Вадим знал, что делает: он принял решение давно, как только нос к носу столкнулся с правдой о собственном браке. Винил ли он Аллу? Нет. Скорее так: он понимал жену, но не мог ее принять.

А впрочем, и сам не святой: вместо того чтобы моментально разорвать отношения и подать на развод, тянул до последнего. Дожидался, когда закончится ремонт в новой квартире. Аморально? Наверняка. Но кто без греха, пусть первый бросит камень. Все давным-давно произошло. Поворачивать время вспять он не умел. Менять прошлое – тоже. Какой смысл сразу рвать и метать вместо того, чтобы плавно подвести неприятный этап жизни к концу? Единственное, что он сделал незамедлительно, как только получил информацию, – это прервал сексуальные отношения с Аллой. Больше не мог и не хотел. А спустя какое-то время и вовсе нашел ей замену: так всем было лучше.

– Вадечка, – в дверь просунулась аккуратно уложенная светлая голова, – ты ужинать идешь?

– Да.

– Я тебя жду. Рыба остынет.

Нежный и обеспокоенный голос Вали заставил его улыбнуться. Ему нравилось, как трогательно она переживает из-за самых простых вещей: чистоты окон в новой квартире, свежести продуктов, купленных на экорынке или у фермеров, идеальных стрелках на его брюках. Алла подобные «мелочи» не просто игнорировала – она даже не подозревала об их существовании! Он все и всегда делал сам.

Его ранний брак оказался ошибкой, точнее безвольным попустительством с его стороны. От начала и до конца. Он не делал выбора, не задумывался о будущем – просто шел на поводу у властной женщины и собственного животного инстинкта. Был чересчур горяч и непростительно молод, а посоветоваться было не с кем. Если бы жив был отец! Эта мысль, как всегда, больно резанула по сердцу.

Вадим быстро поднялся и пошел в ванную комнату. Плеснул в лицо ледяной водой, вымыл руки.

– Я жарить не стала, – оправдывалась Валя, подкладывая в его тарелку вареный картофель, – так полезнее. Люди для себя оставили на зиму, а я уговорила продать пару килограммов, когда за мясом ездила. Там у них еще курочка…

– Машина в порядке? – Вадим прервал щебет.

– Ой, да, – девушка благодарно кивнула, – спасибо! Такая умничка: что по бездорожью, что на асфальте.

– Вот и отлично, – Валина легкость отвлекала от неприятных мыслей, – ты, главное, осторожно.

– Я аккуратненько! Не беспокойся.

– Молодец, – заключил Вадим.

Он любил доставлять Вале радость. Разница в возрасте – шесть лет – казалась ему огромной, словно он в свои тридцать был уже старцем, а она только-только начинала жить. Каждый знак внимания с его стороны, каждый подарок девушка воспринимала как вселенское счастье, и Вадим, ободренный, постепенно выходил на новые рубежи. От цветов – к нарядам, от нарядов – к украшениям. В результате дошло до машины. Благо на работе все шло отлично: страшные сказки о падении рынка продаж и финансовом крахе существовали только для Аллы. Он действительно был немного стеснен в средствах последнее время, но лишь потому, что в срочном порядке купил квартиру.

С Валей Вадим впервые в жизни почувствовал, как приятно быть настоящим мужчиной. Бывшей жене на протяжении долгих лет брака он дарил только цветы: все остальное она выбирала и покупала сама. Одежду, машину, мебель. Украшениями Алла не интересовалась: считала их пустым расточительством. И учила его не тратиться на ерунду – если финансы позволяют, лучше вложиться в расширение бизнеса. Или купить акции надежной компании. Как вариант – инвестировать в собственное образование.

Единственным исключением, на которое отважился Вадим в отношениях с Аллой за восемь лет, стали сапфировые серьги, приготовленные им как прощальный подарок. Скорее даже для самого себя, чтобы убедиться: он не будет испытывать тех же приятных чувств, которые захватывают его, когда одаривает Валю.

Но Вадим ошибся. В глазах Аллы вспыхнул неподдельный восторг, и он сам поневоле испытал настоящую радость…

– Ты документы на развод подал? – Валин голос донесся словно издалека.

– Прости?

– Когда будет суд?

– Черт, – Вадим почувствовал себя виноватым, – опять не заехал. На работе такая кутерьма! Себя не помню.

– У-у-у, – Валя обиделась.

– Сделаю, не переживай. До лета успеем. Мы же в июне пожениться хотели.

– Может, весной? – она взглянула лукаво.

– Есть повод поторопиться? – он похолодел и уставился на девушку в ожидании ответа.

– Как сказать…

– Валя, такими вещами не шутят!

– Ты о чем?

– Ты беременна? – спросил он прямо: ему надоела пустая игра.

Валя колебалась всего несколько секунд, за которые он успел понервничать, потом неохотно призналась:

– Пока нет.

– И будешь хорошей девочкой, пока мы вместе не решим, что пора? – Он словно закладывал в нее очередную программу.

– Ладно.

– Отлично!

Вадим вздохнул с облегчением и, не успев подумать, поднялся по старой привычке, чтобы налить чай.

– Ой, – пискнула Валенька, – я сама!

– Сиди, хочу поухаживать за тобой.

Валя хихикнула и смущенно приняла чашку из его рук. Потом посмотрела тягучим призывным взглядом. Вадим почувствовал, что чаю ему больше не хочется, и, подхватив свою девочку на руки, отнес ее в постель. Он, как зверь, срывал с нее кружева и оборочки, покусывал нежную кожу, врывался и чувствовал невероятное счастье. Ни единой мысли, ни одного сомнения – в его душе поселился рай уверенного в себе и всемогущего мужчины. Надрывные стоны Вали подогревали его, делали движения жестче и приближали финал.

Когда все было кончено, он еще долго не отпускал ее – гладил волосы, мягкие бедра, груди. И уснул, не позволив ей ускользнуть…

Ему снова шестнадцать лет. В крови бушуют гормоны, а желания после страстных поцелуев сводят с ума. Он возвращается домой – шлепает насквозь промокшими кедами по лужам, не чувствуя от возбуждения ног. Победа будет за ним! Машка-дикарка, настоящая недотрога, вокруг которой он выплясывал брачные танцы почти полгода, почти сдалась. В голове лихорадочно носятся мысли о том, как бы добыть ключи от свободной квартиры. После смерти бабушки осталась крохотная хрущевка, но мама не позволяет ему даже приближаться к ней. Женщины – трусливые существа. Им все время мерещатся какие-то беды. Вот что, например, мешало Машке сказать ему «да» хотя бы месяц назад?! Тогда еще было тепло, родители каждые выходные уезжали на дачу.

– Эй, пацан, – гулкий оклик неожиданно доносится из арки, – ты где живешь?

– Что? – он не успевает даже понять, с кем говорит: под аркой темно.

– Прикинь, какая история. Задержался у подружки, теперь не могу завестись, – из укрытия выходит парнишка чуть старше его, в кожаной куртке и в кепке, натянутой на глаза.

– Надо толкнуть?

– Не-е, не поможет, – с его голосом играет эхо, – что-то с зажиганием. Может, из-за дождя. У тебя инструмент дома есть?

Вадим молчит: если он явится домой за полночь и вместо того, чтобы лечь спать, станет рыться на антресолях, родители его убьют.

– Братишка, – парень прижимает руки к груди, – сегодня ты меня выручишь, завтра я!

– Может, у подружки твоей инструменты есть?

Парень смеется, давясь в кулак, – смех начинает булькать, превращается в жуткий кашель.

– Откуда? – хрипит он. – Она не по этой части. Хочешь, адресок дам?

– Не понял…

Парень снова зашелся в болезненном смехе.

– Выпить-пожрать принесу – будет моя. Ты с подарками явишься – тебя приласкает. Хорошая!

Вадим облизывает пересохшие губы, которые потрескались от постоянных и бессмысленных поцелуев с Машкой. И где гарантия, что она не струсит в последний момент? В его воображении возникает образ девицы, разлегшейся на полосатом диване в одном белье. На какой-то картинке он видел такое.

– Давай адрес, – голос его заметно дрожит, – в какой квартире живет?

– Баш на баш, – довольно скалится паренек, – ты сгоняешь за инструментами, я дам тебе адресок.

– Ладно! – он машет рукой и сломя голову несется на свой третий этаж.

Аккуратно, чтобы не звенели, достает из кармана ключи, открывает дверь. В квартире темно и тихо: значит, родители спят. Он бесшумно тащит из кухни табурет, залезает и ищет на ощупь. Квадратная кожаная сумка всегда лежит у отца на самом удобном месте. Долго возиться не приходится – через минуту он уже держит под мышкой заветный клад. В обмен на который получит любовь.

– Сынок, ты куда?

Ослепительно вспыхивает свет. На фоне аккуратно прикрытой двери в спальню стоит отец – крепкий, мускулистый, с растрепанными со сна волосами.

– Я быстро, – Вадим задыхается, шепчет, чтобы не разбудить мать, – там ребята во дворе, машина у них не заводится. Просят принести инструменты.

– Кто такие? – отец хмурит широкие брови, и они красиво срастаются на переносице.

– Друзья, – Вадим так спешит вырваться из дома, что врет без зазрения совести, – Мишка, мой одноклассник, с братом и отцом.

– И что за проблема?

– Из-за дождя что-то подмокло. Зажигание барахлит.

– В машине нет инструментов? – отец удивлен.

– Нет, – Вадим беспомощно пожимает плечами.

– Подожди меня.

Он скрывается за дверью спальни, а Вадим пулей летит вниз – надо взять по-быстрому адрес и вернуться, пока отец не спустился. Сказать, что все обошлось, машина завелась и друзья уехали.

Перескакивая сразу через три ступеньки, Вадим вылетает из подъезда и несется под арку.

– Принес!

Сгибается пополам, не в силах отдышаться, и только тогда замечает, что в ряд перед ним стоит сразу шесть ног. Между ними, прямо на асфальте, покачивается из стороны в сторону пустая бутылка из-под водки. Вадим хлопает глазами и не может понять, откуда взялись еще двое пацанов. И если кто-то из них хотел сесть за руль, почему они пьют?

– Давай сюда, – тот, что обещал адрес, выдергивает сумку из рук Вадима. Достает отвертку, подходит к машине.

Вадим не верит глазам: перед ним «девятка», на которой ездит сосед снизу, Виталий Степанович. Они что, не видят, что машина чужая?!

– Это не ваше, – шепчет он, запоздало испугавшись до полусмерти.

– Хочешь жить?

Вадим кивает – пересохший язык безнадежно прилип к небу.

– Тогда заткнись. С нами поедешь.

Он пятится в надежде убежать, но двое, стоявшие у стены, хватают и выкручивают руки. Все происходит слишком быстро: за спиной раздается топот ботинок, потом глухой удар, потом еще. Сам он падает носом в асфальт и только видит тень, метнувшуюся через него. А потом слышит крик. Голос отца!

Вадим вскакивает, бежит вслед за удаляющимся топотом ног. Ничего не видит, не понимает из-за омывающих лицо крови и слез. Истерика подкашивает его, словно бьет под колени, – он падает на четвереньки и ползет в арку, к отцу.

– Сынок, – то ли шепот, то ли выдох, – слава богу, живой.

Сын с ужасом видит, как из-под широкой отцовской спины – он не успел даже одеться, выскочил в одних штанах – течет кровавый ручей и мешается с мутной водой. А дождь все сильнее, на грязной воде набухают огромные пузыри, лопаются. Кровь отца целиком заливает асфальт…

Вадим не сразу осознал, что кричит. Только распахнув мокрые глаза, он увидел перепуганное лицо Вали и понял, что сон вернулся.

После трех лет спокойных ночей, когда он поверил – смерть отца уже в прошлом, это видение снова с ним. Горячие слезы покатились по небритым щекам, намочили губы. Он ничего не мог поделать с собой: мучительная дрожь охватила все тело, и он затрясся в постели, словно по нему пустили электрический ток. Ошалевшая от ужаса, Валя выскочила из кровати, вжалась в дальний угол спальни.

Когда все закончилось, он почувствовал, что лежит в луже: холодный пот струился по нему как поздний октябрьский дождь. С трудом, повернувшись на бок, он спрятал от женщины свою боль. Вспомнил, как Алла в такие минуты прижимала его к себе, сотрясаясь вместе с ним в дикой лихорадке, пока он не затихал. Потом меняла постель, приносила чай. А наутро вела к старому Исааку Абрамовичу.

Где он теперь? Жив еще или умер старый доктор? Вадим не знал.