Глава тридцать четвертая
Фанни. Ещё трижды она выступала в баре Дювейна. Вглядывалась в глаза подвыпившей публики, понимала, что большинство из них ждёт выступлений сестры, возвращалась домой и плакала на груди Лаверна, говоря, что Стефани забрала у неё всю её жизнь. В конце месяца, когда по соглашению с Дювейном ей нужно было дать ещё одно представление, она отказалась, сославшись на мигрень, и клятвенно пообещала себе, что больше никогда не появится в этом баре. Слёзы высохли, и осталась обида.
– Что с ней? – спрашивал Лаверна Олдин, которого Стефани привела к сестре и сказала, что теперь у неё достаточно времени для его воспитания. Лаверн молчал, не переставая приглядываться к его матери. Отчаяние и безнадёжность способны довести человека до беды – кому, как не ему, знать об этом? Но что он мог сделать? Как помочь?
Однажды, вернувшись домой, и не застав Фанни, он долго бродил с Олдином по городу, пытаясь найти её. Замёрзшие и встревоженные, они встретили её на мосту. Она стояла, облокотившись на ограждение, и смотрела на неподвижную чёрную реку.
– Фани, – осторожно позвал Лаверн. Она вздрогнула и, обернувшись, подарила ему грустную улыбку.
– Знаешь, ты наверное, прав, – сказала она в одну из долгих ночей. – Фанни Вудс не переживёт этой зимы.
Лаверн промолчал. Что он мог сделать для неё? Как отвлечь, если всё в этом городе напоминало ей о прошлом? Редактор «Требьюн» Джаспер Самерсфилд посоветовал взять отпуск недели на две и свозить куда-нибудь Фанни, чтобы она смогла отвлечься от этого города. Он даже любезно предложил ему свой загородный дом, который так полюбился Олдину, что, когда настало время уезжать, мальчик едва не расплакался.
– Если бы у нас был такой же дом! – сказал он, прижимаясь к матери. Лаверн смотрел на Фанни, и понимал, что поездка не дала никаких результатов. Они вернулись в Чикаго воскресным утром. Фанни вышла на перрон и, обернувшись на мгновение, посмотрела на оставленный за спиной вагон.
– Не хочу возвращаться, – призналась она, беря Олдина за руку, чтобы тот не потерялся в толпе.
Как-то вечером к ней зашла Стефани и долго объясняла, как она должна вести себя с Лаверном. Фелиция слушала молча, а после почему-то сказала, что хочет попробовать себя на Бродвее. Эта мысль пришла ей в голову совершенно случайно, являясь не результатом размышлений и желания устроить свою жизнь, а глупой внезапной необходимостью насолить сестре, испортить настроение.
– В Нью-Йорк?! – оживилась Стефании, и так долго одобряла решение сестры, что Фелиция едва не расплакалась от беспомощности. Однако идея о том, чтобы уехать из Чикаго осталась и после того, как ушла сестра. Не ради карьеры, а просто для того, чтобы не видеть всех этих лиц.
Вглядываясь в глаза Лаверна, она пыталась себе представить, как уезжает, оставляя его.
– Если мне удастся устроиться, то я напишу тебе, – сказала Фелиция, решив, что хоть раз в жизни должна собраться с духом и оставить близкого человека, не дожидаясь, когда он оставит её. – И не предлагай мне остаться или поехать с тобой, – сказала она, и впервые за последние недели Лаверн заметил уверенность в её глазах. – У тебя здесь уже целая жизнь. А я… – она наклонилась и поцеловала его в губы. – Я напишу тебе. Когда-нибудь напишу.
– Я понимаю, – сказал он, и это одобрение показалось Фелиции самым лучшим из всего, что случалось с ней в жизни.
«Брюстер прав: время Фанни Вудс прошло», – думала она, стоя на перроне вокзала. Пушистые хлопья снега падали с бледного неба. Лаверн и Стефани молчали. Фелиция улыбнулась им, взяла Олдина за руку и вошла в вагон. Состав вздрогнул и тронулся с места, превратился в далёкую точку, исчез.
Лаверн вернулся в опустевшую квартиру и долго не мог привыкнуть к зловещей тишине. Пару раз в течение последующего полугода он заходил в бар Гарри Дювейна посмотреть на выступления Стефани. Пару раз встречался с Терри Уикетом, чтобы пропустить по стаканчику скотча.
– Нет, Майк! Так нельзя! – решительно заявил ему редактор «Требьюн» в конце лета. – Я понимаю, что Фанни очень эффектная женщина, но как долго ты собираешься её ждать? – он вперил в Лаверна испытующий взгляд. – Она хоть пишет тебе?
– Нет.
– Ну, вот видишь! – он дружески похлопал его по плечу и пригласил на воскресный ужин. – Помнишь ту девушку из суда, с которой вы познакомились в прошлом году? – Самерсфилд прищурился, став похожим на хитрого лиса. – Кажется, она одна. И, кажется, интересуется твоей персоной.
– Ты лжец! – рассмеялся Майк, давно перестав видеть в Самерсфилде начальника, относясь к нему, как к старому доброму другу. – Может быть, она всё ещё и одна, но о том, что интересуется мной… – он снова рассмеялся. – Да я даже имени её не знаю!
– Вестл Блингхем, – сказал Самерсфилд, продолжая изображать хитрого лиса. – И не надейся, что сможешь забыть о приёме. В конце недели я тебе напомню, – они расстались и вплоть до вечера пятницы не возвращались к этому разговору.
Майра, которую Лаверн навещал каждую неделю, снова пожаловалась, что от Фелиции по-прежнему нет писем. Лаверн вспомнил Терри Уикета и с сожалением отметил, что намеченный на выходные поход в бар Дювейна придётся отменить. Стефани пела так сладко, что иногда ему начинало казаться, что он снова наблюдает за её сестрой. Пару раз он пробовал встретиться с ней и спросить о Фелиции, но Стефани уходила, не скрывая пренебрежения.
– Тебе не кажется, что пора отступиться от неё? – сказал как-то Терри Уикет.
– Кажется, – согласился Лаверн, но что-то необъяснимое продолжало сдерживать его, словно невидимые нити, протянувшиеся, казалось, до самого Бродвея, или где там сейчас эта странная женщина?
Кей Лири – маленькая пышногрудая блондинка, с которой познакомил Лаверна Уикет, не принесла желанного забвения. Лаверн смотрел на неё и думал о чём угодно, кроме того, что перед ним женщина.
Нет, он не падал духом, не отчаивался, не томил себя ожиданием, но почему-то настырно продолжал ждать, словно Фелиция, словно эта женщина, благодаря которой он оказался в этом мире, имеет власть над его будущим.
Несколько раз Лаверн приходил к дому, дверь которого вела в девяностые. «Что если вернуться и попытаться узнать, что произойдёт дальше?» – думал он с неподкупностью детской наивности, но, вспоминая, в каком состоянии уходил из того далёкого мира, отметал даже возможность подобного действия.
Он возвращался домой и настырно продолжал ждать письма, не отдавая себе отчёта в том, что это: любовь или неизмеримая благодарность. Фанни Вудс и мир, позволивший ему продлить жизнь, были словно одним целым, и одно не представлялось без другого.
«Что если, забыв о ней, предав её, я предам весь этот мир?» – думал Лаверн. Редкие сны о девяностых, приходящие долгими ночами, усиливали в нем эту уверенность. Что если однажды он проснётся и увидит себя в больнице, умирающего, обессиленного?
Поэтому, просыпаясь по утрам и видя, что за окном мир, где он здоров и полон сил, Лаверн был так счастлив, что ни одна печаль не могла затмить это желание жить. Если бы ещё написала Фанни. Хотя бы коротко, не как возлюбленная, а как добрый друг, навсегда оставшийся в памяти. Не нужно заверений в верности и клятв. Не нужно любви и нежности. Просто пара строк. Но Фанни, кажется, сбежала из этого города, вычеркнув из памяти всё, что было, точно так же, как сам Лаверн сбежал из девяностых, приняв потерю прежней жизни как должное. Терри Уикет как-то сказал, что слышал, якобы Стефани и Брюстер стали жить вместе, и Лаверн подумал, что теперь уж точно для Фанни ничего не осталось в этом городе.
– Рад, что ты всё-таки решился! – похвалил его Самерсфилд в воскресенье вечером.
На званом ужине было людно, но Лаверн невольно пытался отыскать глазами Вестл Блингхем. Несмотря на то, что редактор «Требьюн» клятвенно пообещал ему не способствовать в предстоящем свидании, Лаверн не верил ему. Скорее всего, девушка уже выслушала долгий рассказ о влюблённости Лаверна и думает, что он только и мечтает, что о свидании с ней.
– Тебе показать её? – вкрадчиво предложил Самерсфилд, взял Лаверна под руку и провёл в просторный зал.
Девушка стояла у окна, тихо перешёптываясь с подругой, не обращая внимания ни на что, кроме разговора. Её бесцветные брови хмурились, создавая небольшую морщинку у переносицы. Причёска была настолько простой, что волосы подруги, с которой она говорила, выглядели до неприличия броско в своей замысловатости. Тонкие бледные губы изредка обнажали ряд бледных, не совсем ровных зубов. Скромное платье делало её тело серым и неприметным. Румянец, заливший её болезненно серые щёки, был настолько бледным, что в его естественности не возникало сомнений.
– Сам подойдёшь или помочь? – поторопил Лаверна Самерсфилд.
– Ты говорил ей обо мне?
– Немного, – редактор беспечно пожал плечами и добродушно улыбнулся. – Знаю, что не первый сорт, но после твоей красотки отвлечься от шика пойдёт только на пользу.
Они подошли к девушкам, потратив около получаса на ничего не значащие любезности. Когда к ним присоединился Том Клеменца – муж Донны, подруги Вестл, – Самерсфилд хитро, не вызывая подозрений, увёл их, предоставив Лаверну свободу действий. Он стоял напротив Вестл и думал, что в ней что-то есть. По крайней мере редактор оказался прав: нужно забыться от Фанни, и Вестл подходила для этого как нельзя лучше.
– Так вы, значит, друг Самерсфилда? – спросила она. Лаверн рассмеялся, вызвав недоумение. – Не понимаю, что тут забавного, – обиделась Вестл. Серая и неприметная. Она начала нравиться Лаверну за свою наивность.
– И что вам наговорил обо мне этот хитрый лис? – спросил он напрямую, не переставая улыбаться.
– Не помню, – пожала плечами Вестл. – Признаться честно, я не особо уделяю внимание подобным разговором.
– Так, значит, всё-таки наговорил? – Лаверн не без удовольствия увидел, как бледные щёки залил слабый румянец.
Вестл снова пожала плечами и опустила глаза:
– Донна сказала, что вы встречались с местной певицей…
– Она уехала, – Лаверн помрачнел, решив, что призрак Фанни будет долго преследовать его.
– Я вас обидела? – услышал он неожиданный вопрос Вестл. – Простите. Я иногда бываю такой…
– Очаровательной, – помог Лаверн.
– Прямолинейной, – смущённо сказала Вестл. Она встретилась с Лаверном взглядом и покраснела, казалось, до самых ушей. – Обычно я не соглашаюсь на подобные свидания, – она поджала губы, став похожей на обиженного ребёнка.
– Почему же пришли? – Лаверн улыбался, невольно влюбляясь в незримое очарование, исходящее от этой девушки.
После Майры и девушек в баре Дювейна, особенно после Кей Лири, которая, получив отставку Лаверна, охотливо упала в объятия его друга, Вестл казалась до слез невинной и желанной. Даже сердце начинало биться сильнее, когда, оказавшись чуть ближе, удавалось уловить запах её волос, прикоснуться к руке, заглянуть в глаза.
– Тогда, на судебном заседании, когда мы встретились впервые… – начала Вестл, нервно облизывая губы. – Вы сказали, что я не гожусь для подобного места. Что вы имели в виду?
– Что имел в виду? – Лаверн нахмурился, пытаясь вспомнить далёкий разговор, но не смог. – Не знаю. Не помню. А вам что показалось?
– Ничего, – Вестл растерянно улыбнулась. – Просто я запомнила. Вы тогда выглядели таким счастливым, – она снова вспомнила рассказ Донны и помрачнела. – А сейчас, мне кажется, вы выглядите грустным, словно скучаете о ком-то.
– Вы так думаете?
– Вижу, – Вестл вздохнула, решив, что подруга права, и Лаверн ещё скучает по Фанни Вудс, а ею заинтересовался лишь для того, чтобы отвлечься, пока не вернётся эта певичка. – Она ведь была очень красивой, да? – спросила Вестл, и Лаверн, поняв, без лишних объяснений, о ком идёт речь, кивнул головой. Вестл снова тяжело вздохнула. – Зачем же тогда вы решили заинтересоваться мной? – её взгляд стал неожиданно осудительным.
– Я… – Лаверн смутился, почувствовав себя подлецом. – Я просто…
– Я понимаю, – Вестл грустно улыбнулась. – Не нужно было мне приходить.
– Нет! – оживился Лаверн, пытаясь загладить свою вину, но не находя слов.
– Да ничего, – Вестл смотрела куда-то за его плечо. – Я уже привыкла. Все хорошие сердца отданы красоткам вроде вашей девушки, а мне… – она поджала губы. – Вы действительно думаете так, как сказали мистеру Самерсфилду?
– Самерсфилду? – Лаверн растерянно тряхнул головой. – Признаться честно, я вообще не говорил с ним о вас, – решился он открыть правду этого свидания.
– Очень жаль. А то я уж было решила, что действительно нравлюсь вам.
– Нравитесь, – Лаверн смущённо улыбался. – Теперь нравитесь. В вас есть что-то… – он пытался подобрать подходящее для подобной ситуации название внутренней красоты, но не мог.
– Очень жаль, – повторила Вестл. Она прошла мимо Лаверна так близко, что их руки едва не соприкоснулись.
– Постойте! – остановил её Лаверн, но когда она обернулась, так и не нашёлся, что сказать.
– Получил отказ? – посочувствовал Самерсфилд, увидев, как уходит Вестл.
Лаверн пожал плечами, давая понять, что не особо огорчён, но три дня спустя, купив пышный букет цветов, шёл в здание суда, чувствуя не то вину, не то интерес.
– Не ожидала, – призналась Вестл, принимая букет. В строгой одежде мелкого служащего она выглядела ещё более неприметной.
– Донна сказала, что вам нравятся розы.
– Вы разговаривали с Донной? – удивилась Вестл.
– С Томом Клеменца. Он неплохой малый и…
– Понятно, – она прервала его. – И что теперь?
– Ничего. Просто хотел извиниться. Не знаю, что вы подумали, но я вовсе не хотел забыться в вашем обществе от воспоминаний о Фанни. Я… – Лаверн снова начал смущаться. – Мы… Мы могли бы попытаться быть просто друзьями. Как вам?
– Не знаю, – Вестл внимательно осмотрела полученный букет. – По-моему, для желания подружиться здесь слишком много красных роз.
– Я могу купить белых, – Лаверн добродушно улыбнулся. – Дайте мне один час и…
– Не надо, – остановила его Вестл. – Мне и так нравится, – она улыбнулась и посмотрела на Лаверна, словно это их первая встреча.
– Это значит, что я могу пригласить вас куда-нибудь? – осторожно спросил Лаверн.
– Мне казалось, вы хотите, чтобы мы стали просто друзьями, – Вестл прищурилась, впервые изобразив что-то похожее на кокетство.
– Так оно и будет, – Лаверн позабавился этому неловкому флирту.
В субботу вечером в ресторане «Фламинго», он встретился с Вестл и отчитал её за то, что она отказалась, чтобы он забрал её из дома.
– Хотите, чтобы мой отец пристрелил вас? – она снова прищурилась. Её платье больше подходило для домашнего ужина, чем для похода в ресторан, но Лаверн старался не обращать на это внимания.
Они прошли к столу и в неловком молчании дождались официанта.
– Вас что-то смущает? – спросила Вестл. Её неловкость почему-то вогнала Лаверна в краску.
– Нет. Я просто… – он вдруг решил, что правда как нельзя лучше объяснит это молчание, и сказал, что ожидал немного другого при этой встрече.
– Вам не понравилось моё платье? – Вестл опустила голову и посмотрела на свою грудь, словно ожидая увидеть пятно. – Я, право, не очень разбираюсь в нарядах… – она увидела улыбку на лице Лаверна и обиженно поджала губы.
– Мне нравится, как вы злитесь, – признался он, решив, что раз решил говорить правду, то нужно идти до конца. – И поверьте мне, платье – это не главное, – Лаверн замолчал, оглядываясь по сторонам.
Женщины за соседними столами выглядели подобно древним мумиям в золотых нарядах. Где-то далеко сидела молодая кокетка с таким томным взглядом, что её кавалер, казалось, уже не сомневался в успехе этого ужина и последующей ночи.
– Так, значит, ваш отец убивает каждого ухажёра, осмелившегося прийти к вам? – попытался пошутить Лаверн.
– Хотите проверить? – сверкнула глазами Вестл, словно и не было растерянности минуту назад.
– Мне казалось, что мы просто друзья, – Лаверн снова огляделся по сторонам, отыскал пару забавных моментов в одежде посетителей и не преминул воспользоваться ими, чтобы рассмешить новую знакомую.
Она сдержанно улыбнулась и подметила, что не очень хорошо с его стороны подмечать недостатки других.
– Хотите, чтобы я смеялся над собой? – оживился Лаверн.
– А вы на это способны?
– Не знаю. Когда-то был способен.
– Что же сейчас?
– Должно быть, постарел, – Лаверн увидел, как улыбка тронула губы Вестл, и порадовался случайной шутке. – Ну, а вы? Умеете смеяться над собой?
– Да я танцевать-то не умею, не то что смеяться!
– Не умеете?!
– Топчусь, как корова на льду! – Вестл рассмеялась, позволяя румянцу залить бледные щеки.
В последующие полчаса они сблизились и стали почти друзьями.
– Ну, что, отвлеклись немного? – спросила Вестл, когда настало время расставаться.
– Отвлёкся от кого? – растерялся Лаверн.
– От воспоминаний, – Вестл прищурилась, вглядываясь ему в глаза. – И не говорите мне, что не вспоминали о своей девушке, мы договорились быть друзьями.
– Не вспоминал, – Лаверн нахмурился, невольно отмечая, что действительно ни разу не вспомнил о Фанни. Вестл недовольно поджала губы. – Не знаю, как бы это вам объяснить, – он снова почувствовал, что не может найти нужных слов. – Но с Фанни… Мы с ней… У нас было намного больше общего, чем вы можете себе представить.
– Ох, – Вестл смущённо прикрыла рукой рот. – Простите.
– Простить? – Лаверн наградил её растерянным взглядом. – За что?
– Ну… – она нервно сглотнула. – Я знала, что у неё был ребёнок, но не знала, что он…
– Нет! – Майк рассмеялся, отчитал себя за это, но не смог остановиться. – Олдин не мой сын. Он… Его отцом был музыкант, с которым Фанни познакомилась, когда меня ещё не было здесь.
– Конечно, – Вестл устало прикрыла глаза. Услышала о том, какого цвета кожа ребёнка и мысленно отчитала Донну за неверные сведения. – Так, значит…
– Можете считать, что мы с Фанни всего лишь друзья. Друзья, которые обязаны друг другу очень многим. Особенно я… – Лаверн помрачнел, но заставил себя сохранить внешнюю беспечность.
Их следующая встреча состоялась лишь спустя три недели на дне рождения жены Самерсфилда, куда пригласили так много людей, что Лаверн и Вестл могли бы и не встретиться, если не её подруга.
– Так Вестл спрашивала обо мне? – оживился Лаверн. Донна хитро прищурилась и кивнула головой.
– Давно хотела её куда-нибудь пристроить, – сказала она.
– Пристроить? – переспросил Лаверн, чувствуя, как Донна сразу перестаёт ему нравиться. – Она же не вещь, – попытался пошутить он, но подруга Вестл осталась хмурой.
Подошёл Том Клеменца и пожал ему руку. Донна оживилась и перевела разговор с Вестл на жену Самерсфилда.
– Удачно пристроилась, – сказала она, и Лаверн решил, что теперь точно не хочет общаться с этой женщиной. Её муж предложил ему выпить, и они прошли к столу, оставив Донну в одиночестве.
– Кто поймёт этих женщин! – безрадостно рассмеялся Том. – Сами следят за каждым твоим шагом, а едва появляется кто-то, у кого денег чуть больше, тут же упрекают тебя за несостоятельность, намекая на скорый разрыв, – он посмотрел на Лаверна, ожидая поддержки. – Говорят, твоя певичка тоже укатила на Бродвей с каким-то музыкантом?
– Да, я тоже слышал, – сказал Лаверн, решив не вдаваться в подробности.
– Ну, вот! – Том уже видел в нём друга и соратника по выпивке.
Стакан за стаканом, он так сильно набрался к девяти часам, что едва мог стоять на ногах. Единственный и неповторимый в своём пьяном задоре.
– Твой новый знакомый? – спросил редактор «Требьюн», отвёл Лаверна в сторону и попросил избавить своё общество от Тома Клеменца. – Такси я уже вызвал, – сказал он напоследок. Лаверн подошёл к своему новому другу и попытался уговорить его покинуть приём.
– Думаешь, я пьян?! – закричал тот, и Лаверну пришлось притвориться ещё более пьяным, чем Том, чтобы вывести его на улицу и усадить в такси.
– А я думала, что вы пьяны, – сказала Вестл, когда Лаверн вернулся в дом и отыскал её.
– Так вы видели меня? – он почему-то думал о её подруге. Думал о её словах.
– Женщины многое замечают. По крайней мере больше чем мужчины.
– Вот как?
– Вы не согласны?
– Ну, почему же? Полагаю в этой жизни возможно всё.
– Как ваша внезапная трезвость?
– Мне пришлось притвориться. Или вы предпочли бы, чтобы Клеменца устроил здесь дебош?
– Так вы ещё и актёр? – Вестл рассмеялась.
– Кто актёр? – вклинилась в разговор Донна. Наградила Лаверна удивлённым взглядом и спросила, почему они с Томом не поехали в бар Дювейна.
– В бар Дювейна? – удивился Лаверн.
– Мне казалось, вы обещали моему непутёвому супругу незабываемый вечер, – прищурилась Донна.
– Так вы подслушивали?
– Всего лишь пыталась определить, правильный ли выбор сделала моя подруга, – она улыбнулась, увидев, как лёгкий румянец заливает щёки Вестл. – В этом большом городе, оказывается, сложно найти порядочного мужчину.
– И как, я прошёл тест? – спросил Лаверн, решив сгладить углы.
– Спросите моего мужа, – недовольно фыркнула Донна.
– Боюсь, он уже спит, – Лаверн увидел Джонатана Гувера, крупного строительного подрядчика, и намекнул Донне, что если у неё есть желание сменить мужа, то Гувер весьма подходящая кандидатура. – К тому же ещё не женат.
– Вот ещё, – Донна пренебрежительно поджала губы, но, обернувшись, проводила Гувера заинтересованным взглядом. – Оставлю вас ненадолго, – сказала она, изображая усталость.
– Вот если кто здесь и актёр, так это ваша подруга, – подметил Лаверн, когда Донна ушла.
– Она лучше, чем кажется, – вступилась Вестл. – Просто… – она замолчала, решив, что сказала и так много лишнего.
– Просто мне не должно быть до неё никакого дела, – сказал Лаверн, и Вестл благодарно улыбнулась.
Приглашённый джаз-бэнд после взятой пятиминутной паузы на перекур снова начал играть, и Лаверн предложил Вестл потанцевать. Она смущённо отказалась, для приличия покраснела, но в итоге уступила.
– А у вас неплохо получается, – похвалил Лаверн.
– Вы так думаете? – Вестл доверчиво сократила расстояние. – А ваша бывшая девушка, она… Она танцевала лучше?
– Не знаю. Мы никогда не танцевали с ней. Обычно она пела, а я смотрел.
– Вот голоса у меня, боюсь, совсем нет, – вздохнула Вестл.
– Думаю, я смогу это пережить.
– Правда? – она подняла голову и посмотрела в глаза Лаверна. Он наклонился, желая поцеловать её, но вовремя остановился, вспомнив, где они находятся.
– Перестаньте сравнивать себя с Фани, – шепнул Лаверн на ухо Вестл. – Если бы я хотел найти девушку, похожую на неё, то давно приударил за её сестрой.
– Не знала, что у неё есть сестра, – сказала Вестл. Лаверн рассказал ей о Стефани. – У неё тоже хороший голос? – спросила Вестл, недоверчиво анализируя скромный рассказ.
– Не знаю, по-моему, у Фанни лучше.
– А этот Брюстер. Вам не кажется, что с его стороны предать Фанни было крайне подло?
– Не думайте, об этом. Иногда в жизни приходится расставаться.
– Вы говорите о себе?
– Обо всех.
– Завидую вашему оптимизму. На мой взгляд, подобное отношение к жизни, по меньшей мере, выглядит крайне халатно. Что если кто-то поступит также с вами?
– А вы бы могли так поступить?
– Я? – Вестл опешила. – Наверное, нет. А вы?
– Нет, – Лаверн почувствовал, как Вестл податливо прижалась к нему. Он осторожно обнял её за талию, но на большее в этот вечер не решился.
Лишь когда расставались, он, скромно, словно мальчишка, предложил Вестл встретиться в среду и сходить в бар Дювейна.
– Там будет петь Стефани и… – Лаверн замолчал, получив кроткое согласие.
Прощались они на окраине города, возле дома Вестл, такого же серого и неприглядного, как и она. Невысокий, покосившийся забор давно нуждался в ремонте. Старый фургон её отца был ржавым и побитым так сильно, что поражал своей живучестью.
– Так вы ещё хотите пригласить меня на свидание? – спросила Вестл с каким-то отрешённым, безразличным вызовом. Лаверн обнял её, но поцеловать не рискнул.
Вернувшись домой, он заснул тихим спокойным сном. Ночь принесла воспоминания о жене и сыне. Утро – шум тридцатых и похвалу редактора «Требьюн», что ему удалось найти подход к Вестл.
Когда наступила среда, и они с ней под руку вошли в бар Дювейна, Лаверн почему-то усомнился в правильности выбранного для свидания заведения, но отступать не решился.
– Значит, вам нравятся блондинки? – спросила Вестл, увидев на сцене Стефани.
– Блондинки? – Лаверн растерянно пожал плечами. – Не знаю. Никогда раньше не думал об этом.
– Разве Фанни не похожа на свою сестру?
– Похожа, но… – Лаверн замолчал.
– Значит, выходит, что нравятся, – Вестл натянуто улыбнулась и с сожалением посмотрела на свои русые волосы.
– Но в Балтиморе у меня была девушка с тёмными волосами, – решил оправдаться Лаверн. Он вспомнил Джесс и решил описать Вестл её образ. В какой-то момент он так увлёкся, что едва не рассказал о сыне, и что вынужден был покинуть его из-за своей болезни.
– Какое-то странное у нас получается свидание, – сказала, заскучав, Вестл. – Вы пригласили меня, но вместо того, чтобы делать мне комплименты, рассказываете о девушках, с которыми были близки.
– Мне казалось, что вы предпочитаете оставаться друзьями, – попробовал оправдаться Лаверн.
– Может быть, – Вестл опустила глаза. – А может, и нет, – она отвернулась и долго смотрела на сцену, где пела Стефани.
Лаверн решил, что сейчас действительно будет лучше взять паузу, и последовал её примеру. Несколько раз он встречался взглядом с сестрой Фанни, но она ни разу не показала, что они знакомы.
– Хотите потанцевать? – неожиданно предложила Вестл. Лаверн удивился, но возражать не стал. Они поднялись из-за стола. – Можете обнять меня, – подсказала Вестл. – Если, конечно, вы не боитесь, что Стефани расскажет обо всём сестре.
– Не боюсь, – Лаверн улыбнулся, прижимая Вестл к себе. – Я же говорил, что с Фанни мы больше друзья, чем возлюбленные.
– А со мной?
– С вами? – Лаверн замолчал, вглядываясь ей в глаза. Вестл улыбнулась и положила голову ему на плечо.
Позже, когда Вестл вспомнила, что ей пора возвращаться домой, и каждая новая минута просрочки катастрофически уменьшает шансы Лаверна остаться в живых после встречи с её отцом, он невольно почувствовал себя несовершеннолетним мальчишкой, который робко пытается выпросить первый поцелуй, но не понимает, как перейти от помыслов к делу.
В субботу, в галерее, устроенной местным художником, он нашёл момент и, уединившись в пустующем помещении, поцеловал Вестл, ожидая больше пощёчины и осуждения, чем податливости и страсти.
Но пощёчины не последовало. Поцелуй затянулся, и Лаверну показалось, что прошёл, как минимум час. Они вернулись в галерею и долго прохаживались вдоль картин, храня молчание. Лаверн улыбался, боялся, что обидит этим Вестл, но не мог не потешаться над самим собой.
С Терри Уикет и девушками, которые окружали этого случайного друга, всё было просто и напоминало Лаверну тот мир, который он оставил, но здесь, рядом с Самерсфилдом, рядом со Стефани и Вестл, он почему-то чувствовал себя не то мальчишкой, не то порочным развратником, забравшимся в женский монастырь. Каждый жест, каждое движение, каждая мысль – всё это казалось неуместным, неприменимым.
Прощаясь с Вестл, Лаверн забылся и машинально опустил руку по её спине вниз, ожидая порицания. Он замер, осторожно сжимая мягкую плоть, но Вестл словно и не заметила этого. Лишь её поцелуй стал чуть более страстным, и только.
Лаверн вспомнил Донну и решил, что, возможно, немного переоценил строгость нравов этого времени, и в частности, Вестл. Что если в словах её подруги – а именно: что нужно куда-то пристроить Вестл – крылось нечто большее, чем просто женское пренебрежение скромностью и неприглядностью. А может, Вестл просто доверяет ему?
Лаверн решил, что лучшим будет держаться естественно. Если он получит отставку, то так тому и быть. Если нет, то, может быть, она станет второй его девушкой в этом мире.
На следующем свидании Лаверн сводил Вестл в кабаре, а потом они долго катались в такси по вечернему городу. Разговаривать не хотелось. Вестл трепетно дрожала в его руках, страстно отвечая на поцелуи. Она отдавалась ему всецело, не возражала, не сдерживала себя.
Лаверн изучал её грудь, гладил её бёдра. Таксист молчал, отрабатывая двойную плату, и настырно не смотрел в зеркало заднего вида.
В какой-то момент Лаверн подумал, не много ли себе позволяет, но, почувствовав робкое прикосновение Вестл к своему бедру, решил, что она и сама этого хочет. Хрупкая и доверчивая.
Лаверн простился с ней у её дома. Таксист смущённо кашлянул и, пересчитав деньги, пожелал спокойной ночи. Лаверн вернулся домой и заснул, вспоминая, как познакомился с Джесс. С Джесс из девяностых. «Кажется, женщины похожи в любые времена», – решил он.
Больше месяца они продолжали встречаться с Вестл, и лишь потом Лаверн ненавязчиво предложил зайти к нему.
– Ты ведь не бросишь меня? – спросила она, вкрадчиво вглядываясь ему в глаза.
– Брошу? – Лаверн рассмеялся. – Ну что ты, Вестл?! Конечно, нет! – он обнял её и, прижав к себе, поцеловал. Мысль о том, что эта девушка сегодня будет принадлежать ему, пьянила и позволяла забыть обо всём, кроме предстоящей близости.
Точно так же, как в тот день, когда он вернулся в этот мир, Лаверн обрушился в своей страсти на Вестл. Она уступила, сдалась, прижалась к первому в жизни мужчине и долго лежала, не в силах перевести дыхание.
