Он стоял спиной ко мне и смотрел в окно, за которым уже начинали рыжеть деревья. Поперек неба, справа налево, пролетел самолетик, выплюнул белую струйку дыма, тут же впитанную заливающим небо солнечным светом. Снаружи был обычный день. Внутри была ваза с цветами, простыми красными розами, которые пару дней назад принес Чарли; ничего другого он не смог достать. Я ничего не принесла. Я чувствовала себя неловко и немного боялась всего того, чем он не был. Сегодня он надел рубашку, которую я когда-то привезла ему из Парижа, но он этого не знал. Он и меня не знал.

Я долго представляла себе, как это будет. С того самого момента, как раздался телефонный звонок, и мы причалили на лодке к берегу и бегом бросились вверх по склону к дому и к моим родителям. С того самого момента, как, стоя перед ними, я сообщила им о звонке Чарли и обо всем, что он рассказал, и мать сказала: «Все не важно. Он жив, и это главное». С того самого момента, когда отец посмотрел на нее и сказал: «Прости меня», а она обняла его и улыбнулась: «Он вернулся к нам, мой любимый. Мне нечего прощать».

Чарли выпустил мою руку и подтолкнул меня вперед.

— Привет.

Он обернулся и улыбнулся; он ничуть не изменился, никаких синяков не осталось, и он казался отдохнувшим.

— Ты Элли? — Он вдруг поднес руку ко рту и начал грызть ноготь, и тогда я точно поняла, что это он. — Моя сестра?

— Да.

Я приблизилась к нему, хотела обнять, но он протянул мне руку; она была холодной. Я показала на его рот.

— Ты потерял его, когда играл в регби.

— Да? А я думал…

Я давно не видела этой дырки у него во рту, с тех пор как он последний раз сломал коронку о кусок крабового панциря. Может, и об этом надо ему рассказать? Я пока не стала.

— Регби, — сообщил он Грейс и пожал плечами.

— Видишь, я же говорила, что ты не похож на драчуна, Джо.

Она произнесла «Джо» так, словно это было новое для нее слово.

Мы не должны спешить. Так сказали врачи. Он был теперь словно альбом для фотографии с пустыми местами там, где раньше были снимки. Мне хотелось как можно скорее заполнить их, но врачи говорили, что он должен создать новые снимки, и непременно сам. Не торопитесь, советовали они. Родители поручили мне и Чарли привезти его домой. Но врачи сказали, что еще рано. Не торопитесь. Постепенно двигайтесь от настоящего к прошлому. Позвольте ему вспомнить все самому. Не торопитесь.

Я увидела ее в коридоре, когда по телефону разговаривала с родителями. Она зашнуровывала простые черные ботинки, удобные, но совсем не модные. «Какое мне дело до моды?» — наверное, удивилась бы она, если бы я ей об этом сказала. Родители попросили меня передать ей трубку, благодарили, приглашали в Корнуолл на столько, на сколько она захочет. «Навсегда!» — крикнул в телефон отец, и он действительно имел это в виду. Грейс Мэри Гудфилд, от которой так чудесно пахло «Шанелью № 5». Я буду помнить вас до конца своей жизни.

Чарли и я уже со всеми распрощались и теперь сидели на кровати и ждали.

— Ну что ж, мистер Джо, вот и все, — сказам Грейс.

— Я знаю.

Она потянулась к нему, и он ее обнял.

— Спасибо вам, — сказал он. — Спасибо за все, — и добавил шепотом еще что-то, чего мы не слышали.

— А вы теперь не пропадайте. И пусть эта ваша знаменитая тетка пришлет нам несколько фотографий с автографами. И какая-нибудь ее одежка для лотереи тоже не помешай бы, — засмеялась Грейс.

— Мы ее саму сюда пришлем, — пообещала я. — Проведете ее по госпиталю, покажете новое отделение.

— Ей тоже будет полезно, — добавил Чарли.

— Это еще лучше, — согласилась Грейс.

Неловкое молчание.

— И не забудьте — Луизиана. Весной там очень славно.

— Значит, до весны, — сказали мы.

— Я никогда не забуду вас, — сказал Джо.

— Говорила же я, что вы не похожи на драчуна, — засмеялась она, показав на его рот.