Книга: Самая прекрасная земля на свете
Назад: Скептик
Дальше: Глас во тьме

Тайна

У меня есть тайна. Тайна вот какая: папа меня не любит.
Я не помню, когда поняла это впервые, но знаю это довольно давно. Он иногда говорит: «Ты хорошо ответила» или «Ты к месту привела эту цитату» или приходит к моей комнате, встает в дверях и спрашивает: «Всё в порядке?» Но звучит это так, будто он читает по бумажке, а потом он мне говорит, что доклад я могла бы сделать и получше, и хотя я часто приглашаю его к себе в комнату, он туда никогда не заходит.
Вот почему я знаю, что папа меня не любит:

 

1) Он не любит на меня смотреть.
2) Он не любит до меня дотрагиваться.
3) Он не любит со мной разговаривать.
4) Он на меня часто сердится.
5) Он из-за меня часто грустит.

 

1) Папа смотрит на меня, только если иначе никак, и когда смотрит, глаза у него темнеют. Вообще-то они у него зеленые, а тут делаются темные, потому что он злится. В Библии есть один стих, где говорится, что «слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, суставов и мозгов и судит помышления и намерения сердечные». Вот это я и чувствую, когда папа на меня смотрит. Как будто ему совсем не нравится то, что он видит.
2) Папа до меня не дотрагивается. Мы не целуемся на ночь, не обнимаемся, не держимся за руки, а если мы сидим очень близко и он вдруг это замечает, то прочищает горло и отодвигается или встает. Иногда, когда мы вместе, в воздухе что-то меняется и кажется, что мы вдвоем на всем свете, но только вокруг не куча пустого пространства, как должно было бы быть, а мы будто заперты в малюсенькой комнате и говорить нам не о чем.
3) Папа не любит со мной разговаривать. Может, потому, что я задаю много вопросов, например: «А как оно будет в новом мире?» или: «А Бог знает про все, что случится в будущем?» На что папа ответил: «Бог сам решает, что ему знать, а что нет». А я на это сказала: «Тогда он должен знать, что должно случиться, чтобы не хотеть про это знать», а папа сказал: «Все это вообще-то несколько сложнее».
Тогда я сказала: «Так Бог допускает плохие вещи, потому что не знает про них заранее или потому что не хочет им помешать?»
«Бог допускает плохие вещи, чтобы показать, что люди не в состоянии сами повелевать собой. Если бы Бог предотвращал все плохие вещи, люди не были бы свободны. Они стали бы марионетками».
Я сказала: «Ну, наверное. Но если все, что мы делаем, уже заранее где-то записано, мы свободны поступать как нам хочется или нам только так кажется?»
Папа сказал: «Нам не постичь промысел Господа, Джудит. Его пути неисповедимы».
«Зачем же мы тогда их осмысляем?» — спросила я.
Папа поднял брови и закрыл глаза.
Я сказала:
«Может, слишком много осмыслять вредно?»
Папа сказал, что очень может быть.
Но обычно я стараюсь говорить с папой поменьше, и он со мной тоже, и это самая главная наша проблема, потому что пока мы молчим, в воздухе так и висят всякие слова, которых мы не сказали. Я вечно пытаюсь их оттуда выхватить, но, как правило, мне не дотянуться.
4) Папа часто сердится на меня. Это потому, что существует ряд вещей, которые он считает правильными и которые надлежит делать должным образом, а именно:

 

а) говорить (а не бормотать)
б) сидеть прямо (а не сгорбившись)
в) ходить (а не бегать)
г) думать (а не мечтать)
д) экономить (а не тратить деньги на пустяки)

 

и другой список — еще длиннее — тех вещей, которые он считает неправильными, а именно:

 

а) плакать
б) играть с едой в тарелке
в) оставлять еду на тарелке
г) бегать (в том числе прыгать через скакалку в коридоре, что есть также нарушение другого правила, см. е)
д) шаркать обувью
е) вообще шуметь
ж) оставлять двери открытыми
з) отвлекаться

 

Рано или поздно я все равно делаю одно и забываю сделать другое.
Правда, иногда я не понимаю, почему папа на меня сердится. Однажды я спросила, что я сделала не так.
Он сказал:
— Ты?
— Да.
— Почему ты спрашиваешь?
— У тебя всегда сердитый вид.
— У меня?
— Да.
— Я не сержусь.
— А-а.
— Если б сердился, ты бы заметила!
— А, ну ладно.
Он сказал:
— Ишь чего!
Видно было, что он сердится сильнее, чем до начала разговора.
5) Но хуже, гораздо хуже того, что папа на меня сердится, и того, что он не хочет со мной разговаривать, не хочет на меня смотреть и не хочет до меня дотрагиваться, — то, что папа часто грустит.
Раньше, когда я была помладше, я иногда спускалась ночью выпить воды и видела свет под кухонной дверью. И я видела сквозь дверное стекло, что папа сидит у стола и ничего не делает, просто сидит. Я стояла у двери и ждала, пока он шевельнется, и если он шевелился, это было как шагнуть в теплую воду. А если он не шевелился, я уходила обратно, и в груди было больно, и я обещала, что буду вести себя лучше, и ждала, когда будет свет.
Это было еще в те времена, когда я думала, что, если буду очень стараться, папа меня полюбит, но теперь я больше так не думаю. Потому что то, из-за чего он меня не любит, произошло очень давно, и теперь мне уже этого не изменить, хотя не будь меня, ничего такого бы и не случилось.
Назад: Скептик
Дальше: Глас во тьме