Глава третья
Общак
На вызов первыми приехали две женщины-патрульные, Фентон Г. и Бернардо Р., — согласно беджам на груди. Одного взгляда на Рарди оказалось достаточно, чтобы Р. Бернардо включила микрофон на плече и велела дежурному прислать «скорую». Они допросили всех троих, но сосредоточились на Рарди — ясно было, что долго он не продержится. Кожа у него стала цвета ноябрьского дня, он то и дело облизывал губы и странно моргал. Если до сих пор у него не случалось сотрясения мозга, то теперь он мог смело внести его в список перенесенных травм.
Затем дверь распахнулась и вошел старший детектив, на его бесстрастном лице отразилось любопытство, а затем и веселое изумление, когда взгляд его остановился на Бобе.
Он ткнул в него пальцем:
— Утренние мессы в Святом Доминике.
— Точно, — кивнул Боб.
— Мы встречаемся каждое утро — сколько уже? — два года? Три? И до сих пор не познакомились. — Он протянул руку. — Детектив Эвандро Торрес.
Боб пожал ему руку:
— Боб Сагиновски.
Детектив Торрес пожал руку и Марву.
— Я сейчас переговорю с моими девочками — то есть, прошу прощения, с сотрудниками полиции, — а потом мы все вместе побеседуем о том, что тут случилось.
Он отошел на несколько шагов к патрульным Фентон и Бернардо, и они о чем-то негромко заговорили, часто кивая и энергично жестикулируя.
— Ты знаешь этого парня? — спросил Марв.
— Не знаю, — сказал Боб. — Мы ходим в одну церковь.
— Какой он человек?
Боб пожал плечами:
— Я не знаю.
— Вы ходите в одну церковь, и ты не знаешь, что он за человек?
— А ты знаешь всех, кого регулярно встречаешь в спортзале?
— Это разные вещи.
— Почему?
Марв вздохнул:
— Потому.
Торрес вернулся к ним, широко улыбаясь, — жемчужные зубы сверкают, глаза блестят. Он попросил Боба и Марва, каждого по отдельности, снова рассказать все, что они запомнили. Их рассказы получились почти одинаковыми, хотя они разошлись относительно того, как тип с пистолетом назвал Марва — ублюдком или уродом. Зато в остальном были единодушны. Они, не сговариваясь (у них не было на это времени), выпустили эпизод, когда Марв спросил толстяка, знает ли тот, кому на самом деле принадлежит бар. Секрет такого единодушия прост: в Восточном Бакингеме, в родильном отделении больницы Святой Маргариты над входом крупными буквами написано: «Держи свой поганый рот на замке».
Торрес что-то записывал за ними в свой блокнот.
— Значит, получается: лыжные маски, черные свитеры, черные пальто, черные джинсы, худой нервничал сильнее подельника, но в целом оба держались вполне хладнокровно. Больше ничего не вспомните?
— Больше ничего, — сказал Марв, включая любезную улыбку, ну прямо мистер Благонамеренный.
— У того, который стоял ближе ко мне, — сказал Боб, — часы не ходят.
Он ощутил на себе взгляд Марва, увидел, что Рарди, державший у лица пузырь со льдом, тоже посмотрел на него. Под страхом смерти Боб не смог бы ответить, с чего он раскрыл рот. А затем, еще больше удивляясь себе, он еще и добавил:
— И циферблат был развернут сюда. — Боб показал внутреннюю сторону запястья.
Ручка Торреса замерла над листом бумаги.
— И стрелки не двигались?
Боб кивнул:
— Показывали шесть пятнадцать.
Торрес записал его слова.
— Сколько они забрали?
— Все, что было в кассе, — ответил Марв.
Торрес не сводил взгляда с Боба, улыбаясь ему.
— Только то, что было в кассе?
— Все, что было в кассе, офицер, — подтвердил Боб.
— Детектив.
— Детектив. Только то, что там было.
Торрес некоторое время оглядывал бар.
— Значит, если я порасспрашиваю народ, то ни слова не услышу о том, что здесь играют на тотализаторе или, к примеру, не знаю… — он поглядел на Марва, — помогают избавиться от незаконно присвоенных вещей?
— Каких-каких вещей?
— Незаконно присвоенных, — повторил Торрес. — Так красиво называются краденые вещи.
Марв сделал вид, будто размышляет над его словами. Затем помотал головой.
Торрес посмотрел на Боба, и тот тоже помотал головой.
— Или время от времени толкают партию травки? — продолжал Торрес. — Ничего подобного я не услышу?
Марв с Бобом прибегли к Пятой поправке, сами того не сознавая.
Торрес раскачивался на каблуках, глядя на них обоих так, будто они разыгрывали перед ним комедийный скетч.
— А когда я проверю кассовые ленты — Рита, не забудьте изъять их, o’кей? — сумма будет ровно та, что у вас отобрали?
— Точь-в-точь, — сказал Марв.
— Не сомневайтесь, — сказал Боб.
Торрес засмеялся:
— Ага, значит, курьер успел прийти раньше. Повезло вам.
До Марва наконец-то дошло, он нахмурился:
— Между прочим, мне не нравятся ваши… как это… инсинуации. Нас ограбили.
— Я знаю, что вас ограбили.
— А вы обращаетесь с нами так, будто в чем-то подозреваете.
— Ну уж точно не в том, что вы ограбили свой собственный бар. — Торрес закатил глаза и вздохнул. — Марв… вы же Марв, правильно?
Марв кивнул:
— Ага, имя написано на вывеске снаружи.
— Так вот, Марв, — Торрес потрепал Марва по руке над локтем, и Бобу показалось, что коп с трудом сдерживает ухмылку, — каждая собака в округе знает, что вам сливают общак.
— Чего-чего? — Марв приложил ладонь к уху и придвинулся к Торресу.
— Общак, — сказал Торрес. — Это общаковый бар.
— Я и слов-то таких не знаю, — сказал Марв, озираясь в поисках галерки, которая оценила бы его экспромт.
— Неужели? — Торрес продолжал играть, явно получая от игры удовольствие. — Ну, скажем так, в этом районе и еще в паре других по городу имеются криминальные элементы.
— Типун вам на язык, — сказал Марв.
Торрес широко раскрыл глаза:
— Да нет, я серьезно. Ходят слухи — одни считают их городской легендой, другие называют гребаным голым фактом, пардон за мой французский, — так вот, ходят слухи, что некий криминальный, так сказать, коллектив, синдикат, если хотите…
— Синдикат! — засмеялся Марв.
Торрес тоже засмеялся:
— Представляете? Вот именно, криминальный синдикат, в основном это выходцы из Восточной Европы, то есть всякие там хорваты, русские, чеченцы, украинцы…
— А что, болгар нет? — спросил Марв.
— Болгары тоже есть, — успокоил его Торрес. — Так вот, ходят слухи… вы готовы?
— Готов, готов, — сказал Марв и, в свою очередь, принялся раскачиваться на каблуках.
— Ходят слухи, что этот синдикат держит тотализатор, торгует наркотиками и проститутками по всему городу. То есть буквально — и на востоке, и на западе, и на севере, и на юге. Но каждый раз, когда мы пытаемся обнаружить эти, как мы их называем, незаконные доходы, деньги оказываются не там, где мы рассчитывали их найти. — Торрес в изумлении развел руками. Марв спародировал его жест, весьма похоже изобразив грустного клоуна. — Где же эти деньги?
— И где же они? — недоуменно спросил Марв.
— Их нет ни в борделе, ни в наркоманском притоне, ни у букмекера. Исчезли.
— Фу-ты ну-ты!
— Фу-ты ну-ты, — согласился Торрес. Он понизил голос, поманил к себе Марва и Боба и заговорил едва ли не шепотом: — Есть версия, что каждую ночь все деньги собирают и… — он нарисовал в воздухе кавычки, — «сливают» в заранее выбранном баре где-нибудь в городе. Бар принимает на одну ночь все деньги, полученные за незаконную деятельность, и держит их до утра. А затем какой-нибудь русский в черном кожаном плаще, с головы до ног облитый одеколоном, забирает деньги и везет их через город в синдикат.
— Опять синдикат! — сказал Марв.
— И дело в шляпе. — Торрес хлопнул в ладоши так громко, что Рарди поднял голову. — Денежки исчезли.
— Могу я спросить вас кое о чем? — сказал Марв.
— Конечно.
— Почему бы просто не подождать их с ордером в подозреваемом баре и не накрыть, когда они будут принимать эти незаконные деньги?
— Вот! — Торрес воздел указательный палец. — Великолепная мысль. Вы никогда не хотели стать полицейским?
— Нет.
— Точно? У вас, Марв, врожденные способности.
— Я всего лишь скромный управляющий баром.
Торрес хмыкнул и снова придвинулся к ним с видом заговорщика:
— Есть одно обстоятельство, которое не позволяет нам заранее оказаться в том баре, куда сольют деньги: дело в том, что даже сам бар узнаёт о прибытии общака всего за несколько часов до того.
— Не может быть.
— Может. А потом бар может еще полгода не принимать денег. Или взять их снова дня через два. Суть в том, что угадать невозможно.
Марв поскреб щетину на подбородке.
— Угадать невозможно, — повторил он с легким изумлением.
Они немного постояли в молчании.
— Ладно, вспомните что-нибудь еще, — сказал Торрес, — позвоните мне. — Он протянул каждому по визитке.
— Есть хоть какой-то шанс, что этих грабителей поймают? — Марв обмахивался визиткой.
— О-о, — протянул Торрес, — весьма ничтожный.
— По крайней мере, вы хотя бы честный.
— По крайней мере, хотя бы один из нас честный. — Торрес рассмеялся громко и резко.
Марв тоже засмеялся, а затем внезапно умолк, его взгляд сделался ледяным — крутой парень.
Торрес поглядел на Боба:
— Жалко церковь Святого Доминика, правда?
— А что с церковью? — спросил Боб, радуясь возможности поговорить о чем-нибудь другом.
— Конец, Боб. Она закрывается.
Боб раскрыл рот, но не смог вымолвить ни слова.
— Понимаю, понимаю, — сказал Торрес. — Сам только сегодня узнал. Передают нас приходу Святой Цецилии. Представляете? — Он покачал головой. — А голоса этих парней с оружием не показались вам похожими на голоса кого-нибудь из посетителей бара?
Боб мысленно был в Святом Доминике. Торрес, подозревал он, любит поиграть с людьми.
— Посетителей с такими голосами у нас тысячи.
— И как же звучат голоса этих тысяч?
Боб на секунду задумался.
— Как будто они едва оклемались от простуды.
Торрес снова улыбнулся, на этот раз, кажется, от души:
— Похоже, в этом районе у всех такие голоса.
Спустя пару минут Рарди уже сидел на носилках перед задними дверцами «скорой», женщины-полицейские уехали на патрульной машине, а один из санитаров пытался вынуть из руки Рарди высокую банку «Наррагансетта».
— У вас сотрясение мозга, — сказал санитар.
Рарди отнял у него банку.
— Это не от пива.
Санитар поглядел на Кузена Марва, и тот забрал у Рарди пиво.
— Это ради твоего же блага.
Рарди потянулся за банкой и обозвал Марва «гадом».
Торрес с Бобом наблюдали за развитием этой маленькой драмы.
— Просто балаган какой-то, — заметил Торрес.
— С ним все будет хорошо, — сказал Боб.
Торрес посмотрел на него:
— Я о Святом Доминике. Красивая церковь. И мессы там служили как полагается. Никаких групповых объятий во славу Отца Небесного, никакой поп-музыки. — Он окинул переулок безнадежным взглядом жертвы. — Если святые отцы и дальше будут так расправляться с церковью, в итоге от нее останутся только постройки с витражными окнами.
— Но… — заикнулся Боб.
Торрес бросил на него взгляд, в котором горел праведный гнев мученика, наблюдающего, как дикари готовят ему костер.
— Что «но»?
— Ну… — Боб развел руками.
— Что?
— Если бы Церковь очистилась…
Торрес расправил плечи, ничего игривого в его глазах не осталось.
— Значит, в этом все дело? И вы не замечаете, что «Глобус» помещает на первых полосах статьи о возмутительных случаях в мусульманском мире?
Боб знал, что нужно держать свой поганый рот на замке, но в него будто бес вселился.
— Они скрывали случаи изнасилования детей. По указанию Рима.
— Они извинились.
— Вот как? — спросил Боб. — Если они не называют имен священников, которые насиловали…
Торрес вскинул руки:
— Это были «ресторанные католики». Людям по большей части нравится быть католиками, за исключением, как вы знаете, самых трудных моментов. Почему вы не подходите к причастию?
— Что?
— Я не один год вижу вас на службах. Вы ни разу не причащались.
Боб почувствовал, что сбит с толку, и разозлился:
— Это мое личное дело.
Торрес снова заулыбался, но в его улыбке было столько ненависти, что Боб мог бы почувствовать ее даже с закрытыми глазами.
— Вы действительно так думаете? — бросил Торрес и направился к своей машине.
Боб побрел к «скорой», размышляя, что за хрень сейчас произошла. Единственное, что было понятно, — он обрел врага в лице копа. Всю жизнь провести в тесной каморке, не знать ничего, кроме этой каморки, и вдруг оказаться выброшенным посреди улицы.
Санитары приготовились поднимать носилки с Рарди в машину.
— Мойра к тебе приедет? — спросил Боб.
— Да, я позвонил ей, — сказал Рарди. Он выхватил банку с пивом из руки Марва и осушил ее. — Башка трещит как прóклятая. Как прóклятая.
Его подняли в машину, а Боб поймал выброшенную им пивную банку, санитары захлопнули дверцы и укатили.
Марв с Бобом остались стоять во внезапно наступившей тишине.
— Этот коп сам дал тебе поносить свой китель или сначала ты позволил ему поиграть с твоими игрушками?
Боб вздохнул.
Марв не желал оставлять этого просто так.
— На хрена ты рассказал ему о часах?
— Не знаю, — ответил Боб, и его осенило, что он действительно не знает. Понятия не имеет.
— Так вот, — сказал Марв, — дави подобные желания в зародыше до конца своей жизни. — Он закурил сигарету и потопал ногами от холода. — Попали мы на пять тысяч с мелочью. Хорошо, что Анвар с Махалом забрали конверт, хотя бы этого мы не должны.
— Значит, все в порядке.
— Мы попали на пять кусков, — повторил Марв. — Это их бар, их деньги. Не сказать, чтобы все было в полном порядке.
Они обернулись на переулок. Оба дрожали от холода. Потоптавшись еще немного, они вернулись в бар.