Кхин Кхин рассказала мало. Нужный нам человек давно жил в Тхази – городке, через который проходила железнодорожная линия Мандалай – Рангун. Из Кало до него – пять часов тряски на автобусе. Человек этот был женат, растил двоих или троих детей и якобы работал механиком в гараже тестя, на главной улице. Он был одним из деревенских парней, увезенных в то утро военными. Через несколько лет ему удалось сбежать. Сможет ли он рассказать о Тхаре Тхаре?

Автобусы ходили редко, и У Ба остановил грузовик, шедший в сторону Тхази. Брат проворно влез на крышу, где среди мешков и узлов сгрудилось с полдюжины молодых людей. Кто-то поднял меня в кузов, забитый до отказа, я хотела сказать У Ба, что нам лучше дождаться следующей машины, но пассажиры подвинулись, освобождая место. Ребенок пересел к матери на колени, я втиснулась между ними и старухой, ощутив под собой жесткую деревянную скамью. Сев, мигом вспотела, стало трудно дышать.

Дорога змеилась по крутому склону, опускаясь в долину. С каждым поворотом становилось все тревожнее, меня замутило, и я испугалась, как бы не стошнило прямо на соседок. Мечтала я только об одном – выбраться из этой давки. А потому на первой же остановке перебралась на крышу и примостилась рядом с У Ба. Мы сидели над головой водителя, держась за решетку, что служила сиденьем. Чудовищно перегруженную машину опасно кренило на каждом повороте.

Дорога была усеяна ухабами, которые разрастались от дождей. С моих плеч капало, как из плохо закрытого душа. Там, где мы сидели, не было ни бортиков, ни перил. На очередном повороте, в кустах, я увидела покореженный остов опрокинувшейся машины и запаниковала. Брат почувствовал мой страх:

– Смотри на небо. Глубоко дыши и думай о чем-нибудь другом.

Я постаралась внять его совету. Подняла голову, сосредоточилась на дыхании и представила себе Нью-Йорк, Эми и свою квартиру. Спокойнее не стало. Тогда я подумала о море, о песчаном пляже, уходящем вдаль, и монотонном шуме волн. У Ба о чем-то говорил, но я не вслушивалась. Из близлежащего монастыря донеслось пение послушников. Мне стало легче.

Сначала мы увидели длинные тощие ноги Маунга Туна. Он лежал под машиной и постукивал молотком. Остальные механики, одетые в высоко подвязанные лоунджи и потные футболки, с любопытством глядели на нас.

Потом один из них что-то крикнул. У Ба перевел: «Эй, Маунг Тун, к тебе пришли».

Молоток смолк. Из-под машины вылез человек в замасленной футболке. Он был одного роста со мной, на нас смотрел с не меньшим любопытством, чем товарищи. Жилистое тело, глубоко посаженные глаза, кустистые брови, узкое лицо, сильные скулы и глубокий шрам на лбу. Губы и зубы покраснели от сока бетельных орешков. На левой руке недоставало двух пальцев.

Маунг Тун смотрел то на меня, то на брата. У Ба о чем-то спросил его, Маунг Тун кивнул, схватил кусок ветоши и стал вытирать руки, сумев избавиться лишь от части масла и грязи.

У Ба снова заговорил. Я не понимала ни слова, но догадывалась об их значении. Мы приглашали Маунга Туна в чайный домик, а если он проголодался, то в ближайший китайский ресторан.

Маунг Тун кивнул и что-то сказал товарищам. Те продолжили работу.

– Он не голоден, – шепотом перевел брат, – но с удовольствием посидит с нами в чайном домике.

В Тхази было жарче, чем в Кало. Солнце слепило. Я надела солнцезащитные очки, но тут же сняла – стало неловко, ведь у моих спутников очков не было.

У Ба и Маунг Тун шли впереди и оживленно болтали. Мы миновали главную улицу. Я успела отвыкнуть от такого количества транспорта: легковые машины, грузовики, тракторы и автобусы катились, обгоняя воловьи упряжки, конные повозки, пешеходов и велосипедистов. Дорога была сухой, никакого асфальта. Каждая проезжавшая машина поднимала облако пыли. На середине улицы У Ба вдруг остановился и закашлялся, ухватившись за меня. Маунг Тун осторожно взял его под руку и перевел на другую сторону.

В чайном домике Маунг Тун закурил сигарету, дважды глубоко затянулся и что-то сказал, глядя на меня.

– Он хочет знать, почему ты заинтересовалась Тхаром Тхаром, – перевел У Ба.

Этого вопроса я ожидала, но мне не хотелось выглядеть в глазах незнакомого человека идиоткой, заявляющей, что слышит голоса. Я придумала замысловатую историю о дальних родственниках Тхара Тхара, которые жили в Америке и случайно оказались моими соседями. Они и… У Ба заговорил раньше.

– О чем ты ему рассказываешь? – перебила я брата.

– О том, что ты слышишь голос умершей матери Тхара Тхара, которая хочет знать о судьбе сына. Ты надеешься, что потом она оставит тебя в покое.

Маунг Тун кивнул, посмотрел на меня с пониманием, будто мой случай был вполне обыкновенным. Не спеша докурил сигарету, потом сказал несколько слов моему брату.

– Он не любит рассказывать о времени, когда служил носильщиком. Даже его жена ничего не знает. Но ради Ну Ну готов сделать исключение. Она достойна того, чтобы узнать о судьбе Тхара Тхара. Ее сын был героем, и мать должна об этом услышать.

Я поблагодарила его. От себя и от имени умершей Ну Ну.

Маунг Тун раздавил окурок в пепельнице, подался вперед и начал историю.