В один из тёплых апрельских деньков в самом центре Волжанска выросла большая некрасивая очередь. К очередям за последний год жители Волжанска привыкли. Новый политический курс руководителя огромного государства привнёс в народные массы не только невиданные ранее вольности, но и повальный дефицит продуктов и товаров народного потребления. Народ Волжанска, так же как и народы и народности других городов и ещё не отделившихся республик, привык потреблять ежедневно и досыта, чем несказанно огорчал руководителей государства рабочих и крестьян. Когда всенародно избранный лидер смело шёл в народ, и бодро, но туманно и непонятно отвечал на вопросы голодных и плохо одетых соотечественников, на широких раскормленных лицах его свиты было крупным шрифтом написано явное недовольство несознательным поведением народных масс.

– Ну что вы всё жрёте и жрёте! – как бы говорили эти лица. – Мы уже для вас и талоны ввели и пайку урезали, а вы всё жрёте и жрёте! Скромнее надо быть, товарищи! Скромнее! Нам ещё целую свору братских партий кормить надо, которые отсутствием аппетита тоже не страдают. Так что прекращайте жрать и отправляйтесь искать тот самый консенсус.

В этот весенний день, очередь, огибая большую свежевскопанную клумбу, змеилась вдоль центральной улицы и головной частью упиралась в гастроном № 1, где размещалась знаменитая на весь город своей сдобной продукцией булочная. Злые не выспавшиеся граждане с раннего утра приходили к булочной, чтобы им на ладони химическим карандашом написали номер и поставили в эту самую очередь. Люди уже не спрашивали, что дают, а молча становились в искрящуюся конфликтами очередь и терпеливо ждали. Надо было отоварить талоны, поэтому жители Волжанска скупали всё, начиная от водки и болгарского шампуня для волос, кончая керосином, спичками и хозяйственным мылом. Запихивая в хозяйственные сумки скудный набор продуктов и товаров первой необходимости, рядовые граждане очень образно и красноречиво выражали сокровенное желание хотя бы раз в жизни увидеть в этой очереди членов Политбюро и правительства.

Этим весенним утром очередь угрюмо молчала. Может, виной всему был коллективный после прошедших выходных похмельный синдром, или последние происки американского империализма, но, так или иначе, невзирая на прелестное весеннее утро, очередь зловеще молчала. Злые языки поговаривали, что именно в такой очереди в один из хмурых для русского человека понедельников затоптали американского шпиона, который сдуру без номерка на ладони попытался втереться в доверие к стоящим в очереди рабочим оборонного завода.

В тот день шпиона не было, но была молодая беременная женщина, которая одной рукой держалась за стенку гастронома, а второй поддерживала округлившийся живот. Стоящие в очереди мужчины опасливо поглядывали на будущую маму и сторонились. Лишь одна сердобольная старушка, в лучших народных традициях пожалела молодку: «Ну, чего припёрлась с животом-то в очередь! Сидела лучше бы дома, а в очередь мужика бы послала. Есть мужик, аль нет? Нынче мода пошла, без мужа детей рожать. Куды ни глянь – везде безотцовщина бегает»!

В ответ на такую заботу женщина охнула, закатила зелёные, как молодая трава, глаза, и со стоном сползла по стене на тротуар. Очередь встрепенулась, расправила плечи и зарокотала, выплёскивая справедливый гнев мелкими порциями.

– Что? Что там случилось? – напирали любопытные граждане, которым довелось стоять в хвосте очереди.

– Женщина рожает! Прямо у дверей гастронома рожает! – поясняли те, кому посчастливилось краем глаза увидеть женщину на асфальте.

– Да не рожает, а родила! – уточняли граждане, стоящие ближе к дверям гастронома.

– На ребёнка товар не давать! – вдруг взвилась маленькая старушенция. – Не зарегистрированный ещё ребёночек-то!

– Да не родила она, а померла! Не смогла родить. – возражали скептики.

– А чего на улице рожала? – удивлялись молодые женщины из середины очереди.

– Так ейный мужик загулял, а её, болезную, из дома выгнал. В чём была, сердешная, в том ирод и выгнал. Вот она теперь по очередям милостыню и просит! – утверждала всезнающая старушка, которую молодые женщины оттёрли в конец очереди.

– Довели Россию! – злобно процедил небритый мужчина с погасшей папироской в зубах. – При Сталине бы за такие бы дела…! Распустились! Эх, такую страну просрали!

Наиболее активные граждане провели роженицу в кабинет заведующей гастрономом, откуда заведующая – женщина бывалая, тёртая, но не потерявшая способности к состраданию, по телефону вызвала карету «Скорой помощи». «Скорая помощь» оправдала своё название и приехала быстро, благодаря чему женщина родила, как и положено, в больничном покое.

На следующий день к родильному отделению областной больницы пришёл муж роженицы, и она, обессиленная, но счастливая, показала ему в окно второго этажа завёрнутого в кокон ребёнка.

– Маша! – по губам жены прочитал молодой мужчина, после чего усиленно закивал головой, давая жене понять, что не против этого имени.

Через три дня счастливые родители принесли завёрнутую в розовое одеяльце дочь в городской ЗАГС. Работница ЗАГСа вручила отцу свидетельство о рождении Стрельниковой Марии Сергеевны, и, пожимая руку, от имени городских властей поблагодарила родителей за то, что произвели ребёнка на свет в день рождения Вождя мирового пролетариата. Отец изобразил на лице улыбку и кивнул, а мать девочки откровенно поморщилась: ей не понравилось такое сравнение. Сама виновница торжества таращила на окружающий мир зелёные, как у мамы, глазёнки, и молчала.

С этого момента Маша Стрельникова стала полноправным жителем Волжанска, и товар на неё в магазине выдавать стало положено.

Стрельникова росла и развивалась, как положено нормальному ребёнку: играла в куклы, до глубокой ночи смотрела телевизор, капризничала, если родители не пускали её на пляж, и откровенно радовалась школьным каникулам. Почти всё свободное от сна и школьных уроков время Маша проводила вместе со сверстниками в волжских затонах, где купалась голышом, ловила с мальчишками рыбу и головастиков, а зимой лихо каталась на коньках по замёрзшей речной глади. Во втором классе соседка по парте Настя открыла ей тайну деторождения. Маша эту новость восприняла спокойно и задала несколько наводящих вопросов, чем поставила соседку в тупик. Вечером того же дня Маша с серьёзным видом задала эти же вопросы родителям. Отец откровенно смутился, а мать сказала, что все ответы она найдёт в книжках, когда подрастёт.

С этого памятного вечера Маша твёрдо усвоила, что в книгах есть то, на что не могут ответить даже взрослые, и незаметно для себя пристрастилась к чтению.

В шестнадцать лет ей случайно попался на глаза учебник по психологии для высшей школы. После прочтения нескольких глав из учебника Мария испытала чувство, которое можно сравнить с шоком: оказывается, людьми можно управлять! Да и своё поведение можно и нужно моделировать. Целый месяц она читала и перечитывала потрёпанные страницы учебника, приставая с вопросами к педагогам и родителям. Через месяц она решилась на эксперимент. В средней школе № 3 г. Волжанска, где училась Мария, в параллельном девятом классе образовалась любящая парочка школьников. Серёжа Бабенко и самая красивая девочка в школе Лариса Серова, наплевав на все запреты и пересуды, ходили по школе, взявшись за руки. Подруга Марии Настя откровенно завидовала Лариске.

– Я бы отдала правую руку, лишь бы на месте Серовой оказаться! – сказала она как-то подружке.

– Лучше ногу! – со свойственным ей практицизмом предложила Мария. – Под джинсами протеза не видно.

– Дура ты, Машка, и в любви ничего не понимаешь! Оказаться рядом с таким парнем…! – мечтательно проворковала Настя.

– А хочешь, я через неделю буду идти по школьному коридору, и Бабенко будет держать меня за руку! – неожиданно предложила Мария.

– Ты? – удивилась подружка. – Посмотри на себя в зеркало! У тебя против Серовой нет никаких шансов.

Стрельникова красавицей не была: стройная, но худенькая девичья фигурка, маленькая неразвитая грудь и узкие бёдра. Разве только глаза цвета молодой травы выделялись на бледном личике. Когда к ним домой приходили гости, и мама знакомила её со своими взрослыми подругами, перезревшие тётки натянуто улыбались и говорили дежурный комплимент.

– Какая у вас милая девочка! – говорили гости и тут же забывали о ней, устремившись к накрытому столу.

Маша знала об этом, и поэтому на личное обаяние не рассчитывала. Ещё она знала, что у Бабенко есть одна всепоглощающая страсть – мотоспорт. На соревнованиях, которые проводились регулярно на майские праздники, Серёжка гонял на мотоцикле по пустырю, и когда он, заляпанный с ног до головы весенней грязью, приходил к финишу в числе первой тройки, его глаза лучились неподдельным счастьем.

– Я не буду изображать фаната мотоспорта, – решила Стрельникова. – Это будет фальшиво! Достаточно проявить искренний интерес, и, если верить учебнику, человек сам должен пойти на контакт. Не может человек остаться равнодушным к вопросам, которые касаются предмета его обожания. Ведь он любит мотоспорт, а любящий человек стремится поделиться радостью, дай только повод. Значит, я начну разговор, а дальше Бабенко всё сам сделает.

Сначала всё шло по плану: Маша разыскала Серёжу Бабенко в гаражах, куда якобы пришла за бензином.

– Понимаешь, пятно на платье посадила, а знающие люди посоветовали бензином очистить, – пояснила она Сергею, протягивая пустой пузырёк из-под лекарства.

– Слушай, Серёжа, я давно хотела тебя спросить, что тебя в этих железках привлекает? Я понимаю соревнование: там дух соперничества, борьба за победу, и всё такое. А здесь что? – задала она первый вопрос, пока Бабенко старательно переливал бензин из канистры в пузырёк. Бабенко ответил не сразу: закрыв канистру и передавая пузырёк с бензином Маше, он улыбнулся и обвёл вокруг себя рукой:

– Всё, что ты видишь – это обратная сторона медали, той самой медали, которую вручают гонщику за победу. Не бывает победы без грязи, без запаха бензина, а соревнования – не просто гонка по пересечённой местности, для меня соревнования – это дуэль на мотоциклах. Хороший гонщик сам готовит своего «железного коня», не доверяя слесарям. А почему ты спросила об этом? Тебе действительно интересно?

– Не поверишь, но для меня всё, что ты говоришь – Терра Инкогнита, то есть область далёкая и неизвестная. Нас, девочек, в школе на домоводстве только кулинарии, да кройке и шитью учат. Честно говоря, меня от всех этих рецептов и выкроек уже тошнит!

Они проговорили полдня: о мотоциклах, о спорте, о школе и общих знакомых. Потом он проводил её до подъезда, и тут выяснилось, что пузырёк с бензином она забыла у Серёжи в гараже! Пришлось возвращаться, и они со смехом пошли назад в район гаражей-самостроев.

Был уже вечер, когда они вернулись к её дому, и она, пропахшая бензином, но счастливая, попросила Серёжку научит её ездить на мотоцикле.

В субботу на виду у всего двора он учил её, как правильно держаться на мотоцикле. Она не могла справиться с тяжёлым «Уралом» и всё время заваливалась на бок.

Дальше план дал неожиданный сбой: в воскресенье возле подъезда её встретила Лариска Серова. Всегда вежливая и улыбчивая Лариса неожиданно залилась слезами и с криком вцепилась Машке в лицо…

– Ты поступила подло! – сказала мать, рассматривая царапины на лице дочери. – Я тебя этому не учила.

– А чему ты меня учила: мыть руки перед едой и не переходить дорогу на красный свет? Я даже про месячные узнала от подруг. Мне скоро семнадцать, а до сих пор не знаю, как должна вести себя женщина, когда за ней ухаживает мужчина. Я не знаю ни одного женского секрета, не знаю, что надо делать, чего нельзя! Я иду по жизни на ощупь. А я ведь тоже женщина! Маленькая, но женщина! – вне себя воскликнула Маша, на минуту потеряв самообладание.

В этот день они впервые поговорили откровенно, не просто, как родственники, а как два самостоятельных взрослых человека.

После этого случая Маша Стрельникова для себя сделала вывод: манипулировать человеком можно, но при этом необходимо учитывать ответную реакцию! Уже будучи резидентом ЗГС Мария часто вспоминала тот случай и никогда не действовала нахрапом: предстоящие операции она просчитывала до мелочей. Видимо поэтому Линза до сих пор числилась в списках живых.