по рулю, и на меня старался не смотреть. Стыдно, что ли, стало? Он-то знал, что я не крал хабар. Знал, но промолчал. Погасшая было злость на него вспыхнула с новой силой. А еще добавляла раздражения мысль, что мне опять придется ехать, стоя на подножке, подпрыгивая на колдобинах, поскольку мое кресло занял наш незапланированный пассажир. Ну уж нет! Хватит.

– Перебираюсь в прицеп, – сказал я Салу.

– Погоди, – остановил он, – пускай лучше Юрик туда. А ты здесь.

Я не возражал. Кажется, пришло время нам с Толей поговорить – начистоту и без свидетелей.

Но у Бородача имелось другое мнение по вопросу кому и где сидеть.

– У меня нога, – заспорил он.

– Ничего с ней и в прицепе не случится, – уперся Сало. – Там есть мягкие тюки со спальниками и палатками. Можно устроиться с комфортом.

– Вот пусть Трын-трава и устраивается, – обнаглел Бородач. – Он такая же отмычка, как и я.

Сало вздрогнул, как от удара, и прорычал Юрику:

– Ах ты гнида! А ну выметайся, урод!

От удивления я разинул рот. На Анатолия страшно было смотреть. На лице ярость, в глазах угроза. Бородач понял: если не подчинится, его разорвут. Или придушат. А то и пристрелят. Один хрен. Юрик вылупил глаза и вывалился из кабины испуганным кулем.

Я подхватил его под руку, помогая доковылять до прицепа. Только собрался подсадить, как вдруг почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Быстро осмотрелся по сторонам, но на меня никто не обращал внимания. И все же ощущение, что я под наблюдением, не проходило. Больше того, внезапно стало холодно, будто зимой в полынью нырнул. Даже дыхание перехватило. Это продолжалось короткий миг, а потом отпустило, только по коже продолжали бегать мурашки. Я поежился.

– Эй! Вы скоро там? – закричал недовольный Сумрак. Оказывается, они уже закончили трепаться с Утюгом, разошлись по телегам и теперь ждали только нас, чтобы ехать дальше.

Сидящий в прицепе Рубик торопливо помог мне подсадить Бородача. Я вернулся в кабину. Колонна тронулась с места.

– Игорь, пожалуйста, выслушай меня, – скороговоркой зачастил Сало, справедливо опасаясь, что его перебьют. – Не могу я сказать правду про Коровник. Не могу, понимаешь?

– Нет. Не понимаю.

– Я не из-за себя… Сумрак угрожает Сашке…

– Чего?! – вылупился я.

– Это еще два года назад началось. Я тогда работал санитаром в нашей больнице, Сашка устроила. И вот как-то в ночное дежурство привезли огнестрел. По закону мы должны о таком сразу сообщать в полицию, но вся смена оказалась давно куплена Хазаром. Мне тоже долю отбашляли. Кстати, Сумрак и расплачивался. Мы с ним в тот день и познакомились… Потом, уж не знаю почему, стал он меня доставать: то лекарства ему вынеси, то бланки укради. Я пытался взбрыкнуть, так он с Утюгом заявился. Избили меня, – Анатолий вздохнул. – Ну я струхнул, опять впрягся. А тут он на Сашку глаз положил. Она его отшила. Он злой был, при мне ругался, что эту девку по кругу пустит, да так, что ей мало не покажется. Я говорю, мол, только тронь ее, в полицию пойду. А он: «Живым не дойдешь. Но, если хочешь, чтобы твоя сеструха нетронутой ходила, будешь делать все как я говорю». Вот так я у него в рабстве и оказался.

– Погоди. А как же твой отец? Сашка сказала, что это ты из-за него.

– Она так думает. Ну не мог же я ей правду рассказать, – Анатолий посмотрел мне в лицо. Смотрел открыто, не пряча взгляда. – Кстати, про «экзо» для папани – правда. Сумрак мне и впрямь наркоту подгоняет, причем совершенно бесплатно – как своему, так он говорит. Вообще, с тех пор как мы стали с ним в Зону ходить, он ко мне переменился. Даже башлять начал за каждую вылазку. Мелочь, правда, но все же. Раньше-то я задарма ишачил. А теперь я вроде как не отмычка, а напарник его. Только, если взбрыкну, он со мной церемониться не станет. И с Сашкой тоже.

– Ты почему, придурок, мне все не рассказал, когда мы с Сашкой вместе жили? Я бы Сумрака от нее быстро отвадил.

– М-да? Ты, конечно, прости, Трын-трава, но…

– Что?

Сало замялся, а потом все же договорил:

– Против Сумрака ты не потянешь. Он и не таких, как ты, ломал. А если не ломались, он их закапывал. Я с ним давно, насмотрелся уже… А ты три месяца назад ему сильно хвост прищемил. Уж не знаю, что у вас произошло, да только Коля твое имя без мата произносить не мог. Прямо-таки сатанел, когда тебя вспоминал. Ане трогал все это время только из-за твоего брата-мента. Опасался его. Но постоянно твердил, дескать, недолго Трын-траве гулять. И вот, пожалуйста. Гляди, где ты оказался, потому что на него попер. Он три месяца твою репутацию с дерьмом мешал, слухи распускал, а теперь и тебя самого в Зоне закопает… Да, забыл тебе сказать… Он веревку купил, французскую, как у тебя. Теперь только ей пользуется. И всем об этом рассказывает.

Мы замолчали. Трактор подпрыгивал на колдобинах. На душе было погано. Слова Сала занозой засели в сердце. Значит, обо мне за спиной говорят, что я хабар не в Зоне беру, а у других краду! И никто не может опровергнуть, потому как напарников у меня нет. Привычка быть одиночкой неожиданно превратилась в ловушку. Дане веревкой Коля меня сделал. Теперь никак не докажу, что и в самом деле был в Коровнике.

Накатило чувство беспомощности и безысходности. Опустили меня ниже плинтуса. Растоптали и вымазали в грязи. Где же взять сил, чтобы подняться? Или стану теперь таким, как Сало: униженным неудачником? Неужто Сумраку удастся сломать и меня?..

Вспомнилась Александра. Она ведь тоже под боем. Эх, жаль, не знал всего раньше! А теперь, если из Зоны не вернусь, то и защитить ее будет некому. Хотя…

– Толя, надо рассказать Сашкиному Славику, что Сумрак ей угрожает.

Как бы я к нему ни относился, но он парень неслабый. Не пальцем деланный. Лейтенант и все такое.

– Сашка с ним больше не живет, – огорошил Сало. – Ушла от него. Как раз три месяца назад и ушла. Сразу после того, как тебя изби… хм… как мы из Коровника вернулись. Теперь она одна, квартиру снимает.

Я в его слова не сразу вник. А потом… Кровь жарко застучала в висках. Значит, после нашей с ней ночи она ушла от Славика! Ко мне не вернулась, но и от него ушла! Неужели у меня все же есть шанс?..

«Ты сначала живым из Зоны выйди, – заговорил рассудок. – Причем сделай это так, чтобы за периметром опять не оказаться вместе с Кимом в подвале у Чибисова. Ведь Сало прав – Сумрак опасный противник. Недооценил ты его, и вот результат».

Я вновь почувствовал себя в ловушке. Загнали меня, будто волка, окружили флажками, и охотники уже вскидывают ружья. Волк, конечно, может еще скалить зубы и рычать, но исход предсказуем.

Неужто и впрямь всё – конец?..

Стало страшно. Со мной такое редко бывает, а тут накатило.

Нет, так не годится. Я стал вспоминать – походы в Зону и ту нашу давнишнюю вылазку с Кимом в тыл врага, в захваченное ваххабитами селение. Ведь там я не боялся ни хрена. Нравилось мне это, возбуждало – чувство опасности, риск. Вставляло, что иду по краю да вниз поплевываю. Ох как вставляло!

На ум вдруг пришла песня: «Может, не будем сдаваться? // Проще уйти, чем остаться. // Мы же всегда оставались. // Падали, но поднимались».

Да, именно так. Я встряхнулся всем телом и расправил плечи. «Падали, но поднимались». Нет, ребята. Наш поединок с Сумраком не окончен. Он выиграл только первый раунд. Я получил серьезный нокдаун, но готов встать на ноги и продолжить бой…

– Толь, а ты раньше по этому маршруту ходил? – вновь заговорил я.

Мой голос прозвучал неожиданно бодро, Сало удивленно посмотрел на меня и ответил:

– Да. Один раз. Полгода назад.

– На БЭМЗ?

– Ага, – он отвернулся, снова становясь угрюмым и немногословным. Его открывшаяся на миг раковина вновь захлопнулась.

– И что там? – настаивал я.

– Точно не знаю. Меня оставили стеречь машины. Туда они пошли впятером: Сумрак, Утюг, Чвиль, Литва и Касьян… Ну и несколько отмычек с ними, конечно. Остальные у машин ждали.

– И чего? Хабар взяли?

– Угу… – Он сделал паузу, а потом признался: – Много редких вещей: «смерть-лампу», «ледяные пузырьки», еще что-то, чему и названия нет.

– Странно. А почему об этом никто не знает?

– Хазар запретил трепаться. Сказал, если что, уроет.

– Ясно. А хабар куда делся?

– Чибисов его за бугор загнал. По-тихому. Через кого-то из сотрудников филиала.

Ага, вот и вскрылся интерес Института Внеземных Культур в этом деле. Весьма шкурный интерес, надо признать.

– Понятно, – вслух сказал я. – Может, еще что-то полезное о том походе расскажешь?

Сало помрачнел и стал угрюмее обычного. Молчал долго, а потом признался:

– С БЭМЗ никто из отмычек не вернулся. Пошли четверо, и никто не вышел.

Мои догадки получили подтверждение. Значит, для отмычек это путь в один конец. Причем запросто может быть, что не всех губят аномалии, – выживших добивают Сумрак и компания, чтобы не раскрывать тайну места, где регулярно берут хабар.

– Толя, когда на БЭМЗ пойду, ты мне свой ствол дашь? – попросил я.

Он не успел ответить. Мотор трактора начал чихать, а потом совсем заглох. Как оказалось, такая же неприятность приключилась еще с тремя телегами. Заметив это, начали притормаживать и остальные. Колонна остановилась.

Сало вновь попытался завестись. Трактор зафырчал и вдруг заработал так же внезапно, как до того заглох. Спустя мгновение ожили двигатели еще у двух телег, и только вездеход Касьяна продолжал молчать.

Сумрак приоткрыл дверцу, недовольно спросил:

– Что там у вас?

– По ходу свечи залило, – откликнулся Касьян, поднимая капот. – Сейчас почищу.

– Ну давайте, чинитесь и догоняйте нас.

– Не понял… – Касьян сделал шаг к машине Сумрака. – Вы чего, нас не подождете?

– А смысл? – скривился Коля. Ему, как и всем нам, хотелось как можно дальше уехать от внушающего ужас кладбища.

– Так «трассер» же у тебя. Если вы уедете, как я потом без него?! – вытаращил глаза Касьян.

– Мы путь вешками отметим, по ним поедешь, – пообещал Сумрак. – Так что не очкуй, догонишь нас без проблем.

Касьян насупился и попытался возразить, но Коля не дал и слова сказать:

– Базар окончен! Ждем тебя у оврага. Сделаем там привал. Смуглый, останешься с Касьяном. Ты-то хоть не зассышь, а?

– Нет, – Вася Смуглый, новичок в Зоне, изо всех сил делал вид, что ему не страшно. А может, и в самом деле не боялся – по незнанию. Он подъехал ближе к Касьяну и остановился, но мотор на всякий случай глушить не стал.

– Молоток, – одобрил Сумрак. – Долго не возитесь. Если не заведется, бросайте телегу на хрен. На одной нас догоняйте.

– А я? – спросил Иван Сапог у Сумрака. Он ехал с Васей в качестве пассажира. – Может, я с вами, чего мне тут оставаться? Тогда в телеге мое место освободится.

– Дуй в прицеп, – разрешил Сумрак.

Ванька мигом пополнил ряды пассажиров прицепа трактора, опасаясь, что Коля передумает. Оставаться ему до смерти не хотелось. В общей куче, оно безопаснее. По крайней мере так считал Сапог.

– И мне нет смысла здесь торчать, – встрепенулся пассажир Касьяна, отмычка, которого все звали Гешей.

– Не дергайся, – зло осадил его Касьян. – Поможешь мне с машиной.

Телеги и трактор поехали дальше. Касьян возился со свечами, а Теша вышел из вездехода и провожал нас грустным взглядом.

До оврага доехали без приключений. Лагерь разбивать не стали, поели и перекусили бутербродами из общественных запасов, сидя в машинах. Вышли размяться, перекурить, отлить, но далеко от телег не уходили.

Мы пару раз пересеклись с Утюгом. Не знаю уж, что ему сказал Сумрак, но теперь Ястреб меня игнорировал – в упор не замечал. Вот и ладно. Так оно и мне проще.

Зато неожиданно подвалил Чвиль.

– Игорь, зажигалка есть? А то моя сдохла, – он держал в руке незажженную сигарету.

Я помог ему прикурить.

– Присоединяйся, – Марат протянул раскрытую пачку «Парламента».

– Не курю.

– Понятно, – Чвиль затянулся, деликатно выпустил дым в сторону и неожиданно спросил: – Как тебе наш поход?

– В смысле? – осторожно уточнил я.

– Ну так, вообще. Чуйка что говорит?

– О кладбище? – догадался я.

– В том числе, – он кивнул. – Ты же по Зоне давно ходишь. Говорят, в таких местах бывал, что… Опять же из Коровника живым вышел.

– Знаешь про Коровник? – удивился я.

– У Коли от меня секретов нет, – ухмыльнулся Марат. – Я ж не Утюг тупоголовый. Сумрак мне все рассказал. И про фотки, и про бабло, что ты с него стряс. И про часы. Но я не об этом хотел поговорить. Мы сейчас с тобой в одной связке и должны вместе держаться, если выжить хотим. Согласен?

– Давай попробуем. Тогда расскажи про БЭМЗ. Что там такое?

Марат замялся, а потом все же ответил:

– Аномалий битком. И кое-какие без отмычек не взломать.

Это значит, что надо кем-то пожертвовать, тогда остальные пройдут. Некоторые аномалии, например «мясорубка», заполучив человеческую жертву, на время охлопываются – становятся неактивными, безопасными, а потом вновь оживают.

– И сколько там таких?

– Две. На каждую по отмычке. Остальные в запас.

– Выживших на БЭМЗ добиваете? – напрямую спросил я.

– Тебе правду или успокоить? – ухмыльнулся он.

– А ты умеешь отвечать, – я тоже не удержался от усмешки.

Нет смысла спрашивать, поможет ли он мне на БЭМЗ. Союзники мы с ним лишь на время пути. А что будет на заводе, посмотрим. Возможно, он и сам еще не решил, чью сторону принять, и станет действовать по обстоятельствам.

Ладно, доживем – увидим…

– Так что ты думаешь про «синие брызги»? – вернулся к тревожащей его теме Марат. – Видал уже такие или слышал про них?

– Нет, ничего. Но уверен, их нельзя было трогать.

– Почему?

– Марат, ну ты сам подумай. Вспомни о яме в три метра длиной. Кто-то оттуда вылез. А еще рядом с кладбищем пропадают люди. И появляются свежие могилы с необычным хабаром сверху. Тебя это всё не напрягает?

Чвиль вздохнул и признался:

– Когда были на кладбище, я увидел кое-что. Тень вроде. А потом взгляд почувствовал. Странный такой, пристальный, нечеловеческий. От него у меня прямо мороз по коже…

– Словно зимой в полынью нырнул, – договорил я.

– Вот-вот, – Марат поежился. – Ты тоже почуял?

– Ага.

– И что это такое?

Я лишь плечами повел.

– Но мы уже убрались оттуда. По ходу все позади? – Чвиль с надеждой посмотрел на меня.

– Не факт. Караванщики, с которыми шел Архимедик, тоже успели с кладбища слинять. А потом у них трое пропали, – напомнил я. – И еще у нас машины заглохли…

– Касьян! – спохватился Чвиль. – И Смуглый. Думаешь, они уже того?

– Хрен знает. Подождем. Вдруг я ошибаюсь, и они вот-вот будут здесь.

Но отставшие всё не появлялись. Время шло. Мы прождали полчаса, потом час. День приближался к вечеру. Люди начали нервничать.

– Коля, делать-то что будем? – первым поднял тему Литва. – Дольше ждать нельзя, а то к месту ночевки не успеем. Не спать же тут, в чистом поле.

– И чего ты предлагаешь? Пацанов бросить? – окрысился на него «борец за мировую справедливость» Утюг.

– Я говорю, что дальше ждать нельзя! – повысил голос «барьеровец».

– Колян, надо за ними сгонять, – предложил Ястреб. – Давай я мигом обернусь.

– Чвиль, прокатишься с ним? – предложил Марату Сумрак.

Тот мгновение колебался, а потом кивнул. Повернулся ко мне, попросил:

– Давай с нами, Трын-трава, – и тихонько добавил: – Мне так спокойнее.

Ястреб дернулся и зашипел:

– Ты чего эту мразь спрашиваешь? Прикажем, пойдет как миленький, отмычка гребаная!

– Серега, – предостерегающе начал Сумрак.

– Да помню я твое бла-бла-бла, – успокоил его Утюг. – Не боись, не трону его. До БЭМЗ живым дойдет. Если в аномалию не вляпается.

– Значит, пойдете втроем, – подвел итог Сумрак.

Мне ехать не хотелось, но… Во-первых, Марат попросил, а мы с ним вроде как союзники. А во-вторых, влом было бодаться с Сумраком. Он ведь снова Олегом угрожать начнет.

– «Трассер» нам с собой дай, – попросил Марат.

Сумрак вильнул взглядом:

– Да смысла нет. Чего его туда-сюда дергать. Вы ж по вешкам поедете. А там безопасно.

Я не удержался от усмешки. Понятия «Зона» и «безопасно» несовместимы. Ай да Коля. Высоко же он ценит жизнь своих людей! Сперва Касьян, теперь Ястреб и Чвиль. Впрочем, вполне ожидаемо. Сумрак не уверен, вернемся ли мы, и не хочет рисковать драгоценным артефактом.

– Лады, – покладисто согласился Чвиль, ни единым жестом не выказав своего возмущения. – Садись к нам, Трын-трава, – Марат распахнул пассажирскую дверцу и откинул спинку сиденья, открывая проход внутрь вездехода.

Выходит, я поеду сзади. Так-то оно ничего, довольно удобно, но в случае опасности я в ловушке – быстро из машины не выйти.

За руль сел Чвиль. Как по мне, водила из него лучше, чем из безбашенного Утюга. А Марат – осторожный малый. Да и сталкерская чуйка есть, недаром он, как и я, на кладбище что-то такое ощутил. Остальные, бревна бревнами, ничего не заметили и не почувствовали.

До места, где остались Касьян и Смуглый, доехали быстро. Их вездеходы остановились в открытом поле, поэтому мы должны были заметить машины издалека. Но телег не было. Исчезли.

– Может, мы место перепутали? – засомневался Утюг.

– То место, – возразил Чвиль. – Мы по вешкам ехали. Так вот они стоят.

– Кровь, – внезапно сказал я.

На столбе одной из вешек краснел смазанный отпечаток ладони, словно раненый человек ухватился за шест.

– Пойдем, посмотрим, – Ястреб решительно вылез из машины.

Как по мне, отсюда надо было срочно рвать когти. Ясно же, живых мы тут не найдем. Но я промолчал. Не хочу опять выслушивать от Утюга обвинения в трусости.

Помедлив, Чвиль тоже покинул машину. Пришлось вылезать и мне.

Я принялся изучать следы колес. На сухой земле и примятой траве они выделялись не слишком отчетливо, но увидеть было можно. Вот тут стоял Касьянов вездеход, рядом притормозил Смуглый, а вдаль потянулись следы наших шин. Оставшиеся же две телеги, судя по отпечаткам, и впрямь никуда не уезжали.

– Улетели они, что ли? Телеги вертикального взлета, тля, – Чвиль в сердцах выматерился.

Тем временем Утюг рассматривал кровавый отпечаток на вешке.

– Гляньте, пацаны, тут и дальше кровь.

От шеста к дальним деревьям и впрямь протянулась цепочка капель. Словно шел истекающий кровью человек. Вот тут он упал и пополз.

– Тихо! – цыкнул я и предостерегающе поднял руку. Мне показалось, что я услышал какие-то хрипы. Или стоны.

– Я тоже слышу, – встрепенулся Чвиль.

– Точняк! – Ястреб шустро двинулся в сторону звуков.

«Не беги, дурак, гайки покидай», – хотел сказать ему я. В этом месте отмеченная вешками безопасная тропа заканчивалась, начиналась территория, полная сюрпризов. Но я промолчал. Пусть прет вперед, авось башку расшибет.

Вмешался Марат:

– Стой, Серега. Слышь, чего говорю? Я первым пойду.

– А почему ты? У нас отмычка есть, – сделал выпад в мою сторону Утюг.

– Я сам, – Чвиль вооружился гайками и двинулся вперед.

«Комариную плешь» он обнаружил очень быстро. Грамотно обошел ее и вывел нас к довольно глубокой канаве.

…Вася Смуглый лежал там. Он был в агонии. Хрипел и бился в судорогах. Ноги ниже колена оказались раздроблены, словно попали под пресс. Окровавленная мешанина из мяса и осколков костей. Парня трясло, глаза смотрели мимо нас, явно не видя. Изо рта шла почему-то желтая пена. Да и кожа на лице и руках ощутимо пожелтела, будто он резко заболел гепатитом или циррозом печени. Белки глаз тоже отдавали желтизной.

– Вася, ты слышишь меня? – Я склонился над ним, не дотрагиваясь. Мало ли почему он пожелтел. Вдруг зараза какая-то. – Вася!

Бесполезно. Правда, хрипы на миг усилились, и я разобрал что-то вроде:

– Голова… два… уха… – Он неожиданно улыбнулся и четко проговорил: – А в «плешь» не пошла… боится, сука, аномалий…

– Кто боится? – переспросил я.

– Вася, – отпихнул меня в сторону Утюг. – Где остальные? Говори, ну!

Но Смуглый уже не слышал. Он содрогнулся в последний раз и затих.

– Будем искать. Вдруг Касьян еще жив, – решительно заявил нам Утюг.

Я недовольно посмотрел на него. Ясно, что увести этого долдона отсюда можно только силой. С одной стороны, стремление не бросать своих, делало ему честь и было очень нетипичным для окружения Сумрака. С другой – я не собирался рисковать жизнью из-за тех, кто в скором времени прикончит меня самого. Вполне вероятно, что именно Касьян и влепил бы мне пулю на БЭМЗ, если бы остался к тому моменту жив, конечно.

Чвиль, как и я, не разделял чувства Утюга.

– Не нравится мне здесь, – заявил Марат. – Думаю, надо уходить.

– А Касьян? – уперся Ястреб. – Вдруг он где-то раненый лежит?

– И как мы его будем искать?

– По следам.

– Каким? – Марат развел руками. – Нет же ничего.

– А вешка? Тот кровавый отпечаток на шесте не мог оставить Смуглый, – проявил неожиданную смекалку Утюг. – Если он вляпался в «комариную плешь» здесь, то зачем возвращался назад к вешке, а потом опять полз сюда? А?

– Кто ж его знает? Но мы шли по каплям крови, и они привели нас к нему.

– Смотрите, – заговорил я. – Картина выглядит так, словно «комариная плешь» изначально была у вешек. Смуглый вляпался в нее, но сумел выжить, хватанул окровавленной ладонью шест и пополз сюда. А «плешь» переместилась за ним следом.

– Но «плешь» не «кобра», она за людьми не охотится, – возразил Марат.

– Да, но эта аномалия иногда исчезает со старого места, а новая может появиться где угодно, – настаивал я.

– Ладно. Допустим, что все трое: Смуглый, Касьян и Геша – погибли в «плеши». Но куда все-таки делись машины? – задал резонный вопрос Чвиль.

– Уехали, – тут Утюг и сам понял, что сморозил глупость, и замолчал.

Что машины не могли уехать без водителя, причем не оставляя следов, это было ясно даже ему.

– Не факт, что Касьян погиб в «плеши», – после паузы заговорил Утюг. – Предлагаю прочесать местность.

Я нахмурился. Плохая идея. Раз так, придется высказать им свою догадку. Не хотел говорить, но надо, иначе мы завязнем в поисках до ночи.

– Есть мыслишка, где ваш Касьян. И Геша, – неохотно произнес я.

– И ты, сука, молчишь?! – выкатил на меня зенки Утюг.

– Погоди, – остановил его Марат. – Говори, Игорь.

– Они на кладбище.

– В смысле? – не понял Чвиль.

– В прямом. Подумайте сами. Если отбросить фантастическое предположение, что телеги испарились в воздухе или улетели, остается одно: они и впрямь уехали. А за рулем были Геша и Касьян. Теперь посмотрим на следы от шин. Отсюда они ведут только в две стороны: к кладбищу и к оврагу. Но у оврага пропавшие не появлялись, значит, поехали обратно. То есть на кладбище.

– Но зачем?! – изумился Ястреб.

– Чтобы выкопать себе могилы, – буркнул я.

– Фильтруй базар, гнида, – набычился Утюг.

– Погоди, Серега, – Чвиль положил ему руку на плечо. – По ходу Игорь прав. Я не знаю, сами они копали себе ямы или нет, но боюсь, что там теперь стало на две могилы больше.

Ястреб засопел, насупился, а потом заявил:

– Поедем, посмотри.

– Офигел? – выразил наше с ним общее мнение Марат.

Утюг решительно пошел обратно к вездеходу:

– Я поеду, а вы можете к Сумраку возвращаться.

Мы переглянулись. Остаться без машины и пешком чапать к оврагу, причем до темноты точно не дойдем, или совершить смертельную прогулку на кладбище. Что хуже?

– Ладно, поехали. Только я за рулем, – завопил Чвиль.

…Оба пропавших вездехода действительно стояли у кладбища.

– Пусто, – Ястреб заглянул в кабины телег.

– Кто бы сомневался. Ну что? Убедился? Возвращаемся к нашим? – предложил Чвиль.

– Нет, – замотал головой Утюг. – Пойдем, посмотрим на могилы.

Вот ведь упрямый баран!

– Ладно, – нехотя кивнул Марат.

– Только пускай он идет первым, – указал на меня Утюг.

На этот раз Чвиль не стал возражать. Значит, придется идти. Я сглотнул абсолютно сухим ртом, проклиная упертость Ястреба и его убийственную любознательность. Ведь из-за этого козла сейчас поляжем все!

Я осторожно двинулся между ямами, оставшимися на месте могил. Сердце бухало в груди, как колокол. Каждый шаг казался шагом на эшафот. За спиной громко сопел Ястреб. Чвиль мудро пошел последним и нервно вздрагивал от малейшего шороха. Их обоих тоже пробрало до печенок. И все же Утюг не собирался уходить, не выяснив судьбу Касьяна до конца, – на Гешу ему явно было плевать.

…Нераскопанных могил и в самом деле оказалось не три, а пять. И на двух новых лежали «синие брызги».

Мне стало жутко. Затылок и спина задеревенели. Казалось, вот-вот по ним заскользит тот самый леденящий душу взгляд, а потом… что произойдет – не знаю. Ляжем ли мы в могилы еще живыми или уже бездыханными трупами. Да и какая разница!

Секунда-другая… Я ждал, но ничего плохого не происходило. Было тихо, спокойно, где-то даже умиротворенно, словно страшный хозяин кладбища отлучился на минутку, оставив свои владения без присмотра.

Меня малость отпустило. Может, на этот раз и обойдется.

– А там точно Касьян? – не слишком уверенно уточнил Утюг, кивая на могилы. – Вдруг он еще живой?

– Если и был живой, то давно уже задохнулся. Времени-то прошло часа три. По-любому раскапывать не будем! – отрезал Чвиль. – И «брызги» брать тоже, – мгновение спустя добавил он.

– Лады, – наконец-то проявил здравомыслие Ястреб. – А телеги? Оставим тут?

– Да, – подтвердил Марат. – Ничего не трогаем. По-быстрому валим отсюда.

Мы загрузились в свой вездеход и покинули зловещее место.

Когда проезжали мимо канавы, где лежал труп Смуглого, Ястреб вякнул было:

– Похоронить бы. А то как-то не по-людски.

Но Марат и не подумал сбавлять скорость, ответив:

– А смысл? Все равно потом из могилы муляжом встанет. Или не встанет. Так какая разница, где гнить: в земле или на поверхности. В Зоне падальщиков нет, так что тело не тронут.

…Сумрак выслушал новости с каменным лицом. Остальные отреагировали по-разному.

Архимедик нервно высморкался и суетливо произнес:

– Надо возвращаться к периметру. Ясно же, что поход не задался. Сперва «кобра», теперь это.

– И чего? У вас вон тоже трое пропало. Зато остальные выбрались, – возразил ему Утюг.

– У нас сгинули уже на обратном пути. Мы той же ночью вышли за периметр. А сейчас нам еще как минимум сутки болтаться в Зоне. Все здесь и поляжем. Нет. Надо возвращаться, ясен пень. Да, Коля?

– Я тебе вернусь, гнида, – без особого гнева прикрикнул на него Сумрак. – И думать забудь.

Несмотря на сказанное, на Колином лице лежала явная тень сомнения. В глубине души он был согласен с Архимедиком – ему и самому очень сильно хотелось выбраться из Зоны как можно скорее. Но что-то – может, страх перед Чибисовым и Хазаром – гнало его вперед. Он не мог свернуть с полдороги и возвратиться с пустыми руками. Никак не мог…

Тем временем Зону окутали предвечерние сумерки. Наша колонна двинулась дальше по полю, следуя вдоль вешек. Вскоре тропа вывернула на грунтовку, ехать стало немного легче, удалось даже чуть-чуть прибавить скорость.

Уже совсем стемнело, когда впереди послышался шум работающих моторов, из-за рощи в свете фар появились железобетонные стены неоконченной постройки непонятного назначения. За ней чуть севернее расположилось летное поле Бердского аэродрома. На его окраине стояли брошенные в первый год Посещения бэтээры и «Уралы». Что именно здесь произошло и куда делись люди, неизвестно. Но машины стояли ровными рядами, а их двигатели работали до сих пор – четко и ровно, хотя бензин должен был закончиться еще много лет назад. И все же моторы военной техники продолжали урчать, а иногда громко взрыкивали, словно невидимый водитель нажимал на педаль газа.

Поначалу сталкеры частенько шарили по этим развалинам, шныряли возле работающей техники, но всякий раз уходили ни с чем. Пусто здесь. Ни хабара, ни аномалий. Ничего, кроме вечно работающих машин.

На аэродроме расположены конопляные поля Хазара. Именно туда не так давно ходил с караваном Архимедик.

Но целью нашего нынешнего похода была отнюдь не конопля, поэтому на ночевку мы остановились южнее полей – в заброшенном здании неподалеку от вечно работающей техники.

Подсвечивая себе фонарями, мы расположились в одном из закутков недостроя. Кто-то, возможно и Сумрак с компанией, приспособил это место под ночлежку. На полу лежали деревянные поддоны. Если на них кинуть спальник, то можно выспаться с относительным комфортом. Опять же на поддонах неплохо сидеть – все-таки не на голом полу. Была и огромная бочка с дровами – этакая примитивная разновидность печки. Имелся чайник. Он стоял рядом с бочкой на сложенных горкой кирпичах. Огромный, жестяной – такой обычно используют на армейских кухнях. А воду мы привезли с собой в канистрах в прицепе трактора.

Через некоторое время в бочке весело затрещал огонь. Над ним кипятился чайник. Стало светло и уютно. Возникло обманчивое чувство безопасности – так всегда бывает у костра. Кажется, что неяркий круг света защищает и охраняет, отпугивает зло и хищников. Впрочем, в Зоне хищных зверей нет… э… почти. Кроме некоего шатуна. Но этот медведь-мутант из сталкерских баек, может, и не существует на самом деле. Лично я его за все годы так ни разу и не встречал.

Организовали ужин. Из общественных запасов каждый из участников похода получил по банке тушенки и несколько ломтей хлеба.

– Пойду разогрею, – кивнул на свою банку Сало. – Игорь, давай и твою.

– Не надо, – отказался я. Тушенку люблю холодной, особенно застывший холодцом бульон. А слой белого жира не ем, выкидываю. Или добавляю в кашу.

– Зря, – не одобрил мой вкус Сало. – В разогретом виде она более съедобна.

Толик отошел к бочке. На кирпичах вокруг нее стоял ряд банок – разогревались.

Я вскрыл тушенку и тут же скривился, разочарованный. Дерьмо. Сумрак поскупился и купил для отмычек отвратные консервы. Сплошные хрящи и жилы, а вместо вкусняшки бульона желтоватый жир.

Я ковырнул эту, с позволения сказать, еду ножом и отставил в сторону Хлебом обойдусь. К тому же у меня при себе мой личный НЗ – шоколадки «Аленка». Я бы и тушенку свою взял, но мне не дали толком собраться.

Кстати, сталкерам, и Салу в том числе, как я заметил, выдали банки с другой этикеткой, не такой, как у нас. Ну да, понятно. Мы, отмычки, расходный материал, зачем на нас лишние деньги переводить?..

– Не будешь доедать? – Ко мне прихромал Юрик Бородач и с вожделением уставился на мою банку.

– Бери, – разрешил я.

Он уселся рядом со мной, машинально потер ладонью больную ногу и начал с чавканьем есть, решив украсить ужин разговором:

– Слышь, Трын-трава, стремное это дело. Да? Вон люди пропадают. Архимедик прав, валить надо. Ты как думаешь?

Невразумительное мычание сошло за ответ. Бородач расценил его как согласие. Он воодушевился и продолжал, понизив голос:

– Мы тут с мужиками покумекали… Уходить надо, точняк тебе говорю. Давай, как все уснут, сдернем отсюда. А? Сапог с нами. И Сухарь. И Рубик с Архимедиком пойдут. Только сталкера среди нас хорошего нету. Вот если б ты пошел…

Пришлось прервать:

– Я спать пойду.

Не объяснять же ему, что, в отличие от них, я не могу слинять, иначе Олегу не жить.

Мелькала, правда, у меня мыслишка: сбежать от Сумрака, вернуться за периметр и дерзким налетом на клуб отбить Олега у отряда «барьеровцев». Но, если честно, в одиночку такое дело я не потяну, а помощников нет. К тому же тогда придется покинуть родные места навсегда и оставшуюся жизнь провести в бегах. Плохой вариант, если вспомнить про беременную жену Олега. И Сашку. Значит, придется сыграть по правилам, навязанным Сумраком и Арчибальдом, до конца и… надеяться на Её Величество Удачу. А потому:

– Нет, мужики, давайте сами. Без меня.

На лице Бородача пролегла унылая складка. Он приступил к уговорам:

– Трын-трава, ты за главного будешь, а мы у тебя отмычками. Пойдем, а? Без тебя не выберемся. Хана нам.

– Всё, Юрик, тема закрыта.

Быстро запихав в рот последний кусок хлеба, я запил водой из собственной фляги, не дожидаясь, пока закипит общественный чайник, и собирался отправиться спать, но Бородач остановил меня:

– Сдашь нас Сумраку?

– Нет. Дыши ровно.

Для сна облюбовал себе самый дальний угол. Тут можно держать под наблюдением вход и оконный проем, а сам я особо не свечусь. К тому же в случае внезапного шухера между мной и опасностью будет до хрена человек.

По графику мое дежурство приходилось в так называемую собачью вахту – самый сладкий для сна предутренний час. Такова очередная «шутка» Сумрака. Поэтому не стоило терять времени, надо было успеть хоть немного поспать. Убаюканный ровным урчанием двигателей бэтээров, отрубился сразу.

Обычно меня не балуют сны, а тут приснилось, будто лежу посреди зимы на каком-то поле. Вокруг сугробы по колено, вьюга завывает, а я в футболке, «флоре» и охотничьих сапогах. В таком виде я обычно в Зону хожу. Снится мне, что холодно так, как в жизни не было. Сердце превратилось в кусок льда. Желудок словно снегом забили, а легкие инеем поросли. Зубы стучат, в голове метель вьюжит. Хочется спрятаться, укрыться, лечь в снег и закопаться поглубже, чтобы согреться. И вот встаю я – мне кажется, что во сне, – и иду куда-то, типа искать место, где в сугроб зарыться.

…Головная боль ударила в виски, выжимая слезы. Я проснулся со стоном. Кое-как проморгался и вдруг осознал, что… стою в кромешной тьме! Не лежу в спальнике среди знакомых людей, как должен бы, а торчу неизвестно где, не понимая, как меня сюда занесло, куда делись все остальные и что вообще происходит!

В панике завертелся по сторонам, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь. Ясно одно: оказался на улице – над головой луна и небо в разрывах облаков. Плечо то и дело задевает какая-то ветка, под ногами неровная твердая поверхность, земля наверное. Рука сжимает что-то длинное, вроде как черенок от лопаты.

Немного очухавшись, вспомнил про запасной небольшой фонарик в нагрудном кармане. Вскоре желтый луч прорезал темноту. Какой-никакой, а свет. С его помощью смог сориентироваться и осмотреться.

Оказалось, что я нахожусь в одиночестве в каком-то березняке. В руке и впрямь почему-то саперная лопатка. До здания, где ночевал, метров двести. И холодно так, что зубы стучат.

Помотал головой, соображая. Не проснулся, что ли? Все еще сплю? Ущипнул себя за руку. Ай! Больно. Значит, наяву. Выходит, во сне встал, вышел наружу и утопал хрен знает куда! Да еще и лопатку зачем-то прихватил. Что за дела?! Вроде никогда лунатизмом не страдал.

Поеживаясь от холода и тревоги, рысцой побежал обратно. У входа на пустых ящиках сидел часовой по прозвищу Сухарь, отмычка как и я. Он встретил меня сонным взглядом, но ничего не сказал.

Пришлось спросить его:

– Ты видел, как я выходил?

– Да, конечно. А чего тебя так трясет? Тепло вроде.

Бочка и в самом деле неплохо согревала наш закуток, да и на улице стоял отнюдь не мороз. Но меня все еще бил колотун – от нервов, не иначе, хотя потихоньку начало отпускать.

– Продуло, – я кивнул на место, где спал. – Там по ходу сквозняк… Сухарь, ты мне лучше скажи: я с открытыми глазами выходил?

– Че-го?! – Он посмотрел недоуменно и едва удержался, чтобы не покрутить пальцем у виска.

– Так с открытыми? – настаивал я.

– Да… вроде.

– А зачем выходил, сказал тебе?

– По нужде.

– Так и сказал? – Не помню, чтобы говорил такое. И как мимо Сухаря проходил, не помню. – А тебя не насторожило, что у меня в руках вот это? – Я показал лопату.

– Слышь, Трын-трава, – начал раздражаться часовой. – Ты чего до меня докопался? Тебе заняться нечем? Если спать не хочешь, может, сменишь меня, а?

– Обойдешься. До моей вахты еще час. Так что бди. И это… Кто мимо будет проходить, присматривайся к ним, ладно?

– Зачем? – Его взгляд стал напряженным. – Что-то случилось?

– Пока не знаю, – честно признался я и пошел обходить спящих людей.

Все оказались на месте, не хватало только Бородача. Интересно, он все-таки отважился на побег в одиночку? Или вышел во сне, как и я? Спальник и вещи были на месте, но это еще ничего не значило. Я постоял над рюкзаком Бородача, так ничего и не решив.

Пришлось вернуться к Сухарю.

– Не спится? – Он насмешливо прищурил светло-карие, почти желтые, кошачьи глаза. – Очко жмет?

– Это ты по себе судишь? – грубовато парировал я. Изощряться в остроумии сейчас мешало сильное чувство тревоги. – Скажи лучше, Бородач выходил?

– Да. Сразу перед тобой. А потом ты. Я решил, что у вас с тушенки животы прихватило.

– А у него в руках лопата была?

– Э… Да, вроде. Точно была. Я еще пошутил, типа наш хромоножка ее вместо костыля прихватил.

– А он чего? Ответил?

– Нет. Буркнул что-то и мимо почти бегом. По ходу совсем приспичило… – Сухарь осекся.

– Ну? – поторопил я.

– Странное дело… Только сейчас до меня дошло… А ведь Юрик совсем не хромал! Прошла нога-то, видать.

– Хорошо, если так, – тревога усиливалась.

– Трын-трава, да что случилось-то? – Сухарь занервничал. – Чего ты про него спрашиваешь?

– Слушай, а Юрик тебе за ужином ничего не предлагал? – вопросом на вопрос ответил я.

– Предлагал. Типа слинять.

– И чего не слиняли?

– Ты ж не пошел, – с укоризной ответил он. – А сами бы мы в первой же аномалии гробанулись. Архимедик, правда, бухтел, типа и без тебя справимся. Но он только по вешкам могёт. А по вешкам стремно – через кладбище и то место, где два вездехода пропали. Опять же дальше шоссе с «коброй». Да и Сумрак мог бы погоню послать. Нет. Тут надо тишком, в обход, полями, а там без сталкера никак.

Сухарь сделал паузу и с надеждой посмотрел на меня:

– А ты чего? Передумал? Готов с нами? Так я мужиков вмиг подниму.

– Погодь пока. Не гони лошадей… Как думаешь, Бородач в одиночку сорваться мог?

– Юрик? – Сухарь задумался. – Не. Он один даже по вешкам не пройдет. Да и не рискнул бы, очко не то.

– Ясно.

Я помолчал, раздумывая. Получается, что Бородач вышел или и впрямь по нужде, или во сне, не соображая, что делает, как и я. Тогда его надо срочно спасать.

– Сухарь, мне снова приспичило. Эта тушенка и впрямь дерьмо, – я изобразил кривоватую улыбочку.

– Ну давай, иди. По дороге не обделайся, – «блеснул» остроумием он и сам зафыркал от своей «гениальной» шутки.

Прихватив фонарь помощнее, я отправился на всякий случай посмотреть на машины. Если это все же побег, то одной телеги будет не хватать. Но вездеходы оказались на месте. Значит, не побег.

Беспокойство усилилось многократно. Вспомнился холод, который охватил меня на кладбище. И во сне только что был холод. А еще в сновидении я искал место, где бы зарыться в снег… или… в землю?! Ведь спящим я воспринимал землю как снег! Опять же лопата. Она была в моей руке. Тот, кто заставил меня во сне выйти на улицу, приказал взять и ее.

Мысли понеслись со скоростью пуль, опережая друг друга.

Кладбище… Исчезают люди… Могилы… Холод… Лопата…

Могилы!

Спотыкаясь в неверном свете фонаря, я бросился обратно в березняк, в котором проснулся. Пробежал то место, где открыл глаза. Никого и ничего. Впрочем, Бородача тут быть не могло, иначе я увидел бы его раньше. Но роща большая, мы с Юриком могли разминуться.

Я устремился вглубь березняка, думать не думая о том, что тут могут быть аномалии. Забыл о них напрочь. Видно, еще не развеялись до конца остатки гипнотического дурмана. Или сталкерская чуйка успокоила, убедив подсознание, что тут в этом смысле безопасно. Что основная опасность в другом…

…Он и в самом деле был там – свежий могильный холмик. А рядом чернел силуэт. Ростом под три метра, нереальный, словно вышедший из кошмара. Гипертрофированно-вытянутая огурцом большая голова и два плоских оттопыренных, как крылья у самолета, уха. Остальное, если что и было – тело там, руки-ноги-шея, – полностью терялось рядом с этой чудовищной башкой. Она не имела лица. Казалась плоской, словно вырезанной из картона. Этакий черный – темнее ночи – неподвижный силуэт.

Несколько мгновений я потрясенно пялился на него. Голова два уха. Вася Смуглый перед смертью сказал именно так. Да лучше и не скажешь. Меня вновь пробрала дрожь, только не от холода, а от самого настоящего страха. Я медленно попятился, не сводя напряженного взгляда с силуэта. «Если нападет, буду отмахиваться лопатой», – проскочила паническая мысль.

Я так пристально всматривался в него, что в глазах стало двоиться, потекли слезы. К тому же почему-то зашумело в ушах. Пришлось сморгнуть и утереться рукавом. Стало легче. Я вновь вытаращился на чудовищное порождение Зоны. И тут же снова защипало в глазах. Зрение опять расфокусировалось. Перевел взгляд на небо. Двоиться перестало. Но, как только я пытался посмотреть на Голову-два-уха, так мои органы чувств давали сбой.

Пришлось прекратить попытки. Как следует рассмотреть ее мне так и не удалось, да и черт с ней. В памяти остался только нелепый и одновременно чудовищный силуэт.

Я тихонько отступал к спасительному зданию, в котором так уютно трещал в бочке огонь, нес вахту

Сухарь и спал десяток людей – физически сильных, вооруженных и довольно храбрых. Только бы дойти до них живым и поднять тревогу. Вместе мы сила. Что-нибудь придумаем, выкрутимся, отобьемся. Я пытался убедить себя в этом, вернее, обмануть сам себя. Хотя прекрасно сознавал, что от жуткой Головы-два-уха не спасет ни расчётливый осторожный Чвиль, ни хитрый, изобретательный Сумрак, ни сильный, способный гнуть ладонью подкову Утюг, ни быстрый, прошедший спецназовскую подготовку Литва, ни ушлый Архимедик или удачливый, как никто другой, Рубик. От нее вообще нет спасения. Мы на крючке и теперь по очереди окажемся в могилах, которые сами выкопаем для себя. Нас заставят их выкопать! Как заставили трех пропавших караванщиков: Касьяна, Гешу и Бородача. Мы раскопаем – нас закопают…

Шаг за шагом я отходил от березняка, могилы и нависающего над ней жутковатого силуэта. Голова-два-уха не двигалась с места, лишь провожала меня этим своим леденящим взглядом, хотя, как такое могло быть, не пойму, – ведь глаз у нее я не заметил. И все же ощущение, что я под наблюдением, не проходило.

А потом я почувствовал, как она вздохнула. Или я принял за вздох дуновение ветра. Как бы там ни было, прохладный ветерок коснулся моего лица. Его сопровождал тихий звук. И голова исчезла. Совсем. Будто и не было.

Я утер со лба холодный пот и со всех ног помчался в лагерь.

– Ты чего? – встрепенулся Сухарь. – Гонится за тобой кто-то?

– Почти, – я растормошил Сумрака. Он тут главный, вот пусть и решает, поднимать тревогу или как.

– Трын-трава? – Коля потер заспанные глаза. – Чего случилось?

– Пойдем побазарим.

Он поначалу напрягся, ожидая от меня какой-либо пакости, а потом разглядел выражение моего лица и мигом проснулся. Встал:

– Пойдем.

Мы вышли наружу. Сухарь потянулся за нами – подслушивать, но Сумрак цыкнул на него:

– Куда? А ну на место!

Убедившись, что нас не слышат, я рассказал Коле про сон, Голову, новую могилу в ближайшем березняке и исчезновение Бородача.

– Думаешь, это то самое… с кладбища? Преследует нас? – сразу въехал в тему Коля. – А Бородач в могилке прикопан?

– Можно раскопать, – я указал на лопату, которую все еще машинально носил с собой. – Тогда точно узнаем.

Мгновение он колебался. Страх в нем боролся с… не знаю, как сказать… с ответственностью, что ли. Сумрак отвечал за благополучный исход похода перед Чибисовым и Хазаром и не мог не оправдать их ожидания. Это не для себя хабар брать. Тут с пустыми руками не вернешься.

– Обязательно поглядим, – принял решение Коля и внезапно бросил взгляд на мои виски, туда, где у меня в волосах краснело «клеймо Зоны». – Значит, говоришь, у тебя черепушка заболела, ты проснулся и внушение перестало действовать?

– Точно, – я задумался, вспоминая. У меня тогда в березняке резко заломило в висках. Неужели дело в медно-красных отметинах? Мое спасение – их заслуга?..

– Думаешь, эта Голова-два-уха не отвяжется? – после секундной паузы заговорил Коля. – Может, скормить ей пару отмычек?

– Не знаю, – честно признался я. – Да и как их предложить? Повесить вывеску: «Забирай»? До сих пор она сама решала, кого брать, а кого нет.

– Не так. Касьян с Тешей отстали и поплатились. Можно повторить. Запереть пару отмычек в вездеходе. Или к дереву привязать. Может, ей хватит двоих, и она отпустит остальных?

– Не знаю, – повторил я. – Касьяна и Теши ей не хватило, раз она здесь. И кстати, со Смуглым странная история. Ему удалось не подчиниться внушению и удрать. Правда, потом он вляпался в «комариную плешь»… Значит, гипноз этой твари действует не на всех?

– По ходу так. Ладно, чего стоять? – Сумрак встряхнулся всем телом и расправил плечи. – Пошли обратно. Разбудим народ. Ты сказал, она тебя заставила выйти во сне?

– Меня и Бородача да, а вот Касьян с Тешей вряд ли спали, – возразил я.

– Все равно. Поднимаем тревогу. Пусть будут начеку. Пошли, – он решительно направился в лагерь и велел Сухарю: – Общий подъем.

Спустя несколько минут мне пришлось повторить свой рассказ уже при всех.

– Я же говорил! – ахнул Архимедик. – Коля, надо бежать отсюда. Бежать! За периметр!

– Заткнись! – рявкнул на него Сумрак. – Еще раз без разрешения хавальник раскроешь, пристрелю. Понял? Всех касается, – он обвёл отмычек тяжелым взглядом.

«Барьеровец» Литва поиграл желваками и предложил:

– Коля, поговорить бы. Без них, – он кивнул на Архимедика.

– Вон отсюда, – приказал Сумрак, имея в виду отмычек.

Пришлось выполнять. Мы вышли наружу, а Коля, Чвиль, Ястреб, Литва и Сало остались. Типа сталкеры, мать их. Я хмыкнул и зло сплюнул себе под ноги.

Отмычки сгрудились кучкой неподалеку от входа, как испуганные овцы.

– Все, мужики, хана нам, – заныл Архимедик. – Пропадем ведь. Как есть пропадем.

Его ощутимо трясло. Ломка, что ли, началась? Так вроде перед ужином ширялся. Оприходовал законный чек за дневную работу отмычки.

Сапог и Рубик тоже принялись паниковать, а Сухарь начал приставать ко мне с вопросами, на которые у меня не было ответа. Извечные русские вопросы: «Что делать?» и «Куда бежать?»

Совещание сталкеров продлилось недолго. Я видел их в проем. Они машинально расположились у бочки – поближе к огню, и были хорошо освещены.

Вначале пацаны и «барьеровец» говорили тихо, а потом стали кричать друг на друга. Больше всех разорялся Литва. Я не все расслышал, но общий смысл уловил. «Барьеровец» требовал свернуть поход и вернуться за периметр. Коля отказывался, стоял насмерть. Утюг предложил было устроить засаду и завалить таинственную башку вместе с ушами, но Чвиль резонно заметил, что убить эту тварь – то же самое, как уничтожить «комариную плешь». Литва опять завел свою песню про возвращение. В результате они с Сумраком сильно поцапались. Сало и Утюг помалкивали, а Чвиль принял сторону Коли, утверждая, что бежать сейчас к периметру с каким-то неизвестным монстром на хвосте так же опасно, как и продолжать путь на БЭМЗ.

Потом они вновь заговорили тихо, видно принимая решение. Почему-то прозвучало мое имя. Назвал его Сумрак и что-то сказал остальным. Сало закивал. Утюг попытался спорить, вновь повышая голос. Я разобрал: «Мудак гребаный». Чвиль перебил Ястреба и негромко заговорил, в чем-то убеждая его.

Утюг стоял к проему лицом, и мне было видно, как меняется его выражение: сперва гневное, потом удивленное и растерянное.

На этом военный совет закончился. Командные чины вышли к нам.

– Пошли, посмотрим, что там за могила, – не то предложил, не то приказал Сумрак. Выглядел он задумчивым, расстроенным и хмуро поглядывал на Литву. Тот злился и не скрывал этого.

Мы гурьбой направились к березняку.

Ночь уже потихоньку приближалась к рассвету, хотя было еще довольно темно. Лучи наших фонарей метались между берез и осин, подсвечивали бугристую, поросшую увядшей травой землю, скользили по лицам – сосредоточенным, нахмуренным, злым, а то и просто испуганным. Утюг постоянно спотыкался и матерился вполголоса.

У могилы остановились.

С тех пор как я видел ее, она чуть-чуть подросла, земли прибавилось, а сверху лежали, красуясь морской синевой, драгоценные «брызги». Видно, после моего бегства Голова-два-уха завершила свою работу.

– Марат, – Сумрак сделал знак Чвилю. Тот отважно подошел к могиле, сгреб хабар в контейнер и отвалил в сторонку.

– Рубик, копай давай, – приказал Коля отмычке.

– А почему я? Лопата у Трын-травы, вот пусть он…

– В рыло дам, – неожиданно заступился за меня Утюг, выдернул из моей руки лопату и сунул Рубику. – Копай.

– За отдельную дозу. Иначе не стану, – проявил твердость наркоша.

– Получишь чек, – подтвердил Сумрак.

Рыхлую перекопанную землю раскидать не составило труда. На дне ямы и в самом деле лежал Бородач. Мертвый. В свете фонарей выглядел он странновато…

– Что это с ним? – опасливо протянул Архимедик.

– По ходу замерз, – ответил Чвиль.

Казалось, Бородача облили водой и выставили на пятидесятиградусный мороз. Его кожу, одежду и волосы покрывала корка льда. Руки-ноги скрючены, колени подтянуты к подбородку, словно Юрик свернулся калачиком на дне могилы, пытаясь согреться. От чего он умер: замерз или был похоронен заживо, – неизвестно. Да и какая разница?

Меня передернуло. Если б не внезапная головная боль, лежать бы мне, скрюченному, в соседней могиле. Выходит, Зона спасла мне жизнь? Сперва пометила, а потом спасла…

– Это как же, а? – Архимедик не отрывал наполненного ужасом взгляда от трупа. – Почему?

– Потому что не надо шляться где попало, тем более по ночам, – отрезал Сумрак. – Нужно держаться вместе и в сторону в одиночку не отходить! Короче, так. Сейчас возвращаемся в лагерь, ждем до утра и уезжаем. Всем ясно? Вопросы есть?

– Коля, а может, пока ждем, ты нам тоже по чеку выдашь, а? – заискивающе протянул Сухарь. – Для поправки нервов.

Обычно в Зоне отмычки получали по полдозы – чтобы взбодриться, но не отрубиться.

– А мне спиртику бы, – Сапог шумно сглотнул.

– Будет, – проявил неожиданную покладистость Сумрак.

Оставшееся до утра время прошло без происшествий. Стихийно начался военный совет. На этот раз участвовали все. Людей взбудоражило происходящее, и они не могли молчать.

– Я думаю, это из-за «синих брызг», – высказал здравое предположение Архимедик. Его глаза блестели в наркотическом кураже, страх отступил, а голова, как ни странно, прояснилась. – Давайте их отдадим.

– И как? Выложим на землю? – проявил скептицизм Сапог. От него несло спиртом, но выглядел он тоже бодрым и смелым.

– Хотя бы так, – кивнул Архимедик.

– Уже отдали, – буркнул Сумрак. Видно, об этом сталкеры договорились раньше, когда совещались без нас возле бочки. – Все «брызги» лежат сейчас в березняке.

Надо же, а я и не заметил, когда их выкладывали. Впрочем, Чвиль и Утюг и впрямь на обратном пути слегка отстали от нас. Потом, правда, быстро догнали. Будем очень надеяться, что хабаром мы откупились от Головы-два-уха. Я вздохнул.

– Ты чего? – тут же заинтересовался Сало.

– Да так, подумалось…

– Говори, – потребовал Утюг. Ну надо же! Он вдруг начал интересоваться моим мнением. Что же такое ему сказали обо мне Сумрак и Чвиль? Надо будет потом спросить у Сала. А пока…

– Конечно, хорошо, что оставили «брызги», – заговорил я. – Только не уверен, что это поможет. Вспомните пропавших караванщиков. Они не брали никакого хабара на кладбище, а все равно сгинули…

– Брали, – перебил Архимедик. – Только не «брызги», а «белые вертячки». Они на покосившемся кресте крутились.

– Ты чего раньше не сказал, урод? – прорычал Утюг.

– Так вы не спрашивали. И потом, я не подумал… – принялся путано оправдываться Архимедик.

– Тогда есть шанс, – Сумрак повеселел. – Она получила свой хабар обратно и должна оставить нас в покое. Утром уйдем.

Едва ночная темнота сменилась предрассветным туманным маревом, мы покинули недострой и сели по машинам. На этот раз в телеге-отмычке ехал Сапог. Головы-два-уха видно не было.

С места стартовали так резво, словно за нами опять гналась «кобра». Колонну, правда, соблюдали, но задние машины наступали на пятки передним.

В мгновение ока вырулили на проселочную дорогу и в рекордные сроки отмотали три километра, благо «трассер» сулил хотя бы относительную безопасность.

– Ушли? – расплылся в улыбке Сало. – Ну точно, уш…

Он осекся. Трактор начал чихать и заглох. Одновременно замолчали двигатели еще двух машин.

Колонна остановилась.

– Дежавю, – пробормотал Толя и принялся с упорством обреченного раз за разом заводить мотор.

Водители двух других молчащих машин наверняка занимались тем же самым.

Я открыл дверцу и встал на подножке, обозревая окрестности, инстинктивно пытаясь разыскать взглядом знакомый ночной силуэт. Но местность, как и вчера, тонула в утреннем тумане, видимость была метров сто, не больше.

Внезапно наш трактор стрельнул черным выхлопом и зарычал мотором.

– Уф!!! – Толик расцвел так, будто ему подарили миллион.

Почти одновременно с нами завелась телега Литвы. И только двигатель вездехода Утюга и Чвиля продолжал молчать. Сидевший на водительском месте Марат прекратил бесполезные попытки. Они оба выскочили из телеги и побежали вдоль машин к Сумраку, о чем-то быстро переговорили с ним, Марат сел к Коле, а Ястреб третьим к Литве, заставив Сухаря пересесть на заднее сиденье. Колонна возобновила движение.

Не успели проехать и полкилометра, как вездеход Литвы, который ехал прямо за нами, завилял по дороге. В нем что-то происходило, вроде какая-то потасовка. Я выглянул из трактора и увидел, что Сухарь пытается ударить водителя – Литву, а Ястреб мешает и в свою очередь дубасит Сухаря. Наверное, Утюгу было неудобно бить, иначе он вырубил бы отмычку сразу. И все же Сухарю, видать, изрядно досталось, потому что он отстал от Литвы и принялся вышибать ногами боковое стекло, совершенно позабыв про третью, заднюю, дверь.

Литва не выдержал, ударил по тормозам. Наш трактор остановился чуть поодаль. Мы с Салом подбежали к вездеходу.

– Что случилось?

– Да вот, – Литва растерянно развел руками.

Сухарь впал в буйство. Его колотила крупная дрожь. Он рвался наружу из вездехода, невразумительно рыча что-то вроде:

– Пустите!.. Холод!.. Околею!.. Спрятаться!.. Скорее!..

Но выйти через дверцы ему мешали сидящие на передних сиденьях Литва и Утюг, и он с остервенением бил кулаками и ногами в боковое стекло – раз за разом, по-прежнему игнорируя заднюю дверь.

– Выпустите его, – посоветовал я.

Ястреб помедлил, но послушался, вышел из машины. Сухарь тотчас перестал долбиться в окно, мигом откинул спинку сиденья и вывалился на дорогу, подвывая:

– Холодно!.. Скорее!..

Из его рта и впрямь вырывались облачка пара, а в волосах и на бровях серебрился иней, словно на улице стоял трескучий мороз.

– Что за чертовщина?! – выразил общую мысль Сало и демонстративно выдохнул, проверяя, будет ли пар. Но его, естественно, не было. А когда дышал Сухарь – был. Мы с ним сейчас как будто находились в двух параллельных вселенных, и там, где оказался он, стояла дикая запредельная стужа.

Сухарь трясся и искал что-то в вещах. Небось саперную лопатку.

И пню ясно – с ним сейчас происходило то же самое, что и со мной во сне, с Бородачом, Касьяном, Гешей. Очередные происки Головы-два-уха. Мы сознавали это, но не понимали, как прекратить.

Утюг с сомнением посмотрел на свой кулак и предложил:

– Вырубить его?

– А давай, – кивнул Литва.

Апперкот бывшего боксера-профессионала свалил Сухаря с ног. Мы уставились на распростертое тело, не зная, что с ним делать дальше. К нам подошел Сумрак. Остальные, встревоженные до последней степени, тоже выбрались из машин и сгрудились вокруг Сухаря. Его продолжал бить колотун, кожа побледнела, губы посинели, а волосы стали белыми от инея. Он замерзал прямо на наших глазах, а мы не знали, что предпринять.

– Чего с ним делать, Коля, а? – спросил Утюг.

– Может, спиртом растереть? – несмело предложил Рубик.

– Или в спальники замотать, авось согреется, – добавил Архимедик.

– Нет, – после паузы откликнулся Сумрак. – Оставим его здесь. Пусть забирает, – он осмотрелся по сторонам, ища взглядом чудовищный силуэт Головы-два-уха. Но ее не было видно, может быть, пряталась в тумане.

– Ага, забирает. А потом и нас всех, по одному, – буркнул Литва.

– Значит, «брызгами» не откупились, – заговорил Чвиль.

– Не откупились, – эхом откликнулся Сало.

– И что теперь? – заверещал Архимедик. – Мы все вот так, по очереди…

Он осекся, глядя на Сухаря. Тот очнулся, открыл глаза и попробовал встать, но вновь упал. Свернулся калачиком, словно пытался согреться. Тщетно. Сухарь леденел все больше, покрываясь прозрачной корочкой – точь-в-точь как Бородач. Его сведенные судорогой губы шевельнулись:

– Помогите… пожалуйста… – а потом веки закрылись, и он затих. Помер или только сознание потерял.

Архимедик вздохнул, шумно, со всхлипом. Сапог и Утюг разразились громким матом. Рубик истерически хихикнул и спросил с сумасшедшинкой в голосе:

– А замерзнуть это ведь не больно, да? Вроде как просто лег и уснул?

– Да заткнись ты, – зашипел на него Литва.

– Делать-то что? Коля, а? – Архимедик с надеждой обреченного уставился на Сумрака. – Неужто пропадем?!

– Трын-трава, а ты что скажешь? – неожиданно обратился ко мне Утюг.

У меня от удивления прямо-таки челюсть отвисла.

– Игорь, какие думки? – поддержал Ястреба Чвиль.

Я пожал плечами и высказал очевидное:

– Да, по ходу, не отвяжется она от нас. Не отпустит. И отмычками не откупимся.

– Делать-то что?! – взвизгнул Архимедик.

Рубик задумчиво посмотрел на него и ответил каким-то чужим, безжизненным голосом:

– Копать надо.

– Что копать? – не понял Архимедик.

– Холодно ему, – невпопад ответил Рубик, наклонился над Сухарем, вытащил из сведенной судорогой ладони саперную лопатку, сошел на обочину и вонзил острие в землю.

Мы ошалело уставились на него.

– Крыша потекла? – предположил Сапог.

– Он под внушением, – догадался я. – Голова-два-уха… – Я замолчал, украдкой осматриваясь по сторонам.

– Она здесь?! – Архимедик судорожно завертел головой, пытаясь рассмотреть сквозь туман зловещего преследователя.

Заозирались и остальные. Литва выдернул из кобуры «Глок», снял с предохранителя.

– Порожняк, – неодобрительно сказал ему Чвиль, – ствол проблему не решит.

– Лишним не будет, – проворчал Литва.

Некоторое время мы молча смотрели, как Рубик копает могилу.

– А он для Сухаря или… э… для себя? – почему-то шепотом спросил Архимедик.

– Какая разница? – разозлился Литва. – Радуйся, что не для тебя!

– Понятно, что… хм… терпила сам копает себе могилу. Но кто ее потом закапывает? – неожиданно заинтересовался Ястреб. – Он же сам не может – на дне лежит.

– Голова-два-уха закапывает, – пояснил я. – Застал конец этого процесса в березняке, где остался Бородач. Как именно она это делает, не знаю, врать не буду.

– Да какая разница? – вспылил Сапог. – Давайте-ка валить отсюда!

– Далеко не свалим, – высказал разумную мысль Чвиль. – Догонит.

– И все же лучше уехать хоть куда-нибудь, – поддержал Сапога я. – Как только Рубик докопает, появится Голова-два-уха, а мне больше неохота на нее любоваться. Насмотрелся уже.

– Сейчас поедем, – кивнул Сумрак. – Только куда?

– К периметру! – оживился Архимедик.

– Не доедем, – покачал головой Чвиль.

– Есть мыслишка, – заговорил я. – Нам надо в Боровой.

– Зачем? – не понял Сумрак. – Там же места стремные дальше некуда. Одно «спортлото» чего стоит.

– Вот именно. «Спортлото», – со значением повторил я. – Может, отстанет от нас Голова. Ведь в «плешь» за Смуглым она не пошла. По ходу, не любит аномалий. Боится.

– А мы их просто обожаем, – кисло улыбнулся Сумрак.

– «Спортлото», – протянул Литва, изменившись в лице. – Ты же это предлагаешь не всерьез, да, Трын-трава?

– Очень даже всерьез. Тут одно из двух: либо Голова-два-уха за нами туда вообще не пойдет, либо пойдет, но не выйдет.

– А мы сами-то выйдем? – Литва посмотрел на меня тяжелым взглядом. – Или там все и останемся?

– Народ, да что за «лото» такое? – вмешался Утюг.

– Аномалия, – коротко пояснил Сало.

– Полная жопа, – метко заметил Архимедик.

И это еще мягко сказано. Есть такая бяка в Боровом. Сам я там не бывал, только слышал. Впрочем, тех, кто прошел через «спортлото» и остался в живых, можно по пальцам пересчитать.

– У нас же «трассер»! – обрадовался Утюг. – Так чего мы очкуем? Точняк надо в Боровой. Проедем это ваше «лото» и не заметим.

– Ага, хрен тебе, – скривился Чвиль. – Там «трассер» не помощник.

– У нас есть выбор, – заговорил Сумрак. – Или рискнем продолжать путь с Головой-два-уха на плечах, или… хм… «спортлото». Давайте голосовать.

Воцарилось молчание. Первым заговорил Архимедик:

– Вернемся к периметру, а? – жалобно попросил он. – Я в Зоне не в первый раз, но такого ужаса, чтоб сами себе могилы копали, – он посмотрел на Рубика и поежился, – еще не бывало.

– Голосуем, – повысил голос Сумрак. – Варианта два: пробуем уехать от Головы-два-уха к периметру. Или «спортлото» в Боровом. Чвиль?

– За половину прошлых суток Голова уложила в могилы пятерых, не считая его, – Марат кивнул на копающего с упорством экскаватора Рубика. – Нас осталось семеро, а до периметра еще как минимум сутки пути. Не доедем. Я за «лото».

– Периметр, – категорически заявил Литва. – Авось прорвемся.

– Плюсую, – поддержал его Ястреб.

– «Лото», – отдал свой голос Сало.

– Два против двух. Коля, а ты за что? – спросил Марат.

Сумрак молчал, задумчиво глядя на Рубика. Он уже закончил копать и теперь пыхтел, пытаясь дотащить скрюченный труп Сухаря до могилы.

– Коля? – поторопил Литва.

– Голосование еще не окончено, – неожиданно заявил Сумрак. – Будут участвовать все. Архимедик, твое мнение?

– Вот это правильно, – расцвел тот. – Я за периметр, естественно.

– И я, – поддержал Сапог.

– Трын-трава?

Я невольно хмыкнул. По сути, мы сейчас выбираем, как нам умереть. Так что же предпочесть? Замерзнуть насмерть, как Сухарь? Стать резиновой куклой под воздействием «ведьминого студня», оплавиться воском от «укуса кобры» или задохнуться в объятиях «удавки»? Все эти три аномалии, по рассказам немногочисленных выживших, заряжены в барабан «спортлото». Хотя там есть и призовой – один-единственный шар, который, если очень повезет, подарит тебе жизнь…

– Игорь? – поторопил меня Марат.

– «Лото».

Рубик спихнул обледеневший труп в яму, несколько мгновений смотрел на него, а потом отшатнулся и бегом бросился к нам.

– Что это было? А?! – Кажется, он очнулся от наваждения и теперь не помнил, как копал.

Тем временем воздух над могилой начал темнеть, сгущаться, обретая знакомые очертания вытянутой головы-огурца.

Мы застыли, не сводя наполненных ужасом взглядов с кошмарного порождения Зоны.

У меня вновь задвоилось в глазах. Остальные тоже утирали слезы, моргали, отворачивались, но потом снова невольно начинали глядеть на нее.

Голова вроде не обратила на нас внимания, целиком сосредоточившись на могиле. Земля над Сухарем зашевелилась, посыпалась в яму, закрыла ее до краев и сформировалась в аккуратный холмик. А потом прозвучал тот самый вздох, который я слышал в березняке. На черном плоском лице Головы-два-уха появились «синие брызги». Они капельками скользили вниз, что-то напоминая…

– Слезы, – потрясенно выдохнул Архимедик. – Мужики, она плачет!

– Крокодиловы слезы, – пробормотал я. Говорят, эти твари тоже плачут, когда поедают свою добычу…

– Уходим отсюда, – не сговариваясь, мы попятились к машинам.

– Так куда едем? – на ходу спросил Сапог. – К периметру?

– Пока вперед. Решение еще не принято, – объявил Сумрак, запрыгивая в машину.

Двигатели дружно взревели. Их шум почти заглушил три выстрела. Это Литва все же решил опробовать мощь земных оружейных технологий на чудовищном «пришельце из ниоткуда». Бесполезняк. Не думаю, что Голова-два-уха даже заметила летящие в нее пули.

Отъехав на километр, затормозили.

– У нас трое за «лото», – напомнил Сумрак, – и четверо за «периметр». Не голосовали двое: я и Рубик.

Пока ехали, Рубику успели вкратце обрисовать суть голосования.

– Согласен на «лото», – заявил он. – Что угодно, лишь бы не к ней, – парень поежился, вспомнив Сухаря и плачущий черный силуэт.

– Опять поровну, – скривился Литва. – Сумрак, твой голос решающий.

Коля почему-то посмотрел на меня, вернее, на мои красноватые виски и решительно заявил:

– Едем в Боровой.

– Пропадем там, – заныл Архимедик.

– Глохни, гнида, – вызверился на него Литва и добавил: – Тебе вообще должно быть по фигу, где загнуться: здесь или на БЭМЗ.

«Вам, отмычкам гребаным, по-любому скоро конец», – хотел добавить он, но Чвиль резко пихнул его кулаком в бок, заставляя замолкнуть.

Архимедик посмотрел на обоих, прищурив глаза. Он был наркоша, но отнюдь не дурак.

Двигатели взревели, колеса закрутились, машины двинулись с места, унося нас от Головы-два-уха на встречу с другой аномальной опасностью, которую уж не знаю кто окрестил таким безмятежным мирным названием – «спортлото»…

Назад: Глава 3

Дальше: Глава 5