Был один день, когда мне казалось, что папа меня любит. В этот день мы с ним прошли, взявшись за руки, пятнадцать километров.

Мы ходили проповедовать, и было лето, и почти настал вечер. Мы были отсюда далеко, в месте, которое называется Молчаливая Долина, где совсем мало домов и очень много деревьев. Мы там редко бываем, потому что людей там живет мало, все дома можно обойти за один день, так что ходим мы туда раз или два в год. В Молчаливой Долине повсюду поля. Они спускаются к реке. Мы тоже пошли к реке, ласточки-береговушки залетали в дыры в крутом берегу. Трава была такая, что ее приходилось раздвигать руками, кое-где были цветы, а еще деревья. День был из тех, когда все вокруг сияет.

Моя рука лежала в папиной, а его рука лежала в кармане брюк. Кожа у папы была удивительная. Я чувствовала вены на его руке и волоски на суставах пальцев. Я чувствовала, как движутся мышцы у него на ноге. Помню, я думала: нужно обязательно запомнить это мгновение, тяжелое солнце и папину руку в моей руке. В голове у меня был полный покой, и между нами с папой — тоже, и я вспомнила слова из Писания, как Патриархи ходили с Богом, и подумала: наверное, это было почти так же.

Время от времени мимо проносились машины, и шелест, который они оставляли в воздухе, и то, как земля будто бы плескалась нам об ноги, и прохладный травяной запах, и звуки, с которыми земля дышала, и то, как качались вокруг деревья и травы, — от всего этого у меня что-то случилось в животе. Не знаю, как вышло, что мы взялись за руки, но знаю: если бы я заговорила, или нам бы кто-нибудь встретился, или пришлось бы остановиться, или перейти дорогу, или вытряхнуть что-нибудь из ботинка, все бы сразу кончилось.

Когда мы дошли до дому, в воздухе кружились мошки. Мы приготовили ужин из того, что осталось со вчера, и съели его, сидя на ступеньках заднего крыльца и глядя, как одна за другой загораются звезды. Я никогда раньше не видела столько звезд, как в ту ночь, а еще они проносились по небосклону — был настоящий звездопад. На улице было так тихо, что я подумала: все остальные тоже, наверное, смотрят, потому что не было слышно обычного — как выносят мусор, как ужинают, как кричат взрослые и верещат дети.

Папа сказал мне, что без звезд нас бы не было, что все, что есть во Вселенной, оттуда. Он рассказал, что каждая звезда — как костер, а костры рано или поздно догорают, и на этом кончается жизнь звезды, но, прежде чем умереть, она дает жизнь новым звездам. Папа сказал, что звезды взрываются и возникают черные дыры, а в них такое тяготение, что оттуда уже ничему не вырваться, даже свету, так что звезды из самых ярких предметов на свете превращаются в самые темные. Папа сказал, что звезды на небе постоянно умирают и рождаются.

И во мне горел костер, и в папе тоже, и вокруг было жарко. Мы мчались с той же скоростью, что и звезды, хотя и сидели совершенно неподвижно. Я держала в руках что-то огромное, тело мое было для этого слишком мало. Я с такой силой держала глаза открытыми, что их начало жечь. Я так старалась не шевелиться, что в груди сделалось тесно и трудно было дышать.

Я сидела неподвижно все время, пока падали звезды, и мы смотрели, как они пересекают небосклон, а потом все кончилось, и через некоторое время я снова смогла сглотнуть, а потом мигнуть, а потом сделать вдох. Мы с папой еще немного посидели на ступеньках, а потом пошли в дом. И этот день был лучшим днем в моей жизни.