Глава третья. Билет в один конец

Это была идея Шевцова – затаиться на время в Институте, для чего взять дополнительные дежурства и сверхурочные. Здесь, под охраной службы безопасности, на какое-то время можно не беспокоиться за собственную жизнь. Правда, непонятно, что делать, когда отсюда все-таки придется выйти.

Контрразведчику, несмотря на все его связи и выходы, так и не удалось установить, кто же охотится за его приятелем. Это беспокоило не только Кота, но и самого Шевцова. Потому как означало, что в работе органов имеются дыры и просчеты. Здесь, в «предзоннике», такие просчеты могли привести к самым непредсказуемым последствиям.

Под гул лабораторного оборудования Кот перебирал пальцами эту бумажную полоску, машинально, как четки. Перфорированная «змея» напоминала ему ленту Мебиуса – такая же, без конца, без края, не имеющая явного смысла и рождающая сплошные вопросы. Он показывал ее институтским спецам, но никто не смог объяснить, что означают все эти нагромождения мелких отверстий, пробитых в бумаге. Наверное, просто не осталось специалистов, умевших обращаться с такой допотопной техникой. Что же видела в этих символах сама Марта? Да и как она сейчас там, в больнице? Врачи говорят, шансы есть, но она по-прежнему в коме.

Его передернуло. Так нагло наехать на блат-хату органов? Даже если хотели достать его – в чем интерес нападавших? Нащупав в кармане «монету», Кот нахмурился. За такой предмет в Зоне вполне могли и грохнуть. Потому как уникальный «объект» из Зоны с уникальными свойствами может иметь баснословную цену – особенно если «яйцеголовые» додумаются, как его применить в бизнесе, а еще лучше – в военных целях. Не от хорошей жизни он предлагал Парфюмеру бросовую, по таким масштабам, цену. Тут можно круто торговаться, да только времени у Гвоздя нет. А теперь вот и у него самого.

Нахмурившись, он поерзал на месте. Парфюмер… А может, это все-таки его люди? Решил, паразит, сэкономить на бедном сталкере. Оно, может, конечно, и не Парфюмеров метод, да только деньги с людьми страшные вещи делают…

Тихо завибрировал пейджер. Здесь, в Институте, допотопные приборы все еще в ходу. Пробежав глазами сообщение, Кот вскочил с кресла, бросив соседу-лаборанту:

– Отойду ненадолго. В сектор биохимии.

И сам себе усмехнулся: зачем надо было врать? Привычка то и дело заметать следы похожа на курение – срабатывает автоматически. Потому как направлялся он совершенно в другую сторону – в отдел технической поддержки. Даже здесь, за стенами филиала, его не оставляла тревога. Не только за себя. Звонили из клиники: Гвоздю стало хуже, и вопрос с деньгами встал, что называется, ребром. Ждать, пока Парфюмер найдет покупателя, не оставалось времени, и оставались только самые крайние меры. Те, на которые он не пошел бы ни при каких других обстоятельствах. Потому что это означало переступить через самого себя, засунуть подальше принципы и даже чувство собственного достоинства.

Но все прах, когда на кону жизнь друга.

В коридоре он едва не налетел на Акима. Приятель встретил его своей фирменной улыбкой, странной, как не от мира сего. Так оно, по сути, и было. Аким, считай, из другого времени здесь. Но это долгая история.

– Лавров тебя искал, – с некоторой торжественностью сообщил Аким. К шефу он испытывал уважение и трепет. Со всеми к тому основаниями. – Зовет в лабораторию биофизики. Там что-то термостат барахлит.

– Понятно… – косясь в сторону, пробормотал Кот. – Слушай, мне на минуту отойти надо – личное дело. Сам понимаешь – женщины, – он сделал грустный взгляд, покачал головой. – Прикроешь меня?

– Ну, если надо… Конечно.

– Вот и отлично! – Кот встряхнул друга за плечи, подмигнул и рванул дальше по коридору. Обернувшись, махнул рукой: – Спасибо!

Отличный парень Аким, даже врать ему как-то неловко. Ну да сейчас дело жизни и смерти другого отличного парня.

Быстро, стараясь никому не попасться на глаза, он сбежал по лестнице на два этажа вниз. Обычно здесь пользуются лифтом, но ему не нужны лишние вопросы: что ему понадобилось в отделе технической поддержки? Можно, конечно, нагородить что угодно, в конце концов отдел обслуживает все филиалы. Но чем меньше лжи, тем меньше шансов попасться на вранье.

Быстро прошел по коридору, постучал в дверь с табличкой «Техподдержка». Щелкнул электронный замок: его впускали внутрь. Обширное помещение казалось тесным из-за самого разномастного оборудования, штабелями расставленного вдоль стен и прямо посреди зала. Пройдя вдоль длинного лабораторного стола, на котором громоздилось множество знакомых и незнакомых приборов, он увидел того, кто был нужен.

Райзман склонился над огромным столом, заваленным распотрошенной техникой. Тощий, сгорбленный, неизменно лохматый, в мятом лабораторном халате, в мощных очках-увеличителях для мелких работ. Как всегда, он что-то чинил, исправлял, подкручивал и паял. Райзман слыл незаменимым специалистом, особенно у экспериментаторов, так как мог буквально на коленке починить, исправить или создать любой необходимый для исследований прибор. Он был не просто мастером – он был виртуозом в электронике, да сами экспериментаторы то и дело обращались к нему за советом. В некоторых вопросах он был компетентнее самих ученых. В частности, это касалось свойств так называемых «объектов», как в Институте именовали добываемый в Зоне хабар. За это специалиста ценили, даже дали уважительное прозвище Гугл – мол, знает он не меньше Интернета.

Но имелся тут и второй план, о котором знали немногие. Интерес Гугла к предметам из Зоны выходил за чисто научные рамки. В этом чудаковатом, погруженном в мелкие, узкоспециальные занятия человеке трудно было заподозрить того, кем он являлся на самом деле. Кот и сам не был до конца уверен в собственных подозрениях, явных доказательств у него не было. А даже если и были, то вряд ли Гугл был главным в цепочке черных схем, проводимых за кулисами научной жизни филиала.

Но все же имелись основания полагать, что он замешан в утечке добываемых в Зоне материалов. Ясное дело, информация шла не от институтских лопухов, а от людей знающих, вроде того же Парфюмера. Сам Кот считал все эти махинации мерзостью. Во-первых, он знал, каким трудом хабар добывается, во-вторых, за такое в Зоне могут и пристрелить, в-третьих… Впрочем, сейчас это уже не имело значения.

– Я пришел, – приблизившись к Райзману, сказал Кот.

Спец словно и не услышал. Он продолжал ковыряться в высокотехнологичных потрохах электронного спектрографа. Кот нетерпеливо откашлялся.

– У вас насморк, молодой человек? – не отрываясь от работы, немного гнусавя, поинтересовался Райзман.

– Нет, с чего это вы взяли? – пробормотал Кот.

Гугл медленно повернулся на скрипучем кресле.

Поглядел на посетителя поверх своих чудовищных увеличителей.

– Чем могу? – поинтересовался он. – Давайте к делу, молодой человек, у меня не больше десяти минут.

– Вы же сами мне вызов скинули, – Кот продемонстрировал институтский пейджер.

– Позвольте… – Гугл потянулся к экрану.

Там не было ни единого слова. Только лишь набор цифр, напоминающий телефонный номер. Это был код – его он получил от надежного человека.

– Ага… – проговорил Райзман. Снял увеличители и водрузил на нос не меньшего размера очки. – Так это, стало быть, вы.

– Я.

– И что у вас для меня есть? – Гугл сложил на груди руки, скептически глядя на лаборанта.

Для него он просто случайный жулик, решивший срубить «по мелочи». Ну-ну, а что ты на это скажешь? Кот молча достал из кармана «монету». Надменность на лице Райзмана сменилась недоумением.

– Что это? – нахмурился он.

– То самое, – криво улыбнулся Кот. – Вещь уникальная, насколько я знаю. По крайней мере, я сам такую обнаружил впервые. А я находил всякое…

– Так это не из наших фондов? – невинно поинтересовался Райзман, деловито натягивая латексные перчатки.

– Не имею привычки брать чужое, – немного ядовито сказал Кот, продолжая демонстрировать «объект». Тот сверкал металлом и притягивал взгляд Гугла, как яркая бижутерия – сороку. – Сам нашел, сам принес.

– То есть в Институте про эту штуку не знают? – уточнил Гугл.

– Нет. Повторяю: вещь совершенно «чистая».

– Хм… – с сомнением произнес Райзман. – А вы уверены, что это именно «объект» Зоны? В чем его уникальные свойства?

– А вы сами не видите?

Райзман деликатно щелкнул пинцетом. Кот позволил Гуглу взять «монету». Пинцетом пользуется, чистоплюй. Боится небось заразу подцепить. Все они такие – паразиты, сосущие «бабло» из Зоны и тех, кто оставляет там здоровье и жизни. Чудак-человек, думает, что так обезопасил себя. Как бы не так, Зоне плевать на резиновые перчатки и пинцеты. Если она решила тебя достать – она тебя достанет.

– Какое мощное альбедо… – разглядывая предмет, непонятно проговорил Гугл.

Поднес «монету» к глазам, заглянул в отверстие. Брови его полезли на лоб, воспарив над очками. Недоуменно поглядел поверх монеты на лаборанта. Кот кивнул: «Все правильно, тебе не показалось».

– Весьма… – с трудом сдерживая волнение, выдавил из себя Райзман. – Очень даже…

Он замолчал, снова припав взглядом к отверстию. Еще бы – вид чужого, странного мира способен кого угодно выбить из седла. А уж такой опытный барыга с ходу должен оценить вещь по достоинству. Самое время «подсекать рыбку».

Кот ловко выдернул «монету» из пинцета Гугла.

– Это продается, – веско сказал он. – Срочно и дорого.

– И сколько же вы хотите за этот экземпляр? – с неуловимым «одесским» акцентом поинтересовался Райзман.

Кот сказал. Спец приподнял брови:

– А ряха не треснет?

– Не треснет, – сталкер спрятал «монету» в карман. – Покупатели у меня уже есть, так что торг неуместен.

– Если у вас есть покупатели, что же вы мне голову морочите?

– Покупателям нужно время, – соврал Кот. – Но деньги мне нужны срочно. Максимум – в течение трех дней.

– Молодой человек, вы в своем уме? – Райзман откинулся на спинку кресла. – Чтобы заплатить такую цену, нужно досконально изучить свойство предмета.

– Это уникальный предмет.

– Даже если это так, никто не станет платить за «кота в мешке». Давайте ваш «объект», я покажу его возможным приобретателям.

Сталкер усмехнулся:

– За дурака меня держите? Деньги вперед.

– В таком случае нам не о чем с вами разговаривать, – Гугл снова сложил на груди руки и застыл, глядя на него поверх съехавших очков.

Сталкер пожал плечами:

– Как знаете. Тогда я пошел – меня в лаборатории небось уже обыскались…

Он не сделал и пары шагов, как Райзман окликнул его:

– Да погодите вы, молодой человек! Ну что вы, ей-богу, как маленький. Так же дела не делаются!

Едва заметно улыбнувшись, Кот неторопливо развернулся. Гугл сидел, нахохлившись, обиженно выпятив нижнюю губу. Сталкер выжидающе глядел на собеседника. На лице Райзмана отражалась какая-то внутренняя борьба. Наверное, именно так выглядит человек, которого безжалостно «душит жаба».

– Послушайте… Хм… – Райзман почмокал толстыми губами, скривился. – Я попробую договориться с заинтересованной стороной на ваших условиях. Но мне все равно потребуется некоторое время.

– Три дня! – отрезал Кот. – Иначе товар уйдет другим покупателям.

Это был откровенный блеф. Но Кот привык блефовать, блеф – его любимый конек. Он помогает в картах, когда пропадает привычная пруха. Пруха – она только по возвращении из Зоны работает, блеф же работает всегда.

Если только по другую сторону стола не сидит более изощренный лжец.

– Позвольте еще раз взглянуть… – вдруг встрепенулся Гугл.

Кот продемонстрировал «монету», не выпуская из рук. Райзман жадно оглядел «объект», снова припал к манящему «окошку» в иной мир. Да уж, такое зрелище кого угодно с ума сведет. А понимающего человека – тем более. Вот он достал какой-то прибор, вроде ручного металлодетектора, совершил им какие-то пассы вокруг «монеты», поглядел на встроенный в рукоятку экран. Нахмурился.

– Хорошо, – сказал наконец Райзман. – Я свяжусь с вами, когда придут деньги. Надеюсь, вы меня не подведете.

– Я тоже на это надеюсь, – вежливо отозвался Кот. – До свидания.

– Всего доброго.

Райзман проводил его цепким взглядом, преломленным толстыми стеклами. Неприятный взгляд. Да и сам этот тип неприятен – как и все эти «оборотни», растворившиеся среди настоящих ученых, бескорыстно и тщетно бьющихся за знания о монстре по имени Зона, а по сути – за выживание человечества, попавшего под удар из глубины Вселенной.

Уже покинув отдел технической поддержки, двигаясь по коридору к лестнице, он лицом к лицу столкнулся с тем, кого меньше всего желал бы здесь встретить.

Зубов. Некогда лучший ученик академика Лаврова, а по сути – предатель и мразь, чье место в лучшем случае на нарах, а желательно – в убийственных топях Зоны.

При виде старого врага сталкера качнуло, в голову ударила кровь и в ушах болезненно запульсировало, будто ему повстречался не старый знакомый, а какой-то энергетический вампир. «Что такое? – недоуменно проплыло в голове. – Что-то расклеился, как пугливая институтка…»

– Привет, Котляров, – как ни в чем не бывало поздоровался Зубов. Даже оскалился в своей гаденькой такой манере.

Его голос звучал приглушенно, как сквозь прозрачную стену. Стало тяжело дышать. «Да что со мной?! Не хватало только потерять сознание перед этой плесенью…» Кот с трудом удержался, чтобы не дать мерзавцу в морду. И хорошо, что удержался, – сейчас просто не хватило бы сил.

А из-за той же мутной стены снова прозвучал ненавистный голос:

– А тебя, между прочим, Разуваев искал. Опять нашкодил, Котяра?

Мелко рассмеявшись, Зубов проплыл дальше. И, черт возьми, скрылся за дверью отдела технической поддержки. «Только этого не хватало…» Кот знал, что Зубов участвует в черных схемах, но неужели Райзман поделится с ним информацией?!

Он добрел до лестницы, но подняться уже не хватило сил. Сполз по стене, чувствуя, как истекает потом. «Что со мной?» – повторяло сознание. Глядя на собственные руки, он не понимал, происходит ли это в действительности или что-то случилось со зрением.

Сквозь кожу проступали ветвящиеся черные линии, напоминая не то вздувшиеся сосуды, не то «черную колючку» из Зоны.

– Что за черт? – прошептал он, недоуменно разглядывая ладони.

Линии утолщались, начиная бугриться, и он чувствовал какое-то отвратительное движение под кожей.

А взгляд уже застилала мутная пелена. Вокруг все менялось – как это бывает в болезненном сне. Он озирался, пытаясь понять, где находится. Пока неожиданно не осознал с кристальной ясностью: он в Зоне. Места были знакомые, неподалеку от окраины Бердска, но главное не это.

Тупо озираясь, он стоял в центре круга, очерченного «черной колючкой». В руках его была лопата, и он рыл ею рыхлую землю. Поначалу решил, что пытается добраться до залежей хабара. Но с каждой отброшенной лопатой этой тяжелой сырой земли все яснее становилось понимание простой и странной истины.

Он роет себе могилу. И если он не вырвется сейчас из этого липкого бреда, если успеет выкопать в земле этот страшный прямоугольник – его уже ничто не спасет. Останется просто лечь – и все кончится.

Диким усилием воли он заставил себя очнуться от вязкого кошмара. Поглядел на руки – черные линии под кожей, продолжая болезненно пульсировать, быстро утончались, пока не исчезли вовсе.

Отпустило внезапно, разом, так же непредсказуемо, как и «нашло». Уже не задавая себе ненужных вопросов, Кот поднялся на ноги и стал медленно подниматься по лестнице.

Он уже знал, что с ним что-то не так.

До лаборатории он так и не добрался. У самой двери его уже поджидал начальник институтской службы безопасности, собственной персоной. Могучая фигура Разуваева высилась неприступной преградой, внушая уважение и трепет. В повседневном трепе многие посмеивались над главным службистом с его грубостью и некоторой ограниченностью, но все как один робели, встретив его в реальности. Была в этом человеке своеобразная харизма, эдакая монументальность. Да и было подозрение, что ограниченность его – напускная. Эдакая незамысловатая перманентная хитрость – не слишком изощренная, но вполне эффективная.

– Котляров, за мной! – не столько пригласил, сколько приказал службист.

Была у него такая раздражающая манера – общаться со всеми, как с собственными подчиненными. Ему было все равно – доцент, академик, специалист из Хармонтского филиала – все проходили через неприятное и немного сюрреалистическое общение с этой фигурой. И теперь вот снова настала его очередь.

Оказавшись в кабинете, Кот сел на неудобный стул, предназначенный для посетителей. Разуваев тяжело уселся напротив и принялся перебирать бумажки. Это у него обычная манера – неважно, есть в этих бумагах что-то необходимое в разговоре или нет – важен сам процесс перебирания.

– Про стрельбу в городе слышал? – не поднимая головы, спросил Разуваев.

– Какую стрельбу? – Кот привычно изобразил удивление.

– Ты дурака-то не включай. Кучу народа положили, весь район на уши поставили. Какой-то маньяк посреди жилого района настоящую бойню устроил: десятки трупов, море крови. Психологи вон до сих пор женщин из истерики вывести не могут: нападение, попытка изнасилования – и ты не в курсе?

Кот едва сдержался, чтобы не возразить: это вы, мол, преувеличиваете – насчет маньяка и моря крови-то! Но вовремя прикусил язык. Все это – неуклюжая разуваевская манера сбивать с толку собеседника. А изнасилованные истеричные женщины – это, случайно, не про ту голую дамочку из ванной?

– Ну что, Котляров, говорить начнем или дальше отпираться будем? – устало подытожил начальник службы безопасности.

– Петр Вячеславович, вы же меня знаете, – Кот старался придать голосу побольше проникновенности. – Ну почему, если где что случилось, – вы сразу меня дергаете?

– Вот и я себя спрашиваю: «Почему снова Котляров?» – Службист поднял на него тяжелый взгляд, прищурился на один глаз, будто прицеливаясь. – Ты, вообще, о своем будущем думаешь? О том, что с работы вылетишь, в тюрьму угодишь? Ты, кстати, в тюрьме-то еще не сиживал?

– Перед вами же мое личное дело лежит, – подсказал Кот. – Там черным по белому написано, что я чист перед законом, как ангел небесный.

Сам он не был уверен в том, что говорил. Потому как своего личного дела, конечно, не видел. Но мог предполагать, что раз до сих пор работает в режимном учреждении, значит, серьезных подозрений у службы безопасности не вызывает. Или что-то изменилось?

– Чист, говоришь? Допустим… – странным голосом произнес Разуваев и взял в руки какую-то бумажку с края стола.

На этот раз не для вида – он действительно просматривал написанное, шевеля при этом губами, словно проговаривая текст. Снова поглядел на лаборанта, постучал по столу авторучкой, сказал:

– Тогда как объяснить просьбу со стороны ФМС – обеспечить твою личную безопасность? Ты что у нас, академик? Создатель атомного проекта? Кеннеди какой-нибудь недобитый?

«Шевцов! – с досадой подумал Кот. – Блин, ну зачем ему этот цирк?»

Разуваев же продолжал вещать с явным недовольством в голосе:

– Вот объясни мне, Котляров, почему служба безопасности Международного, между прочим, Института должна уделять какое-то особое внимание какому-то лаборанту, а?

– Ничего вы не обязаны, – пробурчал Кот. Нервно заерзал на стуле, расстегнул верхнюю пуговицу на лабораторной спецовке: что-то стало тяжело дышать. – Это какое-то недоразумение, ей-богу.

– Это ты сам, Котляров, какое-то недоразумение, а мы – серьезная организация. И раз такая просьба поступила, мы, конечно, на нее отреагируем соответствующим образом. – Разуваев разглядывал его прозрачным, бесстрастным взглядом, как разглядывают какой-нибудь лабораторный препарат. – К тебе будет приставлен специальный сотрудник, и с этого момента ты будешь передвигаться только в его сопровождении. Доступно излагаю, Котляров? Ты слышишь меня? Котляров, что за…

Хрипя и мелко трясясь, сталкер сползал со стула. На коже вновь проступили зловещие черные нити, изо рта пошла пена. В туманной пелене перед глазами плыли жуткие образы, и вдруг показалось, что воздух вокруг наполнен тяжелым запахом смерти. Уже как-то отстраненно Кот понял: накатило снова. Уже не было так больно и страшно, бесило только полное бессилие и невозможность контролировать собственное состояние. А еще где-то на краю сознания мелькнуло громкое «тревога», «биологическая опасность» и «карантин». И даже в полубредовом состоянии он понял, что речь идет именно о нем.

Эти мысли будто протрезвили его, вернулось зрение, пропали видения и звуки, странные черные нити неохотно растворились под кожей. Оглядевшись мутным взглядом, Кот понял, что остался в кабинете один. Разуваева как ветром сдуло. И видимо, неспроста. Струхнул-то начальник службы безопасности. Потому как одно дело Институт от нехороших людей охранять, и совсем другое – от необъяснимой и, возможно, заразной чертовщины. В ушах все еще звенело это неприятное слово.

Карантин.

Карантин – это, братцы, хреново. Это, кроме шуток, настоящая страшилка для сотрудников Института. Кот помнил, как пару лет назад один из «научников» попал под подозрение, что подхватил чумку. То есть «квазизаболевание номер такой-то», как выражаются в Институте. А в народе чумка есть чумка. На самом деле чумкой переболели многие – но было это давно, и встречалась болячка только у тех, кто находился в будущей Зоне непосредственно в момент Посещения. Считается, что болезнь эта не заразна, как не заразно большинство странных «квазизаболеваний» Зоны. Но существуют правила, существует специальная процедура на случай выявления потенциально опасного заражения. И вот бедного очкарика хватают – и сажают в специальный карантийный бокс. В боксе – пониженное давление во избежание утечки зараженного воздуха, пластиковая оболочка в несколько слоев, газоразрядный барьер, озоновый и кварцевый барьеры. И сидел он там, в этой стерильной тюрьме, почти полгода. Никакой чумки у него так и не выявили, но за это время бедняга заработал депрессию, и жена от него ушла, утащив все сбережения и вещи. Из Института его мягко выперли вследствие вновь образовавшейся профнепригодности – и все из-за проклятого карантина. Это не считая того, что чуть ли не каждый день над ним глумились любопытные спецы из отдела физиологии, ставя на нем свои опыты.

Так то было всего лишь подозрение. А что сделают с ним, явно пораженным какой-то неизвестной дрянью?

– К Потрошителю надо… – сам себе пробормотал сталкер, поднимаясь на ноги и стирая с подбородка липкую слюну.

Потрошитель – он вроде ангела-хранителя для сталкеров. Больше не к кому податься со странными болезнями, которые подстерегают тебя в Зоне. С такой болячкой в больничку не пойдешь – сразу в карантин сдадут. И не в институтский карантин – в тюремный. Потому как болезни Зоны – это как клеймо на морде, почище чистосердечного признания о том, что незаконно через Периметр шастал. Потрошитель – он свое дело знает, и аппаратура у него, и опыт. Правда, бабло придется выложить немалое. Но еще не встречалось сталкера, который пожадничал бы на собственное спасение. А то, что происходящее с ним – это нечто опасное, да к тому же не обыкновенная человеческая болезнь, Кот даже не сомневался. Единственное, что никак не мог сообразить, – когда же успел подхватить эту дрянь? Наверняка в крайний раз, когда этого гада Януша водил. Может, тогда в «жарке»? Он ведь даже не осмотрелся толком. Неужто в «порченую землю» вляпался?

Обо всем об этом он подумал судорожно, мельком, торопливо покидая кабинет. Уйти незамеченным не вышло. Едва он вывалился за дверь, как мерзко закрякала сирена, замигали под потолком кровавые маячки тревоги. Этот концерт – явно в его честь. И точно: заглушая сирену, со всех сторон раздался нарочито спокойный поставленный женский голос:

– Внимание! Биологическая угроза первой степени! Просьба не покидать рабочие места вплоть до специального распоряжения. Двери будут автоматически заблокированы через три, две, одну секунду. Аварийная команда – на первый, второй, третий уровни! Внимание!..

Кот мчался по опустевшему коридору, понимая, к чему дело идет. Если срочно не выбраться из здания – ему крышка. Это только наивные простаки, знающие Зону по выпускам новостей да по страшилкам из Интернета, могут поверить, что карантин способствует выздоровлению того, кому угораздило подхватить в Зоне какую-нибудь заразу. Как бы не так – ученым куда интереснее наблюдать за развитием редкой патологии и писать диссертации за счет твоей жизни. Да и не умеет никто лечить эти хвори. Помочь могут только две вещи – свобода и Потрошитель.

– А, черт!

Сталкер едва успел затормозить и не влететь в руки амбалов, словно вылезших из фильма ужасов в нелепых переливающихся пластиковых комбезах биологической защиты. Трое таких внезапно вынырнули из-за поворота, перекрыв беглецу дорогу.

– Эй, стой! – крикнули ему.

Голоса искаженные из-за встроенных в шлемы динамиков, и оттого кажется, будто тебя хотят схватить марсиане. Очень, надо сказать, похоже. Потому как его будущая участь – ненамного лучше, чем у людей, попавших в лапы марсиан на боевых треножниках из книги Уэллса.

– Да не дергайся ты, все будет нормально! – лживо гнусавили динамики.

Кот попятился.

– А ну стоять!

За спиной тяжело затопали ноги преследователей. Он рванул быстрее. Только бы добраться до лестницы.

– Котляров, не дури! Стрелять будем!

Ясное дело – будут. Это же люди Разуваева, о гуманизме они имеют весьма смутные представления. За спиной глухо хлопнуло, тело само инстинктивно ушло в сторону. В дальнюю стену ляпнуло, разлетаясь, что-то хрупкое. Стреляют, похоже, капсулами с транквилизатором. Обездвижить хотят, как какого-нибудь льва для сафари-парка. Спасибо, хоть не пулей. Но если попадут – труба дело…

– А, черт!!! Нет!

Навстречу, со стороны лестничной площадки, выдвинулась еще одна группа в защитных костюмах. В руках одной из фигур Кот заметил наручники, другая сжимала шприц. Ясное дело, с каким содержимым. Значит, решили не церемониться с «переносчиком заразы».

Добегался.

Он замер в центре коридора. Клещи быстро сжимались под вой сирены и зловещее мерцание красных огней. Взгляд упал на единственную дверь, которая оставалась между двумя группами назойливых «марсиан». Не раздумывая, он бросился к этой безликой двери. Ворвавшись в тесную комнату, резко захлопнул дверь за собой, щелкнул щеколдой – и тут же чуть не взвыл от досады: это была какая-то подсобка, не имевшая не то что запасного выхода, но даже окна. В тусклом свете дежурного светильника заметался по тесной комнате, натыкаясь на корпуса машин-уборщиков, огнетушители, ящики с инструментами и прочий хлам. Споткнулся, упал, задев стеллаж, и на него посыпались швабры, ведра и упаковки с моющими средствами.

– Да чтоб вас всех! – заорал он, выбираясь из-под завала.

Дверь содрогнулась под ударами преследователей. В эту минуту ему отчаянно, просто невыносимо захотелось свободы. Той самой, что грозились отнять у него люди в лоснящихся пластиковых комбинезонах. Но выхода из этой западни просто не было, как не было уже надежды на спасение.

Вместо нее вернулась эта странная болезнь, вызывающая видения, лишающая воли. Стиснув зубы и покрываясь потом, Кот видел, как проступают под кожей черные вены, но теперь почему-то не было слабости. Было лишь желание вырваться из западни. Дыхание учащалось вместе с нарастающим внутренним криком. Черные нити под кожей пульсировали, и казалось, сейчас лопнут, и из них брызнет черная, как нефть, кровь.

Дверь с треском вылетела, и «марсиане» неуклюжей толпой ввалились в тесноту каморки. В воздухе сверкнула струйка жидкости, вылетевшая из шприца, раздался искаженный голос Разуваева:

– Котляров, не дергайся! Мы же тебе добра желаем!

Это «пожелание добра» только добавило ситуации какого-то инфернального ужаса.

– А-а!!! – зарычал сталкер и вдруг бросился на стену, будто всерьез надеялся проломить ее.

Проломить, конечно, не проломил – стены в Институте не стандартные, тут на бетоне не экономили. Произошло другое. Перед глазами все пошло синеватыми разводами – словно молнии заветвились. В ушах раздался характерный электрический гул – и пространство вдруг лопнуло гнойным нарывом, ударив в глаза ослепительным светом. Так, наверное, астрономы представляют себе Большой взрыв.

Навстречу метнулась земля – и он едва успел сгруппироваться.

– Эк!

Удар.

Несколько секунд он лежал, уткнувшись носом в траву. Затем резко перевернулся на спину, пытаясь сообразить, что происходит. Получилось не сразу. Первым делом поглядел на свои руки. С ними все было в порядке, как и с общим состоянием. Только ощутимо звенело в ушах. Быстро огляделся по сторонам, стараясь успокоиться после непривычного для себя приступа истерики.

Он лежал на ухоженном газоне рядом со зданием филиала. Рядом высилась институтская стена. Что характерно – без окон. Вон там, на уровне второго этажа, должна быть та самая каморка. Если он действительно вылетел оттуда, в стене полагалось быть дыре.

Дыры не было. Нормальная, гладкая такая стена.

– Что за ерунда…

Кот быстро поднялся на ноги. И услышал приглушенный звук «тревожной» сирены.

Выходит, не почудилось. Каким-то образом он умудрился просочиться сквозь стену. Вспомнилась эта ослепительная вспышка, молнии перед глазами. Это как же понимать? Телепортировался он, что ли? Господи, да что же с ним происходит?!

Со стороны служебного входа доносились крики, звуки моторов. Это означало только одно: его по-прежнему ищут. И после такого, совершенно нереального, бегства в покое уже точно не оставят. Карантин – как минимум, как максимум – такой экземпляр на кусочки разберут, чтобы посмотреть, что же там у него внутри эдакое. Самое обидное – что ничего же все равно не поймут, а жизнь человеку сломают.

Ну их всех в баню.

Вжав голову в плечи, сунув руки в карманы, он поспешил перейти улицу и затеряться среди прохожих.

Официально Потрошитель работал в районной поликлинике и жил на отшибе, в частном секторе, в старой хибаре самого угрюмого вида. Злобный пес на цепи также не способствовал излишнему любопытству. Глядя на этот неказистый дом, и не скажешь, каков он внутри. Ну а уже если случайно довелось заглянуть, можно и язык от изумления проглотить.

Внутри был, как говорится, шик и блеск. Потрошитель любил жить красиво, и хата у него отремонтирована и обставлена что надо. Но самое любопытное скрывалось в подвале. Здесь хозяин прятал самый настоящий храм передовой медицины. Белоснежные стены, стерильность и аппаратура такая, какая не снилась несчастной городской больнице. Откуда все это богатство – оставалось только догадываться, но Кот предполагал, что не обошлось без высоких покровителей на стыке власти и криминала, как говорится. Тут, коли за ниточку потянешь, можно много интересного накопать, на приличный срок потянет. Только самого Потрошителя, похоже, все это мало заботило. Здесь он занимался тем, что любил больше всего, – наукой.

Правда, не совсем той, официальной наукой, каковая обосновалась во всем известном Международном Институте. Интересы Потрошителя простирались далеко за грани общепринятых этических норм. Собственно, никаких «норм» Потрошитель не признавал в принципе. Иначе не ставил бы свои бесчеловечные эксперименты на тех же сталкерах и других беднягах, кому официальная медицина уже вынесла свой приговор. Впрочем, сейчас он набил руку, и идти к нему было не так страшно, как раньше. А раньше на все был один ответ: «Ампутация». Но тут уж не до эстетики. Вляпаешься, скажем, в «ведьмин студень» – все, только один выход – оттяпать то, чем вляпался, пока не расползлось по организму. А то, бывает, порчу подхватишь, и третий глаз расти начнет где-нибудь под мышкой – так это тоже не всем нравится. Тут тоже – только резать. Так что не зря Потрошителя Потрошителем нарекли – за дело.

Но, глядя на некоторые результаты хобби подпольного эскулапа, даже видавший виды сталкер невольно задерживал дыхание. Вот, например, рука за стеклом, в прозрачном ящике типа террариума. Это, братцы, рука Шустрика. Был такой незадачливый бродяга, вечно в истории попадал, пока не влез этой самой рукой в какое-то непонятное дерьмо. И ладно бы рука просто гнить или, там, сохнуть начала. Так нет же, взбунтовалась она, зажила собственной жизнью, да еще и повадилась по ночам душить собственного хозяина. Так бы и придушила, если бы Шустрика не спасла девка, у которой он тогда обретался. Ни о чем таком не думая, Шустрик, как и многие другие, приплелся сюда за помощью. Наверное, думал, что ему таблетки от руки пропишут. А Потрошитель посмотрел, просветил родимого и как выдаст: это, мол, уже и не твоя рука вовсе. Парень чуть со стула не упал: как, говорит, так – не моя?! «А вот так. Это теперь даже не конечность. Это вообще – самостоятельный организм, причем с совершенно непонятной физиологией». С Шустриком, ясное дело, истерика, но делать нечего: рука по всем признакам – хищник, и если не Шустрик – ее, то она – Шустрика. Так и оттяпали. Да только сам эскулап и не думал от отрезанного избавляться. Рука, похоже, зажила самостоятельной жизнью и прекрасно здесь освоилась. Вроде как домашнее животное.

Кот приблизил лицо к стеклу. И его перекосило от омерзения и ужаса: на плохо зажившем срезе в районе локтевого сустава появился нарост, которого раньше не было. И это, черт возьми, была не шишка, не опухоль.

Это была голова. Маленькая злобная голова самого Шустрика.

– Любуешься? – поинтересовался тихо подошедший Потрошитель. Был он чем-то похож на Чехова, разве что но носу не пенсне было, а привычные очки с дужками.

– Это же… – Сталкер молча ткнул пальцем в стекло.

– Да, сам нарадоваться не могу, – глаза доктора сверкнули. – Это полностью подтверждает одну мою теорию… – Он запнулся. – Впрочем, об этом пока рано говорить.

– Да, лучше не будем, – согласился Кот.

– Так что там с тобой стряслось? – профессионально оглядывая посетителя, спросил хозяин.

Кот в общих чертах описал происходящее с ним. Доктор с пониманием кивал и подталкивал его к громоздкому агрегату, отдаленно напоминавшему аппарат магнитно-резонансной томографии. Пока док загружал его в тесную глубину прибора, накатил новый приступ. Потрошитель стал аж причмокивать от удовольствия, наблюдая невиданные ранее симптомы.

– Что со мной? – из глубины аппарата спросил Кот. – Это, вообще, лечится?

Потрошитель отвечал невнятно. Он что-то разглядывал на большом мониторе и клацал по клавишам. В холодном железном ящике становилось тоскливо.

– Слушай, Потрошитель, – стараясь не придавать голосу излишней заинтересованности, произнес Кот. – А что ты думаешь о телепортации?

– В каком смысле?

– Ну может человек мгновенно перемещаться в пространстве? Допустим, Зона наделила его таким свойством?

Потрошитель перестал стучать по клавиатуре, внимательно поглядел на пациента, чья голова торчала теперь из здоровенного металлического «бублика», охватившего тело. Поинтересовался:

– А что, ты знаешь кого-то с такими способностями?

Сталкер неопределенно скривился.

– Ну, как увидишь – тащи его ко мне. Я за такой экземпляр никаких средств не пожалею.

– Я так понимаю, у меня ничего подобного ты не нашел? – попробовал пошутить Кот.

На этот раз Потрошитель даже не улыбнулся. Просто сказал:

– Нет, такого я не нашел. Но должен тебе кое-что сказать. Боюсь, что тебе не понравится…

…Глядя в ослепительно-белую стену, сталкер спросил:

– И сколько у меня времени?

– Я не знаю. Эта штука в твоем организме… – доктор замялся. – Ну назовем ее, скажем, «сеть». Так вот, я навскидку проследил динамику – она растет.

– Как быстро?

– Очень быстро. Просто невероятно быстро. Сутки-другие и… – доктор замолчал.

– Ну говори же! Что там будет через сутки?

– «Сеть» прорастет сквозь все ткани. И разрушит их. Разрушение уже началось…

– И ты ничего не можешь сделать?

– Если бы это была конечность или участок тканей – я бы просто иссек ее. Но в твоем случае… – В глазах доктора появилась растерянность, даже какая-то беспомощность.

Нет ничего страшнее, чем видеть беспомощность в глазах врача.

– Разве что… – Он торопливо вскочил, отошел в сторону и вернулся с парой предметов, в которых Кот узнал обыкновенные «браслеты». Такие он тягал из Зоны десятками. – Стоит попробовать!

– Валяй, – вяло отозвался сталкер.

Он знал, что это не поможет. «Браслеты» действительно тонизируют и здорово укрепляют организм. Но только здоровый организм. От смерти они еще никого не спасли.

– Иммунитет поднимется, организм будет бороться… – напяливая ему на руки браслеты, бормотал Потрошитель. – Может, справится, кто его знает. Могу еще витамины с глюкозой уколоть…

Как ни странно, стало легче. Что не меняло картину в целом.

Это было необъяснимо и странно.

Где-то в тоскливой больничной палате умирал друг его детства. И еще недавно Кот был готов разбиться в лепешку, лишь бы помочь ему. А теперь все вдруг стало неважно. Не то чтобы он струсил и перестал думать о Гвозде, которому клятвенно обещал помочь. Просто навалилась какая-то непередаваемая апатия, которая все лишала смысла.

Конец один. И трепыхаться нет толку.

Под тихий гул электроприводов он выехал из мрачной глубины аппарата. Тяжело сел, поднялся, бросил:

– Ладно, я пойду…

– Да куда ты пойдешь в таком состоянии? – неловко переминаясь с ноги на ногу, спросил Потрошитель.

– Да куда угодно, подальше из твоего царства ужасов.

– Погоди… Но ты же понимаешь, что никто, кроме меня, тебе не поможет?

Он странно смотрел на пациента, взгляд за толстыми стеклами очков неприятно отсвечивал. Понятно, о чем он сейчас думает: эдакая занятная патология хочет утопать из лаборатории. Вот бы заполучить это тело для опытов! Может, даже задумывается, не тюкнуть ли его по башке чем-нибудь тяжелым.

Хрен ему, а не тело.

– Ты же не можешь мне помочь, Потрошитель. К чему эти разговоры?

– Я попробую новую интенсивную терапию. Есть у меня кое-какие наработки. Это какой-никакой, но шанс.

Кот внимательно поглядел на эскулапа.

Чушь. Нет у него никакого шанса. Потому за последним шансом идут не к Потрошителю. Отчаявшиеся со всех концов Земли отправляются совсем в другое место.

В Зону.

– Что ты задумал? – Доктор сверкнул очками.

Кот не ответил. Просто поглядел в эти стекла, словно там был написан ответ. Некоторые мысли лучше не озвучивать, иначе они теряют всякую силу.

– Стой, ты куда?

– Сейчас, сейчас… – отстраненно поправляя на запястьях браслеты, Кот двигался к выходу. Через минуту он уже покидал мрачную обитель Потрошителя.

Уже на улице вытер со лба проступившую испарину, огляделся, будто впервые видел этот яркий, живой мир. Однако с браслетами действительно полегчало. Немного прояснилось в голове, и вдруг проявилась, оформилась простая, звенящая мысль. Ведь то, что с ним происходит, вполне укладывается в общую картину. Если его с самого начала хотели убить, то почему не допустить, что и эта странная болезнь – тоже одна из таких попыток? Отбросим в сторону вопросы, кто и как заразил его этой мерзостью. Важен сам факт: кому-то нужна его смерть.

И на все это у сталкера может быть лишь один ответ.

– Хрен вам всем! – вслух, со злостью проговорил Кот.

Мельком глянул на часы. Сколько ему отвел Потрошитель – сутки, двое? Мало. Очень мало. А потому нет времени на сомнения. И если строить безумные планы, то сейчас – самое время. Почти бегом, стараясь при этом не привлекать к себе внимания, он направился в сторону Мертвой окраины.

Места здесь, как говорится, на любителя. Мертвая окраина, она же Бомжестан, она же Зверо-Сити – своеобразная полоса отчуждения, стихийно сложившаяся после Сдвига, когда Зона приблизилась вплотную к границам Искитима. Людей отсюда отселяли массово, практически принудительно. И вскоре прямо по городским улицам провели черту внешнего Периметра. Колючая проволока, патрульные машины ООН, амбалы из международного контингента, стреляющие без предупреждения во все, что движется. Но это – непосредственно у колючки. В двух кварталах от нее – территория ответственности местной полиции. Во всяком случае, официально. Фактически же эти места никем не контролируются, потому как даже полиция не любит сюда соваться. Оно и понятно: столкновения интересов ооновцев и местных властей неизбежны, а кому нужна лишняя головная боль? Каждая из сторон стремится избавиться от ответственности за творящееся в этих трущобах.

Вот и выходит, что подлинными хозяевами Мертвой окраины являются всякого рода бродяги и отморозки. Неформальная молодежь тоже такие места любит – так было и так будет всегда. А потому брошенные дома здесь богато украшены всевозможными граффити, от которых просто рябит в глазах. Хоть экскурсии сюда води – да только ни один нормальный человек без надобности в эти места не сунется.

Совсем другое дело – сталкер. Где еще устроить схрон на случай непредвиденной ситуации, как не в такой клоаке? Тихо, «на мягких лапах», Кот продвигался вдоль обшарпанной стены, переступая через лужи и россыпи мусора. Из переулка по ходу движения показалась стая собак. Животные заметили его, стали приближаться.

Только этого не хватало. Поговаривали, что сбившиеся в стаи одичавшие псы нападают здесь на людей, разрывая в клочья. Более того, ходили слухи, что собачки-то непростые – мутанты это. Для собак ведь границ нет – они в Зону как к себе домой ходить могут. Цапнет такая тварь – бешенство гарантировано. И не простое бешенство, а такое, от которого люди начинают на людей бросаться, как голодные зомби.

Кот не особо верил в эти россказни. Хотя бы потому, что редко видел собак в Зоне. Не любят животные Зону – боятся. Словно чувствуют беду. И только шатун чувствует себя там как дома.

Не обращая внимания на стаю, Кот приблизился к трехэтажному дому из облезлого красного кирпича, почти скрытому под слоями краски из баллончиков. Слепые окна с выбитыми стеклами напоминали глаза мертвецов. От жутковатых рисунков и надписей дом принял настолько мрачный вид, что это с ходу отбивало желание в него соваться.

На это и сделан расчет.

За спиной глухо зарычала какая-то псина. Кот равнодушно поглядел на облезлого зверя размером с волка.

– Пшел вон! – сказал он и потянул за ручку скрипучей двери.

В подъезде отвратительно воняло туалетом, зверьем и бомжами. Краска лохмотьями свисала со стен, перила лестниц были ободраны и местами проломлены, как и некоторые ступени пролетов. Откуда-то сверху доносились подозрительные звуки. Возможно, здесь теперь обитали какие-нибудь бродяги. Сталкера это мало интересовало. Перебравшись через завалы мусора и битого кирпича, он включил встроенный в зажигалку фонарик и стал спускаться в подвал.

Свет сюда проникал с трудом, сквозь узкие окошки в фундаменте, но даже этого хватало, чтобы взгляду предстала не очень приятная картина. Могло показаться, что в подвале взорвалась бомба – настолько здесь все было раскурочено. Просто удивительно, как дом все еще не рухнул. Нормальный человек трижды подумает, прежде чем сунуться сюда. Именно поэтому здесь нравилось сталкеру. Потому что место для тайника – чем хуже, тем лучше. Главное – не переломать ноги, пока доберешься до точки. Перебравшись через лопнувшие и почти сгнившие трубы, он оказался у нужной стены. Осталось отсчитать пять кирпичей от угла и пару снизу. Вот так! Теперь поддеть, потянуть на себя…

– Порядок! – хмуро пробормотал Кот.

Потянув за край, вытащил плотно скрученный черный пакет, плотно загнанный в узкую щель. Развернул, сунул руку и вытащил компактный налобный фонарик. Нацепил, включил. Заглянул в пакет.

И вытащил полученный от Марты ТТ. Кот не любил хранить оружие за пределами Зоны. Одно дело попасться на «хабаре» и совсем другое – сесть за незаконное хранение оружия. Но на этот раз он изменил своему правилу. Переделка, в которую он попал вместе с Мартой, заставила его припрятать трофейный ствол на всякий случай и даже раздобыть коробку патронов к нему. И видимо, случай настал. Срок, который могут влепить за пистолет, настолько превышает двое суток, отведенных ему Потрошителем, что тут и говорить нечего. Сунув пистолет за пояс у спины, запасной магазин бросил в карман, туда же высыпал из коробки патроны. Стал быстро проверять остальное.

Ничего экстраординарного в пакете не было. Стандартный набор для выживания. Пара ножей: большой охотничий и компактный многофункциональный со множеством лезвий и плоскогубцами. Моток тонкой, но прочной веревки. Перчатки, респиратор, пара банок консервов, пластиковая бутылка с водой. Пачка денег, кредитка и фальшивый паспорт – это сейчас вряд ли понадобится.

И конечно же, незаменимый пакет с гайками. Потому что без пистолета в Зоне выжить можно, а вот без гаек – довольно проблематично.

Последним он достал из пакета сотовый телефон. Дешевый и безликий, вроде того, что недавно отправил в мусорную корзину. Быстро набрал знакомый номер.

На этот раз Шевцов ответил сразу:

– Ты где?

– Я ухожу в Зону.

Короткая пауза. Спокойный голос:

– Один?

– Да. Скорее всего я не вернусь…

– Не говори глупостей.

– Не перебивай! Нет времени объяснять. Обещай только одно: если я не вернусь – помоги Гвоздю.

– Это…

– Гвоздев. Мы к нему в больницу заезжали.

– Понял. Чем смогу.

– Спасибо.

– Куда именно ты идешь?

Несколько секунд Кот колебался. Потому что помнил: нельзя говорить про задуманное, это вполовину снижает шансы на успех. Но теперь это не имело значения. Да и кому еще сказать, как не Шевцову?

– Остров, – коротко ответил он.

Шевцов помолчал еще пару секунд, сказал:

– Я с тобой.

– Я ухожу прямо сейчас. Я болен и не знаю, в какой момент откину копыта…

– Подожди!

– Давай, дружище, счастливо.

Он резко вдавил кнопку «отбой» – чтобы не поддаться на уговоры и не передумать. Торопливо разобрав телефон, швырнул в одну сторону корпус, в другую – батарею и симку. Все, пора.

Рассовал по карманам содержимое пакета. Благо он все еще был в лабораторной форме, а в ней карманов хватало. Неудобно, конечно, но на основательную подготовку просто нет времени. Паспорт, кредитку и деньги завернул в пакет – и положил на прежнее место: это для другого случая. Усмехнулся собственному оптимизму: он все еще думает о будущем.

Быстро добрался до лестницы, поднялся к выходу из вонючего подъезда. Немного беспокоила стая собак, которая, возможно, все еще ошивалась снаружи. Боялся он не столько самих зверей, сколько шума, который те могут поднять. Толкнул мерзко заскрипевшую дверь, вышел.

Собак не было. Было кое-что похуже.

Компания каких-то мрачных бродяг топталась прямо перед входом. Курили. Судя по вони – какую-то запрещенную дрянь. Кот замер. Грохнула, закрывшись, дверь за спиной. Стоявшие разом повернули головы к нему. В их глазах появилось нездоровое любопытство. Самокрутки в руках продолжали дымиться, испуская подозрительный запах.

– О, а это еще что такое? – оскалился какой-то долговязый с плешивым черепом неправильной формы.

Кот не стал отвечать и попытался пройти мимо. Но незнакомцы технично окружили его, и стало ясно: они поджидали специально. Видать, заметили, как он вошел в подъезд. Вот же досада – и как это он не заметил слежку? Сказывалось общее состояние – и реакция уже не та, и чуйка подводить стала.

– Пропусти, – спокойно сказал Кот плотному хмурому типу, оказавшемуся на пути.

Тип даже не шелохнулся. Сталкер попытался его обойти, но плотный сместился синхронно с ним. За спиной послышались смешки. Знакомый такой, мерзкий смех. Взглянув в глаза хмурому, Кот увидел, как белки налились нереальным оранжевым оттенком, как неправдоподобно пульсируют зрачки.

Понятно, что они здесь курят. Судя по всему, сидят на «экзотике» – убойном зелье, выращиваемом в Зоне. Наркоманы-«экзоты» – страшнее бандитов, они непредсказуемы и феноменально жестоки. Похоже, притон устроили в доме. Значит, место для схрона пора менять.

– Лучше пусти, – повторил Кот, уже понимая, что слова бесполезны.

«Экзо» – эта такая дрянь. Она не просто разжижает мозги. Делает она с человеком что-то такое, от чего он под кайфом превращается в монстра. Накачавшиеся «экзотики» чувствуют «чужака» – то есть нормального человека. И для них он автоматом превращается в жертву. Ну а сбившись в стаю, «экзоты» неизменно нападают. Черт его знает, что они сейчас перед собой видят. Может, им кажется, что они в компьютерную игру играют или что перед ними не человек, а крыса, – пришедшие в себя чего только ни рассказывают. Зачастую встреча с такой стаей для прохожего кончается печально.

– Давай раздавим его, – дебильно улыбаясь, предложил бледный юноша в низко надвинутом капюшоне.

– Лучше я ему голову откушу, – бесцветно произнес хмурый.

– Спалим его – и дело с концом! – В руках долговязого появилась пластиковая бутыль. – Заодно и погреемся.

Резко запахло бензином. В руке бледного щелкнула зажигалка. Еще двое протянули к сталкеру руки, надеясь схватить и обездвижить жертву. В голове мелькнули кадры из криминальной хроники: по городу начали находить трупы сожженных прохожих. Вот, значит, кто развлекается. Будь на его месте Шевцов, он бы без особого труда раскидал эту гоп-компанию. Кот дрался не так здорово, к тому же находился не в лучшей форме. Да и не было настроения проявлять излишний гуманизм.

А потому, когда его уже ухватили за левую руку, свободной правой выдернул из-за спины пистолет и, не целясь, выстрелил влево. Там взвыли, разом отцепившись. Но остальных это только раззадорило. Долговязый радостно оскалился – и плеснул из бутыли сталкеру прямо в лицо. Точнее – туда, где оно только что было. Вместо Кота бензином окатило одного из тех, что пытался схватить его. Это ничуть не смутило бледного: он машинально протянул руку и чиркнул зажигалкой. Его приятель вспыхнул факелом, и бледный завороженно уставился на заметавшегося в агонии наркомана.

Все это Кот видел краем глаза. У него на пути тупой преградой продолжал стоять хмурый. Только теперь он зарычал по-медвежьи и бросился на сталкера, растопырив здоровенные лапы.

Не раздумывая, Кот выстрелил ему в колено. Может, пальнул бы в живот, но для этого надо было поднять руку, а это – драгоценная секунда. Пока хмурый падал, как подрубленное дерево, на сталкера с ревом бросился плешивый. Теперь у него в руке был нож. Оттолкнув хмурого, Кот развернулся – и, мгновение помедлив, бахнул плешивому сначала в одно бедро, затем в другое. Не то чтобы он не хотел убивать этого отморозка – просто Кот не хотел портить его куртку – защитного цвета, достаточно просторную, с множеством карманов-клапанов. То, чего недоставало перед предстоящей вылазкой. И, пока плешивый корчился и сокращался на асфальте, Кот с ловкостью опытного мародера стянул с него понравившуюся вещь. Под вой и стоны покалеченных наркотов Кот избавлялся от содержимого карманов: чего-чего, а не хватало только, чтобы его с наркотой взяли. Выбросил мятый бумажник, нашарил в кармане еще что-то.

И вдруг с изумлением уставился на кусок мятого картона в своей руке.

Это была его фотография. Та самая, отрезанная от общего с Иркой изображения. Вот она, Иркина рука на плече…

– Ты… – Он перевел взгляд на плешивого, что продолжал корчиться и выть на асфальте. – Ты кто такой?

Плешивый продолжал скулить. Добиться ответа от обдолбанного «экзота» невозможно. Кот еще раз поглядел на фото. Нет, все-таки копия – переснята уже с отрезанного куска фотографии.

Разбираться не было времени – где-то уже выла сирена. Видимо, полиция потянулась на выстрелы. Кот сунул фотографию в карман, процедил сквозь зубы:

– Пока, подонки. Привет ментам!

И быстро удалился под нарастающий вой полицейских сирен.