31

Где Юлия? Когда я прокручиваю свою жизнь вспять, все начинается большей частью с этих слов. Прокручивать дальше нет смысла. Видишь побережье, летнюю дачу, бассейн и петарды, куски меч-рыбы, шипящие на решетке барбекю. Обычные отпускные кадры. Без двойного смысла. Без подтекста. Начиная с «где Юлия?» моя жизнь прокручивалась только вперед. Кадры отпуска даже задним числом не приобретали ни важности, ни подтекста. Нет, тут иначе: просто больше не хотелось их видеть.

— Что случилось, Алекс? — спросила Юдит, все еще прижимая сына к себе. Ответа не последовало, слышались только тихие всхлипы в плечо матери.

Я не стану оправдываться. Что сделано, то сделано. В другой раз опять сделаю так же, говорят люди в оправдание своих опрометчивых поступков. Я — нет. Я бы сделал совсем по-другому. Всё.

— Где моя дочь, черт побери? — рявкнул я, цапнул Алекса за плечо и рывком оторвал от матери. — Что ты с ней сделал, паршивец?

— Марк!

Юдит схватила сына за запястье, попыталась снова притянуть его к себе.

— А ты, — спокойно сказал я, — ты заткнись.

Секунду она смотрела на меня, потом выпустила руку Алекса.

— Извини, — сказал я и повернулся к мальчишке. — Юлия. Где Юлия?

— Я… я не знаю, — пробормотал он.

И начал рассказывать, сбивчиво, не по порядку. Я сдерживался, хотя мне все время хотелось его перебить. Сосредоточься, твердил я себе. Сосредоточься и постарайся ничего не упустить. Я умел слушать. Умел как врач. При желании. За минуту мог поставить диагноз. Сделать вывод. За минуту, чтобы оставшиеся девятнадцать минут предаваться собственным размышлениям.

Они — Алекс и Юлия — отправились к другому пляжному центру. Там взяли в баре напитки.

— Я пил колу, мам, клянусь, — сказал Алекс матери. — А Юлия — фанту.

Потом они немного понаблюдали за танцующими. Юлия хотела потанцевать, а Алекс нет. Она настаивала: мол, нечего валять дурака, давай, идем танцевать. Но он уперся. Там, конечно, были тинейджеры, однако большей частью все-таки взрослая публика. Да и тинейджеры постарше их. Они с Юлией — самые молоденькие. Он растерялся. Предложил вернуться. А то, мол, все забеспокоятся, куда они подевались. Она сказала, что он слабак, раз не смеет, а потом одна вышла на танцпол. Он немножко постоял возле бара, посмотрел, как она ужом проскользнула в толпу и начала танцевать. Даже не оглянулась на него. Танцевала. Сперва с группой девчонок постарше, но и парни тоже принялись увиваться вокруг нее. Алекс боролся с нерешительностью. С одной стороны, вполне мог бы еще подойти к ней и включиться в танец, и все бы опять было как раньше, но, с другой стороны, боялся, что она поднимет его на смех, окончательно сочтет слабаком. Знакомая история. Ее рассказывает каждый мужчина, и уже потому она заслуживает доверия. Вдобавок, по словам Алекса, он разозлился. Как она могла вот так бросить его? В конце концов он ушел из бара, зашагал прочь по пляжу. Отплачу тебе той же монетой, думал он. Скоро она начнет его искать и не найдет. Он дошел до полосы прибоя. Постоял там некоторое время, наверно, минут пять, точнее он сказать не мог. Злость утихла. Он не спеша вернулся к танцполу. Сейчас устроит ей сюрприз. Пойдет с ней танцевать. Но она исчезла. Ушла. Он обегал весь танцпол, вдоль и поперек. Несколько раз ему казалось, что он заметил ее, но каждый раз это была другая девушка. Похожая на нее. Затем он обошел пляжный центр вокруг. Заглянул в дамский туалет. Пытался сообразить, что могло случиться. Может, ей надоело танцевать и она пошла искать его. А не найдя, решила вернуться. На тот пляж, где его родители. Его родители и ее отец. «А мобильник при тебе был?» — перебила его в этом месте Юдит. И что, — подумал я. Ему надо было позвонить ей? Но ведь Юлия телефон с собой не взяла… Хотя вопрос отнюдь не такой уж и глупый, тотчас смекнул я. Он мог позвонить нам. Своей матери. Спросить, не видели ли мы Юлию. Нет, ответил Алекс, я оставил телефон дома, на зарядке. Он еще раз обошел вокруг центра. С задней его стороны песчаный пляж уступал место скалам. Он несколько раз позвал ее по имени. И в итоге решил, что лучше всего ему тоже вернуться. Пошел обратно, но немного погодя засомневался. Могла ли Юлия так поступить? — спрашивал он себя. В одиночку возвращаться по темному берегу? Все-таки нет. Ни в коем случае. Даже если бы вздумала напугать его своим исчезновением. Он вернулся к бару. Расспросил барменов. Тринадцатилетняя девочка? С длинными светлыми волосами? Они же не могли ее не заметить? Алексу пришлось громко кричать, чтобы перекрыть музыку. Все бармены говорили только на ломаном английском. Но один из них в самом деле вспомнил Юлию. По крайней мере, судя по описанию, какое он дал. Но потом покачал головой. Да, он видел эту девочку. На танцполе. Некоторое время назад, не сейчас. Может, она ушла с кем-то? — спросил Алекс. Или одна? Бармен пожал плечами. Sorry, сказал он. Я не видел, как она уходила. Просто заметил, что ее уже нет. Алекс снова засомневался. Расспросить других людей, не видел ли ее кто? Снова пойти на поиски? Или вернуться обратно? К нам?

Я быстро обдумал ситуацию. Рассказ Алекса вообще-то чересчур затянулся. Я не паниковал, скорее меня охватило этакое ледяное спокойствие. Сердце билось не учащенно, а замедленно. Надо действовать. Это я хорошо умею. Действовать.

— Значит, вы ее не встретили? — спросил Алекс.

Я заметил в нем что-то такое, неуловимое, сразу не определишь. Может, тон, каким он задал вопрос: в нем сквозила не столько искренняя заинтересованность, сколько необходимость, обусловленная логикой вещей.

Задавая вопрос, Алекс не смотрел на меня. Смотрел исключительно на мать. Он не смеет смотреть на меня, подумал я. Чувствует себя виноватым, так как потерял что-то принадлежащее мне. Мою дочь. Ему следовало лучше присматривать за нею. Я не должен был доверять ему свою дочь. Но я ведь этого и не делал! — мелькнуло в голове сию же секунду.

Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не вцепиться в него и не отколотить. Юлию мы не встретили. Теоретически есть некоторая вероятность, что она таки в одиночку вернулась обратно и мы попросту ее проглядели. Но лишь теоретически. Юдит сидела совершенно на виду, на высоком участке берега, наблюдая, как Лиза и Томас играют в футбол. Сам я пробыл в ресторанном туалете максимум минут десять. Она не могла не увидеть нас. И мы бы наверняка увидели ее.

Юлия еще где-то здесь, думал я. Здесь, по соседству с развлекательным центром, видневшимся в нескольких сотнях метров впереди. Сердце у меня стучало медленно, тяжело. Надо действовать. Нельзя терять время, каждая секунда на счету, молнией мелькнуло в мозгу, и я едва не рассмеялся, ведь фраза словно бы из детективного сериала, а не из реальной жизни — жизни (моей жизни!), происходящей здесь и сейчас.

Не обращая более внимания на Юдит и Алекса, я побежал к пляжному центру.

— Марк! — крикнула Юдит мне вдогонку. — Подожди!

Я бежал не оглядываясь. Еще десяток-другой метров. Но затем подумал, что так не пойдет. Лучше втроем. Втроем мы скорее найдем Юлию.

— Сюда! — Я остановился, махнул рукой. — Давайте скорее!

Пока Юдит ходила в дамский туалет, Алекс показал мне бармена, у которого спрашивал про Юлию. Я подозвал бармена, прокричал вопрос ему в ухо. Он что-то крикнул в ответ, я не разобрал что. Потом он жестом показал на людей, теснившихся у стойки в ожидании обслуживания. Я ее отец! — крикнул я. Он снова посмотрел на меня. Вероятно, очень старался выказать мне сочувствие, но не вполне успешно. Девочки становятся взрослыми, прочитал я в его глазах. Совершают поступки, о которых папе знать не надо. Расталкивая танцующих, я двинулся через танцпол. Наугад спрашивать людей, не видали ли они тринадцатилетнюю девочку, смысла не имеет, думал я. На песке рядом с танцполом стояли несколько алюминиевых табуретов и высоких столиков. Возле одного из столиков была Юдит.

— Где Алекс? — спросил я.

— Я отослала его, — ответила она.

Я молча смотрел на нее.

— Велела как можно быстрее вернуться туда. И непременно разыскать Ралфа. Кто знает, может, Юлия уже там.

Я смотрел в ее лицо, освещенное мерцающими красно-желтыми огнями дискотеки. То же самое лицо, которое мне совсем недавно хотелось взять в ладони, прижаться губами к губам, но теперь это было в первую очередь лицо встревоженной матери. И тревожилась она не о моей дочери, а о своем сыне. Не помню, тогда ли или уже позднее я подумал, что в рассказе Алекса что-то не сходится. Прежде всего время. Как долго он пробыл там, прежде чем решил поднять тревогу? Он плакал, когда вышел к нам. Но заплакал ли раньше или только когда увидел мать?

— Он мог бы нам помочь, — сказал я. — Мог бы кой-кого указать. Тех, например, с кем Юлия танцевала. Или, может, вдруг что-нибудь бы вспомнил.

— По-моему, сейчас он должен быть с отцом, Марк. Мальчик в полном смятении. Ты же видел, он чувствует себя виноватым перед тобой.

С отцом, подумал я и едва не расхохотался. Возможно, с отцом он и впрямь в хороших руках. Тот научит его, как валить наземь ершистых девчонок.

— У него есть причины чувствовать себя виноватым, Юдит? — спросил я и тотчас пожалел, что спросил вот так, в лоб. А еще больше пожалел, что задал вопрос обвиняющим тоном. Не сумел закамуфлировать свои сомнения в Алексовой версии случившегося. И это плохо. Теперь его мать предупреждена. И впоследствии будет труднее уличить его во лжи.

— Марк, прошу тебя… — Юдит поморгала. — Алекс еще ребенок. Он потерял Юлию. Но ты ведь слышал, как все произошло. Может, мы бы поступили иначе. Только первой сбежала все-таки Юлия, а не Алекс.

Я смотрел на нее. Мысленно считая до десяти. Смотрел, как отблески огней дискотеки пляшут у нее на лбу, на щеках, на губах. Эта женщина попросту глупа? Или она намного хитрее, чем я считал до сих пор? Больше ничего говорить нельзя. Мне стоило огромного труда сдерживать себя. Хотелось крикнуть: дуреха, ты же сама женщина! Должна знать, что может случиться с женщинами. Мужчина обязан защищать женщину. Даже если он еще ребенок!

Я перевел дух.

— Ты права. Не стоит спешить с выводами.

К счастью, штампы всегда под рукой. Штампы, бросающие нам спасательный круг, когда нам грозит захлебнуться в водовороте. Я увидел, как лицо Юдит расслабилось. Она достала мобильный, сдвинула крышечку.

— Позвоню Ралфу? Узнаю, успел ли Алекс добраться до него. Или хоть сообщу, что Алекс вот-вот будет там.

Давай, подумал я. Звони Ралфу. Он тебе по собственному опыту расскажет, что все женщины — шлюхи. Тогда никому больше не придется чувствовать себя виноватым. Я скользнул взглядом вбок, на белые барашки волн, набегающих на берег. С превеликим удовольствием я бы оставил ее здесь. А сам бы ушел, не говоря больше ни слова. Но так нельзя, вовремя одумался я. Нельзя, по целому ряду причин.

— Конечно, позвони ему, — сказал я. — А я пойду гляну вон там. — Я показал в сторону моря, на то место, где кончался песок и начинались скалы. Поначалу невысокие, на несколько десятков метров вдающиеся в море, а дальше круто уходящие вверх. Из-за одной высокой скалы как раз появился месяц.

И в бледном его свете я увидел кучку людей. Они стояли метрах в ста с лишним от нас, полускрытые скалистым гребнем, уходящим в море. Человек пять-шесть. Они на что-то смотрели. На что-то на земле. Стояли вокруг.

— Ралф? — сказала Юдит. — Ты где?

От кучки отделился человек, побежал к пляжному центру.

— Где ты, говоришь? Где? — Юдит заткнула ухо пальцем и отвернулась от меня. — Что? Почему ты не…

Остальное я уже не слышал. Сделал несколько больших шагов, потом тоже побежал — к тому месту, где стояли эти люди, а одновременно старался перехватить бежавшего человека: он был уже так близко, что я разглядел его: мужчина, в белых бермудах, белой майке с коротким рукавом и в кроссовках. Тоже белых. Такие детали почему-то позднее всплывают в памяти. Когда уже знаешь, что и группа людей, и человек в белом имеют к тебе касательство, очень-очень близкое касательство.

— Что? — крикнул я по-английски. — Что случилось?

— «Скорая»! — тяжело дыша, крикнул он в ответ. — Надо вызвать «скорую»!

— Я врач, — сказал я. Второй раз за этот вечер.

Юлия лежала на сыром песке между скалами. Люди расступились, я присел рядом на корточки, пощупал ее пульс. Приложил ухо к ее груди, тихонько позвал по имени. Она лежала не шевелясь, кожа на лице была холодная на ощупь, но сердце слабо билось. Слабо, но ровно.

Я подсунул руку ей под голову, немного приподнял. И только тут впервые скользнул взглядом по ее телу. Я — ее отец, но смотрел я как врач. И как врач сразу увидел, что произошло. Видимые следы не оставляли сомнений. Как отец я не стану подробно описывать, что это были за следы. Не стану даже ссылаться на врачебную тайну, но исключительно на право защиты частной жизни. Частной жизни моей дочери, конечно.

И потому ограничусь изложением собственных мыслей, промелькнувших у меня в голове.

Тот, кто за это в ответе, жив лишь биологически, думал я. Шныряет сейчас где-то поблизости, потому что именно этим и заняты человеческие организмы: шныряют вокруг. Сердце качает кровь. Сердце — сила безмозглая. Пока оно качает кровь, мы продолжаем двигаться. Но однажды оно остановится. Лучше сегодня, чем завтра. И об этом я как врач позабочусь.

— Папа…

Юлия несколько раз моргнула, потом веки снова опустились.

— Юлия.

Я слегка встряхнул ее голову, подсунул другую ладонь ей под волосы. Погрузил пальцы в волосы, прижал ее к своей груди.

— Юлия.