Глава двадцать первая
Гвен стояла на песчаном берегу, в то время как волны океана разбивались слишком близко от ее ног – огромные яростные волны, бьющие ее по ногам так сильно, что заставили девушку пошатнуться. Она стояла, теряя почву под ногами, наблюдая за огромным кораблем перед собой, на котором стоял Тор, махая ей рукой. На плече Тора сидел Эстофелес, который бросал такие зловещие взгляды, что в жилах Гвен застыла кровь.
Тор улыбался, но Гвен увидела, как упавший с его пояса меч погрузился в океан. Как ни странно, молодой человек этого не заметил. Он продолжал улыбаться и махать рукой. Она испугалась за него.
Море, такое спокойное, вдруг взволновалось, его кристально чистые воды внезапно запенились и стали черными. Девушка увидела, что их лодка начала неистово раскачиваться, ее бросало о волны. Тор продолжал улыбаться и махать ей рукой, словно ничего не происходило. Она не могла понять, что происходит. Небо позади него, еще секунду назад ясное, стало алым. Казалось, сами облака пенились от ярости. Молния осветило небо и пронзила парус. Через несколько секунд корабль был охвачен огнем. Пылающий корабль, набирая скорость, начал отплывать все быстрее и быстрее, погружаемый в море сильным течением.
«ТОР!» - закричала Гвен.
Она закричала снова, когда корабль угодил в клубок пламени и его увлекло в темно-красное небо, пока он окончательно не исчез на горизонте. Девушка посмотрела вниз и увидела разбивающиеся перед ней волны, достигающие ей до груди, сбивая ее на спину. Она протянула руку, чтобы ухватиться за что-то, но ничего не нашла. Гвен почувствовало, что ее засасывает в океан, все быстрее и быстрее, течение поглощало ее, в то время как другая огромная волна разбилась рядом с ее лицом.
Гвен закричала.
Она открыла глаза и увидела, что находится в покоях своего отца. Здесь было пусто и холодно. За окном была ночь. На стене было слишком много факелов и все они освещали комнату, мерцая. В комнате, на подоконнике, спиной к ней, находилась одинокая фигура. Она сразу же почувствовал, что это ее отец. На нем были его королевские меха, а голову украшала корона. Она казалась больше обычного.
«Отец?» - спросила Гвен, приближаясь к нему.
Он медленно обернулся и посмотрел на нее. Она была в ужасе. Это было лицо скелета, глаза которого вылезли из орбит, плоть его разлагалась. Он смотрел на нее с выражением ужаса и отчаяния, протягивая одну руку.
«Почему ты не мстишь за меня?» - застонал он.
У Гвен перехватило дыхание. Напуганная, она бросилась к отцу.
Они начал откидываться назад, девушка протянула руку, чтобы схватить его, но было слишком поздно. Он медленно выпал из окна.
Гвен закричала, выбегая вперед и высовывая голову из окна в поисках отца. Он упал вниз, в темноту. Казалось, что он упал в недра земли. Девушка так и не услышала звук падения его тела.
Гвен услышала треск и, обернувшись, осмотрела его пустые покои. Здесь была его корона. Должно быть, она упала с его головы, а теперь она откатилась в сторону по полу, производя полый металлический звук. Она катилась по кругу, гремя все громче и громче¸ пока, наконец, не остановилась. Она лежала в центре пустого каменного пола.
Откуда-то снова и снова раздавались его слова:
«Отомсти за меня!»
В следующую секунду Гвен проснулась и села в кровати, тяжело дыша. Она протерла глаза и выбралась из кровати, быстро подбежав к окну, пытаясь отогнать от себя этот ужасный кошмар. Девушка набрала холодной воды из небольшой миски, побрызгала ею лицо несколько раз и выглянула из окна.
Уже наступил рассвет. В королевском дворе было тихо, первое восходящее солнце только-только начало отбрасывать свет. Казалось, Гвен проснулась первой. Сон был ужасен, он напоминал видение. Ее сердце бешено колотилось, когда она воспроизвела его в своей памяти. Гвен приснился умирающий на борту корабля Тор. Это было скорее послание, словно она видела не сон, а фрагмент из будущего. Сердце девушки было разбито, когда она почувствовала, что совсем скоро Тор умрет.
А потом она увидела то ужасное изображение своего отца – разлагающийся скелет. Его упрек дочери. Образы были настолько реальными, что Гвен не могла уснуть снова. Она мерила шагами свои покои, не зная, как успокоиться.
Не думая, Гвендолин пересекла комнату и начала одеваться – гораздо раньше, чем делала это обычно. Она чувствовала потребность в том, чтобы сделать что-то. Что угодно, чтобы найти убийцу своего отца.
*
Проходя по пустым коридорам замка в раннем утреннем свете, Годфри был трезв и одинок – ощущение было непривычным. Он не мог вспомнить, сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз бывал трезвым на протяжении целого дня, когда он в последний раз находился один, не в окружении своих друзей-собутыльников. Его чувства одиночества и серьезности были для него в новинку. Годфри осознал, что так, должно быть, чувствуют себя ежедневно люди, которые живут нормальной жизнью. Это было ужасно. Скучно. Эти ощущения были ему ненавистны, ему хотелось вернуться в пивную, к своим друзьям и забыть обо всем этом. Реальная жизнь была не для него.
Но впервые в своей жизни Годфри сдержался и не поддался своим порывам. Он не знал, что на него нашло, но когда он наблюдал за тем, как тело его отца опускали в землю, что-то в нем изменилось. Смерть отца что-то в нем всколыхнула. Он был похож на кипящий котел на медленном огне. Годфри ощущал недовольство, беспокойство, которых не испытывал прежде. Ему было дискомфортно в своей собственной коже. Впервые в жизни он зажег резкий свет внутри себя, переоценил себя, то, как они жил все эти годы, как он может прожить оставшуюся жизнь. Когда он посмотрел в зеркало, честно говоря, то, что он увидел, ему не понравилось.
Кроме того, Годфри взглянул на своих друзей другими глазами. Он больше не мог выносить их лиц, а больше всего – свое собственное. Этим утром, впервые за всю жизнь, вкус эля был ему противен. Впервые в жизни, с тех пор, как он себя помнил, у него была ясная голова и трезвость сознания. Сегодня ему необходимо было думать ясно, чтобы собраться с мыслями. Потому что что-то жгло его изнутри, что-то, чего он не понимал, но что побуждало Годфри найти убийцу отца.
Возможно, это было чувство вины, его неразрешенные взаимоотношения с отцом. В некотором смысле он видел в этом шанс получить одобрение своего отца. Если ему не удалось заслужить его при жизни короля, возможно, ему удастся завоевать одобрение после смерти МакГила. Если Годфри найдет убийцу, он, кроме того, сможет реабилитировать себя, реабилитировать то, чем он до сих пор занимался в своей жизни.
Несправедливость также жгла Годфри изнутри. Мысль о том, что его брат Гарет сел на трон, была ему ненавистна. Гарет всегда был интриганом, манипулятором, бессердечным ублюдком, который любил только себя. Годфри всю свою жизнь находился среди таких сомнительных людишек, поэтому мог учуять их за версту. Он читал в словах Гарета вырывающееся наружу зло и сияние словно бы из-под земли. Этот человек жаждал власти, он хотел доминировать над другими. Годфри знал, что Гарет был подлым. И он знал наверняка, что брат может быть замешан в убийстве их отца.
Годфри поднялся на еще один лестничный пролет, свернул в коридор и почувствовал холод, спускаясь в последний коридор, который вел в покои его отца. Это пробудило старые воспоминания, слишком свежие воспоминания – о том, как отец вызывал его, как наказывал. Ему всегда было ненавистно идти по этому последнему коридору к королевским покоям.
Тем не менее, сейчас, как ни странно, он испытывал нечто другое – ему казалось, что он шел по коридору призрака. Он почти ощущал присутствие своего отца по мере того, как он приближался к его покоям.
Годфри подошел к последней двери и встал перед ней. Это была огромная арочная дверь толщиной в фут, которой, казалось, была тысяча лет. Он спросил себя, сколько МакГилов пользовались ею. Было странно видеть, что ее никто не охраняет. Никогда прежде Годфри не видел, чтобы перед этой дверью не было стражи. Словно сейчас никого не волновало, что его отец когда-либо существовал.
Дверь была закрыта. Годфри протянул руку, схватился за железную ручку и толкнул ее. Когда она распахнулась с древним скрипом, он вошел внутрь.
Здесь, в пустых покоях отца, было еще более жутко. Здесь по-прежнему витал дух короля. Кровать все еще была застелена, одежда его отца все еще находилась на ней, его мантия по-прежнему висела в дальнем углу, а сапоги стояли у камина. Через открытое окно вдруг ворвался летний ветер. Годфри поежился. Ему показалось, что его отец находится здесь, рядом с ним. Когда ветер всколыхнул постельное белье, свисающее с кровати с балдахином, Годфри не мог избавиться от ощущения, что с ним говорит отец. Его охватила грусть.
Годфри прошел по комнате, чувствуя холод, осознавая, что именно здесь был убит его отец. Он не знал, что именно ищет, но чувствовал, что эти покои, где все произошло, - как раз то место, с которого нужно начать. Может быть, здесь находилась небольшая подсказка, которую они проглядели, но которая могла подать идею. Он предположил, что совет уже прочесал эту комнату верх дном, но он хотел попытаться. Ему нужно попытаться – для самого себя.
Но через несколько минут поисков он не обнаружил никаких улик.
«Годфри?» - раздался женский голос.
Годфри, застигнутый врасплох, обернулся, не ожидая, что, кроме него, здесь находится кто-то еще. Он увидел свою младшую сестру Гвендолин.
«Ты напугала меня», - сказал он, выдохнув. – «Я не знал, что здесь есть кто-то еще».
«Прости», - произнесла она, делая шаг вперед и закрывая за собой дверь. – «Дверь была открыта. Я тоже не думала, что увижу тебя здесь».
Годфри прищурился, разглядывая сестру. Она казалась потерянной, взволнованной.
«Что ты здесь делаешь?» - спросил он.
«Я могу спросить тебя о том же», - ответила Гвендолин. - «Еще слишком рано. Должно быть, тебя потянуло себя. Как и меня».
Годфри посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что никто не подслушивает и не подсматривает. Он понял, что становится параноиком. Он кивнул в ответ – медленно, настороженно.
Годфри всегда заботился о Гвен. Из всех его братьев и сестер она была единственной, кто его не осуждал. Он всегда ценил то, какой чувствительной и сострадательной она была. Годфри всегда чувствовал, что Гвен была единственным членом его семьи, который хотел верить в него, который хотел дать ему второй шанс. Он знал, что может рассказать ей что угодно, не опасаясь осуждения.
«Ты права», - ответил он. – «Меня на самом деле потянуло сюда. Я не могу думать ни о чем другом».
«Я чувствую то же самое», - сказала она. – «Его смерть была слишком внезапной. И слишком жестокой. Мне сложно расслабиться, наслаждаться жизнью, пока я не узнаю, что мы нашли убийцу. Мне приснился ужасный сон. И это привело меня сюда».
Годфри кивнул. Он ее понимал.
Он наблюдал за Гвендолин, в то время как она ходила по комнате, пытаясь все осознать. Он видел страдание на лице своей сестры и понял, насколько болезненно это должно быть и для нее тоже. В конце концов, они с отцом были очень близки. Она была ему ближе, чем кто-либо из них.
«Я думал, что, возможно, смогу найти что-то здесь», - сказал Годфри, снова пройдясь по комнате, заглядывая в каждый угол, под кровать, осматривая все до мелочей. – «Но ничего не видно».
Гвендолин тоже все осматривала, медленно продвигаясь по комнате.
«Что это за пятна?» - спросила она.
Обернувшись, Годфри поспешил к тому месту, на которое указывала сестра. На полу, на темном камне, виднелся крошечный контур пятна. Они подошли к окну, идя по следу. Выйдя на солнечный свет, Годфри ясно увидел, что это было пятно крови. Его прошиб озноб. Пятна покрывали полы и стены. Молодой человек понял, что они принадлежали его отцу.
«Должно быть, здесь была жестокая борьба», - сказала Гвендолин, следуя за пятнами по всей комнате.
«Ужасно», - произнес Годфри.
«Я не знаю, что именно я ожидала здесь увидеть», - сказала Гвен. – «Но, думаю, возможно, это всего лишь пустая трата времени. Я ничего не вижу».
«Я тоже», - сказал Годфри.
«Возможно, есть другие места, где мы можем поискать», - произнесла девушка.
«Где?»
Она пожала плечами.
«Где бы это ни было, это точно не здесь».
Годфри ощутил холодный ветер, холод не покидал его. Он боролся с желанием уйти из этих покоев, и по глазам Гвен видел, что она испытывает то же самое.
Они оба развернулись и направились к двери.
Но когда Годфри уже подходил к двери, вдруг что-то привлекло его внимание и заставило его остановиться.
«Подожди», - сказал он. – «Посмотри сюда».
Гвен обернулась и посмотрела туда, куда указывал ее брат. Годфри прошел по комнате и направился к камину. Он протянул руку и указал пальцем на пятно крови на стене.
«Это пятно не похоже на остальные», - сообщил он. – «Оно находится в другой части комнаты. И оно светлее».
Они обменялись озадаченными взглядами, рассматривая стену с близкого расстояния.
«Это может быть от орудия убийцы», - добавил он. – «Может быть, он пытался спрятать его в стене».
Годфри потрогал камни в поисках того, который слабо прикреплен, но ничего не нашел. Тогда Гвен остановилась и указала на камин.
«Там», - сказала она.
Но Годфри ничего не увидел.
«Рядом с углублением камина. Ты видишь это? Та впадина в стене. Мусоропровод».
«Что это?» - спросил Годфри.
«Эти пятна от кинжала. Они окружают мусоропровод. Посмотри на потолок углубления».
Они опустились на колени и присмотрелись тщательнее. Годфри поразился тому, что сестра права. Пятна вели прямо к мусоропроводу.
«Кинжал вышел отсюда», - пришла к выводу Гвен. – «Должно быть, он выбросил его в мусоропровод».
Повернувшись, они посмотрели друг на друга, зная, куда им теперь пойти.
«Комната отходов», - произнес Годфри.
*
Годфри и Гвендолин спускались вниз по узкой каменной лестнице замка, все глубже и глубже в недра замка – гораздо глубже, чем Годфри приходилось бывать. Как раз когда он начинал испытывать головокружение, они подошли к железной двери. Он повернулся к Гвен.
«Это похоже на комнаты слуг», - сказал он. – «Думаю, комната отходов находится за этой дверью».
«Попробуй», - сказала Гвен.
Годфри протянул руку и ударил кулаком по двери. Через несколько секунд они услышали шаги. Наконец, дверь открылась и оттуда показалось длинное серьезное лицо.
«Да?» - спросил старик, который, очевидно, прослужил слугой всю свою жизнь.
Годфри повернулся к Гвен и она покачала головой.
«Это комната отходов?» - спросил он.
«Да», - ответил слуга. – «А также это комната для кухни. Что вас сюда привело?»
Прежде чем Годфри успел ответить, слуга прищурился и вдруг узнал их.
«Подождите минутку», - добавил он. – «Вы дети короля МакГила?» - Его глаза загорелись уважением. – «Да», - ответил он сам себе. – «Что вы здесь делаете?»
«Пожалуйста», - тихо произнес Годфри, делая шаг вперед и положив руку ему на запястье. – «Впустите нас».
Слуга отступил в сторону и шире открыл дверь. Брат и сестра поспешили войти внутрь.
Комната, в которой Годфри никогда не был прежде, удивила его, хотя ее структура была такой, в которой он жил всю свою жизнь. Они находились в недрах замка, в большой темной комнате, освещенной несколькими факелами, наполненной горящими лунками, деревянными столами и огромными пузырящимися котлами, висящими над лунками. Было ясно, что эта комната предназначена для десяток слуг. Но, кроме этого человека, здесь больше никого не было.
«Вы пришли слишком рано», - сказал слуга. – «Мы еще даже не начали готовить завтрак. Другие слуги скоро придут».
«Все в порядке», - ответил Годфри. – «Мы здесь по другой причине».
«Где мусоропровод?» - спросила Гвен, не желая попусту тратить время.
Слуга озадаченно посмотрел на них.
«Мусоропровод?» - повторил он. – «Но для чего вам нужно это знать?»
«Пожалуйста, просто покажите его нам», - попросил Годфри.
Слуга – с длинным лицом и впалыми щеками - продолжал смотреть на них, после чего, наконец, повернулся и провел их через комнату.
Они все остановились перед огромной каменной впадиной, внутри которой был большой котел – такой большой, что для того, чтобы его поднять, понадобилось бы, как минимум, два человека. Он выглядел так, словно мог вместить отходы всего замка. Он находился под желобом, который, должно быть, вел вверх. Годфри ощутил этот смрад и отпрянул.
После чего Годфри и Гвен сделали шаг вперед и тщательно осмотрели окружающую его стену. Но, несмотря на их усилия, они не увидели никаких пятен и ничего необычного.
Они заглянули в котел, но он был пуст.
«Вы здесь ничего не найдете», - сказал слуга. – «Его опорожняют каждый час».
Годфри спросил себя, а не тратят ли они попусту время. Он вздохнул и они с Гвен обменялись разочарованными взглядами.
«Это насчет моего хозяина?» - наконец, спросил слуга, нарушая тишину.
«Твоего хозяина?» - спросила Гвен.
«Того, который пропал».
«Пропал?» - переспросил Годфри.
Слуга кивнул.
«Он исчез однажды ночью и больше не возвращался на работу. Ходят слухи об убийстве».
Годфри и Гвен переглянулись.
«Расскажи нам больше», - попросила его Гвен.
Не успел он ответить, как в дальнем конце открылась дверь и в комнату вошел человек, чья внешность поразила Годфри. Он был коротким и широким и – наиболее поразительно – его спина была деформированной, скрученной и сгорбленной. Он прихрамывал и было видно, каких усилий ему стоило поднять свою голову. Он медленно передвигался по комнате.
Наконец, он остановился перед ними, глядя то на Годфри, то на слугу.
«Это большая честь, что Вы осчастливили нас своим присутствием, милорд», - сказал горбун, поклонившись.
«Штеффен знает об этом деле гораздо больше меня», - осуждающе добавил слуга. Было очевидно, что Штеффен ему не нравился.
После этих слов он развернулся и поспешил прочь, исчезая за задней дверью. Штеффен наблюдал за тем, как он уходит.
Годфри и Гвен переглянулись.
«Штеффен, можем ли мы поговорить с тобой?» - осторожно спросил Годфри, пытаясь его успокоить.
Штеффен уставился на них, скручивая руки. Он заметно нервничал.
«Я не знаю, что вам сказать, но этот слуга – лгун. И сплетник», - сказал Штеффен, защищая себя. – «Я ничего не сделал».
«Мы не говорим, что ты что-то сделал», - сказал Годфри, также пытаясь успокоить его. Было очевидно, что Штеффену есть что скрывать, а Годфри хотел это выяснить. Он чувствовал, что это как-то связано со смертью его отца.
«Мы хотим спросить тебя о нашем отце, короле», - сказал Гвен. – «О той ночи, когда он умер. Не помнишь ли ты что-нибудь необычное той ночью? Оружие, выпавшее из мусоропровода?»
Штеффен заерзал, опустив глаза в пол, избегая смотреть им в глаза.
«Я ничего не знаю ни о каком кинжале», - сказал он.
«А кто сказал о кинжале?» - спросил Годфри.
Штеффен виновато оглянулся. Годфри понял, что поймал его на лжи. Этот человек точно что-то скрывал. Он взбодрился.
Штеффен ничего не ответил. Он просто ковырял носком сапог пол, продолжая крутить свои руки.
«Я ничего не знаю», - повторил он. – «Я не сделал ничего плохого».
Годфри и Гвен обменялись понимающими взглядами. Они нашли что-то важное. Тем не менее, было ясно, что он ничего больше им не расскажет. Годфри понял, что должен сделать что-то, чтобы заставить его говорить.
Годфри сделал шаг вперед, протянул руку и положил ее на плечо Штеффена. Тот виновато поднял глаза, словно провинившийся школьник. Годфри грозно смотрел на него, сжимая руку на его плече.
«Мы знаем, что случилось с твоим хозяином», - сказал он, блефуя. – «А теперь ты можешь или рассказать нам о том, что ты знаешь об убийстве нашего отца, или мы бросим тебя в темницу, где ты никогда больше не увидишь солнечный свет. Выбор за тобой».
Стоя там, Годфри ощущал, как на него нисходит сила его отца, впервые в жизни он чувствовал врожденную силу, которая побежала через его кровь – кровь долгой череды королей. Впервые в своей жизни он чувствовал себя сильным. Уверенным. Достойным. Он чувствовал себя МакГилом. И на этот раз Годфри чувствовал одобрение своего отца.
Должно быть, Штеффен это почувствовал, потому что, после продолжительного молчания, он, наконец, перестал ерзать. Он поднял глаза, встретился взглядом с Годфри и кивнул в знак согласия.
«Я не отправлюсь в тюрьму, если расскажу вам?» - спросил он.
«Нет», - ответил Годфри. – «Если ты не имеешь отношения к смерти нашего отца. Это я тебе обещаю».
Штеффен облизнул губы, после чего, наконец, кивнул.
«Очень хорошо», - сказал он, в конце концов. – «Я все вам расскажу».
