Поздним утром Дональд и Джейкоб возвращаются в Колфилд, и Дональд договаривается о телеге, чтобы забрать припрятанные сокровища Жаме. Стыдясь своих прежних подозрений, он доверяет Джейкобу одному привезти ящик, отчего настроение его сразу повышается, тем более что в таком случае сам он сможет пообедать с миссис Нокс и ее дочерьми. Но только они приступили к свинине, как он тут же попадает впросак.

— Я думал встретить здесь мистера Стеррока, когда вернулся, — начинает он разговор. — Ведь он, кажется, старый знакомый вашего мужа.

Миссис Нокс смотрит на Дональда с нарастающей тревогой:

— Мистер Стеррок?.. Томас Стеррок?

Девочки обмениваются быстрыми многозначительными взглядами.

— Ну, я не знаю его имени, но… мне сказали, что он знает вашего мужа… Прошу прощения, я сказал что-то…

Миссис Нокс явно бледнеет и поджимает губы:

— Все в порядке, мистер Муди. Я удивилась, вот и все. Давненько не слышала это имя.

Дональд, озадаченный и смущенный, разглядывает свою тарелку. Сюзанна смотрит на сестру. Мария откашливается:

— Дело в том, мистер Муди, что у нас были две кузины, Эми и Ева, которые пошли гулять в лес и не вернулись. Дядя Чарльз привлек к поискам несколько человек, и одним из них был мистер Стеррок. У него была репутация следопыта — знаете, который ищет детей, украденных индейцами. Он потратил на поиски массу времени, но так и не нашел их.

— Он потратил все деньги дядюшки Чарльза, и тот умер от разрыва сердца, — быстро добавляет Сюзанна.

— С ним случился удар, — сообщает Дональду Мария.

Миссис Нокс всем своим видом выражает неодобрение.

Дональд просто ошеломлен. Судя по лицу Сюзанны, это именно та история, только без прикрас, которую она начала рассказывать ему накануне. И теперь она раздосадована тем, что история от нее упорхнула.

— Мне так жаль, — наконец вспоминает он. — Какой ужас.

— Вот именно, — говорит миссис Нокс. — Ни моя сестра, ни ее муж так и не оправились. Мария права, с ним случился удар, но ему было всего пятьдесят два. Он не вынес потери.

Сюзанна окидывает сестру торжествующим взглядом.

Наступившую тишину нарушает только вилка Дональда, лязгающая о тарелку, и, ощутив всю неучтивость этих звуков, он замирает, рука с вилкой повисает в воздухе. Даже жует он ужасающе громко, но что поделаешь, если у тебя полный рот.

— Надеюсь, свинина пришлась вам по вкусу, — сурово улыбается миссис Нокс: она не из тех хозяек, которых легко сбить с толку.

— Очень вкусно, — бормочет Дональд, остро сознавая, что слева от него Сюзанна положила вилку.

— Это было давным-давно, — говорит Мария. — Семнадцать или восемнадцать лет назад. Но вы не сказали, вернулся ли Фрэнсис Росс. Или завтра вы отправляетесь на поиски?

— Последнее, что я знаю: нет, не возвращался, — с благодарностью отвечает Дональд. — Его родители очень беспокоятся.

— Они думают, он пропал, как… — Не закончив, Сюзанна замолкает.

— Фрэнсис Росс постоянно убегает в лес. Он вроде туземца. Знает там все, как свои пять пальцев.

— В любом случае мы все выясним, как только обнаружим его. Джейкоб — превосходный следопыт. Задержка на два-три дня не затруднит его ни в малейшей степени.

После обеда Дональд изучает вчерашние заметки и записывает утренние события. Он как раз решил пойти отыскать этого Стеррока, чтобы расспросить его, как в комнату без стука входит Сюзанна. Дональд вскакивает как ошпаренный, ухитряясь при этом опрокинуть стул.

— Черт! О, простите, я…

— Ах, боже мой…

Сюзанна помогает поднять стул, и в результате они стоят почти вплотную друг к другу и смеются. Дональд в испуге отшатывается — а вдруг она услышит, как стучит его сердце.

— Я зашла извиниться, — говорит она. — Разговор за обедом повернулся так неудачно… я-то надеялась, вам понравится наше общество.

Лицо ее вполне серьезно, но щеки чуть порозовели. Дональд вдруг отчетливо осознает, что он нравится этой красивой девушке, и мысль пьянит, будто стакан крепкого бренди. Остается надеяться, что на лице у него не слишком идиотская ухмылка.

— Вам не за что извиняться, мисс Нокс.

— Пожалуйста, зовите меня Сюзанна.

— Сюзанна.

Он впервые назвал ее по имени и не может удержаться от счастливой улыбки. Вкус ее имени во рту и ее устремленное к нему лицо жгут сердце, словно раскаленное железо.

— Нет ничего чудесней вашего общества и такого отвлечения от всего этого… дела. Я очень рад… очень рад, что приехал, — я хочу сказать, рад, что Маккинли выбрал именно меня.

— Но ведь завтра вы уедете, и больше мы вас не увидим.

— Ну-у… Я надеюсь, Компании понадобится следить за происходящим здесь, так что… Кто знает, может, я вернусь раньше, чем вы думаете.

— О! Понятно.

Она выглядит такой несчастной, что он набирается смелости добавить:

— Но знаете, было бы замечательно… если бы вы мне написали и… и… дали знать, как тут дела.

— Вы имеете в виду что-то вроде отчета?

— Ну… да, хотя мне бы еще хотелось знать… как дела у вас. Я бы и сам вам написал, если вы не возражаете.

— Вы бы хотели мне написать? — Она кажется приятно удивленной.

— Я бы очень хотел.

Мгновение они стоят, затаив дыхание, в осознании только что произнесенного, а затем Сюзанна дарит ему ответную улыбку:

— Я тоже.

Дональд ликует, он полон сил и энергии, казалось уже забытых. Он тут же молча благодарит и, едва сознавая, что делает, вылетает из дома, вдруг обнаружив, что парадоксальным образом хочет в одиночестве насладиться вновь обретенным счастьем. Он идет в лавку Скотта, здраво рассудив, что Джон Скотт должен быть в курсе всего происходящего в Колфилде. Он врывается в лавку, тщетно пытаясь согнать с лица глупую улыбку — все-таки человек умер, — и видит за прилавком худую круглолицую женщину. Она поднимает голову на скрип двери, и проступивший на лице страх тут же сменяется маской полного безразличия.

Джона Скотта здесь нет, но миссис Скотт оказывается почти столь же полезной. Дональд замечает ее растерянность и пытается сосредоточиться, когда она сообщает, что мистер Стеррок остановился в ее доме, а там ли он сейчас, она не знает.

— Вы сами можете пойти и посмотреть. Служанка там… — Миссис Скотт обрывает фразу, будто бы что-то вспомнив. — Нет, я пошлю за ним, так будет лучше.

И она скрывается за дверью. Дональд смотрит в окно на небо, напоминающее творог, и вспоминает нежные губы Сюзанны.

Томас Стеррок сразу располагает к себе Дональда — когда кого-то называют следопытом, представляешь себе матерого лесовика с грубыми манерами и своеобразным юмором, опостылевшим Дональду в форту, так что Дональд приятно удивлен, встретив благородного джентльмена.

— Позвольте поинтересоваться, как вы выбрали себе такой род занятий?

Сидя в креслах, которые миссис Скотт разместила у печки, они пьют горький кофе. Прежде чем ответить, Стеррок уныло разглядывает содержимое своей чашки.

— В свое время я кое-чего добился, а еще писал об индейском образе жизни. Я всегда был другом индейцев, и, узнав об этом, один человек попросил меня помочь с розыском украденного мальчика. Все получилось, так что ко мне стали обращаться и другие. Я никогда не собирайся этим заниматься, просто так вышло. Теперь я для этого слишком стар.

— А вещь, которую вы ищете… У вас есть какое-либо письменное доказательство, что Жаме предназначал ее именно для вас?

— Нет. Когда я видел его в последний раз, он не планировал пасть от руки убийцы.

— И вам ничего не известно о его врагах?

— Нет. Он хорошо умел выторговывать самые выгодные условия, но это не повод убивать человека.

— Разумеется.

— Когда он впервые показал мне кость, я попросил его срисовать знаки, а он, заметив мой интерес, отказался — лучше, мол, продаст мне ее.

— Но вы ее тогда не купили?

— Нет. Видите ли, был временно стеснен в средствах. Но он согласился придержать вещь, пока я не смогу заплатить. Сейчас я, разумеется, при деньгах… — Он беспомощно разводит руками. — Но не знаю, где она.

— Я поговорю об этом с мистером Ноксом. Мы не нашли завещания. Если мистер Нокс согласится, то, осмелюсь предположить, он сможет продать ее вам. Конечно, если мы ее отыщем.

Дональд вдруг задумывается, искал ли уже Стеррок этот кусок кости. Он вспоминает следы у хижины. Там были трое. Прошлой ночью три человека осматривали хижину.

— Это очень благородно с вашей стороны, мистер Муди. Я крайне признателен.

— Что это за вещь? Что-нибудь римское или египетское?

— Я не вполне уверен, что это. Она ни на что не похожа, но именно поэтому мне и нужна — я намерен показать ее музейным специалистам, которые в этом разбираются.

Дональд кивает, толком так и не поняв, почему Стеррок настолько заинтересован в этой вещи. В одном сомнения нет: если кто-то столь пылко стремится к обладанию неким предметом, следует насторожиться. Разве не могло быть так, что Стеррок приехал раньше, Жаме отказался продать кость и Стеррок убил его? Или Жаме уже продал ее кому-то еще? Как бы то ни было, Стеррок не кажется вероятным убийцей. Но верно и то, что не обнаружено никаких признаков этого предмета, явно обладающего некой ценностью. В таком случае у кого он сейчас?

Дональд покидает лавку, получив заверение Стеррока, что тот задержится в Колфилде еще на несколько дней. Он задумывается, почему не спросил о сестрах Сетон, — скорее всего, потому, что отказывается верить, будто столь благовоспитанный человек способен на мошенничество, описанное Ноксами. Он спрашивает себя — не впервые, — почему так легко составляет благоприятное мнение, не по неопытности ли? Следует ли быть более подозрительным, как Маккинли, который принципиально настроен против людей, предполагая, что рано или поздно всякий его разочарует, и обычно оказывается прав?

По дороге он видит Марию с корзиной в руке. Он приподнимает шляпу, а она слегка улыбается. Похоже, она настроена гораздо менее враждебно, чем нынешним утром, но он все же не решается заговорить первым.

— Мистер Муди. Как продвигается расследование?

— Э-э… спасибо, неспешно.

Она молчит, словно ожидая продолжения, и он говорит:

— Я только что беседовал с мистером Стерроком.

Она не выказывает удивления, словно этого и ожидала:

— И?..

— По-моему, он просто очарователен. Образованный, деликатный… совсем не такой, как я ожидал.

— Разумеется, очарователен — как бы иначе он вытянул у моего дяди все его деньги… а их было немало, я полагаю.

Дональд, должно быть, хмурится, потому что она продолжает:

— Я знаю, дядя совсем отчаялся и не мог остановиться, но порядочный человек должен был ему объяснить, что дальнейшие поиски бесполезны, и отказаться от денег. В конце концов, так было бы гуманнее. А дядя и дочерей не вернул, и жить стало не на что, вот он и… можно сказать, себя уничтожил. Это случилось после смерти тети. Я понимаю, ужасно так говорить, но… я всегда считала, что девочек съели волки. Люди так говорят, и я думаю, они правы. Но тетя и дядя никогда не могли с этим согласиться.

— Да кто бы смог?

— Разве это настолько хуже того, что они могли себе вообразить?

— Мне кажется, жизнь, любой ценой… лучше, чем смерть.

Мария окидывает его оценивающим взглядом — так фермер прикидывает, не запалилась ли лошадь. Дональд раздраженно думает, что она никогда не найдет себе мужа, если будет смотреть так на всех мужчин.

— Может быть, волки уберегли их от судьбы, которая страшнее смерти.

В ее устах этот трюизм кажется скверной шуткой.

— На самом деле вы так не думаете. — Он удивляется отваге, с какой противоречит этой девушке.

Мария пожимает плечами:

— Несколько лет назад двое детей утонули в заливе. Ужасное несчастье. Их родители горевали, конечно, но они до сих пор живы. Сейчас они кажутся вполне счастливыми — такими же, как любой из нас.

— Возможно, тяжелее всего именно неизвестность.

— Которая позволяет неразборчивым в средствах субъектам паразитировать на ваших надеждах, пока не высосут все соки.

Дональда снова удивляют ее слова. Он смутно слышит голос его отца, произносящий таким же менторским тоном: «Желание шокировать — это инфантильная черта, проходящая с наступлением зрелости». Хотя Марию инфантильной никак не назовешь. Он напоминает себе, что больше не обязан соглашаться с отцом; они теперь на разных континентах.

— Мистер Стеррок не производит впечатления человека со средствами, — как бы защищаясь, говорит Дональд.

Мария смотрит мимо Дональда вдоль улицы, затем, улыбнувшись, переводит взгляд на него. У нее, в отличие от Сюзанны, глаза голубые.

— Если кто-то вам симпатичен, это вовсе не значит, что можно ему доверять.

Она склоняет голову чуть ли не в шутовском подобии реверанса и уходит восвояси.

Остаток дня и весь вечер Дональд разбирает наследство Жаме, но, как и остальные до него, не может отыскать ничего, имеющего какое-либо отношение к смерти француза. Оставшееся от Жаме имущество сложили в сухой части конюшен, и они с Джейкобом, который в интересах безопасности наблюдал за опустошением хижины, разложили все по ящикам и пакетам. Имущества оказалось на удивление мало. Дональд старается не думать, как мало добра придется просеивать его коллегам, если он вдруг покинет этот бренный мир. К примеру, там не окажется ровным счетом никаких свидетельств этого нового, однако невероятно значимого чувства к Сюзанне. Он дает себе зарок написать ей сразу, как только покинет Колфилд, — нелепость, поскольку они еще находятся в одном доме, а Дональд решил дождаться возвращения Маккинли и Нокса из их погони за призраком, так что день или два у него еще есть.

Он попросит у нее фотографию или хоть что-нибудь на память. Не то чтобы он планировал в ближайшее время пасть от рук убийцы, разумеется. Просто на всякий случай.