14
Зайдя в шатер, мисс Перкинс и Сэм обнаружили там Джима, второго охранника. В черном костюме и черных очках он стоял за маленьким баром и протирал бокалы. Несмотря на то что его наполовину скрывало огромное ведро со льдом, где охлаждались два магнума шампанского, было заметно, что это мужчина очень крупной комплекции. Когда он вышел из-за стойки, чтобы приветствовать их, мисс Перкинс радостно взвизгнула:
— Jim, cʼest toi? Quelle bonne surprise!
Джим просиял, сдернул с лица очки и громко расцеловал мисс Перкинс в обе щеки.
— Похоже, вы знакомы, — заметил Сэм.
Теперь просияла мисс Перкинс:
— Еще как знакомы, правда, Джим? Мы всю зиму вместе ходили на кулинарные курсы, и должна сказать, этот молодой человек делает лучшее сырное суфле в Марселе. — Она поцеловала кончики пальцев. — У него такая легкая рука!
Подойдя к столу, мисс Перкинс выложила на него стопку документов:
— Ну вот. На каждом экземпляре имя одного из членов комитета. Как выразились бы вы в своей Америке, они персонализированы.
— А как вы узнали их имена?
Мисс Перкинс взглянула на него как на неразумное дитя.
— Я просто справилась в тендерном комитете. Теперь давайте определимся. Макет стоит у задней стены, чтобы всем было его видно. Значит, сюда, во главу стола, нам придется посадить этого гадкого председателя.
— Вы и с ним знакомы?
— Встречалась с ним в консульстве много лет назад, когда он был просто мальчиком на побегушках. Даже тогда он напоминал беспокойную мартышку. На вашем месте, мой дорогой, я бы не стала доверять этому человеку.
Джим занял место у входа, чтобы встречать прибывающих гостей, а Сэм еще раз обошел шатер: все выглядело безукоризненно профессионально. Он почувствовал прилив оптимизма. Разумеется, оппозиция в лице Патримонио неизбежна, но ведь должны же найтись среди этих чиновников и люди с незашоренным взглядом, открытые для всего нового. Как жаль, что Ребуль не может сюда прийти.
Сразу после четырех начали прибывать первые члены комитета. Каждого встречали бокалом шампанского, от которого чисто символически и очень недолго отказывались. К четверти пятого все семь участников уже сидели за столом; перед каждым стоял бокал и лежал экземпляр документов. Обстановка быстро стала непринужденной.
Стул председателя оставался демонстративно пустым, и через десять минут Сэм начал подумывать, не скрасить ли ожидание еще одним бокалом шампанского, но тут у входа возникла какая-то суета, и появился сам Патримонио, непрерывно поддергивающий манжеты и приглаживающий волосы. На этот раз он выбрал черный шелковый костюм, белую рубашку и строгий галстук в голубую полоску.
Этот предмет туалета немедленно привлек внимание мисс Перкинс.
— Это же традиционный итонский галстук, — прошептала она на ухо Сэму, — а я что-то не слышала, чтобы он учился в Итоне. Какая наглость.
Патримонио наконец уселся, и презентацию можно было начинать. Первые несколько слов на своем безупречном французском сказала мисс Перкинс: она сообщила, что за документы разложены перед членами комитета, и попросила их поднимать руку, если они что-нибудь не поймут в речи Сэма.
Перед тем как начать, Сэм еще раз напомнил себе совет одного приятеля, старого корпоративного юриста: «Не надо рассказывать ничего сложного. Просто скажи им то, что собирался сказать. Повтори это еще раз. И потом скажи им то, что уже сказал два раза».
Судя по тому, что слушали Сэма внимательно, совет оказался дельным. Кроме того, члены комитета еще не вполне оправились после вчерашней презентации мадам Дюма, которая несколько часов забрасывала их прогнозами, технико-экономическими анализами, расчетными показателями, принципами ценообразования, графиками, схемами и вариантами расчетной загрузки. Презентация Сэма оказалась принципиально другой: простой и легкой для понимания, чему, несомненно, способствовало и шампанское, подливаемое в бокалы. Украдкой оглядев аудиторию, Сэм отметил, что некоторые из присутствующих слушают даже с удовольствием.
С одним существенным исключением. Председатель просидел всю презентацию с каменным лицом, решительно отказался от шампанского, несколько раз демонстративно вздохнул и то и дело поглядывал на часы. Но когда Сэм закончил, он заговорил первым.
— Как всем нам хорошо известно, — начал он, поднявшись со стула и прочистив горло, — свободных участков в Марселе мало, особенно участков, граничащих с морем. И тем не менее авторы проекта, с которым мы только что ознакомились, совершенно игнорируют это обстоятельство. Непозволительно большая площадь занята такими бесполезными, в сущности, вещами, как сад и лодочная станция с прогулочной набережной. Уже одно это говорит не в пользу проекта. Но всего хуже то, что, ограничив высоту зданий всего тремя этажами, авторы совершенно пренебрегают рациональным использованием воздушного пространства. Такой тип застройки, возможно, приемлем в Америке, — Патримонио мотнул головой в сторону Сэма, — где так много свободной земли, но мы не имеем права забывать о наших местных особенностях и ограничениях. У нас больше нет возможности расширять город по горизонтали. Для нас путь вперед — это путь вверх.
Патримонио сделал паузу, пару раз кивнул, довольный собственным афоризмом.
— Да, путь вперед — это путь вверх, — повторил он. — И я уверен, что все мои коллеги с этим согласятся.
На этом председатель закончил и, чуть приподняв брови, оглядел всех сидящих за столом: он явно ждал если не аплодисментов, то хотя бы поддержки.
Неловкое молчание прервал Сэм. Он еще раз перечислил преимущества своего проекта и главное из них то, что он задуман не ради туристов, а ради самих марсельцев. Это вызвало несколько одобрительных кивков среди присутствующих.
Патримонио нахмурился.
— Прошу извинить, — сухо произнес он, — но сейчас мне придется покинуть вас, так как я должен присутствовать еще на одном важном совещании. С членами комитета мы обсудим все позже.
С уходом Патримонио обстановка в шатре стала заметно непринужденнее. Вновь разлитое по бокалам шампанское еще больше повысило настроение, и только через час последний гость покинул шатер.
За это время мисс Перкинс успела побеседовать почти со всеми членами комитета.
— Что ж, мой дорогой, вас можно поздравить, — заявила она Сэму. — Все прошло отлично, если не считать выступления председателя. Но по-моему, оно не должно вас беспокоить. Судя по всему, его мнения никто не поддерживает. Все отзывы, которые я слышала, были определенно положительными. Интересно, как велико влияние этого Патримонио на членов комитета?
— Увидим, — пожал плечами Сэм. — Так трудно сказать. Но пару-другую рук он, конечно, выкрутить может.
— Не волнуйтесь, дорогой, — потрепала его по руке мисс Перкинс. — Знаете, они его не особенно любят. Это можно было понять по нескольким случайным замечаниям. Сейчас нам надо успокоиться и надеяться на лучшее.
«Плавучий фунт», занявший сразу два причала, был пришвартован к набережной Сен-Тропе кормой, и прохожие могли любоваться — разумеется, с почтительного расстояния — красотой его задней палубы и наблюдать за сбором приглашенных на коктейль гостей.
Весь недолгий путь от Марселя до Сен-Тропе Аннабелла провела на телефоне, созывая знакомых на импровизированную вечеринку. В итоге набралось немалое количество и тех, кто живет на Лазурном Берегу постоянно, и тех, кто проводит здесь отпуск. Две эти группы заметно различались цветом кожи: у первых загар был глубоким и коричневым, у вторых — красным, причем всех возможных оттенков: от поросячьего розового до почти бордового. Объединяла обе группы любовь к белым одеждам и крупным украшениям, а потому наблюдатели с набережной легко могли принять их за труппу летнего варьете.
«Дорогуша!», «Милочка!», «Сто лет не виделись!», «Выглядишь потрясающе! Этот ботокс и правда помог!», «Божественно!», «Ааа-ах!» — неслось со всех сторон — привычный саундтрек лета на Лазурном Берегу.
Лорд Уоппинг, пришедший после нескольких бокалов шампанского и долгого сна в каюте в отличное расположение духа, долго искал в своей гардеробной что-нибудь подходящее к случаю. Наконец он выбрал белый кафтан с золотой вышивкой, в котором, если верить Аннабелле, напоминал римского императора в его лучшей воскресной тоге. Важный и статный, он неторопливо расхаживал между гостями и уже начал забывать о своих неприятностях и радоваться жизни, когда из глубин кафтана послышалась тонкая телефонная трель.
Это был Патримонио, очень взволнованный Патримонио с удручающими новостями. Вечером после сегодняшней презентации он обзвонил членов комитета. Почти все они были в восторге от того, что услышали, и у Патримонио создалось впечатление, что некоторые из них уже приняли решение в пользу проекта Сэма.
— Вот дерьмо! — Заметив, что гости вокруг него прекратили сплетничать и начали прислушиваться, Уоппинг отошел в сторону. — По-моему, вы утверждали, что все они у вас в кармане.
— Не забывайте, что ваша презентация еще впереди. Если вы предложите им что-нибудь особенное…
Особенные предложения Уоппинга обычно сводились к взятке или применению физической силы, но последнее вряд ли было возможно в отношении семи членов комитета.
— Если купить их всех, во сколько мне это обойдется?
Целую минуту Патримонио раздумывал над возможностью оптовой покупки всего комитета.
— Вопрос очень деликатный, — заговорил он наконец. — Даже если допустить, что все согласятся, представьте, что может случиться, если это выйдет наружу или станет известно мэру… Нет, думаю, даже пробовать не стоит.
— Да уж, отличный из вас помощник. Напрягитесь же наконец! Включите голову! Что-то ведь наверняка можно сделать, чтобы от него избавиться.
Патримонио горестно вздохнул:
— Разумеется, если убедить этого американца добровольно снять свою заявку, наши шансы значительно возрастут.
Оставив своих гостей развлекаться самостоятельно, Уоппинг поднялся на пустынную верхнюю палубу. Ему надо было подумать.
Ребуль с явным удовольствием выслушал рассказ Сэма о презентации.
— Значит, единственным возражением Патримонио была эта ерунда о том, что в Марселе мало земли? И вас ни разу не прервали? Не требовали уточнений? Да, похоже, все прошло отлично. Поздравляю вас, мой друг! Но хочу и предупредить: Патримонио с Уоппингом — опасная комбинация, и без борьбы они не сдадутся. Так что не расслабляйтесь и будьте настороже. Но хватит о делах! Вы непременно должны отпраздновать свой успех и сводить прелестную мадемуазель Элену поужинать в каком-нибудь хорошем месте.
Оставив Филиппа на попечение Мими, Сэм с Эленой по совету журналиста отправились искать бистро «У Марко», надежно запрятанное где-то в районе Старого порта. У входа они долго озирались в надежде увидеть меню, но его не оказалось. Марко подавал только два блюда: стейк с картофелем фри и стейк без картофеля фри. Вдобавок к ним предлагался салат. Несмотря на это, почти все столики были заняты, в зале стоял веселый гомон, а официант влюбился в них при первых же звуках американского акцента. Он сообщил, что обожает американцев, проработал три месяца в ресторане в центре Нью-Йорка, где был поражен — époustouflé! — щедростью чаевых. Он принял у них заказ и принес кувшин красного вина.
Оно оказалось мягким, округлым и на удивление хорошим. Стейки были сочными и в меру зажаренными, а картофель фри выше всяких похвал. Но настоящим кулинарным шедевром, по мнению Элены, был салат.
— Хороший ресторан всегда можно определить по качеству заправки, — сказала она, — а эта просто восхитительна. В ней ровно столько бальзамического уксуса, сколько нужно.
Сэм скоро понял, что благодаря Филиппу они набрели на истинное сокровище — ресторан с очень коротким меню, но при этом с высочайшим качеством блюд и старомодными ценами. По словам журналиста, раньше во Франции было полно таких маленьких ресторанчиков, а теперь их вытеснили сети фастфуда. Но у Марко дела, похоже, шли неплохо. Кучка клиентов ждала у потертой цинковой стойки бара, и столики занимались сразу же, как только освобождались. В зале то и дело слышался смех, официанты были быстрыми и ловкими, а в баре сам patron, Марко, разливал пастис, обменивался шутками с завсегдатаями и улыбался, демонстрируя отсутствие переднего зуба.
Элена кусочком хлеба подобрала с тарелки остатки заправки.
— Знаешь, что мне нравится в этом ресторане, кроме еды? Он настоящий. Его не создавал никакой дизайнер. У него, наверное, случился бы приступ, побывай он здесь, но тут так здорово. Как ты думаешь, десерты у них есть?
Десерты были. Правда, только один — раnna cotta, приготовленный женой Марко, итальянкой. В толстом стеклянном стакане подавали белую воздушную смесь густых сливок и ванили, залитую карамелью.
— Божественно, — выдохнула Элена, попробовав первую ложку.
