Пресса

Вернувшись в отделение, Загробулько кипел от злости, вспоминая гендиректора злополучного треста. Кипение его поддерживала непрекращающаяся московская жара.

Он сел за рабочий стол, выпил ананасового сока, оставшегося после утопической пьянки, приведшей к последствиям, объяснить которые Вифа Агнесович никак не решался. Сок скис, оставив во рту сладковатую горечь, которую Загробулько поспешно запил водой из графина. Сев за стол, он бросил перед собой папку, изъятую у Берга, посмотрел на неё брезгливо и икнул. К горлу подкатил изжогой ананасовый аромат, Вифлеему стало тошно, и он поморщился, отчего-то вспомнив мерзкую рожу сослуживца, превратившегося в свинью.

– Эх, столица, столица… что ж с тобой творится? – пропел майор уныло. Он понимал, что нужно как-то раскручивать Берга, выводить подлеца на чистую воду, но без улетевшего в Тибет Василькова чувствовал себя Вифа Агнесович как без рук.

«А может, и правда суета бренна? – подумал он, вспомнив слова старшего лейтенанта, оставленные перед исчезновением в стране древних тайн дежурному Ключихину. – Какого лешего он там забыл, в этом Тибете? Его тут такая карьера ждала!» – думал Загробулько, поглаживая вспотевший трёхлитровый череп. Он вдруг понял, что попросту скучает по вечно счастливому подчинённому, как по собственному сыну. И хотя детей у Загробулько не было, чувства к старлею он испытывал именно отеческие. Подсознательно Загробулько мечтал, чтобы Володя Васильков был его родным, выстраданно взращённым отпрыском, подающим большие надежды на милицейском поприще.

Загробулько открыл папку, изъятую у трестоуправителя, полистал техническую документацию, из которой понял мало чего, позвонил в информационный отдел и вежливо попросил выяснить, как давно ведут свою деятельность фирмы «Бьюти Стоун» и «Stels-77», а в ответ получил наглое заявление, что никто за него делать его собственную работу не намерен.

– Да вы что там! – заорал Загробулько. – Вы что, совсем оборзели?… – Но на том конце трубку бросили, и Загробулько вхолостую употребил такое пятиступенчатое многословие, в котором выразилась вся обида и отчаяние от встречи и с Бергом, и с Дедом Морозом из детства, и тоска по практикантке Верочке, и много чего ещё. Майор в бессилии гневно обрушил трубку на рычаги.

Сейчас он выглядел, как попарившийся в бане лимон – такой же потный и кислый. Вифа Агнесович вышел из кабинета и направился в кабинет Варлама Каюмова. Старший следователь сидел в своём кабинете и грустно рассматривал газету.

– Что пишут? – поинтересовался майор, присаживаясь напротив коллеги.

– Ерунду всякую пишут, – не отрываясь от чтива, мрачно ответил Варлам.

– Ну?.. И что же?..

– Ты знаешь, сколько теперь газеты стоят? Смекнули, гады, что остались одни на ниве информатизации общественности, вот и стригут бабло. Каждые два часа новый выпуск.

– Да ну? – удивился Загробулько. – А Интернет?

Каюмов оторвал от газеты усталый взгляд и поглядел на майора тоскливо.

– Интернет вместе с телевидением приказал долго жить! Одни газеты остались. Вот свежайший номер, только из типографии. Сто двадцать рублей, между прочим! – прочувствованно, как герой любовной киноэпопеи, потерявший любимую, пожаловался следователь.

– И чего там пишут?

– Да бред собачий! Пишут, что звёзд эстрады охватил массовый психоз, и они вместо песен несут со сцены чёрт знает что. Кто благим матом орёт, кто сказки детские читает, кто гавкает, кто крякает… Они там, – Каюмов злобно кивнул куда-то в пространство, – думают, что народ совсем одурел. Пишут ахинею, и за это ещё плати им! Сто двадцать рублей!..

– Ну-ка, дай посмотрю. – Вифлеем потянулся за печатным изданием. Следователь неохотно отцепился от газеты, передав её во власть маленьких пальчиков майора.

Загробулько полистал прессу. Выполнена массовая литература была небрежно, наспех. Полосы кривились, наезжая друг на друга, фотографии были некачественные. Она больше была похожа на школьную стенгазету, произведённую на свет командой инициативных двоечников и выпущенную в тираж недоделанной, сразу же после того, как остыл творческий пыл. Заголовки статей, казалось, сочиняли не литературные работники, а компания шизофреников-мракобесов.

Была тут и заметка про башню. Относительно жуткой катастрофы, расследование которой не продвигалось ни на дюйм, газетные акулы пера имели версию свою. Некто журналист Винзичук убеждал читателя, что происшествие с останкинским чудом света – происки враждебной человечеству цивилизации подземных монстров, обитающих в глубинных фекальных водах земли. Воды эти, существующие якобы с палеозойского периода, таят в себе невероятной серьёзности опасность. По версии журналиста, вместе с фекалиями на поверхность ежечасно выбрасываются личинки подземных тварей, которые в скором времени должны вызреть, вылупив на свет мерзких мутантов.

– В то время, когда страна находится в глубочайшем кризисе и практически в состоянии войны с неизвестным человечеству видом живых существ… – утверждал журналист. – …Правительство и спецслужбы отмалчиваются и перекладывают вину на мифических террористов. – Яростный правдоруб доказывал: – Я сам лично выезжал на место трагедии и видел личинки подземных тварей, из которых вот-вот вылупятся чудовища!

Рядом была приведена фотография урода, похожего на облучённого радиацией крокодила. Одной лапой монстр держал окровавленный топор, а другой отрубленную человеческую голову в очках-велосипедах. Внешность мутанта, как гласила подпись под фотографией, была получена на основе анализа антропоморфного строения эмбриона, якобы выловленного в фекальной жиже.

Загробулько перевернул страницу и наткнулся на статью, повествующую о научном эксперименте над этиловым спиртом, имевшим место в секретной лаборатории одного научного института (какого – не уточнялось). Оказывается, утверждала статья, спирт, используемый российскими производителями алкоголя, включает в себя молекулы, основной составляющей которых является модифицированная ДНК свиньи. И потому при потреблении человеком спиртного продукта в его генетическом коде происходит замена, ведущая к трансформации всего организма. Однако, утверждал корреспондент, прячущийся за инициалами М. Ж., ДНК, обнаруженная учёными, имеет внеземное происхождение, потому как аналогичных ей генетических структур на планете не существует. И тут М. Ж. предлагал своё объяснение этому феномену, которое заключалось в том, что за Землёй давно наблюдает высокоразвитая цивилизация свиноподобных пришельцев, и это не что иное, как диверсия перед вторжением. Далее шли сноски на показания очевидцев, которые контактировали со свиноподобными завоевателями, похищались ими неоднократно и были подвергнуты операционному вмешательству с целью внедрения в мозг невидимых земной техникой микрочипов.

На фотографии возле статьи изображался представитель расы разумных хрюшек, смотрящий грозными, умными глазками из-под загнутых треугольных ушей. Фоторобот был составлен по словам очевидцев и грозился восьмидесятипроцентной схожестью с предполагаемым захватчиком. Дальше шли цифры, уточняющие, скольких несчастных по всей стране поразила жуткая мутация. Масштабы катастрофы были впечатляющими, насчитывалось уже более полутора миллионов свинооборотней, причём это лишь те, кого удалось изловить и изолировать, но, как утверждала газета, цифру можно легко умножать на три.

Загробулько поморщился и перевернул страницу. Дальше шла политическая хроника, интервью с премьер-министром и министром здравоохранения, которым также задавали вопросы, связанные с происходящими в стране кошмарами. Политики отвечали уклончиво и винили во всём власть на местах, террористов и низкий процент ВВП.

На странице, посвящённой светской хронике, майор обнаружил горячий репортаж с концерта «Все Звёзды», состоявшегося не далее чем сегодняшним утром у стен храма Христа Спасителя. Как сообщал корреспондент, лично побывавший на грандиозном шоу, зрелище получилось незабываемым. Во второй части концерта выяснилось, что все фонограммы, заготовленные артистами, непригодны для проигрывания, и организаторами была (с большим трудом) достигнута договорённость с выступающими звёздами о том, что дальше каждый будет петь «живьём».

После этого на сцену вышел молодой певец Павлик Краклин, известный массам по телепроекту «Всенародный любимец», и затянул тоненьким голоском свой единственный хит.

Однако вместо слов всем известной песни, собравшиеся на концерт москвичи и гости столицы услышали красочное, полное таинственных подробностей признание Павлика в его нетрадиционной для большинства, но столь нередкой для творческой элиты, сексуальной ориентированности. Потому некоторым мамашам, приведшим малолетних чад ради приобщения к искусству на концерт, пришлось спешно затыкать отпрыскам уши. Однако певец, как ни в чём не бывало, самозабвенно допел историю своего нравственного падения до финала, во всех подробностях живописуя, как и с чьей помощью он в своё время попал в нашумевший телепроект, поклонился и покинул сцену, счастливый и одухотворённый.

На этом концерт не закончился, а, наоборот, продолжился ещё более экзотическим выступлением старлеток из группы «Пенки», которые так же, как и их предшественник, вместо запланированной песни о несчастной любви поведали народу, кто их, когда, где, и сколько раз. В чём-то судьбы Павлика Краклина и певичек были схожи, а именно тем, что музыкального олимпа творческая молодёжь достигала посредством оказания интимной благосклонности людям, занимающим в сфере шоу-бизнеса далеко не последние места.

Загробулько не осилил тошнотворную статью до конца и, отшвырнув газету, встретился взглядом с горемычными угольками очей Варлама, который смотрел на него оценивающе, будто надумал жениться.

– Ну, что скажешь, Агнесович?

– Чёрт знает что! Это же бред, не может такого быть! – вскричал майор.

– Что бред, это понятно, но только на пустом месте такого бы не раздули. Причём об этом все газеты пишут. Каждая по-своему, но суть одна, – он задумчиво поглядел в потолок, – и это не к добру!

– Мне тут надо две фирмы пробить, – опомнился Загробулько, – по поводу башни, они там ремонтные работы вели, думаю…

– Да брось ты! – оборвал его Каюмов. – Не человеческих рук это дело! Ну, ты сам подумай, своей головой… – тут он запнулся, виновато посмотрев на трёхлитрового майора, – … кто из людей такое мог с ней сотворить?

– Были бы деньги… – начал Вифлеем.

– Да что ты, слепой, что ли? А водка? Ты же сам видел, что с Профонасенко сделалось!

– Да при чём тут водка?

– При том! Это всё взаимосвязано! Нюхом чую. – Каюмов вскочил со стула. – Башня, водка, самолёт этот пропавший…

– А самолёт-то при чём? – недоумевал майор, наблюдая расхаживающего по кабинету следователя, сделавшегося чем-то похожим на овчарку-следопыта, вставшую на задние лапы.

– При том! Самолёт-то бесследно исчез, а пассажиры все вернулись, не помнят ни черта, но, как один, рассказывают небылицы. А ведь они летели! Все до одного! Квитки билетов с фамилиями сохранились, сотрудники аэропорта каждого опознали. Документально всё подтверждено. Я так думаю, они на самом деле разбились, а вернулись как призраки, – тихо, будто боясь прослушивания, заключил Каюмов, – скоро начнут на улицах людей жрать!

– Ты, брат, сбрендил, – пожалел Загробулько Варлама, – начитался газет, и того… – Он покрутил у виска коротким толстым пальчиком, словно отвёрткой закручивал готовую вот-вот съехать черепную коробку. На самом деле, Загробулько в душе согласился с услышанным, но годами выработанная привычка всё осмыслять логически, словно тугая пробка, держала натиск переполнивших душу мистических догадок.

– Ну, нет! Я не сбрендил, – взорвался следователь, – пока ты тут ходишь-бродишь, фирмочки какие-то трясёшь, я всё сопоставил… сейчас покажу… – Он полез в ящик стола и извлёк оттуда тетрадь. – Вот, смотрите, товарищ майор!

Каюмов, пылая щеками, раскрыл перед Вифлеемом тетрадь. На клетчатом листе были аккуратно наклеены вырезки из газет, соединяясь друг с другом, словно электрическими проводами, жирными стрелками, нарисованными от руки. Внизу нервным подчерком было написано:

– Это что?

– Схема! – торжественно объявил Каюмов, будто показывал тайно изобретённый вечный двигатель.

– Схема чего? – не понял Загробулько.

– Видишь, – ткнул пальцем Варлам, – сколько раз очевидцы видели ангела. Сначала в банке, потом пассажиры «Боинга» перед падением, потом на ток-шоу этой… как её?

– Вознесенской, – вспомнил Загробулько.

– Ага, плюс ещё несколько свидетельств, не особенно чётких, но…

– И что, ты хочешь сказать, что из райских садов спустился ангел, которому приспичило разбивать самолёты и рушить телебашни?

Каюмов посмотрел на майора так, будто у того вместо носа вдруг вырос слоновий хобот.

– Да не ангел это!..

– А кто?

– Люцифер!

– Кто? – не уразумел трёхлитровый милиционер, плохо знакомый с религиозной мифологией.

– Дьявол! – уточнил Каюмов зловеще.

Загробулько побледнел, и ему, несмотря на духоту и жару, стало внутри холодно и страшно. Тут дверь в кабинет открылась, и на пороге возник коротышка дежурный, объявивший писклявым голоском:

– Варлам Левонович, только что доставили троих!

– И?

– У одного при себе крылья! – выпалил радостно коротышка.

Оба мента переглянулись, как верные друзья перед расстрелом.

– Где они?

– Их Вера Анатольевна допрашивает.

Услышав это, Вифлеем забыл, как дышать. Он встал, сел, потом снова встал и кинулся в дверной проём. Сбив с ног не вышедшего ростом рядового, Загробулько полетел по коридору, словно поезд-электродизель в бездну обрыва. В висках стучало только одно:

«Верочка! Верочка!!! Ве-ро-чка!..»