Глава 15
Хуже, чем Гаррис в лабиринте

Минк шла по продуваемой холодным ветром крытой галерее Фонтанного двора и думала о предстоящей встрече с вдовой генерала. Разговор ожидался нелегкий. Не обращая внимания на смех экскурсантов, покупавших вишни у продавца фруктов, девушка продолжила путь, хотя сердце у нее сжималось при мысли о том, что ей надо сделать. Принцесса свернула, поднялась по лестнице наверх и оказалась у нужной двери. Постояв, чтобы собраться с мыслями, Минк позвонила. Вышла служанка Дора Каммингс, в траурном платье, и сообщила, что хозяйка не принимает посетителей.

Но Минк настаивала, что ей нужно повидаться с миссис Бэгшот.

– Дело срочное, – сказала она.

Горничная заколебалась, бросила взгляд на шляпку принцессы и отошла в сторону, пропуская гостью. На мраморном полу в холле Минк заметила переплетающиеся инициалы генерала. Служанка провела ее в гостиную, наполненную запахом белых лилий, и отправилась искать хозяйку. Вдыхая этот аромат смерти, Минк подошла к окну, из которого открывался столь привлекательный для многих вид на Темзу. Но стоящая перед ней задача была единственным, что занимало ее в данный момент. Присев на диван, гостья сперва осмотрела современную мебель в стиле движения искусств и ремесел, потом старинные обои и поняла, отчего женщина, которую все хвалили за безупречный вкус, не стала их менять.

– Приятно видеть вас снова, – сказала, входя, миссис Бэгшот.

Ее шею закрывал глухой воротник вдовьего платья. Хозяйка подошла ближе и села напротив принцессы. Та вспомнила, как добра была к ней генеральша, когда они с Пуки только приехали в Хэмптон-Корт. На мгновение взгляд принцессы остановился на траурном крепе, из которого была сшита юбка вдовы, после чего она тут же подняла глаза:

– Пожалуйста, примите мои соболезнования, миссис Бэгшот. Ваш муж был так любезен, что устроил для меня экскурсию по дворцу.

Миссис Бэгшот сдержанно улыбнулась в ответ:

– Ему очень нравилось это место. Не многие джентльмены получают от королевы приглашение поселиться в Хэмптон-Корте. Считаю, что нам повезло.

– Надеюсь, вы не думаете, что моя служанка замешана в его смерти. В ходе дознания столько говорилось о пирогах, приготовленных ею!

– Какие только слухи не ходят! Но я не верила им ни минуты, – сказала миссис Бэгшот, качая головой.

Минк откинулась назад:

– Ей не слишком хотелось переезжать со мной во дворец. Прислуга недолюбливает это место.

– Найти хорошую служанку вообще достаточно трудно, а тем более такую, которая согласилась бы здесь жить. У меня было множество горничных, и у каждой имелся тот или иной недостаток, – посетовала миссис Бэгшот.

– Иногда слуги берут у хозяев какие-нибудь мелочи, и проходит немало месяцев, а то и лет, прежде чем поймешь, что эти вещи пропали, – сказала Минк. – Ты ищешь какую-нибудь пару серег и, когда не можешь найти ее, начинаешь думать, что, наверное, сама потеряла эти украшения или их стянул кто-то посторонний. Не хочется верить, что кто-либо из твоих слуг способен на кражу. Насколько я понимаю, у вас возникли подобные трудности с Элис Кокл.

Миссис Бэгшот ответила не сразу.

– Муж нашел мою брошь у нее под подушкой. Я и подумать не могла, что ее взяла эта девушка. Решила, что драгоценность подложила туда какая-нибудь другая горничная. Вы, конечно, слышали, какая мелочная зависть порой царит между слугами. Я в то время была нездорова. У меня просто не хватило сил вмешаться. Но я очень обрадовалась, когда леди Бессингтон предложила место моей бывшей служанке.

– Этим утром я разговаривала с Элис, – сказала Минк. – Она утверждает, что вы относились к ней очень хорошо.

Миссис Бэгшот нахмурилась и посмотрела в окно:

– Я всегда чувствовала себя виноватой, что не защитила ее. Но голова у меня тогда была занята другими вещами, и я могла думать только о них. Мне и вправду очень нравилась эта девушка.

– Она по-прежнему к вам очень привязана.

– Вот как? – спросила вдова, обернувшись.

Минк кивнула:

– Настолько, что не рассказала, как плакала Изабелла, когда доктор Барнстейбл уносил ее.

Вдова удивленно воззрилась на принцессу.

– Генерал убедил Элис, что ей это пригрезилось, а вы повредитесь в рассудке, если она когда-нибудь вам об этом расскажет, – продолжила Минк.

Миссис Бэгшот приложила руку ко рту.

– Генерал солгал вам о смерти дочери? – спросила принцесса.

Ответа не последовало.

– Вы убили его именно поэтому?

Вдова не вымолвила ни слова.

– Миссис Бэгшот, полицейские пришли арестовать мою служанку, а она совершенно не виновата. Я знаю, что обои в комнате вашего мужа содержат мышьяк.

Вдова некоторое время смотрела в глаза гостье, потом опустила взгляд на свои сложенные руки.

– Да простит меня Бог, – прошептала она.

Миссис Бэгшот подняла голову и снова посмотрела в окно. Она призналась, что никак не могла понять, почему ей не удается выносить плод. Иногда он умирал в ее утробе раньше, чем она осознавала, что беременна.

– Но боль, вызванная гибелью недоношенных детей, – продолжала миссис Бэгшот, – исчезла, как только появилась на свет Изабелла. Девочка принесла мне такую радость, какую я прежде и представить не могла. Я даже забыла про свое одиночество в браке.

Именно мать первая заподозрила, что дочь ничего не видит. Изабелле тогда не исполнилось и трех месяцев. Вызванный доктор Барнстейбл подтвердил страшную догадку. Когда же миссис Бэгшот стала допытываться о причинах этого несчастья, врач расспросил ее о прежних неудачных беременностях, задав ряд интимных вопросов.

– Он некоторое время молчал, затем повернулся ко мне и с откровенностью мясника заявил, что я, вероятно, страдаю от постыдной болезни. Я спросила, как это возможно: ведь я никогда не изменяла мужу. Теперь мне понятно, какой это был глупый вопрос. До сих пор не знаю, от кого он заразился. Это мог быть кто угодно – и девушка в изящной шляпке, которую он повстречал в Уэст-Энде, и одна из тех женщин, которые слоняются у Трофейных ворот. За последние несколько лет я дважды заставала его с горничными. Нетрудно было догадаться: от такого мужа можно ждать чего угодно.

Когда доктор подтвердил, что Изабелла слепая, генерал перестал испытывать к малышке отцовские чувства. «Я думал, с ней все в порядке», – единственное, что он сказал. Опасаясь его вспыльчивого нрава, миссис Бэгшот не сообщила ему о сифилисе и тайком принимала назначенные врачом голубые таблетки с ртутью, пока симптомы заболевания не прошли. Вскоре после того, как доктор поставил их ребенку диагноз, она, вернувшись однажды домой, обнаружила, что никто из слуг не глядит ей в глаза. Миссис Бэгшот сразу поняла: за этим что-то кроется. Муж усадил ее на кровать в спальне и сказал, что сердце Изабеллы внезапно остановилось. Врач только что увез девочку, чтобы избавить мать от созерцания ее мертвого тела.

– Потом я прошла через то, что муж всегда называл «истерической фазой». Я не смогла даже присутствовать на похоронах. Но мои друзья туда пошли. Они рассказали, что все было очень трогательно. Конечно, муж не хотел устраивать публичную церемонию, однако я настояла на своем.

Почти год назад миссис Бэгшот совершенно случайно узнала, что, возможно, Изабелла жива. Женщина спешила домой под дождем, когда заметила промокшего насквозь продавца водяного кресса. Его лоток был почти полон.

– Он казался еще более худым, чем обычно, и я предложила купить сразу весь его товар, чтобы он смог уйти.

Благодетельница, однако, попросила проводить ее до дому, потому что не могла унести весь купленный кресс. Она укрыла торговца зонтом, и они пошли к дворцу по подъездной аллее. Мужчина продолжал благодарить ее, пока они не оказались в Рыбном дворе и он не прочитал ее фамилию на латунной табличке рядом с дверным колокольчиком.

Продавец ждал, пока миссис Бэгшот не вынесет ему несколько монет, а лакей не заберет проданный товар. Но даже когда она велела ему оставить себе сдачу, счастливец не тронулся с места, сказав, что должен кое-что ей сообщить.

– При этом бедняга так на меня посмотрел, что я сразу же провела его в библиотеку.

Сжимая промокшую кепку, благодарный продавец кресса рассказал ей, что, когда у него не было денег, чтобы оплатить ночлег, он обычно шел в Ист-Моулси и спал в тамошнем похоронном заведении в пустом гробу. Однажды ночью, четыре года назад, произошло вот что. Едва он влез через окно в мастерскую, как услышал шум, и встал за дверью. То, что случилось потом, продавец кресса увидел через щель между досками. Вошел ученик гробовщика, неся куль, который положил в крошечный белый гробик, после чего прибил крышку. Когда ученик удалился, непрошеный свидетель вышел из укрытия и посмотрел на привинченную к гробу табличку. Хотя он не слишком грамотен, но фамилию на ней помнит и не забудет никогда, потому что увиденное камнем лежит у него на сердце. Опасаясь, что мистер Блад разгневается, узнав, что кто-то без спроса ночевал у него в мастерской, продавец никому об этом не говорил. Да и не любит он вмешиваться в чужие дела, особенно когда дело касается богатых.

– Я очень обрадовалась такому известию, попросив и дальше хранить его в тайне. После этого я регулярно покупала у него пучки кресса.

Миссис Бэгшот замолчала и снова посмотрела в окно.

– Иногда мне хочется узнать, что положил ученик в гроб. Может, камни или мешок с мукой? Интересно, держал ли он этот груз на руках, прикидывая, весит ли тот столько, сколько положено трехмесячному ребенку? Не брал ли он за образец вес собственного младенца? А что, если я неделю за неделей, год за годом оплакивала свою потерю, возлагая цветы на могилу дохлой кошки, прибитой волнами к берегу Темзы? И сколько денег получил тот человек, согласившись разрушить мою жизнь?

Хозяйка и гостья сидели молча, пока миссис Бэгшот не продолжила свой рассказ.

Она немедленно пожелала встретиться с учеником гробовщика, но оказалось, что мистер Блад выгнал его несколько лет назад и понятия не имел, куда тот после этого делся.

– И я отправилась на его поиски. Мне пришлось обойти почти всех лондонских гробовщиков, прежде чем я нашла адрес дома, в котором бывший ученик снимал комнату. Убедив хозяйку, что я его тетка, получила разрешение пройти к нему и застала его в постели. Разумеется, он все отрицал. Тогда я достала из сумочки пистолет мужа и навела на него. Тут он обмочился от страха и счел за лучшее рассказать правду. Доктор Барнстейбл заплатил ему, чтобы тот положил в гроб тяжесть, соответствующую весу младенца. Ученик гробовщика не знал, зачем это понадобилось тому, и просто принял деньги, которые у него потом украл какой-то карманник. Тогда я взвела курок, предупредив, что, если этот негодяй вновь сделает что-нибудь подобное, я его найду и ему придет конец.

Потом миссис Бэгшот отправилась к доктору Барнстейблу, который тоже все отрицал. Когда же она осмелилась поговорить об этом с генералом, тот заявил, что его жена страдает галлюцинациями, которые являются первым признаком безумия.

– Муж сказал, что, если я буду настаивать на эксгумации, у него не останется иного выхода, как попросить доктора Барнстейбла проверить состояние моего душевного здоровья. И я наконец поняла, что тот во всем этом участвовал. Думаю, вы слышали, что случилось с доктором Барнстейблом?

Минк кивнула:

– Он утонул в Темзе.

– Как раз перед смертью доктор принес мне письмо, а затем исчез. Миссис Неттлшип, его домоправительница, обошла все пабы, разыскивая хозяина. Лодочник нашел тело на следующий день. В карманах утопленника было полно камней. После того как я прочла письмо, это самоубийство меня не удивило. Доктор честно признался во всем. Муж заплатил ему, чтобы он забрал Изабеллу и тайком отдал кому-нибудь. Иначе все догадались бы, что в семье Бэгшотов завелась дурная болезнь. Ведь девочка родилась слепой, а это верный признак сифилиса. Барнстейбл согласился пойти на сделку с совестью не только из-за долгов, но и потому, что генерал угрожал донести о его пьянстве. В письме говорилось, что чувство вины сделало жизнь доктора невыносимой. Он рассыпался в извинениях и, судя по всему, действительно испытывал раскаяние. К сожалению, Барнстейбл не знал, где Изабелла. Он отдал ее какой-то женщине в Ист-Энде, которую выбрал лишь потому, что она была похожа на его сестру. Врач дал ей несколько шиллингов и наказал отнести девочку в приют для слепых.

С моей дочерью могло случиться все что угодно. Той женщине ничего не стоило прикарманить деньги и бросить ребенка где попало. Сначала я просто ходила по Ист-Энду, разыскивая слепую девочку, но это ничего не дало, к тому же меня саму чуть не убили. Оставалось только надеяться, что у той женщины не камень вместо сердца и она сделала именно то, о чем ее попросил доктор Барнстейбл. Поэтому я обошла все приюты и благотворительные учреждения для слепых, сначала в Лондоне, а затем и в окрестностях. Я продолжала искать, надеясь, что разыщу ее… В конце концов мне повезло. Конечно, имя и фамилию девочке изменили, но я узнала ее мгновенно. В молодости муж был настоящим красавцем, и я рада, что она унаследовала лишь внешность отца, но не его наклонности. Сейчас ей четыре года, и, похоже, у нее талант к игре на фортепиано. Я вошла в число попечителей и жертвовала на приют столько денег мужа, сколько могла от него получить.

Миссис Бэгшот взглянула в окно и повернулась к принцессе, которая заметила, что выражение ее лица изменилось.

– Симптомы прежней болезни опять проявились около шести месяцев назад, – продолжала она, глядя на свои перчатки. – Должно быть, муж заразился еще раз. Его невозможно было остановить, когда он хотел войти в мою спальню. Я не смогла бы вынести смерть еще одного ребенка… – произнесла она едва слышно.

Какое-то мгновение миссис Бэгшот смотрела на ковер, затем перевела взгляд на Минк.

– Сперва я не ставила целью убить мужа, – продолжала она свой рассказ. – Мысль об этом пришла ко мне, когда я зашла к леди Бессингтон, еще жившей в этих апартаментах. Та была очень расстроена, поскольку у нее только что погиб редкий папоротник, тонковласник. Она начала коллекционировать растения недавно и пожаловалась, что они всегда гибнут в одной из комнат с видом на реку. Мне это показалось очень странным, и я попросила меня туда проводить. Мы вошли, и графиня рассказала, что там раньше спал ее кот и совсем облез. Тогда она перенесла его подстилку в другую комнату, и ее любимец поправился. Я посмотрела на обои и догадалась, что они изготовлены из бумаги, пропитанной мышьяком. Обои были старомодными, как видно, их наклеили не одно десятилетие назад.

Я уверена, вы слишком молоды, чтобы помнить, как около двадцати лет назад королева сделала выговор некоему джентльмену за опоздание на аудиенцию. Он стал оправдываться, говоря, что всю ночь плохо себя чувствовал из-за зеленых обоев в спальне. В результате проверки в них нашли мышьяк, после чего королева велела избавиться от этих обоев во всем Букингемском дворце. Моя мать сделала то же самое в нашем доме. Но конечно же, мышьяк содержится не только в зеленых обоях. Доктора утверждают, что они могут быть разных цветов…

Миссис Бэгшот помолчала, затем продолжила рассказ:

– Леди Бессингтон всегда переживала из-за больших расходов на отопление ее апартаментов, поэтому я предложила поменяться ими, так как наше жилье было гораздо меньше. Разумеется, муж согласился. Еще бы, ведь здесь такой вид из окон! Да и лорд-гофмейстер не возражал. Он мой дальний родственник. Это помогло. Мне было нетрудно убедить мужа спать в той самой комнате, ведь ее окна выходили на реку. У нас всегда были разные спальни из-за того, что он храпел. Леди Бессингтон никогда не жаловалась на комнату, в которой поселилась я, но мне все равно не хотелось рисковать, поэтому я на всякий случай велела покрыть в ней стены лаком. О такой предосторожности я прочла в одной из моих книг по медицине. Я понятия не имела, сработает ли мой план. Вы, должно быть, читали про людей, умерших из-за губительных испарений, идущих от обоев, но яд действовал не наверняка, а от случая к случаю. До отъезда в Египет я несколько раз слышала, как мужа рвет. Тем не менее я была потрясена, когда получила телеграмму о его смерти. Я ошибалась, думая, что эта весть меня обрадует. Вместо этого я потеряла сознание.

– Вы не думали о разводе? – спросила принцесса.

– Мне была невыносима мысль о тех женщинах, которые станут толпиться на галерее для публики в зале суда, с оперными биноклями и фляжками бренди, словно хищники, пирующие над останками моего брака. – Она помолчала. – Я должна извиниться за то, что во все это оказалась втянута ваша служанка. Если бы ее отдали под суд, я немедленно бы призналась. Не смогла бы жить еще и с таким грузом на совести.

Когда Минк вернулась в Чащобный дом, она обнаружила в саду констебля, курящего сигарету.

– Инспектор там, – сказал полицейский, кивнув в сторону входной двери.

Обойдя все комнаты, принцесса в конце концов обнаружила инспектора Гаппи на верхнем этаже в тот момент, когда он заглядывал под накрытую чехлом от пыли мебель. Полицейский обернулся, услышав ее шаги, и сразу же потребовал сказать, где прячется служанка.

– Понятия не имею, инспектор. Но я знаю, как умер генерал, – ответила девушка и рассказала, что тот постепенно отравился мышьяком, которым были пропитаны обои, наклеенные на стены его спальни много лет назад неизвестным жильцом. – Я установила это, подержав обрывок обоев над огнем свечи. Когда пламя коснулось бумаги, от нее запахло чесноком. Этот совет хозяйкам я вычитала в каком-то журнале. Конечно, вы должны сделать собственный анализ. Возможно, если бы обои были зелеными, кто-то догадался бы обо всем этом раньше.

Инспектор молча смотрел на нее.

– Надеюсь, вы не собирались произвести арест лишь на том основании, что никого не станет заботить судьба бедной индийской служанки, – сказала принцесса. Она мгновение смотрела на собеседника, а потом добавила: – Кстати, я нашла мою книгу о Шерлоке Холмсе и решила отдать ее вам. Может, пригодится. А теперь, раз моя служанка отсутствует, не станете возражать, если я сама провожу вас до двери?

Когда полицейские наконец ушли, Минк долго сидела в гостиной и глядела перед собой, не в силах поверить, что все, слава богу, закончилось. Она не рассказала инспектору о той роли, которую миссис Бэгшот сыграла в смерти мужа. Если бы та решила все отрицать, доказать что-то было бы невозможно. Но куда больше Минк беспокоило, примет ли судья в расчет поведение генерала.

Принцессе захотелось выпить бренди. Она позвонила в колокольчик и несколько мгновений сидела с закрытыми глазами. Служанка так и не появилась. Девушка внезапно вспомнила, что Пуки все еще где-то прячется, и принялась обыскивать дом. Открывая платяной шкаф, Минк услышала крики экскурсантов и, узнав голос смотрителя, выглянула в окно.

– У меня там как раз подходящая парочка, они стоят друг друга, – пробормотал Уильям Шипшенкс, когда принцесса заплатила ему пенни за вход. – Вошли, а потом как сквозь землю провалились. Если вы увидите там худую индианку с большими ногами и того доктора, который все перепутал, когда танцевал лансье, выведите их, пожалуйста, наружу. Буду вам очень признателен. Поверьте, они устроили там настоящее столпотворение. Ведут себя в лабиринте хуже, чем Гаррис из книги «Трое в лодке». В какой-то момент за ними шли двадцать четыре человека, думая, что эти двое знают, где выход. К ним присоединились даже швейцарский альпинист и его товарищ из Стэнфордского университета, а ведь они оба картографы. Я зорко приглядывал за этим доктором. У него подозрительный вид. Такой запросто может проделать дыру в кустарнике.

Пуки понадобилось какое-то время, чтобы до конца осознать, что полицейские не придут ее арестовывать. Принцесса и служанка сидели рядом на диване в гостиной, и Минк в очередной раз объясняла, как умер генерал. Она успокаивала Пуки, говоря, что ей больше нечего бояться. Та спрятала лицо в фартук и зарыдала так, что все ее тело затряслось. Пуки плакала о махарадже, который спас ей жизнь и взял к себе в дом много лет назад, когда до несчастной никому не было дела. Она плакала о матери, которая, скорее всего, умерла бы от потрясения, узнав, что ее дочь повешена. И она плакала о принцессе, которая любит ее так сильно, что избавила от смерти.

– Большинство хозяек уволили бы меня, мэм, – проговорила служанка, вытирая слезы. – Теперь я буду жить, чтобы увидеть вашу с доктором свадьбу. Это сделает меня счастливой. – Пуки уже собралась уходить, но вдруг обернулась, поцеловала Минк в лоб и выбежала из комнаты, быстро закрыв за собой дверь.

Принцесса осталась одна. Она склонила голову, и слезы радости упали на ее платье.