Глава четвертая Школа

На следующее утро я проснулся довольно рано. В Англии я любил поваляться, очень уж не хотелось вылезать из теплой постели и шлепать по холодному полу в ванную. Здесь же ноги сами вынесли меня из кровати, еще бы – светило солнце и было тепло и весело.

Мама зашла в мою спальню и принесла мне темно-синие шорты и белую рубашку с эмблемой моей новой школы. Мне нужно было надеть белые носки, делать этого мне не хотелось, потому что уже с утра было жарко.

– Надо, Эдичка, это форма. Если ты будешь без носков, тебя не пустят в школу.

– Но ведь жарко же, мама, просто сил нет, – заныл я, но, посмотрев на маму, понял, что пререкаться бесполезно.

Я оделся, и уже через десять минут мы сидели в машине и ехали в сторону школы. Школа располагалась в приземистом двухэтажном здании, крашенном белой краской, с голубыми ставнями и дверьми. Перед школой была большая парковка, а позади здания – просторная спортивная площадка, занимающая часть пляжа. Это мне очень понравилось, и настроение мое сразу улучшилось.

«Наверное, из школьного окна видно море, и я смогу во время уроков смотреть на него», – подумал я.

Между морем и спортивной площадкой стоял небольшой заборчик, значит, так вот запросто к морю не выйдешь. Пока я об этом размышлял, меня привели в класс. Учительница, молодая блондинка, как я позже узнал – австралийка, встретила нас с улыбкой, взяла меня за руку, провела к доске, и я оказался лицом к лицу перед классом. Первое, о чем я подумал, – что увидел радугу. Светловолосые головы шведских детей находились рядом с иссиня-черными головами арабских и филиппинских учеников. Голубые глаза соседствовали с черными и зелеными. Волосы были прямые, вьющиеся, а некоторые такие кудрявые, что походили на огромные меховые шапки. Лица были тоже разного цвета – очень белые, смуглые, желтые и совсем черные.

Мисс Смит, наша учительница, красивая блондинка с большими голубыми глазами, говорила с австралийским акцентом.

– Вот, дети, – обратилась она к классу, – это Эдичка. Он наш новый ученик. Он только что приехал из далекой Англии. Давайте поприветствуем его!

Все захлопали радостно. Потом начался урок рисования, и я совсем забыл про окно с видом на море. Меня посадили рядом со шведским мальчиком по имени Берн. Его волосы были настолько светлые, что на них больно было смотреть. Курносый нос Берна облепили веснушки, а глаза были голубые. Он пожал мне руку и сказал:

– Добро пожаловать в наш класс. Наш класс очень дружный, никто здесь не дерется, как в Англии.

– Почему ты решил, что в английских школах дерутся?

– Ну, про школу не знаю, но на футболе всегда дерутся!

Довод был веский, мне даже возразить было нечем.

– Давай я тебя познакомлю с другими ребятами, – сказал Берн. – Вот Ахмед, он мой хороший друг. Его папа – шейх, очень богатый. Но папу и маму он видит редко. В школу его привозит шофер на «роллс-ройсе», а дома за ним смотрит английская гувернантка и филиппинская прислуга.

«Бедный, – подумал я, – наверное, ему очень одиноко».

Потом я вспомнил, что дома за мной никто не смотрел, у меня даже не было гувернантки. Конечно, была миссис Смит плюс мой друг Борька. И еще часто приезжала бабушка и забирала меня на лето в Россию.

«Что это я, – подумалось мне, – я живу здесь с мамой и бабушкой, а лучше этого и быть ничего не может».

Правда, я скучал по папе, особенно когда нужно было узнать что-то важное.

– А у тебя есть собака? – спросил я Берна.

– Нет, – ответил он. – А у тебя?

– Конечно. – И я с гордостью достал Борькину фотографию, которую всегда носил с собой.

– А где сейчас твоя собака? – спросил Ахмед.

– Дома, ее зовут Борька, – ответил я.

– Борка, – мечтательно повторил Ахмед, выговаривая при этом твердое «р», – а можно на него посмотреть?

– Конечно можно. Я завтра приведу его в школу, если мама разрешит.

– Твоя мама очень красивая, – сказал вдруг Ахмед. – Когда я вырасту, моя жена тоже будет блондинкой с голубыми глазами и такая же полная, не люблю худых.

Тут к нам подошла мисс Смит и спросила, о чем это мы так оживленно беседуем. Я показал ей фотографию Борьки, и она начала ахать и восторгаться Борькиной красотой. Она даже разрешила привести его завтра в школу. Потом она пожурила нас и сказала, чтобы мы не забывали о том, что мы на уроке, и указала на большой арабский кофейник золотого цвета, который нам нужно было нарисовать.

Остаток дня прошел быстро. На переменке Берн познакомил меня с красивой девочкой-филиппинкой по имени Орхидея и сказал, что она его подруга. На последнем уроке физкультуры мы все пошли на море. У меня в сумке обнаружились плавки и белая майка, в которые я и переоделся. Мисс Смит сказала, что мы можем играть в песке, а в воду заходить запретила. После чего Ахмед тут же побежал в воду, а мисс Смит стала его ловить. Мы все смеялись, но тут явился мистер Портер, директор, и так рявкнул, что все сразу затихли. Ахмеда вывели из воды и повлекли в кабинет директора.

По пути домой я рассказал маме, как было хорошо в школе и как мне все там понравилось. Дома меня ждали Борька и бабушка. Камилла приготовила замечательный обед. Алешка тоже приехал из школы, а Антошка уже давно пришла из детского сада. Все сели обедать. Бабушка тут же приступила к расспросам о школе.

– Ну, Эдичка, какие у тебя сегодня были уроки? – спросила она.

– Физкультура на море, рисование, история ислама и арабский язык. Английский язык и математика.

– И что же ты изучал на уроке истории ислама?

– Я изучал, как Мохаммед вознесся на небо, а потом мы громко повторяли, что нет Бога, кроме Аллаха, а Мохаммед – его пророк.

Я увидел, как у бабушки брови полезли вверх, а глаза стали огромными. Мама тихо улыбалась и с удовольствием ела цыпленка.

– А еще что ты узнал? – продолжала бабушка.

– Еще я выучил по-арабски «Алла шуфти» и «Алла акба».

– А это что такое?

– Это значит «Аллах смотрит на тебя» и «Аллах велик», – сказал я гордо.

– Настя, – обратилась бабушка к маме, – мы что, здесь будем растить мусульман?

– Мама, ты, как всегда, все усложняешь. Мы живем в арабской стране, и в школьную программу входит изучение Корана и арабского языка, но это же расширяет кругозор.

– Да, но почему надо сразу начинать промывать детям мозги? Почему не научить их здороваться или прощаться?

– Ну откуда ты знаешь, чему их учили?

– Эдичка, – обратилась бабушка ко мне, – вас учили здороваться и прощаться по-арабски?

– Да, – сказал я, – «мархаба» – это «привет», а «маасалама» – это «до свидания».

– Вот видишь, не все так страшно, – сказала мама.

– Да, но учительница арабского, госпожа Хуссейн, очень строгая, даже Ахмед ее боится. Она сказала, что Аллах все время смотрит на нас. А дети, которые балуются и не изучают Коран, попадут прямо в ад.

– Просто отлично! – воскликнула бабушка.

– Ой, мама, ну не надо иронизировать. Все будет нормально.

– Мама, а можно, Ахмед и Берн придут к нам в гости? Они мои новые друзья, – влез в разговор я, решив разрядить обстановку.

– Конечно можно, – сказала мама. – Я договорюсь с их родителями.

Через два дня Ахмед и Берн явились к нам после школы. Берн приехал в нашей машине, а Ахмеда везли на «роллс-ройсе» белого цвета с золотыми ручками и красными сиденьями. Рядом с ним были два телохранителя.

Мы вбежали в дом, а телохранители остались у ворот. На них были темные костюмы и черные очки, сразу было понятно, что они кого-то охраняют.

– Ты знаешь, – сказал я Ахмеду, – если они хотят привлечь к себе внимание, то у них это отлично получается. Всем сразу ясно, что в нашем доме находится кто-то важный.

Ахмед, который в это время ласкал Борьку, выбежал на улицу и крикнул телохранителям что-то гортанное. Они сразу же снялись со своих позиций и прошли на кухню, где принялись болтать с Камиллой и пить кофе.

Берн в это время вежливо беседовал с моей бабушкой. Вскоре Камилла подала обед. Все ели с удовольствием, только телохранители перед тем, как подать еду Ахмеду, попробовали ее сами.

– Как мне все это надоело, мой отец просто помешан, всегда боится, что меня украдут. Ведь я старший сын и наследник. У моего папы еще восемь детей от разных жен, но все девочки, я один мальчик.

– Ну, знаешь, лучше принять необходимые меры предосторожности, чем потом жалеть о чем-то, – дипломатично сказала мама.

После обеда мы играли, наверное, часа три, потом за Берном приехала Барбара, его мама, а Ахмеда увезли домой телохранители.

С тех пор мы часто бывали друг у друга в гостях. Несколько раз мы посещали дворец Ахмеда. Действительно, это был настоящий большой дворец с огромным штатом прислуги. Я познакомился с папой и мамой Ахмеда. Папа его, красивый араб, хоть и был одет, как положено, по-арабски, но дополнительно к длинной белой рубахе носил бежевый плащ с золотой каймой (такие плащи носят исключительно шейхи). Когда мы вошли в просторную комнату, где отец Ахмеда и другие мужчины расположились на низких диванах, на которых было разбросано немыслимое число подушек, он подозвал нас к себе. По комнате сновали слуги и разливали кофе из кофейников, в точности похожих на те, что мы рисовали на уроке.

– Ну, Эдичка, нравится тебе в нашей стране? – спросил папа Ахмеда.

– Очень, – совершенно искренне ответил я, – я счастлив, что здесь живу, сэр.

Сидящие на диванах арабы одобрительно зашумели. Было сразу видно, что папа Ахмеда здесь главный. Еще он спросил меня, знаю ли я арабский язык, и я продемонстрировал ему свои знания. Все опять одобрительно зашумели и заулыбались.

– Ну, дети, теперь идите обедать, – сказал папа Ахмеда, и мы поняли, что пора оставить их мужскую компанию.

– Ахмед, а что это за собрание? – спросил я. – Парламент?

– Ну ты даешь! – рассмеялся Ахмед. – Это просто дивания, собрание папиных подданных и друзей.

– Дивания? Что это?

– Ты там только что был. У всех арабских мужчин должна быть в доме дивания. Это комната с диванами, в ней обсуждают самые насущные проблемы. Женщин туда не допускают. Дивания собирается в определенный день недели. У папы она бывает по вторникам, а сегодня как раз вторник. Теперь пойдем поздороваемся с мамой. Мама живет на женской половине. Сейчас увидишь, какой там будет цирк, когда они нас увидят.

Мы прошли какими-то длинными коридорами, залами, увешанными картинами, толкнули дверь, пробежали через какой-то огромный зал и оказались в большом внутреннем саду, где на коврах, разложенных на земле, вокруг бассейна с голубой водой расположилось множество женщин. Сад полностью был в тени. Никто не загорал, у арабов больше всего ценилась белая кожа, так сказал мне Ахмед.

В конце бассейна я увидел маленький водопад, и, кроме того, везде в саду били фонтаны. Сад был огорожен высокой стеной, по которой вились растения, усыпанные розовыми цветами. На стенах тоже были фонтаны, похожие на огромные ракушки, из них вниз струилась вода. Я вспомнил, что видел один такой фонтан в Эрмитаже, куда мы с бабушкой ходили на экскурсию, и он назывался фонтан слез. Эрмитажный фонтан был копией настоящего фонтана из гарема крымского хана в Бахчисарае. Несколько маленьких девочек плескались в бассейне.

«Ну да, – подумал я, – здесь же гарем».

При нашем появлении поднялся страшный визг, женщины стали хватать черные покрывала и закрывать ими головы.

– Что они делают? – спросил я Ахмеда.

– Закрывают себя, посторонний мужчина не имеет права их видеть.

– А кто тут мужчина?

– Ты, конечно, я тоже мужчина, но не посторонний.

Женщина, сидевшая на ковре и со всех сторон обложенная шелковыми подушками, махнула нам, чтобы мы подошли. Лицо ее скрывалось под покрывалом, видны были только сказочной красоты глаза, огромные, черные.

«Прямо как в сказке из книги „Тысяча и одна ночь“», – подумал я.

– Как тебя зовут? – спросила женщина. – Я мама Ахмеда и меня зовут ум Ахмед.

– А меня зовут Эдичка, – вежливо ответил я.

– Эдичка – англичанин, – вмешался Ахмед.

– Очень приятно, – сказала ум Ахмед довольно равнодушно. – Ну ладно, идите, не смущайте наших красавиц.

– Кто были все эти женщины? – спросил я у Ахмеда, когда мы вышли из сада.

– Это все папины жены, но мама старшая и любимая.

– Сколько же у него жен?

– Пять вместе с мамой. По закону полагается только четыре жены, но одна из жен живет с нами, как кузина.

– А зачем ему столько жен?

– Как зачем? Единственная жена быстро надоедает, ведь мужчине нужно разнообразие, а тут перед тобой все время одна и та же рожа, хоть и красивая.

– А они ругаются между собой?

– Не знаю, наверное, ругаются.

– А кто были эти девочки, которые плескались в бассейне?

– Мои сестры. Только старшая не плавала, ей уже тринадцать.

– А почему нельзя плавать после тринадцати лет?

– Потому что она уже женщина. Вообще-то, в гареме плавать можно всем, но папины жены ужасно ленивые. Они только и делают, что сидят у бассейна или спят. Еще они обожают ходить по магазинам, по врачам и в парикмахерские. Но папа запрещает им выходить из дому, недавно одну жену чуть не похитили, поэтому раз в месяц они летают либо в Париж, либо в Лондон. Они занимают целый этаж в отеле «Риц» и там уж наслаждаются свободой.

– А твои сестры ходят в школу?

– Да, в арабскую школу для девочек, а английский они учат с нашей гувернанткой, которая живет у нас дома. Еще к женам ходит инструкторша по занятиям физкультурой и заставляет их двигаться и плавать.

– Как интересно! Думаю, папиной новой жене Маргарите тоже подошла бы такая жизнь.

– Так у твоего папы две жены?

– Нет, у нас нельзя, чтобы две жены были одновременно, можно только одну. Он сначала с моей мамой развелся, а потом женился на Маргарите, вернее, мама развелась с ним. Эта Маргарита – ужасная, она нас с Борькой терпеть не может. А Борьку она даже хотела отравить!

– Я бы ее убил! Как это твоя мама развелась с папой? Разве это возможно?

– Она ушла жить к Дейву, а потом вышла за него замуж. Теперь мы живем вместе с Дейвом.

– У нас это невозможно: ее тут же закидали бы камнями и посадили в тюрьму. А твой Борька – просто чудо. Я тоже хочу собаку.

– А ты поезжай в собачий приют и возьми брошенную собаку. Они самые преданные.

– Вот здорово, почему я об этом не подумал?! Мисс Трайфл, мисс Трайфл, немедленно идите сюда! – заорал Ахмед во весь голос.

Мы дошли до большой столовой со столом, накрытым на две персоны. Здесь было множество дверей, одна из них открылась, и оттуда показалась кудрявая белокурая голова.

– Джордан, где ты шляешься? Почему ты не встретила меня, когда я вернулся из школы? Познакомься, это мой школьный друг Эдичка, а это, Эдичка, моя гувернантка, ленивая корова Джордан.

От такой наглости у меня чуть челюсть не отвалилась. Если бы я кому-нибудь из взрослых сказал нечто подобное, я не знаю, что бы произошло. Меня, конечно, не выпороли бы, потому что папа был против телесных наказаний, но оплеуху от бабушки Вари я бы получил точно, ну и лекцию о плохом поведении, недостойном английского джентльмена, и, конечно же, никакого пудинга мне бы точно в обед не дали. Джордан поведение Ахмеда совершенно не смутило. Я думал, что гувернантки должны прививать своим воспитанникам хорошие манеры, но, по-видимому, в обязанности Джордан это не входило.

– Господин Ахмед, что вам угодно? – спросила Джордан.

На вид ей было где-то лет двадцать. Она была одета в шорты и майку – должно быть, когда Ахмед позвал ее, Джордан загорала у бассейна.

– Мне нужно после обеда поехать в собачий приют. Организуй все, договорись с ними и скажи шоферу, чтоб ждал.

– Конечно, господин Ахмед. Я все сделаю немедленно.

– Я думал, она твоя гувернантка и должна тебя воспитывать, а она у тебя прислуга.

– Она и есть прислуга, воспитывать она вообще никого не может. Мы ее сами воспитываем. Она учит моих сестер английскому. Да я сам могу ее много чему научить, хоть она и англичанка. Она, по-моему, все наврала в своем резюме, чтобы получить здесь работу и целый день ничего не делать.

Ахмед замолчал, хлопнул в ладоши, и явились слуги с огромными серебряными подносами, уставленными едой.

– Сейчас же поставьте подносы на стол и уходите, – сказал Ахмед.

Его приказание было выполнено немедленно. Мы навалились на еду, которая была вкусной необыкновенно. Ахмед ел руками, а я пользовался ножом и вилкой. Когда мы закончили обед, Ахмед сказал, что мы должны торопиться.

Мы выскочили из дворца. «Роллс-ройс» нас уже ждал. Мисс Трайфл устроилась на переднем сиденье рядом с шофером, мы сели сзади. Шофер уверенно вел машину по почти пустым улицам, наступило время сиесты, и население спало после обеда. Примерно через двадцать минут мы остановились у каких-то страшных ворот, за которыми раздавался собачий лай.

Шофер посигналил, в воротах открылось окошко, и из него высунулась голова, украшенная белым полотенцем. Увидев нас, голова спряталась, а ворота моментально открылись. «Роллс-ройс» въехал на территорию приюта. Собаки сидели в огромных клетках, некоторые истошно лаяли. Мужчина с полотенцем на голове подбежал к Ахмеду, стал целовать ему руку и повторять: «Баба Ахмед».

«Баба» по-арабски значит «отец», и я не понял, почему он так называл Ахмеда. Ведь Ахмеду было всего восемь лет. Ахмед слегка оттолкнул его и сказал сурово:

– Немедленно покажи мне новых собак, сын шакала и ослицы.

Человек с полотенцем на голове в ответ лишь заморгал.

– А, ты ж, дубина, не понимаешь по-английски!

Он повторил ту же команду на арабском, и человек с полотенцем на голове попятился и показал нам на самые дальние клетки. Пока мы добирались до них, нам открылась целая галерея собак. Ахмед говорил что-то нашему сопровождающему, а тот лишь качал в ответ головой.

– Что ты ему говоришь? – спросил я.

– Что кругом грязь, и собаки не выглядят уж слишком счастливыми, и что он должен работать, а не целыми днями гонять чаи, суданская морда.

– Но ты не можешь такое говорить, Ахмед. Это же дискриминация. Даже наш принц Гарри недавно пострадал оттого, что назвал своего друга паки, а не пакистанец.

– А кто такой принц Гарри? Он шейх?

– Принц Гарри – внук королевы Елизаветы и третий в очереди на трон после своего папы Чарльза – принца Уэльского – и брата, принца Уильяма.

– Да, довольно важный шейх. И кто же посмел его критиковать?

– Пресса, конечно, кто же еще!

– Пресса, ну нахалы! Если бы это случилось у нас, папа посадил бы всю прессу в тюрьму.

– Но у нас же демократия!

Ахмед посмотрел на меня недоверчиво, но ничего не сказал. Мы шли вдоль клеток, и я вдруг остановился как вкопанный. В клетке сидели четыре маленьких Борьки.

– Ахмед, смотри, маленькие Борьки.

– Ой, правда. Откуда они? – обратился он по-арабски к служителю приюта.

Тот ему ответил, и Ахмед мне сказал:

– Он говорит, что их принесла филиппинка. Видимо, служанка.

– Странно, – сказал я, – это же породистые собаки. Они очень дорогие. Может быть, хозяйка не знает, что филиппинка сдала их в приют?

– Может быть, и так, но мы их забираем. Мы возьмем всех, – сказал Ахмед служителю.

Тот в ответ зазвенел ключами, чтобы открыть клетку.

– Погодите, – сказала молчавшая до этого мисс Трайфл, – а в чем мы их повезем?

– У тебя есть где разместить собак? – спросил Ахмед у служителя.

В ответ тот хлопнул ладонью по полотенцу и сорвался куда-то бежать. Пока он бежал, с ног его то и дело слетали рваные шлепанцы. Вскоре он вернулся с большой коробкой, дно которой было выстлано газетной бумагой. Мы вошли в клетку и принялись укладывать щенков в коробку.

– Господин Ахмед, по дороге домой надо заехать к ветеринару. У них могут быть блохи и им нужно сделать прививку, – сказала расторопная мисс Трайфл.

– Хорошо, ты и организуй, – приказал ей Ахмед.

– А где документы на собак? – спросил Ахмед у суданца.

Служитель пожал плечами. Было ясно, что документов нет.

– Безобразие, – сказал я. – Ахмед, тебе надо взять шефство над этим приютом. Я буду тебе помогать. Мы организуем сбор средств на приют в школе и у тебя дома. В школе, например, можно организовать базар, а дома, во дворце, – благотворительный обед. Потом можно нанять ответственный персонал, вот хотя бы мисс Трайфл, завести нормальную регистрацию, пригласить ветеринара и делать собакам прививки.

– Слушай, а откуда ты все это знаешь? – удивился Ахмед.

– В Англии мама одного моего друга работала в приюте, и мы часто ей помогали.

– Вот здорово! Это все так интересно.

Мы вернулись к «роллс-ройсу» и поехали к ветеринару. Щенки в коробке тихо пищали. Не прошло и пяти минут, как мы остановились возле клиники. В ее окнах не было света, но буквально через минуту появился человек в белом халате, открыл нам дверь и отключил сигнализацию. Откуда-то изнутри доносился собачий лай и кошачье мяуканье. Ветеринар представился как господин Мансур и стал целовать Ахмеду руку.

«У них прямо одержимость какая-то целовать руку», – подумал я.

Щенки были извлечены из коробки и попали в руки ветеринара. Он принялся их осматривать, раскрывал им пасти, щупал животы и заглядывал в уши. Они при этом пытались играть друг с другом и слегка покусывали ветеринара беззубым ртом.

– Очень хорошие щенки, просто замечательные, – изрек наконец ветеринар. – Сейчас сделаем прививки, выкупаем их в специальном шампуне, но сегодня надо оставить их здесь.

– Ни в коем случае! – завопил Ахмед. – Делай все сейчас, мы подождем.

– Но надо, наверное, сообщить вашему отцу, – возразил ветеринар.

– При чем тут отец? Щенки будут жить в моей части дворца, я уже знаю, кто будет за ними смотреть. Мисс Трайфл, мы ведь возьмем еще пару служанок, чтобы убирали за ними, и вообще, как ты смеешь мне возражать? Кто ты такой, чтобы возражать мне?

Ветеринар побледнел и стал заниматься щенками. Не прошло и получаса, как чистые и душистые щенки уже сидели в красивых клетках по паре в каждой. В придачу нам выдали кучу разных лекарств и пакеты с собачьей пищей.

– Это что за еда такая? Им что, нельзя есть свежее мясо? – спросил Ахмед.

Ветеринар прочел нам длинную лекцию о том, как надо ухаживать за щенками и как и чем их кормить. Ахмед внимательно слушал.

Когда мы вернулись во дворец, там царил настоящий переполох. Первым делом дворецкий велел нам немедленно пройти к отцу Ахмеда. Кроме того, как выяснилось, на женской половине меня ждала моя мама.

– Ничего нельзя сделать, чтобы тут же не донесли, просто ничего, ну что за люди такие! – ворчал Ахмед по дороге к отцу. – Сейчас будет разгон.

Но, к нашему удивлению, никакого разгона не было. Отец Ахмеда сидел у себя в кабинете на диване, перед ним на маленьком столике была раскрыта большая книга, стоявшая на специальной подставке. Позднее я узнал, что это был священный Коран. Книга была очень красивой, в роскошном кожаном переплете, украшенная перламутром и, по-моему, настоящими бриллиантами и сапфирами. Столик, на котором лежала книга, выглядел еще краше. Он был из розового дерева и инкрустирован самыми причудливыми орнаментами. Даже змеиную голову я увидел среди роскошных цветов орнамента. Я настолько увлекся рассматриванием книги и столика, что забыл подойти к шейху и поцеловать ему руку. Ахмед уже сделал это и стоял, с удивлением глядя на меня. Наконец я опомнился и бросился исправлять ошибку.

– Извините меня, сэр, – сказал я, – я залюбовался вашей книгой.

– Это очень похвально, – улыбнулся шейх, говоривший по-английски без всякого акцента. – Ну, что вы там натворили в приюте? Вы что, ездили туда одни?

– Нет, с нами была мисс Трайфл и телохранители, – ответил Ахмед. – Мы взяли щенков на воспитание. Они такие славные, баба, и в точности похожи на Борьку. Они шотландцы.

– Ты, наверное, знаешь, что животные – это не игрушки, за ними надо смотреть?

– Да, баба, конечно, баба.

– Ты дал им имена?

– Пока нет, но я об этом думаю. Там одна девочка и три мальчика.

– Ты должен понять, Ахмед, – сказал шейх, – что если они тебе наскучат, то опять окажутся бездомными, а это очень жестоко, это все равно что тебя сейчас отправить жить в лачугу бедного пакистанца.

– Баба, обещаю, что буду за ними смотреть, как за собственными детьми, но можно мне нанять еще двух филиппинок, чтобы они за ними убирали? А можно, чтобы ветеринар приезжал к нам домой? А шефство над приютом, где живут собаки, взять можно? А можно…

Шейх поднял руку, и Ахмед замолчал.

– Так, не всё сразу. Попроси нашего управляющего помочь тебе.

– Да, баба, не ругай мисс Трайфл, она ни в чем не виновата, я ей приказал.

– Я знаю, иди, иди, а ты, Эдичка, – он обратился ко мне, – приходи к нам почаще. Я вижу, что ты хороший мальчик. Мне сказали, что у тебя очень красивая русская мама.

– Да, ваше высочество, очень красивая.

– Ну хорошо, идите, – сказал шейх и протянул нам руку для очередного поцелуя.

– А ты это здорово ввернул с высочеством, бабе понравилось!

– Да, но он же высочество и есть.

Мы побежали на женскую половину, где все женщины и девочки сгрудились вокруг наших щенков. Снова раздался визг, и женщины принялись закрывать головы.

– Да ладно вам, это же Эдичка, ему всего восемь лет. Перестаньте визжать, дуры! – закричал Ахмед.

Все сразу замолчали.

– И кто вообще разрешил брать щенков?

– Это Зульфия! – закричали все девочки хором.

– Их нельзя так тискать, у них режим, они еще маленькие и могут заболеть. Мисс Трайфл, немедленно верните щенков в мои комнаты.

– Но, Ахмед, разреши нам хоть немного на них посмотреть, – сказала мама Ахмеда, и я очень удивился, что она спрашивает у него разрешение. Вот какой у мужчин авторитет на Востоке!

– А как вы их назовете? – спросила моя мама, сидевшая тут же с чашкой кофе.

– Я думаю, одного можно назвать Гришкой, а вот этого – Мишкой, а эта девочка – просто красотка. Ахмед, давай назовем ее Бьюти, – предложил я.

– А этот, – Ахмед взял на руки совсем маленького щенка, – этот будет Валид.

– Но почему Валид? – засмеялась мама Ахмеда, и я увидел, какая она была сказочная красавица без черного покрывала на лице.

– Валид, и всё. Он похож на кузена Валида, такой же маленький и беззащитный.

– Довольно, Эдичка, нам пора, – вмешалась в разговор моя мама.

– Приходи, Анастасия, приводи маму на обед в любой день, когда дети в школе, – сказала мама Ахмеда.

– Спасибо, придем обязательно.

Мы покинули женскую половину. Ахмед шел рядом, провожая меня, а мисс Трайфл несла клетки с собаками.

Мы попрощались у дверей. Я чуть не плакал, так мне хотелось поиграть со щенками, с этими маленькими белыми комочками, смешно разевавшими розовые рты и тихонько попискивавшими. Ушки у них еще не стояли, как у Борьки, а оставались прижатыми. Ахмед очень их полюбил, особенно Валида. Ему удалось организовать все, как он хотел. К щенкам была приставлена прислуга, мы ее отбирали лично, принимая на работу.

– Ты должен приехать завтра, я буду проводить собеседование с тремя филиппинками. Мне разрешили взять только одну, но нужно выбрать самую хорошую, ты мне должен в этом помочь, – сказал мне Ахмед перед днем приема.

– Конечно, приеду, только я никогда не проводил собеседование, давай позовем мою бабушку, она очень здорово разбирается в таких вещах, я уверен.

– Давай, завтра после школы поедем прямо ко мне, по пути заберем твою бабушку.

– Но завтра они обедают у твоей мамы.

– Еще и лучше, мы пообедаем и начнем собеседование.

На следующий день мы едва дождались конца занятий. «Роллс-ройс» уже стоял у школьных ворот. Во дворце нас дожидался обед, и, пообедав, мы побежали на женскую половину. Там обед еще продолжался, и на этот раз при нашем появлении никто не визжал. Все внимательно слушали бабушку, которая, конечно же, рассказывала об ужасах революции.

«О боже, – подумал я, – это не меньше чем на час».

Мы вежливо поздоровались, и Ахмед назвал мою маму и бабушку «мадам».

– Мадам Барбара, – обратился он к бабушке, – я знаю, что вы очень любите животных. Не могли бы вы помочь нам провести собеседование с персоналом, который будет смотреть за моими воспитанниками – терьерами?

– Конечно, Ахмед, обязательно помогу, – согласилась бабушка. Было видно, как глаза ее смеются.

– Ахмед очень серьезно подходит к этому вопросу, – сказала мама Ахмеда.

– Пожалуйста, пойдемте сейчас, – попросил Ахмед, – вам принесут кофе в мой кабинет.

– Пойдем, Ахмед, ведь кадры решают все, – с серьезным видом ответила ему бабушка.

В кабинете уже стоял поднос с кофе в серебряном кофейнике и сок в высоких стаканах. Кабинетом эту комнату назвать было трудно, больше она походила на детскую, но здесь имелся письменный стол с компьютером, на котором мы играли в компьютерные игры.

Ахмед, когда бывал у себя в комнате, всегда очень важничал. Однажды после моего замечания о том, что в кабинете должны быть книги, здесь появилось много книг на красивых полках. Как ни странно, Ахмед даже увлекся чтением. Но я опять ушел в сторону.

Мы расселись возле письменного стола, бабушку посадили в большое кресло. Ахмед позвонил в колокольчик, и вошел его личный слуга по имени Мансур.

– Так, позови первую кандидатку, – обратился Ахмед к Мансуру.

– Сию минуту, господин, – ответил Мансур, согнувшись в поклоне.

Только он закрыл за собой дверь, как в кабинет вошла молоденькая филиппинка, похожая на маленькую обезьянку. На ней были белые брюки и красная майка.

– Как тебя зовут? – обратился к ней Ахмед.

– Глория, сэр, – ответила первая кандидатка.

– Ну, расскажи, почему ты думаешь, что будешь хорошо смотреть за моими щенками?

– Я очень люблю животных, сэр. Дома у нас были три кошки и две собаки и еще вьетнамская свинья.

– А чем вы их кормили? – вмешалась бабушка.

– Всем, что оставалось после стола, но, кроме того, папа варил кошкам и собакам курятину, а свинье – овощи.

– Ты знаешь, что терьеров нужно выгуливать? Это очень подвижные собаки.

– Да знаю, они охотятся на крыс, а ваши терьеры были выведены в Шотландии еще при принце Бонни Чарли. Порода была выведена от черных терьеров.

У меня прямо рот открылся от удивления. Да уж, подготовилась она основательно. Ахмед тоже удивился, сам он ничего такого не знал.

– Ну ладно, иди, ты свободна, мы сообщим тебе о своем решении.

Мы провели собеседование еще с двумя девушками, но нам всем понравилась только Глория. Она и получила эту работу.

Мы с Ахмедом помогали в приюте. Папа Ахмеда выделил на приют хорошие средства, и условия там стали заметно лучше. Собак хорошо кормили, выгуливали, и в приюте теперь работал ветеринар. И все равно собак было жалко. Попробуйте целый день просидеть в клетке!

Щенки Ахмеда выросли и превратились в настоящих красавцев. Глория заботливо ухаживала за ними, и от них всегда вкусно пахло. Она их так воспитала, что они быстро научились ходить в туалет на улице. Щенки бегали по всему дому и были всеобщими любимцами, даже папа Ахмеда их обожал, особенно Гришку, а Валид неотступно ходил за Ахмедом. Бьюти, будучи девочкой, пропадала на женской половине и всегда была вся в бантах.

Вот так мы ввели в Кувейте новую моду. Люди стали брать в приюте собак, и мы очень этим гордились.