2
Замереть. Притвориться мертвым. Надеяться, что все это кошмарный сон и он вот-вот проснется.
Не шевелиться. Не издавать никаких звуков. Отказываться от пищи и воды. Дышать едва заметно. Возможно, галлюцинация скоро кончится.
В таком состоянии и с таким настроением Тин Вин ехал в Рангун. Сидел, привалившись к вагонной стенке, ни на что не реагируя, будто находился без сознания. Посланцы У Со о чем-то спрашивали его, но ответа не дождались и прекратили расспросы. Разговоры, биение сердец других пассажиров — все это пролетало мимо него незамеченным, как проносится ночной пейзаж за окнами поезда.
В тишине рангунского дома Тину стало легче. Кончились пересадки с поезда на поезд и вопросы сопровождающих. Его оставили в покое. Он лежал на настоящей кровати, раскинув руки и ноги.
Замереть. Притвориться мертвым. Это удавалось не всегда.
К горлу подступали слезы, тело забилось в конвульсиях. Так продолжалось несколько минут. Постепенно судороги начали слабеть, уходя, словно вода в песок.
— Прошу вас, выпустите меня из этого сна, — шептал Тин, обращаясь неведомо к кому. — Умоляю, позвольте проснуться.
Тин старался представить, что он по-прежнему находится в Кало, в своей хижине, и сейчас лежит на циновке. Рядом храпит Су Кьи. Потом она поднялась, а он остался. Из кухни донесся привычный стук посуды. Нос Тина уловил сладкий, с горчинкой, аромат свежей папайи. Возле его циновки сидела Ми Ми и с аппетитом ела манго. Рангун был всего-навсего дурным сном. Недоразумением. Или грозой, которая грохочет на горизонте, но пройдет стороной.
Тину стало намного легче. Он уже был готов поверить, что ему действительно приснился кошмар, и вдруг блаженное состояние исчезло, растворившись, словно дым на ветру.
В дверь постучали. Тин не отвечал. Стук повторился, затем дверь тихо открылась. В комнату кто-то вошел. Судя по походке, мальчик-подросток. Мужчины и женщины двигались по-разному. У первых звук шагов был более грубым и неуклюжим. Женщины ходили тише и изящнее, будто лаская пол ступнями. Вошедший был моложе Тина, ниже ростом и, скорее всего, щуплым. Он двигался мелкими шажками. Мальчик осторожно поставил на прикроватный столик поднос с горячим рисом и овощами. Потом взял кувшин и налил воду в стакан. Негромким голосом сказал, что господину Тину Вину нужно много пить, поскольку он приехал из горной местности и не привык к рангунской жаре. Но через несколько недель ему станет легче и местный климат уже не будет таким мучительным, как сейчас. Господин Тин Вин может отдыхать столько, сколько пожелает, а если ему что-то понадобится, пусть позовет. Досточтимого У Со сейчас нет дома, но к ужину хозяин обещал вернуться.
Слуга ушел. Тин сел на кровати, подвинул к себе поднос и попробовал еду. Вкусно, но есть ему не хотелось. Воду он выпил, и это немного освежило.
Он вспомнил слова слуги о нескольких неделях, которые ему придется здесь провести. Наверное, мальчишка хотел его подбодрить. Знал бы он, что Тину даже один день без Ми Ми казался пыткой.
Над головой что-то негромко жужжало. Тин Вин вслушался в звук, монотонный и безжизненный. Он не нарастал и не слабел. Вместе с ним дул легкий ветерок. Только сейчас Тин почувствовал, как здесь жарко. Ветер не давал прохлады. Как люди могут здесь жить? Как не обжигаются?
Он встал, чтобы исследовать новое жилище. Затаил дыхание, прислушался. По стене ползли два муравья. Под кроватью притаился паук, в чьи сети совсем недавно попала муха. Она еще билась всеми лапками, отчаянно стараясь вырваться. Паук медленно приближался к жертве. На потолке пристроились две ящерицы. Они поочередно цокали язычком. Все эти звуки были знакомы Тину и не сообщали ничего нового. Он раскинул руки и шагнул.
Здешние стулья не скрипели и ничем не пахли. Он сделал еще несколько шагов, и вдруг его ладонь ударилась обо что-то твердое. Боль обожгла руку, добралась до плеча. Тогда Тин решил исследовать комнату, ползая на четвереньках.
Он обнаружил несколько столов разной величины. Все они, как и стулья, не скрипели и не имели запаха. В одном месте Тин вновь обо что-то ударился, теперь уже лбом. Наверное, останется ссадина.
Столкновение не обескуражило Тина. Он решил методично исследовать всю комнату, чтобы впредь ни на что не натыкаться. Помимо всего прочего, возле стены обнаружился большой шкаф. По обеим сторонам от кровати стояли небольшие, но высокие столики, и на каждом — электрическая лампа. Над большим столом висела картина. В комнате было два больших, чуть ли не во всю стену, окна. Сейчас они полуоткрыты, но заслонены ставнями. Тин постучал по доскам пола. Старая крепкая тиковая древесина. Тину захотелось исследовать и весь остальной дом, но он не знал, как к этому отнесутся. А потому вернулся на кровать и стал ждать вечера и возвращения У Со.
Тин задремал и проснулся от стука в дверь. Пришел все тот же мальчик-слуга и сообщил, что хозяин вернулся и ждет господина Тина Вина к ужину.
Они вышли в коридор, подошли к лестнице, только не ровной, как те, что вели к монастырской веранде и крыльцу дома Ми Ми, а круговой. Тин опасливо поставил ногу на ступеньку и, держась за стену, начал спускаться. Его шаги отдавались эхом. Тин понял, что находится не только в просторном, но и высоком помещении, протянувшемся на два этажа. Слуга не торопил его, а тихо шел следом. На последней ступеньке мальчик подхватил Тина под руку. Они прошли еще через две большие комнаты и оказались в столовой.
Дожидаясь Тина, У Со пил газированную воду с лаймовым сиропом и расхаживал взад-вперед по террасе, проверяя состояние сада. На пальме он заметил бурый лист. Как его можно было не увидеть? А садовники проворонили. Значит, проявили небрежность, а этого У Со не терпел. Похоже, настало время с треском выгнать кого-то из слуг. Это заставит остальных внимательнее относиться к своим обязанностям. Конечно, потом лень снова возьмет свое, но на несколько месяцев острастки хватит. У Со спустился к лужайке и стал смотреть, аккуратно ли скошена трава. И тут непорядок! Как можно ровнять лужайку и при этом оставлять торчащие травинки? Открытие рассердило У Со. Завтра же он разберется с бездельниками.
У Со был одним из немногих бирманцев, которым британское владычество не помешало разбогатеть. Он владел различными предприятиями. У него было несколько домов, в том числе и за границей, а также солидные счета в банках. Все это позволяло назвать У Со одним из богатейших граждан Бирмы. Естественно, он не мог соперничать с некоторыми англичанами и другими европейцами. Но те жили совсем в ином мире, почти целиком отделенном от Бирмы, и потому У Со себя с ними не сравнивал. Зато его особняк на Хальпин-роуд мог соперничать с самыми богатыми домами колониальных правителей. В жилище У Со было почти три десятка комнат, бассейн и роскошный сад с теннисным кортом. О таком доме многие англичане из колониальной администрации только мечтали. Сам У Со теннисом не увлекался, но заставлял играть слуг. По утрам, едва всходило солнце, двое из пяти садовников целый час усердно махали ракетками, создавая видимость, что хозяин регулярно упражняется. Соседи и гости считали У Со заядлым спортсменом. Помимо садовников, У Со держал двух поваров, двух водителей, несколько уборщиц, трех ночных сторожей, мальчика-слугу, дворецкого и финансового распорядителя, ведавшего всеми расходами и покупками.
В прошлом ходило немало слухов об источнике его богатства, но У Со становился все состоятельнее, и сплетни вымерли сами собой. Он достиг социального статуса, и домыслы ему нипочем.
Теперь о нем говорили как о целеустремленном человеке, который вышел из низов, но усердием, трудолюбием и предпринимательской хваткой добился богатства и уважения. Все знали, что в начале двадцатого века еще совсем юный У Со сблизился с немецкими промышленниками, осевшими в Рангуне. Он свободно говорил по-немецки и довольно рано стал управляющим на крупной рисовой мельнице, принадлежащей одному германцу. Первая мировая война заставила владельца мельницы и большинство рангунских немцев спешно улепетывать из английской колонии. Мельницу он передал во временное владение У Со, оговорив, что после войны тот вернет предприятие прежнему владельцу. По схожим причинам еще двое «рисовых баронов» продали ему свое дело за символическую плату в несколько рупий. Война окончилась, но никто из них в Рангун не вернулся. У Со нигде и никогда не заикался о столь счастливом повороте судьбы.
Двадцатые годы принесли ему новые богатства и упрочили влияние. А потом разразилась Великая депрессия, последствия которой затронули и Юго-Восточную Азию. Но фортуна снова улыбнулась У Со. Он скупал рисовые плантации и мельницы мелких разорившихся владельцев, затем прибрал к рукам «империю» индийского «рисового барона». Вскоре У Со управлял всеми стадиями торговли рисом: от выращивания до экспорта. Он водил дружбу не только с индийскими конкурентами, но и с англичанами, а также с китайской диаспорой. У Со с ранних лет усвоил простую истину: хорошие отношения могут повредить лишь тому, кто их не имеет. Чтобы злые языки не упрекнули его в том, что он забыл интересы родной страны, У Со делал щедрые пожертвования двум крупнейшим рангунским монастырям. На свои деньги построил три пагоды, а у себя в особняке поставил буддистский алтарь, видимый каждому, кто приходил в гости.
Короче говоря, в свои пятьдесят У Со имел все основания благодарить судьбу за редкую к нему благосклонность. Даже трагическая смерть жены, случившаяся два года назад, не поколебала в нем этой уверенности. Брак был бездетным, и У Со относился к нему как к невыгодному партнерству, сохраняемому ради общей выгоды. Супруга была дочерью богатого судовладельца. У Со женился на ней с расчетом снизить затраты на перевозку риса. Увы, он не знал, что в тот момент отец невесты находился на грани банкротства. У Со все же вступил в официальный брак, но они с женой так и не стали близкими людьми.
Нельзя сказать, чтобы У Со тяжело переживал смерть благоверной. Куда серьезнее его тревожили обстоятельства, при которых она умерла. Возможно, ее смерть можно было предотвратить, прислушайся он к совету астролога. Тот настоятельно отговаривал У Со от поездки в Калькутту, уверял, что в противном случае на его семью обрушится большая беда. Но поездка сулила заключение выгодной сделки, и У Со сел на пароход. Через два дня слуги нашли его жену бездыханной. Она лежала в постели, не подавая признаков жизни. Рядом спала кобра. Должно быть, змея вползла в спальню через открытое окно.
С тех пор У Со не принимал никаких важных решений, не посоветовавшись с астрологами. Две недели назад один из них предсказал ему крупную катастрофу в жизни и в делах. Для У Со это было одно и то же, и он не стал расспрашивать астролога о различиях. Поинтересовался лишь, можно ли избежать бедствия. Астролог посмотрел свои расчеты и ответил, что да, если У Со поможет родственнику, претерпевающему большие страдания.
Предсказание стоило У Со нескольких бессонных ночей. Он ломал голову, вспоминая, кто же из его родни сильно страдает. Если это касалось денег, получалось, что практически все. Родня была бедной и постоянно клянчила деньги. По этой причине У Со давно разорвал с ней отношения. Нет, наверное, речь шла о чем-то более серьезном и трагическом, нежели хроническое безденежье.
И тут он вспомнил о дальнем родственнике из захолустного городишки Кало. У Со владел там двухэтажной виллой, которую видел только на фотографиях. Помнится, его двоюродный… нет, кажется, троюродный племянник вместе с женой присматривали за этой виллой. А потом родич нелепо погиб на поле для гольфа. Обо всем этом У Со узнал намного позже. Вдова исчезла в неизвестном направлении, бросив малолетнего сына. Это так сильно подействовало на ребенка, что он потерял зрение. К счастью, нашлась заботливая одинокая соседка, которая поселилась в их хижине и стала ухаживать за сиротой и за особняком. Пожалуй, он сумеет умилостивить звезды, если поможет мальчишке, который за это время уже превратился во взрослого парня. Однако все это довольно хлопотно.
У Со вновь навестил астролога и осторожно спросил, нет ли иного способа отвести беду. Может, звезды удовлетворятся, если он сделает щедрое пожертвование монастырю? (У Со весьма прозрачно намекнул, что его щедрость распространится и на астролога.) Звездочет покачал головой. А если он даст деньги на строительство нескольких пагод? Предсказатель деликатно заметил, что звезды очень не любят, когда с ними торгуются.
На следующий же день У Со отправил в Кало двух самых толковых своих управляющих.
Услышав голоса в столовой, У Со поспешил в дом… Но что это? У Со смотрел на Тина и ничего не мог понять. Он ожидал увидеть несчастного, увечного парня, тщедушного и, возможно, умственно отсталого. Но перед ним стоял сильный, крепкий и совершенно здоровый юноша с красивым, умным лицом. Он был чуть ли не на две головы выше У Со, и от него исходило странное ощущение спокойствия и уверенности. Этот Тин Вин вовсе не выглядел оборванцем. Белая рубашка, безупречно чистое зеленое лонгьи. Разве это нищий, нуждающийся в помощи? У Со был сильно разочарован, но умел скрывать истинные чувства и улыбаться даже в тех случаях, когда хотелось стукнуть кулаком по столу.
— Добро пожаловать в Рангун, мой дорогой племянник… Конечно, если быть точным, то племянником мне доводился твой отец. И то не прямым. Но я не силен в этой… родственной терминологии. Будем для простоты считать, что ты — мой племянник, а я — твой дядя. Договорились? Прекрасно. Как я рад, что наконец-то тебя увидел.
Первая же фраза У Со подняла внутри Тина волну непонятного раздражения. Слова не затронули ни одну струну его души. Внешне они были дружелюбными, но в них недоставало чего-то очень важного. Тин силился понять, чего именно. Они напоминали ровное жужжание на потолке его комнаты. Еще более странным было биение дядиного сердца — безучастное и монотонное, похожее на тиканье стенных часов в коридоре.
— Надеюсь, длинная дорога не слишком тебя утомила, — продолжал У Со.
— Нет, — тихо ответил Тин Вин.
— А как твои глаза?
— С ними все в порядке.
— Да? Я думал, ты слепой.
В дядином голосе появилось недоумение и даже недоверие. Наверное, сейчас не самое подходящее время, чтобы затевать разговор о слепоте и способности видеть.
— Вы правы, я слеп. Но я хотел сказать, что мне это не мешает.
— Приятно слышать. Обычно слепые только и делают, что жалуются на тяготы жизни. А я ведь совсем недавно узнал о твоем… несчастье. Мой знакомый был в Кало и рассказал мне. Иначе я бы уже давно попытался тебе помочь. Теперь хочу наверстать упущенное. Я очень дружен с английским доктором Стюартом Маккреем. Он главный врач самой крупной больницы Рангуна. Руководит отделением офтальмологии. Я договорился, что в ближайшие недели он осмотрит твои глаза.
— Вы просто поражаете меня своей щедростью, дядя У Со, — сказал Тин. — Даже не знаю, как вас благодарить.
— Пока что благодарить не за что. Кстати, а в Кало тебя показывали врачам?
— Да. Су Кьи меня водила. Но наша больница совсем маленькая, и глазных врачей там нет. Меня смотрел другой доктор.
— И что сказал?
— Я уже не помню. Вроде он говорил, что зрение может неожиданно вернуться.
— Доктор Маккрей не провинциальный врач. К тому же медицина сейчас стремительно развивается. Возможно, тебе понадобится операция. Не исключено, что потом придется носить очки. Но думаю, это не самое большое неудобство. Я вот тоже вынужден пользоваться очками.
Настроение У Со заметно улучшилось. Ему понравилось, с каким достоинством держится Тин Вин. Ни о чем не просит. Умеет быть благодарным. Обычно родня У Со, переступив порог его дома, сразу же начинала сетовать на тяжелую жизнь и клянчить денег.
— Желаешь чего-нибудь выпить? — спросил У Со.
— Воды, если можно.
У Со налил воды в хрустальный бокал и нарочито громко поставил его перед Тином. Тин безошибочно протянул руку, взял бокал и отхлебнул несколько глотков.
— Я велел повару приготовить для тебя куриный бульон и рыбное карри с рисом. Надеюсь, тебе понравится.
— Наверняка понравится.
— Тебе нужна помощь при еде?
— Нет, благодарю вас. Я умею есть самостоятельно.
У Со хлопнул в ладоши и выкрикнул чье-то имя. В столовую вошел мальчик-слуга, он подвел Тина к стулу и усадил. Тин исследовал предметы, находившиеся перед ним: плоскую тарелку, на которой стояла глубокая миска, салфетку, ложку, нож и вилку. В монастыре У Май давал ему ощупать эти предметы и рассказывал, что у англичан не принято есть руками. Помнится, испытав ложку в действии, Тин сразу понял, что это намного удобнее, чем запускать в миску с рисом свою пятерню.
У Со облегченно вздыхал, убеждаясь, что Тин Вин умеет пользоваться столовыми приборами и что слепота не мешает ему есть аккуратно и даже красиво. Суп и тот не вызывал у племянника затруднений. До сих пор У Со с ужасом представлял, что Тина придется кормить с ложки и утирать слюни.
Ели молча. Тин Вин думал о Ми Ми. Интересно, как бы она обрисовала ему дядю? Возможно, у него толстые пальцы. Наверное, и сам толстоват. Может, у него двойной подбородок, как у того торговца сахарным тростником? Они с дядей похожи по стуку сердца — одинаково равнодушные. А глаза? В них есть блеск? Или его взгляд такой же тусклый, как и звук сердца? Кто теперь расскажет Тину о новом мире, в который он попал? Дяде, скорее всего, некогда. Возможно, мальчик-слуга.
Потом его мысли перекинулись на английского врача. Сумеет ли этот доктор Маккрей помочь? А если нет, разрешат ли ему вернуться в Кало? Наверное. Зачем дяде с ним возиться? Тогда уже к концу следующей недели он вновь будет рядом с Ми Ми.
А если врачи вернут зрение? До сих пор Тин об этом не задумывался. Ни дома, ни в поезде, когда ехал сюда. Он не соврал дяде: слепота действительно ничуть не тяготила его. У него и так есть все, что нужно.
Тин Вин попытался вообразить последствия успешной операции. Он снова будет видеть. Вернутся резкие очертания предметов. Лица. Но сохранит ли он искусство слышания? Тин представил себя глядящим на Ми Ми. Она лежала перед ним. Он представлял, как выглядит ее худощавое тело, маленькие упругие груди. Потом он представил ее плоский живот и волосы на лобке, нежные бедра, лоно. Как ни странно, мысленные картины его совсем не возбудили. Видеть любимую — может, это и здорово. Но для него не было выше наслаждения, чем языком ласкать ее кожу, губами касаться грудей и слышать учащающееся биение сердца.
Дядин голос прервал его мысли.
— В ближайшие дни я буду очень занят и вряд ли у меня найдется время посидеть и побеседовать с тобой, — сказал У Со, заканчивая ужин. — Но Хла То — он вел тебя сюда — будет в полном твоем распоряжении. Он поводит тебя по саду. Если хочешь, проведет по городу. Спрашивай обо всем, что тебе нужно. Возможно, в воскресенье я выкрою время и мы с тобой пообедаем. Осмотр у доктора Маккрея назначен на вторник.
Произнеся эти слова, У Со почувствовал некоторое замешательство. Говорил ли астролог, сколько времени он должен проводить с несчастным родственником, которому взялся помогать? У Со напряг память, но так ничего и не вспомнил. Придется завтра снова заехать к звездочету и расспросить поподробнее.
— Благодарю вас, досточтимый У Со, — сказал Тин. — Я не заслуживаю вашей щедрости.
У Со встал. Он был более чем доволен. Его племянник обладал не только тактом, но и настоящим, не наигранным чувством благодарности. У Со очень грела мысль, что с его помощью Тину, возможно, вернут зрение. От предвкушения этого по всему телу разливалась приятная теплая волна. Звезды непременно заметят его великодушие и не оставят без награды. В этом У Со был уверен.