Задержанный непогодой, я добираюсь до стоянки около полуночи. Во всех трейлерах горит свет, струи дождя летят по диагонали, ветер хлещет деревья в экстазе самобичевания. Не успеваю я даже затормозить, как к моей машине бросается Сандра Смит. Ее светлые волосы потемнели от воды и облепили голову. Лицо в свете фар кажется призрачно-белым; застывшая маска страха.

— Где он? Вы его нашли?

Ее взгляд устремлен на заднее сиденье. Она почти в истерике. Я не понимаю причин ее волнения и говорю:

— Я не знаю, где он, но при нем фургон…

— Что?!

Возле Сандры стоят Кат и Джимми. Он наклоняется ко мне и спрашивает:

— Где Иво?

— Именно это я и пытаюсь выяснить. Он не возвращался?

Кат оттесняет дочь от машины. Я напрягаю слух, чтобы разобрать, что говорит миссис.

— Это детектив. Он здесь не из-за Джей-Джея. Хватит…

— Мистер Смит, в чем дело? Что-то случилось? — спрашиваю я.

Джимми кивком делает мне знак выйти из машины.

— Ее мальчишка сбежал. Она с ума сходит от страха.

— Ох, господи, какая неприятность… В общем, Иво тоже сбежал. Оставил Кристо у врача. Я позвонил вашей невестке. Она сейчас с ним. В больнице.

— Кто?

— Лулу. Луэлла.

— Зачем вы ее в это втянули?

— Ну, она ваша единственная родственница, у которой есть телефон. Во всяком случае, других я не знаю.

Джимми смотрит на меня с таким видом, как будто не в состоянии переварить всю эту информацию, и ведет меня к трейлеру Тене.

Я начинаю подозревать, что где-то в материи вселенной на территории Англии образовалась дыра, в которую один за другим проваливаются все Янко.

Теперь мы ждем возвращения Иво. Я не осмеливаюсь вернуться в Лондон и предстать перед Лулу хотя бы без какой-то информации. Тене сама любезность. Он настоял на том, чтобы посидеть со мной, и теперь беспрестанно подливает мне виски, утверждая, что все равно не уснет, пока не объявятся «мальчики». Впрочем, он, похоже, уверен в том, что они скоро будут здесь и что его сестра, пусть они с ней сто лет не общались, позаботится о Кристо.

Проходит час. За ним другой. У нас исчерпались все темы для разговора. Тене курит трубку. Дождь барабанит по крыше. Не представляю, как кто-то может спать в таком шуме, это ведь все равно что находиться внутри барабана.

Помолчав, Тене интересуется, знаю ли я цыганские сказки. Я качаю головой. Если мой отец и знал какие-то, нам он их не рассказывал. Он хотел, чтобы его сыновья стали почтальонами, как он сам, или продавцами пылесосов, как мой брат.

— У меня из головы не выходит одна сказка, — говорит Тене. — Я слышал ее от отца. Хотите, расскажу?

— Конечно.

Тене откашливается, голос его становится на пару тонов ниже. Он опускает глаза, а когда поднимает их вновь, его лицо преображается, оно словно озарено изнутри. Да, он прирожденный рассказчик.

— Давным-давно царствовали в одной стране король и королева. Королева фей была красавица и жила в хрустальном замке на вершине горы, а под горой жил король демонов, и был он настолько же зол, насколько королева — добра.

Увидел король прекрасную королеву и влюбился в нее. Стал он просить ее руки, но она отказала ему. Разгневанный король объявил войну феям и принялся истреблять их. Чтобы спасти своих подданных, королева согласилась выйти за него, но супруг оказался ей настолько отвратителен, что ему приходилось опаивать ее сонным зельем, прежде чем он мог коснуться ее хотя бы пальцем. Так появилось у них девять отпрысков, но таких ужасных детей не видывал свет, ибо они вызывали все человеческие недуги.

Первым появился на свет Мелало, птица о двух головах, которая проникает в сердца людей и наполняет их злобой и яростью; четвертой родилась дочь, Цариди, червь, вызывающий лихорадку, а восьмой стала Минсескро, от которой пошли все болезни крови. Но ужасней всего было девятое дитя, Порескоро, и было оно не мужского пола и не женского, но обоих сразу, и с его рождением на свете появилась чума. Это дитя напугало даже короля демонов, и тогда наконец он позволил королеве уйти, и она удалилась в свое укромное убежище под горой, где льет слезы и по сей день… А каждую сказку папа заканчивал присказкой: «Вот так-то, и не просите меня больше рассказывать вам всякие выдумки!»

Хрипло смеясь, Тене откидывается на спинку кресла. В воздухе висит сизый табачный дым. Старик, похоже, не чувствует холода, но, возможно, это из-за нескольких разномастных свитеров, натянутых один поверх другого, как капуста. У меня зуб на зуб не попадает: промозглый, пронизывающий до костей холод трех утра, кажется, пропитывает меня насквозь.

Тене пытается подлить мне еще виски, но я прикрываю стакан ладонью. Мне еще домой ехать. Уеду же я отсюда когда-нибудь.

— Знаете, почему мне на память пришла эта сказка? Минсескро… я не помню имена всех детей. Папа помнил, но… Поразительно, как быстро все забывается. Моим сестрам это неинтересно. А молодежь… молодежи плевать на старые сказки. Им бы только музыку слушать да в футбол играть, понабрались от горджио…

С улицы доносится шум мотора. Я вскакиваю настолько быстро, насколько мне позволяют скрипящие суставы, и иду к двери. Выражение лица Тене изменяется: в глазах у него плещется тревога.

— Пожалуйста, будьте с ним помягче, — напутствует он меня.

Это фургон Иво. На полпути к нему на меня накатывает злость. Кат, Джимми и Сандра уже окружают фургон. Вид у них тоже взбешенный. Джимми берет Иво за локоть и что-то негромко говорит. Иво с затравленным видом поднимает на меня глаза. Он кажется несчастным и совсем молодым.

— Где вас все это время черти носили?

Не успеваю я произнести это, как понимаю, что дал маху. Все тут же оборачиваются ко мне, заслоняя Иво. Но он протискивается мимо них. Взгляд у него опустошенный.

— А Кристо… С ним все в порядке?

Голос его звучит еще более хрипло, чем обычно, — тень шепота.

— Все в порядке? — изумляюсь я. — Не уверен, что это подходящая формулировка. Гэвин попусту потратил на вас свое драгоценное время. С людьми так не поступают. Думаете, теперь он захочет вам помогать?

Он ничего не отвечает, лишь молча смотрит на меня с умоляющим видом. Я сдаюсь.

— Лулу поехала с Кристо в больницу, его нужно обследовать. Да, у него все в порядке. Хотя, возможно, он не понимает, куда вы подевались. Возможно, он в ужасе.

По лицу Иво пробегает судорога боли.

— Я… я не мог. Простите. Я должен был…

Кат берет его за локоть и без дальнейших церемоний тащит к их трейлеру.

— Мистер Лавелл! — взывает он ко мне, оборачиваясь; в окружении родственников он похож на заключенного, которого уводят прочь. — Спасибо вам за все, что вы для него сделали. Я очень признателен.

Его вталкивают в трейлер, и дверь захлопывается. Я остаюсь один.

— Не напускайтесь на него слишком сильно.

Это Тене стоит у дверей, пытаясь справиться со своим креслом. Меня охватывает сочувствие к нему. Он глава семьи лишь номинально; он не может ни контролировать их, ни даже держаться с ними наравне. Все, что ему остается, — это лишь извиняться.

— Мы с ним разберемся. Все уладим, не волнуйтесь. Не уезжайте пока… посидите.

Когда я захожу в трейлер, он предлагает мне еще виски, пытаясь сгладить неловкость, как-то компенсировать то безобразие, в которое его родственники превращают свою жизнь. А заодно и мою.

— Вы должны понять, он пережил слишком много горя. Знаете, у меня ведь было два брата. Иштван и Матти. Оба умерли. Иштван еще ребенком, так что Иво его не знал, а вот Матти он застал, тот дожил до тридцати.

Тене не знает, что Лулу уже вкратце посвятила меня в их семейную историю. Он-то думает, что для меня это новая информация.

— От чего они умерли?

— Ну, они оба болели. Той самой болезнью. Иштван был хуже, чем Кристо. У него совсем не было сил расти. Матти тоже болел, но не так явно. Просто подхватывал инфекцию за инфекцией: то пневмонию, то еще что-нибудь. Он был очень хороший человек.

— Соболезную.

— Потом Иво потерял братьев. Мило и Стивена. Они умерли совсем маленькими.

Я киваю.

— Но у нас родилась Кристина, а следом Иво. Мы с Мартой уже решили, что наша удача наконец переменилась. Так мы подумали. Но когда Иво было четыре или пять лет, он заболел. Они были как близнецы, эти двое. Потом умерла моя жена. Рак. Еще через два года после нее погибла Кристина.

— Очень вам сочувствую.

Я произношу эти слова шепотом. За последние несколько дней я так часто их повторял, что они стали казаться мне почти оскорблением.

Больше он ничего не рассказывает. Его горе вдруг становится почти ощутимым, оно заполняет собой трейлер, как будто все случилось только вчера.

— Я… я действительно очень вам сочувствую.

Хотя я и должен был сказать это еще раз, после такого количества соболезнований избитая фраза застревает у меня во рту. Столько утрат; я и близко не могу себе представить, каково пришлось Тене. Каково пришлось им всем, если уж на то пошло.

На стене висит черно-белая фотография в серебристой рамке. На ней запечатлена молодая темноволосая женщина, одетая по моде начала шестидесятых. Серьезное восточноевропейское лицо, широкие скулы. Она снята на фоне студийного задника — атласной занавески — рядом с двумя ребятишками. Эта женщина — жена Тене, Марта, а ребятишки — Иво и Кристина. Уцелевшие остатки семьи — на тот момент. Иво меньше сестры — он младший из двоих — и отчаянно худ, но на его лице играет радостная улыбка. На этой фотографии ему лет шесть — как сейчас Кристо. Кристина обнимает его за плечи: решительная старшая сестра, с вызовом смотрящая в камеру. Они очень похожи друг на друга.

Наверное, они тогда уже знали, что Иво болен. Они не знали, сколько еще ему осталось.

Домой я добираюсь на рассвете. На автоответчике мигает лампочка, и хотя я слишком устал, чтобы интересоваться, что там, я машинально нажимаю кнопку воспроизведения. Голос мне не знаком.

— Рэй? Мистер Лавелл? Прошу прощения, что звоню вам домой, но сейчас выходные… Я хотел вам сказать, что… прошу прощения, это Роб говорит. Роб Андерсон из Олдер-вью. Думаю, вам стоит приехать сюда еще раз. Все работы приостановлены. Тут кое-что обнаружили. Человеческие останки.