Глава 41. Другая Ярмарка

Как нас вёл Гид на другую Ярмарку, я не помню. То есть не помню дорогу в целом, и вряд ли взялся бы провести кого-нибудь сюда ещё раз. Помню, что переходили по длинным подземным переходам, которые вливались в висящие над пропастью канатные мосты, скрывающиеся в сырых туннелях, со стен и потолка которых капало, и не всегда вода, а чаще – кровь…

Дул ледяной ветер, сменяющийся раскалённым дыханием пустыни, но настолько краткосрочно касались нас дуновения, что мы не успевали их ни почувствовать, ни прочувствовать. Всё же мой кошмарный сон немного сбывался.

Особенно запомнилась стальная пещера, вход в которую был оформлен в виде огромного игольного ушка. По сотенам – стенам, сотящимся в виде пчелиных жилищ – и потолку пещеры, словно сочась из стен и потолка, плясали языки пламени. Кажется, ламбаду.

Далее следовали анфилады краснобархатных и златомебельных комнат, слоновокостные альковы, парадные подъезды, перемежающиеся слабо и сильно освещёнными коммунальными коридорами с ободранными обоями, заставленными поломанной мебелью, старыми велосипедами и ночными горшками, которые давно пришла пора опорожнить. И снова анфилады и опять коридоры.

Но вот мы вышли на открытое пространство почти такого же города, который не так давно покинули, через обычную дверь в обычной стене.

Уж не замкнули ли мы где-то кольцо, и не повернул ли Гид на ту самую Ярмарку, с которой мы ушли?

Те же дома, те же деревья, та же улица – дорога города. И по улице в открытом трейлере, в клетке на платформе, везли гиену удивительного огненного цвета.

– В зоопарк повезли? – удивлённо спросил Том, провожая её взглядом.

– Да. Или в золопарк. Или в словопарк, – напряжённо ответил Гид. Виделось, что он чувствует себя цепкованно. Наверное, так себя чувствовали мы в первое время – на первой Ярмарке. Состояние Гида сильно отличалось от привычного – и это говорило о том, что мы находимся не на прежней, а на другой Ярмарке.

И мы почувствовали себя не очень уютно, когда увидели бродячих прожигателей жизни с выхлестывающими в неожиданных местах языками пламени.

– Неужели тут и жизнь продаётся? – испуганно спросил Том.

– Тут всё продаётся, – спокойно ответил Гид. Он, казалось, сумел овладеть собой, хотя бы ненадолго.

На противоположной стороне улицы мы увидели магазин «Схемы».

– Это они? – спросил Том.

Гид наклонил голову.

– Может, зайдём? – предложил Том.

– Вы и так всё знаете о них, – возразил Гид, – и потом: тут продаётся не такое зрелищное, как у нас. Чтобы увидеть правильно, необходимо особое зрение. Абстракцию труднее представить, чем понятие, а понять её намного сложнее. Давайте просто походим и посмотрим.

– Что ходить просто так, – скривился Том, – надо заходить и смотреть, искать.

Гид решил его урезонить, пустив в ход неотразимый аргумент:

– Здесь есть магазин, где непосредственно продаются СЖ…

– Где? Пойдём!

– Я точно не помню…

– Спросим!

– Здесь это не принято…

– Хорошо, – согласился, сдаваясь, Том, – будем ходить и смотреть…

И мы пошли и посмотрели.

Обычная улица, привычные многоэтажные дома. И магазины на первых этажах. Обычные магазины с зеркальными витринами, гирляндами… реклам… но огней пока не горело.

Зато вывески над магазинами висели необычные:

«Свет и тьма», «Пространства», «Теории», «Концепции», «Заблуждения», «Парадигмы», «Миры», «Антимиры», «Цивилизации», «Системы».

К последнему Том решил прицепиться:

– Какие системы имеются в виду?

– Самые различные. Системы счисления, например: десятичная, шестидесятиричная, двоичная…

– Всего-то?

– Они лежат в основе целых цивилизаций!

– А ещё?

– Нервная система, система кровообращения…

– Это что, одна на всех?!

Гид поколебался малость, потом кивнул:

– Все люди устроены одинаково, по единому образцу. А образец – здесь.

– Ещё какие?

– Административно-командная, бюрократическая, система провокаций, система ниппель…

– И это всё продаётся? – изумился Том.

– Да. Конечно, и здесь возможно жульничество, но уже по-крупному. Впрочем, и мелочи хватает, – он указал на старушку, у магазина «Пространства» продававшую прострацию.

– Купила прямо здесь, – она кивала подбородком на магазин, – а размер не тот. Потому и продаю.

Мы полюбопытствовали. Заглянули и увидели целое пустое белое пространство, в котором ничего-ничего не было.

– А между тем, как вы сами понимаете, пространство и прострация – абсолютно разные вещи, – заметил Гид.

– А миры? Это что, другие планетные системы?

– Нет, не только и не столько, хотя и они тоже. Ещё, например, военный мир, церковный мир, гражданский мир, вымышленный мир, виртуальный мир, реальный…

Гид осёкся, но споро спохватился и продолжил:

– В общем, миры разные. Каждый человек вмещает в себя целый мир. И этот мир – его мир… и в то же время он сам. Каждый живёт в своём мире, например, церковном. Это мир, заполненный монастырями, молитвами, иконами…

К счастью для Тома, он ухватился за другое:

– А военный мир и карьера – разве не то же самое? Там – карьера, а тут – мир…

– Не совсем так, – но Гид был удивлён Томовой догадливостью, – карьера чисто внешнее, а мир – глубоко внутреннее.

– Мировоззрение?

– Не только. Это жизнь… – и Гид опять замолчал.

– Не верю! – выпалил Том, подражая Станиславскому. – Ты специально отговариваешь, а на самом деле там ничего особенного нет. Давайте зайдём и посмотрим, какие миры продаются.

Гид печально посмотрело на Тома. Гид опять изменился! Но лишь на мгновение.

– Хорошо, – тихо сказал он, – зайдём. Но я прошу: только смотреть! Ничего не просить показать поближе, тем более потрогать. Смотреть осторожно-осторожно. И – ничего не говорите. Я не знаю, как это повлияет на вас, и как вы повлияете на них.

– Как я могу повлиять на целый Мир? – удивился Том.

– Вам нельзя заходить туда!.. с такими мыслями. Вспомните, как было после Госпиталя… в леске. Или в леске?

– Я буду молчать! – взмолился Том.

– В случае чего я закрою ему рот, – предупредил я.

– Здесь, у входа… – Гид покачал головой, как бы вспоминая. – Хорошо, идёмте.

Мы вошли внутрь. Прямо перед нами в обе стороны магазинного пространства тремя рядами протянуллись стеллажи, уставленные пульсирующими звёздчатыми шарами, пропитанными прозрачной дымкой, искажающей иглышки лучиков, перемещающих световые россыпи по поверхностям шаров. Туманной пылью мерцали мельчайшие спиралечки галактик.

– Сфероиды, – предупредил Гид наши вопросы. Но я знал и так, а Том молчал, как и пообещал. – Вернее, четырёхмерные сверхсфероиды.

– Звёздные миры? – уточнил я.

– Эти – да, но…

– Выйдем, – предложил я, – достаточно. Он понял.

Том кивнул. Такое не могло не впечатлить.

Выйдя из магазина «Миры», мы остановились. Я поднял голову вверх, как будто мог вновь увидеть их воочию, но уже на звёздном небе. А ведь где-то они есть – может, не эти, но такие же. И в одном из них находимся мы. Сейчас? Где мы находимся сейчас?

Ещё не темнело и над нами не расстилалось привычного звёздного неба, оно безоблачно голубело. Лишь Луна в три четверти бледнела над горизонтом, причём так, что Восточного моря не было видно совсем, виднелись лишь Море Мечты и Море Москвы, да кратеры «Гагарин» и «Циолковский». Но вообще-то я плохо знаю карту оборотной стороны Луны, так что в кратерах мог и ошибиться.

Мы прошли всю улицу… нет, весь оставшийся отрезок улицы с магазинами – до сквера, никуда не заходя, и присели на скамейку.

Шумела листва, и шум её сливался с шумом в голове. Или листва не шумела?

– Что тут особенного? – спросил Том. – Всё такое же, как у вас. Продают, покупают… те же магазины…

Гид покачал головой:

– И у вас магазины. Смотря что продаётся – вот в чём разница, и существенная…

– А… – Том замолчал. Наверное, вспоминая.

– Вы не поняли, а я предупреждал, – продолжил Гид. – Внешнее сходство не отрицает глубокого внутреннего отличия. Хотя внешность, как говорят, обманчива. Представьте, что вы попросили бы посмотреть один мир… и уронили бы. Погиб целый мир. У нас это будет всего одна надежда, например. Тоже плохо, конечно. Какому-то человеку и одна надежда может олицетворять весь мир. Но здесь он действительно мир, а это миллиарды живых существ. Теперь вы понимаете?

– А как же, например, линии жизни у вас? – продолжал упорствовать Том. – И схемы здесь?

– Линия. Всего одна линия всего одной жизни. А Схема – это миллионы жизней. Масштабы несопоставимы.

– Ну, вы прямо небожители, – скривился Том, осознавая и свою неправоту, и свою догадку, но пока не соглашаясь признаться в одной и признать другую.

– Да, мы не божимся, – согласился Гид.

– Не божимся – не боимся, – сыграл Том, и привычная игра слов его немного успокоила, гармонизировала, он снова замолчал.

Посидели молча, каждый думал о своём – или ни о чём. Я, во всяком случае, ни о чём не думал, а прислушивался к разговору двух молодых людей, присевших на скамейку ближе ко мне (Гид и Том сидели дальше), и обсуждавших свои проблемы.

Начало разговора осталось где-то далеко – там, откуда они пришли, – а следующий кусочек я услышал:

– …А вчера он пришёл в сознание.

– Сам пришёл?

– Да, на космотылях, но самостоятельно.

– Вот и хорошо.

– Два дня его не было.

– Я думал, не вернётся.

– Я тоже так думал. Но когда я пришёл в себя – помнишь? – я подумал, что и у него может получиться.

– Это редко кому удаётся.

– Сначала я пришёл в недоумение, потом в ужас. Последовательно, как по анфиладе…

Том, заметив, что я прислоушиваюсь, и сам навострил уши. Последнюю фразу он уловил, и его начали мучить вопросы, которые он решил озвучить:

– Чем же они отличаются? – спросил Том, – Мы и у вас встречали и ужас и недоумение.

– У нас, – пояснил Гид, – всё не такое опасное. Здесь… здесь всё более глобально, более общо. Оно… оно едино.

– Как это? – не понял Том.

– Ну-у… если вы бы вдруг увидели продаваемые здесь – я для примера, его можно не встретить, но вдруг – мышление, сознание, разум… Это всех людей, живущих на Земле… – Гид говорил, сглатывая при каждом слове и облизывая губы. Таким мы его ещё не видели.

– Одно на всех?!

– Да… это ведь общечеловеческое…

Как бы в подтверждение его слов мимо нас проехала оформленная под пивную автоцистерна с надписью «Коллективное бессознательное».

– Что повезли? – спросил Том, не успев прочитать.

– Коллективное бессознательное, – ответил я.

– А я думал, пиво, – протянул Том.

– А может, коллективное бессознательное и есть пиво? – предположил я. – Коллектив неосознанно тянется к пиву. Или несознательно, как считали раньше. То есть без участия сознания, безучастно. Бессознатально, безсознасительно. Без сознания, говоря двумя словами.

– Без сознания потом, когда переберёт пива, – возразил Том.

– Кто знает, что первично: сознание или пиво? – философски продолжил я.

Натужно ревя, мимо медленно ехал трейлер с длинной пустой платформой, все рессоры которой, однако, были существенно выгнуты. Трейлер проезжал медленно-медленно, тяжело-тяжело.

– Что он везёт? – удивлённо спросил Том.

– Ничего, – ответил Гид.

– Это я вижу, – отмахнулся Том и вдруг понял. Но решил немного поерепениться: – А почему не ничто?

– Оно бы на трейлере не поместилось, – спокойно ответил Гид.

– Ничто больше ничего? – удивился Том. – А я думал, это одно и то же…

Гид молчал.

– Ну что, пойдём? – предложил Том. – Отдохнули…

Мы свернули на пересекающую улицу, и попали на торговые ряды небольшого базарчика-толкучки.

Тут тоже бродили офени.

Один, здоровенный шкаф – шкафеня – предлагал независимое мышление.

– За плечами не виснет! – рекламировал он. – Совсем незаметное. Лёгкое, компактное и очень приятное!

Другой предлагал исчезнание – не просто исчезновение, но и знание об исчезновении.

– А, может, исчезающее знание? – высказал Том предположение.

– И это тоже, – согласился Гид.