Ковтун ошибался: тот, кого он привык называть Хозяином, никогда не служил ни в ФСБ, ни в ГРУ, ни в какой другой силовой организации. Но, несмотря на это, Хозяин обладал властью, сопоставимой с властью президентов самых крупных государств на Европейском континенте, а по количеству материальных благ даже опережал их. От его имени с Ковтуном и десятком других сотрудников Центрального аппарата ФСБ, среди которых был один начальник Управления, работала целая группа высококлассных профессионалов, некогда составлявших «костяк» лучших разведок мира.

Когда до него дошла информация, что за границу России «ушёл» компромат на самого Президента, он не пожалел нескольких миллионов долларов, но компромат выкупил. Всё обошлось без стрельбы и угроз. Владельцу компромата предложили солидную сумму, и он согласился.

– Никогда не надо жадничать! – любил повторять Хозяин и, если бы была на то его воля, именно эта фраза красовалась бы на банкнотах. Хозяин – он же Самуил Яковлевич Ветрич – никогда жадным не был, правда, это не означало, что он был щедрым. Самуил Яковлевич был щепетильным и осторожным. Он никогда не ввязывался в аферу, если степень риска хоть на йоту превышала разумные пределы.

– Не надо жадничать! Всех денег не заработаешь! – говорил Ветрич удивлённым партнёрам. – А вот сесть на нары, с моим горьким еврейским счастьем, я всегда успею!

Когда Березуцкий предложил ему войти в долю на «ЛОГОВАЗе», Ветрич решительно отказался. Можно было сорвать неплохой куш, но при этом был шанс серьёзно «засветиться» перед компетентными органами, а этого Самуил Яковлевич не любил. Он вообще не любил публичности, считая, что лишняя известность вредит интересам дела.

Ветрич был серьёзным бизнесменом. Для него бизнес был не средством добывания денег, а образом жизни. К тому времени, когда его знакомые только-только рискнули завести первые кооперативы, он перешёл на новый, более высокий уровень. Самуил Яковлевич одновременно участвовал в полутора десятках выгодных проектов, вложив в них всю имеющуюся наличность, но при этом умудрялся оставаться в тени партнёров.

Время шло, партнёры присваивали себе звучные должности типа Генерального директора или Председателя Совета директоров, купались в деньгах и славе. Даже Березуцкий не устоял перед искушением, одолела сутулого гордыня – стал Березуцкий известным политиком, даже в Совет Безопасности пролез.

– Ой, не к добру это, не к добру! – бубнил себе под нос Самуил Яковлевич, очищая серебряным ножичком апельсин и косясь на экран телевизора, где Березуцкий с неповторимым еврейским колоритом пытался играть роль миротворца и одновременно соблюсти свой интерес.

Через год госпожа Удача, словно портовая шлюха, легко и беззаботно изменила Березуцкому, повернувшись к нему шикарным задом, и Борис Исаакович в одно мгновенье пересел из кресла Председателя Совета Безопасности на намертво прикрученную к полу табуретку в кабинете следователя.

– Не надо быть жадным! – сказал Самуил Яковлевич, когда узнал, что Борису с трудом удалось выскользнуть из цепких рук Фемиды и осесть в качестве политического беженца на берегах туманного Альбиона.

Сам Ветрич к этому времени утроил своё состояние и вновь вложил всю прибыль в разработку нефтяных полей Восточной Сибири и газовых месторождений Сахалина. Самуил Яковлевич входил в руководство нескольких десятков компаний, но при этом сумел ни разу не попасть в выпуск новостей или на обложку журнала. Тем не менее его состояние росло не по дня, а по часам. Цена на нефть взлетела к заоблачным высотам, и миллионы на его банковских счетах множились, словно кролики в тесной клетке. Через пять лет после мудро предпринятых инвестиций в нефтегазовый комплекс, Самуил Яковлевич мог уверенно претендовать на первые строчки в журнале «Форбс», но чем богаче он становился, тем сильней становилось его желание как можно дольше оставаться незаметным.

Иногда в потёртом на локтях костюме он, как тень отца Гамлета, бродил по офисам принадлежащих ему фирм, поминутно жалуясь на незавидную долю и горькое еврейское счастье. Последнее звучало в его устах, как ирония, но сотрудники фирм, не подозревая, с кем имеют дело и принимая его за одного из акционеров, добродушно похлопывали его по плечу, говорили дежурные слова утешения и убегали по делам. Самуил Яковлевич хитренько улыбался, вздыхал, и шёл в другой офис, где всё повторялось заново.

Вечером, после семейного ужина, Самуил Яковлевич любил развернуть газету и в разделе криминальной хроники прочитать заметку о трагической кончине кого-то из бывших партнёров, так сильно любивших при жизни громкую славу и звучные должности.

– Не надо быть жадным, – бормотал себе под нос Ветрич, глядя на портрет в траурной рамке, и после короткого раздумья добавлял, – и тщеславным!

По субботам Самуил Яковлевич, как истинный еврей, не работал. В субботу Ветрич любил всем семейством выехать за город, в лес, где, коротая время до обеда, с нескрываемым удовольствием бродил по ельнику в поиске боровиков и лисичек.

Если позволяла погода, обед накрывали прямо на поляне. Ветрич терпеть не мог спиртного, но зато любил со вкусом поесть, и это была, наверное, единственная слабость, которую он себе прощал. Поэтому в субботу вместе с домашними и немногочисленной, но хорошо обученной охраной в лес выезжали два повара и дюжина официантов. Последним в эскорте следовал чёрный и вместительный, как катафалк, джип, под завязку загруженный серебряными приборами, посудой, белоснежными скатертями и хрустящими от крахмала салфетками, а также занимающими большую часть салона сумками и термосами с провизией. Самуил Яковлевич был приверженцем кошерной пищи, поэтому, пока он с охранником в поисках сыроежек бродил по кустам, повара привычно фаршировали рыбу и жарили на вертеле цыплят.

Вечером, умиротворённый и разомлевший от вкусной еды, Ветрич возвращался в город, чтобы завтра утром вновь превратиться в незаметного маленького человека, кормящимся от трудов своих праведных.

Но скоро дикий российский капитализм, словно плохо отрегулированный двигатель, пошёл «вразнос», и вместо прибыли стал приносить убытки. Самуил Яковлевич сначала отнёс это на свой счёт, дескать, чего-то не предугадал, чего-то не доглядел, но потом понял: в стране, где правила меняются во время игры, выиграть невозможно. Тогда он впервые подумал, что, наверное, Березуцкий был прав, когда «ушёл» в политику.

В стране надо срочно наводить порядок, и Самуил Яковлевич решил не мелочиться и сыграть по-крупному: среди лидеров в предвыборной гонке за президентское кресло он выбрал кандидата, входившего в первую пятёрку, и, словно добрый самаритянин, стал тайно его финансировать. Счастливчиком оказался Захар Харьковский – владелец крупного нефтяного холдинга «Недра России».

Ветрич был знаком с Харьковским, как с коллегой по нефтяному бизнесу, и хорошо его изучил. Харьковский был в меру умён, в меру хитёр, в меру амбициозен и, самое главное, он был предсказуем.

Самуил Яковлевич понимал, что без его поддержки Харьковскому выборы не выиграть. Понимал это и сам Харьковский, который ввязался в президентскую гонку не ради победы, а скорее ради пиара. Для него это было что-то вроде игры в рулетку: «Если повезёт, останусь с барышами, если не повезёт, буду считать, что неплохо провёл время».

По логике вещей, с Харьковским необходимо было встретиться, обговорить условия, на которых будет финансироваться его избирательная компания, обязательно оговорить, какие дивиденды получит спонсор в случае победы его протеже на выборах, и после этого, пожав друг другу руки, заключить негласный союз.

Однако пойти на открытые переговоры с Харьковским для Ветрича означало выйти из тени, а этого Самуил Яковлевич боялся больше, чем еврейских погромов. Его больше устраивала роль «серого кардинала». Сам себе он казался мудрым и строгим Карабас-Барабасом, дёргающим политиков и сильных мира сего за невидимые ниточки. Поэтому Ветрич сознательно пошёл на определённый риск, и стал подыгрывать Харьковскому «втёмную». Даже в случае победы Харьковского на выборах, Ветрич не планировал открыть ему всю подноготную его успеха. Зачем? Низвергать победителей с пьедестала чревато для здоровья.

– Пусть только сядет в Кремле, а уж я найду, за какие ниточки потянуть! – прикидывал «серый спонсор». – Главное, что Харьковский предсказуемый, а значит, управляемый!

Однажды, тихим летним утром, во время проверки финансовых документов Самуил Яковлевич с удивлением обнаружил, что сумма чистой прибыли за последние полгода перевалила за миллиард «зелёных». Сумма впечатляла. Ветрич перепроверил документы ещё раз, и убедился, что на его счета легли полтора миллиарда долларов.

– Не надо быть жадным! – испуганно пробормотал новоиспечённый олигарх. – В этой стране не любят богатых, а на очень богатых смотрят, как на врагов народа. Господи! Почему я не послушал мамочку и не стал зубным техником? Таки надо что-то срочно делать!

Самуил Яковлевич заметался по кабинету, как одесский ювелир перед приходом товарищей из ЧК. Здравая мысль ускользала из его курчавой головы, и Ветрич, так и не решив, что предпринять в первую очередь – сходить в синагогу или заняться благотворительностью, – рухнул в любимое кожаное кресло. Потом судорожно схватился за телефон и срочно вызвал финансового директора.

– Как у нас с долгами? – спросил он финдиректора.

– У нас нет долгов! – удивлённо ответил специалист по тайным финансовым операциям, которого Ветрич пару лет назад с трудом перекупил у конкурентов.

– Я имею в виду уплату налогов. Мы что-то должны родному государству?

– Можете спать спокойно, Самуил Яковлевич! У нас всё чисто, можно идти в налоговую хоть сейчас.

– Веня! – ласково произнёс мудрый еврей. – Мы стали слишком богатыми, а значит, слишком заметными! Это не есть хорошо. Надо таки что-то делать, чтобы родное государство если и не воспылало к нам любовью, то хотя бы дало мне возможность поедать любимую мацу сидя не на тюремных нарах. Запомните, Веня, на Руси любят сирых и убогих, нам, слава богу, до этого, как пешком до Иерусалима, но и пополнять список олигархов я не намерен. Ливером чую, что на эту «породу» скоро откроется охотничий сезон!

– Можно «увести» часть средств за границу и распылить по «офшорам», но только часть, так как перевод больших сумм сразу привлечёт внимание господ из финансового мониторинга, – предложил сорокалетний финансовый гений. – Часть средств можно перевести на счета подставных фирм. Можно ещё…

– Действуй! Веня, надо срочно и очень срочно! – перебил его Ветрич. – А то мне кажется, что революционные матросы уже гремят прикладами винтовок в моём парадном.

Финансовый директор за два года привык к своеобразному юмору босса и понимал его правильно. В данной ситуации он расценил это, как карт-бланш на все предпринимаемые им финансовые операции.

– Чтобы я всю жизнь питался в «Макдональдсе», если к вечеру Вы не станете беднее на миллиард! – заверил его финдиректор и почти бегом покинул кабинет.

В тот день Самуил Яковлевич всерьёз задумался о несовершенстве государственного аппарата.

– У меня работают такие же люди, как и в государственных учреждениях, – рассуждал тайный олигарх. – В чём-то они лучше, но в чём-то могут и проигрывать государственным служащим. Однако мои предприятия всегда с прибылью, а государственные зачастую выживают только за счёт дотаций. На многих государственных предприятиях устаревшее оборудование, отсталые технологии, и как следствие – дорогая, но низкокачественная продукция, которая не может конкурировать с зарубежными аналогами.

Ветричу хорошо было известно, что на государственных предприятиях любое новшество «тонет» в пучине бумаг, необходимых для сертификации, «вязнет» в десятках министерских кабинетах на стадии согласования, из-за нерегулярного финансирования изготовление и испытание опытных образцов затягивается на долгие месяцы, а то и на годы. Когда после всех этих мытарств изобретение наконец-то воплощается в металле и поступает на производство, выясняется, что это не революционный прорыв отечественной науки, а «вчерашний день» западных технологий. За время, бездарно потраченное чиновниками на различные проволочки, мировой прогресс ушёл далеко вперёд, но деньги на внедрения отечественного «ноу-хау» уже потрачены, а значит надо переходить к массовому производству.

– Боже мой, какой бардак! Какая косность, какое повальное отсутствие оперативности! – вздыхал Самуил Яковлевич. – И эти «авгиевы конюшни» я должен разгребать? А оно мне надо?

Ветрич не стал бороться с «ветряными мельницами», как всегда, он поступил мудро и стал создавать свои «теневые структуры», которые не могли заменить государственные учреждения и не обладали властью, но проводимая ими работа значительно ускоряла решение проблем. Все разработки преподносились в министерство уже в готовом виде, оставалось согласовать и утвердить. И на этом этапе Ветрич не находился в роли стороннего наблюдателя: специально нанятые им люди постоянно тревожили министерских чиновников, побуждая их уговорами и посулами к результативным действиям.

Однако это не решало основной задачи – заражённый бюрократией государственный аппарат продолжал оставаться громоздким и неповоротливым, словно устаревший танк времён Первой мировой войны.

И сколько бы Президент ни тасовал свою команду, сколько ни менял членов правительства, «Железный капут» продолжал буксовать.

После победы на выборах Харьковский привёл в Кремль свою команду. Через сто дней даже непрофессионалу стало ясно, что эти люди со своими обязанностями справляются плохо: сказывалось отсутствие опыта работы во властных структурах. Да и сам Харьковский хоть и выполнял свои обязанности старательно, но как-то без «огонька».

Долго пытался Ветрич расшевелить своего ставленника, дёргая за известные только ему нити, но коренного улучшения в управлении государством не произошло. Стало только хуже: почувствовав, что «государева» хватка значительно ослабла, вновь зашевелились коррупционеры и мошенники всех мастей, снова стал набирать силу криминал. Самуил Яковлевич каждой клеточкой организма чувствовал, как вместе с потерянными деньгами его покидают жизненные силы.

Неожиданно судьба нанесла ещё один удар: проект «Сахалин-2», на который он возлагал столько надежд, оказался под угрозой срыва. Государство запоздало сообразило, что, согласно хитро составленному договору, разработку которого Самуил Яковлевич контролировал лично, оно теряет до 70 % прибыли, прекратило все работы и полностью переключилось на судебные тяжбы. Каждый день простоя обходился Ветричу в сотни тысяч долларов.

Пока команды опытных адвокатов состязались между собой в крючкотворстве, выискивая в системе защиты оппонента слабые места и требуя назначений всё новых и новых экспертиз, брошенная на сахалинских просторах дорогостоящая техника благополучно ржавела, зарплаты не выплачивались, квалифицированные специалисты расторгали контракты и уезжали на материк, а ряды инвесторов редели, словно конница Мюрата, попавшая под шрапнель батареи Раевского. Судебное разбирательство приняло затяжной характер.

Дни проходили сплошной чередой, оставляя на сердце олигарха незаживающие раны. И вот в один из таких безрадостных дней, когда Самуил Яковлевич всерьёз подумывал распродать активы и удалиться доживать свои дни на земле обетованной, ему неожиданно поступило необычное предложение. В нагрудном кармане тайный олигарх всегда носил сотовый телефон, номер которого знали только лица особо приближённые, можно сказать, избранные, которым Ветрич доверял, как самому себе.

Телефон зазвонил, когда Самуил Яковлевич, разомлевший после изысканного обеда, сидя в любимом кожаном кресле, просматривал биржевые сводки.

Дела начинали выправляться: «голубые фишки» резко пошли вверх, что сулило хорошие прибыли. Он сначала хотел отставить звонок без внимания, так как на дисплее высветился незнакомый номер, но неизвестный абонент был очень настойчив, и Ветрич нехотя поднёс телефон к уху.

– Господин Ветрич? – уверенно спросил незнакомый мужской голос.

– Если Вы узнали номер этого телефона, то должны знать, что кроме меня им никто не пользуется. С кем имею честь?

– Господин Ветрич, простите за бестактность, но давайте обойдёмся без имён. Знаете ли, телефонная связь – ненадёжная связь. Нам надо встретиться, чтобы прояснить ситуацию…

Самуил Яковлевич недовольно хмыкнул: навязывать ему встречу было, по крайней мере, глупо.

«Оно мне надо?» – думал Ветрич, вслушиваясь в интонации незнакомого баритона.

– Послушайте, господин Без Имени! – самоуверенно перебил он незнакомца. – У меня серьёзный бизнес, каждая минута моего времени стоит очень дорого. Мой рабочий день длится пятнадцать часов, и все пятнадцать часов расписаны по минутам, и Вы имеете наглость предлагать мне всё бросить и назначить Вам встречу! Так вот что я Вам скажу: Вы этот телефонный номер достали, но Вы его и забудьте. Я достаточно потратил на Вас времени, а значит, денег. Прощайте! – и, выключив телефон, спрятал его в карман.

Этот странный телефонный звонок выбил его из колеи. Он понимал, что простой смертный не смог бы запросто связаться с ним по секретному номеру. Ещё больше раздражал тот факт, что абонент не назвал себя, при этом вёл себя независимо, без тени смущения, несмотря на то, что личность Самуила Яковлевича и занимаемое им среди бизнесменов положение должны были внушать если не робость, то хотя бы элементарное уважение. Но этого не было. В голосе незнакомца не было ничего заискивающего, он предлагал встречу, как равный равному.

Однако на этом странности не кончились: через полчаса «голубые фишки», как по команде, резко покатились вниз. Ветрич не поверил своим глазам и связался с начальником аналитического отдела.

– Я сам в шоке, Самуил Яковлевич! – испуганно блеял в трубку главный аналитик. – С утра все играли на повышение, и вдруг такой обвал!

Мировые биржи активно стали сбрасывать акции нефтяных и газодобывающих компаний, мотивируя свои действия падением спроса из-за массового перепроизводства продукта. ОПЕК отреагировал мгновенно, и на экстренном совещании принял решение об уменьшении добычи «чёрного золота» на два миллиона баррелей, но это не изменило ситуацию: цены на нефть продолжали стремительно падать.

Утром следующего дня неизвестный абонент позвонил вновь.

– Мы хотели бы принести свои извинения за понесённые Вами убытки, но другого способа заявить о себе, как о людях достойных Вашего внимания, мы не нашли, – бодро заявил вчерашний собеседник.

– Вы хотите сказать, что обвал на бирже – ваших рук дело? – недоверчиво спросил Ветрич.

– Наших, наших! – рассмеялся незнакомец. – Но Вы не огорчайтесь, от имени моих коллег обещаю, что даже если Вы не примете наше предложение, убытки мы Вам компенсируем.

Самуил Яковлевич недовольно засопел в трубку: он не любил такого легковесного отношения к деньгам. Сами по себе деньги для него давно перестали представлять ценность, и потеря на бирже нескольких десятков миллионов долларов могла повлечь разве головную боль и плохое настроение на целый вечер, но никак не крах его финансовой империи.

Возникла пауза. Незнакомец не торопил, понимая, что собеседник вынужден «дать задний ход», но при этом пытается «сохранить лицо».

– Вы любите зелёный чай? – спросил Ветрич незнакомца после длительного раздумья.

– Самуил Яковлевич, зелёный чай – мой самый любимый напиток, можно сказать, я его впитал с молоком матери, – пошутил незримый собеседник.

– Тогда приезжайте ко мне за город сегодня, часов в восемь, почаёвничаем, – пропустив шутку мимо ушей, холодно предложил Ветрич и отключил телефон.

Через час ему позвонил начальник аналитического отдела и захлёбываясь от возбуждения, пытался рассказать о ситуации на бирже.

– Самуил Яковлевич, Китай! … Китай! – почти кричал аналитик. – Китай скупает всё!

Ветрич взглянул на дисплей компьютера и понял, что ситуация не просто выправилась, а поменялась с точностью наоборот: кто-то умело играл на повышение, и «голубые фишки» поползли вверх. К закрытию биржи спекулянты, отследив устойчивую тенденцию к росту, активно включились в биржевые операции, чем породили на рынке небывалый ажиотаж. В результате чего Ветрич не только «отыграл» понесённые им днём ранее убытки, но и стался в небольшом плюсе.

– Это не может быть совпадением, – решил он для себя. – Значит, эти люди что-то из себя представляют. Но кто они и почему я о них раньше ничего не слышал? Неужели они, как и я, умудряются держаться в «тени»? Если это действительно так, то я готов иметь с ними дело.

Зелёный чай пили по-домашнему, в просторном кабинете хозяина дома. Самуил Яковлевич, как бы подчёркивая, что принимает гостя неофициально, надел лёгкие летние брюки, белую навыпуск рубашку и легкомысленные тапочки без задников. Когда на пороге его загородного дома появился визитёр, Ветрич не спеша подошёл к нему и, протянув руку, бесцеремонно спросил:

– Так Вы и есть тот самый господин Без Имени?

– Я тот, кто Вам нужен, Самуил Яковлевич, – сдержанно ответил гость и, оценив «маскарад» хозяина дома, улыбнулся.

– Вы можете не беспокоится, господин Ветрич, – добавил таинственный визитёр. – Мой короткий визит не накладывает на Вас никаких обязательств. Помните, как у Ильфа и Петрова «…я пришёл к Вам, как частное лицо к частному лицу».

– Если мне не изменяет память, то эта фраза звучит, как «…я пришёл к Вам, как официальное лицо к официальному лицу», – поправил гостя Самуил Яковлевич и выжидающе взглянул ему в лицо. Визитёр был выше него ростом и гораздо моложе, «Наверное, недавно перешагнул сорокалетний рубеж», – отметил Ветрич, вглядываясь в открытое, немного скуластое лицо гостя, в котором угадывалась примесь азиатской крови.

– А ведь верно! – легко согласился гость, усаживаясь в предложенное кресло. – Но наша организация официального статуса не имеет, для всего цивилизованного мира она вообще не существует, так что мой визит можно считать неофициальным.

– Вы сказали, организация? Я не ослышался?

– У Вас великолепный слух, Самуил Яковлевич, так же, как и Ваши организаторские способности. Я уже не говорю о Вашем удивительном даре точно прогнозировать развитие рынка и инвестировать капиталы.

– Благодарю за высокую оценку моих скромных способностей, но я хотел бы услышать, какую организацию Вы представляете.

– Самуил Яковлевич, Вы верите в справедливость?

– Вы ещё спросите у старого еврея о счастье, и я отвечу: чтобы да, так нет. – улыбнулся Ветрич. – Кстати, молодой человек, как же мне Вас называть?

– Можете называть меня Председатель. До конца месяца я буду исполнять обязанности Председателя «Клуба Избранных».

– «Клуб Избранных»? – поморщился Ветрич. – Это что, очередное сборище самодовольных толстосумов на одном из горных курортов? Если это так, то Вы, господин Председатель, напрасно теряете время!

– Господин Ветрич, поверьте мне, я никогда бы не посмел беспокоить Вас ради такой безделицы. Моё время, так же, как и Ваше, очень дорого стоит. Перед тем, как нанести Вам визит, мы долго и скрупулёзно изучали Вас. На днях среди членов клуба было проведено тайное голосование на предмет Вашего вступления в «Клуб Избранных» – тайную организацию сильных мира сего, имеющую безграничные возможности и практически контролирующую и направляющую развития всего человечества. Мы наглядно продемонстрировали Вам наши способности: умение управлять процессами на бирже – всего лишь малая толика наших возможностей. Однако, собираясь нанести визит, я позволил себе сделать Вам небольшой подарок. Как Председатель, я имею право самостоятельно принимать решение, если это не затрагивает интересы более двадцати пяти процентов членов Клуба. Так вот я, зная о Ваших проблемах с проектом «Сахалин-2», предпринял кое-какие шаги. Сегодня ваши оппоненты предложат Вам компромиссное решение, и если Вы с ним согласитесь, судебная тяжба будет завершена.

– И какое же это будет решение?

– Не вдаваясь в подробности, скажу, что это будет вариант «пятьдесят на пятьдесят». Вас это устроит?

– Вполне. Вы что-то говорили о тайном голосовании членов Клуба.

– Могу Вас поздравить: большинство высказалось за принятие Вас в члены «Клуба Избранных», и потому я, как Председатель, сегодня у Вас в гостях. На меня возложена почётная миссия предложить Вам членство в нашей организации. Поверьте, Самуил Яковлевич, это редкая удача! Легче выиграть миллион по трамвайному билету, чем вступить в наши ряды.

– И что от меня требуется?

– Только Ваше устное согласие, а также готовность совершить со мной краткую ознакомительную поездку в Рим, где расположена штаб-квартира. Правда есть ещё понятие членских взносов, но для Вас, как и для всех членов клуба, сумма в несколько миллионов долларов в год будет, право же, не обременительной. Не беспокойтесь: на каждый вложенный доллар Вы получите сто процентов прибыли. Хоть мы и являемся вершителями человеческих судеб, но в душе по-прежнему продолжаем оставаться коммерсантами, – улыбнулся Председатель.

– И ничего подписывать не надо? – удивился Ветрич.

– Ничего! – усмехнулся Председатель. – Если Вы говорите мне «да», то с этого момента Вы становитесь членом «Клуба Избранных» и автоматически переходите на самый высокий уровень, а там совсем другие правила и отношения. Можете считать себя небожителем. Отныне в этом мире Вам всё подвластно.

– Вы преувеличиваете. Я действительно обладаю определённой властью, но я не всемогущ!

– До встречи со мной это было именно так, а став членом Клуба, Вы – бог! Поверьте мне: наша власть и наши возможности безграничны! Итак, Ваш ответ?

– Что-то мне подсказывает, что следует сказать «да»!

– Поздравляю! С этого момента у Вас есть три дня, чтобы уладить свои дела. Через три дня за Вами прилетит самолёт и отвезёт Вас в Рим. Надеюсь, Шенгенская виза у Вас открыта? Вам предстоит многое узнать и многому научиться – управлять мировыми процессами не так-то просто! – улыбнулся Председатель. – Но возможно!

На этом деловая часть вечера закончилась. Председатель пригубил чай, поблагодарил за гостеприимство и растворился в синих подмосковных сумерках, оставив после себя тонкий аромат незнакомого парфюма и массу сомнений, которые поселились в недоверчивой и мятущейся душе старого еврея.

На следующий день, утром, Ветричу позвонил начальник юридического отдела, который, не скрывая удивления, сообщил, что оппоненты по проекту «Сахалин-2» неожиданно пересмотрели свои требования и предложили вариант…

– Фифти-фифти, – перебил он подчинённого.

– Простите…? – не понял опытный стряпчий.

– Я говорю, предложили вариант «пятьдесят на пятьдесят», – уточнил Ветрич и, не дожидаясь подтверждения, добавил: – Соглашайтесь, нас это устраивает, – и положил трубку. В этот момент он почувствовал, что действительно перешёл на новый уровень!