В кабинете висела на стене одна учебная доска. Иван выпросил вторую. На первой он схематично изобразил состояние сейфов после взлома с указанием всех набранных кодов. Когда он заканчивал это весьма небрежное художество, зашёл Демьян. Иван указал ему на стул, закончил с первой доской и приступил ко второй.

Он размашисто выписывал крупные цифры, обводил их жирными кругами, соединял круги замысловатыми линиями, делал разноцветные пометки… При этом он довольно бодро разговаривал то ли сам с собой, то ли с некой воображаемой персоной. Демьян не очень-то смутился и вместо того, чтобы обижаться по причине лишения его должного внимания, представил себя на месте того самого воображаемого собеседника и тем самым легко стал, хотя и поначалу немым, участником этого своеобразного диалога.

«Наша Третья сторона… так и хочется назвать её троллем… решила развлечься, каверзу устроить, – почти напевал Иван, разрисовывая доску. – То, что манечка – это понятно, это, так сказать, база – мироощущение и миропонимание. Но этого не достаточно: психопатов много, но не все они стремятся войти в историю через преступления… А наш захотел и с какого-то момента начал действовать прямо, дерзко, жестоко и демонстративно… Вот этот момент нам и нужен… »

Иван посмотрел на Демьяна, показал рукой на изображённую и пока ещё незавершённую схему. В его глазах Демьян прочёл вопрос: «Ну как?» Демьян изобразил мимикой нечто вроде: «Ну, вы, шеф, даёте, как же вам это все удаётся, за что не возьмётесь – везде прорыв и наступление по всем направлениям…» Думал он о другом. Не смотря на небогатый опыт оперативной работы, Демьян уже достаточно насмотрелся и нарисовался всевозможных схем и потому потерял к ним трепетный интерес, свойственный юному детективу. Они, эти схемы, нужны, безусловно, полагал он, но все это сложное рисование может и помочь, а может и увести в такую даль, что выбраться из неё можно только через предупреждение о неполном служебном соответствии.

Но в данном конкретном случае Демьян выделил крайне заинтересовавшее его радикальное отличие. Схема строилась не от набора известных группе фактов, формирующих посредством и простых, и замысловатых логических соединений, переплетений желанную точку пересечения – Центр событий. Нет, Смагин шёл от Центра событий, то есть преступника или преступников, по цепочке взаимосвязей к известным группе фактам. Возможно, это и есть логика преступления, о которой уважаемый шеф начал говорить в прошлый раз, но не договорил по причине появления форс–мажорных обстоятельств.

Иван продолжал свои художества, но уже изредка посматривал на Демьяна. «Деньги у Третьей стороны… Что ещё надо? – продолжал он свои странные комментарии. – Имел место некий перелом, ключевой момент, возможно, информационный, возможно, коммуникативный… становятся известные источники наживы, становятся известными пути завладения их средствами… Следуют действия, для Третьей стороны успешные… Рисуем действия, видим результаты… Замены, подмены, подставы – кому они нужны?..»

Демьян попытался сам выстроить в уме такую же систему анализа преступлений и довольно быстро понял парадоксальность картины. Если её, картину, не усложнять всевозможными мудрствованиями, то получалось, что после опустошения сейфов все дальнейшие действия преступника бессмысленны. Какой в них прок? Замести следы? Это в книжках преступник прячет награбленное на известной всем участковым хазе и упорно заметает следы, заодно привлекая к себе дополнительное внимание и наращивая объём улик… Что же тогда мы имеем в нашем случае?

– Вы знаете, коллега, – заговорил нормальным тоном, обращаясь к Демьяну, Иван, –похоже, мы близки в наших рассуждениях. Вам, как и мне, поведение нашего фигуранта представляется, мягко говоря, нелогичным?

Демьян удивился прозорливости шефа, согласно кивнул:

– Действительно, его поведение нетипично для обычного грабителя. Он как будто специально закручивает… нас в хоровод странных и нелепых событий…

– Ну, это уже давно понятно, – заявил Иван и через секунду уточнил: – Несколько дней в нашем случае – это давно. Вопрос в другом – зачем? Нам этот хоровод не нужен. Зачем он нужен ему?

Демьян пожал плечами. Зачем преступнику деньги, он в общих чертах понимал. Но зачем ему нужен такой странный кураж – нет.

– Вы с ним случайно не знакомы, коллега? – спросил Иван.

– Нет! – ответил несколько опешивший Демьян и совершенно не к месту вставил: – Я уточнил – директор-антиквар не курит… что, впрочем, и так было ясно.

– Интересно! – отреагировал Иван и, постучав пальцами по столу, бросил реплику: – Завидую тем, кому все и так ясно.

Демьян никак не отреагировал на колкость и добавил:

– Но раньше курил! Бросил!

– Ещё интересней! – сказал Иван.

– А в последнее время иногда баловался электронной сигаретой! – решил Демьян добить шефа.

– И что отсюда следует? – спросил Иван, не удосужившись даже слегка похвалить подчинённого.

– Что это… там…. на записи был наш директор…

– Похоже, – коротко отреагировал Иван и к удивлению Демьяна продолжил свой замысловатый монолог: – Я, поверьте мне на слово, тоже с ним… ни на короткой ноге, ни на длинной. Ирина, надеюсь, таких… порочащих связей избегает. Люди мы скромные, непубличные, много не болтаем… Зачем перед нами куражиться? Вы им восхищаетесь? Вы ему завидуете? Вы его боитесь?

– Нет, – ответил Демьян и пришёл к промежуточному выводу, что разговор заходит куда-то не туда.

– Получается, зрители здесь не мы. Тогда кто?

Иван замолчал. Скрестив руки на груди, он несколько раз прошёлся по комнате и наконец переключился:

– Поверьте, все, о чём мы сейчас говорили – не лирическое отступление, эта сторона вопроса ещё попудрит нам мозги. А пока… Единственный живой фигурант, имеющий самое что ни на есть прямое отношение ко всем трём сейфам – это таинственный реставратор. И именно о нём у нас нет никакой информации. Никакой! Вы это понимаете?

– Понимаю. И даже рассматриваю этот печальный фактор как руководство к действию! – позволил себе явную, но не тяжкую дерзость Демьян и тоже прибегнул к риторике: – Живой ли?

Иван сразу не сообразил, о чём речь, но промотал в голове своё последнее высказывание и въехал.

– Типун вам на язык, коллега! – это все, что он смог сказать, но от мысли, что реставратора уже нет в живых содрогнулся.

А подумал Иван со сдержанным оптимизмом следующее: «Неплохо. Позволяем себе слега дерзить, ставим под сомнение начальственные версии… Словом, входим в стадию оперения…»