Глава двадцать шестая
Почти месяц Фелиция провела в родном городе. Самым сложным оказалось договориться с управляющим отеля, чтобы можно было оставить Олдина.
– Но ведь ему всего лишь шесть! – возмутилась Стефани, признавая, что не сможет целые дни проводить с мальчиком, и что большую часть дня, а тем более ночи, ему придётся быть одному.
Фелиция вздохнула и напомнила ей о том, в каких условиях он жил в Чикаго.
– Да. Это просто ужас, – согласилась с ней Стефани, успевшая привязаться к мальчику. Далёкая жизнь начала казаться ей чем-то вроде ночного кошмара. И Фелиция! Насколько правдивой была рассказанная ей история собственной жизни?
Стефани вглядывалась в глаза сестры, но ни разу не смогла усомниться в услышанном. Неужели жизнь смогла так сильно изменить её? В сознании мелькнуло мимолётное чувство неприязни. Как можно пасть так низко?!
Пару раз Стефани пыталась заговорить об этом, надеясь уговорить сестру вернуться в родительский дом, но то ли Фелиция слишком хорошо меняла темы разговора, то ли решимость Стефани отступала в самый последний момент, но результатов эти разговоры не принесли. Наоборот, рассказы о большом городе проникли в молодое сознание Стефани и оставили неизгладимый, неоднозначный отпечаток.
«Смогла бы я выжить, оказавшись на месте сестры?» – думала Стефани. В памяти невольно вставал образ Фрэнка. Молодой и застенчивый. Как часто он пытливо заглядывал ей в глаза, пытаясь отыскать ответные чувства? Никогда-никогда он не позволил бы себе ничего из того, о чём рассказывала Фелиция. И этот красавчик, который увёз её сестру. Как хорошо, что Фрэнк ни капли не похож на него. Фелиция назвала Фрэнка грубоватым и прямолинейным. Но разве это плохо?
Стефани кусала губы, жалея, что поддалась на уговоры сестры и познакомила её с Фрэнком. Какие странные спутанные чувства. Фрэнк. Её милый скромный Фрэнк. Как же он робел перед открытостью и какой-то подсознательной доступностью Фелиции!
– Кажется, я очаровала его! – рассмеялась сестра без тени смущения.
Стефани снова подумала: «Та ли это Фелиция, с которой они выросли рука об руку?». А родители? Смогла бы она так легко расстаться с ними, а потом, вернувшись, отклонить предложение о встрече? Особенно с матерью. Разве она не смогла бы всё понять?
– А как быть с Олдином? – спросила Фелиция, снова ловко сглаживая углы.
– Какой же ты стала! – воскликнула Стефани, не то злясь из-за внимания Фрэнка к сестре, не то из-за её изворотливости.
– Можешь поехать со мной, – добродушно предложила Фелиция. – Посмотришь, что к чему, познакомишься с людьми. А то Фрэнк, как бы это сказать…
– Прямолинеен? – Стефани облегчённо выдохнула, убедившись, что её избранник ничуть не интересует сестру. Но вечером поняла, что это отсутствие интереса передалось и ей. Каждая история, которую рассказывала Фелиция, холодила кровь и волновала сердце.
«Как же она молода, но как много уже пережито!» – думала Стефани, невольно огорчаясь, что у неё впереди долгая и совершенно неинтересная жизнь. Но потом она видела Олдина, вспоминала не слишком приятные части историй, и зависть исчезала, словно её и не было.
Особенно противоречивые чувства вызывали пикантные подробности некоторых встреч.
– В церковь, я думаю, ты давно уже не ходишь? – кисло спросила Стефани, заранее зная ответ. Всё, абсолютно всё в жизни сестры противоречило тому, что говорили им о жизни в детстве. Но как можно было отказать?!
Стоя на перроне, Стефани так и не решила, любит ли она по-прежнему свою сестру, или же испытывает к ней острую неприязнь. А, может, всего помаленьку?
Она вернулась в оплаченный Фелицией на два месяца вперёд номер и рассказала Олдину о том, как проводила его мать.
– Она плакала? – став серьёзным, спросил мальчик.
– Плакала? – Стефани растерянно пожала плечами. – Ну, конечно, плакала, – она улыбнулась, пытаясь сделать свою ложь более правдоподобной. Олдин долго вглядывался ей в глаза, пытаясь увидеть ложь. «Ну, уж ребёнка-то я смогу обмануть!» – думала Стефани, невольно пытаясь представить, как бы Фелиция повела себя сейчас.
– Ты очень похожа на неё, – неожиданно признался Олдин. Стефани вздрогнула и невольно покраснела.
В последующие дни, как бы сильно она ни убеждала себя в обратном, эти слова ребёнка неустанно преследовали её. Хочет ли она быть похожей на сестру? Стыдится ли этого сходства? И разве не потому они и сёстры, что в них так много общего, что иначе просто и быть не может? И Фрэнк…
Стефани вспомнила рассказы Фелиции об её первых поцелуях. Как богата она в этой части. Как много у неё опыта.
Вечером, в отцовском доме, на беседке, позволяя Фрэнку робко целовать себя, Стефани думала о сестре. Истории оживали в сознании помимо собственной воли.
– Господи! – взволнованно прошептал Фрэнк, отрываясь от её губ. Внезапная перемена оказалась такой сильной, что он не нашёлся, что сказать. Стефани покраснела, но тут же заставила себя улыбнуться. Эта невинная игра определённо нравилась ей. Она не накладывала обязательств, но помогала подчинить себе Фрэнка.
«Лишь бы не увидел отец!» – спохватилась Стефани, оглядываясь по сторонам. Позднее, оставшись с матерью наедине, она с трудом удержалась, чтобы не рассказать о приезде сестры. «Разве можно злиться на своего собственного ребёнка?» – думала Стефани.
Единственным, что её останавливало от того, чтобы открыться матери, был Олдин. Мало-помалу Стефани начинала привыкать к мальчику, и в какой-то момент начала думать, что не такой уж это и грех, как показалось ей сначала. «Если бы только не цвет его кожи!» – думала Стефани, навещая Олдина.
Живой ум и задорный характер подкупали, позволяли сблизиться. День за днём предрассудков становилось всё меньше и меньше. И мальчик, кажется, тоже начинал влюбляться в неё, чувствуя перемену в настрое тётки. Он рассказывал ей о том, как жил в чужой семье. Рассказывал, как убегал от них, чтобы встретиться с матерью.
– Ах, Фелиция! – вздыхала Стефани, осудительно качая головой. Олдин отмахивался и как-то по-взрослому, пытался оправдывать мать. Слушая это, Стефани чувствовала, как представление о том, что Чикаго – это мрачный и порочный город, уступают место чему-то более сложному, чем набор стереотипов. Олдин очаровывал и располагал к себе. Этот маленький внебрачный чернокожий ребёнок. Неужели в нём может находиться тот порок и унижение, которыми она невольно наградила его в самом начале? Неужели её сестра, не смотря на все свои заслуги, достойна лишь порицания и пренебрежения?
Несколько раз Стефани издалека заговаривала об этом с отцом, но, не находя понимания, смолкала раньше, чем успевала обронить хотя бы одно неосторожное слово. С матерью было чуть проще, но Стефани боялась, что, начав рассказывать о Фелиции, не сможет не рассказать и о её сыне.
«Способна ли она поступиться всеми правилами, чтобы простить и принять дочь?» – думала Стефани, но потом внезапно приходило понимание, что Фелиция вряд ли захочет возвращаться. Что у неё есть в родном городе, кроме норм и стереотипов, которые вечным клеймом отныне будут лежать на ней? А там, в Чикаго, у неё есть шанс воплотить в жизнь все свои мечты.
Как-то раз она попыталась заговорить об этом с Фрэнком, но тот был слишком груб и односторонне прямолинеен. Эти слова, сказанные чуть раньше сестрой, пришли в голову как-то внезапно. Не всплыли из памяти голосом Фелиции, а явились здравым голосом рассудка.
Фрэнк смотрел на неё добрыми щенячьими глазами, а она понимала, что это не более чем её увлечение.
Как же сложно порой, после случайной встречи, становиться за один месяц старше на десяток лет. Детство уходит, но вместо него не появляется ничего нового. Родной дом, родные лица, близкие люди – всё это меркнет, уступая место далёким фантазиям, в которых, кажется, скрыт такой огромный мир, что удержаться от желания изведать его практически невозможно.
– Нет, Фрэнк! Нет! – заупрямилась Стефани, оглядываясь на родительский дом.
Беседка, расположенная в тени кипарисов и старых вязов, скрывала от любопытных глаз, но сейчас женское сердце испугалось. Отец был хорошим предлогом, но Стефани больше боялась себя. Как долго она сможет сдерживать Фрэнка на расстоянии? Как долго сможет сдерживать себя?
Воспоминания о рассказах Фелиции занимали всё воображение. Они приходили во снах, рисуя вместо случайных лиц любовников сестры, лицо Фрэнка. Как странно. Как сложно взрослеть. Стефани отстранилась от Фрэнка и наградила его строгим взглядом.
– Перестань! – сказала она ему, а заодно и себе.
Ночью она долго ворочалась, но так и не смогла заснуть. Строгий взгляд, которым наградил её утром отец, охладил пыл и помог избавиться, хотя бы на время, от нестерпимого желания уступить Фрэнку. Однако когда во второй половине дня Стефани навестила Олдина, тягостные мысли и чувства вернулись. Как много рассказала ей об этом Фелиция!
Стефани чувствовала себя настоящей зрелой женщиной. Страх забеременеть, который раньше сдерживал её так сильно, давно отошёл на второй план. Церковь и нравы казались пустяком, тем более если учесть, что она всё равно собиралась рано или поздно выйти за Фрэнка замуж.
«Что изменится, если совершить этот маленький грех?» – думала она, отвлечённо объясняя Олдину основы грамматики. – Ведь всё так просто. Номер в отеле уже снят. Отправить Олдина погулять, а самим остаться здесь…»
Брови Стефани нахмурились. Нет. Как она может думать об этом?! Разве так представлялся ей этот момент?! Конечно, должна быть сначала свадьба, благословление родителей…. Но как же долго ещё ждать!
Стефани посмотрела на Олдина и, улыбнувшись, потрепала его кучерявые волосы.