Глава восьмая Рамадан
Сегодня особый день, начинается Рамадан – святой праздник для всех мусульман, и длится он целый месяц. Наша учительница арабского и ислама еще за месяц начала нам объяснять, что такое Рамадан. Во время Рамадана от восхода до захода солнца мусульмане ничего не едят и не пьют. Курить, ругаться, куда-то спешить воспрещено тоже. Весь день люди должны молиться и думать об Аллахе, и только после захода солнца и вечерней молитвы можно было приступать к пище. По случаю праздника и еда готовилась соответствующая, что-то типа нашей каши и супа. Поев, все должны были отправляться спать, чтобы, встав спозаранку, молиться, и так целый месяц. На самом деле застолье продолжалось всю ночь, то есть день превращался в ночь. Поэтому наши одноклассники-мусульмане на первых уроках клевали носом, а иные так откровенно спали. Миссис Хуссейн говорила, что это делать непозволительно, разговляться после захода солнца нужно ограниченным количеством еды и грех устраивать большие застолья, но, по-моему, ее мало кто слушал.
Нам в школе тоже воспрещалось есть на виду у всех, для еды отводилась отдельная комната. Ахмед начал соблюдать Рамадан, поэтому целый день он ничего не ел, а только пил воду. Моя мама сказала, что ребенку это приносит вред, но Ахмед стоял на своем и ждал вечера для того, чтобы наесться. В конце Рамадана был большой мусульманский праздник, похожий на наше Рождество, все ходили друг к другу в гости с подарками, женщины и девочки надевали каждый день новые платья. Никто не работал, все отдыхали и гуляли.
Я знал, что в этом году я праздника не увижу, через две недели мы улетали в Англию, на школьные каникулы, а потом – к бабушке в Петербург. Мама уже готовилась к отъезду и очень ругалась, что днем все закрыто, а вечером такая толпа, что никуда не проехать.
День отъезда наступил быстро. Мы в школе попрощались с учениками и учителями. Ведь каникулы были очень длинные – целых три месяца. На следующий день рано утром мы поехали в аэропорт. Дейв провожал нас и, по-моему, был рад нашему отъезду. Мама смотрела на него как-то подозрительно. Борька остался в Кувейте, в Англию везти его было нельзя из-за карантина.
Мы прощались и обнимались, потом пошли на посадку, и Дейв долго махал нам рукой. Через час самолет взмыл в небо, и я опять увидел белоснежный песок и изумрудную гладь залива. Мне сделалось грустно и одновременно радостно. Грустно оттого, что мой верный друг Борька остался в Кувейте, а радостно потому, что я скоро увижу папу, по которому страшно соскучился. Но я знал, что обязательно вернусь в ставший уже родным Кувейт.
