Мальчику было годика три-четыре, наспех одетый – в расстегнутой видавшей виды шубейке из жуткого синтетического меха, в дутых рваных сапожках, натянутых прямо на грязную фланелевую пижаму, – он раскинулся на талом снегу, неестественно вывернув ногу. Алла, дрожа и причитая, приложила руку ко лбу ребенка – он был покрыт горячей испариной. Под ее ладонью мальчишка вдруг дернулся, сморщил личико и очнулся.

Увидев перед собой Аллу, он закричал от ужаса. Попытался вскочить, убежать – и не смог. Только сейчас Алла заметила, что нога ребенка вывернута пяткой наружу. От дикой боли мальчик заходился криком и обливался слезами.

– Нет, – слова едва прорывались сквозь рыдания, – не трогай!

Алла отдернула руку.

– Успокойся, – из ее глаз текли слезы страха и жалости, – я помогу. Не буду трогать! Ничего плохого!

Ребенок внезапно содрогнулся от болезненных спазмов: его начало рвать. Он беспомощно выплескивал на мерзлый асфальт желчь и слизь – видимо, желудок давно был пустой.

Голова Аллы прояснилась. Нужно было что-то делать, спасать! Она скинула с себя шубу, накрыла трясущегося от холода и спазмов ребенка, потом побежала к углу дома – ей нужен был точный адрес. Нащупала в кармане сумки телефон, набрала номер «Скорой помощи». Пока шли гудки, вернулась обратно. Мальчика больше не рвало. Он обессиленно прикрыл глаза, сквозь ресницы просачивались тяжелые слезы.

Алла беспомощно смотрела на ребенка и тараторила в трубку, как автомат, – ДТП, пострадал четырехлетний мальчик. Ее что-то спрашивали про милицию, она перебила: «Ребенок умирает!» – и, дождавшись слов «отправляем машину», отключилась.

Минуты тянулись как вечность. Алла металась вокруг распростертого на асфальте крошечного тельца и не знала, что делать – ждать врачей или везти на своей машине в больницу? Кажется, совсем недалеко, где-то на Шмитовском, есть детская клиника.

Алла заставила себя сделать несколько длинных вдохов и выдохов. Трогать ребенка нельзя: она не врач. У него может быть повреждена спина. Кроме того, малыш не позволит ей прикоснуться к себе. Но что, если он погибнет, пока едет «Скорая»?! На этой мысли мальчик затих – прекратились и дрожь, и стоны.

Умирая от страха, Алла опустилась рядом с ним на колени и поднесла мизинец к маленькому носу. Сначала ей показалось, что он не дышит, но несколько секунд спустя она почувствовала слабое движение воздуха. Он просто потерял сознание. Но кто знает, сколько ребенок продержится вот так, на ледяной земле, с жутко переломанной ногой? Может быть внутреннее кровотечение, может быть остановка сердца. Она ничего об этом не знала! Только понимала, что никогда не простит себя, если ребенок умрет.

Какой же дурой она была, когда мечтала о смерти! Кто знает, вдруг ее мысли материализовались, и та машина была послана ей в наказание? Но попала под колеса не она, пострадал ни в чем не повинный малыш! В случайной смерти не может быть ничего, кроме боли и ужаса. Зачем она просила о ней?! Что-то напутали там, в высших инстанциях. Не может маленький ребенок очутиться посреди ночи на улице!

– Только живи! – Алла дрожала, осторожно нащупав крошечную ладошку под шубой. – Живи!

Она так и стояла на коленях, держала мизинец у носа мальчика в страхе, что он перестанет дышать, второй рукой сжимая его руку. Собрав внутренние силы, Алла вливала их через собственную ладонь незримым потоком в ребенка.

– Все будет хорошо, – шептала она, дрожа от страха, – ты поправишься! Я тебе помогу. Только держись. Дыши!

Говорить было легче, чем молчать, и Алла не прекращала шептать, сплетая слова в нехитрую молитву. Она умоляла о том, чтобы сердце мальчика продолжало биться, чтобы они дождались помощи, чтобы поправился.

Ей казалось, не минутами исчисляется самое ужасное в жизни ожидание, а годами. Алла слышала собственные слова, мысли и стук сердца одновременно.

Когда она была уже на грани потери сознания, послышался вой сирены. Через несколько секунд двор озарился синим светом. Алла смотрела на него, не дыша, не моргая, словно спасители могли испариться, как мираж, от одного ее неловкого движения.

– Давно? – выкрикнул врач, выпрыгивая из машины.

Алла убрала руку от лица ребенка и вытащила из кармана брюк телефон, взглянула на дисплей.

– Двадцать минут.

– В сознание приходил?

– Да.

– Отлично. – Врач присел на корточки рядом с мальчиком и попросил: – Отодвиньтесь.

Алла выпустила ладошку ребенка, которая согрелась в ее руке, встала с колен и пошатнулась.

Слезы застили глаза, она не слышала и не понимала, о чем спрашивает врач. Только видела сквозь туман, как он, откинув в сторону ее шубу, послужившую одеялом, осматривает ребенка. Теперь, когда ответственность за жизнь маленького человека оказалась в более надежных руках, чем ее собственные, Алла позволила себе стать слабой.

– Успокойтесь, – бросил доктор, – спина и голова вашего мальчика на месте. Сотрясение, конечно…

– Н-нога… – выдавила она.

Врач, щадя ее нервы, сделал вид, что не расслышал.

– Аллергия у ребенка есть? – спросил он вместо ответа.

Не в состоянии говорить, Алла мотнула головой, пытаясь объяснить, что она ничего не знает. Врач понял по-своему: кивнул и начал готовить шприц. Санитар уже вытаскивал из машины носилки.

Она, не отрываясь, смотрела на левую ногу ребенка: скрученная жгутом голень, пятка, торчавшая к небу вместо носка.

– Рентген сделаем, будет ясно, – ответил доктор на безмолвный вопрос, перехватив взгляд Аллы.

Перед глазами у нее все поплыло, она не удержалась на ногах, но ее вовремя поддержал санитар.

– Не до вас, – строго предупредил он.

Алла торопливо закивала, отвернулась и схватилась за низкий железный забор, окружавший палисадник. Стала дышать: вдох-выдох, выдох-вдох. Как ни старалась, она не могла выдержать нужную очередность и ритм, голова продолжала плыть. Алла ничего не видела, но слух обострился до предела. Ей казалось, она слышит, как игла входит в кожу ребенка, как мальчик начинает дышать ровнее.

Врач и санитар склонились над малышом. Пока накладывали шину, подъехала полиция. Из машины вышел тучный полицейский в зимней форме. Огляделся и разочарованно вздохнул.

– Сержант полиции Жаров, – представился он в пространство.

Ответом было молчание и скрежет разрываемого бинта.

– Где автомобиль? – полицейский подошел к Алле, здраво рассудив, что врачам «Скорой помощи» сейчас не до него.

– Мой? – она не поняла вопроса.

– Вы были за рулем? – он заметно оживился.

– Когда?!

– Когда сбили ребенка, само собой!

Алла почувствовала, что попытки выровнять дыхание прошли даром: голова закружилась с новой силой. Она крепче впилась в ограду.

– Это мать ребенка! – в разговор вмешался врач.

– Да? – полицейский расстроился. – Простите. Тогда нужно ваше заявление. Вы видели, как все произошло?

Алла закивала, но от страха не смогла произнести ни слова: прекрасно понимала, что может случиться, если сейчас вскроется, что она не родственница малышу. У полицейского было только одно желание: как можно быстрее найти виновного.

– Как выглядела машина?

– Ч-ч-чер…

– Черная? – догадался полицейский.

Она снова кивнула и постаралась дышать ровнее. Постепенно головокружение прошло. Алла почувствовала, что теперь может говорить, но от страха не торопилась с признанием.

– А марка? – не унимался служитель порядка. – Вы марку запомнили?

Врач с санитаром успели закончить с шиной. Мальчика уже положили на носилки и теперь грузили в машину. Он по-прежнему был без сознания. Алла молчала.

– У женщины шок, – доктор бросил полицейскому через плечо, – вы не видите?

– Я не врач, – буркнул он.

– Ребенка сбила машина и скрылась, – он захлопнул заднюю дверь, – повезем в Сперанского. Это рядом.

Он взял Аллу под локоть и помог ей забраться в салон. Сам заскочил следом.

– Заявление составлять будете? – полицейский не отставал.

Алла от страха не могла ничего ответить – только тряслась в недрах машины, прижимая к себе грязную шубу.

– Напишет, когда придет в себя, – отрезал врач.

– А вдруг не напишет? Тогда состав преступления отсутствует! Что, если ребенок просто упал!

– Вы в своем уме? – доктор потерял терпение. – В больнице проведете дознание! Я же сказал, отвезем в Сперанского.

– Мамаша, заявление писать будете или нет?! – в который раз, как в разговоре с глухой, обратился служитель порядка к Алле.

Врач не выдержал: просто захлопнул перед носом сержанта дверь. На полицейского он даже не посмотрел.

– Поехали! – крикнул водителю.

Алла вжалась в жесткую кожаную скамейку и испуганно уставилась в окно. Полицейский с досады плюнул себе под ноги и начал осматривать место аварии. Очень скоро он явится в больницу, и ее ложь все равно вскроется. Но тогда жизнь ребенка уже будет в безопасности! Остальное неважно. Как-нибудь она сумеет объяснить, почему начала выдавать себя за мать малыша.

Она перевела взгляд на ребенка. Черные длинные ресницы и густые брови резко выделялись на посиневшем лице мальчика. Бледные губы практически слились с болезненным цветом кожи. Он был таким крошечным и изнуренным, что на него было больно смотреть.

Врач бросил на женщину ободряющий взгляд и сжал пальцами запястье малыша, контролируя пульс. Он говорил с Аллой размеренно, четко произнося каждое слово.

– Вам повезло. В Сперанского хирурги отличные. Сюда самые тяжелые случаи везут после ДТП со всей Москвы. Даже на вертолетах. Через пару месяцев снова будете бегать…