Глава 6
Господь в ярости
Дверь отворилась.
Темная личность в длинном плаще с капюшоном проплыла в комнату. Сабин сидел в высоком кресле перед камином и грел руки. Сейчас, в месяце Фаменот, когда лето было в самом разгаре, солнце палило немилосердно, однако Сабина бил озноб. Медленно-медленно, как будто сдавленный страшной тяжестью, он повернул голову.
Охрану Сабин отпустил, вход в здание был свободен. В огромном особняке придворного вельможи, чудом пережившего войну и посаженного им на кол в прошлом месяце, не было ни души.
– Каро Сабин? – спросил вошедший.
– Это я, сударь.
– Полковник Ратан к вашим услугам.
– Я также – к вашим.
Оба сдержанно откланялись.
– Что с Брегортом?
– Все хорошо, но он труслив и не рискнул отправиться к вам посреди войны.
Сабин кивнул. Что ж, весьма похоже на его лорда. Человек, который пишет о чужой доблести. Поэт. Писатель. Трус. В чем отличие в этих трех словах?
– Я весь во внимании, – сказал он.
– Со мной послание от известного вам человека.
Сабин вздохнул: итак, свершилось!
Зачем все это? Вежливость… Как будто лижем друг другу зад. Один пришел, чтобы склонить к предательству. Другой – чтобы предать. Шательен, унижающий себя любезностью к серву, и раб, презирающий рабов. Оба убили бы друг друга, если б могли, но…
Он протянул руку:
– Давайте, сударь.
Пришедший ядовитой змеей проскользнул к камину и вложил в протянутую ладонь свернутый трубочкой листок. Вилик развернул бумагу.
Так-так, все согласно уговору. Этот Боринос не такой уж и безумец.
– Ваша индульгенция, сударь, – шепнул Ратан. – Жизнь и свобода для сервов Боссона.
– Увы, сударь. – Глубокий, бархатистый голос Сабина дрогнул. – Это их смерть…
* * *
Сателлит выскочил из-за огненного горнила Медиас Кордис и впился электронным глазом в освещенную новым днем планету. Точнее, в ту ее часть, где решалась сейчас ее судьба.
Северный Карабан, бескрайние темно-зеленые просторы огромной южной провинции великого Эшвенского королевства, зажатые между горами и морем. Обширные луга, горные кручи, возвышающиеся над ними с запада, и тысячекилометровые пляжи Антийского моря, раскинувшиеся от них на востоке.
Именно здесь, от изнасилованного Харторикса к бурному многоводью Кобурна, по длинному Южному тракту, по берегу океана, по предгорьям Скалистых гор маршируют бесчисленные армейские корпуса. Их много. Их видно за тысячу километров из поднебесной высоты космического шпиона.
Слава королю!
Боринос I Победоносный, Повелитель Твердого Космоса, Единый король Артоша, Артоны и Арана, а также сопредельных территорий, Великий герцог Боссона, Бургоса и Литавры, Первый патриций «Тысячи городов», маркграф Солимбрионский, регент Карабана, царь Веты, князь Валькрики, каган Хайранский и прочая, и прочая, и прочая, выступил сегодня во главе своих полчищ в направлении Бургоса и Литавры.
Его дивизии движутся медленно, тремя громадными пехотными колоннами, выслав в авангард и во фланги комариные облака неисчислимых кавалерийских эскадронов. Впервые в истории войн на планете Невон армиями противников образован фронт, поскольку ударные подразделения, размещены и движутся вдоль всей линии соприкосновения подконтрольных территорий.
Слава королю!
За долгие шесть месяцев заокеанского «сидения» Его величество король Эшвена, в прошлом году позорно бежавший из собственной столицы, превзошел сам себя. Он собрал в Митополе колоссальную армию почти в два миллиона человек. За всю историю Невона-0143 ни одна регулярная армия ни одного государства ни в одну из эпох не могла даже приблизиться к подобной численности.
Колониальные гарнизоны вселенского королевства почти опустели. Ряд недавно захваченных территорий за океаном оставлен войсками короля. Подобная численность армии была достигнута Его величеством путем невероятной концентрации всех мобилизационных возможностей планетарного государства, которые были не так уж и велики, учитывая, что призывали только свободных граждан, то есть едва ли два процента от общей численности годного к службе мужского населения.
Армия повстанцев по-прежнему оставалась почти вдвое больше, не хуже вооружена и все также полна решимости сокрушить государство рабовладельцев.
Но было одно «но»: стараясь перекрыть все побережье континента и не зная точного направления главного удара своего врага, Трэйт разделил свою армию. Пятьсот тысяч бойцов он оставил на зимних квартирах между Карабаном и Тысячеградьем, где-то под портом Стилли. Еще миллион – стояли под Бургосом, севернее великой столицы. А еще почти восемьсот тысяч штыков оказались размазаны по многочисленным гарнизонам от базальтовых мысов Рамаки до снежных вершин Карнадены.
Расчет маршала Трэйта строился на оборонительных линиях. Диктатор Республики и «Король рабов» прекрасно знал о зимних приготовлениях своего венценосного соперника. За месяц после отхода от побережья граница между центральными графствами Артоша, занятыми главными силами Армии Равных и провинцией Карабан, где высадился король, была превращена Трэйтом в сплошную укрепленную линию. Линия «Северный Карабан—Кобурн» – так назвал ее Трэйт. Свыше десяти тысяч орудий, взятых в захваченных арсеналах Арана и Артоны, размещенные в редутах укрепленной линии обороны, позволяли достигнуть потрясающей концентрации огня. А к десятому Фаменота за первой линией была выстроена вторая и начато строительство третьей.
Великий день десятого Фаменота начался с невиданной в истории планеты канонады. Сорок тысяч орудий короля против десяти тысяч стволов Верховного маршала. Оглушительный рев орудий звучал, не переставая, двенадцать часов, а затем смолк.
Редуты устояли, и в звенящей от ужаса тишине, поскрипывая новыми синтезированными в храмах сапогами, бесконечные цепи королевских мушкетеров, гренадеров, пикинеров и егерей, растянувшиеся на десятки километров, драгунские и уланские полки, эскадроны летучих гусар и тяжеловооруженной жандармерии двинулись на штурм укреплений «Короля рабов».
Битва закипела!
В крови и пороховом угаре, в свисте картечи и глухих ударах штыков, вонзающихся в плоть, минул первый день. За ним прошел и второй, сгинул третий.
В полдень четвертого дня Трэйт осадил своего огромного гнедого жеребца за третьей линией редутов. На этом участке, где всего двадцать минут назад окончилась ожесточенная атака королевских мушкетеров, теперь стало тихо. Трупы, живописно раскидав потроха и конечности по земляным насыпям, рвам и песчаным россыпям, покрывавшим контрэскарпы, устилали все вокруг почти сплошным ковром.
«Наши, королевские, снова наши, опять их», – считал Трэйт. Двадцать минут назад враг откатился назад.
За четыре дня кровопролитных боев Эшвен потерял больше солдат, чем за всю свою многовековую историю. Первая линия укреплений была смята и снесена генералами Бориноса, однако устояла вторая и была достроена третья. За клочок территории, разделяющий оборонительные укрепления Равных, Победоносный король заплатил жизнями почти трети своей армии.
Семьсот тысяч трупов. Тонны свинца. Тонны крови.
Между тем, пользуясь почти неограниченными мобилизационными возможностями «рабской» Республики, сам Мишан Трэйт все это время готовил в глубоком тылу своих позиций армию возмездия – почти двухсоттысячный ударный корпус, свежий и не измотанный боями.
Трэйт еще раз осмотрел бесконечную линию истерзанных сражением укреплений. Рвы, земляные валы и цветастый палас из покрывших эти валы тел уходили вдаль настолько, насколько мог видеть глаз.
– Час настал, господа, – обернулся он к своим офицерам. – Трубите резерв!
Привыкшие за последние дни к определенному режиму боя, измотанные нечеловеческим напряжением собственных атак и слишком полным расслаблением после отката, королевские полки готовы не были!
Резервные колонны Трэйта врезались в них, как ударившая с плеча кувалда. Передовые королевские батальоны, сидевшие прямо на земле, опираясь на мушкеты, были настолько измотаны только что закончившейся собственной атакой, что, увидев приближающихся к ним цепи «равных», некоторое время просто тупо смотрели на них, не веря своим глазам.
Сервы? Атакуют?!
Многие из этих солдат только-только отмолились Господу Хепри за то, что он сохранил их жизнь в законченном кровавом штурме. Эти многие побежали просто от неожиданности, не сделав даже выстрела по наступающему врагу.
Внезапная и мощная атака мобильных многотысячных мушкетерских корпусов резервной армии пришлась на левый фланг. Ураганом она пронеслась по позициям, направленная не против, а вдоль всей вражеской линии, сметая с поля солдат Бориноса, не подготовившего за дни наступления ни укреплений, ни резервов. Подавляя сопротивление измотанного противника, свежие, численно превосходящие силы повстанцев перли на юг неудержимой миллионноногой лавиной!
Казалось, что еще несколько часов – Армия Свободы войдет в королевский лагерь на плечах сломленного врага.
* * *
Пятью километрами южнее Трэйта на линию укреплений смотрел Боринос.
Уже вчера стало ясно, что его полчища окончательно увязли в позициях маршала рабов. Множество сервских редутов пали, но ударная сила королевских дивизий иссохла на подступах к третьей линии обороны. Моральный дух упал, и издыхающая тень наступления обратилась для большинства в предчувствие страшного поражения, которое, судя по всему, не заставит себя долго ждать.
Вдали слева, на грани видимости его многократно клонированных глаз, из-за порохового тумана сомкнутыми колоннами с рабских укреплений сползали темные движущиеся массы.
Контрудар!
Впервые за дни кровопролитного сражения Боринос видел, как наступают сервы. И также впервые за это время он видел, как бегут с поля боя его ударные полки.
Подбежал адъютант:
– Ваше величество…
– Ну?
– Враг наступает!
Боринос медленно повернул голову и просверлил подчиненного долгим прищуренным взглядом, сулившим мало хорошего. По кому-то, подумал король, плачет грубо отесанный кол.
– Я вижу! – гаркнул он. – Выводите легион!
* * *
Никий двигался в первых рядах резервных полков, обрушившихся на противника. Стрелковый корпус, которым когда-то командовал Гордиан Фехтовальщик, теперь был в его распоряжении, чему, собственно, молодой офицер не слишком радовался: его кумир погиб, дело восстания висело на волоске. И Никий шел впереди, защищенный от пуль лишь собственным куражом и бесстрашием консидория.
Опрокинутые королевские солдаты драпали со всех ног, и после очередного броска в штыки Никий и его мушкетеры совершали скорый марш до следующей высотки, где пикинеры Сардана Сато сейчас ожесточенно резались со спешенными рейтарами.
Никий первым взлетел на низкий убогий холм и приготовился с ходу врезаться в гущу уже завершающегося боя, как вдруг застыл пораженный. За плотными рядами пикинеров Сардана, за отступающими и пестрыми брызгами удирающих королевских солдат, на поле выходили знакомые ему несокрушимые чудовища – закованные в сталь и молибден модифицированные гиганты Священного легиона.
Строй легиона был не велик – как и прежде, десять на сорок, но уже не единичных бойцов, а десятков! Сорок по фронту и сотня в глубину. В отличие от Никия, сражавшегося вместе с Гором против кардинала в знаменитой схватке в «поместье и виноградниках», Мишан Трэйт никогда не видел мутантов-легионеров, но зато, в отличие от того же Никия, был прекрасно осведомлен об их чуть приукрашенной, но все же жуткой славе.
Да, сорок тысяч бойцов против полуторамиллионной армии, это капля в море, пипеточная инъекция в бак с питьевой водой. Но если говорить о легионерах, это может стать инъекцией ртути.
Трэйт это понимал. Закованные в броню боевых защитных доспехов чудовищные киборги приближались к его шеренгам, и наступление сервов замедлилось. Еще нигде мушкетерские роты и пикинерские батальоны не вошли в соприкосновение со странным, невиданным врагом, однако необычный вид противника и вызванное этим замешательство сервов уже сделали свое дело. Королевские солдаты перестали драпать, а повстанцы, напротив, начали топтаться на месте, в нерешительности не делая ничего, разрушая боевые порядки и постепенно превращаясь из боеспособных единиц в удивленную чудом толпу.
Трэйт жестом подозвал к себе вестового.
– Трубить отход! – скомандовал он. – Отходим за линии!
– Но их всего сорок тысяч, сэр!
– Выполнять, сударь! И меньше разговоров.
Повинуясь, горнисты выдули медь.
В это время идеальная линия «священных» легионеров достигла своего врага. Как когда-то на Большом Артошском тракте, на правом бедре каждого великана раздвинулись металлические листы. Из бронированных недр доспеха прямо в руку каждого киборга вынырнул страшно знакомый Никию длинный металлический цилиндр. Зажужжали сервоприводы, и цилиндры превратились в рукояти мечей, выдвинув с торцов двухметровые лезвия, а горизонтально в стороны – стальные перекладины гард.
Как всегда при маневрировании такой значительной человеческой массы, откат сервов к редутам прошел не гладко. Часть подразделений отступила успешно, но часть замешкалась, ряды и отряды то там, то здесь смешались. Команды спутались, офицеры рявкали, а некоторые солдаты, возбужденные атакой, разворачивались слишком запоздало.
Арьергард наступавших, ставший внезапно авангардом отступления, двигался более лениво, поскольку не видел приближающегося врага, к тому же редуты требовали замедления движения при преодолении рвов и брустверов. В результате часть полков отступающих оказалась зажата между собственными впереди бредущими товарищами и ужасным противником.
Все это время легион приближался с грохотом от подкованных железных сапог и в полном гнетущем безголосии батального поля.
Наконец Священный легион ударил!
Взмыли вверх неподъемные выдвижные мечи и упали разом на головы отступающих. Кровь и Боль взметнулись над армией сервов!
Четыре тысячи киборгов стояли в первом ряду легиона и четыре тысячи разрубленных от темени до паха тел упало к их ногам.
Трэйт снял головной убор, вытер лоб, ставший внезапно мокрым, несмотря на прохладу, и развернулся к своему штабу. Офицеры ждали распоряжений.
– Картауны к бою! – приказал маршал. – Долой картечь, только ядра!
Грянул гром, в раскаленном от жара воздухе прозвучало завывание тысячи задыхающихся от напряжения орудийных стволов. Пушки выплюнули свинец и железо.
Залп сверхтяжелых картаун смел ряды легиона, словно кегли. Тяжелые доспехи не пробивались, но скоростью и массой вертящихся со свистом ядер киборгам сминало панцири, а многих просто разрывало на части.
От первого же залпа рухнуло больше половины чудовищ. Еще почти треть – от второго. Третья и четвертая огненные отрыжки добили легион, обрушив его на землю до последнего биоробота. И все же после каждого огненного удара в пороховом дыму и собственной ублюдочной крови часть страшных латников поднималась снова и снова, в полном молчании выстраивалась в ряды и перла дальше несокрушимой махиной.
Картауны палили уже на перелет, а перенаправлять тяжеленные орудия просто не оставалось времени. Ручные бомбарды против легионеров бесполезны – бьют слишком неточно и годятся только чтобы палить залпами по плотной толпе. А что если…
По знаку маршала консидории выбежали вперед. Очень давно луки боссонцев не участвовали в полевых сражениях. В диких ночных налетах, лихих захватах усадеб и складов они потешили себя вдоволь, однако в сражении, когда сошлись две могучие армии, они применялись, пожалуй, впервые со взятия Руция.
Бранд был впереди. Всего сутками ранее он вернулся из Харторикса, опережая воинство короля лишь на часы. Несмотря на рану, богатырь принял командование «железными» батальонами консидориев, и сейчас, не медля, он вывел их в поле. Бранд поднял огромную руку, удерживая несимметричную дугу своего оружия{
Речь идет о знаменитом луке-юми, т. н. «большом боссонском луке», Для компенсации нагрузки, которую испытывает «дуга» при натяжении тетивы, оружие делается очень длинным. Соответственно натягивается тетива – коротко и мощно. Рукоять лука-юми (то есть центральная часть древка, за которую держит лук стрелок и на которую накладывается стрела) при этом расположена не по середине. Почти две трети длины лука находятся выше его рукояти! Основа лука укреплена металлическими пластинами – также для увеличения силы натяжения. Особенности: прицел из лука сильно затруднен, поскольку при натяжении тетивы стрела находится выше уровня глаз. Однако мощь этого оружия неоспорима. Стрела-юми способна пробить закованного в доспехи «жандарма» навылет. С панцирем и щитом. Недостатки – лук-юми в использовании доступен только физически очень сильным «арчерам» и требует долгих тренировок для приобретения навыка к точной стрельбе.
} высоко над собственной головой. Оперение стрелы оказалось на высоте темени и в любом случае значительно выше уровня его глаз.
– Целить в щели в доспехах! – проорал он. – Стрелять по готовности! Понеслась!
Толстенная тетива знаменитого боссонского лука-юми щелкнула по пластине наручника, и метровое древко стрелы сорвалось в небеса. На расстоянии в полусотню метров медленно приближающиеся ровной походкой киборги представляли идеальную мишень. Сам Бранд выстрелил четырежды, трижды спустили луки его бравые товарищи. Пять тысяч стрел прошили воздух, и половина из них нашла свои цели в телах мутированных гигантов, вонзившись в прорези для глаз, в места стыков доспеха, в отверстия для дыхания..
Но расстояние сокращалось. Еще мгновение – и оставшиеся в живых легионеры метнутся в атаку и разнесут засевших в редутах сервов.
– Вот и все, – прокомментировал Боринос, потирая руки, – это конец!
– Начинаем, – скомандовал Трэйт. – Крисс, выдвигайся!
Крисс поднял пику и потряс ею над головой.
– Атакуем волнами! – крикнул он. – Первый эшелон со мной, второй с Лестатом, третий за Кабером. В рубку не лезть! Бей пикой. Бей на скорости, всем весом, закрепив конец на опоре седла. Каждый всадник, плюс конь, плюс скорость – это почти тонна. Мы стопчем этих уродов, господа, как секач сминает грибочки. Вперед!!!
И конница ринулась в атаку.
Боринос не сомневался в исходе боя. Каждый легионер-киборг в полтора раза выше и в два раза сильнее обычного человека. Легион раздавит сервов, даже если легионеров останется несколько десятков.
Но что это? Драгуны повстанцев, сроду не носившие в бой пик, вонзились в сильно поредевшие порядки легиона классическим ударом копейщиков, кавалерийской трехэшелонной лавой!
Многотысячная многоглавая коса прошла сквозь бессмертных воинов как сквозь масло, не потеряв в сшибке ни единого бойца. Этому имелось объяснение. Конечно, каждый киборг в два раза сильнее и в полтора раза выше обычного человека, но конь с всадником в два раза массивней легионера, а с пикой он имеет преимущество в дальнобойности более чем на метр. За прошедшей по головам врагов кавалерией остались лишь мятые мешки тел, копошащиеся сейчас по земле, как скопище раздавленных навозных жуков!
Осталось только добить.
Трэйт снова нахлобучил на голову свою треуголку – пожалуй, на поле не так уж и жарко, как казалось. Недолго и простудиться, черт побери! Он подозвал вестового.
– Не стойте столбом, офицер, – приказал он грозно. – Пусть на поле выдвигаются мушкетеры. Добьем тварей! В штыки!
Одним эшелоном без волн и шеренг мушкетеры кинулись на поле. По десять на одного, окружая сбитого с ног и оглушенного ударом пики врага со всех сторон. Прижать к земле, ударом приклада сбить с головы киборга шлем и пустить в ход штык…
* * *
Боринос прикрыл лицо. Было немного стыдно наблюдать за избиением самой смертоносной и страшной военной легенды королевства – и кем? Кучкой сервов под предводительством бывшего тренера «призовых» потешных бойцов! Позор.
Плохо скрывая раздражение, он посмотрел на жмущихся друг к другу в страхе офицеров штаба. Идиоты! Вместо того чтобы думать о сражении, они думают о своих шкурах. Кол по вам плачет, кол.
– Что у нас с построением? – нервно спросил Боринос.
– Полки, отступившие во время атаки сервов, остановлены и собраны, сир. Они готовы к бою. – Старший офицер подобострастно поклонился; его била мелкая дрожь.
– Отлично. – Король достал из кармана мобильный телефон и начал набирать номер. В принципе на ухе висела гарнитура, над ухом – шунт и можно было воспользоваться ими, но ему почему-то не хотелось, и он решил попробовать по старинке.
Дьявол! Амир не отвечал. С еще большим раздражением король швырнул мобильник в карман и резким жестом подозвал к себе вестового.
– Мне нужна связь, – с деланным спокойствием, негромко произнес он. – С Селеной, оператором церковного храма в Эльбинике. Мне нужны порталы. И передай клерикальным полкам – пусть готовятся. Ну, живей!
* * *
Трэйт зализывал раны. После блистательного уничтожения Священного легиона, а еще более после поспешной атаки и последовавшего за ней еще более спешного отступления, армия была немного растрепана. Теперь на первой, полуразрушенной линии обороны, на редутах и, особенно, на освобожденном перед ними пространстве его по-прежнему гигантская воинская масса готовилась к новой схватке.
Командующий размышлял. Место, на которое выдвинулись его полки и дивизии, располагалось южнее и было более широким, нежели перепаханный брустверами и рвами перешеек, который они обороняли последние несколько дней. Подготовить здесь новые укрепления не получится, отступать снова к Бургосу не хотелось – еще один хаотический маневр вместо решительного боя подорвет моральный дух, который сейчас, к счастью, необычайно высок.
Значит – бой? Значит – бой. На ровном месте, лицом к лицу, без укреплений и преимуществ рельефа, без тяжелой артиллерии, почти на равных. Воистину в данном случае шансы были хороши, ибо у сервов имелось превосходство в численности почти на двадцать процентов, да плюс отличный настрой после уничтожения прославленных «бессмертных» легионеров.
Пользуясь передышкой, Трэйт быстро произвел перестроение.
Центр фронта, опасный близостью к трактам, близостью к вожделенному королем Бургосу и наименьшим уклоном местности, что удобно для королевских атак, маршал отдал Сардану и его пикинерам. Их задача была проста: держаться, сколько возможно, и не пустить врага к переправам на столицу и за свои спины.
На наиболее укрепленный и оставленный практически на линии старых редутов левый фланг Трэйт поставил бургосских ополченцев. Формально во главе с Сабином, как официальным префектом города, но на деле с Дэном Критием и дивизией гадгедларов.
Наконец, правый фланг, прикрытый западнее лесами Катриша и упирающимися в него в этой точке обрывистыми кручами горных пиков, составил стрелковый корпус. Здесь стоял Никий и сам Трэйт. Особенностью участка было то, что благодаря близости к горам, местность здесь имела максимальный уклон, а значит, затрудняла атаку со стороны короля. Чтобы ударить по правому флангу в лоб, королевским войскам пришлось бы долго и нудно идти под обстрелом вверх по склону, что, по мысли Трэйта, исключало их удар в этой части великого противостояния.
С другой стороны, если атаковать из этой точки самим и не прямо, а в центр, то уклон окажется в самый раз. Бросать конницу или пехоту сверху вниз на обороняющегося противника намного сподручнее.
По сути, Трэйт хотел повторить утренний маневр с правофланговой контратакой, но только в более резкой, хотя и менее масштабной манере. Поэтому за спинами стрелков Никия, чуть скрываясь в тени катришских деревьев, разместился, гарцуя и рисуясь, ударный корпус рабского маршала – криссовские драгуны в полном вооружении с карабинами и нагайками, в роскошных шляпах с пышными плюмажами, двумя пистолетами, саблей, гренадами и полудюжиной перевязей для всего этого снаряжения.
Так встали сервы.
Что касалось короля, то в эти последние решающие часы перед схваткой Его величество не слишком задумывался над тактическими построениями. План у «непобедимого» монарха был несколько иной.
* * *
Время неумолимо приближало день тринадцатого Фаменота к удлинившимся теням вечера. К шестнадцати ноль-ноль этой памятной пятницы, всего через два часа после гибели Священного легиона, обе армии наконец изготовились к эпилогу затянувшейся совместной драмы.
«Достоинство полководца состоит в том, чтобы подготовиться к битве и сделать безвыходным положение врага, а вовсе не в том, чтобы выигрывать сражения в безвыходном положении», – так читал Трэйт в одном из старинных полуфилософских наставлений по военному искусству. Он еще раз осмотрел свои позиции и сам себе удовлетворенно кивнул. Ну что ж, похоже он действительно достойный полководец.
Впервые за все время этой проклятой войны, во многом благодаря его хлопотам, сервы имели на поле битвы численное превосходство над противником, при этом не уступая ему ни в вооружении, ни в качестве подготовки бойцов. Дело оставалось лишь за доблестью, все остальное – работало на маршала рабов.
Немного красуясь перед самим собой, старый дацион смахнул несуществующую пылинку с отглаженного рукава. «Да и с доблестью у нас тоже все хорошо!» – подумал он. В конце концов – ведь с ним консидории, и тот дух, которым питались его бойцы в стенах Лавзейской школы, выходя на ринг в одной холщовой рубашке со смертельным клинком в руке, этот дух каким-то незримым образом передался за годы войны всей Армии Свободы.
И пусть собственно консидории составляли ничтожную часть его воинства, философия дуэльных поединков была тут философией каждого солдата!
«Пусть на деле они не консидории, – думал он, – пусть многим не хватает мастерства, многим опыта, но сердца их – сердца консидориев, души их – это души консидориев».
А если так, то за его спиной стояла, по сути, целая армия бретеров!
«Так что не говори мне о доблести, сударь, – сказал он себе, – эта штука есть часть призового бойца. Неотделимая как печень!»
По сигналу маршала его огромная армия вздрогнула и зашевелилась как единый живой организм. Тысячи тысяч ног, рук, клинков и мушкетов мгновенно пришли в движение.
– Двинулись! – взревел Крисс.
Его ударный корпус, аккуратно просачиваясь через мушкетерские батальоны Никия, неспешным шагом начал выдвижение для атаки.
– Стоя-ать, стоя-ать. – Сардан Сато сдерживал своих рвущихся вслед за драгунами пикинеров. В центре рабской линии цель пехотных полков заключалась в обороне, и значит, бригадам не нужно дергаться, нужно сплотить ряды, ровнять шеренги, держать позицию. Битву выигрывать будут другие. Наш хлеб, знал Сардан, стоять здесь и перемалывать наступающего врага так много и часто, как выдержат верная пика и добрый кошкодер.
Трэйт дал отмашку. Драгуны Крисса бросили скакунов в галоп и сшиблись с вражеской линией!
Кавалерия врезалась в строй королевских стрелков могучей океанской волной и принялась истреблять мушкетеров с холодным бешенством.
Странно, но именно бездоспешные мушкетеры составляли теперь львиную долю «новой» королевской армии. Как видно, уроки прошлых кампаний не прошли для стратегов Бориноса зря. В новой армии не было пехотных эшвенских бригад, почти не было жандармерии, но были стрелки из мушкетов со штыками и артиллеристы с орудиями на конях. Главный принцип, привнесенный в эшвенское военное искусство Тринадцатым пророком Гордианом Рэксом, восторжествовал: не нужно долгие годы готовить панцера-профессионала, нужно взять зеленого рекрута без доспеха, вручить ему ружье со штыком и научить стрелять – через месяц боец новой армии готов!
И тем не менее стратеги Бориноса упустили главное: боевой опыт такому бойцу все же нужен, иначе накат кавалерии безусый пехотинец не выдержит с непривычки.
Крисс просто снес левый фланг!
Королевские стрелки и рейтары смешались в ужасе и бросились бежать. На плечах сломленного врага драгуны сервов вломились в королевский центр.
Последняя схватка этой войны началась.
* * *
Селена нажала на кнопку. Фиолетовые рамки в каменных порталах эльбинийской базы сверкнули бледным светом.
– Готово, – сказала она в трубку. На другом конце провода заскрипел голос короля.
– Место десантирования?
– Открыто пять грузовых порталов, сир, в храме Хепри севернее батального поля. Координаты пять-семь, двенадцать-четырнадцать. Ориентир – точка между Западным берегом Кобурна и Большим Артошским трактом. Но на выход из храма всем полкам потребуется, как минимум, час. Шестьдесят тысяч человек, сир, это очень много. Прикажете полкам атаковать с ходу и каждому в отдельности или сначала построиться на поле единым отрядом?
– Сначала построиться.
– Мы потеряем время, сир.
– О нет, сударыня, – ответил Король ухмыляясь, – мы произведем эффект!
С его словами фиолетовое поле мигнуло над башнями храма и исчезло, растворившись в душном воздухе. Огромные стальные врата медленно поднялись.
Клерикалы выливались из чудовищного портала бесконечной рекой.
И все же шестьдесят тысяч человек – большая цифра. На выход из храма всем полкам такой численности требовалось очень много времени. Слишком много, для того чтобы удар получился внезапным. Но, на удивление, им некуда было спешить.
Медленно растекаясь по полю серым шинельным морем, полки клерикальных мушкетеров неспешно строились ровными колоннами в тылу Армии Свободы. Но одновременно с серыми массами клерикалов, за спинами атакующих «рабских» драгун пришла в движение еще одна организованная сила – их собственный левый фланг.
Как бы там ни было, в одном Боринос был прав – эффект его воинство произвело. Как только вестовые доложили о появлении «серомундирных» прямо за спинами бургосского ополчения, Сабин прикрыл руками свое лицо. Кровь застучала в его висках, огромное тело бывшего лавзейского вилика задрожало. «Вот оно, вот!» – прошептал он себе. Боссон – цветущий край, и чтобы купить над ним власть, нужно внести огромную предоплату.
– Кажется, нас окружают, сэр! – прокричал ему вестовой. – Примерно в двух километрах к северу строятся клерикалы!
Сабин вытер пот.
– Они вышли из храма Хепри?
– Полагаю, да, сэр, больше неоткуда. Разъезды не сообщали нам об обходе.
– Такого раньше не случалось, а?
– Не случалось, сэр. Храмы закрыты для мирян, в том числе и для армии короля. Но иных вариантов нет, королевские мушкетеры становятся линейными колоннами в пределах Черного Круга.
– Действительно окружение… – прошептал Сабин, пытаясь изобразить удивление. – Тогда поднимайте столичные батальоны, мы снимаемся с позиции.
– Не понял, сэр?
– Все ты понял. Мы отходим к Бургосу!
– Но левый фланг Бориноса опрокинут, еще немного и Трэйт прорвет его центр.
Но Сабин лишь гневно помотал головой.
– Ты мне указывать вздумал, щенок?! Да плевать я хотел на Трэйта! Сражение проиграно и как префект столицы Республики я обязан ее защитить. Отходим в Бургос. Живее!!
Драгуны Крисса рвались вперед. Левый фланг армии Бориноса был опрокинут навзничь, казалось, вот-вот будет прорван и центр обороны – это отчетливо просматривалось из ставки Трэйта.
Маршал удовлетворенно кивал головой, щурясь и всматриваясь старыми, но зоркими глазами в пыльные столбы над атакующими клиньями своей победоносной кавалерии, когда Рихмендер тронул его за локоть:
– Как странно, сударь. Мне только кажется, или Сабин на самом деле снимается с редутов?!
Трэйт обернулся.
Серые точки бургосских ополченцев, как волна муравьев, сбегали с земляных насыпей, а чуть дальше за ними, на хорошо просматриваемом пространстве за линией укреплений наплывали на поле ровные пятна неизвестно откуда взявшихся свежих полков короля.
* * *
Манипулируя ручками пульта спутников, Гордиан всматривался вниз сквозь облачную завесу. С орбиты вокруг светила огромное батальное поле просматривалось как на ладони.
Гор не был профессиональным полководцем, однако для понимания ситуации быть специалистом генерального штаба не было необходимости. Ситуация была прозрачна даже для младенца. Дивизии Сабина, построенные на левом фланге Армии Свободы, оставляли свои позиции в почти выигранном сражении! Несколько клерикальных полков в тылу Армии Свободы были серьезной помехой, но не тогда, когда фронт короля почти прорван их конницей!
Опустив камеру слежения ниже, Гордиан отчетливо видел, чту именно происходило внизу. Бургосские ополченцы, возмущенные приказом своего префекта, отказались покидать позиции. Однако их командующий был непреклонен, а дисциплина в армии – суровой. Сто сорок тысяч человек, обнажив огромную дыру в единой линии войска повстанцев, начали переправляться на восточный берег реки – в Бургос.
Это было предательством!
Десятью минутами позже завершения маневра Сабином, видя крах своих построений, к которым огромным спрутом двинулись пехотные дивизии короля, Трэйт прекратил контратаку. Его победоносная кавалерия, откатившись назад для сохранения линии фронта, оказалась зажатой между позициями Бориноса и собственными редутами, уже занятыми к тому моменту клерикальными полками – как будто в капкане.
Минуты спустя клерикалы развернули брошенные Сабином мортиры и начали убийственный обстрел «рабских» флангов и драгунов Трэйта, попытавшихся выбить их, возвращаясь с такой удачной и так неожиданно прерванной атаки. Оказавшись в чистом поле, открытая, как обнаженная девка, кавалерия Трэйта была выкошена картечью!
Но армия не сдавалась. Уже через час, нечеловеческими усилиями сдерживая натиск Бориноса по всему фронту, Трэйт атаковал бывшие собственные позиции и окровавленными штыками вышиб оттуда церковных мушкетеров!
Наблюдая через спутник, Гордиан удовлетворенно кивнул: линию фронта удалось сохранить. Боринос не смял строй повстанцев, однако…
Люди были измотаны, а дальнейшее сражение просто невозможно.
И Трэйт отдал приказ об отходе. Организованно и четко, окруженные с трех сторон, истерзанные дивизии Верховного маршала двинулись в направлении Бургоса, откуда явились сюда для битвы ровно пять дней назад.
* * *
Сабин наблюдал за приближением остатков Армии Свободы и наседающим ей на плечи неприятелем. Оба воинства были измотаны и избиты почти до крайнего предела, однако никто не отступал от задуманного – противники демонстрировали фантастическое упорство.
Сабин обернулся к Критию:
– Этот идиот Трэйт пытается на своих плечах ввести Бориноса в Бургос!
– Он всего лишь спасает армию, сударь. Тех, кто сегодня сражался за наш город, тех, кто за него умирал.
– Ерунда! Тех, кто «умирал», спасать не надобно, а вот Бургос мы обязаны защитить. Сжечь мосты! Король не ступит на восточный берег! Живее!
Даже Критий, лично преданный Сабину, опешил:
– Что, сударь? Но это же… Что?!
Лицо Сабина налилось кровью. Критий подумал – от гнева, но сам префект знал, что это от ужаса перед собственными словами. Он только что произнес приговор сотням тысяч собратьев.
– Мы должны сохранить город, – солгал он себе. – Сжечь мосты! Сжечь!
Мишан Трэйт оторвал глаза от подзорной трубы, его челюсти сжались как стальной капкан. Когда вестовой сообщил ему, что Сабин жжет мосты, он в первое мгновение не поверил, бросился вперед и… увидел все сам. Но почему?!! Вопрос был хорош, а вот времени на ответы, похоже, не совсем осталось. Времени, если честно, не осталось уже ни на что!
– Вот и все, – сказал он, обращаясь, скорее, к себе, чем к стоящим за спиной офицерам. Но затем – обратился и к ним. Спокойно, как будто перед тренировочным боем:
– Полкам развернуться. Дивизии ближе к Кобурну пусть отходят на север к Катришу и Риону. Никий, ты с ними. Крисс, кавалерию в арьергард.
А потом громче:
– Сардан Сато! Лавзейцы – ко мне! Полки в линию! Прикроем отход!
И развернувшись лицом к истерзанным солдатским шеренгам, он выхватил свой клинок.
– К смерти и победе готов! – могучим голосом, сотрясая вершины копейных наверший и воздетых в воздух блистающих кошкодеров, взревел старый дацион.
– Кхарра! Кхарра! – ответили ему сто тысяч пикинерских глоток. И с этим криком каждый из них, вчерашних огородников и столяров, в то же мгновение стал консидорием!
Король Боринос кивнул. Похоже, так неудачно начатое и не менее неудачно разворачивавшееся сражение все же направлено в нужное русло. Пикинеры сервов оказывали его воинству отчаянное сопротивление, ложась в землю один к двум, а может, и к трем атакующим бойцам. И все же он знал – все кончено. Сейчас подтянется королевская артиллерия и начнет лупить по прижатым к Кобурну пикинерам Свободы картечью прямой наводкой.
Это будет не битва – бойня.
И все же мужество маршала рабов, чей алый плащ – епанчу призового бойца – видели в самой гущи кровавой резни, вызывало невольное уважение у Единого короля.
«Каков человечище! – подумал он, – Если возьму в плен, даже не буду сажать на кол. Голову рубану. Как монарху. Хотя в плен, конечно, вряд ли получится. Ведь он консидорий, дьявол, и чемпион авеналий каких-то годов! Такой скорее сдохнет, чем сдастся».
Боринос вздохнул и повернулся к своему адъютанту.
– А он достойно бьется, этот рабский маршал, вы не находите?
– О, сир, конечно! Достойный противник таланту Вашего величества. И все же пред Вашим гением – ничто!
Боринос пожал плечами. Подлиза! Ну что за люди у него на службе? С каким таким гением?
В это время подкатила его артиллерия. Тяжелые картауны и кулеврины-двенадцатифунтовки. Настоящие монстры войны.
«Вот и эпилог, господа», – усмехнулся Единый король.
Для сервов настало… время умирать!
* * *
На равнине под Бургосом сервы умирали. Клик. Клик.
А где-то в поднебесной высоте, немыслимо высоко над далекой равниной, космический спутник раскрыл свои прозрачные крылья. Он впился краснозрачковым глазом в кровавый пейзаж под собой и выдал сигнал. Клик. Клик.
Последние, ускользающие меж пальцев часы Гор старался разобраться в общей системе контроля, и главное, что его интересовало, была не ее структура и пароли, а оружие Хепри. Секунды стучали в висках подковами лошадей. Еще немного, и может быть уже поздно.
Наконец он обнаружил то, что искал. Повинуясь беззвучному электронному приказу, в такой далекой от западного берега Кобурна провинции Эльбиника ожили легендарные огненные башни, и Гор замер перед экраном в комнате соединений на вершине храма.
– Активировать башни, сэр? – задала вопрос автоматика.
– О, да, – устало выдохнул Гор и вжал тумблер.
Его величество поднял голову. В голубом небе из некой точки за горизонтом ослепительно яркая линия разрезала небо, уходя куда-то за облака. Линия была очень тонкой и если бы не ее яркость, то, возможно, вытянутый в нитку свет вообще трудно было бы различить. Но уже из-за облаков этот же «свет» изливался совсем другим. Под немыслимым наклоном, обхватом почти в километр, в его войско бил настоящий сияющий столб. Бил, разбрызгивая многотонные капли расплавленного грунта на сотни и сотни метров от своего отмеченного кошмарной смертью пути.
– Ваше величество? – спросил дрожащим голосом стоящий рядом лейб-адъютант.
Но Его величество промолчал. Что именно произошло, думал он, Амир сошел с ума? Или у Тринадцатого пророка, этого проклятого Фехтовальщика, все же проснулись божественные способности, как когда-то у Хепри? Ведь, судя по всему, он видит перед собой действие знаменитых огненных башен. Впрочем, в данную конкретную секунду разница казалась несущественной. За несколько мгновений, пока в голове неслась эта мысль, королевская армия уменьшилась на половину. А еще через несколько стуков сердца она исчезнет совсем.
Боринос потер подбородок.
«Интересно, – подумал он, – что чувствовали хотты под Стеллополем две тысячи лет назад? Удивление? Ужас?.. Да бросьте, сударь! Вероятно, они чувствовали боль».
Столб пламени нырнул к его Ставке, пройдя почти километр за время, в которое он лишь моргнул.
«С другой стороны, – думал Боринос, – огненные башни убивают слишком быстро, чтобы что-то почувствовать. Будет забавно».
Забавно… Молодой офицер, стоявший рядом с монархом, завизжал, перекрикивая треск и дрожание плавящейся рядом почвы. В то же мгновение край огненного столба коснулся его руки, превратив фигуру в ярко вспыхнувший факел.
Плоть человека испарилась мгновенно, чуть дольше продержались лишь кости, и на какую-то долю секунды обнаженный скелет застыл, сжимая в руках остаток оплавленного мушкета. И тут же пал, как ледяное изваяние, попавшее в домну.
«А ведь красиво, дьявол!» – успел подумать безумный король.
И вдохнул. Кипящий воздух вошел в его легкие, сжигая по пути рот, гортань, пищевод. Последний взгляд его упал на руки. Кожа кипела! Потом глазной белок свернулся, и вид заслонила тьма.
В следующее мгновение Его величество стал паром.
