Больно сжимали запястья и предплечья какие-то тряпки, отвратительно пахло мясными помоями, гудело в голове, такой равномерный рокот, напоминающий звуки приближающегося поезда в тоннеле метро. Глаза открыть получилось, и Урсула увидела Марусечку, красную и зареванную. Марусечка стояла слева и чуть позади, а слева и чуть впереди стояла сердитая толстая врачиха, у нее на красном лице независимо произрастали усы и немного борода.

— Идиотка, — приветствовала ее врачиха, — глупая дура. А о родителях ты подумала, прошмандовка безмозглая?

Урсула заплакала, гул в голове усилился.

— Мужики в доме есть? — спрашивала усатая врачиха. — Я, что ли, ее в машину потащу? Да, гони давай, позови кого-нибудь. Вещи ее потом привезешь, тапки вон возьми и чашку. Шевелись, что ли, стоит, тоже еще… фефела!

Марусечка зашевелилась. Выломанная дверь щерилась гнутыми шурупами.