Су Кьи не помнила, когда впервые заметила странности в поведении своего подопечного. Может, в то утро, когда она вышла из дому и окликнула Тина Вина. Он стоял у забора. Услышав ее голос, почему-то стал озираться по сторонам. Или это случилось несколькими днями позже, за обедом? Они сидели на корточках на плоском бревне около кухни и ели рис. Су Кьи увидела красивую птицу, опустившуюся на лужайку:

— Смотри, какая птичка.

— Где? — спросил мальчик.

— Рядом с камнем.

— Ах там, — сказал он, глядя совсем не туда.

Су Кьи не раз удивлялась странной привычке Тина Вина везде ходить по одним и тем же направлениям. Это касалось не только соседних полей и лугов. Он так передвигался по двору и даже по дому. Стоило отклониться от привычного курса, как он начинал спотыкаться о камни, цепляться за ветки. Когда Су Кьи протягивала ему чашку или миску, мальчик вначале шарил рукой в воздухе. Длилось это доли секунды, но ей они казались вечностью. Глядя на что-либо в нескольких ярдах от него, Тин Вин слегка щурился, будто ему мешала густая пелена утреннего тумана, часто повисавшего над долиной.

Сам Тин Вин не знал, когда начал слепнуть. Горы и облака на горизонте он всегда видел нечетко, но не придавал этому значения. Думал, что у всех так.

Зрение заметно ухудшилось в первые дни после исчезновения матери. Глядя со двора на лес, мальчик вдруг перестал различать отдельные деревья. Они утратили очертания, слившись в зелено-коричневое море. В школе лицо учителя окружал серый туман. Тин Вин хорошо слышал голоса ребят, но не понимал, из какой части класса они раздаются. Углов классной комнаты тоже не видел.

Вслед за очертаниями предметов из поля зрения стали исчезать и сами предметы. Окружающий мир все больше превращался в цветовые пятна. Зеленые — это лес, красное — хижина. Большое синее пятно над головой было небом, коричневое — землей. Бугенвиллеи превратились в розовые кляксы. Черная полоса вокруг них означала забор. Но и пятна стремительно теряли свою яркость. Дальние заволокло белесым туманом. Остались лишь ближайшие.

Разноцветный мир все больше делался сумеречным, похожим на догорающий огонь, который не дает ни тепла, ни света.

Размышляя над происходящим, Тин Вин признавался себе, что оно не слишком его огорчает. Сын Мья Мья не боялся надвигавшейся темноты или чего-то еще, что придет на смену слабеющему зрению. Родись он слепым, потерял бы не так уж много. Но ему повезло больше. Когда наступит полная слепота, он все равно будет помнить, как выглядел окружающий мир.

И полная слепота действительно наступила. Мальчику только-только исполнилось десять лет, а через три дня белый туман окутал все вокруг.

Тин Вин тихо лежал на циновке, прислушиваясь к своему дыханию. Он открывал и закрывал глаза, но это ничего не меняло. Посмотрел туда, где до недавнего времени находился потолок, но увидел лишь белую дыру. Тогда он сел и завертел головой. Куда подевалась деревянная стена со ржавыми гвоздями? Где окно? Где старый стол и ящик с тигровой костью, которую отец много лет назад нашел в лесу? В какую сторону он бы ни поворачивался, везде встречал белизну. Безграничную, не имеющую ни конца, ни начала. Такие понятия, как «ближе» и «дальше», тоже исчезли, словно ему открылась бесконечность.

Рядом лежала Су Кьи. Пока она спит, но скоро проснется. Тин Вин слышал это по ее дыханию.

На дворе уже рассвело. Он понял это по щебетанию птиц. Тин Вин осторожно встал, исследовал пальцами ног край циновки. Почувствовал ноги Су Кьи и переступил через них. Теперь нужно определить, где кухня. Пройдя несколько шагов, Тин Вин безошибочно нашел дверь, избежав столкновения со стеной. Вошел в кухню, обогнул очаг, прошел мимо шкафа с жестяными мисками и оказался во дворе. Он двигался, ни на что не натыкаясь и не ощупывая протянутыми руками пространство. За дверью Тин Вин остановился. Лицо ощутило тепло солнца, а сам он удивился, с какой уверенностью движется в этом туманном, ничейном мире.

Тин Вин совсем забыл о табуретке, оставленной вчера Су Кьи почти на самой дорожке. Он споткнулся, упал ничком и ударился о твердую землю. Боль в ушибленной лодыжке заставила его вскрикнуть. И кажется, он разбил лицо. К слюне во рту примешался солоноватый привкус крови.

Он лежал не шевелясь.

Что-то проползло по щеке, перевалило через нос, пересекло лоб и скрылось в волосах. Гусеница? Нет, они ползают медленнее. Муравей? Или жук? Тин Вин понял, что больше не способен отличить муравья от жука, и заплакал. Тихо, без слез, как животные. Он не хотел, чтобы его увидели плачущим.

Потом он стал водить ладонью по земле. Пальцы ощущали холмики и ложбинки. Поверхность, которую мальчик привык считать ровной, вовсе таковой не являлась. Сколько тут мелких камешков и бороздок! Как же раньше он не обращал на них внимание? Ему попался прутик. Тин Вин зажал находку между большим и указательным пальцем и почувствовал, что видит ее. Не глазами. Картина была мысленной, сотканной из множества других прутиков, встречавшихся ему прежде. Интересно, сохранится ли эта способность видеть мир через окно прошлых воспоминаний? Он подумал о Су Кьи и тоже увидел ее лицо. Мысленно.

Тин Вин стал прислушиваться к земле. Она жужжала и тихо, едва слышно, пела. Источников звуков мальчик не знал и даже не догадывался, кому они могут принадлежать. И тогда Тин Вин понял: отныне и до конца жизни его проводниками станут руки, уши и нос. Научится ли он им доверять? Ведь до сих пор не верил никому и ничему.

Подошла Су Кьи и усадила его на землю.

— А табуретка-то была прямо перед тобой, — без тени упрека сказала она.

Подумала, наверное, что мальчик засмотрелся на небо, на птиц.

Су Кьи сходила в дом, принесла миску с водой и тряпку. Тин Вин прополоскал рот, а она промыла ему лицо. По тяжелому дыханию мальчик догадался, что Су Кьи сильно перепугалась.

— Очень болит? — спросила она.

Тин Вин кивнул. Во рту снова появился привкус крови.

— Идем в дом, — сказала Су Кьи и встала.

Тин неподвижно сидел на земле. Он потерял ориентацию и теперь не знал, в каком направлении идти.

— Ты почему не идешь? — послышался голос вернувшейся Су Кьи.

— Я… я ничего не вижу.

Су Кьи не заплакала, не запричитала. Она протяжно завыла, да так, что вой этот был слышен по всему Кало и многих перепугал. Даже годы спустя люди вздрагивали, вспоминая то декабрьское утро.

Окулиста в Кало не оказалось, а доктор, к которому Су Кьи на другой день привела Тина Вина, лечил все подряд. Осмотрев мальчика, он весьма изумился. Слепота в раннем возрасте? Без повреждения глаз? Такого в своей практике он припомнить не мог. По мнению врача, причиной слепоты никак не могла стать опухоль мозга — тогда бы у Тина Вина кружилась и болела голова. Возможно, нервное расстройство или что-то наследственное. Лечения он назначить не мог. Для этого нужно знать причины. Конечно, в Рангуне, где есть окулисты, мальчику сумели бы поставить точный диагноз. А так… остается лишь надеяться, что зрение вернется столь же загадочным образом, как и исчезло.