С поймы до скал донёсся далёкий крик. Тарзан, оставив нагретое место, поднялся, немного помедлил и метнулся в надвигающуюся темень.

– Куда, Тарзан! – приглушённо крикнул Игорь, но собаки уже и след простыл.

Хлопотавшие возле костра женщины побросали свои дела, заметались, прячась друг за дружку, и в конце концов сбились в беспомощную гурьбу за спиной у Игоря. Он велел им укрыться вместе с детьми в шалаше, взял карабин и, отойдя на внешнюю сторону скал, притаился за одним из каменных выступов.

Где-то левее относительно леса раздался радостный собачий визг, который тут же перешёл в не менее радостный лай. Игоря до крайности озадачило поведение собаки. Кого мог встретить в пойме Тарзан? Так он приветствовал только своих, но своему появиться здесь было никак невозможно. Однако кто-то там определённо был и, судя по собачьему лаю, приближался к скалам. Сняв карабин с предохранителя, Игорь безотрывно вглядывался в кусты, ограничивавшие луг с противоположной стороны.

Спустя минуту на открытое пространство вышел какой-то рослый человек, сопровождаемый псом, и без всякой опаски направился к костру. Не дойдя несколько метров, он остановился и громко и весело крикнул по-русски:

– Эй, есть тут кто живые?! А ну, выходи!

Игорь едва не выронил карабин – в свете пламени стоял широко улыбающийся Сергей.

– Где вы там попрятались?! – опять же по-русски крикнул тот. – Принимайте гостя!

Увидев отца, вышедшего из-за скал, Сергей шагнул ему навстречу и протянул руки.

Они замерли в долгих объятиях.

Оторвавшись от сына, Игорь повернулся к шалашу, в проёме которого уже показались любопытные лица, привлечённые неожиданной развязкой события.

– Выходите, сударыни! – радостно крикнул он. – Не бойтесь ничего. Это свой, Серж, мой старший сын!

Когда, отужинав, женщины и дети ушли спать, отец с сыном остались у костра и долго ещё рассказывали друг другу о своих приключениях.

– Знаешь, пап, – сказал под конец Сергей, – я вас отыскал без особого труда. Так же легко это убежище могут найти и коммандос.

– Что ты предлагаешь? Уйти куда-нибудь в горы?

– Нет. Река обеспечит нас рыбой, а в горах что мы будем делать? К тому же летом должна прийти «Ирландия». Уходить никуда не надо, а вот принять какие-то оборонительные меры следовало бы.

– Какие?

– Давай подумаем. Вот смотри: с трёх сторон это место надёжно защищено скалами, восточная же сторона открыта. Я считаю, здесь надо построить стену, которая могла бы защитить не только от пуль, но и от снарядов. Я обшарил каждый закуток в Гросхаузе, и всё их оружие побросал в реку. Но что помешает им снова наведаться в свой арсенал и взять другое оружие, включая и гранатомёты? Потому стена должна быть достаточно прочной.

– В таком случае завтра и начнём её строить.

– Нет, пап, я считаю, с этим можно пока не спешить. Во время перестрелки мне удалось ранить Гюнтера. Кажется, рана его довольно серьёзна. Пока он не выздоровеет, вряд ли коммандос здесь появятся. Ну а раз так, то сейчас можно заняться другими, более неотложными делами.

– Более неотложными? А если они отправились вслед за тобой?

– Я же говорю – у них раненый.

– Для ухода за ним вполне достаточно одной из женщин.

– Ты хочешь сказать, они могут быть где-то уже поблизости?

– Я бы ничего исключать не стал.

Едва дождавшись рассвета, Игорь отправился по пойме. Он прошёл несколько километров, но никаких признаков появления врага не обнаружил. Однако, вернувшись к скалам, он прежде всего прикатил несколько валунов и сложил их подобием баррикады, прикрыв восточную, незащищённую сторону. Теперь было где хотя бы залечь в случае обстрела. В течение последующих нескольких дней они с Сергеем эту баррикаду удлинили и сделали ещё выше.

Каждое утро Игорь забирался на одну из скал, где можно было находиться незамеченным со стороны, и рассматривал в бинокль окрестности. Не ограничиваясь этим, он продолжал разведывательные походы по пойме. Если у него были срочные дела, то он отправлял в разведку Сергея.

Шалаши, построенные Игорем, можно было охарактеризовать как временные жилища. В них было тесно, темно, и они не вполне годились для зимовки; поэтому отец с сыном до конца ноября возводили бревенчатые домики из смоляной сосны. Один, более просторный, построили для грюненсдорфских женщин и их детишек, второй, поменьше, для себя. Стены домиков проконопатили и обмазали глиной. Для потолочных перекрытий использовали сосновые же жерди, на которые положили толстую подушку из веток и опавшей листвы. Шатровые крыши покрыли тростником, срезанным на берегах близ расположенных озёр. Полы оставили земляными. Свет в жилые помещения проникал через оконные проёмы, которые на ночь и в холодную погоду закрывались плотными ставнями. Воздух в обоих домиках всегда был сухой и здоровый, насыщенный хвойными запахами.

Подготовив глину с присадкой из мелкой семенной шелухи диких растений, сформовали кирпичи, обожгли их и сложили печки, которые давали достаточно тепла и в которых можно было готовить пищу. Возле печек и вдоль глухих стен установили лежанки – обычные деревянные нары, застланные сухой травой. Детишек укрывали спальным мешком Сергея. Мешок распороли, сделав из него одеяло; под ним помещались все пятеро, и ночи дети проводили в полном блаженстве. По утрам и вечерам из труб над крышами домиков, а лучше сказать – хижин, курился синеватый дымок, и ветер разносил между скалами вкусный запах приготавливаемой еды.

После хижин взялись за строительство бани. С ней они управились за неделю. Печку сложили по-белому, выведя трубу на верх крыши. Вместо котла, ещё до возведения стен, вырыли приямок вёдер на десять, стенки которого обмазали глиной. В приямке этом запалили костёр, от огня глина на стенках закалилась и сделалась прочной, как черепица. В нескольких местах она, правда, потрескалась, но строители быстро сообразили, как исправить появившийся изъян. Стенки котла снова, на этот раз тонко, обмазали глиной и опять прокалили огнём. И так до тех пор, пока котёл окончательно не перестал пропускать воду. Приямок отгородили небольшими перильцами, чтобы кто-нибудь по неосторожности не свалился в него. Пол в бане был деревянный, из разваленных пополам плах.

Единственным неудобством было то, что баню пришлось поставить в глубине площадки, в самом дальнем углу, так как в передней её части уже стояли хижины.

– Немножко промахнулись мы с планировкой, далековато будет ходить за водой, – сказал Игорь, окидывая взглядом постройки. – И вообще, чтобы дойти до ручья, придётся фланировать мимо жилых домов.

Но потом, спустя несколько месяцев, он не раз порадовался тому, что баня оказалась на задворках поселения. Своим расположением, она, возможно, спасла не одну человеческую жизнь.

В помывочный день строители первыми опробовали своё детище. Протопив печку, они, как это обычно делается, дождались, когда сойдёт угар, и, чтобы вслед за ним не уходило тепло, через отдушину в трубе закрыли дымовой ход керамической крышкой. Набросали на пол хвойные лапы. Затеплили на рыбьем жире фитилёк в углу бани и затворили дверь. Затем выкатили из печи несколько крупных раскалённых булыжников и сбросили их в яму с водой. Булыжники взорвались клубами пара, и баня наполнилась тёплым влажным туманом.

– Серёж, пощупай, как вода в котле, – попросил Игорь.

– Сейчас, пап… Немного бы надо погорячей, – и Сергей сбросил в котёл ещё пару булыжников.

Игорь плеснул на каменку несколько ковшей воды. От камней ударило сухим, раскалённым, почти невидимым паром, туман в бане растворился, и в ней сделалось так жарко, что в первые мгновения оба они едва не выскочили наружу. Но притерпелись, привыкли к высокой температуре и полезли на полок париться дубовыми вениками. Напарившись вдоволь, подхватили приготовленные заранее брезентовые вёдра и, выбежав из бани, устремились к ручью. У ближнего бочажка зачерпнули воды и дважды окатили себя. Этого было вполне достаточно, чтобы тело почувствовало прилив кипящей радости.

В баню возвращались без спешки. Предупреждённые женщины попрятались кто в своём домике, кто за внешними сторонами скал. Но Игорю показалось, что в щёлках ставней он видел чьи-то ухмыляющиеся плутовские физиономии. Единственным прикрытием от нескромных взоров были брезентовые вёдра.

Мужчины мылись со щёлоком. Марион, как представительнице женщин, Игорь вручил большой кусок банного мыла. «Это один на всех», – предупредил он. Два куска мыла ещё оставалось у него самого и семь – у Сергея. Таким образом, прекрасный пол и детишки были обеспечены моющими средствами на всю зиму.

После бани женщины пригласили к себе мужчин и угостили их чаем – горячим, боярышниковым. Каждого ребёнка Сергей одарил кусочком сахара – у него ещё оставалось кое-что из продовольствия, выделенного ему на шхуне, – а всем остальным, и себе тоже, налил в наполненные кружки по ложке спиртовой настойки.

У всех было праздничное настроение. Грюненсдорфские женщины весело переговаривались между собой и вели шутливые диалоги с мужчинами. Лица их разгорелись, глаза радостно блестели, хорошо промытые волосы были уложены в коронообразные сооружения и изящными прядями свисали на плечи. Они так похорошели, что не узнавали друг друга и всё пробовали свои локоны на ощупь, удивляясь их мягкой шелковистости и необычной, незнакомой прежде роскошности. Они нравились себе и хотели нравиться мужчинам.

А сознание Игоря рисовало другую картину: луг, залив, богатое шумное застолье и таких же посвежевших женщин из долины гейзеров.

«Своей красотой эти ничуть не уступают тем, – думал он, одновременно участвуя в происходившей беседе. – Только те – культурные люди, получившие хорошее образование в цивилизованном обществе, а эти – дикарки, выросшие в тёмном лесу. Хотя, если подумать, такие ли уж они дикари? Илона и Марион свободно разговаривают не только на немецком, но и на английском. А Гретхен нет-нет да пересыплет свою речь итальянским словечком. Я ещё спрашивал её, на каком языке она говорит. А какие лингвистические способности у этой тихони Стефани! Кроме немецкого, английского и итальянского языков она знает ещё и чешский. Было у них в посёлке по одному итальянцу и чеху, и ей этого оказалось достаточно, чтобы изучить их языки. Нет, наверно, поторопился я назвать их дикарками».

В ходе застолья он несколько раз ловил устремлённые на него прочувствованные взгляды Илоны, но, не отвечая на них, делал вид, что всецело занят общими разговорами.

Закончив строительство бани, мужчины вплотную занялись совершенствованием оборонительного сооружения. Если Гюнтер уже выздоровел, то коммандос, оставив с детьми одну из женщин, могли прийти сюда вчетвером. Все они хорошо обучены ведению боя с применением огнестрельного оружия. Поэтому готовиться к встрече с ними надо было основательно.

За считанные дни вдоль всей восточной стороны была сложена двухметровая стена из дубовых брёвен, закреплённая дубовыми же сваями. На расстоянии полуметра от неё сложили вторую такую же стену. Полость между ними засыпали камнями и грунтом, вынутым у основания внешней кладки. При выемке грунта образовался ров метровой глубины и ширины. Были оборудованы несколько бойниц (или амбразур) с достаточно удобными секторами обстрела. У южного торца стены оставили проход с высокой прочной калиткой и подъёмным мостиком перед ней.

В сторону Дуная скалы смыкались друг с другом под острым углом, и здесь наверху между ними образовалось довольно вместительное углубление, что-то наподобие естественного индивидуального окопчика, в котором свободно мог поместиться один человек. Добраться до него со двора было легко, а извне в этом месте был сплошной пятиметровый обрыв.

Забравшись наверх, Игорь убедился, что из окопчика можно держать под обстрелом и южный, и западный, и северный подступы к крепости. Вместе с Сергеем они положили на бруствер окопа несколько крупных камней, оставив между ними узкие прорези бойниц.

Но кому, и какими средствами эту крепость оборонять? Из оружия у них имелось два карабина с пригоршней запасных патронов к ним, винтовка, пистолет, шестизарядный револьвер и лук со стрелами. Таким образом, можно было вооружить шесть человек.

Марион уже довольно уверенно обращалась как с карабином, так и с револьвером – сконструированы они были по одному принципу. Илону, Розу, Гретхен, Стефани и Сигрит тоже ознакомили с устройством огнестрельного оружия и приёмам ведения боя.

В назначенный день начали стрельбы. В сотне шагов от стены поставили мишень, сооружённую из двух стёсанных с одной стороны и скреплённых между собой деревянных колод.

Провели последний инструктаж. Больше всего патронов – сто двадцать штук – имелось к винтовке, из неё и предстояло стрелять. Каждой женщине выдали по три патрона. Первый выстрел произвела Марион. Мимо. К великому разочарованию Игоря – он надеялся на неё как на свою лучшую ученицу. Второй стреляла Илона. Пуля попала в краешек мишени. А вот Гретхен угодила прямо в сердце человеческого силуэта, нарисованного на щите. Два последующих её выстрела тоже были на удивление точными. Марион, сосредоточившись, вторым и третьим выстрелами поразила центр мишени. Довольно неплохую стрельбу показала и Роза. Илона дважды ещё била в «молоко». Стефани и Сигрит во время выстрела закрывали глаза, и как им ни разъясняли, что этого делать нельзя, всё было напрасно. В конце концов как от стрелков от них отказались.

Таким образом, в случае огневого контакта с противником обороняющаяся сторона могла выставить шесть человек, пятеро из которых являли собой достаточно надёжных бойцов. С учётом оборонительных укреплений силы обеих сторон можно было считать, примерно, равными.

В заключение стрельбищ Игорь сделал два выстрела из лука. Обе стрелы вонзились в один и тот же глаз человеческого силуэта, нарисованного на мишени: одна – в левый его уголок, вторая – в правый. Женщины рукоплескали лучнику.

Чтобы коммандос не могли подойти к поселению внезапно, решили усилить наблюдение за поймой. Так как мужчины часто были заняты на различных тяжёлых работах, то роль наблюдателей взяли на себя женщины и… семилетний Макс. Для него наблюдать в бинокль за поймой было истинным удовольствием. Верх скалы, где находился наблюдатель, застелили объёмистой охапкой тростника, и снизу, от камней, сквозь него не проникал никакой холод.

Весь ноябрь и большую часть декабря, пока мужчины были заняты строительством, женщины собирали в лесу под опавшей листвой жёлуди и орехи, а также поздние грибы: валуи, опята и некоторые другие. Ещё они ходили за шиповником, боярышником и калиной, чтобы создать на зиму достаточный запас витаминов.

Опята оказались настоящим лакомством, их жарили и варили едва ли не каждый день. Немало грибов насушили на зиму. Валуи вымачивали в воде, таким способом избавляясь от присущего им неприятного привкуса, и добавляли в супы, а большую часть заготавливали впрок.

Жёлуди очищали от кожуры, вымачивали, просушивали и толкли пестом в деревянной ступе. Из полученной массы варили кашу, пекли хлеб, лепёшки и оладьи. Самую тонкую фракцию поджаривали и использовали для приготовления кофе. Все эти блюда были слегка вяжущи и сладковаты и вполне удовлетворительны на вкус. К тому же они были питательны и привносили ощущение сытости, поэтому жёлуди заготовили в большом количестве.

Грюненсдорфские женщины хотели принять участие и в рыбном промысле, но вода к тому времени стала ледяной, и мужчины воспротивились их намерению. Однако одних желудей и орехов для более-менее нормального питания было, конечно, недостаточно. Потому утром, ещё до основной работы, Сергей и Игорь сами проверяли сеть и забрасывали неводы. Пойманной рыбы едва хватало на обед и ужин. От долгого пребывания в студёной воде ломило кости и коченели пальцы рук.

– Как только наше бабьё терпело всё это! – вырвалось в одно утро у Сергея, когда они с отцом ещё в сумерках, при поднявшемся северном ветре высвобождали рыбу из мокрых ячеек.

– Будешь терпеть под дулами автоматов, – ответил Игорь, поднимая сеть из воды. – Не случайно в Грюненсдорфе было столько смертей – эти ежедневные купания кого угодно доконают.

Оба они чувствовали, что продолжение ледяных ванн им самим тоже не сулит ничего хорошего, какими бы крепкими они ни были.

С завершением строительства оборонительной стены они принялись наводить на мелководье мостки – от берега поперёк реки. В этом месте чуть ниже по течению сразу же шла значительная глубина. С небольшого закреплённого плота забивали деревянной бабой сваи и протягивали до них длинные достаточно толстые жерди. Настелив один пролёт примерно полуметровой ширины, обустраивали его перилами и наводили следующий. Так они протянули мостки метров на сто. С них было удобно, не снимая одежды, и проверять сеть, и забрасывать неводы.

Рыбу можно было теперь промышлять хоть круглыми сутками, но у жителей маленького поселения были и другие работы. Поэтому сеть ставили и поднимали дважды в день, а неводы забрасывали, когда находили для этого свободное время и когда появлялась необходимость в дополнительных уловах.

С неделю отец с сыном рыбачили на мостках одни. Но вот как-то вечером, когда они растянули снасти для просушки, Сергей заявил, что завтра отправляется на охоту.

– Пойдём вдвоём с Гретхен, – сказал он своим обычным невозмутимым голосом. – Она видела в лесу оленей, покажет где. Попробуем выследить. Если повезёт, будет и мясо, и шкура.

– Попробуй, выследи, – только и сказал Игорь.

Мысленно он пожелал сыну удачи. Рыба и жёлуди уже изрядно приелись, и надо было как-то разнообразить питание. И оленья шкура пригодится. Кроме двух кожаных курток, в которых отец с сыном пришли сюда, никакой другой сколько-нибудь тёплой одежды в поселении не было, и куртки эти чаще всего по очереди надевали грюненсдорфские женщины. А мужчины обычно обходились своими матросскими робами, надетыми поверх летних рубах. Между тем становилось всё холоднее, по утрам наблюдались лёгкие заморозки, а однажды повалил снег, который, правда, быстро растаял.

Одному возиться с сетью на мостках было несподручно, и в тот же вечер Игорь сказал Марион, что на завтра ему потребуется помощница.

– Было бы хорошо, если бы мы пошли на промысел с тобой, – сказал он.

– Почему именно со мной?

– Ты самая ловкая, с тобой всякое дело спорится. И вообще, – Игорь улыбнулся, – с тобой интересно общаться, можно нормально обо всём поговорить.

– Это приказ: мне идти завтра ловить рыбу?

– Что ты, Марион, какой приказ! Это – просьба.

– Тогда, я не могу пойти.

– Почему не можешь?

– У меня ноют суставы пальцев на руках. Я застудила их ещё в Грюненсдорфе. Надеюсь, ты не хочешь, чтобы мои пальцы совсем скрючило?

– Конечно, нет.

– Спасибо, что не приневоливаешь меня.

– Зачем ты так, Марион, о приневоливании не может быть и речи. Мне кажется, вы уже должны понять, кто мы такие – люди из Нью-Росса.

– Мы это поняли.

– Ладно, Марион, раз нельзя на рыбную ловлю тебе, тогда назначь Стефани.

– И она не может пойти.

– И она тоже?

– Да, Стефани простыла и подкашливает. Мокрые сети могут усугубить её состояние.

– В таком случае пошли Розу или Сигрит.

– Нет, Игорь, и они не годятся. Они самые слабые из женщин, а для работы с сетью нужны сила и выносливость. Завтра утром на мостки пойдёт Илона. Она сильнее всех нас и абсолютно здорова. Ты ведь не будешь возражать против такой помощницы?

Игорь увидел, как в глазах Марион вспыхнули и погасли развесёлые огоньки, подумал: «Что это с ней?» – и, не найдя ответа, дружески улыбнулся.

– Зачем возражать, мне всё равно, кто из вас будет помогать.

– Ну и прекрасно. Раз тебе всё равно, то пусть она вместе с тобой постоянно и рыбачит.

Илона пришла раньше его. Когда он с берега спускался к мосткам, молодая женщина уже стояла в дальнем конце их, опершись о перила. По неподвижности её фигуры Игорь понял, что она находится там довольно давно. На ней была его кожаная куртка, в которой свободно поместились бы две такие Илоны, но даже эта мешковатая, внушительных размеров одежда была не в состоянии скрыть удивительно стройные формы её тела. «Эту роскошь не спрячешь ни под одной хламидой, даже самой безобразной, – подумал Игорь. – Каким-то непостижимым образом она всё равно покажет себя».

Он прошёл по мосткам, приблизился к рыбачке и негромко поздоровался. Женщина так же негромко поздоровалась в ответ.

– Приступим? – спросил он.

– Да, конечно, – ответила она.

Проверив сеть, они вытащили её на берег для починки – кое-где ячейки порвались и их предстояло восстанавливать. Рыбы попалось немного, её не хватило бы даже на завтрак. Поэтому оба стали забрасывать неводы, доставая ими до глубины, начинавшейся не далее чем в сажени: он – с дальнего торца мостков, она – несколько ближе к берегу. Он вытаскивал невод один, легко преодолевая сопротивление бегущей воды. Илоне же приходилось прилагать немалые усилия, и Игорь неизменно устремлялся ей на помощь.

Погода выдалась холодная, мозглая, от воды было не уберечься, промокали ноги, и спасти могла только энергичная работа.

Уже к концу ловли, когда осталось сделать не больше двух-трёх забросов, он увидел, что его напарница в очередной раз собирается подтянуть к мосткам свой невод. Её согбенная фигура, измученное выражение лица, скованные движения – всё говорило о том, как она устала. Жалость вновь заторопила его помочь рыбачке. Руки у неё совсем закоченели, пальцы не слушались, и она уже не способна была ни делать заброс, ни тянуть на себя тоню.

– Оставь, – сказал он. Илона недоумённо оглянулась на него. – Оставь невод, говорю. Ну-ка, дай мне руки. О-о, красавица, да они у тебя точно лёд!

Он взял кисти её рук и прижал к груди, пытаясь отогреть теплом своего тела… Почувствовав, что в пальцах её возобновляется кровоток, он склонил голову, чтобы согреть их ещё и дыханием. И встретил глубокий проницательный взгляд.

– Ты бережёшь меня, – тихо сказала она. – Зачем?

– Чтобы ты не застудила себя.

– Ну и что из того, если застужу?

– Как что? У нас появится больной человек. А нам болеть нельзя – нам надо продержаться до лета.

– И это всё, что тебя волнует?

– В данном случае – всё. Тебе уже не так холодно? – спросил он.

– Сейчас мне намного лучше, – ответила она. – Какие у тебя горячие руки. Тебя не берёт даже холодная вода.

– Это от работы. Если много двигаться, то будешь чувствовать себя вполне сносно.

Отогрев её ладошки, насколько возможно было в тех условиях, он мигом собрал на берегу плавник и хворост и запалил костёр.

– Для тебя рыбалка закончена! – крикнул он Илоне. – Иди сюда!

Она послушно приблизилась, присела и протянула ладони к огню.

– Здесь тебе будет хорошо, – сказал он. – А с неводами я управлюсь один.

Не успел он сделать очередной заброс, как Илона крикнула ему, что уже согрелась.

– Тогда отнеси рыбу к хижинам! – крикнул он в ответ. – И оставайся там, я скоро приду!

Но, передав добычу Марион, молодая женщина тут же устремилась обратно.

Принимая у неё улов, староста успела спросить:

– Как он, всё такой же твердокаменный?

– Его не разберёшь, – ответила Илона. – Как человек он обо мне заботится. А как кавалер – совершенно бесчувственный.

– Ничего, расчувствуется. Ты только не торопись хватать быка за рога, а то заартачится. Попробуй подойти к нему потоньше. Хотя как раз тонкостей-то, может быть, он и не понимает. Он же охотник, всю жизнь провёл в лесу, то есть самый что ни на есть настоящий дикарь.

Увидев бегущую к мосткам Илону, Игорь крикнул:

– Зачем ты сюда?! Грелась бы возле печки!

– Говорю, я уже согрелась! Сейчас я помогу вам! – Незаметно для себя Илона перешла на «вы».

– Оставь, не надо, я управлюсь один!

Но Илона уже вцепилась обеими руками в снасть и принялась вытаскивать её из воды.

– Смотри не надорвись! – крикнул он, со своей стороны подтягивая невод. – Женщине нельзя слишком напрягаться!

– Я вас не пойму: то вы говорите, что движение согревает, то удерживаете меня, настаиваете, чтобы я работала вполсилы.

Между тем невод шёл тяжело. Игорь подумал даже, не зацепился ли он за камень или корягу, но сильные толчки, отдававшиеся в руках, давали знать, что в снасти запуталась крупная добыча. Несколько минут борьбы – и рыба оказалась на мостках. Она была так велика и так билась, что, по касательной задев Илону хвостом, едва не свалила её в воду.

– Осторожней! – крикнул Игорь. Вытащив нож, он ударил рыбу в голову, вонзив лезвие на две трети. Ещё удар, и огромная туша потеряла силу движений.

– Быстро несём её! – сказал Игорь и, не дожидаясь помощи от Илоны и не высвобождая из кошеля невода чудище, всё ещё бьющее хвостом, взвалил его на плечи и устремился по мосткам к берегу.

Оказавшись на суше, он сбросил рыбу на траву.

– Как она называется? – спросила Илона.

– Тунец длиннопёрый.

– Вы не ошибаетесь?

– Нет. Он попадался нам, когда мы шли Средиземным морем.

– Какая она крупная!

– Крупная, в длину около двух метров.

– А вес?

– Килограммов за сотню будет.

– Как же вы её подняли!?

– Захочешь – поднимешь.

– Ладно ещё невод не порвала.

– Ну, крапивное волокно прочное. Сам вязал, с расчётом, чтобы надолго хватило.

– Но как она здесь очутилась? – Илона бросила на Игоря вопросительный взгляд. – Вы же однажды говорили, что тунец обитает в тропических областях океана…

– Обитает. Но он заходит довольно далеко и в северные широты, вплоть до Баренцева моря. А в Средиземном море есть места его промысловых скоплений. Это всё мне капитан нашего корабля рассказывал, О’Брайен. Как тунец зашёл в устье Дуная – не знаю. Возможно, преследовал каких-нибудь стайных рыб. И вот запутался в неводе.

– Запутался потому, – Илона расхохоталась и от смеха запрокинула голову, показав своё нежное горлышко, – что рядом находилась я: растерялся при виде моего великолепного одеяния. – Она оттянула полу куртки, которая висела на ней, как балахон.

– И этого исключать нельзя.

Игорь тоже усмехнулся, угадывая под курткой прелестные очертания женской фигуры. Илона хотела ответить дерзким, вызывающим взглядом, но не выдержала взятой на себя роли, снова прыснула от смеха и спрятала лицо в ладонях.

– Какая же вы, однако! – тоже переходя на «вы» произнёс Игорь. – Сущий ребёнок.

– Перестаньте, какой я вам ребёнок! – сказала Илона, едва сдерживая улыбку. – Ну и что из того, что я рассмеялась. А вы сразу же и вывод делаете! Давайте я помогу вам донести.

– Нет уж, извините – сам донесу.

– Завтра опять рыбачим?

– Нет. Этой туши хватит на неделю. Завтра я пойду на охоту.

– Я хотела бы пойти с вами.

– Нет, я пойду один.

– Что я ни скажу, в ответ слышу только одно: нет, нет и нет! А какие-нибудь другие слова вы знаете?

– Знаю. Дело в том, что во время охоты, возможно, придётся быстро бежать, чтобы нагнать преследуемое животное.

– Я очень быстро бегаю.

– А также надо уметь скрытно подобраться к нему.

– Когда надо, я хожу так, что подо мной не хрустнет ни одна веточка.

– Нет, лучше вам остаться в поселении.

– Значит, остаться, так вы считаете? Ну на это я вам вот что скажу: вы трус, самый настоящий трус! – её обычно тихий голосок стал наливаться каким-то отчаянием; впрочем, за ним угадывались и довольно близкие слёзы. – Да-да, вы меня просто боитесь. Так и скажите: мол, я боюсь, испугался присутствия молодой фрау! Что вы на меня уставились? Что качаете головой? Думаете напугать?

– Ладно, ладно, Илона, не кипятитесь. Я просто проверял, насколько вы выдержаны. Хорошо, договорились, на охоту пойдём вдвоём.

– Ха-ха-ха! Ах, Игорь Петрович, полно вам притворяться. – Поселянки нередко называли охотника по имени отчеству – на русский манер. Одни это делали из уважения, другие – с оттенком шутливости. – Проверяли мою выдержку! Скажите лучше честно: шума испугались, который я подняла.

Игорь хмыкнул, чувствуя воздействие очаровательных женских глазок.

– Илона, вы не только ребёнок, но ещё и озорница, каких свет не видывал. Ладно, всё, шутки в сторону – завтра идём на охоту. И попробуйте там мне перечить! А сейчас вот вам задание: просушите и почините сеть и неводы, смотайте и доставьте на место. Вам всё понятно?

– Так точно, герр командир, понятно!

– Приступайте к исполнению.

– Есть приступать! – шутливо козырнув, Илона бросилась растягивать снасти на кольях, специально приготовленных для этой цели.

Охота Сергея и Гретхен оказалась удачной – они принесли крупного оленя-самца.

Шкуру Сергей выделал, и по его совету Гретхен весьма удачно сшила из неё приталенную меховую куртку наподобие жакета. Спустя несколько дней после охоты она уже щеголяла в новой обнове. Куртка изящно облегала тело молодой особы, делая её ещё ладнее и интереснее, и, как следствие, подобное одеяние пожелали иметь все остальные женщины.

– Игорь Петрович, вы довольны мною, хорошая я помощница? – спросила Илона у своего старшего напарника.

– Ну, в общем, неплохая.

– Неплохая, очевидно, означает – так себе?

– Зачем же передёргивать? Чтобы вам не думалось по этому поводу, скажу, что вы, Илона, помощница просто замечательная.

– Тогда неужели я не заслужила такого же жакета, как у Гретхен?! Ну что я хожу в вашей куртке, она мне ниже колен и так болтается!

– Илона, животный мир в этих краях всё ещё довольно беден, и добыть шкуру для жакета или чего-нибудь в этом роде совсем не просто. Но обещаю: как только я подстрелю оленя или другое крупное животное с достаточно густой тёплой шерстью, жакет вам будет обеспечен. Жакет или дублёнка.

– Правда?!

– Правда.

– Ах, Игорь Петрович, какой вы милый. Можно я вас поцелую?

– Поцелуете, сударыня, когда обрядитесь в новое.

Гретхен ловила на себе завистливые взгляды подруг, видела, как благодаря хорошо пошитой одежде выделяется из всех, и знала, кого благодарить за неё. Чувство симпатии к Сергею, получившее материальное подкрепление, ещё больше усилилось, и она готова была проводить с ним сутки напролёт. Не стеснённый никакими предубеждениями юный гигант отвечал ей взаимностью, и они часто, не стыдясь любопытных глаз, провожавших их, уходили в лес или пойму, заросшую кустарником, чтобы на лоне природы в полной мере насладиться уединением.

…День удачной охоты и рыбалки грюненсдорфские женщины решили отметить по-особому. Заранее предупредив мужчин, они наготовили разные блюда: и жареное, и пареное, и запечённое в золе.

Перед началом застолья слово взяла Марион.

– Я хочу, – сказала она, – поблагодарить Игоря и Сергея за заботу, которой они окружили нас и наших детей. Никогда прежде не жили мы так хорошо, как сейчас. Эти люди, двое мужчин, готовы снять с себя рубашку, чтобы отдать её нам. Да что готовы! Разве не их куртки надеваем мы изо дня в день, когда сами они даже в холод обходятся одними робами? Спасибо вам, дорогие друзья, за то, что вы сделали и продолжаете делать для нас! Спасибо вам за человечность. Ваши поступки служат нам примером, на них мы воспитываем детей и надеемся, что наши малыши вырастут такими же добрыми благородными людьми, как и вы.

Мужчины, не привыкшие к похвалам, краснели и не знали, куда деть себя от любящих взглядов, устремлённых на них.

– Не такие уж мы бескорыстные, – сказал Игорь, когда Марион умолкла. – Мы приходим с работы, и нас всегда ждёт горячая еда. Наша одежда всегда выстирана и починена. А разве мало значит вовремя сказанное доброе слово? Ни разу не слышно было от вас ни жалобы, ни попрёка. А как стойко вы переносили тяготы пути после бегства из Грюненсдорфа и трудности первых дней пребывания здесь, среди голых скал! Нет, это мы должны говорить вам спасибо. Мы благодарны судьбе, что она свела нас с вами.

Вечер превратился в настоящий праздник. Игорь попросил у Макса флейту, которую изготовил для него сразу по завершении длительного путешествия по пойме Дуная, и сыграл несколько вальсов и фокстротов. Сергей по очереди приглашал то одну женщину, то другую, и под его руководством они с самозабвением обучались танцевальному искусству.

Потом Игорь передал флейту мальчику и попросил его сыграть вальс «Наташа». Макс принял его просьбу к сведению, и хижину заполнила быстрая красивая музыка. Отличаясь необыкновенным музыкальным даром, мальчик на лету схватывал всё, чему учил его охотник, и к тому времени на слух быстро подбирал ту или иную мелодию.

Игорь подошёл к Илоне, безучастно сидевшей возле печи в дальнем углу, и пригласил её на танец.

– Что-то вы загрустили, – понизив голос, проговорил он, когда женщина положила руку ему на плечо. – Сегодня утром на рыбалке вы были ой как бойки.

– Наверное, тогда я и истратила весь запас бойкости.

– Вы хорошо слышите музыку, чувствуете партнёра; два-три урока – и вам позавидуют лучшие танцовщицы Нью-Росса.

– Ну до Нью-Росса надо ещё добраться. До него далеко, как до неба.

– Не так далеко, как кажется. Наступит лето, и все мы окажемся в этом замечательном городе.

– Где вас с распростёртыми объятиями встретят ваши жёны.

– А вас это заботит? – Игорь внимательно наблюдал за выражением её лица.

– Нет, нисколько. Почему это должно заботить меня? Ведь для вас я никто.

– А вот в этом вы не правы. Вы моя помощница по рыбной ловле.

– Гм, помощница! Сегодня я с вами, завтра – другая.

– Нет, Марион сказала, что со мной будете только вы.

– Вы часто с ней общаетесь. Она красивая, и я заметила – она вам нравится. Ведь я не ошибаюсь?

– Я с ней общаюсь, потому что она является как бы старостой у вас. Надо же обсудить те или иные дела, прежде чем приступить к их выполнению. А для меня все вы одинаковы.

– Одинаковы?

– Да.

– А вот этого не может быть. Всё равно одни вам нравятся больше, другие – меньше. Поэтому не кривите душой. Вопрос только в том, кому вы симпатизируете больше и насколько сильно. Возьмём, к примеру, Розу. Она хороша собой. Хотели бы вы иметь такую любов…

– Илона! Я не понимаю вас! – Игорь прервал танец.

– Всё вы понимаете. Я думаю о завтрашней охоте. Вы ещё не передумали взять меня с собой?

– Нет, конечно. Я свои решения обычно не меняю.

– Куда мы направляемся? – спросила Илона, когда поселение осталось позади. Она держалась рядом с охотником, а при сужении просветов между кустарником шла за ним следом. Ей всё хотелось взять его под руку, но не хватало смелости.

– Пойдём на юг. Я видел пролетавших уток и гусей – не один раз. Где-то ближе к морю должно находиться место их зимовки.

– А почему мы не взяли Тарзана?

– Зачем он нам? Мы только разведаем обстановку и вернёмся назад.

– Как, разве охоты не будет? Вы же вчера…

– Я передумал. Разве мало у нас сейчас мяса и рыбы? Мы пойдём охотиться, когда в этом появится необходимость.

– И вы снова возьмёте меня с собой?

Игорь улыбнулся.

– Если вы будете хорошо себя вести, то возьму.

– А что вы понимаете под словами «хорошо себя вести»?

– Ну если не будете донимать меня разными несуразными вопросами.

– Какими, например?

– Например, об отношениях между мужчиной и женщиной. О том, нравится ли кто мне или нет.

– Эти вопросы вас раздражают?

– Не то что раздражают. Они никчёмные.

– О чём же тогда прикажете с вами говорить? – Илона развела руками, усиливая этим жестом своё недоумение.

– Не знаю. О чём-нибудь другом.

– Хорошо, попробуем о другом. Вот скажите, почему вы обращаетесь ко мне то на «вы», то на «ты»?

– Разве я обращаюсь к вам то так, то эдак?

– Конечно. Разве вы не замечали?

– Не обращал на это внимания. А как лучше к вам обращаться?

– На «ты», разумеется.

– Правильно, ведь вы почти вдвое моложе меня.

– Гм, моложе! – Илона возмущённо вздёрнула носик. – Вам самим-то тридцати не дашь. Вы с Сержем – как два брата-погодки.

– Ну это уж вы хватили через край.

– Ничего не через край. Кстати, почему вы продолжаете обращаться ко мне на «вы»?

– По привычке, наверно. Постараюсь исправиться.

– А почему собаку вы оставили дома, а лук захватили с собой?

– Без оружия нельзя. Мало ли что может случиться. Без него я чувствую себя беспомощным.

– Но, кроме лука у тебя ещё кое-что есть.

– Да, есть. Нож, топор и лопата – ты же видишь.

– И их тоже можно применить как оружие?

– Конечно. Вот, смотри.

Тысячекратно отработанным движением Игорь извлёк нож. Короткий замах – и холодное оружие вонзилось в ствол ближнего дерева. Следом вплотную врубился топор. Ещё мгновение – и рядом с ними нашло себе место заострённое лезвие лопаты с коротким череном.

– Видела?

– Видела. И поняла – противнику с тобой может не поздоровиться.

– Вы, сударыня, снова начали обращаться ко мне на «ты».

– Разве? Вы много внимания уделяете моей речи. Последили бы лучше за своей.

Ночью, когда большая изба уже спала, Илона и Марион убирали со стола и мыли посуду.

– Рассказывай, – сказала Марион.

– О чём?

– О том, как вы охотились.

– Никакой охоты не было. Мы просто подошли к одному из озёр и увидели на нём полно всякой птицы: и гусей, и уток, и лебедей, и ещё каких-то водоплавающих.

– А что Игорь?

– Ничего. Посмотрел и сказал, что когда будут кончаться мясо и рыба, снова придёт туда.

– Он обещал взять тебя с собой?

– А куда он денется от меня! – Илона задорно улыбнулась, но Марион увидела, что последние её слова – лишь напускная бравада.

– Это хорошо. А ещё о чём-нибудь говорили?

– Говорили… о разной безделице.

– О безделице?

– Да. Я сказала, что он очень сильный. Ну, ты знаешь, это так и есть. Помнишь, я рассказывала, как он нырял в воду, чтобы помочь мне с сетью! Тогда я прямо-таки ахнула, поражённая его мускулатурой. У нас мужики и повыше его ростом были, но такого мощного телосложения мне ещё не доводилось видеть. По дороге к озеру я сказала ему об этом.

– А он?

– Только посмеялся. И сказал, что, мол, раньше ещё крепче был, да ранение его подсушило.

– Помню, он говорил тогда, в лесу, перед нашим побегом, что был ранен.

– Да, в живот. Навылет. Это коммандос его подстрелили. Он еле выжил. Я попросила показать, куда в него попали, и он задрал робу. Так, ничего особенного: одна отметина на животе, другая, побольше, на спине.

Илона на себе показала, куда был ранен Игорь.

– А дальше что было?

– Я спросила, как ему удалось взвалить на себя ту огромную рыбу на мостках. А он ответил: «Илона, милая, взгромоздить такой груз на спину – сущий пустяк».

– Конечно, пустяк, – согласилась я. – А вот поднять что-нибудь достаточно тяжёлое вверх на руках не каждому дано.

– Что поднять? – спросил он.

– Ну хотя бы меня!

– Двумя руками или одной? – спросил Игорь Петрович.

– Одной, конечно.

– Какой – левой или правой?

– Лучше левой, – отвечаю. – И понимаешь, Марион, не успела я опомниться, как очутилась у него над головой. Я как завизжу! А он держит меня под попу и вращает над собой. Мало этого, взял и, словно пёрышко, перекинул с левой руки на правую, а потом опять на левую. Вот страху-то было! В общем, как я поняла, хоть Игорь Петрович и строит из себя старичка, а шалун ещё тот. Ещё скажу по секрету; когда я попала в его руки, это стало для меня чем-то таким… Мне стыдно признаться, но я просто сомлела… Да, сомлела до умопомрачения, и если бы он попытался взять меня, я бы не сопротивлялась.

– А вот это напрасно – лёгкая добыча для мужчин слишком пресна.

– Ну это ни для кого не секрет.

Закончив с посудой, Илона легла на свой топчан.

– Ты скоро? – спросила она.

– Сейчас, заплету косу.

– Не забудь задуть лампадку.

– Не забуду, – Марион дунула на жёлтый язычок огонька, и хижина погрузилась во тьму. Пробравшись к ложу Илоны, она подтолкнула её в плечо. – Подвинься, дай-ка я лягу с тобой.

Илона подвинулась к стенке и повернулась на спину.

– Рассказывай дальше, – шепнула Марион, обнимая подругу.

– А больше нечего рассказывать.

– Не ври. Целый день пробыли вдвоём – и чтобы всё молчком?

– Ну ещё он спросил, почему у меня нет детей.

– А ты?

– Я сказала, мол, Гюнтер винил в этом меня, но скорее всего причина в нём самом.

– Игорь так и спросил насчёт детей?

– Да.

– А ты ему так и ответила?

– Я дословно передаю наш разговор.

– Ну, я тебе одно скажу – этот парень тобой интересуется и твоих тенёт ему не миновать.

– Ой, не знаю, он – человек-кремень.

– А ты, Илона, как к нему относишься?

– Как отношусь? Неужели не видно, что я всё больше схожу по нему с ума? Ты не можешь представить, чего мне стоит не броситься ему на шею, когда мы оказываемся один на один. Меня так и подмывает обнять его и…

– Вот этого делать ни в коем случае нельзя. А лучше вообще относиться к нему с холодком. Пусть бы он помучился да поломал голову, чем же он тебе не гож.

– Знаю я, только поделать с собой ничего не могу. А как сама-то ты, Мариош? На всю зимовку – всего-то два мужика.

– Обо мне не беспокойся. Я подожду встречи со своим Эгоном.

– В Нью-Россе полно молодых вдов. Поди, он давно уже женат и напрочь забыл о тебе.

– Не забыл, сердцем чую. Я помню каждую нашу встречу, и он помнит. И пусть заведёт хоть десяток жён, всё равно я буду среди них самой любимой и желанной.

Когда запасы рыбы и мяса стали заканчиваться, Сергей и Гретхен взяли рыболовные снасти и подались к мосткам. Игорь же и Илона в сопровождении Тарзана отправились к озеру, где обитали птицы.

Всю дорогу Игорь рассказывал сначала о своей докатастрофной жизни, об учёбе в музыкальном училище, а потом – о тогдашних женщинах, на какие ухищрения они пускались, чтобы выглядеть красивыми.

– Выходит, они просто раскрашивали себя? – с вопросительной интонацией произнесла Илона. – В действительности же они не были такими привлекательными, и мужчины любили не столько их самих, сколько эту раскраску?

Игорь весело рассмеялся.

– Нет, мужчины прежде всего любили женщин, богатый внутренний мир этих особ, а раскраска только дополняла их внешнюю красоту.

– А если и мне раскраситься?

– Зачем? Ты и так хороша, красивее уже быть невозможно. Краска только заретуширует неповторимую… прелесть твоего облика.

– Но ведь ты говорил, те женщины…

– Понимаешь, Илона, те женщины прозябали в совершенно непригодной среде обитания: дышали загазованным воздухом, пили нечистую воду, питались так называемыми суррогатами, напичканными разными вредными примесями. В этих условиях люди сплошь и рядом выглядели не совсем здоровыми, и женщины вынуждены были краситься, чтобы создать хотя бы видимость красоты. Ты же здорова совершенно и прямо-таки лучишься каким-то особым, привораживающим светом. Откровенно сказать, от тебя глаз невозможно отвести. Взгляни на свои ногти, какие они розовые, как они блестят – словно лакированные; это ещё один признак прекрасного здоровья.

Километрах в восьми от поселения на заболоченном берегу небольшой речушки они увидели следы оленьих копыт.

– Свежие, совсем недавно прошёл, – сказал Игорь.

Он на минуту задумался и посмотрел на лес, угрюмевший в некотором отдалении.

– Знаешь, Илона, за гусями мы сходим в другой раз. А сейчас давай по следу. Ну-с, посмотрим, хаврошечка, какова ты в серьёзном деле.

Они шли весь день и часть ночи. В темноте их вёл за собой Тарзан. Илона притомилась, но не отставала от охотника ни на шаг, держась из последних сил.

В полночь остановились, и Игорь развёл костёр. Поужинали краюхой желудёвого хлеба и пригоршней орехов. Воду зачерпнули из лужи – зеленоватую, настоянную на хвое, с горьковатым привкусом. Охотник нарубил елового лапника, расстелил его возле костра, и Илона сразу уснула на этой роскошной пахучей постели. Некоторое время он сидел рядом, подкладывая сучья на горящие угли, вглядываясь в умиротворённое лицо своей спутницы и отдавая должное его поразительной красоте; затем тоже лёг спать, повернувшись спиной к теплу, исходившему от коротких синеватых языков пламени.

Из его глаз всё не исчезал прекрасный облик особы, лежавшей по ту сторону костра, и Игорь задумался, на кого она может быть похожа. В памяти возникла череда женщин Нью-Росса и Семигорья, но ни одна из них даже близко своим обликом не напоминала Илону. Мысли перекинулись в предыдущую жизнь, пролетели по Тихомирову, музыкальному училищу, московским улицам, по другим местам, где он бывал, по фильмам, которые доводилось смотреть. Вспомнилась актриса из «Тихого Дона». Нет, не она, хотя красотой не уступила бы ни та, ни эта. Мэрилин Монро из американских кинокартин? Может быть, но лишь в какой-то мере, и то если только фигурой, а не лицом…

Встал он ещё затемно, раздул костёр, вскипятил чай на брусничных листьях и разбудил Илону.

– Не выспалась? – спросил он, с приязнью глядя на неё.

– Нет, ничего, я чувствую себя довольно неплохо.

– Устала, вижу. Так вот ходить за оленем.

– Не беспокойся обо мне, Игорь, я выдержу.

Он подал ей кружку с чаем.

– На, выпей, это поддержит тебя.

– Какой ты галантный кавалер, Игорь.

– Я тебе не кавалер, а товарищ по охоте.

– А ты хотел бы быть моим кавалером?

Игорь нахмурился.

– Перестань молоть вздор, – сухо проговорил он. – Ты мне в дочери годишься, поэтому… Предупреждаю: ещё раз брякнешь что-нибудь подобное, больше не возьму с собой.

– Фи, Игорь Петрович, нашли что сказать – «брякнешь»! Какая грубая речь. Она вас не красит. А я думала, вы джентльмен.

Он с досадой посмотрел на неё, но, увидев улыбку, затаившуюся в уголках её губ, рассмеялся.

– Ты, Илона, просто проказница.

– А вы, Игорь Петрович, просто прелесть, – женский голос звучал светлым чистым ручьём. – Как быстро вы отходите, как быстро сменяете гнев на милость. Вот за это я вас и люблю.

– Ладно, пей чай, а то остынет.

– А почему сам не пьёшь?

– Я напился, пока ты спала.

– Ой, какой ты заботливый! Пил чай, тянул время, чтобы я подольше отдохнула.

Оленя они настигли к полудню. Игорь пустил стрелу. Олень сделал огромный прыжок через кусты и скрылся. Охотники пустились вдогонку за ним. Пройдя несколько сот метров, они обнаружили его уже бездыханным.

Илона приблизилась к Игорю и, не удержавшись, обняла и поцеловала его.

– Твой поцелуй преждевременен, – не очень уверенно произнёс он дрогнувшим голосом. Он продолжал ощущать сладость её губ, обжигающие прикосновения горячего женского тела и чувствовал, как сильно бьётся его сердце. – Ведь жакета ещё нет.

– Ничего не преждевременен. Он – за твоё доброе отношение ко мне.

– Тебе не жалко его? – всё ещё не справившись с волнением, спросил Игорь, кивая на распростёртого оленя.

– Жалко. Мир ужасно устроен. Чтобы выжить, приходится кого-то убивать.

– Он страдал так же, как я после ранения.

– Вовсе не так же; ты мучился несколько дней, для тебя это выходило настоящей казнью, а его страдания были недолгими.

Освежевав оленя, Игорь отдал требуху Тарзану. Затем разложил костёр и сварил в казанке часть печени и сердце. Он был недоволен собой. Стоило его спутнице слегка прислониться к нему, и он уже готов, спёкся. Так дальше не пойдёт.

Вкусная еда настроила женщину на идиллический лад. Илона прилегла на толстый слой мха и, подперев голову рукой, стала смотреть, как охотник разделывается с оленьей тушей.

– Игорь, согласился бы ты жить вдвоём со мной где-нибудь в глуши?

– Здесь и так кругом глушь.

– И всё же, согласился бы или нет?

– Нет, такой подвиг не для меня.

– Почему? Неужели я тебе нисколько не нравлюсь?

– Ты опять за своё! Я же предупреждал! Прямо скажу: если будешь приставать ко мне с такими вопросами, то ничего, кроме неприязни, ты у меня не вызовешь. Я не терплю женщин, которые навязываются сами, я начинаю испытывать к ним отвращение.

Охотник с подчёркнутым негодованием взглянул на свою спутницу, но, увидев её изумлённое вытянувшееся лицо, несколько растерялся.

– Навязываются… Кроме неприязни… Отвращение ко мне. Грубиян, дикарь! Руссиш швайн! – Илона повернулась на другой бок и молча заплакала.

Придя в окончательное замешательство и не зная, что ответить, Игорь неестественно раскашлялся и похлопал по раскрытой ладони окровенённым лезвием ножа.

– Гм, руссиш швайн, это надо же! – достаточно громко повторил он немного позже, придумав всё же, что сказать. – Доводилось, доводилось когда-то слышать такое, – в глазах его мелькнул отблеск металла. – Но эти слова недостойны культурной женщины. Впрочем, какой спрос с тебя, выросшей в лесных дебрях.

Женские слёзы устроили маленький водопад. Кажется, эта смазливенькая фрау едва сдерживает рыдания. Ничего, пусть поплачет, может быть, наконец одумается.

Не обращая больше на неё внимания, Игорь отделил рога и копыта и отбросил их в сторону; затем отрезал по коленным суставам ноги оленя, за ними – голову и вместе с оставшейся частью ливера сложил в рюкзак молодой женщины.

– Всё, Илона, подъём, надо идти.

Она всхлипнула, вздохнула, тщательно вытерла слёзы и встала. Глаза её припухли и покраснели, губы были слегка надуты.

– Я готова, – сказала она, безуспешно пытаясь придать голосу надлежащую твёрдость.

Делая вид, что ничего не замечает, и на русском языке напевая себе под нос «Сердце красавицы склонно к измене», Игорь помог своей спутнице удобнее пристроить рюкзак на спине.

– Не слишком тяжело? – спросил он, пытаясь заглянуть ей в глаза. Но Илона упорно отводила взгляд. Он до малейших нюансов понимал её состояние и теперь уже еле удерживал себя, чтобы не расхохотаться.

– Нет, не слишком, – ответила она и шмыгнула носом.

– Ну и хорошо! – сказал он, после чего вскинул себе на плечи оленью тушу и, не оглядываясь, быстрым шагом двинулся в обратный путь.

Шли до наступления темноты. Выбрав место для привала у воды, Игорь снова развёл костёр и принялся за приготовление ужина.

– Кушать подано, – несколько насмешливо сказал он, когда мясо уварилось. Илона, сидевшая в пяти шагах от него на поваленном дереве, не шелохнулась и ничего не ответила.

– Я говорю, ужин готов. Присаживайся к костру, кушай.

– Я не хочу.

– Не капризничай, Илона, иди поешь, нам надо восстановить силы.

В ответ было только молчание.

– Ну я не понимаю тебя. То ты целуешь меня, то даже не хочешь разговаривать.

– Почему ты так обращаешься со мной?

– А как я обращаюсь? Разве я мало забочусь о тебе? Кажется, я делаю всё возможное, чтобы тебе было хорошо. В лесу холодно, но ты не замёрзла, потому что на тебе одежда под стать погоде. Я готовил еду, а ты отдыхала…

– Я действительно вызываю у тебя неприязнь, отвращение?

– Ах вот ты о чём! Слушай, давай оставим эту тему.

– Нет, давай договорим до конца.

– Ну хорошо, говори, я весь внимание.

– Игорь, я люблю тебя. Безумно!

– Безумно? Напрасно. Лучше бы тебе образумиться.

– Я полюбила тебя сразу, как только увидела в то утро на реке, когда ты помог мне вытащить сеть. И с каждым днём я люблю тебя всё сильнее.

– Послушай, девочка, я обещал освободить вас от рабства, и вы свободны – вам не в чем меня упрекнуть. У вас есть тёплое жильё, есть пища. Насчёт же любви ко мне… У меня две жены, старшие из моих детей почти равны тебе по возрасту.

– Мне всё равно, что у тебя две жены. Я буду третьей. И далеко не худшей.

– Ха, да я свихнусь с вами тремя!

– Не надо насмехаться надо мной, Игорь. Знаешь, как у меня тяжело на душе?!

Они встретились взглядами. Игоря словно обдало тёплой молочной волной, на мгновение остановилось сердце. Эта девчонка действительно испытывает к нему серьёзные чувства. Ему снова стало жалко её.

– Ладно, Илона, пусть будет по-твоему – никаких насмешек. Но у меня одно условие.

– Какое?

– Отложим этот разговор до будущих времён.

– До будущих!? И когда они наступят?

– Не знаю.

– Игорь!

– Что?

– Поцелуй меня.

– Хорошо. Но опять же с условием.

– С каким?

– Что ты немедленно присаживаешься к костру и начинаешь кушать.

– Я согласна.

Она закрыла глаза и подставила ему лицо. Помедлив немного, он молча рассмеялся, взял её руку и прикоснулся к ней губами. Она удивлённо распахнула глаза.

– И это всё?

– Разве этого мало?

– Ну-у, немного. Игорь, ты настоящий скряга.

– Однако условие договора выполнено. Приступайте к еде, сударыня. По-моему, вон тот кусочек так и просится в ваш прелестный ротик.

– Который? Вот этот?

– Да.

– Тогда, подать его немедленно! Сейчас я с ним расправлюсь. Ой, Игорь, а что у тебя на лице?

– Где?

– Вот здесь. Дай-ка я сниму.

Илона быстро приблизилась, протянула руку и, проведя кончиками пальцев по колючей щеке мужчины… влепила ему поцелуй.

– Так нечестно, Илона!

– Честно! Это чтобы ты больше не обманывал меня. И это только задаток к будущему, «жакетному» поцелую.

– Я боюсь даже подумать, что меня ждёт впереди.

– Только хорошее. Я буду тебе очень хорошей женой. Такой, какой ещё никогда ни у кого не бывало.

– Это действительно становится не шуткой. Что ты делаешь, Илона? Что о нас подумают твои подруги?

– Подруги – это кто?

– Ну, например, Марион.

– Фи, Марион! Она будет только рада за меня. Она ждёт не дождётся, когда мы станем мужем и женой.

– Это неправда.

– Правда, ненаглядный ты мой. Не веришь – сам спроси у неё.

– Нет уж, ничего спрашивать я не буду.

Наконец деревья стали расступаться, завиднелась опушка леса, за которой начиналась пойма реки. Внезапно Тарзан, до того спокойно державшийся в нескольких шагах перед людьми, пригнул голову, вздыбил шерсть на загривке и глухо зарычал.

– Тихо, Тарзан, тихо, – проговорил Игорь, приближаясь к псу. И обернувшись к Илоне, сказал: – Почуял кого-то чужого.

Они расстелили на земле оленью шкуру ворсом вниз; охотник опустил на неё тушу, которую держал на плечах, и помог молодой особе освободиться от рюкзака. Ещё несколько секунд, и Игорь взял на изготовку свой лук.

– Побудьте пока здесь, сударыня, – едва слышно проговорил он, – а мы с Тарзаном сходим, разведаем, кто там может быть.

– Одна я не останусь, я боюсь. Вдруг выскочит кто-нибудь из кустов, что тогда?

Она выглядела испуганной, и в нём опять шевельнулась жалость к этой женщине. Он потянулся было погладить её по голове, но это могло быть превратно истолковано, и он вовремя остановил себя.

– Ладно, с тобой останется Тарзан. И вот тебе нож. Возьми его.

– И что мне делать с ножом?

– Спрячь в одежде так, чтобы было удобно вынуть. Пускай в ход только при непосредственном соприкосновении с противником.

– Как это – пускать в ход?

– Вот так, – охотник мгновенным движением снизу вверх показал, как надо действовать ножом.

– Я так не смогу.

– Сможешь, если жизнь дорога.

– Всё равно я не останусь. Одной мне страшно. Пойдём вместе.

– Ну мне с тобой беда! – скорее прошипел, чем проговорил, Игорь. – Ладно, иди за мной. Только тихо. Держись от меня на расстоянии, но не упускай из виду. Если возникнет какая-нибудь опасность, я подам знак.

– Игорь!

– Ну что ещё?

– А ты добрый человек.

– О Господи! – Игорь замычал, словно от зубной боли. – Нет, это невозможно терпеть, – безнадёжно махнув рукой, он крадущейся, неслышной походкой двинулся вперёд. На опушке приблизился к густой тёмной ели, остановился и, укрываясь за ветвями, оглядел открывшийся ему плоский пейзаж. Всё пусто, ни зверя, ни человека. Только за крепостной стеной мирно вьётся дымок из женской избы. Тогда он пошёл краем леса, оставляя слева от себя пойму и далее скалы с приютившимся между ними поселением. Пройдя некоторое расстояние, он встал за дерево и подождал Илону.

– Увидел кого-нибудь? – спросила она, приблизившись к нему.

– Я никого не обнаружил. Но здесь точно кто-то проходил. И совсем недавно. Просто так Тарзан рычать бы не стал.

Он вышел из леса и вместе с собакой двинулся поймой, выписывая непонятные петли и зигзаги.

– Для чего ты всё кружишь? – не вытерпев, спросила Илона.

– Я стараюсь поставить себя на место человека, впервые оказавшегося в этой местности. Хочу найти путь, который был бы для него наиболее удобен.

– Мне кажется, ты совершаешь напрасный труд.

– Не думаю, что он напрасен. Ну вот, наконец-то! Взгляни на Тарзана. И посмотри сюда. Что ты видишь?

– Какой-то след.

– Посмотри внимательнее.

– Это… Это след от сапога. Такую обувь носят коммандос. А их жёны – ботинки. И то и другое они взяли на складе, где нашли оружие. След довольно большой. В таких сапогах ходил Фридрих, он самый рослый из коммандос, и обувь у него самая большая.

– Вот видишь, как много мы узнали. Добавлю к сказанному тобой – этот Фридрих прошёл здесь не больше часа назад. Он разведал, где находится наше обиталище, и сейчас торопится в свой Гросхауз доложить о добытых сведениях.

– И что ты в связи с этим намерен предпринять? Пуститься в погоню и убить его?

– Вряд ли мы его нагоним. Видишь ещё один след сапога? Смотри, какая вмятина от каблука и как этот Фридрих отталкивался носком! Разведчик не шёл, а бежал, укрываясь за кустами и стараясь как можно скорее убраться от нашего поселения. Двигался он в общем-то налегке, возможно, кроме автомата и небольшого запаса продовольствия, у него ничего не было. А мы с тобой сутки несли оленя, и наши силы не беспредельны. Чтобы пуститься вдогонку, нам надо вернуться в поселение, хорошенько подкрепиться, взять с собой еды и только после этого отправляться за разведчиком. К тому времени он будет так далеко, что погоня потеряет всякий смысл.

Игорь ещё раз осмотрел следы, оставленные коммандос.

– По всей видимости, этот Фридрих хороший скороход.

– Он самый быстрый в Гросхаузе, – подтвердила Илона.

– Ну вот видишь. Возвращаемся обратно. Ты иди в поселение, а я – за оленем.

– Я пойду с тобой, – сказала Илона. – Там мой рюкзак. Тебе неудобно будет всё нести одному.

– Я справлюсь.

– Нет, я от тебя не отстану. Вдруг в пойме находится ещё кто-нибудь из коммандос!

Игорь промолчал, и Илона пошла с ним рядом. Время от времени она поглядывала на него, словно что-то обдумывая про себя.

– А скажи, Игорь, предположим, ты догнал бы Фридриха. Ты непременно бы его застрелил?

– Нет, Илона, я не причинил бы ему вреда.

– Почему?

– Сейчас военные действия они против нас не ведут. А ухлопать человека из-за принадлежности к враждебному племени я не могу. Это не в моих правилах. Да и не так много на земле людей, чтобы валить их налево и направо.

– А, вот почему ты не погнался за ним!

– Отчасти и поэтому.

– А если они на нас нападут?

– Тогда мы будем защищаться всеми имеющимися у нас средствами.

– Какой ты чудесный, Игорь! Я люблю тебя.

– Ты опять за своё! Илона, нельзя тысячу раз повторять одно и то же.

– Я всего второй раз сказала слово «люблю». Ко мне ты относишься хуже, чем к другим женщинам Грюненсдорфа.

На глаза у неё навернулись слёзы.

– Не хуже, а точно так же, как ко всем остальным. Повторяю: для меня все вы одинаковы.

– Точно так же…

Слёзы хлынули у неё как из рога изобилия.

– Ну что это такое, Илона?! Прекрати, надоело! Пора вести себя по-взрослому.

– Простите меня, Игорь Петрович, я больше не буду.

Вечером, когда на ужин собралось всё поселение, Игорь рассказал о разведчике из Гросхауза.

– Таким образом, место нашего обитания им известно.

На некоторое время воцарилась мёртвая тишина. Женщины взволнованно смотрели на своего предводителя и не могли произнести ни слова.

– Этого следовало ожидать, – сказал Сергей, нарушая затянувшееся молчание. – Я же говорил: найти нас пара пустяков. Вопрос в том, что они вознамерятся предпринять и когда…

– Не пугай наших барышень, Серёжа, видишь, они и так не знают, куда прятаться от страха, – сказал Игорь, улыбаясь, и по-свойски подмигнул женщинам, не спускавшим с него глаз. – Успокойтесь, сударыни. Нам не следует слишком уж их бояться. Для встречи с ними мы неплохо подготовились. Вон какая у нас крепость – просто так её не возьмёшь. Да и людей у них для этого маловато. Они могут причинить нам какие-то неприятности только в случае нашей беспечности. Но мы будем бдительны. И ещё я подумал: зимой они всё-таки не рискнут прийти сюда. Одно дело отправить разведчика, который повернулся и ушёл, и совсем другое – встать лагерем в голой холодной пойме. Скорее всего, их надо ждать летом. Тем не менее надо быть настороже.

Тут же за ужином договорились, чтобы за пределы крепости никто из женщин по одиночке не выходил.

– Роза, Гретхен, вы отличные стрелки, – сказал Игорь. – Каждая из вас должна вооружиться карабином. И сопровождать своих подруг, куда бы они ни отправлялись: за дровами или ещё за чем – по крайней мере одна из вас должна быть в их числе. Серж, при тебе всегда должна быть винтовка. Илона и Марион! Вот вам револьвер и пистолет. Мне же достаточно будет лука со стрелами. Кроме всего прочего мы должны усилить наблюдение за поймой. И дежурить у стены по ночам. Конечно, у нас есть ночной сторож, я имею в виду Тарзана, но и присутствие человека необходимо.

10 февраля в полдень отметили день рождения Марион – ей исполнилось двадцать шесть лет. Были поданы рыбные блюда, остатки оленины, жареные грибы, желудёвый хлеб, лесные орехи и отвары из калины и шиповника. В хижине собралось всё поселение.

Илона пришла в только что сшитом жакете. Он сидел на ней словно влитой. От её статной фигуры исходила магнетическая сила, притягивающая взгляды. Молодая женщина чувствовала себя царицей бала, но тем не менее была печальна и бледна.

Сразу из-за стола мужчины отправились на мостки и допоздна проверяли сеть и забрасывали неводы. Большинство женщин тоже пошли к реке – полоскать бельё, а две остались последить за детьми и приготовить ужин.

Поздним вечером, когда все уже легли спать, Сергей и Игорь вышли во двор и встали у бревенчатой стены.

– Ты заметил, какая она невесёлая? – спросил Сергей, посмотрев на отца.

– Кто – невесёлая?

– Твоя помощница.

Игорь поиграл желваками и посчитал за лучшее не отвечать.

– Почему молчишь?

– Эта девочка влюблена.

– Я знаю. И все знают. Влюблена в тебя.

– Ну вот, а я не хочу, чтобы между нами что-то было. Я и так уж, каюсь, раскиселился. Наоборот, мне надо было жёстче с ней, чтобы даже мысли у неё не возникало насчёт меня.

– Жёстче? Зачем? Разве она тебе не нравится?

– Дело не в том, нравится или нет. Напомни-ка, сколько тебе лет?

– Гм, сколько! Ну, двадцать, двадцать первый.

– Вот видишь, двадцать первый. И ей примерно столько же. Ну, может, года на три-четыре она тебя постарше. По возрасту она мне в дочери годится.

– По какому возрасту? – Сергей возмущённо тряхнул головой. – Перестань! Если по годам, то условно она годится тебе в дочери. А если иметь в виду биологический возраст, вы с ней почти равные. Ты посмотрел бы на себя со стороны и сравнил хотя бы с мужчинами из Грюненсдорфа. Среди них нет кавалеров лучше тебя.

– Нашёл с кем сравнивать! Да все они замордованы тяжёлой, непосильной работой, оттого и кавалеры из них… Ничего, вот приедем в Нью-Росс, там она найдёт себе подходящего муженька.

– А кто в Нью-Россе муженьки-то? Если и были, то, я думаю, их давно уж расхватали. Неужели забыл, что Семигорье набито молодыми бабами? И они будут ждать, когда Илона ещё к ним приедет, конкурс красоты среди них устроит? А ты посчитал, сколько нас здесь? Двое мужиков и шесть женщин. Шесть! Чуешь, что к чему? Нет, напрасно ты так.

– Иначе я не могу, Серёжа.

– Да ладно тебе, пап! Посмотри на нас с Гретхен!

– Вы как хотите. Это ваше дело.

– А как устроил свою семейную жизнь наш дед! Он разве на ровне своей женился?

– Тогда была другая ситуация. В то время нас всего-то было несколько человек.

– Да-а, ну и настроение у тебя. Жалко, хорошая баба пропадает.

– Не пропадёт. В Нью-Россе такую красотку сразу подцепят. Ладно, Серёжа, хватит о ней. Завтра собираюсь к озеру. Там полно птицы, попробую добыть сколько-нибудь.

– Не обижайся, но странный ты какой-то стал, не пойму я тебя, – сказал Сергей. – То ли в самом деле, одичал, скитаясь по лесам?

– Может, и одичал. Тогда тем более какие ко мне могут быть претензии?

– Не очень-то разумно ты ведёшь себя с ней.

– Зато честно.

– Не честно, а глупо.

– Вот заладил – неразумно, глупо. Я вижу, Серёжа, ты хочешь меня рассердить. Не старайся, ничего у тебя не получится.

Утром Игорь поднялся ни свет ни заря, взял лук и колчан со стрелами и позвал собаку. На выходе из скал он неожиданно столкнулся с Илоной.

– Вы за гусями, Игорь Петрович?! И я с вами.

– Нет, ты со мной не пойдёшь, – сказал он, избегая её взгляда.

– Но я ваша помощница!

– Была помощница. На рыбалке. А на охоте мне достаточно одного Тарзана. Что тебе делать на озере? Заниматься подсчётом поголовья птицы? Обратись к Марион, она подыщет тебе другую, более полезную работу.

– Но вы же говорили…

– Мало ли что я говорил!

– Значит, не возьмёте?

– Нет, не возьму. Так будет и впредь. И вот ещё что: забудь обо мне, ничего у нас с тобой не выйдет. Любовь, видите ли, ей понадобилась! Обойдёшься, ха-ха! Счастливо оставаться. Тарзан, за мной!

Он намеренно говорил с ней резко, чтобы наконец избавить от всяких иллюзий относительно него.

«Давно надо было поставить её на место, – думал он, стараясь ещё больше распалить себя. – А то придумала забаву – ошиваться вокруг взрослого мужика! Женой она, видишь ли, мне будет! Я тебе такую жену покажу!»…

Какую жену он покажет, Игорь так и не мог додумать и хотел переключиться на предстоявшую охоту, но мысли его вновь возвращались к Илоне, которую в глубине души продолжал жалеть. Он чувствовал эту засевшую в нём клятую слабину и хотел бы избавиться от неё. В то же время он осознавал подспудно, что немало потеряет, если изгонит беспокоящее его влечение к этой женщине и вновь станет таким же холодным, лишённым каких-либо особых переживаний бирюком, каким был до той встречи на реке.

Если бы Игорь видел, как его грубые, бесцеремонные слова потрясли Илону, какое у неё стало потерянное, опустошённое выражение лица, может быть, он спохватился бы и вернулся за ней и потом ни на шаг не отпускал от себя и всю дорогу говорил совершенно другое – незлобивое, доброжелательное, успокоительное. Но он без оглядки шёл вперёд уверенной, размашистой поступью.

В поселение он прибыл, обвешанный связками гусей и уток. На пороге большой хижины его встретила Марион. Из взрослых она была одна. Игорь передал ей охотничьи трофеи и спросил, где остальные.

– Роза, Стефани и Сигрит пошли за тростником, – ответила Марион, – надо починить крышу, она стала протекать. Серж и Гретхен отправились за дровами, сейчас придут. А где Илона?

– Как где? – переспросил Игорь. – Разве она не с вами?

– Нет. – Марион побледнела. – Утром она собралась пойти с тобой на охоту. Надела жакет и вышла. Сказала, что подождёт тебя на улице. Больше она не появлялась.

За стеной послышались весёлые голоса, смех, и вскоре к жилищам приблизились Сергей и Гретхен, нагруженные вязанками дров.

– Уф! Фу-у! – воскликнули они, сбросив поклажу наземь. – Ну и тяжелина!

– Вы не видели Илону? – спросил Игорь.

– Нет, не видели, – ответила Гретхен. – Она же хотела с тобой за утками…

По лицу охотника стало понятно, что Илоны с ним не было.

– Та-ак, – протянул Игорь, обдумывая, какое решение принять. – Сергей, посмотри тут кругом, нет ли её где. Гретхен, беги за Розой и другими, пусть подключаются к поискам. Марион, дай мне что-нибудь из одежды Илоны… Это что, от старой кофточки? Годится. Тарзан, ко мне!

Дав псу обнюхать кусок ткани, он скомандовал ему искать. Покрутившись на площадке между скалами, Тарзан повернул в сторону леса. Проследовав за ним до опушки, Игорь увидел на мягкой сырой почве следы от мокасин Илоны – от мокасин из шкуры оленя, которого они с ней недавно добыли.

Игорь вернулся в поселение и велел прекратить поиски.

– Она ушла в лес, – сказал он собравшимся вокруг людям. – Ушла ещё утром.

– Тогда мы все пойдём по её следам! – ответили ему. – Возможно, она где-то рядом.

– Нет, – возразил Игорь, – думаю, она уже далеко. Всем идти ни к чему – мы будем только мешать друг другу. Приближается ночь, скоро стемнеет. Я возьму Тарзана. Он не собьётся со следа и в темноте.

– Хочешь, я пойду с тобой? – предложил Сергей.

– Нет, – опять возразил Игорь. – Кто-то должен остаться здесь за старшего. Марион, собери мне на трое суток еды: хлеб, вяленую рыбу, орехи.

Двумя ударами топора он отсёк ножки от одной из гусиных тушек и протянул их Марион.

– Заверни отдельно. Серёжа, дай мне немного патронов к карабину. И ещё: у тебя был спирт.

– С четверть фляжки осталось.

– Давай сюда.

Не прошло и десяти минут, как он уже был собран в дорогу. Кроме еды и карабина с патронами охотник взял с собой палатку, превращённый в одеяло спальный мешок Сергея, кресала, трут, нож, топор и лопату.

– Ну, – сказал он, перед тем как идти, – скоро не ждите.

Уже за пределами скал его догнала Марион.

– Игорь, постой! – крикнула она.

– В чём дело?

Приблизившись вплотную, Марион подняла на него глаза, и он увидел в них неприязнь и осуждение.

– В чём дело? – повторил он.

– Если бы ты проявлял к ней хоть чуточку сердечности, – холодно проговорила Марион, – она была бы сейчас не невесть где, а дома. Не забывай об этом, когда будешь искать её. Если она погибнет, это будет на твоей совести. На твоей!.. – она резко повысила голос. – Тоже мне, героя из себя строит, божка этакого, а к человеку отнёсся хуже, чем к последней собаке!

Ничего не ответив, Игорь поправил лямки рюкзака и зашагал к лесу. Он уважал старосту женщин, тем обиднее были её упрёки.

– Бабья истерика, – прошептал он, стараясь изгнать мысли об этом маленьком инциденте. – Истерика, и больше ничего.

Они шли всю ночь. Тарзан вёл быстро и безошибочно. К утру, когда местность стала подниматься и в отдалении затемнели отроги гор, поросшие лесом, стало подмораживать. Дорогу преградила небольшая быстрая речушка. Тарзан преодолел её в три прыжка. Игорь шагнул вслед за ним. Вода была чуть выше щиколоток. Хотелось пить, и он напился из пригоршней. Выйдя на противоположный берег, стал подниматься по глинистому откосу, смоченному подтёками родниковой воды, местами заледеневшей, и здесь впервые после ночи увидел следы мокасин.

– Давай, Тарзан, веди, мой хороший.

Незадолго до полудня пошёл слабый снег, но быстро прекратился.

Они добрались до отрогов гор и двинулись вдоль их подножия. Тарзан прибавил ходу, видимо, запах от следов мокасин становился более явственным.

В полдень снова пошёл снег, с каждой минутой хлопья его становились всё гуще и крупнее, потянул ветер, и вскоре поднялась настоящая метель. Окрестные склоны заволокло белой мглой, снег налипал на ветви деревьев и начал хрустеть под ногами.

Вытянув морду и приволакивая повреждённую заднюю правую ногу, Тарзан бежал крупными прыжками. К Игорю пришло второе дыхание, редкими окриками он ещё подстёгивал пса. Судя по поведению собаки, Илона должна быть где-то рядом. На мгновение в сознании всплыла и исчезла метельная ночь в окрестностях баржи, когда они брели с Цыганом, сами не зная куда.

Тарзан возбуждённо залаял и ещё быстрее устремился вперёд – он чувствовал уже не следы мокасин, а самого человека.

Илону они нашли под обрывом в сугробе, образовавшемся у основания горы. Она лежала, свернувшись калачиком и спрятав ладошки в рукава жакета. Сверху нависал неширокий карниз, но он почти не защищал от метели. Плохое было место, открытое, продуваемое.

Игорь приподнял её, обняв за плечи, и кончиками пальцев смахнул снег с ресниц. Илона спала глубоким сном. Он потряс её, пытаясь разбудить, но она не просыпалась. Тогда он взял её на руки и пошёл к поднимавшемуся невдалеке высокому густому сосняку.

Они сидели в палатке и пили горячий шиповниковый отвар. В верхушках деревьев стонал ветер, а внизу было спокойно, и палатка стояла не шелохнувшись.

Илона куталась в одеяло, отхлёбывала из кружки, вытирала воспалённые, слезящиеся от недавнего переохлаждения глаза, поглаживала пса, лежавшего у неё в ногах, и смеялась – немного нервно и бесшабашно, слушая рассказ Игоря о том, как он приводил её в чувство.

– Так ты растирал мне ступни спиртом? – переспрашивала она, упиваясь его образом.

– Да.

– И руки?

– Каждый пальчик.

– А что ещё ты делал?

– Влил тебе в рот один глоток.

– Спирта?

– Да.

– То-то меня от этого веселье прямо распирает! И так горячо внутри, – Илона снова нервно рассмеялась и стала поправлять причёску. – Ой, какая я, наверное, растрёпанная! Ну рассказывай дальше, что ты со мной вытворял?

– Тормошил, чтобы восстановить кровообращение.

Лицо молодой женщины припухло, но оставалось привлекательным.

– Вот почему у меня всё болит! А может, ты не только тормошил, но и колотил меня?

– Самую малость.

– За то, что я доставила столько хлопот?

– Нет, только чтобы оживить тебя, привести в чувство.

– А как ты нашёл меня в такую метель?

– Не я – Тарзан, это он привёл к обрыву, где ты…

– Где я устроила свой бивуак. А быстро ты разжёг костёр?

– За две секунды. Я высыпал из патронов порох. Удар кресалом, порох вспыхнул, и сразу всё занялось.

– Ты торопился?

– Признаться, да.

– А ты исхудал, – Илона протянула руку и погладила его по щеке, по подбородку, тёмному от щетины. – Исхудал, под глазами вон какие синяки. И взгляд у тебя… усталый-усталый.

Он взял её ладонь и прижался к ней губами. Какое счастье, что эта женщина осталась жива.

– Мне кажется, я всё-таки чуточку нравлюсь тебе, – тихо пропела она своим ангельским голосом, теребя его шевелюру другой рукой. Ей доставлял радость принятый ими шутливый тон. Она впервые чувствовала свою ведущую роль в разговоре, и ей хотелось, чтобы так было всегда.

– Ты не слишком сильно ошибаешься, – сказал он, целуя ей руку.

– И тем не менее ошибаюсь? – Илона ласкала его своим взглядом.

– Да.

– В чём?

– В том, что немножко нравишься, – он поцеловал каждую подушечку у основания её пальцев.

– А как я тебе нравлюсь? – она прихватила губами мочку его уха и попыталась удержать её, когда он стал отстраняться.

– Очень сильно. Очень-очень.

– И давно?

– Что?

– Я заинтересовала тебя?

– В первую же нашу встречу.

– Не может быть! – её глаза радостно заблестели. – Ты это просто так говоришь, чтобы поднять мне настроение.

– Я говорю истинную правду.

– Зачем же ты мучил меня столько времени?

– Не мучил, а просто сдерживал себя.

– А сейчас перестал сдерживать?

Игорь погладил её по голове и поцеловал в лоб, висок, затем в щёку возле уголка губ.

– В какой-то степени.

– Так ты женишься на мне? – её губы разошлись в улыбке, обнажая ровные жемчужные зубы. Он тоже улыбнулся, вспомнив о зубных щётках, которые в своё время изготовил для неё и остальных беглянок. Все они, поработав этими щётками, поразились красоте своих зубов и не стеснялись демонстрировать их при каждом удобном случае.

– Я хотел бы, чтобы мы поженились.

– А твои жёны? Они возненавидят меня.

– Нет, что ты. Они полюбят тебя, как свою сестру.

– А Серж?

– Он обеими руками за то, чтобы ты стала моей.

– Откуда тебе известно? Он что, уговаривал тебя жениться на мне?

– Ах, Илона, ну кто меня уговорит, если я сам того не захочу?

– Но это было?

– Мы просто говорили о том, какая ты красивая.

– И он уламывал тебя?

– Вовсе нет. Он просто говорил, что ты влюблена в меня и это всем известно.

– А ты?

– Что я?

– Влюблён?

– В кого?

– Ну в меня, разумеется…

– В тебя?

– Да.

– Но я только что говорил об этом.

– Разве? По-моему, ты говорил только о том, что тебе кто-то нравится, а о любви, которую ты к кому-нибудь бы испытывал, не было ни слова.

– Мне кажется, слова здесь излишни.

Он покрыл поцелуями её руки.

– А мне хотелось бы их услышать.

– Зачем?

– После этих слов я посмотрела бы тебе в глаза, наши взгляды проникли бы в нас и соединили навсегда и в этой, и во всех последующих жизнях.

– Ну так я боготворю тебя, ты мечта моей жизни, ты совершенство, пришедшее ко мне из сновидений.

– Ах, Игорь, как у меня кружится голова.