Крушение

Корабль оказался старинным трёхмачтовым фрегатом. Из квадратных амбразур по бортам высовывались грозные чёрные дула пушек, а нос украшала статуя богини Геры. Носовая дева выполнена была из чистого золота, она блестела в лучах солнца яростным жёлто-красным огнём и правой рукой указывала куда-то ввысь, в прозрачное небо. В левой у богини зажат был предмет, похожий на скипетр, с венчающей его верхушку луной, выполненной так искусно тонко и натурально, что видны были кромки кратеров и зыбкие волны пыльных лунных морей.

Опустив паруса, фрегат причалил к маленькому бетонному островку настолько точно, что сомнений в мастерстве капитана судна не возникало ни малейших. В воду с шумом погрузился якорь, и на бетонные ступени опустилась из-за борта длинная деревянная лестница, по которой ловко и быстро засеменила вниз огромная крыса в пиратском платке на остроносой головке. Оказавшись на твёрдом, крыса встала на задние лапы и осмотрелась.

Мамедов, увидев наряжённую в бандану крысу, не на шутку испугался, и в голове у него пронеслось страшное подозрение: «Вдруг бешеная? Или мутант радиационный?». Он на всякий случай приготовился к возможной атаке. Выразилось это так: Богдан сунул руку в карман брюк и, скрытый тканью, прикрыл ладонью своё мужское бесценное достоинство.

– Добрый день! – поприветствовал всех серый зверёк, а Мамедову персонально ещё и подмигнул.

– Рад видеть тебя, Жерар, – ответил Метатрон, – а где же сам Михаил?

– Он здесь.

– Что же он не покажется?

– Он послал прежде меня, дабы я изложил высокому собранию ультиматум относительно дела, всех нас касающегося! – Крыс почтительно склонил голову, посмотрев несколько жалобно, как бы оправдываясь за вынужденную роль.

– Ультиматум?

– Да, Метатрон, – пискнул Жерар.

– И в чём он заключается?

Крыс развернулся к кораблю и, сунув в пасть лапу, залихватски свистнул. На его свист из-за борта высунулась женская головка с развивающимися на ветру волосами. Увидев её, Елисей вздрогнул. Это была его супруга – Наталья Андреевна.

– Спускайтесь! – крикнул женщине крыс.

Елисея обуял ужас.

– Что ты с ней сделал?! – отчаянно закричал он и кинулся на говорящего зверька. Ему вдруг ясно представилось, как серый грызун пытал и истязал дражайшую его супругу, как стегал её кожаными розгами, привязав к мачте, как лил на нежное, до малейшей родинки изученное любимое тело, раскалённое олово, склоняя волю её к чему-то грязному и постыдному. – Убью!.. Убью, тварь!!!..

Но Елисея перехватил Гор. Бывший ангел забился в руках Фалкона, словно мышь-полёвка в когтистых лапах орла.

– Пусти!!! – выл Нистратов. – Я его прикончу!!! Пусти меня!!!..

Тем временем Наталья Андреевна очутилась на крыльце и предстала перед всеми совершенно невредимая, розовощёкая и слегка встревоженная. Нистратов, увидев жену благополучную и даже помолодевшую, успокоился и, прекратив попытки вырваться, затих. Сначала он обрадовался, но потом вдруг посмотрел на вторую свою половину недоверчиво, словно искусствовед, рассматривающий тонкую подделку.

– Ты? – спросил он тревожно.

Наталья Андреевна кивнула и подошла к мужу.

– Я всё знаю! – сказала она, косясь недобро на Гора, который Елисея отпустил и сам молча отстранился. – Знаю, кем ты был и к чему тебя склоняют!

– Да? – крайне удивился Елисей.

– Ты не должен этого делать! – отчаянно заверила супруга, обнимая голову мужа с нежностью, присущей только женщине, любящей всем сердцем.

– Почему? – удивился Елисей, отдаваясь во власть родного тепла.

– Потому что на этом наша жизнь кончится! Я потеряю тебя, ты навеки потеряешь меня!..

– Но…

– Как я буду жить одна? – Всматриваясь в глаза благоверного, Наталья Андреевна задрожала. Она готова была зарыдать. Глаза её стали влажными, а в груди сжалось так, что вдыхать стало больно. – Как же девочки наши? Как же наша любовь?..

Нистратов представил картину возможной трагедии: жену, исхудавшую, поседевшую и состарившуюся от мук и горя, и двух дочек – Машеньку и Алёну, тоже несчастных и почему-то в грязных нищенских лохмотьях.

– Успокойся, я только память потеряю…

– Да… а в месте с памятью и меня! Лисик, не соглашайся… – Тут женщина не выдержала и зарыдала, уткнувшись мужу в плечо.

– Жёнка, что ли? – брезгливо поинтересовался Мамедов, конкретно не обращаясь ни к кому.

– Заткнись, урод! – прикрикнул на него Елисей, и покосился недобро. – Успокойся, Наташенька, – обратился он к супруге ласково, – всё обойдётся!

Но та плакала и мотала головой, отрицая успокоительные слова.

– Ты не сможешь вернуться! – сквозь слёзы проговорила она. – Мне Жерар всё объяснил. Ты не сможешь стать человеком снова!

Нистратов вопросительно уставился на Метатрона, округлив глаза, но тот в ответ сконфузился и потупил взгляд.

– Вы меня обманывали? – хрипло потребовал ответа Елисей-Носфературс.

– Нет. Не обманывали. Просто случай уникальный, и гарантировать ничего нельзя, – ответил за Метатрона Гор. – Кто знает наперёд, что произойти может? Этот свободный человек слишком сильно вмешался в законы мироустройства, и, чтобы привести всё в порядок, нам потребуется не только вставить кирпич, но и, вероятно, дипозиционировать время! А это значит, что временные цепи замкнутся, и прорастёт новая событийная нить, в которую нужно по-новому вписать тебя!

– Чего-чего? Я что-то ничего не понял. Чего там замкнётся? Куда прорастёт?..

– Возможно, чтобы вернуть всё на свои места, полностью нейтрализовав изменения, привнесённые в реальность свободным человеком, нам придётся разорвать время и вырастить новую событийную нить, в которой тебя, как человека, не будет. Возможно, не только ты потеряешь память о себе, но и другие люди также забудут о твоём существовании, словно тебя и не было никогда!

– Да вы что! – закричал Елисей, озираясь по сторонам. – Я на такое не согласен!

– Успокойся, я же говорю – ВОЗМОЖНО! Это вовсе не означает, что будет именно так.

– А другой вариант? Есть другой вариант? – с надеждой спросил Нистратов.

– Есть! Ты вставишь кирпич и механически исправишь всё, что натворил этот мечтатель.

– И?

– Затем ты снова станешь отчужденцем, и мы впишем тебя в реальность заново.

– А моя память?

– Твоя память… – начал Гор, но не договорил.

Островок-крыльцо вдруг затрясся, словно верхушка вулкана перед извержением, вода вокруг забурлила и пошла огромными пузырями. Слуха всех стоящих на ступенях коснулся низкий нарастающий гул. Он усиливался вместе с вибрацией островка и, дойдя до предела, разрешился чудовищным свистом, переросшим в хлопок и взрыв. Что-то мощно взорвалось внутри корабля, так что тот аж подпрыгнул над водой, словно его с ненавистью ударил хвостом исполинский кит.

В тот же миг из центра судна с диким рёвом вылетело нечто и устремилось ввысь. Синий сверкающий снаряд с космической скоростью рвался в небо, оставляя позади себя сноп искр и летящие во все стороны фрагменты разрушенного морского судна. Сам корабль тем временем начал погружаться в воду. Центральная мачта рухнула, и вместо неё бил теперь высокий фонтан. Продырявленный насквозь корабль быстро заполнялся водой, кренился, скрипя тяжёлым деревом, и ничто не могло его спасти.

– Что это такое? – зашипел Жерар, ощетинив шерсть и став от этого внешне чрезвычайно агрессивным и хищным.

Мамедов, уставившись на него полными ужаса глазами, снова рефлекторно защитился ладонью.

– Кажется, это нашего майора вышвырнуло, – предположил Метатрон.

– Какого ещё майора? – не понял крыс.

– Милицейского, – уточнил Гор.

Тем временем младенец Загробулько, пробивший судно, ушёл в зенит, засверкал ярко и врезался в небо, словно это был стеклянный шар. Средь облаков грянул гром, и от места, где Загробулько соприкоснулся с небесной сферой, поползли в разные стороны, словно трещины, сверкающие молнии.

– Что это? – зашептала Верочка испуганно. – Что с ним теперь будет?

– Ничего, всё нормально, – успокоил её Фалкон, обнимая, – просто человек, во вселенной которого мы сейчас находимся, каким-то образом нашёл его и выбросил из своего мира.

– Куда? – спросила Лисичкина, глядя на небо, где молнии меркли и, подобно заживающим на глазах ранам, затягивались чистым синим воздухом.

– Надо полагать, на границу миров, – ответил ей Метатрон. – Или ещё куда… – нерешительно добавил он.

А корабль тем временем почти погрузился под воду, и все заметили, как над его торчащим из воды остовом парит, улыбаясь, Архангел Михаил. Крылья его, словно сотканные из морской пены, раскрылись в воздухе множественными лепестками. Было их ровно сорок. Величественный вид, красота его неземная, совершено не вязались с двумя существами, которых держал он в руках, спасая от потопления. Это были две знаменитости: телезвезда Вознесенская и певица Лавандышева. Обе девицы имели вид жалкий и неприятный, и висели, поддерживаемые Михаилом, словно два обгадившихся котёнка на бельевой верёвке. С них ручьями стекала вода, они повизгивали и ругались страшно, но на кого, было решительно неясно. Скорее всего, друг на друга.

– Ём твою мать… – визжала Лавандышева, выплёвывая мелкие щепки, которые она случайно заглотнула, выплывая из трюма. – Вся же мокрая, как падла! Ты смотри…

– Всё из-за тебя, дура бездарная! – хрюкала Вознесенская, болтая ногами над водой, а рукой пытаясь достать подругу, чтобы сделать той какую-нибудь гадость.

– Я здесь при чём? – удивлялась Лавандышева, уворачиваясь от цепких когтей телешоумэнши.

– А кто предложил всех поить! Сидели бы дома спокойно… Дура ты свиномордая! – Вознесенская применила хитрость: сняла туфлю и, выгадав тем самым сантиметров пятнадцать, каблуком тыкала певицу в бок.

– На себя посмотри! Чувырло бляндовитое! – Катерина выхватила у нападающей орудие и зашвырнула в отместку той прямо в лоб.

– А-а-а!.. – вскрикнула Эллада. Отскочив от телеведущей, туфля упала в воду и утонула вместе с кораблём.

– Замолчите обе! – приказал Архангел Михаил голосом, от которого у обеих знаменитостей заложило уши. Они прекратили возню и затихли.

Взмахнув крылами, Михаил подлетел к ступеням и плавно опустил подруг. Звёзды, очутившись на суше, начали пихаться и вполголоса поносить друг дружку, а стекающая с них вода наделала на ступенях луж. Сам Михаил тоже опустился наземь, сложив крылья. Он как-то молниеносно приобрёл человеческий облик, и Елисей его сразу узнал. Это был тот самый загадочный специалист из бара, поивший его коньяком.

– Это кто ещё такие? – кивнул на разряжённых девиц Гор.

– Случайно зацепил, – хмыкнул Архангел, – хотели любезную супругу Носфературса нашего в свинью превратить. Но не успели.

Наталья Андреевна, услышав это, презрительно отвернулась от свинооборотней, подумав про себя, что не на ту нарвались, и что ничего бы у них, прошмандовок, не вышло.

– Итак, Михаил, – обратился к Архангелу Метатрон, – нам известна твоя позиция по данному вопросу, и мы с тобой согласиться никак не можем. Но у меня возникает другой вопрос. – Он таинственно замолчал.

– Какой же? – вскинув чёлку, спросил Архангел.

– Как ты, будучи наместником ангелов, можешь противиться ЕГО воле и своему естеству, препятствуя построению стены? Ведь это чуждо твоей природе!

– На всё воля Божья, – ответил Архангел, улыбаясь. – Есть у меня подозрение, что таков ЕГО замысел, иначе как, в самом деле, могу я противиться?

– Чувствую лукавство в словах твоих! Уж не вздумал ли ты отвернуться от Господа и стать падшим? – тревожно вопросил Метатрон, глядя в упор на Михаила.

– Тут дело в другом, друг мой. Есть у меня некоторые подозрения относительно всего мироустройства… Но о них в присутствии людей говорить я не стану.

– Отчего же?

– Сей разговор лишь высших! – изрёк Архангел.

– Хорошо. Как знаешь, – ответил Метатрон и, подумав, добавил, придав голосу твёрдость: – Но кирпич мы всё же вставим в надлежащее место!

Михаил хитро улыбнулся.

– Не думаю, что это будет так просто, великий Метатрон. Носфературс колеблется, ИниПи ещё больше не уверен, а новый ангел-мечтатель-контроллер, имя которому – Дриммейн, полностью во власти свободного человека.

– Это не препятствие!

– Вот как? – наигранно удивился Архангел.

– Мы сейчас же отправимся к стене и осуществим задуманное, а ты после будешь держать ответ перед НИМ за своенравие и измену! – предрёк грозно Метатрон.

– Что ж, препятствовать вашему стремлению я не в силах, – согласился Архангел. Он повернулся к Наталье Андреевне и Елисею. – Но вас я предупреждаю открыто: вы не сможете быть вместе, если ты, Носфературс, пройдёшь обратный круг обращения!

– Круг обращения? – испугался Елисей.

– Снова воплотишься ангелом, слившись с Форгезо! – Он кивнул на Богдана.

– Как? – Елисей ужаснулся.

– Что значит слившись? – встревожился Мамедов, внимательно слушавший разговор божественных существ. – Что за базар такой? Вы эти свои пидорские штучки бросьте!

В ответ на это Михаил искренне рассмеялся и одними глазами показал Метатрону, что план его провальный. Метатрон в ответ изобразил мимикой, что ждёт Архангела кара небесная и мучения такие, каких ни один высший доселе не знал. Победы в визуальном поединке не одержал никто. Оба величественно, оставшись при своём мнении, отвернулись друг от друга.

Тем временем Лавандышева и Вознесенская, устав от ругани, озадачились вопросами: куда они, собственно, попали, и что будет дальше?

– Эй, крыса! – крикнула Эллада. – Мы домой хотим!

Жерар, стоявший до этого у самой воды и купавший в ней свой длинный хвост, покосился на телеведущую и ответил, шипя:

– Укушу! Больно!

– Что мы вам сделали? – заныла Эллада, прячась за подругу.

И тут Мамедова словно током ударило. Он, до этого не обращавший особого внимания на двух разряжённых мокрых девиц, теперь смотрел на них во все глаза. А точнее, смотрел только на Вознесенскую, хоть и обезображенную потреблением водки и крушением корабля, но ещё узнаваемую.

– Вы Эллада Вознесенская? – спросил он, и внизу живота его сжалось как-то приятно, предвкушая ответ.

– Я, – осторожно ответила та.

– Господи! – всплеснула руками Верочка. – А я-то думаю, откуда мне голос её знаком?!..

– А по телевизору вы по-другому выглядите, – удивился Богдан. Издалека он не мог чётко рассмотреть лицо похитившей его сердце знаменитости, но видел, что что-то в её внешности есть странное.

Эллада, найдя в глазах мужчины известный интерес к своей персоне, зарделась и попыталась скрыть пятачок причёской, накинув на пол-лица слипшиеся от воды локоны.

– А вы смотрите мои передачи? – кокетливо спросила она.

– Я ваш фанат! – ответил Мамедов подобострастно. – Вы для меня… я… ваши передачи… – Но ничего подходящего уголовник не придумал, и только развёл руками, словно бездарность, пасующая перед гениальным.

– Ой. Да что вы… будет вам. Фанат… – наигранно отмахнулась знаменитость.

– Фанат! Самый большой… – жарко подтвердил Богдан.

Лавандышева завистливо побагровела.

– Да бросьте вы, – теперь телезвезда кокетливо косилась на Мамедова. А Мамедов, окрылённый неожиданной встречей, готов был взлететь.

Все высшие, а также милиционерша и Наталья Андреевна, наблюдающие эту сцену, скривились в отвращении. Только Нистратов не обращал на диалог никакого внимания. Он стоял, словно ударенный электричеством, и был глубоко погружён в себя.

– Я вас у телецентра искал, – тревожно сказал Мамедов, пытаясь приблизиться, но Вознесенская испуганно отшатнулась, боясь, что неожиданный фанат её как следует рассмотрит.

– Не подходите! – остановила она Богдана. – Я не в лучшем сейчас виде.

– Да уж, – прихрюкнула Лавандышева издевательски.

– Кажется, мы имеем ещё одного влюблённого, – произнёс весело Гор. И на него резко устремили взгляды Лисичкина и Наталья Андреевна, а певица Лавандышева горько вздохнула.

– Ладно, с любовью разберёмся позже! – заявил Метатрон. – Нам пора на границу миров.

Тут от него пошло сияние, и он из лысого анахронического бандита в пиджаке превратился в божественное существо. Огромное и невероятное, с тридцатью шестью прекрасными крыльями за спиной. Расправив своё пернатое великолепие, Метатрон обдал потоком ветра всех стоящих на крыльце, и Мамедов, собиравшийся что-то ещё спросить у Вознесенской, остался стоять с раскрытым ртом, не в силах вымолвить ни слова. Даже его поразила неземная красота божественного создания.

– Надевай крылья, Носфературс! – приказал Метатрон.

– Как? Я не умею, – опешил Елисей, косясь на сумку.

– Не надо ничего уметь! Надевай!

Сзади к Нистратову подошёл Гор, тоже в божественном своём обличии, и, взмахнув когтистой рукой, в один миг срезал с Елисея одежду. Затем взял крылья и приставил к бледным шрамам на спине экс-ангела, и те в одно мгновение слились с кожей. Вросли в плоть, как пересаженные в плодородную почву саженцы. Произошло это так быстро, что Елисей и опомниться не успел. Он не ощутил никакой боли, а только вдруг понял, что может летать. Осознал внезапно. Это было так же, как бывает во сне. Сколько раз снилось Елисею, что он летает свободно и легко, не прилагая никаких усилий. Эти сны были столь натуралистичны, что при пробуждении ещё какое-то время в душе оставалось чувство, будто умение летать не исчезло и осталось навсегда, что его можно с лёгкостью продемонстрировать всем. Естественно, спустя минуты, когда колдовство сна рассеивалось окончательно, чувство уходило, оставляя осадок печали, но теперь… Теперь сон стал явью!

Елисей слабо… не подпрыгнул даже, а оттолкнулся от ступеней, и с лёгкостью повис в воздухе, мягко перебирая струи ветра своим оперением.

– Могу! – вскричал он радостно, словно ребёнок, попавший из рогатки в самую тютельку мишени.

– Боже, – вскричала супруга Наталья Андреевна, – что вы сделали? Он теперь ангел?

– Нет, не ангел, – успокоил её Гор, – но летать может.

Однако Елисею казалось, что он самый настоящий ангел. Он взлетел выше и описал вокруг островка круг, наслаждаясь полётом.

– Могу! – кричал он. – Я могу летать!

Метатрон подхватил на руки Верочку и взмыл в небо. Архангел Михаил, усадив крыса Жерара себе на плечо, последовал за ним. Тут и Нистратов, придав лицу выражение, какое имеют супергерои в кинофильмах, подлетел к жене и бережно взял за талию. Она же нежно обвила его шею руками. Другой рукой он подхватил сумку с кирпичом сознания. Вдвоём с женой они так же легко поднялись ввысь, и Елисей, странным образом, совсем не чувствовал никакого напряжения.

– А мы? – закричали обряженные в порнокостюмы хрюшки.

– Я без неё не полечу, – заорал Богдан, которого Гор тоже поднял над островом-крыльцом. – И её возьмите! – кричал он, тыча в телезвезду всеми десятью пальцами.

– Действительно, – задумался Метатрон, – не оставлять же их здесь. Михаил, ты их сюда притащил, ты и забирай!

– И то верно, – согласился Архангел и спланировал вниз. Подцепив звёздных подруг, он поднялся в небо и полетел к той точке небесной сферы, где исчез потопивший фрегат младенец Загробулько.

Вся чудесная стая летела туда. К ней присоединился Архангел. Последней остров покинула Анастейд. Удивительным было то, что, как только ноги её оторвались от бетонной поверхности, крыльцо милицейского участка с фрагментом кирпичной стены и дверью, некогда ведущей в обитель законопорядка, исчезло в воздухе без остатка.

Елисей летел рядом с Архангелом Михаилом и посматривал на крыса Жерара, который, щурясь на солнце, курил трубку и имел вид торжественный и гордый, словно это он навигатор полёта, указующий направление всем.

– Скажи-ка, Жерар, – полюбопытствовал Елисей, которого с самого появления крыса терзал один вопрос, – а тебя случайно не было тогда на вокзале?

– Когда вы встречались с Бергом и Эль Хаем? – Остроносый зверёк повернулся к нему.

– Да.

– И да, и нет, – уклончиво ответил крыс.

– Что ты имеешь ввиду?

– А ты, наверное, думаешь, что те крысы были настоящими?

– А разве нет? – Елисей от удивления чуть не выронил сумку.

– Нет, конечно. Это были мои трёхмерные отражения, – засмеялся Жерар, – стали бы мы посылать на бой с Бергом настоящих. Нам нужно было выиграть время, вот мы и придумали эту шутку…

– Шутку? Я чуть от страха не умер. – Нистратов вспомнил жуткую кровавую битву, и ему на мгновение стало нехорошо.

– Просто ты сейчас человек, Носфературс, и человек ограниченный. А потому меряешь события с точки зрения усреднённой, или, я бы сказал, посредственной!

– Подожди-ка, – вдруг занервничал Елисей, отчего непроизвольно замахал крыльями чаще, вырвавшись вперёд. Но, спохватившись, вернулся, и снова обратился к Жерару: – Выходит, и мой кирпич сознания есть в стене?

– А как же. – Крыс подмигнул ему.

– Дела… – проговорил Носфературс рассеянно. Дальше он летел, бережно прижимая Наталью Андреевну к груди, пребывал в глубокой задумчивости, и молчал, изредка поглядывая на Мамедова, который, страшась высоты, летел, зажмурившись, намертво вцепившись в Фалкона.

Совсем скоро лётная процессия достигла точки неба, где совершиться должен был переход. Елисей, как и все остальные, увидел, что воздух в вышине стал плотнее и гуще.

– Холодно, – пожаловалась жена, прижимаясь к крылатому мужу, отчего по телу его прошла приятная волна, выплеснувшаяся на берег души осознанием своей мужской силы и уверенностью в преданности любимой женщины.

– Не бойся, не замёрзнешь, – успокоил он супругу.

– Эх, Лисик, – вдохновенно пропела Нистратова, – какой ты у меня! – И посмотрела глазами такими, что Елисей чуть не утерял свою лётную способность.

Впереди всех величественно парил Метатрон. Он приближался к висящей в воздухе крохотной, еле заметной сфере. Почти прозрачная, она вращалась, словно планета в космическом вакууме, и внутри её стеклянного тела изредка вспыхивали розовые молнии.

Приблизившись, Метатрон остановился и протянул ладонь, едва коснувшись сферы. Сфера запульсировала и стремительно стала разрастаться. По небу от неё во все стороны пошли синусоидальные шипящие разряды, сама она потемнела, и взглядам всех открылась чёрная, мигающая далёкими звёздами даль.

– Ныряем! – скомандовал Метатрон и бросился в чёрную бездну. За ним бесстрашно последовали остальные. Они один за другим ныряли в чёрную глубь, и, когда последней в сферу влетела Анастейд, в небе прогремел страшный гром, который прокатился над пустынным океаном тысячекратным эхом, поднимая громадные шипящие волны.

В этот самый момент в своей квартире, в Москве, уфолог Никромантов Савелий Каримович ощутил, как в голове у него взорвалась чудовищной мощности бомба. В глазах сначала потемнело, а затем чудесными красками засияли огни – вся подвластная восприятию палитра цветов. Уфолог, видя такую красоту, упал без чувств, стукнувшись головой об пол. Впрочем, через минуту он пришёл в себя, всем существом своим ощущая блаженство. Никромантов раскрыл счастливые, полные слёз радости глаза и, дрожа, словно гений в творческом экстазе, произнёс:

– Контактёры! Как пить дать, контактёры!